Текст книги "Игра без правил. Приключенческий роман"

Игра без правил
Приключенческий роман
Светлана Ивашева

Иллюстратор Евгения Маслакова

© Светлана Ивашева, 2017

© Евгения Маслакова, иллюстрации, 2017

ISBN 978-5-4474-9194-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Краткая справка об острове Хаатро

Остров Хаатро находится в Атлантическом океане, немного севернее Азорских островов. С высоты птичьего полёта он похож на большое человеческое сердце. Восток острова покрыт горами, на западе лежат равнины и плоскогорья. На юге острова много виноградников, там живут экзотические птицы и клубятся дымом гейзеры.

На острове расположены три государства, когда-то возникшие из колоний переселенцев с востока. Вэтландия находится в западной части острова, Люберия – в восточной, Славия – на юге. Климат на острове умеренный, морской: в северных странах зима довольно тёплая, температура воздуха редко опускается ниже нуля градусов; лето прохладное, облачное, бывает дождливым. В Вэтландии часто дуют холодные ветры; пространство Люберии защищено горами. В Славии значительно теплее, чем в соседних государствах: зима очень мягкая, лето солнечное и довольно жаркое.

Площадь Вэтландии чуть больше полутора тысяч квадратных километров, столица государства – город Лавэнна – расположен в долине реки Оуиц, протекающей с северо-запада на юг острова. Крупнейшие города Вэтландии – Фрилэнд и Коразон. Правит страной королева Ильчиэлла, пришедшая к власти после смерти своего отца, короля Ильдара, в девятнадцатом году.

Люберия занимает несколько большую площадь, чем её западный сосед, но, из-за расположенных на востоке гор, пространства для жизни у люберийцев меньше, и выход к морю им открыт только с севера. Управляет Люберией король Аэленд, проживающий в столице под названием Валион.

Славия – самая маленькая из трех стран. Здесь изготавливаются знаменитые на весь остров славийские вина, и произрастают манговые деревья, плоды которых, из портов Граско и Дено, на больших кораблях доставляются в соседние государства. Столица державы – город Неосон. Славийский король Флаолин находился у власти почти тридцать лет – до начала изложенных здесь событий.

Языки трёх государств относятся к одной языковой группе и имеют много общего. Знающему вэтландский язык совсем нетрудно овладеть люберийским; изучение славийского чуть сложнее из-за большого количества времён. Все образованные жители острова Хаатро худо-бедно говорят и по-славийски, и по-люберийски, и по-вэтландски. Для знатных особ умение общаться на трёх языках не менее важно, чем соблюдение этикета; при дворе каждой из держав существует неписаное правило: гости, прибывающие из иностранных государств, общаются на языке хозяев.

Глава 1

Магический жезл под названием «власть», что Небо вручает избранным, возносит их над остальными, но одно неверное движение может сбросить вниз, в пропасть, дна которой нет. Ужинать на серебре, спать на пуховых подушках, носить шелка и бархат, единым словом строить полки и сокрушать города, казнить и миловать, решая судьбы легким росчерком пера, – право же, всем этим удовольствиям не перевесить чаши проблем, на которой десятки нелёгких диллем, сотни тягостных вопросов и тысячи неразрешимых противоречий. Как усмирить бунт, как примирить обиженных земледельцев с землевладельцами, как дать голодным хлеб и бездомным кров, с тем, чтобы став сытыми и живущими в тепле, они честно трудились, не стремясь к захвату чужого и довольствуясь своей долей? Как быть суровым и оставаться милосердным? Как не дать жестокости наступить на горло справедливости?..

Власть дарует монархам одно из высших земных благ – свободу. Неужели?.. Кто принадлежит себе так же мало, как Её Величество? Кто шага не может сделать без того, чтобы тут же об этом не заговорили на всех углах? Чьё утро, день и вечер расписаны поминутно на полгода вперёд? Кто не может без охраны ступить за пределы дворцового парка, не говоря уже о том, чтобы пройтись по улицам своего же города?..

А кто виновен в неурожае, недороде, произволе наместников, разбойничьих набегах, поражениях армии, засухе, проливных дождях и даже пришедшем с запада урагане? Догадываетесь – кто?.. Не все подданные державы молятся на портрет королевы, стоящий в их доме на самом видном месте: кто-то проклинает, кто-то шепчет недоброе, кому-то поперёк горла всё, что творится в стране. Тёмные мысли объединяются, превращаясь в чёрную тучу, и пролиться эта тяжёлая туча может неласковым дождем…

… – Знаете, Ваше Величество, в своих размышлениях об участи монархов, я прихожу к выводу, что искренне вам завидую, – сказал однажды королеве Вэтландии её старый советник.

– Чему же вы завидуете, господин Астор? – не поняла Ильчиэлла.

– Вас, наверное, никогда не терзает вопрос, зачем вы живете. Ваша миссия высока и очевидна для всех. Немногие из смертных могут этим похвастаться…

Золотые слова. Наверное, это единственное, в чем королеве можно позавидовать.

***

…Умари сам удивлялся тому, насколько легко и органично вписался в бесконечно чуждый ему быт. Темно-зелёный камзол из дорогого сукна, пришедший на смену чёрному потертому сюртуку; шелковая рубашка, которая, словно по мановению волшебной палочки, каждое утро заново становилась белоснежной; строгая, но благородная перевязь для шпаги, и какие-то немыслимые изыски, в виде кролика в белом вине, вместо хлеба с твердым сыром на завтрак, – он привык ко всему этому настолько быстро, что и привыканием-то это нельзя было назвать: он словно сбросил одну кожу, и надел другую, не заметив, хотя к роскоши так и остался равнодушен. То, что иной оценил бы как подарок судьбы, для него было лишь ненужным довеском к другому, безмерному и совершенно не заслуженному им счастью. Излишками дворцового быта он был способен наслаждаться не более, чем слепой – картинами; среди окружавшей его пышности чувствовал себя, как убеждённый трезвенник, заброшенный судьбою в винодельню… Но всё это было, в сущности, так неважно, так незначительно по сравнению с тем, что он обрёл… Какая разница: Ей хотелось видеть его в дорогом камзоле и шелковой рубашке – он надевал их; если бы она предпочла лицезреть на нём хитон, или тигриную шкуру, или одеяние монахов – для него было бы равно радостно носить всё это.

Он ходил бы на голове, если бы она вдруг сказала, что ему пристал такой способ передвижения; он ел бы угли или угрей; спал на соломе или на битом стекле; мог бы рисовать картины или выгребать навоз из конюшен, – но ей хотелось, чтобы он был её правой рукой, её частью, её тенью, – он был готов даже стать тенью…

И, хотя роль консорта, – по сути, двусмысленная, – никогда его не прельщала: кто это такой, супруг монархини, но не монарх – фигура или манекен? – однако, других вариантов не было. Не мог же он сказать ей: «Брось это всё, и живи со мною где-нибудь в деревне», – возможно, она бы и бросила, но держава осталась бы без королевы. Такой жертвы он был требовать не вправе, хотя, возможно, и предпочитал быть первой скрипкой в любовных отношениях…

***

… – Ты ревнуешь?

– Да, – твёрдо ответил Умари, подумав.

Ильчиэлла подошла к нему:

– Серьёзно, ревнуешь?..

Она обняла его сбоку, сплетя длинные пальцы у него на противоположном плече, и стала тихонько целовать его в мочку уха и прядь жёстких волос над ней.

– Ильчи, – сказал Умари, чувствуя, что тает, как воск, – когда ты так делаешь, ты сводишь меня с ума.

Он осторожно повернулся к ней и сжал в объятиях:

– Сейчас мне придётся всё бросить, а у меня – дела…

Ильчиэлла откинула голову назад, подставляя ему шею, которую он страстно принялся целовать. Она откидывала голову все дальше, дальше, как будто падая навзничь, и, наконец, им пришлось отойти несколько шагов от стола к софе… Спустя пару минут оба с трудом вспомнили, что находятся в королевском кабинете, что на дворе полдень, и что кругом кипит жизнь.

– Так всё же, – сказала Ильчиэлла, расправляя платье, – что мне делать с этим письмом?

– В камин его брось, – ответил Умари. – Или дай мне, я брошу.

– Ну, в камин – так в камин.

– Ильчи, – Умари остановил её руку, протянувшуюся было к огню, – мы уже целых полчаса обсуждаем с тобою какую-то ерунду. Если твой кузен – славийский посол, как мы можем не принять его, даже если бы мне тысячу раз не хотелось с ним знакомиться?..

Речь шла о письме из Славии. Его прислал троюродный брат королевы, граф Роан, первая любовь Ильчиэллы. Она сама, показав супругу письмо, созналась, что когда-то была влюблена в кузена. Ей совсем не хотелось, чтобы Умари узнал об её давних отношениях с братом от кого бы то ни было ещё, – тогда муж, действительно, мог бы почувствовать досаду и ревность.

Граф Роан давно проживал в Славии, был женат на одной из славийских принцесс. Он писал, что намеревается в скором времени прибыть ко двору Вэтландии с визитом.

Месяц тому назад Славию постигло большое горе: безвременно скончался король Флаолин. Змея ужалила его в лодыжку, когда король и его свита пировали на пикнике. Окружённый застывшими от ужаса придворными, умирающий Флаолин успел подтвердить, что престол наследует его племянник, герцог Силлон.

Осиротевшая внезапно свита привезла во дворец неподвижное тело короля и две страшные новости для его безутешной супруги: она – вдова и больше не королева.

Неизвестно почему, будто позабыв о том, что славийский престол всегда наследовался по мужской линии, Генна свято верила, что останется на троне, если уж будет суждено ей пережить любимого супруга. Но, увы, судьба распорядилась иначе: вдове короля и трем её дочерям предстояло покинуть ставший вдруг чужим для них королевский дворец…

Мало того, что Генна потеряла супруга и власть; она должна была смириться с тем, что властительницей над ними – Генной, королевой славийской, и её красавицами-дочерьми: принцессами Астандой, Кастусей и Аурелией – становилась некая Энель, люберийская герцогиня, пять лет тому назад бежавшая в Славию вместе со своим братом. Силлон, незадолго до безвременной кончины дяди, не ведая о приближении своего звездного часа, как раз собрался жениться на ней. Эта скользкая красавица Энель была отвратительна вдове Флаолина и своей популярностью среди придворных мужского пола, и своей властью над Силлоном, которого герцогиня просто околдовала. Старшая принцесса, Астанда, с юности была влюблена в кузена, и до приезда Энель брат отвечал ей взаимностью, но с той минуты, как он увидел прекрасную люберийку, Астанда перестала для Силлона существовать…

Герцог Ч*, брат Энель, когда-то – могущественный политик Люберии, личность яркая и загадочная, – все эти годы жил одним: желанием отомстить своим врагам: люберийскому королю Аэленду и его младшему брату. Он сражался с ними несколько лет назад, был побеждён и вынужден бежать. Приход Силлона к власти был для изгнанника подходящим моментом осуществить кровавый план мести: новый король был молод и воинственен, а герцог Ч* был его правой рукой и лучшим другом. Воевать с Люберией желали оба. Победа обеспечена, считали они, но только если врагам не придёт на помощь сильная армия вэтландцев, – их западных соседей. Силлон и герцог Ч* хотели предварить участие Ильчиэллы в баталии, убедив королеву заранее подписать со Славией соглашение о мире. Для того и был направлен в Вэтландию троюродный брат Ильчиэллы, бывший вэтландский подданный, граф Роан.

Королева Вэтландии в ту пору ждала наследника, и, положа руку на сердце, ей хотелось одного – покоя. Без войн и потрясений хорошо бы было обойтись, хотя бы в ближайший год.

…Кортеж под славийским – алым с белым – флагом прибыл в Лавэнну в полдень, 23 марта **30 года.

Ильчиэлла ожидала приезда своей первой любви без волнения. Роана она не видела двенадцать лет, от юношеского чувства к нему ничего не осталось. Она даже сомневалась, что узнает бывшего возлюбленного. Когда, в бороде и усах, из кареты показался невысокий, плотно сложенный тридцатилетний мужчина, только по прищуренным большим голубым глазам Ильчиэлла узнала своего троюродного брата.

Отдав вэтландской королеве положенные поклоны – долг славийского посланника, граф Роан радостно расцеловался с сестрой, как то позволял этикет. Потом он вежливо поклонился стоявшему рядом с королевой, худощавому мужчине, пристально глядевшему графу в лицо холодными серыми глазами. Ильчиэлла представила брата супругу. Последний без улыбки поклонился, так же, без улыбки, пожал протянутую руку; но тут же лицо его прояснилось и приобрело приветливое выражение: он увидел прибывшего с Роаном спутника, – тот как раз показался в этот миг из кареты.

Это был невысокий, темноволосый, кудрявый молодой человек в дорожном костюме. Лицо королевы Вэтландии просияло:

– Фарли!

Молочный брат королевы спрыгнул с подножки, подошёл к королеве и почтительно преклонил колено.

– Встань, встань, – радостно воскликнула Ильчиэлла и обняла его. Роан, Умари и все, окружавшие их, улыбались, кроме сильно постаревшей за пять лет, ставшей ещё большей брюзгой придворной дамы Реи.

– Фарли, милый, тебя-то мы и не ждали, – радостно проговорила королева.

– Удалось сделать вам сюрприз, – важно кивнул Фарли.

… – Поговорите сперва с Роаном, Ваше Величество, – шепнул он молочной сестре по дороге ко дворцу, – а потом я вам кое-что расскажу…

Сказав это, Фарли немного отстал от королевы с супругом и их гостя. Он, незаметно для окружающих, приобнял за талию одну из сопровождавших свиту красавиц-камеристок и шепнул ей на ухо:

– Ну, как она, семейная жизнь?..

Глава 2

Treason doth never prosper: what’s the reason?

For if it prosper, none dare call it treason11
  Мятеж не может кончиться удачей, – В противном случае его зовут иначе. (пер. с англ. С.Я.Маршака)


[Закрыть]

Sir John Harington

Супруги и их визитер вошли в кабинет Ильчиэллы. Королева присела за свой стол, кивнула графу Роану на кресло возле стола. Умари расположился в кресле напротив.

– Извини, Ильчи, – замялся Роан, – очень конфиденциальная у нас с тобою должна быть беседа…

Умари холодно взглянул на него, потом – вопросительно – на Ильчиэллу.

– Нет, – сказала королева, – извини, но я не могу без него говорить с тобой.

– Я очень рискую, – тихонько возразил граф.

Умари поднялся.

– Нет, нет, – сказала Ильчиэлла, – что бы ты ни хотел сказать, ты можешь спокойно говорить при нём. Так даже лучше. В руках Умари – наша безопасность.

Консорт сел на место и снова поглядел на графа холодно и спокойно.

– Я имею честь управлять Департаментом охраны, – пояснил он гостю.

– Дело в том, – сказал Роан, почему-то шёпотом, глядя преимущественно на королеву, – что… Ильчи, я искренне боюсь…

– Чего боишься? – удивлённо спросила королева.

За двенадцать лет особенности поведения троюродного брата, конечно, отчасти позабылись, но королева не припоминала ни одного случая, чтобы Роан признался в своём страхе.

– Моя жена, – проговорил Роан, – Кастуся, и королева Генна просят тебя, Ильчи, о помощи…

– О какой помощи? – также тихо, в тон ему проговорила Ильчиэлла.

– Ты знаешь о том, что мы собираемся напасть на Люберию?

– Да.

– Так вот, они просят, чтобы ты поддержала Аэленда в этой войне, – ещё тише промолвил граф.

– Поддержала вашего врага?! – тут от удивления Ильчиэлла заговорила в полный голос.

Она взглянула на Умари, на лице которого тоже было непонимание.

– Да, – тихо кивнул Роан. – Именно так. Они ждут, что ты выступишь на стороне Люберии. Прошу тебя, Ильчи, говори тише… Я боюсь, хотя и понимаю, что не может быть ушей в твоём кабинете…

При этих словах он бросил взгляд на Умари:

– Верю, что Его Высочество позаботился об этом.

– Можно без титулов, – холодно сказал супруг Ильчиэллы. – Меня зовут Умари. Для вас, во всяком случае…

Ильчиэлла бросила на мужа неопределенный взгляд и обратилась к брату:

– Роан, как же ты решился прибыть сюда с подобной миссией?

– Я прибыл с другой миссией, – с горечью ответил граф. – Меня послал король. Мне велено звать тебя на коронацию и убедить подружиться со Славией… Но моя жена и её мать – королева Генна – узнав, что я еду к тебе, сказали, что ты, Ильчи, – их единственная надежда на справедливость…

– На что же рассчитывает Генна в случае победы Люберии? – спросила Ильчиэлла, подумав.

– Доверие славийского народа к Силлону будет подорвано, и Генна сможет отвоевать свой престол, – отозвался Роан. – Она считает приход Силлона к власти несправедливым…

– Это была последняя воля Флаолина, если мне не изменяет память, – возразил Умари.

– Да, но в Славии разброд: часть дворянства поддерживает Генну. Многие боятся близости герцога Ч* к трону…

– Это они правильно боятся, – заметил Умари хладнокровно. – Поэтому вы и решились на измену?

Роан гордо выпрямился.

– Я верен своей королеве! – проговорил он.

– Не хотел вас задеть, – произнёс Умари также хладнокровно. – Но то, что вы сейчас совершаете, называется государственной изменой и, полагаю, также сурово карается в Славии, как и в нашем государстве. Я далек от мысли осуждать вас, и, уверяю, что с нашей стороны не будет предпринято никаких шагов для того, чтобы выдать вас вашему королю.

Роан помолчал и вздохнул.

– Если бы нам удалось предотвратить коронацию, – проговорил он после паузы, – войны с Люберией могло бы не быть… Но нам нужна твоя помощь, Ильчи. Своих сил нам не хватит. Треть дворянства нас поддержит, ещё примерно треть – на стороне короля и герцога Ч*. Оставшиеся будут с теми, кто сильнее. Дай нам войска! Или выступи на стороне Аэленда во время войны. Генна будет благодарна тебе за любую помощь… Вот с чем я приехал к тебе, сестра, – граф снова вздохнул.

Супруги переглянулись.

– Роан, – сказала королева, – нам с Умари нужно обсудить услышанное наедине…

… – Он что, не понимает, что в королевском кабинете его подслушать не могут? – спросил консорт, проводив графа хмурым взглядом.

– Его страх объясним, – возразила королева. – Он – свойственник короля, его посол – втайне ведет переговоры от имени врагов короля. Представь, что его ждёт, если Силлону станет известно, чем занимается в Вэтландии его поверенный…

– Твой кузен должен был знать, на что идёт, – отозвался Умари, пожав плечами. – Сидел бы дома и не совался в политические игры, если уж так трусит…

Тут в двери кабинета постучали. Вбежал Фарли, в крайнем оживлении и с перевязанным пальцем.

– Вы видали этого сурка?! Павилина держит у себя сурка! Никогда не встречал такой опасной твари! Это чудовище укусило меня за палец!

Оба супруга расхохотались.

– Фарли, ты ничуть не изменился, – сквозь смех проговорила королева. – Расскажи, как у тебя дела? Как твое обучение?

Фарли тут же забыл про палец:

– Ваше Величество, ну почему же в нашей стране нет ни одного органа?! Как Вэтландия может существовать без органов?! Это же не жизнь, это прозябание! Орган – это лучшее изобретение человечества! О чем вы только думаете, господа?

– В данный момент мы думаем о просьбе Роана, – отозвалась Ильчиэлла. – Фарли, тебе известно о цели его визита?

– Ах, да, – спохватился молочный брат королевы, – вот о чем я хотел вам поведать…

***

…Фарли вышел в мартовский теплый вечер из консерватории, ещё под впечатлением от собственной игры. В его ушах звучал торжественный плеск волн, шум ветра в соснах, плач раненой львицы… – всё, что мог выразить голосом его любимый инструмент. Он чувствовал слияние себя с органом; он казался себе органом: пальцы его были клавишами, стопы – педалями, сердце – блестящими, стройными трубами… Чудные звуки, рождаемые им самим, пели у него внутри, и дурманящие вечерние запахи, ласточки, реющие на фоне большой луны, лёгкий ветерок, обдувающий лицо, дополняли это блаженное чувство…

Он был зван в этот вечер в гости к другу, графу Роану, младшая свояченица которого была влюблена в нашего музыканта. У ворот замка Роана он был встречен дворецким и препровождён в домашнюю гостиную. Отужинав, и рассказав сестрам-принцессам о сданном экзамене, Фарли, приглашённый Роаном побеседовать, прошёл в его кабинет. Их ожидал ликер на столике, две чашки с дымящимся кофе и доска для игры в рэкст.

Фарли развалился на своём любимом диванчике, а Роан присел в кресло и взял рюмку с ликёром.

– Скажи мне, дружище, – обратился он к Фарли, – ты хорошо знаешь Энель?

Молочный брат королевы Вэтландии удивился вопросу.

– В каком смысле? – ухмыльнулся он.

Роан нахмурился.

– Я тебя не понял…

– Скажи мне, Роан, ты – солидный человек, отец семейства и примерный муж – с какой целью интересуешься, насколько хорошо я знаю Энель? – полюбопытствовал Фарли.

– Я надеюсь, ты не хочешь сказать, что ты и Энель… – проговорил Роан также сурово.

– Я?! С невестой вашего короля? Опомнись, дружище!.. – Фарли усмехнулся и взял чашку с кофе.

– Мы вчера танцевали с ней на балу у короля… – задумчиво сказал Роан. – Ты знаешь, она – прелестная женщина…

– Знаю, – кивнул Фарли с явным сарказмом. – При вэтландском дворе в этом никто не сомневается…

– Ты что-то скрываешь? – спросил Роан, повернувшись к Фарли и глядя на него в упор.

Фарли посерьёзнел:

– Почему ты спрашиваешь, наконец? Танцевали, ну, и что же дальше?..

– Фарли, ты мне друг, и я должен рассказать тебе о том, что меня тревожит, – Роан поставил рюмку с ликёром на столик и подвинул своё кресло поближе к дивану. – Ты знаешь о том, что нас ждёт война с Люберией?

Фарли кивнул.

– Король отправляет меня к Ильчиэлле. Я должен договориться с ней о том, чтобы Вэтландия в войну не вмешивалась. Как вэтландца, как родственника королевы, как друга её детства…

– Ну?..

– Кастуся просит меня… – Роан приблизился к Фарли и тихо заговорил ему прямо в ухо. Лицо у Фарли изменилось. Он сделал огромный глоток кофе и подавился. Он посмотрел в глаза приятеля с вопросом.

– Я готов пойти на это, – сказал Роан вслух, сев глубже в кресло.

Фарли задумался.

– Опасно, опасно, очень опасно, – тихо проговорил он. – Но ты молодчина, Роан, если сделаешь это.

– Почему ты так думаешь?

– Потому, – сказал Фарли, – что знаю герцога и Энель. И если судьба Славии тебе небезразлична, я одобряю такой шаг. Да. Но почему в начале нашего разговора ты спросил меня об Энель?

– Я раньше совсем не знал её и привык думать о ней плохо – до вчерашнего вечера… Генна и Кастуся ненавидят её, но я не понимаю – за что? Неужели только из-за того, что Силлон предпочёл её Астанде? Между нами – на его месте я сделал бы тоже самое… Нет, я понимаю – герцог, он опасен. Его нельзя допускать до власти, но причём тут Энель?..

– Слушай, – сказал Фарли, – ты знаешь, что такое герцог Ч*. Теперь представь его, но только женщиной. Она – её брат в юбке.

– Совсем не похоже, – заметил Роан.

– Ты спросил меня. Я тебе ответил. Я знаю, что не похоже. Но если ты доверяешь мне, то поверь на слово.

Роан, с сомнением, покачал головой.

– Ты когда собираешься в Вэтландию? – спросил Фарли, видя, что друг не хочет продолжать.

– Через три дня, а что?

– Я поеду с тобой, – решил Фарли. – Я хочу видеть свою молочную сестру, и у меня каникулы. А тебе, приятель, я очень советую: не слушай Энель, не связывайся ни с ней, ни с её братом… Ничего из этого не выйдет хорошего!

– Я рад, что ты со мной поедешь, – проговорил Роан и подвинул поближе доску для рэкста. – Партию?..

… – Полагаю, что Энель присмотрела себе очередную жертву, – закончил Фарли. – Рад, что мы уехали, но не уверен, что за эти три дня – после нашего разговора – он больше с нею не виделся…

– А если виделся? – спросила Ильчиэлла.

– Тогда, возможно, он что-то скрывает или недоговаривает.

– Я выясню это, – сказал Умари. – Однако, Ильчи, если верить в его искренность, что нам делать с его заявлениями?

– Необходимо понять, чем всё это может быть полезно, или, наоборот, опасно для Вэтландии, – отозвалась королева. – Я думаю завтра собрать в малой переговорной Совет, и выслушать мнения придворных…