Текст книги "Ляпко: «Мои аппликаторы – здоровье без лекарств»"

Глава 9
Дополнительный источник силы Халаджи

Чтобы не сложилось неправильного впечатления, что лишь я знакомила Ляпко с кем-то из своих друзей, могу сообщить, что и он часто проявлял подобную инициативу.

Однажды на передачу Малахова из Донбасса Николай Григорьевич привез в Москву Диму Халаджи и завернул к нам чайку попить с клюквенными оладьями. Доктор помогал Диме игольчатыми аппликаторами на тренировках. А тренировки были жесткими и невероятно сложными.

Суперсилач из Донецка Дима Халаджи совсем не похож на простого «качка» из спортзала. Обладает удивительно ясными любознательными глазами. На голове темные кудри. Сердце открытое. Доброе. Ведет себя как кроткий и очень воспитанный ребенок. Он годится мне в сыновья. Всегда выбирает самый дальний уголок кухоньки, чтобы не мешать остальным удобно себя чувствовать. И то! Размах плеч его – косая сажень! Вес 120 кг. А каждый бицепс – две моих головы!

Если потрогать – сталь!

Дмитрий Халаджи считается самым сильным человеком на планете. Одним мизинцем он может поднять… пианино, а меня с дочкой и подавно!

Он легко может повторить все трюки силача Дикуля. Время от времени работает в цирке силачом и «цепи рвет движением плеча». Поэтому всегда пристаю к Диме с вопросами:

– Что нового?

– У меня 25 мировых рекордов по поднятию тяжестей, – скромно отвечает наш красавец тяжелоатлет. Но не удерживается. – Что рассказывать? Лучше один раз увидеть! – достает из дорожной сумки диск с видео. Мы замираем у монитора.

По Диме, раздетому до голого торса, проезжает грузовая машина! Он лежит на битых стеклах. На другом кадре он ложится на доску с гвоздями. На него ставят наковальню. И двое кузнецов разбивают на ней кувалдами каменную глыбу.

– Номер довольно известный и называется «Чертова кузня», – поясняет Дима, – но это тоже рекорд. На мне камень весом 700 кг и плюс наковальня.

А это мост Самсона. Находясь в положении: пятки на одной, а затылок на другой подставке, удержание на руках штанги вместе с человеком, общим весом до 330 кг, с одновременным удержанием на груди, животе и бедрах щита, направленного гвоздями к телу, и тремя людьми на нем. Общий вес удержанного на мосту – 640 кг! А это – рекорд Дикуля – подъем машины скорой помощи!

Что еще может Дима? Жонглирование гирями, вес до 100 кг; жонглирование штангой, вес до 150 кг; бросок штанги на шею, вес до 150 кг; бросок железного ядра на шею, вес до 150 кг; завязывание одного, двух, трех, четырех 200-миллиметровых гвоздей в узлы, якоря, петли; забивание голой ладонью шиферных гвоздей в 40-миллиметровую доску через жесть; разрывание голыми руками 0,7-миллиметрового листа жести; разрывание руками 6-миллиметровой цепи…

– Мой прадед Дмитрий Афендиков тоже был атлетом. Когда он выступал с подобным упражнением перед царем, тот подарил ему сторублевку.

– А наше правительство что-нибудь подарило?

– Помощник президента, когда я установил мировой рекорд, подарил мне золотые часы с именной надписью от Владимира Путина…

А в следующем кадре мы уже видим, как на Диме ломают бревна и деревянные брусья, сгибают 200-миллиметровую двутавровую балку длиной 7 м на спине с помощью 16 взрослых мужчин; то же самое проделывают с рельсой.

Но я все-таки снова не удержалась. И когда Дима поднимал одной рукою пианино, спросила:

– А меня?

– Легко! Одним мизинцем!

Он так и сделал, причем, к восторгу всех присутствующих, мизинцем второй руки поднял в это же время и мою дочь.

Невероятные подвиги современного Геракла можно перечислять долго.

– Дима, были ли на планете Земля непобитые рекорды?

– Были. По легенде, в IV веке до н. э. древнегреческий атлет Бибон поднял над головой камень весом 143 кг. И камень тот до сих пор хранится в Греции, в музее Олимпийских игр… Я решил взять этот рекорд. Главная сложность состояла в том, чтобы выяснить, как же Бибон этот камень поднял: на вытянутую или полусогнутую руку, зафиксировал или просто перебросил через голову. Я научился перебрасывать через себя около 200 кг, но решил действовать с запасом: если подниму булыжник мизинцем, то мир точно поверит в мою силу.

– Как тренировался?

– Сначала на кухне, где было 7 градусов тепла. Гири грел на печке – чтобы плечо не отморозить. Я же не знал, что качаться можно и в одежде, и поэтому обнажался по пояс, как показывают по телевизору. Плечо я все-таки отморозил. А когда гиря из рук вырвалась, разломал пол и печку. Больше меня в дом тренироваться не пускали. Пошел в спортзал – переломал там все, до чего гири могли докатиться, потом сам ремонтировал. Пришлось после этого в сараях тренироваться.

– А камень?

– Я сначала искал гранитные куски в карьерах, но их ронял – они и рассыпались. Остановился на искусственном бетонном грузе с арматурой. Он-то уж точно не развалится. Выкрасил его в черный цвет – чтобы символизировал уголь Донбасса. Этот рекордный камень по форме напоминает чемодан с узкой ручкой. К месту, где вес был взят, я транспортировал его лично – двое моих помощников не смогли сдвинуть камень с места.

– Дима, ты грек? Фамилия такая странная Халаджи.

– Немножко. Халаджи в переводе с арийского «пасмурное солнце». Больше славянин все-таки. Люблю былины наши и греческие легенды, знаете, о том, как Геракл и Милон Кротонский быков на руках носили? Я тоже бычка таскал, пока он был маленьким. Но он дорос килограммов до 200 и стал терять сознание, когда я его отрывал от земли – вес вдавливал его сердце в ребра. Теперь точно знаю – либо рекорды с быками выдуманные, либо греки, тренируясь, целое стадо передавили.

Имя донбассца «немножко грека» Дмитрия Халаджи занесено в Книгу рекордов Гиннеса. Он может поднимать самый большой в мире груз – 151 кг – одним мизинцем правой руки. Рекорд зарегистрирован официально.

Ляпко не только друг Димы, но и врач. С Димой время от времени случаются травмы. Однажды с «Чертовой кузни» осколок расколовшегося камня сильно поранил ему ногу. И Николай Григорьевич ее полностью реабилитировал. Так проходят сеансы обматывания ленточными аппликаторами для включения внутренних резервов перед выступлениями. Так проходят тренировки. Много случаев было, когда непосредственно после его рекордов и сложных силовых трюков происходили серьезные ушибы тканей, растяжения связок, микротрещины костей, вдавленные переломы, растяжения, и в этот же день, включив механизмы уникальных методов комбинированных методик с аппликаторами доктора Ляпко, приходилось реабилитировать Диму.

Уникальные опыты применения аппликаторов, особенно новых лент здоровья Ляпко, спортсменами в разных странах – Украине, Беларуси, Казахстане, Канаде и др. – дали удивительные результаты. Сверхвыносливость спортсменов, получаемая во время самостоятельных тренировок в течение пяти-семи дней достигается с аппликаторами уже на второй день! Нет остаточных последствий перегрузок. Но результаты предвосхищают все ожидания. Подробнее о повышении спортивных результатов у выдающихся спортсменов и детей – в главе «Аппликаторы в спорте».

Глава 10
Средство от астмы Ножкина

Москва слезам не верит, а волшебные новости здесь распространяются достаточно быстро, особенно в среде литераторов. Стоило моему другу Михаилу Ивановичу Ножкину услышать о чудодейственных аппликаторах, он тут же убедил познакомить его с Ляпко.

Ляпко и Ножкин совсем не походили на врача с пациентом.

Что неудивительно. С творческими людьми это случается постоянно.

Они обменивались совершенно другой информацией. И длительное время говорили о чем угодно, только не о болезнях. Дима Халаджи, который тоже присутствовал при разговоре, давал время от времени очень точные справки по многим историческим темам. А беседовали о Великой Оте чественной войне и о войнах, которые пережила Древняя Русь до нашествия татаро-монголов, во время и после.

Говорили о символах и храмах.

Я-то знала, как полезны моему другу Михаилу Ивановичу терапия и уход Ляпко. Многие годы мучается он от астмы. А за собою ухаживать нет ни сил, ни времени.

И вот настал момент, когда оба они уже доказывали друг другу, как нужны аппликаторы. Что это важное стратегическое славянское оружие против всех таблеток и химии!

Когда-то давно Михаил Иванович уже применял так называемые ипликаторы Кузнецова. Но были они, по мнению Ножкина, несколько неудобными, поскольку представляли собою колючие площадки из пластмассы, закрепляемые на ткани или полиэтиленовой пленке.

Михаил Иванович охотно и мужественно дал себя окутать колючими лентами. Пролежал около 20 минут и после сеанса выглядел совершенно другим человеком. Помолодевшим, румяным, бодрым.

Доктор, торопясь, многословно советовал, как пользоваться и другими аппликаторами, выпускаемыми его заводом, точно боялся, что народный артист убежит не дослушав.

Люблю наблюдать, как Ляпко колдует. Прямо как в фильме «Чародеи» – только процесс мануальной терапии проходит всегда по-разному.

И, может быть, это правильно. Ведь, согласно словарю Владимира Даля, слово «врач» происходит от слова «врать», то есть уговаривать. Целитель. Лекарь. Знающий. Это первое, что помогает ему далее «лепить» в нас здоровье. Чтобы облегчить работу, приходят на помощь иголки на разнообразных резиновых носителях. Они заставляют организм концентрировать силы именно в месте наружного раздражения. Когда же кожа, душа и тело полностью расслаблены, подобно глине или пластилину, Николай Григорьевич лепит руками нас заново.

Его заповеди: слушать! А слушая – слышать. Слыша – понимать. А понимая – принимать и правильно воздействовать на организм, поправляя и улучшая самочувствие пациента.

Работа его рук похожа на работу скульптора. Есть фраза, довольно известная, Александра Блока:

 
Твой взгляд – да будет тверд и ясен.
Сотри случайные черты —
И ты увидишь: мир прекрасен.
Познай, где свет, – поймешь, где тьма.
Пускай же все пройдет неспешно,
Что в мире свято, что в нем грешно,
Сквозь жар души, сквозь хлад ума…
 

Вот эти случайные черты и есть наши болезни. Николай Григорьевич их стирает, убирает, заставляет отступать.

Николай Григорьевич дает-дает-дает советы:

– Когда пациент на аппликаторах, а вам как можно чаще нужно на них ложиться, – просит врач Ножкина, – исчезает потребность часто дышать в связи с включением эндогенного дыхания и устранением спазмов гладкой мускулатуры. Вам нужно постоянно надавливать аппликаторами на больные места! На зоны. Усиливающаяся боль при надавливании аппликатором вызывает полезную нам задержку дыхания. Грудина у всех болезненное место. Особенно у тех, кто простужен.

Во второй раз Михаил Ножкин приехал уже с заказом для всех своих друзей. Особенно оказались востребованы стельки и коврики. Николай Григорьевич с радостью делился опытом лечения и реабилитации после травм. Особенно от астмы, которой страдает Ножкин. Подчеркиваю еще раз – Николай Григорьевич не берет денег. И это – не рекламная книга. Дружат они, если мне не изменяет память, около 8 лет. Если появляется рядом со мною Ножкин – это причина появления Ляпко. И наоборот. Если есть Ляпко – рядом тут же может оказаться Ножкин. Никогда и ни при каких обстоятельствах они не скрывают своей дружбы. И всячески ее афишируют.

Глава 11
Аппликаторы Ляпко в центре Дикуля

Многие годы наблюдая, как охотно используют профессионалы массажных кабинетов, медицинских, профилактических и реабилитационных центров аппликаторы Ляпко, будь то в военном госпитале в Химках или в камчатском санатории «Паратунка», в рязанской больнице или в Беларуси, на Украине, в Сербии или Болгарии, я хотела бы акцентировать внимание на наиболее известных медицинских оздоровительных центрах.

Валентин Иванович Дикуль СДЕЛАЛ СЕБЯ САМ. ПРИЧЕМ ДВАЖДЫ. В первый раз он стал известным на арене цирка. Побил множество рекордов и стал самым сильным на планете. И второй раз, когда травма выбила его из мира спорта и цирка, он полностью переменил вид деятельности и достиг вершины в медицине, открыл центры со своим именем по восстановлению.

Как все-таки неисповедимы пути! Трудно разгадать их закономерность.

В свое время Дикуль заметил необычайные возможности Димы Халаджи во время первых силовых рекордов и пригласил на тренировки в центр Дикуля.

Диму он считал единственным человеком, который может быть ему достойным учеником. И действительно, Дима потом смог побить некоторые рекорды самого Дикуля!

Я прекрасно помню, как Дима в первый раз привел Николая Григорьевича и меня к Валентину Ивановичу Дикулю.

Кто еще не побывал в его медицинских центрах, вкратце расскажу.

Академик, профессор, доктор биологических наук Валентин Иванович Дикуль лично приветствует посетителей как добрых друзей. Без утайки проводит по всем залам и кабинетам.

Центр на ВДНХ – самый крупный. Для жителей Москвы и области он еще и бесплатный. Всего по России 9 таких центров, но остальные на платной основе. Центры открыты также в Америке, Японии, Польше, 3 центра в Италии. Больные лечатся длительное время. Некоторые проходят через стационар, им делают операции. Реабилитационные центры Дикуля и его методы получили Нобелевскую премию.

Чем сходна деятельность Дикуля и Ляпко?

Они помогают больным с похожим диагнозом. Ну вот, к примеру, разговор шел о том, что, по данным Всемирной организации здравоохранения, более 80 % взрослого населения страдают различными проявлениями остеохондроза позвоночника.

Методы лечения болезней костей и суставов известны давно. Они упоминаются в работах Гиппократа, Авиценны. Методы древних врачей нашли свое продолжение в усовершенствованных работах наших современников, всемирно известных мануальных терапевтов – Н. А. Касьяна, В. С. Гойденко и др.

Шейный остеохондроз – основная причина болей в области шеи и верхних конечностях. В одних случаях клинические проявления остеохондроза связаны с грыжей межпозвонкового диска, в других – с дегенеративными изменениями в позвоночнике, например артрозом межпозвонковых суставов, образованием остеофитов и другими изменениями, которые в совокупности иногда определяют как шейный спондилез…

Методы Дикуля – не только массаж и залы со специальными тренажерами, но и плавание под наблюдением инструктора в бассейне, и другие виды лечения.

Очень понравился Дикулю альтернативный метод иглотерапии Ляпко.

Игольчатые аппликаторы несомненно, по его мнению, снимают часть работы с врача – период расслабления больного и подготовки к конкретному для каждого мануальному массажу.

Что еще можно лечить у Дикуля, применяя дополнительно к основному лечению игольчатые аппликаторы?

– Все что угодно, – отвечает Валентин Иванович, – боли в спине, остеохондроз, межпозвонковые грыжи, радикулит, артрит, артроз, сколиоз, кифоз, остеопороз, остеоартроз, пяточные шпоры, головные боли, проходить лечение и реабилитацию после травм, делать коррекцию осанки и многое другое.

– Чего вы уже достигли? – спросила я, когда Валентин Иванович любезно проводил экскурсию по центру.

– Мы – бесспорные лидеры в области лечения заболеваний опорно-двигательного аппарата и позвоночника. Мои уникальные авторские методики, признанные во всем мире, и огромный накопленный опыт в сочетании с самым современным медицинским и реабилитационным оборудованием дают удивительные результаты.

И действительно, клиника оснащена мощной диагностической базой (магнитно-резонансная томография, компьютерная томография, компьютерно-оптическая диагностика, денситометрия, комплексная УЗИ-диагоностика с ангиографией), которая позволяет поставить на месте точный диагноз и отслеживать объективность динамики лечения.

Миллионы людей во всем мире страдают заболеваниями опорно-двигательного аппарата. Каждый человек хотя бы раз в жизни испытывал боли в спине. Основная причина этих болей – дегенеративно-дистрофические изменения в позвоночнике и прилежащих тканях. Но вернемся в насыщенный воздухом и светом центр с высокими сводами.

В центре Дикуля на ВДНХ очень уютно. Даже зелено. Гигантские цветы в кадках придают процессу реабилитации некую домашность. Фотографии на стенах. Пациенты, увидев Валентина Ивановича, тут же подходят со своими вопросами. Он обещает их выслушать после нас и просит подождать у кабинета. Почти каждого знает в лицо и дает советы персоналу.

Среди более чем 100 человек персонала работают высококлассные специалисты – кандидаты и доктора медицинских наук – неврологи, нейрохирурги, рентгенологи и специалисты по УЗИ-диагностике, травматологи и ортопеды, мануальные терапевты, физиотерапевты и иглорефлексотерапевты, специалисты по лечебной физкультуре и массажу. И все они – поклонники аппликаторов Ляпко.

– К сожалению, когда дело касается заболеваний позвоночника, таких как дискогенный радикулит или межпозвонковая грыжа, остеохондроз, сколиоз и другие, чудес не бывает. Это необходимо знать и помнить, – подчеркивает в разговоре В. И. Дикуль. – Подбор лечения должен осуществляться строго индивидуально и на основе предельно точного диагноза.

На стене плакат: «… Если не заниматься своим позвоночником, то скоро он займется вами! В. И. Дикуль».

На фото молодой Дикуль со штангой и очень красивым торсом атлета.

В кабинете также поселившиеся навсегда аппликаторы Ляпко.

Всем нам достаются книги о нелегком пути становления Личности с большой буквы Валентина Ивановича Дикуля с его автографом «Разорванный круг».

Мы постоянно в контакте. На связи. А значит, впереди много еще общих интересных дел!

Глава 12
Реабилитация Караченцова

Когда звезды падают с неба, все стараются загадать желание. На небосклон восходят новые звезды. И никому нет дела до того, как больно тем, кто упал. Может быть, у них сломаны кости головы, искрошенные ребра впиваются в легкие, а сердце истекает кровью…

Николай Григорьевич, лишь узнав о травме своего тезки артиста Николая Караченцова, пытался передать аппликаторы для лечения и восстановления. Сразу же после аварии желание реализовать не удалось. Но вот случайно при разговоре с Григорием Потоцким выяснилось, что встреча возможна.

Мы отправились на метро Пушкинская к знаменитому театру Дорониной, возле которого и живет теперь Николай Караченцов.

Мы слушаем рассказ его жены.

В театре Марка Захарова 25-летие «Юноны». Николай Караченцов всегда считал его своим спектаклем, и жизнь так или иначе была связана с «Юноной». После аварии и обширных травм, после долгих дней комы, в которые супруга Людмила мужественно вытягивала с того света любимца публики вместе с врачами больницы имени Склифосовского, после мучительных тренировок глотать, ходить, говорить… они вновь на спектакле. Только не на сцене, а в зрительном зале.

Первые реплики. У Николая по щеке – слеза.

– Держись, – успокаивает Людмила.

Николай берет себя в руки.

И вот финал. Зал встает, поворачивается спиной к сцене и рукоплещет Николаю Караченцову. Все цветы у их ног. Мужественно супруги идут по цветам, но не на сцену, как, скандируя, просят зрители, а в темноту коридора. Оказываются одни.

По пути до дома оба захлебываются от слез, пряча их друг от друга.

– Давай, Кока, мы сегодня посмотрим наш спектакль, с нашей записью. Ведь это же наш спектакль, да? – вдруг рождается мысль в голове у Людмилы. – Купим шампанского! Устроим праздник!

Они так и сделали. О Людмиле Поргиной можно написать отдельную книгу. О ее имени особо. Люд мила. Милая людям. Она – пример для всех нас – сродни подвигу женам декабристов, других великих женщин России. Согласитесь, не каждая артистка, не потерявшая свежести, может согласиться вот так вот бросить все и самозабвенно, талантливо, даже гениально стать сиделкой мужа, ставшего в одночасье инвалидом. Глотать обиды, когда те, кто ранее питался за счет их славы, теперь отказываются даже посидеть часок с Николаем, пока она ходит в парикмахерскую…

Николай еще отдыхает после занятия с логопедом.

– Он делает успехи! Он молодец! – объясняет его отсутствие супруга. – За три дня до аварии в спальне упали на пол две иконы и разбились. Это плохой знак. А когда Коля, можно сказать, вышел с того света, стал креститься. Мы в браке давно, но вот как получилось, мы обвенчались, уже став бабушкой и дедушкой.

В красивом просторном доме чистота и уют. Изумительные портреты работы Сергея Полякова. Бюст, недавно вылепленный скульптором Григорием Потоцким. На стенах фото «боевой славы», карикатуры.

Невольно делаешь экскурс вместе с Николаем Караченцовым по фильмам: «Человек с бульвара Капуцинов», «Старший брат», «Собака на сене», «Приключения электроника», «Петербургские тайны»…

Мы слышим тихое движение тапочек по паркету. Это Николай? Это… Николай!

Он проходит мимо нас к кухне, садится на излюбленный стул. Закуривает.

Людмила говорит о нем, о врачах, о нелегком пути исцеления. Четыре года она говорит об этом. Он быстро устает и время от времени уходит в свою комнату отдыхать.

В поведении Николая Караченцова сопротивление всему, что исходит от врачей. Во взгляде на Ляпко и тем более на его чемоданчик с аппликаторами – чувство резкой антипатии. Я понимаю, что доктору нужно преодолеть этот барьер. Сама испытавшая на себе иглотерапию таких приспособлений, понимаю, что в ленты, скорее всего, сегодня никого закутывать не будут. И Николай Григорьевич заводит разговоры по поводу исцеления как бы с другой стороны.

По ходу выясняется, что с аппликаторами Ляпко они давно знакомы. И даже пару лет назад приобрели игольчатый валик, который Людмила торжественно нам демонстрирует. Мы снова убеждаемся, насколько тесен мир. Николай Григорьевич долго и подробно объясняет действие своего изобретения. Николай Караченцов в ответ выражает жестами отторжение. Каждое прикосновение врачей, а тем более незнакомых, им воспринимается болезненно. Поэтому приезд Ляпко, и к его великой досаде, да и к нашей, носит характер ознакомительный и рекомендательный. Людмила все схватывает на лету. Она очень старается поскорее поднять на ноги супруга.

– Я живу только тем, чтобы вернуть Колю к жизни! – признается Людмила. – Его ждут зрители. Его любят зрители.

Между тем чай с тирольским клубничным пирогом превосходен. Пить его из золоченого фарфора особенно приятно, когда рядом собака забавно играет с котом, поют канарейки. У кота на шее висит колокольчик, который нежно позвякивает. И вообще все в этом доме живет мягкостью, заботой, теплотой и уютом, как в сказке.

Наконец, доктор решается на более действенные приемы. Это вызывает в Николае Караченцове резкий протест, и слова грубости срываются с его уст. Не обойду молчанием. Оказывается, он умеет говорить не только «да» или «нет», но и не разучился посылать крепко куда надо.

Я делаю рокировку на кухню, пытаюсь чем-то себя занять, хотя бы и мытьем посуды.

Ляпко же проявляет достаточное мужество, чтобы продолжить попытки помощи больному. В конце концов Николай позволяет окутать лентами руки и ноги. Терпит, сколько есть сил.

Для каждого из них троих – это победа преодоления себя.

Уставший от потуг всевозможных врачей и поклонников за четыре долгих года Караченцов покидает свою комнату и оказывается рядом со мною на кухне, когда я бережно мою фарфор.

Его лицо от раздражения краснеет. На скулах играют желваки.

«Мне жаль, – писал Иван Сергеевич Тургенев уже в конце своей творческой жизни, – самого себя, других, всех людей, зверей и птиц… всего живущего. Мне жаль детей, стариков, несчастных и счастливых… счастливых более чем несчастных. Мне жаль победоносных, торжествующих, великих художников, мыслителей, поэтов… Мне жаль убийц и их жертвы, безобразия и красоты, притесненных и притеснителей. Уж лучше бы я завидовал… право! Да я и завидую – камням».

Что я чувствую под монотонный плеск моющейся посуды? Тургеневскую всеохватывающую жалость? Нет. Это не жалость. Благоговение от того, что рядом курит великий артист? Тоже нет. До этого момента я знала, что где-то там, в параллельном мире, есть Караченцов и играет он хорошо. Но я ни разу не была на его спектаклях. И к фанаткам не относилась. Что же заставляет меня не уйти, не обидеться на его резкий выпад по отношению к доктору? Наверное, вот это вот самое чувство превращения бабочки из кокона. Это любовь. Любовь не тогда, а теперь. К утратившему силу творцу. Не острая и не жгучая, а нежная материнская, всеохватывающая. Она и сочувствие, и соучастие. И сорадость любым маленьким победам и подвигам. Единственное желание – просто обнять его, хотя бы мысленно, и забрать боль, страдания – как у малого ребенка. Чтобы их не было вовсе. Как это сделать? Я даже не смею посмотреть на него, чтобы он не принял мою любовь за жалость или за желание погреться от угасающего света искалеченной судьбою звезды.

Его восприятие меня, оказавшейся в глупом положении на кухне, вполне адекватно. Возможно, мои мысли прозрачны для него теперь, поскольку тут же чуть ли не экстрасенсорно считываются, и острый взгляд, сканируя меня, смягчается. Успокаивается. А потом Николай и вообще уходит обратно в свою комнату, шлепая тапочками по паркету, где его тезка доктор продолжает объяснять Людмиле, как сделать все возможное для пользы выздоровления.

Через некоторое время Людмила делает небольшую экскурсию по дому.

– У вас выходили какие-то книги? – спрашиваю я, разглядывая портреты.

– О да. Первая книга была написана еще самим Колей «Авось». И он ее правил. Она вышла в издательстве «Вагриус» достаточно большим тиражом. Он пишет в ней об учителях, друзьях и коллегах, о людях, с которыми сводила жизнь, о семье. Но главная тема – творчество. Он пишет о «Ленкоме», о театре и съемке фильмов, о студиях звукозаписи. Работа над книгой была прервана 28 февраля 2005 года, когда он попал в автокатастрофу. Но вернулся благодаря врачам и всем нам, я рассказываю в конце, как мы сражались за Караченцова. А после я переиздала эту книгу с названием «Корабль плывет». Мы смогли также выпустить антологию песен. Это полностью о его творчестве за 40 лет. Очень красивое подарочное издание, где на дисках все его песни, с фотографиями из фильмов и спектаклей и концертов…

– Ваша жизнь, она…

– Мы стараемся бывать на всех премьерах. Вот недавно в Мариинку ездили в Питер. И московские премьеры не пропускаем. Коле очень нравится выходить в свет.

– Вы – счастливая женщина! – говорю я искренне. – У вас все-все получится!

Актриса удивленно вскидывает брови.

Мы боимся просить автограф, а вдруг этим невольно вызовем очередной взрыв гнева. Еще мы не знаем, может ли Николай писать, читать, а спросить неудобно… Людмила осторожно просит его подписать мне антологию:

– Светочке! Мы подпишем Светочке?

Он охотно кивает. И ровным, вполне нормальным твердым почерком старательно выводит: «Светлана! Удачи! Ваш Н. Караченцов!»

Не скрою. Я несколько удивлена и до глубины души благодарна.

– А теперь Николаю Григорьевичу?

И снова противодействие.

Но с Людмилой спорить не так-то просто. Все это напоминает какой-то бой. Бой за возвращение утраченной дипломатии или жизненной позиции. Немного усилий, и Николай, утвердительно качнув головой, подписывает книги и доктору.

Мы уже собираемся уходить. Николай Григорьевич оставляет в подарок свои колючие изобретения. Людмила с Николаем так хорошо сидят вместе, что я не удерживаюсь и осторожно спрашиваю:

– А можно вас сфотографировать?

– Конечно, можно! – доброжелательно подхватывает она, и Николай опускает сигарету, чтобы она не вошла в кадр.

И я наглею до предела:

– А улыбнуться?

Тут Караченцов совершает еще один подвиг, лично для меня. Его глаза остаются по-прежнему безучастными, поскольку мимика лица еще повреждена стрессом недавней катастрофы. Но неожиданно одна половинка губ мило и с готовностью улыбается.

Я потрясена. Стараюсь не запороть единственный шанс сделать фото. И оно получается.

Николай, видимо, очень устает от визита и шлепает обратно в комнату отдыха.

Людмила же еще некоторое время церемонно провожает нас в окружении свиты – кота и собаки – под приветливое щебетание птиц. Она сетует на то, что вот уже полгода никак не может попасть в клинику Дикуля. Я с готовностью даю ей мобильный телефон Валентина Ивановича.

…Бог испытывает, кого любит. И я весь обратный путь молюсь вслух:

– Дай Бог Николаю и Людмиле сил! Дай Бог сил, чтобы подняться! Выйти с победой из этого испытания. Все остальное у них есть – и вера, и надежда, и любовь. И главное – талант! Не сдавайтесь, ребята! Только не сдавайтесь! Я так хочу, чтобы вы снова оказались на сцене в одном спектакле или на съемочной площадке в одном фильме и у сказки был хороший конец!

Николай Григорьевич, скорее всего, думает о том же, потому что, когда мы подходим к машине, где ждут нас спутники, произносит:

– Дай Бог. Дай Бог!

Спустя некоторое время я узнаю от Людмилы, что она добросовестно делает каждый день массаж рук и ног своему супругу игольчатым валиком. Да и Дикуль встретил их по-дружески. Теперь они ездят в его центр довольно часто и активно занимаются. Валентин Иванович даже подарил Караченцову специальный матрац.

А Ляпко уже там, в Украине, связывается с докторами на предмет дальнейшей реабилитации артиста.

Этот случай тогда показал мне новую сторону в многогранной личности Николая Григорьевича. Я увидела воочию, насколько сложно иногда бывает общение с травмированными людьми. Осторожность. Терпение. Настойчивость. Доброжелательность. Любовь… (или все-таки жалость?) Все это ему присуще, кроме тех качеств, которые я уже узнала. И ясно одно – им руководит не триумфальное шествие удачливого доктора, а ежечасная титаническая работа над, для, вопреки и во имя…