Текст книги "Игра без правил. Приключенческий роман"

***

…Роан, в задумчивости, бродил по зимнему саду, время от времени останавливаясь у розовых кустов и сбивая пальцем иней с их листьев. Неожиданные заморозки в Вэтландии губили нежные растения. В Славии в это время уже зацветали яблони…

Дверь в зимний сад распахнулась – вышел Умари, в плаще с меховым воротом. Он прикрыл за собой дверь.

– Граф Роан, мне нужно поговорить с вами, – сказал он. – Хочу прояснить кое-что для себя.

Роан взглянул на него, тщательно пряча своё неудовольствие. Он предпочёл бы общаться с родной по крови и когда-то любимой Ильчи, а не с её холодным и суровым супругом. Но деваться было некуда.

– Мне приходилось встречаться с герцогом Ч* и его сестрой, – продолжал Умари. – Я знаю, что имея с ними дело, легко поддаться их влиянию и перестать быть собой; особенно это касается сестры. Я должен задать вам вопрос, и прошу вас не считать этот вопрос оскорбительным. В каких отношениях вы с Энель?

– Почему вы спрашиваете? – вздрогнув, поинтересовался Роан.

– Мне показалось, я только что объяснил, почему спрашиваю. Вы не услышали меня? – Умари смотрел на него в упор и говорил жёстко.

– Умари, ну если я представляю интересы врагов короля, если я – как вы сами выразились – совершаю государственную измену, – почему вы спрашиваете, в каких я отношениях с невестой короля?..

– Почему вы не отвечаете на мой вопрос?

– В чём вы подозреваете меня? – Роан устал от тяжёлого взгляда собеседника.

– Теперь вы отвечаете вопросом на вопрос, – заметил Умари.

– Вы убеждёны, что вправе допрашивать меня, сударь?

– Убеждён, что если вы не ответите на мой вопрос, вашу миссию в Вэтландии можно будет считать законченной, – отрезал Умари.

– Я бы хотел говорить со своей сестрой, – сказал Роан.

– Что-то заставляет вас думать, что я действую вопреки интересам вашей сестры?! – спросил Умари, и граф почувствовал, что его визави подошёл к пределу своего терпения, избытком которого консорт, очевидно, не отличался.

– Хорошо, – сказал Роан. – В конце концов, теперь я в ваших руках. Отвечаю. У меня с Энель никаких отношений нет.

– А вот теперь вы врёте, – ровным голосом сказал Умари. – И мне бы очень хотелось знать, зачем вы это делаете…

– Послушайте, перестаньте! – воскликнул Роан взбешённо.

– Хорошо, – неожиданно спокойно согласился Умари. – Перестану. И скажу вам сам: вы неравнодушны к этой женщине. Я должен понять, на чьей вы стороне. Я не могу допустить провокации. Если вы искренни в своём желании помочь Генне, – мы продолжим переговоры, но если вы хотите втянуть нас в игру, правила которой нам неизвестны, – мы вынуждены будем попрощаться с вами.

Роан как будто бы успокоился, выслушав речь своего оппонента. Он помолчал, оторвал веточку от розового куста и, пристально разглядывая её, ответил:

– Ну что же, судите сами. Моя жена ждёт ребёнка. Мы с Кастусей надеемся, что это мальчик. Если у власти будет Генна – мой сын наследует трон. Если ребенок наш родится после коронации Силлона, путь к престолу ему будет закрыт: наследуют дети Силлона.

– Вот оно что, – задумчиво сказал Умари. – Звучит убедительно… Не держите зла, – добавил он, сменив тон. – Я должен был выяснить это, прежде чем вынести на обсуждение Совета ваши предложения.

– Совет?! – с ужасом спросил Роан.

– Разумеется. Королева не может принять решения, не узнав мнения ближайших придворных. Не волнуйтесь – Совет надёжен. Цель вашего визита в Вэтландию сохранится в строжайшей тайне.

Он кивнул и оставил Роана одного в зимнем саду, предоставив того своим размышлениям.

***

«Что она в нём нашла? – думал Роан. – Право же, единственная дочь короля Ильдара, повелительница такой мощной державы, как Вэтландия, могла бы выбрать в мужья уж если не особу королевской крови, то уж точно кого-нибудь получше этого… кто он… бывший дознаватель, что ли?.. Дознаватель и есть… Что можно было разглядеть в нём привлекательного? – внешность заурядная: он недурён и неплохо сложен, но видным его не назовёшь; манеры сухи и холодны… Одет так просто, словно не супруг монархини, а какой-нибудь канцелярист; если бы камзол его не был сшит из благородной ткани, да ещё эта перевязь для шпаги не смотрелась так дорого, – я принял бы его за третьего помощника пятого министра… Умён, бесспорно, но этого недостаточно, чтобы завоевать сердце королевы!..

…И как этот, без роду и племени, господин смеет меня допрашивать?! И что ему за дело до моих отношений с… – Роан сердито оторвал от розового куста ещё одну веточку и нервно раскрошил. – И откуда он знает?.. Фарли рассказал ему? Тоже мне, друг. Зря я доверился Фарли… Да в том-то всё и дело, что нету у меня с нею никаких отношений!!..»

Перед глазами его возник нежный овал лица, точёный носик, мягкая линия подбородка и живые, тёмные глаза. Руки его ощутили воздушную ткань платья и хрупкость талии…

«Эх, куда же вас занесло, граф Роан?!.. Забыть, не думать, забыть. Невеста короля, сестра герцога Ч*… – злейших врагов моей жены и тёщи!..»

***

Вечером Роана ждал торжественный ужин и бал в его честь. Родители его давно умерли, а старенькая тетушка была не в силах добраться до Лавэнны из родового замка Роана, где она проживала, но прибыли из разных мест прежние товарищи графа по детским играм и юношеским развлечениям, дальние и очень дальние родственники… – огромный обеденный зал был полон, и настроение царило самое радужное. За столом Роан имел удовольствие услышать море приветствий, ответить на кучу вопросов и вспомнить счастливые времена беззаботной юности, проведённые при вэтландском дворе. Утренняя конфиденциальная беседа и неприятный разговор с консортом отошли на задний план; королева с супругом, – во всяком случае, королева, – разделяла общее веселье, а сидевший рядом с графом Фарли, по части шуток и острот, превзошёл самого себя.

В соседнем зале заиграл знаменитый королевский оркестр; гости весело поднялись из-за столов и потянулись на звуки музыки. Бал, как следовало по традиции, открывал танец королевы с супругом, и, хотя танцевать Ильчиэлле уже было тяжеловато, а Умари никогда особенно не любил, нарушить традицию было невозможно. Церемониймейстер объявил первый танец, Её Величество положила руку на плечо Его Высочеству, и бал был открыт. Стоявшие кругом придворные следили глазами за танцующей парой. Консорт держался строго и прямо, и, хотя движения его были немного скованы, супруга Ильчиэллы делала грациозным нежность, с которой он вёл партнершу. Лицо консорта было внимательным и серьезным, а глаза его смотрели в глаза королевы, будто он ловил её мысленные токи и, так же мысленно, им отвечал. Смотрелись они красиво. Роан даже немного позавидовал гармоничности этой пары, поэтому отвёл глаза и решил пошептаться с Фарли.

… – Вот ты мне объясни, Фарли, что она в нём нашла?

– А ты что, ревнуешь? – спросил Фарли, шутливо подёргав графа за рукав его камзола.

– Я? Ревную? С чего бы вдруг?.. Я просто хочу понять, что королевы могут находить в таких мужчинах, как Умари.

– Да нет, он славный, – сказал Фарли. – Возможно, резковат, но только по первости.

«Да уж, славный», – у Роана мурашки по коже пробежали, когда он вспомнил взгляд Умари во время разговора в зимнем саду.

– Ну хорошо, допустим – влюбилась. Ну и спала бы с ним, зачем же было делать его консортом? Догадываюсь, чего это ей стоило…

– Её тогда не отговаривал только ленивый, но она никого не слушала.

– Но тебе, например, – ты её с детства знаешь, – как она это объяснила?

– Она сказала: либо выйдет за него замуж, либо отречется от престола, потому что прятаться по углам им обоим надоело.

– По углам прятаться? Слово-то какое! Ну, а всё-таки, как же ему удалось её добиться?

– А он её не добивался.

– Как – не добивался?

– Даже не мечтал. Он тихо-мирно служил в своём Департаменте и страдал молча, пока не случилась одна история… Герцог Ч* и твоя любимая Энель сыграли с Умари злую шутку, и королева решила, что он – шпион герцога. Он тогда и признался в любви, – просто от безвыходности, но Ильчиэлла ему не поверила. А потом вдруг поверила, и…

– Ах-ах, как романтично. Расскажи поподробнее, что они сделали – герцог и Энель – чтобы выдать его за шпиона, – с большим интересом попросил Роан, встрепенувшийся при упоминании о герцогине.

– Спроси об этом у него самого, ладно? – усмехнулся Фарли. – Я тебе и так рассказал слишком много…

Глава 3

Малая переговорная представляла собой огромный зал с овальным, инкрустированным темным мрамором столом посередине. В простенках между окнами стояли исполненные в готическом стиле статуи, изображавшие Мудрость, Совершенство и Справедливость: три одинаковые женские фигуры, различающиеся лишь направлениями взглядов: у «Мудрости» глаза смотрели вверх, у «Совершенства» были опущены, а «Справедливость» глядела прямо перед собой. «Малой» переговорная называлась потому, что за столом было только шесть мест.

Королева с супругом вошли в зал, собравшиеся на Совет придворные встали. Их было трое: генерал Ланс; старый советник господин Астор, начинавший службу ещё при деде Ильчиэллы; и министр иностранных дел, господин Мэлиот. Королева сделала жест, разрешающий присутствующим сесть, и прошла на своё место. Умари, встав за своим креслом, заговорил:

– Господа, сегодняшнее совещание строго конфиденциально. Обсуждать услышанное здесь, с кем бы то ни было, и даже друг с другом за стенами этого кабинета, недопустимо. Мы должны принять решение по следующему вопросу: в Славии, через три недели, состоится коронация герцога Силлона. После того, как король вступит в законные права, он намерен объявить Люберии войну. Королева Генна и часть знатных особ Славии против прихода Силлона к власти. Они просят нас выступить в поддержку Люберии в этой войне или оказать им военную помощь в организации государственного переворота…

Он остановил свою речь и внимательно обвёл глазами слушающих. Генерал Ланс, главнокомандующий войсками и министр обороны, нахмурил свои густые брови и сидел с недоверчивым выражением лица. Господин Астор внимательно смотрел на Умари и, поймав его взгляд, вопросительно приподнял бровь. Лицо министра иностранных дел было непроницаемо.

– Итак, – сказал консорт, – у нас есть выбор. Мы можем не вмешиваться в баталию, подписав со Славией мирное соглашение. Мы можем вступить в эту войну на стороне Люберии. И, наконец, чтобы не допустить этой войны, мы можем оказать Генне тайную поддержку в организации государственного переворота. Я прошу каждого подумать и высказать своё мнение.

– Вам слово, генерал, – произнесла Ильчиэлла после глубокой паузы.

– Война, – коротко сказал генерал Ланс. Видя вопросы во взглядах он пояснил:

– Я всегда был сторонником военных действий в отношении Славии, вы знаете об этом, Ваше Величество. Если мы не вмешаемся, герцог Ч* разобьёт Аэленда, захватит власть в Люберии и первый нарушит мирное соглашение с нами! Его цель – завладеть всем островом Хаатро!

– Спасибо, генерал, я поняла. Ваше мнение, господин Астор?

– Мир, – сказал старый придворный. – К чему кровопролитие? Пусть Аэленд рассчитывает на свои силы… У него должно достать их, чтобы сопротивляться Славии и герцогу Ч*. Я согласен с древними: справедлива лишь та война, которая…

– Откуда у него силы? – перебил Астора генерал Ланс. – Мне известна численность люберийского войска и их возможности! Они…

– Генерал, мы выслушаем все мнения, а потом их обсудим, – остановила его Ильчиэлла.

– Справедлива лишь та война, которая необходима, – договорил Астор, с досадой взглянув на генерала. – Аэленд сам должен понимать, что войска союзников для него не менее опасны, чем армия противника. Я бы отказался от нашей помощи на его месте…

– Пока он на своём месте, он просит помощи, а не отказывается от неё, – снова сердито заговорил Ланс, но, под взглядом Ильчиэллы, недовольно замолчал.

– А нам война не нужна, – продолжил Астор. – Это лишние расходы, лишние жертвы. Таково моё мнение.

– Спасибо, господин Астор. Говорите, Мэлиот.

– Когда послы наши вернулись из Славии, куда ездили отдать последний долг королю Флаолину, – заговорил министр иностранных дел, – они рассказали о настроениях славийской знати. Часть её безусловно привержена герцогу Ч* и поддерживает Силлона, другие изо всех сил желают, чтобы Силлон не пришёл к власти, потому что боятся герцога Ч*. Шансы у Генны есть. Я согласен с генералом, что цель герцога – завладеть островом, и мирный договор он нарушит, не дрогнув. Чтобы кровопролитие было минимальным, мы можем договориться с Генной и тайно поддержать переворот. Я за третий вариант.

– Говорите, генерал, – разрешила Ильчиэлла, видя, что Ланс снова рвется в бой.

– Поддержать государственный переворот в чужой стране, – горячо заговорил генерал, энергичными жестами руки разрезая воздух, – влезть в чужие дела, – это недостойно Вэтландии, Ваше Величество, это гнусно, это низко, это позорно…

– Не надо громких слов, – холодно перебил Мэлиот. – Мы говорим о том, что действительно выгодно для нас, и мы не собираемся афишировать наши планы: всё будет сделано тайно, тихо, история нас не осудит. Славийскому народу всё равно, кто им правит, лишь бы был порядок. Тихо добиться отречения Силлона от власти в пользу Генны…

– Тихо?! – закричал генерал так громко, что Ильчиэлла машинально поднесла к ушам ладони. – Тихо?! Не выйдет, дорогой Мэлиот, не выйдет тихо, не на того напали! Я знаю Силлона – добровольно он не уступит свой трон никому и никогда!!

– Я тоже знаю Силлона, – заметил Мэлиот. – Разве я сказал «добровольно»? Всегда найдется способ вынудить правителя отречься, нужно только хорошенько подумать об этом…

– Я не знаю Силлона, – неожиданно произнёс Умари, всё это время стоявший возле своего места и молча слушавший спорящих, – но я знаю, что Флаолин подтвердил его право наследования, и что он – законный король. Мы не боимся Силлона, мы лишь хотим предотвратить нападение его будущего шурина, герцога Ч*, на Люберию, потому что, в перспективе, это опасно для нас. Господа, я прошу продолжать обсуждение именно в этом ключе…

В зале на несколько минут повисла тишина. Ильчиэлла благодарно посмотрела на супруга.

– Силлон и герцог Ч* – один сатана, их водой не разольешь, – пробурчал генерал Ланс.

Ильчиэлла вопросительно взглянула Мэлиота:

– Не разольешь, господин Мэлиот?

Тот глубоко задумался. Потом взглянул на Умари:

– Его Высочество хочет сказать, что Силлон не стал бы воевать с Люберией, не будь рядом с ним герцога Ч*?

– Его Высочество, – сказал консорт, прищурившись, – хочет спросить об этом у вас, господин министр. Ответьте нам на два вопроса: на свой вопрос и на вопрос Её Величества.

Снова повисла тишина. Генерал хмурился, Астор смотрел на Умари, а тот – пристально – на Мэлиота. Королева ожидала.

– Мне кажется, – заговорил, наконец, министр иностранных дел, взвешивая каждое слово, – что новый король не должен начинать своё правление с захватнических войн, и, даже учитывая бойцовский нрав Силлона, он не стал бы этого делать, если бы ему непрестанно не нашептывал об этом герцог Ч*. Это – в ответ на второй вопрос, господин Умари. Что же касается отношений Силлона и герцога Ч*, – я подозреваю, что герцог овладел умом будущего короля, а сестра герцога – его сердцем, и он в их власти, даже не отдавая себе отчёта, до какой степени. Он не глуп и, уж точно, не слабоволен, – но герцог умеет найти подход и к таким людям…

Консорт усмехнулся, вспомнив о своём, пятилетней давности, визите в замок герцога.

– Таким образом, наша задача сама собой сводится к устранению влияния на Силлона герцога Ч*? – подытожил он.

– Да это же смешно, – снова не выдержал Ланс. – О чём вы говорите? Кто поедет в Славию, чтобы рассорить там Силлона с герцогом и его невестой? Как вы себе это представляете?!

– Всему своё время, генерал, и сейчас ваши вопросы неуместны, – заметил господин Астор. – Умари говорит дело. Кто поедет – частности, нам же нужно рассмотреть вопрос в общем: возможно ли, нужно ли, стоит ли…

При дворе Умари называли то «Ваше Высочество», как было положено по протоколу, то – «господин Умари», – близкие королеве люди так обращались к нему в тесном кругу своих. Один лишь пожилой Астор иногда позволял себе называть консорта просто по имени. Умари воспринимал это спокойно: он знал, что Астор нянчил Ильчиэллу девочкой и был её крёстным. Прочие завидовали такой свободе старого советника, но повторить подобную фамильярность никто не решался. Кроме Астора только Блэйк, по старой памяти, и Фарли, по старой дружбе, называли по имени супруга королевы.

– Ланс прав, – неожиданно сказал Мэлиот. – Я со своей стороны считаю, что проще помочь Генне прийти к власти, чем рассорить нового короля с герцогом Ч*. Тут замешана страсть Силлона к Энель, а мне известно, что страсть эта сильна. Что мы против страсти?..

– Силлон не глуп, и аргументы герцога за войну с Люберией должны быть вескими, чтобы Силлон на это пошёл, – заметил Астор. – Господин Мэлиот, чем привлекает Силлона Люберия?

– Конечно, горы: золотые рудники, угольные копи, – восток Люберии интересен Силлону более всего, – ответил министр иностранных дел. – Король намерен подчинить страну своей власти, присоединить к Славии и сделать герцога своим наместником, таковы их планы.

– Почему Силлон так уверен в победе? – спросил Умари. – Генерал, вопрос к вам.

– Я думаю, не одна крепость в Люберии сдастся Силлону без боя. У герцога остались сторонники в Люберии, и они не дремлют!

– Я бы, на месте Аэленда, укреплял Валион, – заметил Астор.

– Он укрепляет Валион, – сказала Ильчиэлла. – Но затяжной осады Валиону всё равно не выдержать… Ему понадобится наша поддержка с западной стороны.

– Господа, – сказал Астор, – я прошу вас учитывать то обстоятельство, что исход ни одной войны не может быть просчитан заранее. Я подчеркиваю – ни одной. И кучка храбрых воинов может разбить целую армию, если те одержимы любовью или идеей, а эти распущенны или не знают о том, что им противостоит лишь кучка воинов… А Аэленд уже сдается без боя, если просит нашей помощи. Глупо, просто глупо поддерживать такого слабого противника без намерения завладеть его территорией…

– Вы снова читали перед сном Макиавелли, дорогой Астор, – с улыбкой сказала Ильчиэлла. – Напомню: пять лет назад мы подписали с Аэлендом мирное соглашение. После расторжения моей помолвки с Лоуленвилем… Причинять зло Люберии мы не будем.

Все помолчали.

– Война, война и ещё раз война, – повторил генерал. – Война на стороне Люберии.

– Мир, – вздохнув, сказал Астор. – Мир и невмешательство.

Мэлиот только развел руками и улыбнулся:

– Я остаюсь при своём мнении. Поддержка королевы Генны.

Ильчиэлла задумчиво оглядела Совет.

– Спасибо, господа, – проговорила она. – Я узнала ваши мнения, и приму решение, обдумав всё услышанное. Ещё раз напоминаю о строжайшей конфиденциальности сегодняшней встречи. Все свободны.

– Что ты скажешь? – спросила Ильчиэлла супруга, когда участники Совета покинули зал.

Умари улыбнулся:

– Три предложения и три мнения, – редкостное единодушие… Но генерал прав. Признаться, не имею никакого желания вмешиваться во внутренние дела Славии, даже будь Кастуся трижды беременна. Думаю, что надо помочь Аэленду, если он попросит нас об этом. А чем это обернётся для Славии – покажет время. Возможно, Силлон одумается.

– Ну что же, Роана с этим и отпустим, – сказала Ильчиэлла.

Глава 4

Стил, родовой замок Роана, находился в пяти часах езды к юго-востоку от Лавэнны. Роан вернулся оттуда в полдень, 27 марта, бледный, с трясущимися губами и, соскочив с коня, едва не бегом, бросился в кабинет сестры.

– Что ты? – спросила Ильчиэлла, испугавшись его безумного взгляда.

Роан, дрожащими руками, вытащил из кармана плаща сложенный вдвое конверт:

– Слуга привёз мне письмо от Кастуси, – задыхаясь, проговорил он.

«Милый Роан, – писала Кастуся, крупным, дрожащим почерком, – беда. О цели твоего визита к Ильчиэлле узнали король и герцог Ч*. Один Бог ведает, откуда им стало это известно. Тебе грозит тюрьма и страшная смерть. Ни в коем случае не возвращайся в Славию. Очень волнуюсь за тебя. Если сможешь, передай со слугой ответ: чем закончились твои переговоры, – мама очень ждёт. Береги себя. Любящая тебя Кастуся.»

– Твой муж, – вне себя от негодования, проговорил Роан, – он… Ведь он же мне обещал!.. Как они могли узнать об этом?! Как?!!!..

Он ходил по кабинету Ильчиэллы из угла в угол. Рука его нервно сжимала и дёргала рукоятку висевшего на поясе кинжала. Ильчиэлла не могла смотреть на это:

– Роан, успокойся! Сядь! Приди, наконец, в себя! Будь мужчиной!

Он вздрогнул, взглянул на неё и послушно опустился в кресло.

– Ильчиэлла, – сказал он в отчаянии, – кто мог выдать меня?!

На этот вопрос Ильчиэлла ответить не могла. Она молча перечитывала письмо.

О миссии Роана в Вэтландии знали семеро: сам Роан, она, Умари, Фарли, генерал Ланс, господин Астор и Мэлиот… Мэлиот?!..

…Как Ильчиэлла ни пыталась скрыть от министра иностранных дел тайну гибели его сына, в конце концов, неприглядная правда выплыла наружу. Наповал сраженный известием о подлом поступке Вильда, Мэлиот тут же подал в отставку, но Ильчиэлла не отпустила его, уверяя, что преступление сына никак не скажется на её отношении к отцу. Неужели она ошибалась не только в сыне?..

Размышления королевы были прерваны приходом Умари. Увидев его, Роан снова вскочил на ноги. Он смотрел на консорта взбешённо.

– Вы… – гневно заговорил кузен королевы. – У вас… Меня предали! У вас шпионы во дворце!!!

– Что?! – спросил консорт, грозно нахмурившись.

– Умари, – быстро сказала Ильчиэлла, – кто-то сообщил королю Славии о цели приезда Роана…

Она протянула послание Кастуси мужу. Умари стремглав подошёл к ней, взял письмо, внимательно прочёл и поглядел на Роана:

– Когда и каким образом вы получили это письмо? – спросил он.

Роан не желал больше знать этого господина, но нервно ответил:

– Его привёз мне слуга Кастуси. Сегодня утром. Он нашёл меня в замке Стил.

– Где он сейчас?

– Едет в Славию, разумеется, – зло сказал Роан. – Королева ждёт ответа! А привезти ей ответ я теперь не могу! Я – вне закона! Меня замучают и казнят! И всё из-за чего?!! Из-за того, господин консорт, – почти закричал он, – что ваш дворец кишит шпионами!

– Полегче, – предостерегающе сказал Умари.

– Роан, перестань, – холодно попросила Ильчиэлла. – Необходимо трезво во всём разобраться и подумать, как обеспечить твою безопасность. Если во дворце есть шпион, мы выявим его и обезвредим…

– Моя жена, её сестры и мать, – все теперь под угрозой, – в отчаянии проговорил Роан.

– Своей истерикой вы им не поможете, – возразил Умари. Он был очень хмур и напряжён.

– И у вас ещё хватает нахальства говорить мне это?! У вас! – у того, кто в ответе за безопасность в этом дворце?!!.. – захлебнувшийся от негодования граф перестал выбирать выражения, но вдруг замолчал, чувствуя, что перегнул палку. Повисла пауза.

– Выйдите вон отсюда, – наконец, сквозь зубы, проговорил Умари.

Роан не двигался с места, дрожа от гнева. Умари поглядел на него, глубоко вздохнул, выдохнул и, спокойнее, продолжил:

– Ступайте, примите холодную ванну, выпейте глинтвейна и успокойтесь! Вы позволяете себе недопустимый тон, непростительные выражения, не отдавая себе отчёта, что изменить что-нибудь таким образом вы не в состоянии!

– Ильчи, – граф повернулся к королеве, – я приехал к тебе, как к сестре, как к другу! Я доверил…

– Роан, – перебила Ильчиэлла, – мы всё выясним, и, если это – наша ошибка, сделаем всё, чтобы её исправить и помочь тебе и твоей семье. Умари прав – ты сейчас себя не контролируешь, и можешь наговорить много такого, о чем будешь потом сожалеть. Право же, ступай. Загляни к Фарли, он должен быть у себя, – Фарли тебя поддержит. Оставь это письмо нам. Хорошо?..

…Дверь за Роаном захлопнулась. Умари присел на край кресла, молча изучая письмо.

– Неужели Мэлиот? – пробормотал он. Это было первое, что приходило в голову.

На Совет были приглашены самые преданные Ильчиэлле люди, но из троих, Мэлиот был хитрее прямодушного Ланса, а Астор служил при дворе так долго, был так стар и привержен короне, что подумать на него можно было только в самую последнюю очередь. Мэлиот же был отцом Вильда, что само по себе наводило на тяжкие размышления. Хотя, говоря по совести, подозревать кого бы то ни было из этих людей казалось абсурдным… Но – секретная информация попала к врагу. Этот факт приходилось признать. Фарли, разумеется, был вне подозрений.

– Я проверю каждого из троих, – проговорил Умари. – Но, Ильчи, я не верю, что один из них – изменник. И Мэлиот в том числе.

– Я тоже, – как эхо, отозвалась королева. Она посмотрела на супруга:

– Умари, Роан был вне себя. Прости его, если можешь.

Он обернулся к ней:

– Извини, если мой вопрос покажется неуместным, Ильчи: ты действительно любила его?

Ильчиэлла уже сама начала сомневаться, что когда-то была влюблена в человека, который только что вышел из её кабинета.

– Он был другим тогда. Веришь? Он казался куда сильнее духом… Ну, или я не замечала. Я совсем девочкой была…

Супруг улыбнулся, потом снова нахмурился:

– Нет, я могу понять его. Ему обещали конфиденциальность, и в результате, он и его семья в опасности. Но разве это повод, чтобы вести себя, словно истеричная женщина?.. А я чувствую: что-то здесь не то… Ну не могут они состоять на службе у герцога Ч*! Ни Астор, ни Ланс, ни Мэлиот…

– Не могут. И кто же тогда выдал Роана? Нас подслушали?.. Не смотри на меня так, я знаю, что это невозможно. Кто-то из советников обронил что-то в случайном разговоре? Исключено… Они слишком долго служат при дворе, чтобы не понимать, чего стоит такая случайность…

Умари перечитал письмо несколько раз.

– Пойду, прогуляюсь, – решил он, наконец. – Мне легче думается на ходу.

– Умари, – вслед ему сказала Ильчиэлла. Он обернулся.

– Не сердись на него!..

– Ты что-то слишком за него заступаешься, – усмехнулся супруг. – Ещё чуть-чуть, и я начну ревновать…

Он вернулся, прижал королеву к себе, поцеловал её в волосы, а потом вышел.

Настроение у него было – хуже некуда. Во дворце действовал шпион, и Умари его проглядел, – в этом истеричный кузен королевы, безусловно, был прав… Солнце светило ярко, весенний воздух был свеж, на газоне цвели первые одуванчики. То там то здесь суетились садовники, готовившие землю для посадки цветов. Проходя мимо статуи дискобола из чёрного мрамора, стоявшей у пруда, Умари припомнил свой давний сон и, вместо скульптуры, представил на этом постаменте себя. Эта забавная мысль и прогулка по свежему воздуху немного развлекли его: диалог с разгневанным Роаном и собственный промах стали восприниматься спокойнее. Он быстро шагал вдоль берега пруда, рассуждая на ходу:

«Допустим, действительно, это Мэлиот. Мотивы? Тридцать пять лет при вэтландском дворе, жену похоронил, две дочери, деньгами и землями обеспечен… Прекрасный дипломат, талантливый политик… Что ему герцог Ч*? Не нужен ему этот риск. Ему шестьдесят лет, он коренной вэтландец, он предан короне… Нет, нет, нет…

«Хорошо. Ланс. Если я совсем не разбираюсь в людях, то может быть, конечно, и Ланс. Но, если я хоть что-нибудь понимаю в них, то Ланс все эти десять лет, что я знаю его, не мог бы так ловко прикидываться «душой нараспашку», скрывая истинную сущность…

«Астор – крёстный отец Ильчиэллы. Ему уже под девяносто. Он?.. Выжил из ума и решил перед смертью продаться герцогу Ч*?..

«Все, кто попал под подозрение – испытанные люди, иначе не были бы советниками… А что, если кто-нибудь из них хотел насолить мне – лично мне?»

… – Если ты хочешь сделать его своим мужем, – сказал Ильчиэлле Аэленд, делясь давним опытом, – супруга короля Люберии была далеко не королевской крови, – тебе нужно, во-первых, приготовиться к непростой и длительной борьбе, а во-вторых, найти хотя бы одного сторонника этой затеи. Возмущаться будет весь двор: одни – потому что, якобы, радеют за устоявшиеся традиции, вторые – из зависти, третьи – ленясь оспаривать первых и вторых. Начать нужно с одного, имеющего достаточное влияние при дворе, того, кто поймёт тебя и поддержит. Пускай сторонник твой мягко и ненавязчиво утверждает в сознании придворных мысль, что решение королевы – закон, что с ним необходимо смириться, что каждый волен поддержать королеву и получить в награду её расположение, но остановить её не в силах никто – и он не советует…

Но не спеши притеснять недовольных, позволь какое-то время потрепаться по углам и отвести душу. Поговорят и привыкнут… Главное: не пугайся первой – бурной – реакции при дворе и заставь заткнуться тех, кто будет пытаться тебя отговорить. Они будут взывать к здравому смыслу, приводить примеры из истории… – коротко пресекай их болтовню, не вступай в споры, не пытайся убедить! Это была самая большая ошибка, которую в своё время совершил я. Бесполезная трата времени! Повторяю: поговорят и привыкнут. Спустя несколько месяцев после помолвки, разговоры поутихнут; тогда сыграй красивую свадьбу, пригласи на неё самых высоких персон из соседних государств и держись, как ни в чём не бывало. И всё! Сразу после свадьбы всем разговорам нужно жёстко и навсегда положить конец, – возможно, даже принеся кого-то в жертву…

В общем, с одной стороны, важно не переусердствовать в давлении, чтобы не настроить против себя двор, а с другой – не останавливаться в своём решении и не идти у недовольных на поводу.

Приготовьтесь, что консорта будут провоцировать, могут игнорировать, возможно, попытаются унизить… Недопустимо одно: намёк на карьеру через «спальню королевы». Этого ни в коем случае нельзя прощать, он не должен делать вид, что не услышал, – обязательно предупреди его об этом! Пусть косо смотрят, пусть разговаривают с ним сквозь зубы, пусть пытаются ставить подножки, – если он не поддастся, они, в конце концов, примут его, и перестанут; но, если кто-то решится на грязные намёки, смело оставь храбреца без языка и тайно доведи до остальных, из-за чего тот его лишился…

Простому же народу принц должен быть предъявлен, как особа титулованная: предоставь своему помощнику возможность пофантазировать и сочинить твоему мужу прошлое. Едва он станет консортом, сразу появится куча друзей и дальних родственников, которые пожелают воспользоваться его неожиданным возвышением. Твой избранник должен понять, Ильчиэлла, что всех этих людей нельзя подпускать ко дворцу на пушечный выстрел! Им надо объяснить, что они обознались и с консортом не знакомы; если не поймут – изолировать, если будут упорствовать – ликвидировать! Ты-то понимаешь, что это – оправданная жестокость: они могут погубить то, что ты построишь с таким трудом. Пускай он сразу выберет между ними и тобой, – потом делать выбор будет поздно! Он не должен узнавать этих людей в толпе: объясни ему, что этого требуют интересы государства. Он должен осознать, что становясь твоим мужем, он превращается в публичную персону номер два, – растолкуй ему отличие публичной персоны от обычного человека. Если он не сбежит после того, как всё это поймёт, считай, что вам обоим повезло…