Текст книги "Девять аккордов"

Наталья Борисова
Подтёсиха

Когда меня спрашивали, где я проведу каникулы, я с гордостью отвечала: «В деревне у бабушки».

– Бабуся, привет! – радостно прокричала я, входя в дом.

– Верочка, скорее раздевайся и залезай на печь, а то продрогла небось.

Я пока испеку твоих любимых блинчиков.

Быстро забравшись на свой воображаемый остров, я удобно расположилась на стопке ватных одеял вместе с котом Пушком.

– Держи, кушай, – заботливо произнесла бабушка, подавая мне тарелку блинов с малиновым вареньем и растопленным сливочным маслом.

– Бабусенька, спасибо, – ответила я, глубоко вдыхая аромат еды.

Только моя тарелка опустела, как вдруг послышался стук в дверь и какое-то шорканье.

– Нюра, ты дома? – произнес дребезжащий голос.

– Да, Тоня, входи, – ответила бабушка.

Я взбудоражилась, но, не показав виду, осторожно приоткрыла тканевый занавес и стала наблюдать. Я увидела скрюченную старушонку с деревянной тростью. Она была одета в длинную вязаную коричневую юбку, темно-серую шерстяную кофту, черную фуфайку и обута в валенки. Ее лицо было усыпано морщинами, острый нос выступал вперед, маленькие глазки бегали по комнате, а кожа была серовато-желтого оттенка.

– Проходи к столу, пока блины не остыли, – предложила ей бабушка.

Эту старушку я увидела тогда в первый раз. Она была не похожа ни на мою бабушку, ни на ее подружек-соседок. При взгляде на нее по моему телу пробегали мурашки и становилось не по себе, и запах какой-то плесени и затхлости не давал мне покоя.

Наконец, когда она ушла, я осмелилась спуститься.

– Бабуся, а это кто такая? Где она живет? Почему она собрала все крошки и положила себе в карман? – с нетерпением выпалила я накопившиеся вопросы.

Из ответов бабушки я узнала, что живет она прямо за нашим домом на соседней улице, и к ней можно пройти через огород. Оказывается, что она живет там совсем одна. И фамилия у нее была какая-то странная, то ли Подтёсова, то ли Подкосова. А то, что она собирала крошки со стола, моя бабушка даже не увидела, только сказала, что ей ее жаль.

На следующий день приехала Лиза, и я поделилась с ней впечатлениями о вчерашнем дне.

– Черт! Так я и знала, неспроста о ней ходит дурная слава. Ух, Подтёсиха! Все равно выведу ее на чистую воду, – с раздражением в голосе ответила сестра.

Я тогда оторопела. Потом долго упрашивала Лизу рассказать мне об этой бабке, но сестра махала на меня рукой.

Следующие полгода я часто вспоминала бабушку, ее соседку и слова сестры.

С нетерпением дождавшись лета, я решила во что бы то ни стало узнать все секреты про эту бабу Тоню.

– Ну, расскажи. Расскажи мне! – приставала я к Лизе с одним и тем же вопросом каждый день.

– Отстань. Мала еще! – повторяла она в ответ.

Утро. Лучи солнечного света пробивались сквозь занавески. Пение петухов не давало долго спать, поэтому мы с сестрой просто лежали в кроватях и слушали, как бабушка, побрякивая посудой, что-то готовит на кухне.

Обычно она вставала раньше всех, часа в четыре утра. Первым делом окропляла лицо святой водой. Затем зажигала лампаду, садилась лицом к иконам и молилась около часа. Иногда я присоединялась к ней, когда вставала пораньше.

– Слушай, ты умеешь хранить молчание? – тихо спросила меня Лиза.

– Да, конечно! – замерев от неожиданного вопроса, ответила я.

– Тогда, в следующий раз, когда придет Подтёсиха, начнем за ней следить. Нужно выяснить, что с ней не так и правда ли то, что о ней говорят. Мне она всегда не нравилась, а вот бабушка почему-то ее привечает, хотя все соседи обходят ее стороной и на порог не пускают. Только т-с-с-с.

Несколько дней спустя наведалась та странная старушка. Переглянувшись, мы стали ждать момента ее ухода. Только она вышла за дверь, как мы последовали за ней.

– Бабуся, мы гулять.

– Ладно, только далеко не уходите.

Мы залезли на чердак, осторожно прокрались сквозь темноту и тихо открыли деревянные ставни.

Уставившись в оба глаза, мы стояли как вкопанные. Сердце ритмично заколотилось в груди, дыхание, будто замерло, а внутри ощущался холод, прокатывающийся волной сверху вниз.

Старуха медленно шла по тропинке между грядок овощей, опираясь на свою клюку. Вдруг она остановилась, наклонилась и вырвала с корнем три луковицы, потом на соседней грядке – три корнеплода моркови.

Мы стали еще въедливее всматриваться и вслушиваться в происходящее. До нас доносилось лишь тихое неразборчивое бормотание. Пройдя через наш огород, она направилась к своей компостной куче, сделала несколько странных махов тростью, резко выбросила все из руки и поковыляла в свой дом.

– Зачем она это сделала? – удивленно спросила я у Лизы.

– Завтра продолжим. Нужно кое-что проверить. А ты не болтай никому, хорошо? – твердым голосом ответила сестра, будто не услышав вопроса.

Я с трудом уснула в эту ночь, меня потрясывало, то ли от холода, то ли от страха. Пушок тоже вел себя странно. Отказался от еды и только бегал из угла в угол, точно пытаясь поймать кого-то невидимого.

– Вера, просыпайся, собирайся и пойдем, – разбудил меня голос сестры.

– Лиза, мне очень страшно.

– Не трусь, ты же со мной, а семь лет биатлона не проходят даром! – сказала сестра, похлопав меня по плечу.

Я одобрительно качнула головой и принялась готовиться к нашему походу. Через полчаса мы брели к дому соседки. Лиза прихватила с собой чеснок и велела мне держать пальцы в форме кукиша.

Огород бабки Тони был не такой, как у других. Часть его занимал подлесок, пара каких-то грядок и огромная куча перегноя. Подойдя ближе, я увидела на ней вчерашние овощи, украденные с нашего огорода, много веток и разбросанных вокруг старых тряпок.

Мы подошли к дому. Он напоминал старый сарай, в котором могли храниться хозяйственные вещи. Немного покосившийся, цвета обветшалых, заплесневелых деревянных бревен. Два маленьких окна были заколочены досками разной длины и ширины, между ними располагалась небольшая дверь, обитая кусками пленки.

Внезапно я почувствовала, что как будто проваливаюсь куда-то. Стала доноситься отвратительная вонь, легкая летняя прохлада сменилась удушающей духотой. Мне становилось дурно. Вокруг повсюду летали мухи, врезались в лицо, а их жужжание оглушало, как звук сотни включенных одновременно моторов.

У меня закружилась голова, и я опустила глаза вниз. Оцепеневшая от страха, я увидела два окровавленных пенька, на одном из которых лежали три отрубленные куриные головы и топор. Рядом на земле были видны протухшие потроха. Я не могла пошевелиться, меня словно заморозили тогда.

Резким рывком сестра оторвала меня с места, и наши пятки засверкали, обгоняя собственный визг.

– Бабуся, а ты знаешь… – начала спешно рассказывать Лиза. – Все же говорят, что она… Как до ребенка дотронется – тот заболевает, кто с ней повздорит – у того урожай пропадает и скотина дохнет. Почему ты впускаешь ее в дом? – продолжала сестра.

– Милая моя, баба Тоня выросла в детском доме, муж ее погиб на войне в сорок первом, так и осталась она одна. Просто ее душа заблудилась, мы не можем ее прогнать. Бог терпел и нам велел, – ласково сказала бабушка, поглаживая Лизу по спине.

В тот день я не могла вымолвить ни слова, вечером поднялась температура, и я сильно заболела. Две недели пролежала с мамой в больнице. Лиза подвернула ногу. У бабушки в то лето случился сердечный приступ, но слава Богу, все обошлось.

Недавно мне позвонила сестра.

– Вера, ты помнишь бабушкину соседку Тоню?

– Конечно, помню. Как же ее забудешь!

– Она умерла. В ее кармане была найдена записка на клочке бумаги со словами:

 
«Была или нет,
Тьма или свет,
Правда или ложь,
Ты скоро поймешь.
Я скоро уйду,
Никого не возьму,
Об одном попрошу
– Простите меня!
Жила, как могла».
 

– Бог ее простит!

В трубке повисла тишина, и связь оборвалась.

Оксана Чигинцева Вкус бытия

На улице уже было светло, но очень тихо, как всегда в часы рассвета. На востоке за высотками алел горизонт. Этот ясный день в начале июля обещал быть жарким. Все обитатели екатеринбургской типовой многоэтажки еще спали, лишь в окнах на втором этаже ярко горел свет. В этой квартире царил такой хаос, словно в ней недавно случился апокалипсис, причем, судя по выброшенным из шкафов вещам, женский. На полу в комнате стояли три раскрытых чемодана, с ужасом и обреченностью взиравших на то количество вещей, которое им предстояло поглотить. На кровати были разложены стопками женские и детские вещи, некоторые с этикетками. Рядом, свернувшись клубочками, лежали провода телефонных зарядок, а также гигиенические принадлежности, аптечка, документы, валюта… На полу беспорядочно валялось несколько пар обуви разных размеров и пустые пакеты…

Девочка с косичками лет десяти сидела на стуле перед трюмо, уткнувшись взглядом в телефон, еще одна, постарше, ушла в душ. По комнате между чемоданами курсировала женщина лет сорока со списком в руках.

– Так, это взяла, это приготовила… – проговаривала она себе под нос, делая пометки в списке.

– Маша! Ты нашла свой купальник и сланцы? Ты в аквапарк с нами не пойдешь, что ли? – спросила женщина и строго посмотрела на дочь. – Скоро уже такси в аэропорт надо вызывать, а ты до сих пор не собрала свои вещи! Телефон поставила заряжаться и марш собираться!

Младшая нехотя оставила телефон и начала искать в шкафу необходимые вещи.

Раздался телефонный звонок.

– Олеська, привет! Да, не разбудила, собираемся! В этот раз в Прагу на шестнадцать дней! Ты же знаешь, я не люблю валяться на пляже! Поэтому решила в Европу. У нас почти каждый день экскурсии, хочется посмотреть все по максимуму. Правда, не знаю, как мои девчонки выдержат все это! – сказала женщина и рассмеялась. – Фотки? Да, конечно! Буду отчитываться каждый день! Ок! Спасибо! Пока!

Не успела она разлить по кружкам чай и разложить по тарелкам бутерброды, как снова зазвонил сотовый:

– Привет, мам! Да, почти собрались! Скоро выезжаем. Ну, не начинай! Я помню про свою ипотеку! Отдыхать тоже надо, а то непонятно, для чего работаю вообще. Мы почти нигде и не были. Ладно, конечно, позвоню, как долетим и устроимся в гостинице. Целую! Пока-пока!

– Девчонки! Завтракать! Поторапливайтесь!

Женщина, наконец, впервые со вчерашнего вечера уселась на стул, придвинула к себе кружку с чаем и начала быстро поглощать бутерброды. Ей жутко хотелось спать, но планы были иные.

– Да уж! Опять нервотрепка и напряжение сплошные! Надо как-то научиться проще ко всему относиться и получать удовольствие от процесса. А то каждый раз планирую, готовлюсь, покупаю путевки, еду, пытаюсь все держать под контролем… и потом просто вычеркиваю из списка свою очередную достигнутую цель, – включился ее внутренний критик.

«Путешествие пролетает, как один миг… ни расслабления, ни удовольствия. Неправильная я какая-то! Кто-то же умеет доверять миру, ни о чем особо не задумывается, едет и отдыхает на полную катушку! А тут… Надо срочно переходить с прозападного достигаторства на восточный философский подход ко всему происходящему, учиться наслаждаться своей жизнью». – Так размышляла она, сидя за столом и иронизируя сама над собой. Через полчаса три нарядные путешественницы дружно загрузились в такси и поехали в аэропорт Кольцово.

Регистрацию на рейс и пограничный контроль они прошли довольно быстро и расположились напротив информационного табло в зале ожидания рядом с обозначенным в посадочных талонах выходом на посадку. Здесь было яблоку негде упасть, несмотря на столь ранний час. По залу расползался бодрящий аромат свежесваренного кофе и шоколадных маффинов из кафе «Шоколадница» по соседству.

«Хорошо хоть позавтракать дома успели, а то бы сейчас уже спустили кучу денег на всякие вкусняшки!» – подумала женщина и довольно улыбнулась.

Девчонки расположились рядом, кто с книжкой, кто с телефоном. В зале было довольно шумно, но это не помешало женщине задремать.

Очнулась она от громкого объявления диспетчера аэропорта: «Рейс Уральских авиалиний У6—701 Екатеринбург – Прага задерживается на неопределенный срок…».

Прошел час, другой… Надпись на табло не менялась. С каждым часом ожидание становилось все напряженнее и утомительнее. Девчонки начали ерзать в креслах, с тревогой поглядывая на свою мать. Женщина старалась сохранять внешнее спокойствие и невозмутимость. Но на сердце ее все настойчивее скребли кошки.

– Наверное, уже скоро полетим, надо немного подождать, все прояснится. Все будет хорошо! – приободрила она в очередной раз своих дочерей.

– Мам! Смотри! – прошептала побледневшая старшая, протягивая женщине свой телефон.

На первых полосах в новостной ленте «Яндекса» была заметка со значком «молния»: «Авиационные власти Чехии второго июля аннулировали рейсы нескольких российских авиаперевозчиков. Права на полеты в Чехию лишились «Аэрофлот», «Победа» и «Уральские авиалинии».

Сердце женщины сжалось и тоскливо заныло, к глазам подкатили слезы, но она сдержалась.

– Это все? Мы никуда не летим?! – спросила младшая, напряженно вглядываясь в лицо матери.

– Так! Давайте сохранять спокойствие. На табло написано, что рейс задержан, а не отменен. Будем надеяться, что он состоится. Сидим и ждем!

Ожидание продолжилось. Периодически к пассажирам выходил представитель авиакомпании, давая пространные пояснения о судьбе рейса и предлагая возможность обмена билетов на другие направления. Зал ожидания с каждым часом становился все малолюднее, некоторые отчаявшиеся дождаться рейса пассажиры согласились на обмен билетов и начали разъезжаться по домам.

После обеда, предложенного авиакомпанией, мать с дочерьми снова расположились в креслах зала ожидания. Старшая положила голову матери на плечо, младшая свернулась рядом калачиком, расположив голову на коленях матери, обе девочки начали постепенно проваливаться в сон.

Женщина напряженно смотрела в одну точку. Эмоции внутри нее клокотали, как жерло вулкана, готового в любую минуту взорваться и выплеснуть все накипевшее за несколько часов горе и разочарование. Стороннему наблюдателю было бы заметно, как ее глаза периодически наполнялись слезами, но она их подавляла, не давая скатиться по щекам ни одной расторопной слезинке. Ее мозг в тот момент вел сложный юридический анализ фактов и их сопоставление с условиями договора с туроператором:

«Так, это форс-мажор! В договоре было написано, что туроператор не несет ответственности в таких случаях… Деньги за билеты, возможно, вернут… Но за оплаченный отель и экскурсии вряд ли! Или придется очень постараться и понести еще значительные финансовые затраты на ведение судов на территории иностранного государства. Надо поискать чешское законодательство по вопросу… Боже! Лучше бы за ипотеку заплатила! Это ж полугодовой платеж! Говорила же мне мама… Что за наказание?! – размышляла женщина про себя».

«Стоп! Ты могла это предвидеть? Нет! Ты можешь каким-то образом повлиять на события? Нет! Тогда расслабься и отпусти ситуацию! Доверься миру! Будь что будет! Но ведь это огромная сумма для меня! Ну что ж! Как там говорится? Спасибо, Господи, что взял деньгами!»…

Женщина несколько раз глубоко и медленно вдохнула и выдохнула, контролируя свое дыхание.

– Господи! Я обещаю, что научусь наслаждаться жизнью, каждым ее моментом!

Внезапно внутренний диалог закончился, в ее мыслях, наконец, воцарилась тишина и спокойствие…

Прошло еще какое-то время. На пороге зала, рядом с выходом, показался представитель авиакомпании. Изрядно поредевшая толпа горе-пассажиров обступила его.

– Сейчас скажет, что рейс отменен, – обреченно прошептала старшая из девочек.

– Спокойно, Надюша, давай послушаем…

– Уважаемые пассажиры рейса У6—701 Екатеринбург – Прага, приготовьте, пожалуйста, ваши паспорта и посадочные талоны! Мы приглашаем вас на посадку!

Пассажиры недоверчиво переглянулись, а потом дружно выдохнули. Медленными шажками, чтобы не толкаться, усталая, но счастливая толпа устремилась к трапу.

Когда они зашли в самолет, он уже был наполовину полон. Большинство уже расположившихся в салоне самолета пассажиров были китайцы. Они шумно переговаривались между собой, улыбались, шуршали фантиками и распространяли невообразимый запах национальной лапши, который казалось уже въелся не только в их одежду, но и в обивку сидений воздушного судна.

Самолет, наконец, вырулил на взлетную полосу, замер на старте, потом начал стремительно разгоняться и уже вскоре с ревом оторвался от земли…

Боюсь ошибиться, но это был чуть ли не единственный авиарейс в Прагу, состоявшийся в тот день.

– Мам! Здесь пишут, что отношения России и Чехии еще напряженные. А если опять будут проблемы с перелетами? Как мы вернемся домой?

– Нас в любом случае депортируют, когда истечет срок виз… – ответила женщина. Закрыв глаза и улыбнувшись, она подумала: «Как же я благодарна китайцам!..»

Ирина Фиа
Дура

По воле судьбы или злого рока в разношерстной толпе аэропорта их взгляды встретились. Не может быть! Ленка быстро отвернулась и опустила голову, стараясь спрятаться. Но деваться было некуда – как призрак из прошлого, он стоял довольно близко, как и раньше, подстриженный под машинку, большой и грозный. Почувствовав себя хрупкой и беззащитной, она взяла спутника под локоть, прильнула к нему всем телом и демонстративно спросила:

– Honey, do you see our flight?11
  Ничего, дорогой, я готова возвращаться домой.


[Закрыть]

– Yup, here! – Стивен указал на верхнюю часть табло, – Moscow – Toronto, no delay, gate A21, perfect!22
  Ага, вот здесь! Москва – Торонто, без опоздания, посадка A21, идеально!


[Закрыть]

Только сейчас узнавший ее мужчина заметил, что она не одна, и обвел всех взглядом. Ленкино новое каре цвета блонд взрослило, но миниатюрная фигура в идеально сидящих джинсах все еще оставалась кукольной. Левой рукой она слегка покачивала детскую коляску, а правой – крепко держалась за локоть мужа, типичного худощавого интеллигента в очках. Стивен повернулся, шепнул ей что-то на ухо и быстро зашагал в сторону туалета.

– Sweetheart, you go ahead, I’ll catch up with you soon.33
  Дорогая, вы идите, я скоро догоню.


[Закрыть]

«Как не вовремя!» – подумала Ленка и украдкой посмотрела в сторону старого знакомого. А он, как хищный зверь, долго карауливший добычу, бросился к ней:

– Вот так встреча! А я уже не думал, что когда-нибудь тебя увижу!

– Извини, Олег, я не могу сейчас говорить. Стивен скоро вернется, и мы спешим на посадку.

– Ленка, да не выпендривайся ты! Я, между прочим, скучал, когда ты внезапно свалила из страны-матушки? – Он ухмыльнулся и заглянул в коляску. – А малому сколько? – Грудной ребенок крепко спал, сладко посапывая.

– Это Джессика, ей пять месяцев, – слегка покраснев, выпалила Ленка и сразу об этом пожалела.

– Понятненько… – повисла неловкая пауза, – А я вот своих стариков в отпуск проводил. Европы им, видишь ли, захотелось! – Олег хмыкнул и посмотрел на свои ботинки. Вдруг он резко вскинул глаза на Ленку.

– Подожди-подожди, ты когда уехала-то? – Он начал считать, беззвучно двигая губами и загибая пальцы на руках.

Ленка, уже осознав свою ошибку, схватилась за ручку коляски и быстрым шагом, почти бегом, направилась в сторону таможенной проверки.

«Дура, не сообразила соврать!» – ругала она себя. Олег застал ее врасплох, и она ненавидела себя за оплошность. Но он уже бежал за ней:

– Ленка, ну, подожди! Давай поговорим, Лен!

– Не о чем нам говорить. У тебя своя жизнь, у меня своя, наши дороги разошлись! – Развернувшись вполоборота, кинула она ему и ускорила шаг:

«Прочь от него, прочь от прошлого!» В груди все сжалось, дышать стало тяжело, а ноги предательски медленно передвигались, словно ватные. Страх, парализующий все ее существо, как тогда, в прошлом, накрывал колпаком.

Перед Ленкой, как в старом, ускоренном, черно-белом кино, пронеслась ее недолгая жизнь. Первая любовь – сначала наивная, потом бурная, потом слегка остывшая и заблудшая не туда. Синяки и ссадины она усердно скрывала от подруг и особенно от мамы. Но мама все равно догадывалась – иногда перед сном гладила ее по длинным гладким волосам и, вздыхая, приговаривала: «Дурочка, люди не меняются». Но Ленка надеялась, что Олег изменится и у них все наладится. Однако нежности в отношениях становилось все меньше, а синяки появлялись все чаще. Противный внутренний голос нудил: «Уходи, пока не поздно, беги!» Но она глушила его пышными булочками, которые пекла для любимого, и покупкой бесчисленных свитеров, которые он никогда не носил.

Работала Ленка переводчиком в российско-канадской компании. Она часто выезжала на несколько недель на объекты. Олег ненавидел ее командировки и считал своим долгом «проучить» ее после каждой поездки. Ленка с леденящим ужасом возвращалась домой, но все равно шла на встречу, где гремел голос Олега:

– Ну что, заблудшая овца, вспомним, кто у нас хозяин? Извиняться будешь сразу или потом?

Она сразу становилась маленькой, сжимаясь в комочек от страха, здравый внутренний голос затихал, а в голове пульсировал заученный штамп, что Олег подарен ей судьбой, что побои – это плата за счастье, которое следовало за каждым ее извинением. «Дура я! – говорила себе Ленка. – Но счастливая!.. иногда».

Той осенью с командой специалистов из Торонто прилетел молодой инженер Стивен Маккарти. Ленке он понравился сразу – юморной, легкий, галантный, как настоящий джентльмен. С ней никто и никогда так не обращался. Стивен обожал смешить девушку. Он говорил, что ее смех, искренний и открытый, как у ребенка, радует его слух. Ленке это льстило – так от души она никогда не смеялась.

Стивен сделал предложение неожиданно, встав на одно колено на верхней палубе прогулочного корабля. Ленка с визгом и смехом сразу согласилась, не думая, не взвешивая и не вспомнив об Олеге и страхе. Бросилась к Стивену на шею под жидкие аплодисменты закутавшихся от морозного осеннего ветра туристов. Все случилось, как в лучшем кино, за исключением одного: она уже знала, что беременна.

Наняв дорогого и опытного иммиграционного адвоката, Ленка очень быстро улетела в Торонто. Больше о ней никто ничего не слышал. Мама ничего о ней не рассказывала и отказывалась общаться с Олегом, который в бешенстве пытался найти хоть какие-нибудь следы. Понемногу о ней начали забывать… и он тоже.

И вот сейчас был его шанс! Олег не хватал Ленку за руки, не останавливал силой, хотя мог и очень хотел. Толпа и многочисленные охранники аэропорта отрезвляли, хотя как же хотелось «проучить» Ленку за все те страдания, которые он испытал, когда она внезапно исчезла. А еще наказать за вранье, за то, что скрыла и увезла его ребенка.

Ленка бежала по коридору аэропорта, как затравленный зверек, который не видит выхода из загона и все равно несется. Она знала, на что способен Олег, знала, что в этот момент может потерять все, что ей дорого, все, для чего она живет. «Дура! Дура! Зачем я согласилась на этот визит?!» – Она, как всегда, во всем винила себя.

Со стороны эти два прорывающихся через толпу человека казались просто опаздывающими на самолет пассажирами, ничего экстраординарного. Никто и не догадывался о том, что сейчас может сломаться чья-то жизнь. И возможно, это бы и произошло, если бы вдруг Олега не осенило. За жаждой ответов и реванша он и не заметил назревший где-то на заднем плане сознания вопрос: «А мне это надо? Нужна ли мне Ленка и эта… кажется, Джессика, а может, Дженифер? Бессонные ночи, подгузники, соски, детский сад… и так еще много-много лет?»

Олег остановился и тихо бросил вдогонку Ленке:

– Дура! Как была, так и осталась! – с этими словами он развернулся и тяжелыми шагами, как танк, направился к парковке.

Ленка, почти теряя сознание, опустилась на кресло напротив таможенной проверки. Малышка в коляске надрывно плакала – гонка по многолюдным коридорам аэропорта, страх и тревога матери разбудили и напугали ее. Работница аэропорта заботливо поинтересовалась, не нужна ли помощь. Ленка молча помотала головой, выдохнула, достала детскую бутылочку из сумки и только потом осмотрелась по сторонам. Его нигде не было. Кормя дочку, она с надеждой впилась глазами в толпу – скоро должен подойти муж.

Стивен появился, когда Ленка уже отдышалась, а ребенок успокоился.

Не спеша, с улыбкой, он присел рядом с женой, обняв ее за талию.

– Are you alright? And how is our little angel doing?44
  Ты в порядке? И как наш маленький ангелочек поживает?


[Закрыть] – он заглянул в коляску.

– She is fine, but I’m a bit emotional.55
  Она в порядке, а я немного взволнована.


[Закрыть]

– Sure, sweetheart, I understand. You’re leaving your home.66
  Конечно, дорогая, ты покидаешь свой дом.


[Закрыть]

Во время прохождения таможенной проверки Ленка нервно оглядывалась по сторонам. Он еще мог быть здесь, он еще мог разрушить все, что она так ювелирно выстроила.

В зале ожидания было многолюдно и шумно. Объявили посадку на рейс в Торонто. Работник аэропорта подошел и вежливо спросил их имена.

– Мистер и миссис Маккарти… и наша дочь Джессика, – быстро ответила Ленка.

– Так как вы с ребенком, пожалуйста, пройдите на посадку первыми.

Она взяла дочку на руки, поцеловала в щечку и пошла за мужем. Перед тем как зайти в рукав-гармошку, ведущий к самолету, она оглянулась. Из зала ожидания ей махал рукой навсегда оставшийся в прошлом призрак Ленки. Миссис Маккарти выпрямила спину, расправила плечи, прижала малышку к груди и тихо сказала:

– Прощай, – и, немного помедлив, добавила: – Ты не дура! Вот увидишь!

– What did you say? 77
  Что ты сказала?


[Закрыть]– обернувшись, спросил Стивен.

– Nothing, honey, I am ready to go back home.88
  Ничего, дорогой, я готова возвращаться домой.


[Закрыть] – Миссис Маккарти счастливо улыбалась мужу.