Текст книги "Поколение «сэндвич». Простить родителей, понять детей и научиться заботиться о себе"

4. Мотивация. Что для вас самое главное и как этого добиться?

Прежде чем мы будем разбираться в наших победах и неудачах в общении с соседними поколениями, я хочу объяснить, какой теорией мотивации мы будем пользоваться.

#приглашение к эксперименту

Сначала запишите для себя ответ на следующий вопрос. Какое из двух утверждений вас лучше характеризует:

1. В основном я ориентирован на предотвращение ошибок и отрицательных событий в моей жизни.

2. В основном я сосредоточен на достижении положительных результатов, на стремлении к новым инициативам и поиске новых путей продвижения вперед.

Если вам трудно выбрать какое-то одно утверждение, давайте попробуем сформулировать то же другими словами.

Как вас лучше описать в вашей игре с жизнью, что для вас важнее: не упустить шанс выиграть – или же не допустить ошибку, чтобы не проиграть?

Не упустить шанс или не допустить ошибку – это две разные цели, и способы достижения этих целей очень разные. Первая мотивирует нас сосредоточиться на продвижении – любой ценой и с любым риском идти вперед. Используя каждую возможность, пытаться завоевывать новые вершины. Ориентироваться на «сбычу мечт» и победы. Здесь самое страшное – упустить свой шанс. Вторая цель мотивирует нас сосредоточиться на предотвращении – сделать все осторожно и тщательно, чтобы не допустить провала. Здесь главное – выполнение долга, безопасность и стабильность. В этом случае самое плохое, что может случиться, – это то, что моя ошибка приведет к нарушению безопасности и стабильности.

Если ваша мотивация описывается как стремление не упустить шанс, вам легче перечислить, чего вам хочется и о чем вы мечтаете. Если ваша мотивация – не допустить провала, вам легче приходит в голову, что и кому вы должны.

Эта теория создана более двадцати лет назад знаменитым американским ученым Тори Хиггинсом[17]17
  Хэлворсон Х. Г., Хиггинс Т. Психология мотивации. Как глубинные установки влияют на наши желания и поступки. М.: Манн, Иванов и Фербер, 2014.
  (Оригинал: Heidi Grant Halvorson, E. Tory Higgins. Focus. Use Different Ways of Seeing the World for Success and Influence. – Hudson Street Press, a division of Penguin Group (USA) Inc. и Andrew Nurnberg Literary Agency.)


[Закрыть]. Он установил, что в каждом из нас заложено два мотивационных фокуса: на использование любого шанса на выигрыш и на избежание ошибки и провала. В разное время в нас действует то один, то другой фокус. Например, при покупке лотерейного билета мы используем фокус на продвижение, а в очереди к дантисту мы сфокусированы на предотвращении ошибки и провала. Но при этом один из фокусов в нашей жизни обычно доминирует, и часто именно он «на автопилоте» руководит нашими поступками и решениями.

Назовем условно икарами тех, кто стремится вперед любой ценой и боится упустить свой шанс. Такие люди рвутся все выше к своей мечте, к своему «почему бы и нет», не замечая риска и преград. Они – всегдашние оптимисты и не боятся ошибок (хотя иногда поднимаются слишком близко к солнцу и горят). Икары редко тревожатся и идут по жизни от одной большой идеи к другой, порой бросая наскучившее дело на полдороге. Они генерируют творческие идеи, наслаждаются процессом больше, чем результатом, легки на подъем и импульсивны. Они легко забывают неудачи и быстро переключаются на новые цели. Они не озадачиваются деталями и не тратят время на скучную рутину, если впереди маячит что-то поинтереснее. При этом, как правило, икары вполне уверены в себе и довольны жизнью. Единственной бедой они считают упущенный шанс и непринятый вызов. Икары выглядят смесью Незнайки, Буратино, Колобка и Винни-Пуха, если вы можете себе представить такую комбинацию.

Полной противоположностью икарам являются атланты. Они держат для всех нас небо, заботятся о стабильности и безопасности. Такие люди работают медленно и тщательно и всегда готовы к худшему. Они испытывают стресс от дедлайнов и сосредоточены на результате. Атланты дисциплинированны, организованны, всегда все заранее предвидят, делают все в срок и отвечают за все. Они всегда правы, скептически относятся к инновациям и склонны к критике. Звучит не очень, правда? Но обычно атланты действительно все знают и не допускают ошибок! Они так осторожны и тщательны, что на них всегда можно положиться. Они ненавидят перемены и не понимают, зачем менять, если все налажено и работает! Их худший кошмар – допустить ошибку и привести к опасной нестабильности. Поэтому, в отличие от икаров, атланты очень тревожны и все время все контролируют – и себя, и других. Атланты выглядят смесью Пилюлькина, Мэри Поппинс и Кролика из «Винни-Пуха», если вы можете вообразить подобное сочетание.

Если атланту предстоят перемены, которые он не может предвидеть и проконтролировать, он не может заснуть от тревоги. И наоборот, если икару не дать перемен даже на короткое время, он не сможет встать с постели от депрессии. Главное различие этих мотиваций – противоположное отношение к статус-кво. Для атланта поддержание статус-кво («атланты держат небо») – важнее всего, ведь главное для него – это стабильность и безопасность. Для икара стабильность и статус-кво – болото и смерти подобно. Вкратце стандартный диалог между ними выглядит так: Икар – «Как бы чего замутить?», Атлант – «Как бы чего не вышло!». Узнаваемо?

Ни одна из мотиваций невозможна без другой, и мы бы не справились с жизнью, имея вокруг только икаров или только атлантов. Диспетчера аэропорта или счетовода лучше выбирать из атлантов. А вот в лучших рекламных агентах, антрепренерах или сценаристах вы без труда узнаете икаров. Наверное, к этому времени вы уже определили для себя и своих близких, какой ваш главный мотивационный фокус. Совпадает ли это с вашим ответом на вопрос в начале главы?

Говоря о мотивационном фокусе, нужно не забывать, что, хотя один из них, как правило, доминантен, мы можем, при необходимости, прокачать, как мышцу, и второй фокус. Если, например, жизнь нас ставит в условия, где нужно быть очень расчетливым и осторожным, мы из икаров переходим в атланты. И наоборот, если требуется моментальное принятие решения для важного продвижения вперед, мы идем на риск и временно становимся икарами. Однако в то время как главный мотивационный фокус срабатывает у нас легко, автоматически, над использованием второго фокуса надо потрудиться. Здесь можно привести такое сравнение: представьте себе, что вместо доминантной правой руки вы при необходимости временно используете левую. Это возможно, но все же неудобно и требует времени для привыкания.

#приглашение к эксперименту

Исследования социальных психологов, включая и мои работы[18]18
  Komissarouk, S., & Nadler, A. (2014). “I” seek autonomy, “we” rely on each other: Self-construal and regulatory focus as determinants of autonomy-and dependency-oriented help-seeking behavior. Personality and Social Psychology Bulletin, 40(6), 726–738.


[Закрыть],[19]19
  Komissarouk, S., Harpaz, G., & Nadler, A. (2017). Dispositional differences in seeking autonomy-or dependency-oriented help: Conceptual development and scale validation. Personality and Individual Differences, 108, 103–112.


[Закрыть], доказали, что в каждой культуре существует доминирующий фокус. Это не значит, что там нет других мотиваций, но ведущая стратегия и поставленные цели очень разнятся между коллективистами и индивидуалистами. Запишите для себя ответ на следующий вопрос, перед тем как мы перейдем к дальнейшему обсуждению. В какой культуре, на ваш взгляд, больше икаров, ориентированных на продвижение вперед, а в какой – больше атлантов, держащих небо и не допускающих ошибки?

Если вы ответили, что у коллективистов больше атлантов, а у индивидуалистов – икаров, вы правы. Конечно, все относительно – к примеру, Восточная Азия больше держится за стабильность, чем население постсоветского пространства, но общая тенденция у коллективистов просматривается отчетливо. На Востоке надо быть правильным винтиком в большом механизме, делать все безукоризненно и следить за тем, чтобы твоя ошибка не нарушила стабильность в системе, где все зависят от всех. Это общество населено атлантами, которые боятся ошибок и нарушений, потому что каждый отвечает за все. На Западе, чтобы пробиться, нужно идти вперед и искать новое. Нужно стоять на своем, не бояться экспериментировать: дорогу осилит идущий. Бери на себя риски, но иди вперед, чтобы показать окружению, что ты можешь сам на себя положиться и за себя постоять. Здесь мир заселен икарами, летящими все выше и выше к солнцу.

На самом деле оба мотивационных фокуса могут разрушить психику, и то плохо, и то, если довести до крайности. Атланты выгорают и устают от собственного перфекционизма, пока держат небо. Икары слишком высоко залетают, не учитывая опасности, и поэтому обжигаются и впадают в депрессию от «несбычи мечт». И, согласитесь, это совершенно разные поводы вставать по утрам…

Наша культура, вышедшая с Востока и тяготеющая к Западу, отражает обе эти мотивации. Поговорки «не боги горшки обжигают» и «под лежачий камень вода не течет» вдохновляют нас быть икарами. А поговорки «лучшее – враг хорошего», «семь раз отмерь, один отрежь», «обжегшись на молоке, на воду дует», «лучше синица в руке, чем журавль в небе» призывают не рисковать, «не рыпаться» и заботиться о стабильности вместе со всеми остальными. И этих поговорок про осторожность и предотвращение плохого намного больше. Если ты часть чего-то большего и стабильного, если от тебя зависит благополучие всех, то должен делать это превосходно, ровно на все сто.

Отсюда наш русский балет – самый лучший: все выучено досконально, отрепетировано, доведено до полной синхронности, и каждый – как маленький винтик чудесной машины. Отсюда – китайская Олимпиада, открытие которой по мощи и слаженности тысяч участников никто не переплюнет. С другой стороны, отсюда – вся тревожность, когда что-то не так, потому что мы боимся ошибиться и чувствуем себя на виду. Переживаем, образно говоря, что не слишком хорошо держим небо. И все время сравниваем себя с окружающими атлантами. И детей по привычке продолжаем сравнивать…

Все мы – наследники российской коммунности – живем, привычно ощущая себя в связке, в цепочке, которая делает из нас нечто большее. Поэтому, например, поколению наших родителей до сих пор намного легче перечислить, что «я должен». Но время не стоит на месте, происходит «перекрестное опыление» с другими культурами, и поколению наших взрослых детей уже проще рассказать, чего «я хочу». То есть в нашем окружении сейчас присутствуют обе мотивации. И нас, поколение между ними, раздирает: с одной стороны, мы – ближе к пожилым родителям и азиатам (помните у Блока: «Да, азиаты – мы…»?), с другой – понимаем детей и смотрим на Запад.

С одной стороны, мы – «не ложись на краю», а с другой (недавно шутку в интернете видела) – «баю-баюшки-баю, не ложися на краю, а хотя – давай, ложись, че я лезу в твою жизнь». То есть наши люди уже понимают, что иногда полезно рискнуть и идти вперед, но внутри мы в основном все еще настроены нашей культурой «стращать и не пущать». Это не потому, что мы инертны и не умеем себя переделывать, – это потому, что культурные коды так глубоко прошиты в нашей крови, нашем фольклоре, поговорках и школьной системе, что «исправить» это в одночасье трудно.

Определение главного мотивационного фокуса человека позволяет понять, что движет его поведением и решениями. Знание о двух разных мотивациях, как красная таблетка в «Матрице», открывает глаза на многое. Например, изучив теорию о двух мотивационных фокусах в конце 1990-х, рекламные агентства стали согласовывать рекламу продукции с ведущей мотивацией общества, и продажи сразу выросли в десятки раз. То, что в Америке отлично работало для икаров, например реклама спортивной фирмы Nike Just do it! – «Просто сделай это!», – совершенно не совпадало с мотивационным фокусом атлантов Азии. В Китае продажи под этим слоганом не шли, пока его не заменили на более созвучный для атлантов вариант: «Ты не должен это делать на отлично, ты не должен это делать как другие, просто сделай это». Потому что первоначальная формулировка, мотивировавшая американских икаров на успех и достижения, у атлантов Азии вызывала стресс и боязнь ошибки. Или другой пример – реклама зубной пасты. Как правило, в грамотных продажах икарам продается достижение новых целей: «Ваши зубы станут белыми, а дыхание – свежим!»; а атлантам продают предотвращение плохого: «Эта паста убережет ваши зубы от камней и кариеса!»

Осознавая мотивационные фокусы, основанные на нашей культуре, истории и традициях и ставшие для нас автоматическими, намного проще понимать, что движет нашими родителями и нашими детьми. Поколение наших родителей пришло из коммунного советского прошлого, где, по Городницкому: «Из них ослабнет кто-то – и небо упадет». Они не любят шапкозакидательства, они экономны и готовы к худшему, они не терпят похвал, боятся сглаза и щедры на критику. Они панически не любят ошибок и поэтому, как правило, не любят новых гаджетов, не склонны менять врачей, учить иностранный язык… Поколение наших детей, с другой стороны, – непробиваемые оптимисты. Они идут вперед, не сомневаясь в своих победах (Just do it!), готовы рисковать, мотивируются только положительными подкреплениями (я подробно расскажу об этом в главе про детей) и киснут от рутины и размеренности. И нам, видимо, нужно просто научиться общению на понятном им языке, в соответствии с тем, какой фокус ими движет. Говоря проще, зная их мотивацию, нам легче их понять и принять.

5. Поколение «Сэндвич» и возраст счастья

Знаете ли вы, почему социологи считают, что наше поколение получило от судьбы большой подарок? У нас с вами появилась возможность жить в среднем на двадцать-тридцать лет дольше и качественнее, чем раньше. Ведь и правда, между пятьюдесятью и семьюдесятью годами образовалось дополнительное временное пространство, которого раньше, по сути, не было. Как показывают результаты опросов и исследований[20]20
  Stone, A. A., Schwartz, J. E., Broderick, J. E., & Deaton, A. (2010). A snapshot of the age distribution of psychological well-being in the United States. Proceedings of the National Academy of Sciences, 107 (22), 9985–9990.


[Закрыть],[21]21
  Aaker, J. L., Rudd, M., & Mogilner, C. (2011). If money does not make you happy, consider time. Journal of consumer psychology, 21 (2), 126–130.


[Закрыть], это и есть возраст счастья. Посудите сами. Наши родители (а до этого их родители) к пятидесяти-шестидесяти годам становились в основном пожилыми людьми, заканчивали свою карьеру и занимались детьми и внуками, домашним хозяйством, жили на пенсии. Нам сейчас, в наши 50+, до этого всего еще далеко. Мы находимся в уникальной ситуации, которой никогда не было: наша старость отложена как минимум на двадцать-тридцать лет! Мы можем провести эти дополнительные годы жизни намного счастливее, чем предыдущие поколения. Мы остаемся активными, мы заинтересованы в том, чтобы продолжать свою карьеру, путешествовать, устраивать личную жизнь. Наши дети, так как мы родили их в ранней молодости (тогда это было ожидаемой всеми нормой), постепенно становятся нашими взрослыми друзьями. Они уже совсем не так, как мы, относятся к традиционным жизненным вехам и зачастую не торопятся создавать семью и дарить нам внуков. Наши родители до сих пор живы, дай им бог здоровья, и мы можем иногда в какой-то мере почувствовать себя детьми, которых любят и балуют, как умеют. Мы можем еще успеть услышать похвалу и признание, чего так хотелось от них в детстве. Мы можем наслаждаться своим здоровьем и энергией.

С возрастом мы понимаем скоротечность жизни и все больше планируем и рассчитываем свое времяпровождение наперед, чтобы правильно потратить отпущенное нам время. С другой стороны, мы перестали откладывать на потом, мы учимся наслаждаться «здесь и сейчас», тем самым растягивая минуты и удлиняя в восприятии время. Мы учимся есть – смакуя, вдыхать запахи – не спеша, досматривать/дочитывать до конца только самое-самое лучшее. Самым главным показателем счастья в опросах, проведенных с нашим поколением во многих странах, становится общение с дорогими людьми – семьей и близкими друзьями и единомышленниками.

Психологи установили, что даже просто мечты и планы о будущих поездках и встречах с близкими приносят счастье тем, кто любит контроль и хочет правильно распоряжаться временем. При этом качественно наше ощущение счастья тоже меняется. Если молодым икарам для счастья нужно подняться к солнцу, испытать восторг и учащенное сердцебиение, нас, атлантов, к счастливому состоянию приводит совсем другое: ровная стабильность и покой, благополучие наших близких и наша относительная уверенность в будущем.

Несмотря на распространенное заблуждение, ощущение счастья в нашем возрасте совсем не связано с наличием денег. Социальные психологи установили, что, оказывается, когда мы преодолеваем пятидесятилетний рубеж, мы становимся счастливее не потому, что можем материально позволить себе гораздо больше, чем в юности, а потому, что научились выбирать, с кем общаться и как говорить нет, когда мы чего-то не хотим.

Мы уже достаточно уверены в себе, чтобы не подстраиваться под чуждые нам понятия и правила. Мы уже понимаем, кто мы и в чем наша ценность. Именно это приводит к ощущению полноты жизни и удовлетворенности, которых у нас не было в молодости. Уровень стресса в двадцать-тридцать лет, связанный с принятием себя, построением карьеры и поисками пары, сменяется сейчас ровной уверенностью – «кое-что мы сумели, и можно рассчитывать на себя», как говорят мои клиенты. Мы постепенно поняли то, что молодежи еще предстоит понять: сложности, поражения, падения и неудачи являются лишь естественной составной частью жизни, благодаря которой мы растем и зреем.

Находясь между поколениями, мы стали мудрее и учимся понимать и тех, и других. Из общения с дочерью мне лучше видно, как я могу обидеть своих родителей неосторожным словом. Общаясь с папой, я понимаю, как критические замечания могут раздражать моих взрослых детей. Знание – сила, что ни говори…

Чем же это не возраст счастья? Но не все так просто. Это новое активное долголетие возлагает на нас и новые обязанности – в первую очередь перед соседними поколениями в семье, хотя разница между нами совсем небольшая, в двадцать-тридцать лет. У нас зачастую есть друзья из этих соседних поколений (+20 и -20 лет), и мы чувствуем себя с ними вполне на одной волне. А вот когда речь идет о родителях и детях, это сразу возлагает ответственность – мы те, кто за них в ответе.

Особенность нашего поколения «сэндвич» в том, что мы зажаты между двумя соседними поколениями – наших детей (и внуков!) и наших родителей – и склеиваем их вместе, как начинка в бутерброде склеивает два куска хлеба. Мы объединяем всех. Мы держим всех. Мы в ответе за все. От нас ждут надежного тыла, умения ловко решать проблемы, а главное – мудрого понимания и деликатности. И в этом непростом общении с соседними поколениями обе наши мотивации – и икаров, и атлантов – могут подвести. Как не обидеть детей в нашем стремлении предупредить и предотвратить, следуя на автопилоте атлантовской мотивации? Как дать родителям ощущение защищенности и покоя? Как успокоить их тревожность, не ущемляя нашего права на личную жизнь и на свое мнение, которое все больше приближается к дерзким мотивам икаров? Все чаще я слышу в нашем поколении о некоем прозрении: «Практически, я жил для счастья близких всю первую половину своей жизни, но теперь я изменил отношение к себе: если буду счастлив я, то и близкие мои будут тоже счастливы!» И еще: «С годами все больше замечаю, что люди, которые умеют говорить нет, ценятся гораздо выше и вызывают большее уважение, чем те, кто заботится о других и стремится быть для всех хорошим».

Мои ровесники интуитивно смещаются от привычного чувства долга, присущего всем атлантам, в сторону внимания к своим потребностям, как принято у икаров. Да, мы все вместе с нашими родителями и детьми в прошлом коллективисты, но мотивационные сетки наших трех поколений все-таки разнятся друг от друга. И это определяет наш тип поведения в социуме, наше отношение к новому и к традициям, наше вмешательство или невмешательство в чужие решения и нашу реакцию на конфликт.

Итак, чем же мы отличаемся?

Наши родители (75+) – достойные дети своего времени, поколение традиционных коммунных атлантов[22]22
  Конечно, к любым обобщениям стоит относиться с осторожностью. Вполне может быть, что эти характеристики или другие описания вашу семью не определяют. И в каждом из нас присутствуют оба этих фокуса. В разных жизненных ситуациях они могут друг друга сменять. Возможно, вам в жизни приходилось идти вперед и рисковать чаще, чем вашим сестре и брату, которым важнее было сохранять все, как есть, и у которых все было подчинено контролю. Возможно, в других обстоятельствах у вас будет преобладать фокус «предотвратить и сохранить». Просто теория дает нам общую схему, позволяющую понять, что происходит и почему.


[Закрыть]. Они хотят, чтобы все было стабильно, распланировано и предсказуемо. Им важно прежде всего ощущение безопасности, контроля, они до сих пор чувствуют личную ответственность за всех и все. Им важно мнение окружения, важно соответствовать положительному имиджу и не менее важно, чтобы их дети и внуки тоже соблюдали общественные нормы и традиции. Они скептичны, недоверчивы и во всем ищут подвох. Они пессимистичны и все время пребывают в ожидании стихийных бедствий и политических катаклизмов, о чем нас неустанно предупреждают. Так их растили, и так их жизнь приучила.

У нас, поколения «сэндвич», уже есть, хотя и размыты, оба мотивационных фокуса. Из детства нам достался фокус на стабильность и безопасность – привычка предотвращать и защищать. Он до сих пор аукается, когда мы испугом и критикой реагируем на идеи своих инициативных отпрысков: зачем что-то менять, ты же отлично устроен и на хорошей зарплате? А ты все проверил и просчитал? А вдруг обманут? А второй, икаровский взгляд на мир, мы «накачали» себе в лихие девяностые. В эпоху перемен и катаклизмов всем, даже самым нерешительным и осторожным, пришлось научиться «взлетать к солнцу» и быть предприимчивым. И сейчас многие из моих клиентов с удивлением констатируют, что им стало легче рисковать и идти вперед, они меньше задумываются об опасности и последствиях, меньше боятся ошибок, чем в молодости. В этом мы ушли вперед от наших родителей, и порой нам непросто найти с ними общий язык. А как обстоят дела с третьим поколением – нашими взрослыми детьми?

Дети (те, кому сегодня 25–35 и младше), конечно, намного более икары, чем мы, они не боятся рисковать и больше стремятся к победам и «сбыче мечт». Их темп жизни намного быстрее, и поток проходящей через них информации намного больше, чем у предыдущих поколений. Они не видят смысла в доведении нелюбимого дела до конца, не выносят рутины и ищут возможности и шансы постоянно. Наши дети активны, быстро приспосабливаются к переменам и лучше мотивируются пряником, без всякого кнута. В их понимании устройства современного мира можно достичь всего и быстро, главное – творчество и инициатива. Они намного оптимистичнее и идеалистичнее, чем мы, и иногда это воспринимается как наивность и инфантильность. Это поколение заботится об экологии, занимается благотворительностью и намного терпимее к меньшинствам и вообще к нестандартности в любых ее проявлениях.

Таким образом мы, сегодняшние 50+, поколение «сэндвич», зажаты между атлантами – родителями, воспитанными на коллективистских принципах, и икарами – детьми, выросшими в других условиях и на других ценностях. Разные культурные понятия и мотивы – разные поводы для конфликтов.

Разберемся с этим подробнее.

Мы растили детей, родив их очень рано, еще в юности. Параллельно делая карьеру и выживая в перестройку, переезжая на новые места и меняя профессии. И чем-то надо было постоянно жертвовать, жонглируя обязательствами и потирая «распухшее чувство долга». Отсюда неминуемо возникает тема вины: «недодали тепла», «не успела поучаствовать, свалила на бабушку», «сейчас бы так уже не гнобил»… Ведь по привычке, доставшейся нам из нашего коммунного прошлого, нами движет стремление к высокому образцу, желание играть свои жизненные роли на все сто. Мы оцениваем себя, постоянно сравнивая с окружением и недосягаемым стандартом идеальных отношений с детьми. Из-за чувства вины по поводу «неправильного детства» наших первенцев появляется необходимость восполнить дефицит общения и исправить ошибки хотя бы сейчас. Но эти не всегда удачные попытки «отработать» несостоявшееся в детстве общение с ребенком ведет к новым перегибам и новой неудовлетворенности собой.

В молодости, торопливо отвлекаясь от борьбы за существование, в те редкие минуты, когда мы уделяли внимание своим детям, мы их любили как умели – порой просто баловали. Мы давали им то, что нам в советском детстве было недоступно: покупали дорогие заграничные игрушки, возили во всевозможные диснейленды, оформляли для них отдельные комнаты, окружали комфортом… Наши дети не умели это оценить и быстро к новой жизни привыкали, что вызывало разочарование у нас, так долго в свое время об этом мечтавших. Это вообще тема отдельного разговора, для чего и для кого все эти улучшения и уступки, почему нам так важно дать своим детям (и внукам) то, что нам в свое время запрещали или чего не хватало.

Эта подмена общения подарками выводила на новый виток те же угрызения родительской совести и чувство вины – теперь уже по поводу избалованности.

«Как только первые деньги появились, хотелось побаловать детей, окружить комфортом, ведь для этого деньги и нужны. А теперь, – говорят многие мои клиенты, – не могу “перекрыть кран”, дети продолжают жить на всем готовом и не собираются съезжать / искать работу / обеспечивать себя и семью…»

Старались как лучше – вышло как всегда: мы заложили в наших детях, как нам теперь кажется, зависимость от нашего достатка и неумение противостоять трудностям. Мы до сих пор не можем отделаться от чувства, что наш тяжелый труд и лишения не оценены новым поколением, которому все слишком легко далось…

Еще больше эту вину подпитывает осознание не созданных в детстве связей, отсутствия общих интересов и тем для разговора:

«Я стараюсь как лучше, а ей все не подходит, и проводить время со мной она отказывается», «пытаюсь привлечь в свой бизнес, но не вижу никакого интереса и отдачи».

Нам хочется понимания и близости, им хочется самостоятельности и невмешательства.

Теперь, понимая, что атлантам с икарами нужно в жизни разное, нам легче видеть этот конфликт не как нашу семейную проблему, а как вечное несовпадение между старым и новым, которое было до нас и всегда будет после. О том, что делать с этим разъедающим отношения чувством вины, мы поговорим подробнее позже.

Второй темой, актуальной в наших отношениях со взрослыми детьми, стала тема границ. Однако нередко вместо проблемы личных границ мы видим только тему денег и самостоятельности:

«Надоело содержать их, сколько можно работать, почему все на мне?»; «Боюсь, что вдруг что-то случится со мной, он сам не выживет, не справится».

Задумайтесь: мы боимся их отключить от финансовой и другой поддержки, мотивируя тем, что они не справятся. Здесь, если копнуть глубже, звучит разочарование и недоверие к своим детям, и это уже серьезно. Над этим надо работать, так как они очень хорошо это недоверие чувствуют, даже если мы пытаемся его скрыть. А ведь часто и не пытаемся… Тут выход один – сцепить зубы и отпустить в открытое плавание, иначе они так и будут передвигаться возле нас «вдоль бортика».

И начать с главного: вынести за скобки вопрос денег. Наши разногласия с детьми – не о деньгах. Но деньги застилают эти проблемы, и сначала нужно убрать финансы из отношений. Как это сделать, в каждом конкретном случае решать вам: постепенно обговорить и перестать платить, дать большую сумму на первое время (и оговорить, что помощь единократная), помогать целевым образом в больших покупках, взять на себя помесячную оплату чего-то конкретного и так далее. Можно вообще ничего не менять и кран не перекрывать! Потому что, повторяю, проблема не в этом, а в автономности / отсутствии доверия, и деньгами это не меряется. Мы подробнее обсудим вопрос о границах и помощи в главе 6.

Еще одной болевой точкой у нашего поколения «сэндвич» является тема родителей, дай им бог сил и здоровья подольше оставаться с нами. Общение с ними не всегда вызывает положительные эмоции, необходимость помогать им, поддерживать их настроение в норме многим из нас в тягость. Нередко правильные действия выполняются через силу, лишь из чувства долга, со сцепленными зубами и ходящими желваками, что, конечно, видно родителям и причиняет им боль. Родители, как и мы, долгожители; они не были готовы к такому положению дел. Они не готовы быть финансово и физически зависимы. Они тревожатся за себя и за всех и подчас бывают невыносимы, чего уж говорить. Наши пожилые папы и мамы не видят происходящих с их телом/характером/настроением перемен, они превратились в «упрямых капризных детей», которые не слышат разумных доводов, рискуют собой и приносят кучу беспокойства нам и внукам. Здесь опять потребность в автономности, в независимости – теперь уже не со стороны наших детей, а со стороны наших родителей. И задача нашего поколения «сэндвич» – эту автономность им всем обеспечить. Непросто, я согласна.

Главное, что нам нужно понять и помнить: невозможно причинить добро насильно! Наши родители – не дети, и им в той же степени, что и прежде, если не в большей, необходимы уважение и контроль над собственной жизнью – хотя бы иллюзорный.

Поэтому, как бы нам этого ни хотелось и каким бы очевидным это решение ни казалось, нельзя, например, просто взять родителей за руку и насильно отвести к врачу. Нельзя принимать решения за них – просто потому, что «их пора отправить отдохнуть» или «им больше не под силу таскать продукты». Сложно, но очень важно – найти способ учесть их мнение. Деликатность по отношению к зависимому от нас старику – это, во-первых, признак порядочности. А во-вторых, и это, пожалуй, главное, – это моделирование нашей с вами старости: дети и внуки на нашем примере учатся общению со стариками.

Сложные у нас проблемы, но ведь и время пока есть – эти дополнительные двадцать-тридцать лет, которые подарены нашему поколению. Подробнее о том, как себя вести с пожилыми родителями и взрослыми детьми, мы поговорим, учитывая новые знания о культуре, в которой они выросли, и о мотивации, которую им привили с детства.

Но уже сейчас, до обсуждения всех психологических причин и техник, важно понять: никого изменить невозможно – ни взрослых детей, ни пожилых родителей. Можно изменить свое отношение, свою тактику, свои формулировки. Можно понять и принять.

Этому и посвящены следующие главы. Но сначала о помощи.