Текст книги "Песчинка на ветру"

«Нас ждёт прекрасная жизнь, и нет силы, способной помешать этому!»

Солнце опускалось за холмы, заливая всё кровавым светом.

Часть II

1

Прошло десять лет.

Восходящее солнце осветило кромку леса, перевалило за забор каменного дома и залило светом сначала спальню, затем лестницу и гостиную. Через открытую дверь, ведущую в сад, проникал лёгкий аромат пряностей. Смешиваясь с запахом цветов, буйно разросшихся у крыльца, он превращался в медово-пряную амброзию, которую хотелось вдыхать снова и снова.

В это прекрасное июльское утро за накрытым к завтраку столом удобно устроился отец семейства. Его тёмные волосы коротко подстрижены, лицо и руки покрывает бронзовый загар, на фоне которого выделяются глаза. Они удивительного синего цвета – того цвета, который бывает у неба ясным осенним днём. Перед ним на льняной скатерти стоит стеклянная чаша, доверху наполненная свежей клубникой, молочник и чашка только что сваренного кофе. Он отхлёбывает из неё маленькими глотками, просматривая журнал, лежащий перед ним.

Валерия, в кружевном фартуке поверх лёгкого халатика, достаёт из духовки круассаны. Её волосы собраны в пучок, несколько прядей выбились и непослушными волнами спадают вдоль лица. Она откидывает их назад и снимает прихватку с руки.

Со второго этажа доносится какая-то возня, затем топот маленьких ножек.

– Доброе утро, мамочка! – звонкий голос светловолосого розовощёкого мальчугана лет шести рассёк воздух. Он перепрыгнул через последнюю ступеньку, обогнал девочку и первым занял место за столом.

– Мамуля, доброе утро! – девочка не спеша села рядом с отцом, аккуратно поправила подол платья.

– Доброе утро, Ваня, Настенька! Как спалось? – Валерия снова откинула непослушную прядь со лба.

– Мне приснилось, как я летаю! Над лесом! – голубые глаза мальчика светились радостью.

Он потянулся к горячему круассану, обжёгся, сжал губы, но не издал ни звука, убрал руку на колени.

– Мама, мама, Ваня пальцы обжёг! – Настя подняла свои большие зелёные глаза на Леру.

– Дорогие мои, аккуратнее! Подождите минутку, круассаны только что из духовки!

Валерия слегка улыбнулась, сняла фартук и села за стол. Разлила напитки. Детям – молоко, себе – кофе.

– Милый, тебе добавить кофейку?

– Да, малыш, полную налей.

Максим убрал журнал и посмотрел на детей.

– Вы помните, что сегодня мы едем к деду и бабушке? – он отхлебнул из чашки.

– Да! – синхронно закричали дети.

– Соскучились? И Нора вас ждёт! Давайте как следует покушайте и поедем. Останетесь там на недельку.

– Ура! – снова закричали дети.

Дети, позавтракав, убежали на второй этаж собираться. Валерия принялась убирать посуду со стола. Максим притянул её к себе, усадил на колени.

– Целую неделю вдвоём! Когда ещё нам выпадет такая возможность? Может, взять отгул?

– Макс, ну что ты! Не нужно! У меня сейчас самая загруженная неделя. Столько нужно успеть сделать перед выставкой! Нам хватит времени, поменяй дежурства, и всё.

– Так и сделаю! Попрошу Славу за меня отработать в ночь. Он мне как раз должен несколько дежурств!

– Вот и отлично! – Валерия встала. – Нечего рассиживаться, ещё нужно за моей мамой заехать. Нас же к обеду ждут, а не к ужину!

– Ну хоть один поцелуй! – Макс снова притянул Леру к себе и страстно поцеловал. Его дыхание участилось. Он отпустил жену. – Ну, держись! Это будет непростая неделя! Зацелую-залюблю!

Валерия чуть не уронила тарелку, что была у неё в руках. Щёки, имевшие прекрасный румянец, ещё больше заалели. Она быстро убрала со стола и скрылась на втором этаже.

* * *

Через полчаса дети сидели на заднем сидении белой «сузуки-витары». В руках Настя вертела пушистого серого зайца в платье. Ваня в нетерпении болтал ногами и крутил головой.

– Все пристегнулись? – Максим посмотрел на Валерию, сидящую рядом, оглянулся и внимательно посмотрел на детей. – Ну, всё, тронулись!

Машина ехала по просёлочной дороге. Справа зеленело заброшенное поле, слева манил прохладой смешанный лес. Воздух сквозь открытое окно проникал в лёгкие ароматами трав. Птицы громко щебетали, летая стайками над дорогой. Ещё несколько километров – и запахи природы незаметно сменились «ароматами» города: свежеуложенным асфальтом, выхлопами двигателей и каким-то не поддающимся описанию запахом, который возникает везде, где живёт огромная масса народа.

«Сузуки» ехала по знакомым улицам. Несколько поворотов – и машина завернула налево, во дворы, и остановилась у второго подъезда многоэтажки. Увидев родных, Нина Александровна встала с лавочки.

– Мамочка, доброе утро! – Валерия вышла из машины и обняла мать. – Ты что не дома? Давно ждёшь?

– Здравствуйте, дорогие мои! Да вот, решила не задерживать вас, вышла пораньше. Я тут минуты три, не больше, – женщина направилась к Максу, который уже шёл ей навстречу.

Они обнялись. Максим открыл дверь со стороны, где сидел Ваня.

– Сынок, сядь в середину, дай место бабушке.

Он отстегнул ремень безопасности. Ваня тотчас же пересел и ловко пристегнулся.

– Ух ты! Молодец! – похвалил его отец. – Нина Александровна, давайте я помогу, – он защёлкнул ремень, закрыл дверь и сел в машину.

Машина не торопясь выехала из города и, набирая обороты, помчалась по трассе.

* * *

Спустя два часа «сузуки» въехала в СНТ «Вишнёвый». Медленно, постоянно виляя, избегая веток, так и норовивших поцарапать машину, они продирались сквозь узенькие улочки, заросшие деревьями и кустарниками.

У небольшой деревянной калитки «витара» остановилась. Дети сразу же высыпали на улицу, радостными криками приветствуя Анатолия Ивановича и Надежду Степановну, подошедших к калитке. Нора радостно залаяла. Настя встала рядом с бабушкой Надей, Анатолий Иванович едва успел погладить Ваню по голове, как тот сразу же умчался в сад. Нора побежала за ним.

– Ниночка, Лерочка, Максим! Добрый день! Мы так рады вас видеть! Давайте, проходите! – Надежда Степановна обняла свою сватью, невестку и сына.

– Отец! Поздравляем тебя с юбилеем! – Максим обнял отца.

Тот похлопал его по спине. Валерия протянула свёкру небольшую коробку, перевязанную праздничной лентой, поцеловала его в щёку.

– Милая моя, ну какие ещё подарки? Мне ничего не надо, главное – что вы приехали. Ниночка, и ты? Ну, спасибо! Спасибо! – он взял ещё один подарок. – Пойдёмте в дом, поможете мне всё это отнести.

Улыбка озарила его лицо, смуглое от загара. Твёрдой походкой, высоко подняв голову, ставший от этого ещё выше своего далеко не маленького роста, Анатолий Иванович повёл всех в дом, словно командир, ведущий свой отряд на задание. Колонну замыкал Максим. Он был под стать своему отцу – высокий, загорелый, уверенный в себе. Смотреть на этих двух мужчин хотелось снова и снова. Они словно сошли со страниц произведения Пушкина, где «все красавцы молодые, великаны удалые».

– Да-да, положите сумки и приступим к обеду! – Надежда Степановна взяла рюкзачок из рук Насти. – Мы накрыли стол в саду. Леночка звонила, они с минуты на минуту подъедут!

* * *

Простая деревянная беседка, потемневшая от времени, была полностью, стеной, увита диким виноградом. Солнце нещадно палило, и только в беседке царила спасительная прохлада.

– Шашлык готов! – Анатолий Иванович с шампуром в одной руке и ножом в другой стоял возле мангала. Ветер развевал его волосы, забирался под рубашку.

Большая семья начала шумно устраиваться в беседке. Елена, сестра Максима, села между своим мужем Борисом и братом. Её сын, трёхлетний Васечка, устроился на коленях у Нины Александровны, схватил большую, только что с дерева, грушу и с наслаждением впился в неё белоснежными зубками. Валерия замешкалась, Максим притянул её к себе и усадил рядом. Надежда Степановна уселась последней, поставив на стол большую пластмассовую вазу с зеленью. На середине простого деревянного стола, на большом блюде, распространяли изумительный аромат кусочки сочного мяса, нанизанные на шампуры. Гора помидоров на тарелке, в глиняной вазе – только что сорванные яблоки. Несколько чаш с салатами, фрукты, вино, хлеб.

– Пап, давай уже, бери стакан! – Максим встал из-за стола.

Анатолий Иванович улыбнулся, взял стакан с вином.

– Папа, ты всегда был для меня идеалом, к которому я стремился. Твоя военная карьера, ваши с мамой отношения, твои поступки, вся твоя жизнь – для меня всё было и остаётся примером. Я горжусь тобой! С днём рождения!

Все зааплодировали. Зазвенели бокалы.

Следующим был тост Надежды Степановны. Затем, в свою очередь, говорили Леночка, Нина Александровна и Валерия. Анатолий Иванович, не привыкший к столь долгому проявлению внимания к своей особе и хвалебным речам, ловил каждое слово. Его щёки зарумянились, глаза заблестели. После поздравлений беседа перешла в обычные застольные разговоры.

– Мама, папа, вы правильно решили купить этот домик! – Елена огляделась вокруг. – Тишина, свежий воздух, природа – благодать!

– Это, конечно, не настоящий дом, как у Макса, но нам хватает, – Надежда Степановна улыбнулась.

Цвет её волос сменился: обесцвеченные кудряшки, окутывающие голову, исчезли. Она стала брюнеткой с собранными в тугой пучок волосами. Её лицо выглядело благороднее, глаза обрели глубину и цвет. Простое ситцевое платье ниже колен не обтягивало фигуру, а сидело свободно, отчего Надежда выглядела не полной женщиной, а, скорее, статной. Ногти были покрашены в золотистый цвет, тени на веках имели такой же золотистый оттенок. Весь её облик дышал спокойствием и умиротворённостью.

– Мы очень, очень рады, что есть где провести лето! Я живу здесь весь тёплый сезон. Дома-то, в четырёх стенах, совсем не весело! Как вы выросли да завели семьи, так у меня и появилось время. Уйма времени! Бездельем маялась! Хотела на работу устроиться, а тут Леночка родила. Я подумала, вот наконец-то будет чем заняться! А она решила сама ребёнка воспитывать. Что мне делать-то? Плакалась я отцу вашему, плакалась, так он и решил – будешь, говорит, садоводством заниматься. С февраля можно рассаду на подоконнике выращивать, а с апреля уже и в сад уехать до самых заморозков. Этот домик мы не сразу нашли. Столько разных пересмотрели, аж голова кругом! Думала, в том году так и не купим ничего. И вдруг соседка по квартире рассказала, что её сестра дачу продаёт. Вот так мы тут и оказались. Да вы всё знаете, я уже рассказывала! Ниночка, скажи, каково это – сад! Хоть и уматываешься от рассвета до заката, зато удовольствие неописуемое!

– Да, дорогая Наденька! Сейчас я не работаю на земле так, как раньше. Что растёт, то растёт. Сажаю зелени немножко, ягод, а в основном – цветы. Это раньше, когда семья была полная, там да, выращивали всё – просто чтоб выжить. А сейчас – для удовольствия. Фрукты и ягоды – для внуков, цветы – себе в радость. А после трудов дневных сяду на веранду – птицы поют, ветерок приятно щекочет кожу, изумительно пахнет травами и цветами… Природа спокойствие даёт, умиротворение. Она с меня снимает весь негатив, все неприятные мысли куда-то улетучиваются.

– Леночка, что ты решила, продолжишь учиться? – отец нанизывал на шампуры очередную порцию мяса.

– Да, мы с Борей решили – надо доучиться. Василия отдадим в садик, и с сентября пойду.

– Мне кажется или Борис действительно поправился? – Надежда Степановна посмотрела на юношу.

– Мамуль, ты верно заметила! На такой работе как не поправиться? Я выходила замуж за стройного юношу, под стать моим отцу и брату. А сейчас что? Говорю ему: «Иди заниматься!» Ушу, борьба, тренажёрный зал – сейчас всего полно. Да хотя бы бегай по утрам! А он всё – некогда да некогда. Боря! Ну что? Как будем бороться с твоим лишним весом? – Елена ткнула мужа локтем в бок.

– Ленусь, ну что ты, в самом деле! Вспомни, когда мы поженились, какой была ты – пышечка! Моя булочка! Такой я тебя и полюбил. А сейчас что – кожа да кости! Я тебя, конечно, и такой люблю, но, Надежда Степановна, Анатолий Иванович, скажите, чтоб она хотя бы чуточку поправилась!

– Эх, Борька, Борька! Посмотри на Макса и Леру – какие были, такими и остались! В чём ваш секрет, а, брат? – Лена посмотрела на Макса.

Он улыбнулся, поднял брови и пожал плечами.

– Борь, давай баш на баш – ты похудеешь, я поправлюсь. А? Согласен? Все здесь присутствующие будут свидетелями нашего пари! Ну?

– А что! Ради твоих пухленьких щёчек я на всё пойду! Согласен! – Борис втянул живот и выпятил грудь.

Все засмеялись.

* * *

Вечерело. Гости засобирались по домам. Борис, Лена и Васенька уже сидели в своей машине, новенькой «тойоте-королле». Валерия и Нина Александровна прощались с именинником и Надеждой Степановной.

Максим подозвал Ваню и Настю.

Настя прибежала одна. Тёмные волосы растрепались, на щеках алел румянец, зелёные глаза сияли. Малышка держала в руке свою любимую игрушку – серенькую зайку.

– Настюша, где Иван? – Максим улыбался, смотря на дочь.

– Пап, я думаю, он с Норой бегает. Сейчас найду его! – она развернулась и побежала. Коротенькое платьице металось из стороны в сторону.

Через несколько минут они прибежали втроём – Настя, Ваня и Нора. Светлые кудри Ивана прилипли ко лбу, на лице сияла довольная улыбка, открытая и добрая. Он держал Нору за холку.

– Вы что, уже уезжаете? – он переминался с ноги на ногу.

– Да, нам уже пора. Дети, будьте послушными, мы приедем через неделю, – Макс сжал плечо сына, затем погладил дочку по волосам.

Подошла Валерия, наклонилась к сыну. Их непослушные светлые кудряшки соприкоснулись.

– Иван, ты за главного! Заботься о Настеньке, помогай бабушке и деду!

Валерия и Нина Александровна поцеловали детей и сели в машину. Максим завёл двигатель. Два автомобиля, «тойота» и «сузуки», один за другим медленно тронулись.

Валерия высунулась из открытого окна «витары».

– Спасибо за прекрасный вечер!

Она помахала рукой и улыбнулась стоящим у калитки детям, свёкру и свекрови.

Машины медленно ехали по узкой извилистой дороге между заборами, обступающими её с двух сторон.

* * *

Выехав из садового кооператива, «тойота» повернула налево, в сторону Троицка, «сузуки» – направо, в сторону областного центра.

– Максим, можно меня до сада добросить? Я сойду на повороте, у указателя, – Нина Александровна тронула мужчину за плечо.

– Нина Александровна, конечно, можно! Я помню, вы говорили с утра, – Максим внимательно смотрел на дорогу.

День угасал, и Максим высадил Нину Александровну у самой калитки её домика.

«Сузуки» выехала на трассу, но через пару километров свернула на просёлочную дорогу.

– Макс, ты куда? – Валерия, недоумевая, смотрела на мужа.

– Не боись, малыш! Я целый день этого ждал.

Он остановил машину посреди леса, заглушил мотор. Вышел. Подошёл к пассажирской двери, открыл её.

– Выходи.

Валерия вышла. Он захлопнул дверь, обхватил жену за талию, поднял над землёй и прижал к машине. Его железная хватка, горячее дыхание, неистовые поцелуи – ничто не оставляло сомнений в том, чего он желает. Она положила руки ему на плечи, ноги обхватили его бёдра.

Солнце село. День передал свои права ночи. В густой чаще леса, на фоне светлой машины, силуэт двух сплетённых тел, издавая стоны, покачивался всё сильнее и сильнее. Где-то вдали мелодичным перезвоном серебристого колокольчика залилась малиновка.

2

Утро следующего дня было пасмурным, шёл мелкий дождь. Воздух насытился влагой. Пахло мокрым сеном и сырой землёй.

Валерия стояла на крыльце дома, держа в одной руке зонт, другой опираясь на перила. Она смотрела, как с крыши наперегонки летят капли дождевой воды и разбиваются о каменные ступеньки. Где-то внизу, в посёлке, глухо затарахтел двигатель трактора. Она услышала шаги за дверью, звон ключей. На пороге появился Максим. Он огляделся, вдохнул в себя влажный воздух, обнял её.

– Ну вот, теперь ты спокойно можешь заняться своей выставкой. И мы будем вдвоём! Целую неделю! – он крепче прижал её к себе.

– Поехали, а то опоздаешь на работу, – Валерия отстранилась и побежала к машине.

Максим запер дом, калитку и сел в «сузуки».

* * *

Машина притормозила у здания РОВД. Макс вышел, держа дверь открытой. Лера быстро перебежала с пассажирского места на водительское.

Максим закрыл дверь, постучал по стеклу. Валерия нажала на кнопку, и стекло плавно пошло вниз. Мужчина наклонился близко-близко, к самому уху Леры, вдохнул запах, полуприкрыл глаза.

– До завтра, малыш!

– До завтра, дорогой! – она повернула голову, чмокнула его в щёку, и стекло плавно поднялось, образовывая на поверхности вертикальные ручейки.

Она смотрела, как он идёт под дождём, чеканя каждый шаг. Он быстро поднялся на крыльцо. Оглянулся. Его тёмные густые волосы намокли, по лицу стекали капли дождя. Она помигала ему фарами и плавно тронулась с места.

«Моя синеглазая судьба! Я ведь и вправду счастлива! У Макса ночное дежурство, и снова в моём распоряжении целый вечер и ночь. Не буду готовить ужин! Не буду смотреть на часы! Если к вечеру дождь закончится, пересажу лилии. И примулы уже разрослись… Если успею – клубникой займусь. Погода самая подходящая. А когда стемнеет, сяду в беседке, зажгу фонари, возьму… Что же почитать? Джейн Остен или сестёр Бронте? Посмотрим по настроению!»

* * *

Ярко-белая полчаса назад, а теперь грязно-серая «сузуки» остановилась у трёхэтажного строения. Табличка на входной двери гласила, что это художественное училище. Валерия поставила машину на парковку напротив главного входа и под проливным дождём быстро добежала до торца здания. Три года назад здесь, в цокольном этаже, сияя мытыми окнами и свежим ремонтом, появилась мастерская художников.

Валерия достала ключи из сумочки, сняла объект с охраны, открыла дверь. В этот пасмурный дождливый день в помещении было темновато. Вдоль стены, слева от двери, почти на уровне глаз, расположились небольшие оконца. Слабый свет, проникая сквозь них, рассеивался бледным туманом по всему периметру. Понять, что находится в комнате, было невозможно.

Лера щёлкнула выключателем. Люминесцентные лампы и лампы накаливания зажглись. Тусклая комната преобразилась. Холсты, этюдники, мольберты, с десяток палитр, пара десятков флаконов с фиксативами и сиккативами, лаками и разбавителями, маслами; краски и пигменты, белила, карандаши, мелки, кисти, апельсиновые шкурки – всё это было, на первый взгляд, в беспорядке разбросано по комнате. По всей мастерской – на стеллажах, на полках, стульях, столах и даже на полу лежали стопки картин и набросков, ожидающих, когда их дорисуют, исправят, оденут в рамы и они наконец смогут явить себя миру. Несколько огромных передвижных зеркал стояли, казалось, хаотично, отражая фрагменты этой странной комнаты. На противоположной от окон стене близко друг к другу висели готовые картины в рамах, больших и маленьких, дорогих и не очень. Они раздвигали пространство, словно открывая порталы на морское побережье, маковое поле, в комнату средневековья. Картин было много. Они снимались со стен, путешествовали по выставкам, вешались снова в другом порядке, дарились и продавались, оседали в частных коллекциях и в госучреждениях.

Валерия открыла окна. Свежесть дождливого дня наполнила помещение. Сильнее запахло красками. Лера втянула в себя такие знакомые и приятные для неё ароматы, закрыла на миг глаза. Подошла к картинам, висевшим на стене. Почти у самого потолка вдоль всей стены тянулась балка. В углу на балке, собранная в жгут, висела плотная белая ткань. Валерия убрала зажим и задёрнула занавесь. Все картины исчезли под плотной тканью. Стена стала просто белой. То же самое она проделала и со второй стеной. Затем стала ходить по комнате, собирая нужные кисти, краски, палитры. Движения становились всё энергичнее, плечи распрямились. Она отнесла всё собранное к столику у окна, рядом с мольбертом. Натянула уже подготовленный холст. Поправила мольберт так, чтобы дневной свет из оконца падал на холст слева. Затем подкатила зеркало, встала между ним и мольбертом. Сделала пару шагов назад. Оглянулась и посмотрела в зеркало. Холст полностью отразился в нём. Затем она взяла карандаш со столика и стала наносить штрих за штрихом.

Её рот приоткрылся, она провела языком по верхней губе. В зелёных глазах появились искорки. Лера то подходила ближе, нанося штрихи быстро-быстро, то удалялась на расстояние, задумчиво улыбаясь и смотря на холст. Её руки, тело, всё её существо, казалось, исполняют какой-то мистический плавный танец вокруг мольберта.

Дверь приоткрылась, и в комнату вошла высокая худая блондинка.

– Доброе утро, ранняя пташка!– проговорила молодая женщина в короткой джинсовой юбке и белой майке, подошла к Лере и поцеловала её в щёку.

– Здравствуй, Кира! Уже давно день на дворе, – Валерия прищурилась и подмигнула блондинке, – совушка ты моя!

– Вижу, у тебя есть идея? – глаза орехового цвета любопытно осматривали холст.

– Да, есть одна, – загадочно улыбнувшись, Валерия продолжала рисовать.

– Эх, мне бы твою жизнерадостность и фантазии! Ничего в голову не идёт! Руки чешутся, хочу рисовать, но нет образов, – блондинка хлопнула пару раз длинными накрашенными ресницами. – Может, подскажешь чего-нибудь, а, подруга?

– Бери кисти, бери краски! Помнишь, как нас учили – не думай ни о чём, просто наноси мазки любого цвета, любого размера. Выплесни своё душевное состояние! Вот выплеснешь всё, тогда внутри будет место для идей! – Лера не смотрела на Киру, она смешивала краски, и нежно-розовый мазок лёг в верхний угол картины. – Посмотри, какой тон получился! Прозрачно-волшебный! – она отошла на пару шагов, глаза светились.

Кира одобрительно кивнула головой, в руках у неё уже была палитра. Подойдя к мольберту, приколола чистый лист. И две молодые женщины, взмахнув кисточками, как волшебными палочками, погрузились в творчество.

Минут через двадцать голос Киры въедливо и тихо произнёс:

– Всё-таки, Лерка, я так и не могу понять, как тебе досталась эта мастерская?

– Дорогая моя, ну я же рассказывала уже. Наш дом весь превратился в мастерскую! Повсюду рисунки, кисти, мелки, карандаши… Детей как магнитом притягивало. Им хотелось всё потрогать и даже попробовать на вкус. Мне всё время приходилось отгонять их, как отгоняют надоедливую мошкару в летний вечер. А уж сколько было пролито красок, растворителей, масел! Мы меняли обшивку на диване, перестилали ковры, перекрашивали стены. В конце концов Максу это надоело. Сначала он хотел выделить мне место в своём гараже, но, подумав, что дети и туда смогут без труда добраться, решил по-другому. Он отправился прямиком к директору этого училища. И тот разрешил Максу переоборудовать подвал в мастерскую. Как я была счастлива! У меня появилось место для работы, свой маленький уголок! Личное пространство, где никто не будет ничего трогать, разливать, пачкать, переставлять! И в нашем доме после моего переезда сюда стало просторнее. И я, и Макс были довольны.

– Да, я это уже слышала. Интересно другое – что Максим дал директору?

– Кира, ты о чём? – Валерия посмотрела на подругу.

– Да о мастерской твоей. Просто так ничего не бывает, понимаешь? Вот мне, например, в школе ну никак не давалась математика. Мой папчик, как ты знаешь, известный адвокат, зарабатывает немало. И я его единственная дочка, любимая. Он для меня всё сделает! У меня всегда всё было самое лучшее – куклы, наряды, косметика. Так вот, он математичке серьги подарил – ну, чтоб она мне четвёрку поставила за полугодие, потом браслет – за следующее полугодие. А чтоб я школу без троек закончила, он компьютеры в учительскую закупил. И в институт я поступила не без связей папы, понимаешь? И уж если бы не мой папа, не было бы у меня сейчас двухкомнатной квартиры. Мой никчёмный муженёк, как ты знаешь, хотел у меня всё оттяпать! – её лицо сморщилось, а голова чуть дёрнулась назад. Казалось, она вдохнула что-то едкое. – Толку от него за три года не было никакого, только что ребёнка мне сделал. А как дело до развода дошло, так он захотел разделить всё. Да куда уж ему! Пришёл гол как сокол и, спасибо папе, ушёл таким же голодранцем! – её лицо расплылось в самодовольной улыбке. Она продолжила: – Я к тому, что в жизни ничего не бывает просто так, понимаешь? За всё надо платить. Никто просто так ничего делать не бу-дет! Значит, Макс как-то повлиял на директора, вот я о чём. Он тебе ничего не говорил?

– Нет, не говорил. Неужели ты не веришь в безвозмездную помощь? И потом, мы же платим за аренду!

– Не смеши меня! Вы платите копейки! Думаю, до Макса не раз и не два приходили желающие взять это помещение в аренду. А директор никому не сдавал. Почему? А Максу сдал! Какая ещё безвозмездная помощь? Баш на баш, дорогая! А иначе – идите лесом, господа!

– Кира, неужели тебе в жизни не попадались бескорыстные люди?

– Мне – нет! А тебе попадались? Приведи пример.

– Ну, подруга, ты же здесь работаешь, верно? И уже два года! – Валерия перестала рисовать и посмотрела на подругу.

– А, ты про то, что я захотела тут работать и ты не отказала?

– Ну конечно! Согласно твоей теории, я должна была с тебя что-то взять – деньги, вещи, услуги, не знаю, что ещё.

– Ну, ты особый случай, я про тебя и не говорю. Ты как будто не из этого мира – слишком наивная, слишком доверчивая. Я таких не встречала. Всем от меня что-то было надо. Даже папчику.

– О, и что же надо было твоему папе, если не секрет? – Лера застыла с кисточкой в поднятой руке.

– Как и всем родителям – чтобы училась хорошо, чтобы «стала человеком», чтобы выгодно вышла замуж… В общем, чтоб не хуже других.

– Кстати, как насчёт выйти замуж? – Валерия продолжила рисовать.

– Лерка, не смеши меня! Мне трёх годков замужем хватило на всю жизнь! – Кира снова сморщилась и надула губы.

– А как же Саша?

– А что – Саша? Ну, приходит иногда. Ну, остаётся на неделю-другую, пока мне не надоест. Я не собираюсь ему готовить, стирать, убирать, – в общем, становиться домработницей. Приготовит ужин – хорошо, не приготовит – сходим в кафешку. Купит путёвки – съездим отдохнуть, не купит – папчик нас с сыном куда-нибудь отправит, велика беда!

– Ну и мировоззрение у тебя, Кира! Странное какое-то… А как же семья?

– Ну, что такое – семья? Одно слово и только! Я сразу после института выскочила замуж, и то потому что так было надо. Ну, залетела я. Думала, не растить же ребёнка без отца. Родила, два года сидела дома. А потом уже стало невмоготу! Не могу я, словно привязанная, постоянно быть с ребёнком! Нанял папчик няню, а меня устроил на работу.

– Кира, ты не рассказывала! Неужели ты успела где-то поработать? Интересно, кем?

– Не рассказывала я потому, что не люблю об этой работе вспоминать. Глупое было решение, сейчас понимаю. А тогда мне казалось, что другого пути нет. Обучение-то я закончила с трудом! Да не смотри на меня так, ты всё правильно подумала: опять папчик помог. Диплом есть, а что с этим делать, я не представляла. А тут ещё ребёнок! Да и остыла я к рисованию. Это уже потом, когда опостылело мне ходить на работу, пахать с восьми до пяти, вот тогда я и пересмотрела свои взгляды на жизнь. А работала я в конторе одной кем-то типа секретаря. Документы сортировала, на подпись носила, да и по мелочи – чай, кофе, принеси-отнеси… Чувствовала себя на подхвате, грязнорабочей. Цветы засохли – полей, клиенты приехали – организуй стол, вода плохо бежит – вызови сантехника… В общем, даже вспоминать противно! Я, дипломированный художник, – и занимаюсь этой ерундой! Так что спустя почти год я решила – раз училась, надо рисовать. Тут мы с тобой и снова встретились, да так удачно!

– Но всё-таки, почему ты против семьи?

– А, ты всё о том же! Ну, работала я в конторе, затем, как Сивка-Бурка, домой неслась – готовила, убирала, стирала. За Вадькой смотрела, воспитывала. А этот охламон, что, думаешь, помогал? Придёт с работы, ляжет на диван, телик включит – и васька не корябайся! Устал он! А я не устала? Я столько же пахала, восемь часов! А после этого – ребёнка от няни забрать надо, в магазин за продуктами надо, домой прибежишь – готовить надо. Накормлю всех, сына спать уложу – и всё, день-то кончился! С утра всё снова по кругу. Это будни такие. А праздники ещё не лучше! Муженёк-то с утра к мамочке уедет на весь день или с друзьями по гаражам шляется, помогает. Помощник! Лучше бы своей семье помог! А у меня стирка, уборка, та же готовка… С сыном погуляем часика два – вот единственная радость. Муженёк явится вечером – и снова на диван. Представляешь, ни разу за то время, что была замужем, в отпуск не ездила! И это называется семейная жизнь? В чём счастье, можешь мне объяснить?

– Ты утрируешь, дорогая. У нас всё не так. Макс работает, я работаю. Кто когда может, тогда и готовит. Стирать-то что – забросил в машинку, она сама стирает. Убираемся мы дома все вместе, каждый – свою территорию. Этот день у нас проходит очень весело. Все носятся по дому с тряпками и щётками. Вытирают, пылесосят, намывают… А потом мы собираемся на кухне, растрёпанные, в фартуках и рукавицах, и все вместе идём на осмотр – сначала второй этаж, затем первый. И тот, у кого, по мнению большинства, самая чистая комната, получает вкусный сюрприз, и его фотография висит на почётном месте до следующей уборки. А какое счастье просто сидеть на диване, гладить кошку и смотреть на детей, играющих с отцом! Они смеются, лазают по нему, он тоже смеётся, я наслаждаюсь каждой улыбкой, каждым взглядом. Это просто обычные будни. А праздники, когда вся семья собирается вместе – родители, дети, сёстры с братьями! Нет, семья – это замечательно! – Валерия отложила краски. – Вот я и закончила!

Кира подошла к мольберту подруги.

– Да, весьма неплохо! – она подошла к своему мольберту, сняла лист, разорвала и выбросила в мусорную корзину. – А мне нечего показать. Я же говорила – нет образов, нет настроения.

* * *

Когда Валерия приехала домой, дорожки в саду были уже сухими. Дождь закончился сразу после обеда. Вечер выдался на редкость тёплым и безветренным. Она позвонила свекрови, убедилась, что с детьми всё в порядке, выслушала радостный отчёт сына о прогулке под дождём и, улыбаясь, принялась за работу в саду.

Прошло не меньше двух часов, когда она снова зашла в дом. Уставшая, но довольная тем, что в огороде и цветниках удалось сделать всё, что планировала, Валерия с книжкой под мышкой и чашечкой кофе в руке отправилась в беседку. Совсем стемнело. Она зажгла фонари. Открыла книгу. Из неё что-то выпало на деревянный пол. Валерия наклонилась и подняла сухую розу.

Маленький бутон. Когда-то он был красным и свежим. Возникли образы – блондин с серыми глазами. Безумная ночь. Разбитая ваза и роза на полу. Та самая роза… Она сохранила её, сунув в какую-то книжку.

«Зачем?»

Читать не хотелось. Она захлопнула книжку. Откинулась в кресле, вертя в руках сухой цветок. Она смотрела на него, о чём-то думала, временами улыбалась. Временами на её лицо набегала тень.