Текст книги "Становление и развитие торговли XX века в лицах"

Глава 3. Россия социалистическая – первые шаги и новые условия хозяйствования

На рубеже XIX–XX вв. в России наблюдается промышленный подъем. Высокими темпами растут капитальные вложения в промышленность. Ускоряется механизация производства. Темпы роста продукции российской промышленности за 1880–1910 гг. составляли более 9 % в год. Вплоть до 1913 г. Россия имела активный торговый баланс, т. е. вывоз товаров превышал их ввоз из-за границы.

Первые годы XX в. характеризовались чрезвычайным ростом промышленности в России. Целый ряд отраслей производства стал развиваться с необычайной быстротой, появлялись новые виды индустрии, до той поры в России не существовавшие. В начале XX в. в России создавались новые для нее объединения – картели, синдикаты, тресты, концерны, финансово-промышленно-торговые объединения.

В первом десятилетии XX в. предпринимательство в России стало массовым явлением. Происходит становление предпринимательства нового типа – кооперативного. Если в начале века насчитывалось 1625 кооперативов, то к началу 1917 г. их было уже 47 000. Численность населения, соприкасавшаяся с деятельностью кооперативов, достигла 84 млн человек, что составляло половину населения России.

В 1910–1913 гг. наблюдается промышленный подъем. По темпам экономического развития Россия шла на уровне США. Инфляция составляла лишь 1–2 % в год.

Этот относительно благополучный период был нарушен в 1914 г. Первой мировой войной, затем последовали Февральская и Октябрьская революции 1917 г. Все это потрясло основы Российской империи.

Началась новая эпоха – эпоха государственного социализма. Предпринимательская деятельность была запрещена под страхом смертной казни. Многие из предпринимателей были вынуждены покинуть пределы России, многие были физически истреблены. Потеря предпринимательского слоя была непоправима для России.

Первая мировая война 1914 г. породила хозяйственную разруху в стране. Производство крупной промышленностью предметов потребления сократилось в 1917 г. по сравнению с 1913 г. более чем вдвое, зерна и технических культур – больше чем на 1/3. В конце 1916 г. цены на все товары возросли по сравнению с началом 1914 г. в среднем в семь раз. Продовольственные затруднения первых лет войны превратились в продовольственный кризис.

Война 1914 г. обнаружила несовершенство и бессилие национальной экономики России в условиях современных боевых операций. К концу 1916 г. стало ясно, что основные силы промышленности иссякли. В то же время сельское хозяйство еще больше, чем промышленность, пострадало от ухода в армию самой производительной рабочей силы. В больших городах в 1916–1917 гг. наступил голод. Промышленные забастовки, вызванные голодом, ухудшающимся положением на заводах и очевидной безнадежностью войны, стали прелюдией Февральской революции.

Для сосредоточения в своих руках продовольственных ресурсов еще царское правительство ввело принудительную «раскладку» хлеба и фуража по губерниям, уездам, селениям. Однако эта «раскладка» не дала существенных результатов в силу того, что она касалась лишь крестьян и не затрагивала помещиков и хлеботорговцев. Карточная система снабжения населения крупных городов, введенная в 1916 г., не гарантировала населению получения хлеба и других продуктов.

Временное буржуазное правительство, пришедшее к власти после Февральской революции 1917 г., в основном продолжало политику царского правительства. Оно не принимало необходимых мер к увеличению производства предметов потребления и заготовок сельскохозяйственных продуктов, не боролось с разгулом спекуляции.

Вся тяжесть продовольственного и товарного голода падала на плечи трудящихся. Буржуазия обходила карточную систему, имея возможность покупать продукты по спекулятивным ценам на так называемом черном рынке. Именно тогда и возникло это характерное для смутных времен явление – «черный рынок». Только если в других странах он исчезал со стабилизацией ситуации, то в специфических условиях России продержался фактически до конца XX в. и самоликвидировался только после краха советской власти и распада государства.

Большевики, беспощадно критикуя «антинародную» политику буржуазного Временного правительства, указывали, что единственным выходом из критического положения является ликвидация войны, переход власти в руки рабочих и крестьян и организация производства в интересах трудящихся.

21 мая 1917 г. в Москве открылся Всероссийский продовольственный съезд, на котором была принята Резолюция об общем положении народного хозяйства страны, где говорилось, что надвигающаяся нехватка продовольствия – это, по сути, катастрофа, которая грозит остановить ряд важнейших производств, затормозить железнодорожное сообщение, лишить деревню необходимых промышленных товаров, а армию и город – оставить без хлеба.

Для предотвращения всего этого необходимо немедленное и планомерное вмешательство в народнохозяйственную деятельность революционно-государственной власти, связав продовольственный вопрос с единым планом организации всего народного хозяйства.

Для выполнения поставленных задач было создано особое государственное учреждение, которое занялось планомерным регулированием хозяйственной жизни во всех ее отраслях.

От анархичного производства и распределения, от крупных синдикатов и свободной торговли настало время перехода к работе единого народнохозяйственного организма по заданиям государства, под его контролем и даже прямым руководством. Настало время для перехода к государственной монополии и во многих отраслях промышленности (хлебной, мясной, соляной, кожевенной и др.).

25 октября (7 ноября) 1917 г. рабочим классом в союзе с беднейшим крестьянством и при поддержке среднего крестьянства была осуществлена Октябрьская революция, установившая диктатуру пролетариата. Она положила начало переходному периоду от капитализма к социализму.

Обобществление основных средств производства, экспроприированных у крупной буржуазии и помещиков, позволило организовать социалистический сектор в промышленности, в сельском хозяйстве, в товарообороте и дало в руки советской власти командные высоты в экономической жизни страны. Но с этих высот фактически пока еще нечем было командовать: беднейшее и среднее крестьянство производило едва ли 1/3 необходимых стране продовольственных продуктов, а на самом деле – кормило лишь самих себя, имея небольшие излишки для продажи и покупки необходимых промышленных товаров. Но промышленность была в состоянии каталепсии и покупать было нечего, тем более что деньги стремительно обесценивались.

Таким образом, мероприятия по «организации правильного обмена продуктами труда» проводились в обстановке экономической разрухи в стране. Кроме того, революция и последовавшая за ней гражданская война прервали развитие торговли вообще и московской, в частности.

Большинство торговых заведений города закрылось, центр коммерческой активности переместился на рынки, где цены росли чуть ли не ежедневно, а ассортимент так же стремительно уменьшался.

С началом гражданской войны разруха, охватившая страну, усилилась. Москва оказалась в тяжелейшем экономическом положении. Резко обострилась продовольственная ситуация. В течение 1918 г. Москва не получила и 1/3 запланированных хлебных поставок. Приходилось потреблять в пищу жмых и другие суррогаты. За 1918 г. в миллионный город было доставлено не более 7000 пудов хлеба. В первой половине 1919 г. случались дни и даже недели, когда хлеб вообще не выдавался. Положение несколько выправилось в 1920 г.: в феврале в столицу прибыло 437 вагонов с хлебом, в апреле – 985. К 1920 г. город смог создавать минимальные запасы масла, мяса, птицы.

Попытки ввести фиксированные пайки, прямое распределение продовольствия не давали возможности исправить положение. Москва продолжала голодать: на одного жителя приходилось 1799 калорий в день (при норме 3617). В апреле 1919 г., например, каждый член рабочей семьи получал по карточкам в день (в среднем): 216 грамм хлеба, 80 грамм муки или крупы, 200 грамм картофеля, 64 грамма мяса, 56 грамм рыбы, 28 грамм постного масла. В июле средняя выдача составляла 124 грамма хлеба, 96 грамм крупы, 12 грамм мяса, 24 грамма рыбы, 12 грамм масла. Картофель не выдавался вообще. Подобная ситуация сложилась и с промышленными товарами.

Тяжелое положение усилило спекуляцию. Люди шли на стихийно образовавшиеся рынки, покупали и продавали продукты, полученные по карточкам, старую одежду и обувь, муку и мясо из деревни, предметы домашнего обихода…

Основными мерами советской власти в области торговли в этот период были, как всегда, постановления, в том числе:

1) установление рабочего контроля над капиталистическими торговыми предприятиями;

2) овладение командными высотами в сфере обращения;

3) строительство советского торгового (заготовительного и снабженческого) аппарата и организация пролетарской системы снабжения населения;

4) организация товарообмена между городом и деревней;

5) беспощадная борьба со спекуляцией и попытками мелких хозяйчиков и торговцев нажиться на народной нужде.

В какой-то степени выполнялось лишь последнее постановление.

В этот же период времени Москва вновь стала административной столицей государства, но за годы революции и войн город претерпел огромные изменения. Тем не менее Москва продолжала оставаться крупнейшим индустриальным и торговым центром России, что и обусловило ее последующее «особое положение» в Советском государстве.

Наступал начальный этап социалистического обобществления. Все, что было якобы ничейным, стало общим, общественным, опять-таки ничейным.

Класс собственников-производителей сменил класс новых чиновников, вышедших из рабочих и крестьян. Но ситуация от этого не улучшалась.

27 ноября 1917 г. советское правительство поручило фабрично-заводским комитетам и комитетам служащих капиталистических предприятий осуществлять рабочий контроль над производством, куплей-продажей продуктов и сырых материалов, хранением их, контроль за ценами на продукты и финансовой стороной деятельности предприятий.

В развитие этого общего декрета о рабочем контроле была издана особая инструкция по контролю над торговлей. Деятельность капиталистических торговых предприятий подчинялась особым правилам, установленным Советским государством. Пикантность ситуации, правда, заключалась в том, что торговли как таковой не было.

Хотя большевистское правительство, похоже, совершенно искренне считало, что рабочий контроль ослаблял спекуляцию и возможность использования капиталистами денежных средств и товаров для контрреволюционных целей.

Более того, с точки зрения новых хозяев страны, рабочий контроль, облегчая последующую национализацию крупной промышленности и торговли, являлся одним из средств молодого Советского государства по налаживанию общенародного учета и контроля за производством и распределением продуктов. Помните: «социализм – это учет и контроль»? Вот когда все это начиналось…

Правда, в отношении розничной торговли национализация охватила в этот период лишь наиболее крупные капиталистические торговые предприятия. Например, было торжественно объявлено о том, что знаменитый Елисеевский гастроном становится «народным магазином».

В июле 1918 г. при Моссовете была создана очередная комиссия, на сей раз по муниципализации частной торговли в Москве. В течение лета 1918 г. были муниципализированы такие крупные торговые заведения, как молочные фирмы Чичкина и Бландова, московские отделения фирмы «Скороход», меховые фирмы Михайлова и Сорокоумовского, универсальный магазин «Мюр и Мерилиз», получивший с этого времени название ЦУМ.

Эта кампания муниципализации продолжилась и осенью, так что к концу 1918 г. почти вся частная торговля Москвы была передана в ведение государства. Советское государство использовало форму государственных торговых монополий, т. е. установило собственное исключительное право на торговлю определенными товарами. Беда была только в том, что товаров этих уже почти не осталось: производство стояло.

Зато, как считали вдохновители этой кампании, установление государственной торговой монополии на важнейшие товары (соль, текстильные изделия, сельскохозяйственные машины и т. д.) облегчало регулирование рынка: планомерное использование монополизированных товаров давало возможность поддерживать цены в интересах трудящихся. Вроде бы, все разумно и правильно, но…

Но дело заключалось в том, что еще с весны 1918 г. Москва находилась в крайне тяжелом экономическом положении, и в условиях острого кризиса, о котором предпочитали помалкивать, в стране была негласно введена продовольственная диктатура (читай – система чрезвычайных мер советской власти по организации продовольственного снабжения). Заключались эти меры в централизации заготовки и распределения продовольствия (отнять и поделить), монополии хлебной торговли, реквизиции хлеба у крестьян, получившей название «продразверстка» и т. п. Похоже, осуществлявшие эту кампанию товарищи были искренне уверены, что хлеб растет, как яблоки – на деревьях, а о семенном фонде слыхом не слыхивали.

Так называемые мешочники были одним из характерных явлений первых послереволюционных лет и занимались они тем, что восполняли отсутствующий рынок, перевозя товары из одного региона в другой. Они возникли не только в результате свертывания свободной торговли, острой нехватки продуктов в городах, но и в результате запрета на перевозки по железным дорогам частных грузов, которые могли транспортироваться только в пассажирских вагонах.

Среди «мешочников» встречались представители практически всех социальных слоев и групп, многие становились ими поневоле, чтобы поддержать собственное существование. В Москве «мешочники» обеспечивали хлебом до 59 % всего населения города. По свидетельству современников, в период «военного коммунизма» они спасли многих от голодной смерти, рискуя при этом, кстати, собственными жизнями.

Все это привело к тому, что снабжение населения крупных городов и фабрично-заводских поселков производилось, как и во время войны, на основе карточной системы, перестроенной, правда, «на новых, пролетарских принципах». В августе 1918 г. в Москве и Петрограде вводится классовый паек, сущность которого заключалась в дифференцированном снабжении населения по социальному и производственному положению и в преимущественном обеспечении трудящихся. В октябре 1918 г. централизованная карточная система снабжения городского населения на основе классового пайка вводится в общереспубликанском масштабе.

В чем же заключались «новые, пролетарские принципы»? А в том, что все население было разделено на четыре категории: первая категория – работающие на особо тяжелых физических производствах, вторая – занятые тяжелым физическим трудом, третья – рабочие легких производств, служащие и лица свободных профессий, четвертая – лица, имевшие нетрудовые доходы (представители буржуазии, бывшие владельцы предприятий, торговых заведений, домовладельцы, церковнослужители и т. д.). Выдача продуктов осуществлялась по карточкам в пропорции 4:3:2:1.

Но и этого оказалось недостаточно. В дальнейшем была разработана трехступенчатая система обеспечения пайками, которая после «пробного запуска» в Москве и утверждения Народным комиссариатом продовольствия получила распространение по всей стране. Первоочередное «отоваривание» карточек производилось первой и второй категорий населения, последняя категория – по остаточному принципу. Как именно это выглядело, несложно себе представить: было время, когда в Москве по карточкам выдавали только овес.

Более того, даже «привилегированные группы» не были избавлены от постоянной проблемы поисков пропитания.

Вся эта система получила название «военный коммунизм». При этом карточное снабжение вовсе не обеспечивало москвичей продуктами питания хотя бы по минимуму. Потребности в продовольствии, например, служащих карточная система обеспечивала менее чем на 20 %. Остальное добывалось всеми правдами и неправдами, в основном на рынке по космическим ценам или путем натурального обмена.

Почти полвека любая карточная система в Советском государстве основывалась на «классовом подходе». Скольких людей это погубило – никто не считал.

Военный коммунизм был крайне жестокой военизированной экономической политикой. Характерной чертой политики военного коммунизма было стремление сосредоточить не только производство, но и распределение в руках государства, преимущественно центральной власти. Цель была одна – рационально использовать имевшиеся скудные ресурсы и, используя этот рычаг, манипулировать людьми по своему усмотрению.

Конечно, политика военного коммунизма диктовалась, прежде всего, условиями Гражданской войны, но и с ее окончанием некоторые элементы продолжали определять жизнь советских людей. Полное обобществление средств производства в промышленности, контроль над производством и распределением, над трудовыми ресурсами, «отмирание» буржуазного права считались непременными атрибутами будущего социализма.

Дальнейшая практика показала бесперспективность и ошибочность таких взглядов. После окончания войны начались многочисленные выступления рабочих и крестьян против политики военного коммунизма. Известное Тамбовское восстание проходило уже не только под экономическими, но и под политическими лозунгами против власти Советов.

Сломив яростное сопротивление своих наиболее идейных соратников, В. И. Ленин начал введение в стране новой экономической политики – НЭПа, чем, собственно говоря, и спас советскую власть, а заодно и миллионы человеческих жизней. Хотя о последнем вряд ли кто-нибудь задумывался. В опасности, как и в начале гражданской войны, была революция, и спасать нужно было именно ее. А потом во всех учебниках по истории и экономике появились вот такие примерно абзацы: «Октябрьская революция внесла коренные изменения в сферу обращения, в торговлю. С овладением Советским государством командными высотами в экономике возникла возможность регулирования рынка пролетарским государством. Революция положила основание развитию новой, не известной ранее истории, советской торговле».

В конце марта 1921 г. Моссоветом было принято постановление о свободной покупке и продаже сельскохозяйственных продуктов, которые ранее нормировались. Были прекращены применявшиеся ранее меры пресечения по отношению к мелким торговцам – «мешочникам», а сами факты такой «спекуляции» перестали регистрироваться. Карточки на продовольственные товары и ряд товаров первой необходимости были ликвидированы. И казалось, что этого было достаточно для того, чтобы на развалинах экономики возникла совершенно другая страна. По крайней мере, внешне.

Основным источником получения продовольственных и промышленных товаров становился вольный рынок. Советская власть политикой НЭПа допустила «в известных пределах, в известных рамках» свободу частной торговли, сохранив, однако, обязательную регулирующую роль государства на рынке. Но пока «регулировать» было особо нечего.

В 1921 г. X съезд партии принял решение о переходе от политики «военного коммунизма» к новой экономической политике. Переход этот начался с замены продовольственной разверстки натуральным продовольственным налогом (продналогом). В отличие от продразверстки продналог предусматривал взимание с крестьянства лишь точно определенной части произведенной продукции. Вся остальная продукция оставалась в распоряжении крестьянства и могла быть им использована для улучшения и укрепления своего хозяйства, для повышения личного потребления и для обмена на продукты промышленности. Такая форма взаимодействия предусматривалась как государственный товарообмен. Этот товарообмен в условиях значительной натурализации хозяйства предполагалось наладить без участия денег, на основе определенных натуральных меновых эквивалентов различных товаров, через государственную и кооперативную торговую и заготовительную сеть. При этой системе частный торговец, как посредник, исключался из основной сферы обмена между городом и деревней. Наряду с товарообменом предполагалось развитие обмена между непосредственными производителями в пределах местного хозяйственного оборота.

Однако государственный товарообмен в указанной выше форме не удался. У Советского государства, вследствие разорения страны войной, не оказалось достаточного количества товаров. Кооперация, на которую было возложено проведение государственного товарообмена, оказалась слабой.

К тому же крестьянство в соответствии с природой мелкого товарного производства предпочитало куплю-продажу товаров за деньги товарообменным операциям. В результате советская власть переходит от государственного товарообмена к торговле.

Советское государство, направляя развитие стран по социалистическому пути, активно использовало эти самые «капиталистические элементы», одновременно ведя с ними борьбу. Понять это невозможно, можно только запомнить, что в результате возникновения такого парадокса снова встал вопрос: «кто – кого?». Фактически руководители государства решали сложнейшую проблему: как заставить частника спасти страну, будучи при этом обреченным на уничтожение после выполнения своей миссии. Справедливости ради следует сказать, что задача была решена блестяще. Только вот «цена вопроса», как сейчас принято говорить, исчислялась миллионами жизней и судеб.

Советское государство допускало свободу торговли лишь в таких рамках, которые давали возможность удовлетворить интересы среднего крестьянства, не нарушая интересов пролетариата.

Контроль и регулирование рынка Москвы осуществлялись Московским Советом (с 1918 г. до 1926 г. председателем был избран Лев Борисович Каменев (Розенфельд)) в составе которого была создана специальная комиссия по внутренней торговле. Управление торговыми организациями в Москве находилось в ведении Московского Совета Народного Хозяйства (МСНХ), при котором было создано Главное Управление торговли, в дальнейшем преобразованное в Московское государственное акционерное общество торговли («Мосторг»).

Уже в 1922 г. капитал Мосторга составил более 3 млн руб. золотом. Откуда оно появилось, чем и как торговал «Мосторг» – не ясно. Но это задокументированный факт.

Согласно тем же фактам доминирующее положение в снабжении населения продовольственными и промышленными товарами занимал частный сектор. Частный капитал в основном концентрировался в розничной торговле. К 1 января 1923 г. в Москве имелось уже 27 753 торговых объекта, принадлежащих частным лицам. Как форма преобладала палаточная и ларечная торговля, а также небольшие магазины. Они составляли около 97 % от всех частных торговых заведений города. На Тверской улице, в Охотном ряду, на Арбате, рядом с государственными магазинами расположились частные лавки, торговавшие обувью, мануфактурой, молоком и мясом. Много было мелких торговцев с лотками и корзинками. Государственные магазины в основном специализировались на продаже винно-водочной продукции, мехов, ювелирных украшений, антиквариата, книг и товаров производственно-технического назначения.

Важным для дальнейшего развития московской торговли имел так называемый кризис «ножниц цен», возникший в 1923 г. в связи с расхождением цен на сельскохозяйственные и промышленные товары. Осенью 1923 г. только за два месяца торговый оборот кооперации упал на 75 %, государственного сектора – на 33 %, у частной торговли – на 28 %.

Выходом из кризиса стал переход к государственному регулированию ценообразования, первоначально сводившемуся к принудительному снижению розничных цен. Цены были снижены (в основном в государственной торговой сети) на продовольственные товары первой необходимости – соль, сахар, чай, а затем на целый ряд промышленных товаров: одежду, обувь, мебель, посуду, лекарства.

Следствием экономического кризиса 1923 г. стало развертывание полномасштабного наступления на частный сектор, которое продолжалось в течение всех 1920-х гг. и усиливалось по мере восстановления экономики страны. Ограничение свободного рынка началось сразу после введения НЭПа. Первые большие судебные процессы над частными предпринимателями состоялись еще зимой 1921–1922 гг.

Одной из важнейших задач переходного периода являлось обобществление товарооборота. В условиях восстановительного периода (т. е. после перехода к НЭПу) это достигалось вытеснением частного торгового капитала из оборота и растущим сосредоточением оборота в руках государства.

Партия и советская власть осуществили систему мероприятий по ограничению и вытеснению частного торгового капитала и замещению его советской торговлей, избегая при этом мер, которые могут привести к нарушению оборота в стране.

Важнейшими стали следующие меры: прекращение оптовой продажи государственными предприятиями частникам сначала дефицитных, а затем и всех других товаров; установление более низких цен на товары в советской торговле по сравнению с частной торговлей; усиленное развертывание государственной торговой сети; повышенное налоговое обложение частных торговцев. В итоге это привело к постепенному снижению удельного веса частного торгового капитала в обороте.

На первоначальном этапе борьба велась преимущественно экономическими методами: увеличением налогообложения и сокращением кредитования, лимитированием снабжения частных предприятий сырьем и введением ограничений на транспортные перевозки частных грузов. Из года в год сокращалось поступление в частную торговлю изделий кустарных промыслов, продукция которых включалась в государственный и кооперативный торговый оборот.

Во второй половине 1920-х гг. к экономическим методам прибавились меры административные, носившие уже не эпизодический, а массовый характер.

В 1927 г. согласно решению XV Московской губернской конференции ВКП(б) перед торгующими организациями Москвы была поставлена задача полного вытеснения «частников» из розничной торговли. Оттесняя частный капитал с занимаемых им позиций, к концу 1928 г. государственная торговля сосредоточила в своих руках до 80 % всего товарооборота Москвы.

В стране усиливалось внимание плановому руководству хозяйством вообще и плановому руководству торговлей, в частности. В мае 1922 г. была организована Комиссия по регулированию внутренней торговли при Совете Труда и Обороны, на которую было возложено руководство внутренней торговлей и заготовительным сырьевым рынком. В мае 1924 г. Комиссия была преобразована в Народный Комиссариат внутренней торговли СССР, возглавлял который Андрей Матвеевич Лежава. Перед ним были поставлены задачи: осуществление внутренней торговой политики государства, планирование товарооборота, установление цен, руководство государственными торговыми предприятиями, контроль над деятельностью частного торгового капитала и регулирование заготовительного рынка. В конце 1925 г. Народный Комиссариат внутренней торговли слился с Народным Комиссариатом внешней торговли в единый Комиссариат внутренней и внешней торговли СССР.

В начале периода НЭПа Советское государство ограничивалось определением в государственном плане лишь общего объема розничного товарооборота государственной торговли по стране и по основным системам обобществленной торговли и выделением последним централизованных товарных фондов, не планируя других показателей по торговле. Размещение товарных масс по территории производилось самими торгующими системами. С 1924/1925 хозяйственного года Советское правительство перешло к планированию размещения товарных фондов и товарооборота обобществленной торговли по районам страны, а также к планированию розничной и складской сети и некоторых других показателей.

Это планирование сыграло фатальную роль в дальнейшей судьбе всего государства. Поскольку, как правило, экономическое планирование не имело ничего общего с реальной экономикой, а большинство планов могло быть реализовано только на бумаге, возникла еще одна, виртуальная Советская держава, где царили продовольственное и прочее изобилие, где жизнь трудящихся неуклонно улучшалась, а трудности были исключительно временными и легко преодолеваемыми.

Но наступление на частный капитал продолжалось, и уже в 1924 г. Москва столкнулась с проблемой «товарного голода». Заметными стали перебои с продовольствием, но особенно остро ощущалась нехватка промышленных товаров, прежде всего текстильной продукции. У московских магазинов появились длинные очереди – «хвосты», ставшие неотъемлемой частью городского образа жизни.

Быстро нараставший товарный дефицит усугублялся денежной эмиссией и ростом инфляции, приводившей к потере покупательной способности рубля.

Частные предприниматели стали уходить с рынка, что вело к разрушению внутреннего товарооборота. Слабое развитие государственного сектора торговли создавало условия для быстрого нарастания товарного дефицита. В Москве, которая снабжалась лучше других городов, государственная торговля работала с большими перебоями, обеспечивая всего около 1/3 потребности населения в продуктах.

Дальнейшее наращивание темпов индустриального строительства приводило к углублению дисбаланса в развитии экономики.

Период индустриализации и коллективизации сопровождался по всей стране нарастанием дефицита, повсеместным исчезновением частных магазинов и лавок. Продукты исчезали даже в столице страны – в Москве.

Дефицит – неизбежный спутник победившего социализма! В феврале 1929 г. появилось официальное постановление Московского Совета о введении хлебных карточек, а сами карточки, так называемые заборные книжки, стали действовать уже с середины марта. С введением карточек хлебное положение в Москве, как и в других крупных городах, несколько нормализовалось. Весной 1929 г. поставки в рабочие кооперативы мяса, масла и молока происходили со значительными перебоями, а завоз остальных продуктов питания носил случайный характер.

В этих условиях, начиная с зимы 1928–1929 гг., в кооперативах по предприятиям и районам Москвы стали вводиться временные ограничения на покупку отдельных видов товаров.

Нормирование распространялось и на промышленные товары, например, хозяйственное мыло можно было приобрести лишь по кооперативной книжке в расчете 1 кг на три месяца на 1 человека.

Нормирование товаров продолжало развиваться, и в конце 1929 г. появились первые официальные постановления о нормах снабжения жителей Москвы основными продуктами питания: нормами на хлеб, крупу, сахар, чай, сельдь, масло, мясо, яйца. Несмотря на введение карточной системы, продовольственная ситуация в Москве продолжала ухудшаться.