Текст книги "Тринадцатый"

Стерва

Не смогла сдержать Стерва своего любопытства, и, нарушив запрет, вылетела из маленького тельца. Плоть была розовой, довольно упитанной, и даже показалась ей симпатичной на личико. Тут же Стерве захотелось посмотреть на родителей.

Алёнушку она нашла на кухне. Мамаша готовила себе обед по кулинарной книге. Отец в соседней комнате лежал на диване, и читал объёмную книгу. По иллюстрации на обложке книги, Стерва поняла, что книга посвящена воспитанию детей.

Она довольно хмыкнула, и полетела осматривать квартиру. Осмотром квартиры она осталась довольна. Если не будет больше детей, то тут можно будет жить припеваючи. Главное отец – достойный семьянин. Надо будет обязательно сказать Тринадцатому, что он не промахнулся. А, если они не смогут вытащить Неприятного из Отстоя, то забрать его место. Уж Судьбу я всегда смогу получить. Только жалко, что мальчик. Но, и на это можно, что ни будь придумать. Всегда надо иметь запасной вариант. Мне без Неприятного на воле делать не чего.

Отстой

Меченый и Тринадцатый распрощались с Семейкой в начале болота, там где провели последние три дня.

– Если мы не вернёмся через трое суток, сразу же лети к Стерве. Ей необходимо будет покинуть тело. Или она застрянет там навсегда. Понял.

– Ну, и пусть. – Не сумела скрыть Обманутая Жена своего ехидства. – Пусть поработает.

– Я, не о том. – Перебил её Меченый. – Она останется в теле без Судьбы. Если ей понравилось необходимо взять Судьбу, а так плоть сойдёт с ума. – Сделаешь? – Приказным тоном обратился он к Мужу – Рогоносцу.

– Сделаю. – Вяло пообещал рогоносец.

– Ну, тогда мы полетели.

Махнув на прощание мантиями, они двинулись вглубь болота. Первым парил Меченый. За ним увешанный нитями Эмоций тащился Тринадцатый.

Какое-то время они шли молча. Тринадцатый очень сожалел, что так и не сумел увидеться с Лоттой. Её образ запал ему в нимб. Теперь оставалось надеяться на одно: что они быстро сделают дело, и до вселения с Судьбой в плоть, он сумеет побыть с ней.

– Стой! – Вдруг, прошептал Меченый, и сам замер в неестественной позе. Тринадцатый от неожиданного приказа, чуть было не столкнулся с другом.

– Что случилось? – Прошептал Тринадцатый.

– Надо переждать. Лучше здесь. Видишь свечение?

Тринадцатый вгляделся вдаль, куда показывал Меченый. Сначала, он ничего не за метил. Но, присмотревшись внимательнее, увидел тоненькие искрящиеся струйки. Они исходили из самого болота. Струйки, длинной примерно с метр, поднимались к звёздному небу параллельно болоту. Они искрились под небесным сводом, на фоне непроглядной тьмы. Их цвета завораживали. Вряд ли существовала такая яркость и сочность цвета под голубым небосводом днём.

– Вижу. Как красиво. Что это?

– Людские Пороки. – Вздохнул полной мантией Меченый.

– Людские Пороки? – От удивления у Тринадцатого нимб съехал на бок. – Не может быть. Разве могут людские Пороки быть так, прекрасны?

– Конечно, не могут. Но сначала, в чистом виде, когда выходят из недр Отстоя – они прекрасны. Как же по-другому заставить человека обратить на них внимание?

– А, почему мы ждём, то есть, пропускаем их?

– Мы можем, не устоять, и полететь за ними. Ты хочешь попасть под их власть?

– Нет.

– Будь всегда осторожен. Красота это игла с остриём о двух концах. Что для одних прекрасно, у других вызывает отвращение, и не восприятие.

– Почему? Разве Добро ни есть вечная Красота?

– Невозможно познать рубеж между победой и поражением. Не дано понять, где заканчивается восхищение и начинается презрение. Когда вспыхивает Любовь, и, вдруг вырастает стена Ненависти. Но.. – Меченый замолчал.

Свечение исчезло. Путь для прохода был открыт.

– Заговорились мы. Летим быстро. Надо успеть пока не закрылись каналы.

Они взлетели. Нити Эмоций мешали набрать скорость. Тринадцатый испугался, что они не успеют, и придется ждать ещё сутки. Ждать – значит, подвергать опасности плоть – сына Алёнушки. Теперь у него на первый план под нимбом всплыло лицо Алёнушки. Как она мучалась, рожая для него плоть, но, ни разу не заплакала. Даже не показала, как ей больно.

Внезапно Меченый завис на поверхностью болота. Он что-то искал.

– Вот! – Радостно прошептал он. – Сложись вчетверо, и ныряй за мной. Ничего не бойся, и ни на что не реагируй, пока не покажется первый зеркальный коридор. Понял?

– Да.

– Тогда, я ныряю. Следом ты. – Приказал Меченый, и исчез в канале.

Сложившись вчетвёро, Тринадцатый нырнул в канал. Его мантию стразу же сдавило со всех сторон. Канал не был рассчитан на впуск. Из него только выпускали. Поэтому, сейчас Тринадцатому пришлось пробираться «против шерсти» канала.

А, канал жил своей жизнью. Существовал, дышал, волновался, и пытался исторгнуть прочь, не пропустить не званных гостей. Журчание, шипение, смрад – всё бросилось на помощь каналу.

В какой то миг Тринадцатому показалось, что он сейчас сгорит, вспыхнет от нещадной жары. Но, он сумел побороть в себе Страх, и следовать за Меченым.

За очередным поворотом на них повеяло ледяным холодом. Холод проник под мантию, и Эмоции превратились в сосульки. Тринадцатому от перепада температуры очень захотелось спать. И, когда он решил, что уже больше не в силах нести на себе груз обледеневших сосулек, и сейчас остановится и заснёт, в нимб ударил Стон. Стон тысячи голосов. Стон-шёпот. Тринадцатый тряхнул нимбом, и увидел, что очень отстал от Меченого. Прогнав остатки сна, он прибавил скорость и догнал друга.

– Потерпи, скоро прибудем на место. – Услышал он крик Меченого, через раздающийся Стон.

Он не солгал, через некоторое время, они долетели до первого поворота. Меченый притормозил, и достал из-под мантии нить Радости. Отмотав несколько сантиметров от целого куска, и оторвал отмотанные сантиметры, а остальной моток спрятал под мантию. Взглянув на Тринадцатого, он нимбом приказал лететь дальше по расширенному каналу. Этот промежуток вывел их в просторный коридор. Стоны, сопровождавшие их полёт весь расширенный канал, в коридоре прекратились так же внезапно, как и начались.

Перед ними выросло Существо в прозрачной мантии и без нимба. Вместо нимба, на верху мантии светился голубой фитиль.

– Привет! – Меченый сразу же протянул Существу нить Радости. – Это тебе велел передать девятый. Будешь брать?

Существо взглянуло на нить, и фитиль задрожал.

– Так как, берёшь или нет? – Подстрекал его Меченый.

Что бы унять дрожь фитиля, Существо уставило его на Тринадцатого. Меченый был готов к вопросу.

– Этот Придурок со мной. Помощник. Недавно его взял в ученики. Будет мне замена. Мне скоро на утилизацию.

Фитиль моргнул, и всё так же молча, схватил нить Радости. Ни теряя, ни секунды, Существо намотало его себе на мантию. Радость вспухла, и разлилась по мантии огромными гроздьями. Существо засмеялось приятным детским смехом. Фитиль заплясал игривыми огоньками. Путь для дальнейшего пролёта был открыт.

Меченый и Тринадцатый благодаря нитям спокойно преодолели семь постов. Каждому дежурившему Существу выдавалось несколько сантиметров Эмоций. Ни одно Существо не сумело отказаться от предлагаемой взятки.

Повернув в очередной раз из коридора в коридор, которые становились всё шире и шире, Меченый остановился.

– Достань Счастье. – Приказал он. – Отмотай ровно пять сантиметров. Ни больше, не меньше. И спрячь его под нимб. Остатки пригодятся нам самим. Где у тебя Везение и Удача?

– Здесь. – Тринадцатый достал Эмоции.

– Тоже спрячь их под нимб. Вынешь только по моей команде. Понял? А, теперь сделаем так: как только появится страж, сразу же протянешь ему Счастье. Запомнил? И, молчи – говорить буду я. Впереди зеркальный зал.

Тринадцатый быстро выполнил все указания Меченного, и они полетели вглубь коридора. Вылетев за очередной поворот Тринадцатый, ахнул. Они оказались в зеркальном зале. Если бы, Меченый не предупредил Тринадцатого, что впереди зеркальный зал, то Тринадцатый бы подумал, что они раздвоились, а Существа их окружили.

– Зачем пожаловали? – Прозвучало откуда – то сверху. При том Существа окружавшие их, даже не смотрели на них.

– Мы принесли с собой Счастье. – Ласковый шёпот Меченого очень удивил Тринадцатого.

– Счастье? Человеческое, настоящее Счастье?

– Да. Только для вас, лично. – Слова лились, как трель Небесной Благодати.

– Где?

– Покажи. – Тон Меченого изменился, приказ резанул мантию.

Тринадцатый протянул нить.

– Ха-ха-ха. – Засмеялись размноженные Существа. – На всех, и столько мало Счастья. Ты смеёшься над нами?

– Нет. Не смею. Сколько передали – столько принёс.

– Но, нам этого мало. – Существо начинало торговаться.

– Могу добавить Радости, Доброты, Ласки, Торжества и Покоя. А, счастья больше нет. Не разрешили передать.

– Хорошо, добавишь всё, что принёс. Но за линзы.. Тебе ведь нужны линзы?

– Да, две пары линз.

– Тем более, за две пары линз добавишь Счастья.

– Ну, почему, ты мне не веришь?

– Потому что я служу в Отстое. Здесь Правды нет. Здесь обитает только ложь.

Они уже спорили громко. Забыв первоначальный тон.

– Вот и получишь Правду. – Меченый достал моточек Правды. – На. – Он ближе протянул моток к Существу. – Держи, забирай всю. Она мне не нужна.

Существо не выдержало «пытки», которую устроил для него Меченым. Стал хватать всё, что ему протянули. Схватив все нити, он оглядел их.

– А, Счастье, где Счастье?

От обиженного вида Существа, у Тринадцатого чуть не появились капельки смеха. Существо забыло, что счастье держал Тринадцатый. Понимая расклад игры, он спрятал нить за мантию.

– А, линзы? Нам нужны линзы, и номер отсека Неприятного. Будут линзы и номер – будет счастье.

– Вот нелюди. – Огрызнулось Существо, и нажало на кнопку панели. Зеркальный эффект сразу пропал. – Держите ваши линзы.

В воздухе повисли две пары линз.

– Скорее, пока я не передумал.

Меченый одним скользящим взмахом мантии схватил обе пары.

– Счастье? – Прорычало Существо.

– Номер? – Прорычал в ответ Меченый.

– Отсек «Жадность». – Съехидничало Существо.

– Нам нужен номер. – Настаивал Меченый.

– Восемнадцатый. Налево по большому проёму. – Сдалось Существо.

– Отдай ему Счастье.

Тринадцатый нехотя протянул нить. Нить исчезла вместе с Существом. Слышен был лишь удаляющийся хохот.

– Пошёл, кайф ловить. Вот работнички-то. Нигде нет дисциплины. Ужас. – Покачал нимбом Меченый. – А, мы с тобой работать. Вперёд.

Они двинулись в ту сторону, которую указало Существо. Вскоре зал закончился. При входе на базу отсеков висело табло. «Осторожно! Не забудь надеть линзы»!

Они послушались совета, и надели на нимбы линзы.

– Ты смотри с левой стороны, а я буду смотреть с правой. Нам нужен восемнадцатый номер. Понял?

– Да. А, он нас не обманул?

– Нет. Он знает, что если скажет ложь, Эмоции работать не будут. Где у, тебя, Правда?

– Здесь.

– Достань. Обовьём себя на всякий случай.

– Зачем? Какой случай?

– Ну, когда к тебе Пороки начнут, приставь, Правда тебя колоть начнёт, что бы ты на уговоры не подкупался. Всё, пора. Помни, у нас очень мало времени. Действовать надо быстро. Если находишь Неприятного, сразу говори мне. Понял?

– Да.

– Тогда, вперёд.

Обмотавшись Правдой, и поправив линзы, они влетели на базу Отстоя.

Из огромного резервуара в стеклянный бассейн без перерыва поступала масса чёрного цвета. Насос, качающий массу, выходных дней не имел. Масса бурлила, от неё исходил пар. В главный бассейн Пороки сливались в отработанном виде. Они полностью износились в человеческой натуре, теряли яркость, и попадали в Отстой для восстановления коэффициента трудоспособности.

Из бассейна, каждый порок направлялся по заданному руслу. Всё происходило автоматически.

В главном зале падшие души службу не несли.

Меченый и Тринадцатый постарались, как можно быстрее покинуть зал.

Второй зал был разделён на две части. В первой части все поступающие Пороки обретали ярко коричневый цвет. Это означало, что из Порока смыта память. За смывкой памяти следовало восстановления творческого потенциала. Потенциал восстанавливался тут же во второй части.

С восстановленным потенциалом, то есть приобретённым цветом Порок скачивался в следующий зал, а из него по многочисленным руслам в отдельные отсеки. Для каждого Порока существовал свой отсек. В каждом отсеке выполняла работу падшая душа. Работа души заключалась в сборе и комплектовании определенного Порока.

Душа стояла у клапана, из которого постоянно по руслу поступали гроздья Порока. К тому времени гроздья приобретали полный коэффициент и силу воздействия.

Коэффициент давал сочный цвет. В силе воздействия Порок приобретал голосовые волны.

Если из Эмоций голосовые волны имела только Совесть. То, Пороки имели эту привилегию все без исключения.

Тринадцатого поразил масштаб отсеков. Вытянутый в длину, отсек не имел границ обзора. Несметное количество душ, как зачарованные стояли у бесчисленных клапанов. Каждая душа не прерываясь ни на миг, вынимала, появлявшуюся из клапана гроздь, и упаковывала её в специальную тару. Тара напомнила Тринадцатому мыльный пузырек, который он видел в ванной комнате родильного дома. Упаковав в тару, душа складывала пузырьки на ленту эскалатора. Эскалатор тянулся вверх, и уходил под купол отсека.

Меченый стал отсчитывать номера отсеков с правой стороны. Тринадцатый – с левой стороны.

Номера начинались с седьмой цифры, и шли не по порядку.

На отдых времени не было. Они, как заряжённые метались от отсека к отсеку. Когда Тринадцатому показалось, что они уже никогда не обнаружат Неприятного, он нашёл нужный отсек.

– Должен быть здесь. – Устало сказал Меченый. – Смотри внимательно. Ты помнишь

его по мантии?

– Плохо. Когда было запоминать – то? – Оправдывался Тринадцатый, а сам внимательно всматривался в души.

За прозрачной стенкой разделявшей отсек от коридора все падшие души казались на одну мантию. Тринадцатый вплотную прильнул к стенке.

– Возьми меня. – Услышал он ласковую просьбу. – Ты всегда будешь, счастлив со мной. Всегда. Я дам всё, что ты у меня не попросишь. О, сколько благ ты сможешь, получить, если мы будем вместе.

Ласковый шёпот вливался прямо под нимб. Тринадцатый почувствовал мелкое покалывание под мантией, но Любопытство оказалось сильнее. Он плотнее прижался к стенке.

– Благ? Каких благ? Ты кто?

Ответ ему услышать не удалось. Меченый оттянул его от стенки.

– Ты кого слушаешь?

– Не знаю. Говорят, обещают, вот я и хотел послушать. А, что?

– Подними нимб, и посмотри кто тебе поёт дифирамбы.

Тринадцатый поднял нимб. На большом табло во всю длину отсека светилось одно лишь слово «Жадность».

– Вот это да!

– А, ты думал. Так нимб прочистит, что не успеешь и мантией махнуть. Посмотри на свою мантию, все нити Правды сгорели.

Тринадцатый оглядел себя. Друг как всегда оказался прав. На мантии ни осталось ни одной нити Правды.

– Лучше поскорее найди Меченого, и полетели отсюда.

Испугавшись, Тринадцатый снова вгляделся в падшие души. И, сразу же, признал Неприятного в третьем ряду.

– Вот он. Я его вижу. В третьем ряду. И, как это я не заметил его сразу? Это, скорее всего из-за линз. – Тринадцатый хотел снять линзы, что бы убедиться и на этот раз не ошибся.

– Стой! – Вскрикнул Меченый. – Этого делать нельзя.

– Почему?

– Ослепнешь. Линзы смягчают цвет Порока. Ты даже не представляешь, до чего красив Порок в своей наготе. Сколько в нем сочности, сколько прелести. Хочешь ослепнуть?

– Нет. – Испуганно замотал нимбом Тринадцатый.

– Молодец. Есть в тебе толика добра. Но, сейчас не про тебя. Надо заканчивать дело.

– А, как мы его оттуда вызволим?

– Это уже моя забота. Доставай Удачу, и сантиметра три Счастья. Себе оставь Везение.

Тринадцатый выполнил указания Меченого. Доставая Эмоции, он думал, что души отреагируют на них. Но, ни одна падшая душа не оторвалась от своего занятия.

– Всё. Дело считай сделано. – Облегчённо взмахнул мантией Меченый. – Ты, лети обратно. По пути ни на кого не обращай внимания. Хотя вряд ли ты кого ни будь сейчас, встретишь. Линзы не забудь вернуть в зеркальном зале. Обратный путь помнишь?

– Да.

– Вылетишь из главного клапана, ели клапан будет закрыт, надави на него гроздью Везения. Сразу лети на наше место, на край болота. Жди нас там. Понял?

– А, ты куда?

– Пойду, подкуплю главного смотрителя. Он выведет мне Неприятного.

– Я подожду вас здесь. – Предложил Тринадцатый. – Вместе полетим обратно.

– Нет. Тебе и мне через вход обратно вылететь можно. А, Неприятному нельзя. Мы полетим другим каналом. Я бы тебя вообще сюда не взял, да по мантии не знал Неприятного. И, хватит, делай, что тебе приказывают. Да, главное близко не приближайся к стенкам – быстро уговорят. Я этих тварей знаю. Всё. Встречаемся наверху. – Махнул мантией на прощание Меченый и полетел вдаль по коридору.

Тринадцатый без проблем вылетел из клапана. Линзы он оставил в коридоре, где их получил Меченый. Добравшись до края болота, Тринадцатый устало опустился на болотную корягу. На небе медленно гасли звёзды.

Когда потухла последняя звезда, он спрятался за корягу, и незаметно для себя уснул. От пережитых волнений Тринадцатый проспал весь день. Проснулся он лишь, когда на небе вновь величаво воцарились звёзды. Ни Меченый, ни Неприятный так и не появились. Он прождал их ещё сутки. И, боясь, что не успеет вернуть в тело до погашения последней звезды, полетел домой.

Всю дорогу Тринадцатый ругал себя за свою безответственность, и искал слова оправдания для Стервы. Ему оставался всего лишь квартал до дома, где в кроватке росла без него его плоть. Он уже предчувствовал радость встречи, как вдруг нимб съехал набок мантии, и померк.

– Держи крепче. Силён гад. Отъелся на казённых харчах.

Это были первые и последние слова, которые услышал Тринадцатый.

Алёнушка

Сквозь сон Алёнушка услышала тихие всхлипывания. Она сразу же проснулась и затаилась. Всё своё внимание направила к детской кроватке. Нет, всхлипывание слышалось не из кроватки. Сын мирно посапывал, и плакать не собирался. Материнским чутьём, а оно у Алёнушки обострилось сразу же, как только они прибыли домой, подсказало – у сынишки всё нормально. Улыбнувшись своим мыслям Алёнушка, закрыла глаза. Надо спать. До кормления осталось два часа. Сын ждать не будет – потребует завтрак ровно в шесть утра.

Не успела она, провалится в сон, как те же всхлипывания повторились. Теперь Алёнушка точно знала, что всхлипывает Иванушка. Сон окончательно прошёл. Она стала ждать. Иванушка спал, отвернувшись к стенке. После появления сына Бориса, они поменялись местами. Иван так не любивший спать у стенки, ради сына согласился на жертву и уступил место на краю постели жене.

После четвёртого всхлипывания Алёнушка поняла – двух мнений быть не может – всхлипывал муж. Она нежно погладила его по голому горячему плечу.

– Ванечка, Вань, проснись. – Ласково прошептала она.

– Что? Что, случилось? – Даже в темноте, Алёнушка сумела разглядеть глупую рожицу мужа, и улыбнулась.

– Ты плачешь.

– Да?

– Перевернись на другой бок. Или ложись на животик.

Алёнушка сама не знала, что обладала огромным даром психолога. С мужчинами она всегда разговаривала, как с душевно больными людьми. И, они воспринимали эту манеру за чистую монету. Они готовы были идти за ней на край света. Вот, и сейчас, Иванушка, безропотно выполнил её приказ. Повернулся на животик, и крепко заснул.

– Опять приснилась снежная лавина. Когда же это закончиться? Надо будет обязательно показать его врачу. Может, существуют какие ни будь таблетки? Попьёт, и всё наладиться.

Она хотела уснуть. До кормления оставалось полтора часа. Но, сон не шёл. Алёнушка вспомнила рассказ Иванушки о пережитой им в детстве трагедии, которую он поведал ей в первый же день знакомства.

– Такого счастливого отца я видел первый раз в своей жизни. В тот день, мой отец – Борис Андреевич – получил звание профессора. До этого дня очень редко бывал отца дома. Когда он уходил на работу – я ещё спал. Когда он возвращался с работы – я уже спал.

Мама, будущая профессорская жена и домохозяйка по совместительству, заменяла мне и старшему брату Сергею, обоих родителей.

Знаешь, только потом я понял что, мой отец был очень целеустремлённым человеком. Он никогда не растрачивал времени даром. За всё своё детство, я ни разу не видел, что бы папа просто так лежал на диване, и бездумно смотрел телевизор. Он даже литературу читал сидя в кабинете за рабочим столом.

Всей семьёй мы собирались раз в год на две недели, когда уезжали в отпуск. Лишь две недели за весь год отец мог себе позволить отдохнуть. Да, и в эти две недели я чувствовал, как напряжён отец. Он постоянно, что считал в уме, производил подсчёты, решал формулы. Может, поэтому я в математике профан. Его математика мне мешала его любить.

И, всё – таки папа добился, осуществил свою мечту.

Я в свои десять лет не интересовался, над какой проблемой работает отец. Знал только, что он занимается «в сфере космических разработок». Так говорила мама, и знакомые тети, которые часто приходили попить с мамой чаю.

Мне его просто не хватало как человека. Я ощущал это остро, почти болезненно. Ты, не представляешь, как я завидовал одноклассникам, у которых отцы приходили к ребятам на школьные собрания. Помню, в третьем классе, я специально разбил в школьном коридоре окно. Конечно же, в школу вызвали родителей. Должен был прийти папа, я надеялся, – всё – таки разбитое стекло – но, пришла мама. Заплатила за стекло, затем оплатила работу плотника, и всё. Инцидент был исчерпан. И, я на него обиделся. Обиделся по-мальчишески зло.

Неизвестно, как бы я справился с этой проблемой, если бы не брат, который был старше меня на шесть лет. Это Сергей заметил мой талант к рисованию, и отвёл в художественную школу. Просто заставил меня развить свой талант. И, в спортивную секцию определил тоже он.

– Здесь ты научишься защищать себя, и свою семью.

– А, разве папе с мамой нужна защита. – Не понял я тогда своим десятилетним умом намёк брата.

– Конечно, нужна защита. Защита всем нужна. – Рассмеялся Сергей.

С тех пор со всеми вопросами о смысле жизни я шёл к брату. И, брат откладывал все дела, что бы объяснить мне «смысл» жизни. Теперь я только понял, что обратить на меня внимание Сергея попросил отец. Так мы и жили, пока отец не получил звания профессора, а к нему в придачу трёх недельный отпуск. Из трёх недель – две для меня стали сказкой. Отец полностью растворился в семье.

– Я, вам столько должен. – Постоянно повторял он.

На сказанную фразу каждый из семьи реагировал по-своему. Мама счастливо смеялась. Сергей ухмылялся, а я недоумевал, что должен отец. Но спросить боялся. Боялся вспугнуть хорошее настроение семьи.

Отдыхать мы поехали в Прикарпатье. Ну, куда ещё можно ехать, если отпуск дали в марте месяце.

– Покатаемся на лыжах. – Улыбался отец. – Спасибо Вере Николаевне, чудные путёвки достала. Там чудесный климат, и прекрасная лыжная база. Чем не отдых?

– Конечно, милый. Ты мечтал об этом целых десять лет. – Счастливо улыбалась мама в ответ.

Мы собрались, и поехали отдыхать.

В то утро мата и папа нас не разбудили. Они захотели побыть наедине. Я и Сергей на завтрак отправились вдвоём. Без родителей было грустно, поэтому после завтрака мы углубились в чтение. На базе была собрана великолепная библиотека. С тех пор я очень люблю читать. Там я впервые открыл для себя Сергея Есенина и Михаила Булгакова.

Время до обеда, за книгой пролетело не заметно. И, на обед пришлось идти вдвоём. Я помню, что ёщё никто не волновался, не задавал вопросов. Только после ужина все начали бить тревогу. По базе поползли страшные догадки.

Оказалось, что в восемь часов утра с западного склона сошла небольшая лавина. Взрыватели базы специально спустили намокший снег со склона. Отдыхающих оповестили о проводящихся работах ещё за две недели. Даже вывесили объявление на щите перед базой. Но, кто будет читать объявление? Да, и с западного склона отдыхающие катались на лыжах редко. Очень длинный подъём. Надо было встать в сумерках, что бы часам к девяти добраться до первой отметки. Ты, представляешь, был специально отключен подъёмник. Скорее всего, маму и папу это не остановило. Они были так счастливы в те дни, что для них не существовало препятствий. Они отправились пешком.

Зачем именно туда отправились родители для меня, осталось загадкой.

Мать и отца искали трое суток. Поиски результатов не дали. Домой мы вернулись сиротами. Такое страшное слово. Такая нелепость, и невозможность, вернуть родителей обратно. Наша жизнь изменилась. Родительские обязанности взял на себя Сергей. Он остался для меня единственным на свете родным человеком. Ни к бабушке по материнской линии, ни к остальным родственникам жить мы не поехали.

Коллеги отца заказали на кладбище место и поставили памятник. В день трагедии мы обязательно приезжаем на кладбище. В этом году Сергей не смог прилететь. Он в командировке. Брат очень похож на отца. Такой же целеустремлённый, как отец по жизни в делах.

Однажды, мне приснился сон – картина гибели отца и матери. А, ещё сниться снежная лавина, летящая на отца и мать. Я кричу им во сне, зову, прошу остаться на базе. Они меня не слышат. И, погибают под толщей снега. А, я кляну себя за беспомощность, и плачу от отчаяния.

Алёнушка встревожилась. Последние полгода Ваня хорошо спал по ночам. Она уже забыла, когда его последний раз преследовал «снежный» кошмар. И, как всякая женщина, познавшая родовые схватки, сразу очень расстроилась. Теперь уже точно она не заснёт до кормления сына.

Сначала, Алёнушке не понравилось имя – Борис. Она хотела назвать сына Александром. Но, спорить с мужем не стала. Если уж хочет Иван назвать сына именем отца, то пусть будет, так как он хочет.

А, Борис видно почувствовал, что мама не спит. Для начала он покряхтел. Потом недовольно поворочался, и понимая, что на его мелкие капризы мать не обращает внимания, – громко закричал.

Для молодой матери крик младенца, что приказ генерала для солдата. Алёнушку с кровати точно ветром сдуло. Через три минуты довольный бутуз уже поглощал нектар жизни.

– Алёна, – тихо позвал жену Иван.

– Что, Ванечка? Почему ты не спишь? Ещё рано. Спи. Я через час тебя разбужу.

Она подняла на мужа глаза, и улыбнулась. Ваня, не мигая, смотрел на жену и сына. В этот миг он был счастлив.

– Интересно, кем он будет, когда вырастет?

Алёнушка пожала плечами. Крепче прижала к себе крошечное тельце.

– Нашим сыном будет. А уж, каким человеком, всё зависит от нас.

Иван улыбнулся ей в ответ, и натянул на лицо одеяло.

– Я вас очень сильно люблю. А, вы, и не знаете. – Донеслось глухое признание из-под одеяла.

Наевшись досыта, сын закрыл глаза. Вернее сказать, они у него закрылись сами.

Алёнушка не спешила класть обратно сынишку в коляску. Еле слышно она запела колыбельную песню. Ту, песню, родом из детства, которую напевала ей бабушка Настя.