Текст книги "Морегрина: Бежать. Потерять. Погибнуть. Возродиться"

Глава 4. Марина

Встреча в кафе назначена на пятнадцать ноль-ноль. Сто раз уже позвонила и предупредила о том, что опаздываю. Когда она брала трубку в самый последний раз, голос на том конце провода был полон досады.

– Торопитесь, поживее, пожалуйста. У меня куча дел и телефон садится.

Звонить сто первый раз нет смысла. Нервно нажимаю на экран телефона: уже пятнадцать сорок четыре.

– Можно быстрее? Я очень опаздываю, – подгоняю кудрявого остроносого мужчину в чёрном картузе, ерзая на заднем сидении маленького желтого авто.

Вместо ответа он лишь бросает на меня строгий взгляд через зеркало и затем взмахом ресниц показывает на тесно прижавшихся друг к другу «железных коней». Они так же, как и мы, заложниками стоят на сером, пылающем от несезонной жары, майском асфальте.

Если бы я знала, что поезд задержится и что мне попадется такой нерасторопный водитель! Если бы я знала, я выбрала бы другое время! Если бы я знала, что мое собственное решение разбудит всех демонов страха, живущих в сердце, я не переводила бы деньги за квартиру незнакомой женщине так безрассудно и смело.

Теперь дороги назад нет.

– Спешить бесполезно. Здесь всегда так. Это, девочка, очень большой город, – прерывает мои мысли низкий голос таксиста.

Да, это большой город.

Прижимая к себе сумочку с деньгами и паспортом, смотрю в надменное лицо Матери Городов, в её хищно прищуренные зрачки, в выложенные асфальтом монументальные линии складок ее шикарного бетонного платья, на острые шпильки её небоскрёбов, пронзающие сгущающиеся весенние тучи.

Мне остро необходимо увидеть в её взгляде сочувствие, понимание и любовь.

Тщетно!

Ощущаю только потоки душного ветра, смешанные с выхлопными газами и дымом сигар, летящим из приоткрытых автомобильных окон.

На прощание Надежда пожелала мне доброго пути и дала свой номер телефона, чтобы, если что, я могла с ней встретиться. Если бы все в этом городе были такими же «уютными и в вязаных носочках»… Хочется верить.

Говорят, если верить – так и будет…

И ведь всё так хорошо складывалось! Было похоже, что судьба вручила мне вместе с решением бусы удачи. Ночь, решение, звонок, ответ, согласие, приглашение…

Квартира, которую нашла, – идеальный вариант. Меня устроила и цена, и площадь. Обстановка? Хм… Да любая обстановка после рушащегося домика – это мой Лувр! Думать было некогда. Всё произошло ночью. Странно, что мне вообще ответили на такой поздний звонок. И я согласилась на все условия. Девушка представилась дочерью хозяйки. В качестве залога попросила перевести на карту лишь стоимость месяца, а не двух, как это делают обычно в Большом городе.

Резкий тормоз. Или просто я настолько ушла в сомнения и страхи?

– Беги, девочка, приехали…

Спешно отдаю водителю деньги и пулей выскакиваю из машины. Тяжести чемодана не чувствую, каблуки… да и их я уже не чувствую тоже.

Встреча! Это самое важное. Это мой главный и самый ценный план на сегодня. Рывком открываю стеклянные двери, нежно дребезжит колокольчик и отзывается прямо в моём сердце. Маленький зал кофейни заполнен людьми. Бегаю по нему глазами. Она сказала, что будет в ярко-зелёном плаще – этого достаточно, чтобы выделиться в любой толпе, но во всем движении, шуме и мелькании людей я не вижу ни намёка на зелёный.

Неужели она всё-таки ушла?

Вдох. Выдох.

Присев у барной стойки, достаю мобильный и набираю номер – недоступен.

Неужели она решила, что я не приду?

– Что-то желаете? – молодой модно стриженый брюнет с бородкой и в белой рубашке обращается ко мне.

– Можно просто кофе? Черный. Без сахара, – говорю, а сама продолжаю глядеть в сердце жизни этого места.

Гул, шум, жужжание.

Мать Городов, как ты выдерживаешь такую трескотню? Я не привыкла к обилию и разнообразию звуков. Ну что ж, все впереди! Привыкну. Буду добиваться твоей любви, буду мириться с твоим несносным характером, буду выполнять твои капризы… Но пока мне нужна эта девушка в плаще цвета весны.

Вдох-выдох.

Цифры на часах сменяют друг друга медленнее, чем всегда. Время дразнит. Оно лениво тянется, словно проверяет мои нервы.

За первой чашечкой кофе следует вторая, потом бокал воды без газа.

Нужный мне номер по-прежнему недоступен и, кажется, я начинаю догадываться, каким сюрпризом Мать Городов отмечает свидание со мной.

Встречаюсь глазами с собственным отражением в зеркалах за барной стойкой.

Вдох-выдох.

Удивляюсь. А ведь еще вчера оно выглядело по-другому. Сегодня мои глаза горят азартом, несмотря на промах. Огненные локоны струятся, словно час назад я вышла не из поезда, а от своего парикмахера «Сони Стрижка» (так она записана в моем телефоне).

Какая-то новая энергия неуловимо витает внутри и вне меня. Так вот ты какая, Морегрина! Ты реальна, ты смела, и ты – точно справишься!

Страх вытесняют любопытство и незнакомое чувство. Снова устремляю взгляд в зал. Что я в нём ищу? Кого? Не знаю…

Компания молодежи у самого входа веселится и обнимается, словно давно не встречавшиеся родственники. Модная парочка влюбленных беседует, то сплетая, то расплетая пальцы, поедая друг друга глазами. Мужчины в офисных костюмах о чем-то живо спорят. Крупная дама с красными губами заказывает уже точно не первый бокал вина и что-то тараторит по телефону, активно взбивая воздух вокруг себя руками. Семейная пара выясняет отношения, безуспешно стараясь говорить потише. Внутри и за окнами лица, люди, тени. Я скольжу по ним глазами и упираюсь в самый дальний угол.

Под огромной картиной в расслабленной позе сидит то ли кошка, поймавшая дзен, то ли женщина. В ее руках – телефон. Перед ней на столике – недопитая чашка кофе, крошечная ложечка и цветок розы в округлой вазе.

Она сидит молча, откинувшись на спинку кресла, словно в объятия невидимого любовника. То, что это не манекен, а живая фигура, выдают только ритмичные касания экрана изящным ногтем и красная туфля, раскачивающаяся на большом пальце её ноги и обнажающая стопу.

Смотрю и не могу оторвать взгляд. Мозг, еще не влившийся в ритм нового города и порядком уставший от дороги, не принимает такой визуальный диссонанс – сумасшедший городской улей, в котором каждая единица, как пикирующая свою цель пчела, и застывшая – Она.

– Девушка, вам что-то ещё? – вздрагиваю. Молодой человек-официант с бородкой отрывает меня от созерцания.

– Нет-нет, я рассчитаюсь, сколько я вам должна?

Он, как факир, тут же достаёт счёт и кладёт его перед моими глазами. Взглянув на цифру, безропотно достаю кошелек, вынимаю карту и прикладываю к стоящему на стойке серому терминалу. Терминал пикнув, высовывает язык с чёрными муравьями цифр и букв. Бармен безжалостно отрывает чек, протягивает его мне и забирает пустой стакан из-под воды.

Уже собираюсь уйти, но девушка-кот опять приковывает моё внимание. В этот раз она обнаруживает мой интерес и, как в замедленном кадре, жестом тонкой ладони, приглашает к себе за столик.

Не знаю, зачем я это делаю, но подхожу…

– Садись уже, – она смотрит на меня через щели прищуренных раскосых глаз.

– Я Мокки, – представляется девушка: – Смотрю, ты с чемоданом. Приехала покорять большой город? – она наклоняет голову, откровенно рассматривая меня с головы до ног.

Присаживаюсь рядом. Удивительно, от нее или от раскрывшегося бутона так ярко пахнет? Словно в саду на рассвете. Этот аромат я не спутаю ни с чем. Именно при первых лучах солнца цветы, покрытые дрожащей бриллиантовой россыпью, пахнут особенно. Они пахнут, как, наверное, пахнут звёзды, которые отражаются в каждой капле ночной росы.

Вдыхаю жадно аромат и внимательнее присматриваюсь к незнакомке.

Мокки, не дав мне даже произнести своё имя и ритмично качая красной туфелькой, продолжает свой монолог.

– Ты интересная и располагаешь. Вижу – только прибыла. А я тут давно. Люблю этот city. Я в нём всесильна. Я как будто женщина-кошка. Его ночные улицы возбуждают и заряжают энергией. И ночью я особенно чутко вижу людей настоящими. А днём этот город навевает на меня тоску. Но я всё равно обожаю его. Хочешь, угощу тебе моим любимым десертом? Он называется так же, как и этот город. Когда его ем, как будто впиваюсь в сердце самого города.

– Пожалуй, я не буду есть город, – отвечаю, улыбнувшись.

– Значит, город съест тебя, – смеётся Мокки в ответ: – Ну ладно, дорогуша, не стану тебя стращать, – смягчается она, – ты и так перепугана. У тебя что-то случилось?

– Случилось, – вздыхаю я: – Похоже, меня обманули. Оплатила квартиру заранее, а хозяйка не дождалась. Мы должны были встретиться с ней здесь. Девушка в зелёном плаще, так она сказала.

Мокки пододвигается ближе ко мне. Болтающаяся туфелька падает на пол.

– В зелёном плаще? – переспрашивает она заговорщическим тоном, откидывается к спинке стула, вновь принимая первоначальное расслабленное положение: – У меня есть хорошая новость. Она здесь была! Долго сидела, потом отдала что-то бармену и ушла. Ты спроси у него.

Вдох-выдох.

Чувствую, как тёплый медовый чай надежды заполняет опустевшую чашу моей души. Медленно подхожу к стойке. Так медленно, чтобы не расплескать этот напиток.

Вдох-выдох.

– Подскажите, а вам ничего не оставляла для меня девушка в зелёном плаще?

Спрашиваю, а сама боюсь услышать «нет». Ведь тогда вдруг наполнившаяся надеждой чашка не просто опустеет, она разобьется о надменно серые каменные проспекты человеческого обмана.

Вдооооооох…

Бармен пристально смотрит мне в глаза и произносит: «Вы – Марина из маленького города?»

Выдох…

«Да– да– да-да-да! Я та самая Марина, из того самого маленького города! Я тебя готова расцеловать незнакомый, прекрасный, бородатый, добрый ангел в белой рубашке и фартуке бармена», – так во мне кричит каждая жилка, каждый нерв. Вслух я могу только выдохнуть:

– Да, это я. Мы должны были встретиться. У меня есть адрес, эта девушка должна была мне отдать ключ.

– Она передала вам ключ, – утвердительно кивает головой бородач: – Очень торопилась, но оставила вам его у меня, до вечера.

Блестящий, серый. Его приятная прохлада в моей ладони. Вот он, ключ, который открывает пусть не все двери, но самую важную для меня на сегодня. Почти пританцовывая, возвращаюсь за столик к своей новой знакомой и показываю ей свой клад.

– Ключ! – мягко сложив губы, она едва слышно присвистывает: – Да ты везучая!

– Я так вам благодарна. Если бы вы мне не подсказали, я бы уже покупала билет обратно. Как могу вас отблагодарить?

– Ну, для начала всё-таки скажи, как тебя зовут?

– Морегрина, – отвечаю, не замешкавшись ни на секунду. Это имя, определённо, приносит мне удачу!

– Отличное имя, – говорит Мокки, хитро подмигивая: – Что ж, Морегрина, будем знакомы. Пошли на улицу, хочу покурить, да и, честно, здесь мне уже порядком надоело.

Глава 5. Слава

– Здесь работы ещё на полгода. А ты хочешь за три месяца. Командир, это ж очуметь можно! Ты хоть и правильно денег даёшь, но у нас тут, на юге, так быстро не работают. У нас любят как? Мы чешуёй не блестим, мы работаем с чувством, с толком, с расстановкой…

От воспоминаний о деде и мыслей о доме отвлекает назойливый, с характерным южным цоканьем, голос Михалыча. Смешной ушлый прораб с телосложением кузнечика и портфелем в руке – местная легенда.

– А мне до этого что? Слушай, Михалыч, четыре месяца копаемся. Уже конец мая. Самые сложные работы проделаны, так что давай не рассказывай мне! – пытаюсь приструнить работягу: – В конце лета хочу заехать. Пусть не весь дом сдадите под тапочки, но первый этаж должен быть жилым.

– Командир, ну, гнать волну не будем…Можно прикинуть, – цокает он: – Только вот доплачивать придётся.

Беспокойный и суетливый прораб бросает быстрый взгляд на свою сумку. Зачем ему портфель, одному строительному богу известно. За всё время, пока мы с ним общаемся, он ни разу его не открыл и не достал оттуда ни одного документа. Но всегда и везде ходит с ним в обнимку.

– Да у тебя от денег уже кошелёк распух, – решаю глупо пошутить и показываю на его потрёпанный портфель, который вот-вот лопнет то ли от важности, то ли от объемного содержимого.

Спрыгиваю с опалубки и натыкаюсь на немой вопрос в глазах.

– Да расслабься! – меня разбирает смех от его глупого вида: – Пошутил я насчёт твоего чемодана. Уж не знаю, что ты там такое драгоценное носишь, что из рук не выпускаешь.

По бегающим глазам вижу – прораб нервничает. Наверное, готовился к долгому спору и ожидал, что придётся объяснять причины задержки стройки, ругаться, доказывать, аргументировать. Но не в моём случае. Когда человек сам работает руками, для него понятны все сложности процесса.

Отлично знаю про непростой подъезд к участку, крутой уклон склона, коммуникации, которые докидываются издалека, да и солнце этой весной палит как сумасшедшее.

Пока прораб чешет затылок, прикидывая, сколько можно отхватить, прислушиваюсь к недалеко присевшим мужикам-строителям. Подозрительно вальяжные, они смахивают пот, курят махорку и смачно сплёвывают, разговаривая на том красноречивом языке, от которого даже у меня краснеют уши.

– Э-э-э, – прораб растерянно почесывает лоб и выносит вердикт: – Ну хотя б в четверть больше.

– Стоп, стоп, стоп! – говорю я.

Прерываю диалог и направляюсь к развалившимся работникам. Прораб-кузнечик влёт преодолевает дистанцию и пытается отвлечь меня пустыми вопросами, но я уже понимаю причину его нервного состояния. Амбре местного крепкого напитка сбивает с ног на подходе.

– Командир, ты это… Это они на кочерге уже приехали. Не собирался их ставить на объект. Я себе не враг. Ты не думай! Я собирался их обратно отправлять…

– Это что? Это у вас так принято работать? – волна праведного гнева накрывает меня с головой: – Так что ты там говорил про надбавку? Никакой надбавки. Меняешь всю бригаду. Всю. Из этих, чтобы я ни одного тут не видел больше. Находишь мне трезвых и опытных профи. Услышал – профи! Сдаёшь объект, как и договаривались, через три месяца. Если не справишься, буду менять и прораба. Чего мельтешишь? Отправляй прямо сейчас всех назад. Я жду.

Пока бригадир-недотёпа, так и не выпуская своего портфеля, суетится и распихивает по машинам нетрезвых работников, окидываю взглядом стройку и участок: серый квадрат фундамента, устремившиеся вверх основания стен, разрытую землю, заваленную горами накрытого материала.

– Ну, всё сделано! – раздаётся запыхавшийся голос Михалыча: – Всех отправил, всех, как есть, повыгонял. Сейчас метнусь, и, ей-богу, завтра уже будут работать новые, профи. Командир, ну точно будет без косяков. Ты же знаешь, мы умеем делать конфетку.

– Знаю, знаю, ладно. За столько времени первый косяк. Но следующего не потерплю. Ты меня тоже знаешь. Скоро приеду, проверю.

Хлопаю его по плечу на прощание.

Пока шагаю к машине, щурясь от обезумевшего майского солнца, вспоминаю, как в таких случаях поступал Дед. Он никогда не терпел ни буйных возлияний, ни орущих толп, ни криков, ни тем более дурных работников.

Он и сейчас словно стоит передо мной.

Я не принял его уход. Запретил себе даже думать об этом. Для меня он всегда живой. Просто уехал по делам куда-то, как часто и делал, пока крепко стоял на ногах. Дед всегда стремился быть везде и делать много.

Он, земля и розы приучили меня к тому, что нужно много работать и всему дарить искреннюю любовь.

«Ни цветок, ни дерево, ни земля, ни дом, ни человек не могут без любви».

С его генами мне передались любознательность, дисциплина и вечный поиск справедливости и красоты. Незримая наша связь не разрывается. Так явственно его ощущаю на этой земле, что и сейчас он почти осязаем, и я не сдерживаюсь:

– Помнишь, Дед, ты не разрешал брани и пьянства в своем доме? – слышу свой голос, как будто со стороны: – Вот и я в своем не потерплю. Буду как ты. Буду достойным тебя. Буду лучшим! Я строю дом и сад. По единственно верному плану – по твоему плану.

Завожу машину и медленно выезжаю с участка: каменистое бездорожье под колесами дает почувствовать рельеф живой земли, еще не тронутой строителями и бетоном. Машина покачивается на кочках и, переваливаясь с колеса на колесо, ползет к трассе. Если бы я мог, я бы запомнил каждую из этих кочек, каждое дерево, каждый глоток воздуха, каждый сантиметр земли вокруг будущего дома. Сложил бы это в свое сердце и закрыл на замок, чтобы потом, когда все станет другим, вспоминать дикую красоту первозданности этого места.

Прошло много лет, прежде чем разыскал и выбрал землю под дом. Куда только не забрасывало меня желание найти именно свой кусок земли. Искал участок и в городе, и далеко за городом, и на береговой линии, и у трассы с хорошей развязкой.

Ездил на встречи, смотрел, приценивался и понимал, что сам не знаю, чего хочу. Но, когда увидел эту землю, желание смотреть что-то еще сразу исчезло. Я почувствовал это в тот момент, когда автомобиль риэлторов провозил меня сквозь негустые, но раскидистые заросли южного леса, через величественный, кем-то заботливо высаженный строй кипарисов.

В тот момент, когда нога ступила на незнакомый, неидеальный квадрат южной земли, в голове у меня был только один ответ: – Да!

Так всегда бывает, когда находишь свое.

Мой дом заложен на подъеме. Слева, далеко-далеко, виднеются черепичные крыши чьих-то с любовью выстроенных коттеджей из белого и красного кирпича, позади – редкий лес из низкорослых деревьев, зарослей папоротника и кустарника, справа – каменистый спуск к трассе, впереди – тот самый вид на мерцающую в утреннем солнце мечту по имени Море.

С этого участка оно выглядит близким и, кажется, если хорошенько разбежаться и сигануть вниз, можно с высоты нырнуть прямо в его перламутровые мягкие воды.

Кочки заканчиваются, и мой хорошо поживший джип выезжает на трассу. Стрелка на спидометре сразу подскакивает вверх. В тот же миг замечаю едва уловимое движение на склоне справа от дороги, резко выжимаю газ и смотрю в зеркало заднего вида.

В груди холодеет. Огромные камни отделились от горы, подняли пыль, свалили тонкие деревца, наломали сосновых веток и с грохотом обрушились серой махиной на трассу. На том отрезке, где я был минуту назад.

Сели в этом районе явление редкое, но случаются. Агенты говорили: лучше ездить другой дорогой, более длинной и менее живописной. Я, как всегда, не послушал.

Тяжело дыша, смотрю на лежащие позади булыжники. Сердце ухает в груди.

Повезло? Конечно! В очередной раз.

Глава 6. Морегрина

Привет, Мать Городов!

Морегрина готова вдохнуть тебя полной грудью. Ты, определённо, мне рада.

Выходим с новой знакомой из кафе, в котором, как мне кажется, прошло не два часа, а целая вечность.

– Здесь недалеко тихий сквер, пойдём, я покурю, – ведет меня Мокки.

Огромные улицы полны людей, машин, голосов, запахов. Движемся вдоль проспекта, и, пока я жадно вглядываюсь в лица зданий и людей, Мокки, цокая каблуками и постукивая ногтем по экрану, даже не отрывает взгляд от своего телефона.

Сквер оказывается совсем рядом – пройдя мимо нескольких домов, мы поворачиваем налево, проходим через круглое жерло арки и оказываемся в безлюдном и зеленом месте, выбивающемся контрастом из суеты, шумевшей вокруг лишь минуту назад.

Присаживаемся на лавочку.

Мокки жадно курит, наконец, убрав телефон, а я достаю листок с адресом и пытаюсь понять, каким образом лучше добраться до места.

– Куда тебе? – выпуская одно облако дыма за другим, она кивает на листок в моих руках.

– На Запущенскую, – читаю непривычное мне название улицы и прибавляю: – Я еще не знаю, где это.

– У-у-у, – протягивает Мокки: – Это очень далеко от центра. Окраина. Далёкая-далекая окраина, – многозначительно протягивает она.

– Окраина, значит, – повторяю за ней задумчиво.

Окраиной меня не испугать. Ведь самая окраина – это мой бывший Город Маленьких Домов. А здесь, за такие деньги, всё равно где, главное, я в твоём доме, Мать Городов.

Телефон, навигатор. Вбиваю «Запущенская, дом 14».

Подозрительный звук падающей тяжести взрывает парковую тишину, и прилетевший к ногам блестящий замочек жалко клацает о витую чугунную ножку лавочки.

Моя нагловатая знакомая оказывается первой проблемой.

– Ой, я сегодня такая рассеянная, – пожимает плечами Мокки и, заламывая руки, делая при этом невинные глаза, добавляет: – Прости, прости, дорогуша, чуть не упала на твой чемоданчик! Теперь придётся точно такси вызывать, ну не поедем же мы в метро или в автобусе с поломанным чемоданом!

– Это ты называешь «чуть не упала», да он же теперь даже ремонту не подлежит! – ворчу я и спешно собираю обратно всё содержимое моего развалившегося от неаккуратного движения Мокки чемодана. Вздорная дамочка не торопится помогать, а только сыплет свои: «Извини, дорогуша», «Ну, не дуйся, дорогуша», «Ну, я же не специально».

Что ж, об экономной поездке можно забыть. Вызываю такси под её неугомонное щебетание и заверения помочь дотащить вещи.

Какая ты огромная, Мать Городов! Сквозь стёкла автомобиля мелькают окна твоих железобетонных муравейников. Тысячи снующих людей-муравьёв заносят и выносят из них разговоры, дела, суету и энергию. Эта та энергия, в вихре которой я буду кружиться.

Мокки, видимо, чувствует вину. Она молчит, но по-другому и быть не может. Болтливый мужчина за рулём – удивительный человек-оркестр. Сами того не ведая, мы в одном лице получили водителя, гида и тамаду.

Ни на минуту не замолкая, он рассказывает свои многочисленные истории. Вот он, как фокусник, достаёт историю про узкую улочку, напротив которой машина остановилась на светофоре. Следом идёт длинный мост, и над ним мы слушаем длинную историю про то, как здесь лопнула шина. Затем следует рассказ, как строился большой магазин, витрины которого отражаются в нашей, проносящейся мимо, белой машине. Бонусом нам раскрывают секрет, что вот тут обманывает кассир. А вот здесь вчера у него… А вот здесь… И так – бесконечно.

Мокки с начала нашего маршрута не проронила ни слова и всем видом показывает, как она устала от этой прозы жизни маленького таксиста в большом городе, но мне всё интересно. Эти рассказы наполняют смыслом каждый сантиметр Матери Городов, каждый из них становится осязаемым и каким-то сразу знакомым.

Улицы начинают темнеть так же медленно, как едет наше авто.

Спектакль одного водителя прерывает звонок телефона. Это может быть хозяйка квартиры. Торопливо роюсь в сумочке. Расчёски, кошелёк, салфетки, помада, печеньки… печеньки… да где же этот телефон?! Звонок терпеливо продолжает разрывать вдруг возникшую тишину. Под очередной пачкой печенья я наконец-то нащупываю его.

– Алле. Марина, это вы? – голос хозяйки.

В ответ почти кричу, что это я, что я счастлива, что ключ в моем кармане, что я еду и скоро буду на месте.

– Ну что ж, отлично. Вернёте мне деньги за услугу. Мне пришлось заплатить бармену, – деловито уточняет она: – Завтра с утра я заеду всё вам показать. Познакомимся. Располагайтесь, и до завтра.

– До завтра, – отвечаю я.

Моё завтра уже наступило, и оно – уже сегодня. Я к нему уже подъехала.

Вместе с незнакомкой из кафе выходим возле пятиэтажного дома. Судя по количеству бабушек, расположившихся на дворовых лавочках, перед нами собрался весь цвет дома. А сам дом, судя по его стенам, окнам и дверям старше всех этих вместе взятых бабулек. Но он в моём новом долгожданном сегодня.

Проходим с Мокки сквозь десяток любопытных взглядов. Чувствую, как они расстреливают наши спины. Стрельбу прерывает закрывающаяся дверь подъезда.

Этаж. Ещё этаж. Ещё этаж. Квартира номер 8. Мы заваливаемся. Нащупываем выключатель. Щелчок. Темнота. Снова щелчок. Темнота.

– Да, ты точно везучая.

Не вижу глаз Мокки, только слышу её добрый заливистый смех. Нащупываю в темноте телефон и зажигаю фонарик. На высокой обувнице заботливо приготовлены свечка и спички. Что ж, значит, это не исключение.

Всё это выясним завтра. А пока пробираемся по коридору в комнату.

В квартире уже мало что видно, мы зажигаем свечку. В её свете Мокки кажется ещё выше и тоньше, чем в кафе.

– Ну всё, дорогуша, ты тут обосновывайся, а я побежала. Женщину-кошку ждут крыши небоскрёбов и приключения. Когда-нибудь расскажу тебе про них. Сейчас наступает моя пора. Увидимся, – Мокки разворачивается и испаряется в узком дверном проеме.