Текст книги "Тринадцатый"

Лотта

Всю ночь Тринадцатый перерабатывал Эмоции в нити для полёта в Отстой. Как только погасли последние звёздочки на небесном склоне, проснулся Меченый. Он осмотрел нити, покачал нимбом, и заявил.

– Молодец. Но, этого, к сожалению мало. Придётся, сегодняшний день тоже посвятит сбору. Если сегодня очень постараемся, то сможем завтра начать выкуп Неприятного.

Он, не церемонясь, разбудил Обманутую Жену и рогоносца.

– Полетели на сбор Эмоций. – Приказал он семейной паре.

– Ох, а можно мне сегодня отдохнуть? Я ведь как ни как женской мантии. Нельзя же столько работать.

Тринадцатому стало очень жаль Обманутую Жену, но Меченый и нимбом не повёл.

– Завтра отдохнёшь. Сегодня будем работать. – Прикрикнул на неё Меченый, и его мантия покрылась ядовитой зеленью. Тринадцатый видел друга в таком перепаде чувств первый раз. – Нам двоим, не справится. Времени в обрез. Поэтому, работать будем все.

Больше никто не сказал ни слова. Троица молча собралась, и вылетела на сбор Эмоций. Тринадцатый решил отдохнуть. После прикосновения со здоровыми Эмоциями у него было прекрасное настроение. Сейчас он смог бы полететь вместе со всеми на сбор, но Меченый приказал ему оставаться на месте. И, не показываться никому ни при каких условиях. А, так же охранять приготовленные Эмоции больше зеницы нимба. Выполняя приказ Меченого, он спрятал свитые Эмоции под трухлявый пень. Сверху, на пень натаскал мха, и, остался, очень доволен своей сообразительности. Никто, никогда кроме него не найдёт его сокровище. Закончив работу Тринадцатый загрустил. Ему вспомнилась Алёнушка. Очень захотелось узнать, как ведёт себя Стерва в его тельце. В плоти Стерве сейчас тепло, уютно, благодатно. И, вдруг, сам того не желая, он испытал чувство зависти. Тяжёлые гроздья вылетали прямо из под земли, и липли в мантии Тринадцатого. Сначала, он даже не понял, что такое с ним происходит. Мантия тяжелела, а Зависть поднималась вверх к нимбу. Ещё бы несколько мгновений, и от Тринадцатого остался бы один номер. Что бы справится с Завистью он усиленно начал жалеть Стерву. И, лишь только он подумал о ней с жалостью, что Стерва женского рода, а мучается в мужской плоти – от Зависти не осталось даже мокрых пятен.

Вынужденное сражение с Завистью отняло у Тринадцатого слишком много сил.

Не заметно для себя он уснул.

– Красавчик, проснись! – Пропел ласковый голос. – Я прилетела!

Он протёр нимб. Над ним зависла душа, с которой он познакомился сутки назад. Она пообещала прилететь, и сдержала своё общение. А, он – то ей не поверил – заснул.

– Почему ты не ждёшь меня? – На её нимбе появились капельки Обиды, а мантия окрасилась в серый цвет.

– Нет, нет, я ждал тебя. Очень ждал. Просто мне всю ночь пришлось работать. – Сбивчиво начал извиняться перед ней Тринадцатый.

– Я не верю, что ты меня ждал. Если бы ты, меня ждал, и хотел видеть вновь, ты бы собрал цветов.

Тринадцатый окинул нимбом болото.

– Я искал, но здесь нет таких цветов, которые бы можно было преподнести тебе. – Сам того не замечая, солгал Тринадцатый, и постарался усилием воли сдержать пунцовый цвет, который хотел было уже появится на его мантии.

– Ты прав. Здесь не растут цветы, которые я люблю. Но, ты бы мог слетать за ними. – Настаивала душа с ласковым голосом.

– Прости меня, мне нельзя покидать это болото, пока я не выполню одно обязательство.

– У тебя есть обязательство? Перед кем или перед чем, Красавчик?

– Если можно, не называй меня Красавчиком. Мой номер – Тринадцать.

– А, меня зовут Лоттой. Красивое имя?

– Да. Очень красивое имя. Оно земное?

– Так меня назвала мама. Это длинная история. Если хочешь, я расскажу тебе её. Но, с одним условием. Сначала, ты мне расскажешь о своём обязательстве, а потом, я расскажу тебе о себе. – Лотта дотронулась краем своей мантии до мантии Тринадцатого. – Не знаю, почему, но, ты мне очень понравился. – Её нимб засветился краской Откровения. – Наверное, потому что ты ещё не познал людские грехи.

– Уже познал. Сегодня ещё, будучи душой, я уже призвал Зависть. – Наивно признался Тринадцатый Лотте о своём грехе.

– Не кисни, это вполне естественно. Я давно существую на белом свете, и сколько бы Время не отбивало свой такт, ничего не меняется и не измениться.

– Давно существуешь? – Удивился Тринадцатый – Как давно?

– Со времён вселения души в плоть. Но, к сожалению, мою маму Создатель наказал за Строптивость, и мне не суждено отработать ни одной Судьбы. Не вселиться ни в одну

плоть. – Лотта замолчала.

– И, ты никогда не знала человеческой жизни?

– Нет. Я, и мама обречены, существовать в мантиях. Нас даже утилизировать не могут. В нас нет человеческих Эмоций.

– Зачем же вы тогда существуете?

– Не знаю. Мечемся между землёй и небом. Иногда помогаем людям, иногда их наказываем. Что маме заблагорассудиться – то и делаем.

– Твоей матери приятнее творить зло?

– Почему именно зло?

– Она мне показалась злой. Весь мир ненавидит. И, тебя обижает своим криком.

– Нет. Она добрая. Просто боится за меня. Вдруг, ты мне плохо сделаешь, вот она и хочет меня оградить. Она ни кому не верит. Привыкла в неверии жить.

– Почему?

– Ну, она же самая первая женщина, которую сделал Создатель. Потом, когда её прогнали за строптивость, она одна на земле мучалась. Представь, как ей тяжело было. Она мне рассказывала, что на её пути повстречались два красивых молодых мужчины. Из-за неё они поссорились. Мама влюбилась в старшего брата, и понесла от него меня. А младший брат, измученный ревностью – убил старшего брата. Ещё до скандала между братьями мама обратилась к Создателю с молитвой, что бы он создал для её будущего ребёнка Душу. Я была создана, как первая Душа, для человеческой плоти. К сожалению, когда произошла трагедия, мама родила мёртвую девочку. Это у неё от горя по любимому человеку произошло. Ну, и сама не смогла оправиться после тяжких родов. Умерла сразу после родов. Так и получилось, что была я создана для плоти, но в плоть не попала. А, у мамы вообще Судьбы не было. Так вот и маемся. Зачем и почему – не знаем. Так, что ты не обижайся на маму.

– Я не обижаюсь. Трудно понять другую душу, пока в своём нимбе не разберешься. – Тринадцатого заинтересовал рассказ Лотты. Он ведь так, и не успел спросить у Меченого про странные существа, которые появились из жижи болота. А, сейчас вспомнил существа, и решил спросить у Лотты. – Слушай, неужели, на всей земле, под небесным куполом такие странные только вы одни?

– Нет, мы часто встречаем прокажённые души. Но, мама старается с ними не вступать в контакт.

– Я, вот вчера видел здесь ужасные существа. Хотелось бы знать – кто они?

– Зачем тебе? Твоё любопытство приведёт тебя к беде. Запомни прокажённые души – человеческие Пороки. Ты выше их. Чем больше душа узнаёт Пороков, тем её сильнее засасывает желание познать Порок.

– Хорошо, ты меня уговорила. Ну, хотя бы расскажи об этих существах.

– Что тут рассказывать? Это души, которые, будучи в человеческой плоти убивали своих младенцев. Своих детей.

Мантия Тринадцатого покрылась цветом возмущения. Он даже не стал пользоваться защитным щитом, что бы скрыть своё отношение к услышанной правде.

Лотта погладила Тринадцатого по нимбу.

– Не расстраивайся так. Им уже никогда не суждено стать ни душой, ни плотью. Их даже в Отстой не отправляют.

Тринадцатый молчал. Он ни как не мог успокоиться.

– Ну, хватит! Очнись! – Тормошила его Лотта. – Или я сейчас улечу, и ты больше никогда меня не увидишь. – Пригрозила она.

– Всё! – Угроза подействовала на Тринадцатого моментально. – Я больше не буду думать об этих ужасах.

– Молодец! А, теперь ты расскажи, про своё обязательство. Ведь мы друзья, а у друзей не должно быть секретов друг от друга.

– Не знаю. Я ещё никогда не дружил с жёнской особью.

– Тем более. Женщины умеют хранить мужские тайны лучше, чем женские. И, наоборот. Знаешь почему?

– Нет.

– Потому что им очень трудно отомстить друг другу за раскрытие тайны. Я слушаю тебя.

Она свернулась калачиком, у нимба Тринадцатого. Помолчав, он не зная, почему рассказал ей весь свой душевный путь. Лотта слушала молча. Иногда, Тринадцатому казалось, что она уснула. Но, он продолжал говорить, пока не дошёл до сцены встречи с ней. Лотта встрепенулась.

– А, я тебе понравилась?

– Да. – Закивал он в ответ, и гроздья Радости окружили его.

– Знаешь, я буду ждать тебя. Ты выполнишь обещание, и прилетишь ко мне прежде, чем вернуться в плоть. – Попросила Лотта. Её мантия окрасилась в лазурный цвет. – Я ещё никому ни признавалась, а тебе хочу сказать, что ты мне очень понравился.

От признания Лотты, к мантии Тринадцатого стали слетаться гроздья Счастья. Он не боясь, погладил их концом мантии. Гроздья не лопались, а, наоборот, от его прикосновения вырастали в огромные лозы. В эту минуту Тринадцатому было так же хорошо, как от общение с его матерью – Алёнушкой.

Вдруг, от воспоминания о матери у него испортилось настроение. Жгучая Тоска посыпалась каплями с мантии.

– О ком ты тоскуешь? – Встрепенулась Лотта.

– О матери. Она очень красивая. А папенька её часто обижает, молодой ещё. Понимаешь, очень хочу её увидеть. Вдруг, больше не придётся.

– Так слетай. Тут ведь не далеко. До возвращения твоих друзей я нити постерегу. Побуду здесь. Если не успеешь вовремя возвратиться, я им всё объясню. И, поработаю за тебя. Только ты там, на земле осторожно веди себя. Хорошо?

Тринадцатый сначала не поверил Лотте. Смотрел на неё из-под нимба, и не трогался с места.

– Всё, – подтолкнула она его, – тебе пора лететь. Время уходит, можешь не успеть.

– Спасибо тебе. – Тринадцатый расправил мантию.

– Постой, – встрепенулась Лотта. – Вот, держи. – Она протянула ему маленький засушенный колокольчик. Из тех цветков, что росли с Тринадцатым на одном поле, когда он был тростником. – Если понадобиться помощь, позвони, и мама прилетит к тебе на помощь.

– Но, как я ей объясню, откуда у меня цветок?

– Она не спросит. Ты скажешь ей, что от неё хочешь, и она исполнит. Понял? Ну, всё лети, удачи тебе. Привет от меня маме Алёнушке.

Тринадцатый набирал самую огромную скорость, которую могла выжать из себя душа. Он спешил на встречу с мамой.

Алёнушка и Иванушка

Алёнушка замерла на месте. Слёзы, эти вечные спутницы женской обиды, сами брызнули из глаз. Противный ком встал в горле, не давая проход воздуху. Дышать стало трудно.

Она постаралась успокоиться. Но, метод счёта до десяти, который всегда помогал ей в критических ситуациях, сейчас не работал: она забыла все цифры. Алёнушка постаралась вспомнить какая цифра идёт после цифры «два», и не смогла вспомнить. От обиды на свою память, она расплакалась в голос. Стоя в прихожей босыми ногами на маленьком коврике, с расплетенной косой – стояла и рыдала.

В таком плачевном состоянии её и застал Тринадцатый. Он ни разу не сталкивался со скандалами в человеческой жизни, поэтому очень удивился.

– Опять слёзы! – Возмутился он. – Совсем обо мне не думает. Она наплачется, а мне потом животом майся от горького молока. Сама бы его попила, или бы папаньку попотчевала. Поняли бы тогда каково мне! Хотя, постой, ни мне маяться, а Стерве. Но, всё равно неприятно. Так с нами поступать нельзя. А, где же папенька? Он-то, куда смотрит? – Тринадцатый облетел квартиру в поисках отца. Его дома не оказалось. Всё, что осталось от отца, так только шарф, лежащий на полу прихожей. – Значит, дома он уже побывал. – Сделал вывод Тринадцатый. – Вот подлец, это он её довёл до такого состояния. – Капельки злости, до сегодняшнего момента неведомые ему, стали собираться вокруг мантии. – Ну, мало ему не покажется! Сейчас мы его разыщем, и устроим маленький Отстойчик. – Пообещал он Алёнушке, хотя вряд ли понимал, чем большой Отстой отличается от маленького Отстойчика. Он уже направился к двери, но не смог улететь, не посмотрев, на своё тельце. Маленький комочек сладко спал в кроватке. На лице младенца блуждала улыбка. Тринадцатый вгляделся: под пелёнкой мальчика маленькие ангелочки щекотали ему пяточки лёгкими пёрышками. Всё шло своим чередом. Вздохнув всей мантией, Тринадцатый полетел за отцом. Гроздья Мести окружили его, как почётный эскорт.

Иванушка выскочил из подъезда, и тут только понял, что забыл повязать шарф. А, зима снова напомнила о себе. С севера подул холодный колючий ветер.

– Ничего, ничего, это перетерпим. – Одобрил он себя, но говоря вслух, как бы пугая жену. – Легче умереть, чем выносить обиды. – В сознание сразу же возникли нужные сцены.

– А, ещё в любви клялась. В вечной любви. Теперь-то я знаю – грош цена твоим клятвам. – Неприятно заныли виски. Он растёр их пальцами, и решил перекурить.

Идти было не куда. Брат уехал в очередную экспедицию. Закадычных друзей Иван не нажил. Можно, конечно, просто зайти в гости «на огонёк», и отсидеться в тёплой квартире, часа два три пока обида пройдёт. Но, кто же, ходит в гости в четверг вечером, сразу после рабочего дня? Ни кто. Тем более к коллегам по работе. Он ни за какие коврижки не пойдёт сегодня к сослуживцам в гости. Ведь если хорошо подумать, тот скандал на работе, и стал причиной раздора дома.

Выкурив сигарету, Иван почувствовал неприятный привкус во рту.

– Даже ужином не накормила! Сначала бы ужином накормила, а потом приставала со своими просьбами. «Я не успела, я не успела» – передразнил он жену. – Не успела! А, что ты целый день делала?

Голод напоминал о себе всё больше и больше. Иванушка решил выкурить ещё одну сигарету, хотя в день рождения сына клятвенно пообещал бросить пагубную привычку. До выполнения ли обещаний сейчас?

– Вот выкурю сигарету, и вернусь домой. Вернусь обиженным. Буду молчать. А, она пусть понервничает, эти пять-шесть минут пока я здесь курю. И, потом, пока не поем, – ни улыбнусь.

Из кармана вместе с пачкой сигарет выпал клочок бумаги. Ваня успел наступить на неё ботинком, пока ветер не подхватил лёгкий листочек в свой вихрь. Он осторожно поднял листок. Стоило ему развернуть листик и прочитать текст, написанный аккуратным дамским почерком, как он сразу же, выкинул прикуренную сигарету.

Перечитав записку три раза, Иванушка поднял взгляд на освещённые окна родной квартиры. С одной стороны – жена, маленький сынишка и скандал. С другой стороны – приглашение, обещание и измена.

Рука без перчатки, державшая записку, стала мёрзнуть. Следовало принимать решение.

И, тут, Ваня вспомнил, как над ним засмеялась Алёнушка во время кормления сына. Ваня ни как не мог понять, что такого смешного он спросил. – Алён, а кто его научил сосать соску? – Только и спросил-то он.

– Что? – не поняла вопроса жена.

– Ну, кто Борьку научил сосать грудь? Откуда он знает, что надо именно сосать грудь, что бы получить еду?

Как она смеялась! До слез. Даже сына перестала кормить. Ему стало не приятно, стыдно за её смех, и он ушёл из комнаты. Потом, она, конечно, поняла свою ошибку, и извинилась перед ним. Спокойным ласковым голосом, совсем, как душевно больному, объяснила, что это врождённый рефлекс. Разве, нельзя было сразу это сделать? И, вчера, опять обидела. Смеялась, когда он предложил у Борьки ногти не стричь ножницами, а обкусать. Он то, боялся поранить малыша. Как не верти, а получается, что она его постоянно обижает, и принижает отцовский Ванин авторитет. А, это обидно. – Почему бы, ему не ответить ей тем же? Могу? Как пить дать – могу! – Решил Иван, и снова прочитал адрес. – Нет, всё – таки не осмотрительно поступила Наталья. Надо ей будет высказать. А, вдруг бы, Алёнка в карман, зачем ни будь, полезла? Или я, доставая сигареты, выронил. Надо высказать Наташке за её не осмотрительность. Ведь я даже ни сном, ни духом не знал о записке. Пойду, отругаю её за такое поведение. – Нашёл он предлог, что бы принять приглашение.

Прочитав, на всякий случай, ещё раз адрес, указанный в записке, он разорвал листок на мелкие кусочки, и пустил их по ветру.

Тринадцатый вылетел из дома в тот самый момент, когда отец рвал листочек бумаги. Дождавшись, когда Ваня выкинет клочки, и зашагает к автобусной остановке, Тринадцатый мантией собрал клочки в положенный ряд. На листке высветился текст: «Ванечка, я всегда буду видеть вас у себя в гостях. Мою дружескую поддержку и чашечку крепкого ароматного кофе обещаю в любое время дня и ночи». Далее шёл адрес, и подпись Наталья.

Вокруг мантии Тринадцатого начали собираться гроздья гнева. Не хватало ему неприятностей там наверху, так ещё и, на земле люди вели себя ужасно мерзко. Конечно, Тринадцатый понимал, что от такого «репейника», как его отец всего можно ожидать, но что бы измены? Нет, в это Тринадцатый не поверил бы ни когда, хоть убеждай его хоть вся Небесная канцелярия.

Стряхнув с себя приличную гроздь Гнева, он полетел вслед за отцом. Никогда Тринадцатый не позволит отцу оскорбить его Алёнушку.

Иванушка

На автобусной остановке Ваня снова достал пачку сигарет. Голод с каждой минутой всё сильнее и сильнее напоминал о себе. Автобус не подходил.

«Может, повернуть домой». – Мелькнуло у Ивана в голове. – «Опять ведь будет плакать. А, для Борьки это плохо. И, Борька всю ночь кукситься начнёт».

Иван понимал, что поступает не правильно, но маленькое, совсем невидимое пятнышко гордости не позволяло ему, сделать так, как подсказывала совесть.

Он вгляделся в светящиеся окна домов – везде тепло и уют. Все уже приятно отужинали, и занялись обычными домашними делами. А, он как бездомный пёс мёрзнет на автобусной остановке.

Вдруг, его взгляд упал на яркую вывеску кафе. Призывно мигая кафе «Мечта», звало к себе в уютный зал. Иван обшарил карманы. Наличности хватало, что бы посетить кафе. Взглянув ещё раз, не появился ли из-за поворота автобус, и, удостоверившись, что автобуса нет, Иванушка направился в кафе.

Кафе с обольстительным названием, оказалось обычным «пьяным» местом. Единственное, чем оно отличалось от кафе низшего пошива, та это тем, что в зале не разрешалось курить, и распивать спиртные напитки принесённые собой.

Половина зала пустовала. Иван выбрал место за свободным столиком у окна. К нему сразу же, подошла официантка, в очень экстравагантном костюме.

– Что желаете. – Она протянула меню.

Стоило Ивану раскрыть меню, как желудке сразу защемило.

– Я хочу поужинать. Салат, горячее, что ни будь из мясных блюд с гарниром, и чашечку крепкого кофе. – Поездка в гости к Наталье отодвинулась на второй план.

– Хорошо. Записываю: салат «Гранде», антрекот с картофелем фри и чашечка кофе. Что будем пить? – Улыбнулась она Ивану.

– Ничего, кроме кофе. – Отрезал Иван. После того, как он отравился на торжестве по случаю рождения сына, Иванушка дал себе зарок ни пить спиртного, пока сыну не исполниться два года.

– Так невозможно. Не могу принять заказ, и обслужить вас, если вы не заказываете спиртной напиток. Может пива? – Слукавила официантка. – Пиво не входит в разряд алкогольных напитков. Для аппетита бутылочку. – Лгала она, и не краснела.

– Нет. Только не пива. Я его не люблю. Очень есть хочется. – Вдруг, пожаловался Иван официантке.

– Ну, возьмите сто грамм аперитива. Не дорого, и для желудка хорошо.

– Хорошо, вы меня уговорили. Несите.

Официантка довольная заказом исчезла в недрах кафе. Иван остался с меню в руках, прикидывая, хватит ли у него денег расплатиться ещё и за сто грамм аперитива.

За этим занятием его и застал Тринадцатый. Он завис на настольной лампе, и стал нимбом сверлить ненавистного папашку. Очень хотелось отомстить, но как это сделать Тринадцатый не знал. Тем более, что его очень поджимало время. Скоро вернётся Меченый с Семейкой. Если увидит Лотту, то скандала не избежать. А, может появиться и мать Лотты, то тогда Тринадцатого атаковать станут с двух сторон. Единственное, что его успокаивало, так это, то, что вряд ли в этот забытый уголок могут залететь шпионы Канцелярии. Он отомстит папашке, и вернется назад. А, там, будь, что будет.

Тем временем, официантка принесла заказ. Иван предпочёл сразу же с ней расплатиться. Лишь только она отошла от стола, как Ваня навалился на пищу. Съев салат, он налил себе пятьдесят грамм.

Тринадцатый не сдерживая эмоции – позеленел.

Аперитив горячей струйкой смочил горло, и тут же, ударил в голову. Ваня отрезал сочный антрекот, и не торопясь, начал жевать. Настроение его с каждой минутой улучшалось.

Рука снова потянулась к графину.

Тринадцатый, тут же взметнулся с места, и опустился на руку Ивана.

Иван почувствовал, как рука, вдруг, отяжелела. Налилась свинцом. – Может, достаточно, на сегодня? – Подумал он, и, поставил графин на место. – Зачем портить антрекот – аперитивом?

– Вот и молодец. Кушай мясо, а зелье не трогай! – Похвалил отца Тринадцатый.

– А, ты здесь кто такой, что бы указывать? – Внезапно раздался вопрос над нимбом Тринадцатого.

– Не твоё дело. – Отмахнулся от вопроса Тринадцатый.

– Нет, это моё дело. Я его Ангел – Хранитель. И, хочу знать, по какому праву ты распоряжаешься моим клиентом. Его право, хочет – выпьет. Не захочет – пить не будет. Ему решать, как поступать.

От такого заявления Тринадцатый покрылся краской Злости. Он развернулся в сторону

Ангела – Хранителя.

– Здравствуй. Думал, что больше с тобой не встретимся, но пришлось. Ему нельзя пить. Его молодая жена дома ждёт. Плачет одна, а он зелье пьёт.

– Не расстраивайся, Всё как надо будет. Я его до дома в целости и сохранности доставлю.

– А, он домой не собирается. Сейчас, для куража примет грамм триста, и в гости к девке пойдёт.

– Тебе-то, какая разница, чем он займется. Лети к себе в плоть, и принимай молочный нектар. Соси молоко и расти. Не лезь в дела родителей.

– Да что же ты, ни когда в плоти не был – злой такой. Ни чего не понимаешь?

– Почему не был? Был. Сам, бывало, зарекался не раз, после последнего стакана. Только, чем больше зарекаешься, тем больше к пороку тянет. Проходили – помним. Но, сейчас, у меня другая служба. У пьяного или влюблённого охрану нести: ни жалея, ни себя, ни коня своего.

– Понятно. Только я ему пить всё равно не позволю.

Ангел – Хранитель устало отпустил вожжи.

– Мне всё равно: дашь ты ему волю, или не дашь. Моё дело маленькое. Его Судьба не исчерпана. Он болен. Зелье принял. Поэтому, я здесь. А, ты что хочешь, можешь, делать. Только, что бы без сильных повреждений. Повреждения у него по плану лет через пять. Понял?

– И, на этом спасибо. – Цвет Злости медленно стал отливать от мантии Тринадцатого.

Иван со смаком дожевал антрекот. Услужливая официантка подола горячий кофе.

– Вы, почему не выпили аперитив? У, нас напитки отличаются хорошим качеством. Подделок клиентам не подаём. – Она собственной рукой долила в рюмку остатки зелья. – Если хотите, я ещё сто грамм подам.

Капли Возмущения потекли с нимба Тринадцатого. – Иди отсюда. – Закричал он официантке. На его крик ответил раскатистым смехом только Ангел – Хранитель.

– Нет. Спасибо, не надо. – Ваня взглянул на часы. – Меня ждут в гостях. – Заявил он официантке, и, не допив кофе, пошёл в гардероб.

Тринадцатый и Ангел – Хранитель не отставали от него ни на шаг.

На автобусной остановке было пусто. Ветер усилился, стал задувать в открытый воротник. Подождав, пять минут, Иван решил идти пешком. Две остановки для него сейчас показались лёгкой прогулкой перед сном.

Тринадцатый понял, что папашка направился в гости. Он очень хотел повернуть отца обратно домой, но не мог ничего придумать. Ангелу – Хранителю было легче, он ехал на коне. Всмотревшись внимательно в нимб ангела, Тринадцатый понял, что тот дремлет. Конь сам послушно шёл за Иваном.

Первый квартал все прошествовали молча, и стойко. Но, когда отца на повороте качнуло в сторону, и он чуть не натолкнулся на тумбу – к Тринадцатому пришла Идея. «Сейчас, я его раз и навсегда отучу ходить по девкам. Главное, что бы этот олух на коне не проснулся».

Он прибавил скорость, и в мгновение ока оказался в подъезде указанного дома. Там он быстро достал колокольчик – подарок Лоттой. Стоило ему всего лишь раз в него позвонить, как тут же, появилась мать Лотты.

– Что хочешь?

– Сейчас, сюда в подъезд зайдёт мужчина. Ты должна его напугать. Поняла?

– Как напугать? Насмерть?

– Что ты! – Закричал Тринадцатый. Просто, что бы он убежал домой.

– А, до дома ему бежать далеко?

– Далековато. Но, всё равно пусть бежит. Поняла?

– Конечно. Если хочешь, можешь посмотреть.

– Я рядом буду. Там с ним Ангел – Хранитель рядом идёт. Справишься?

– Конечно.

– Ну, будь готова. Я скажу, когда он войдёт.

Он вылетел из подъезда, и, сразу же натолкнулся на отца. Иван набирал код замка. Тринадцатый юркнул обратно в подъезд, и обомлел.

Около матери Лотты стоял Ангел – Хранитель. Коняшка жевал какую – то травку, а сам ангел храпел, свесив крылья. Тринадцатый не успел у старушки ни чего спросить: дверь открылась – в подъезд вошёл отец. И, тут началось.

– Наташенька, как я рад, что ты вышла меня встречать прямо сюда. – Залепетал отец.

Тринадцатый обернулся на старушку. Но, вместо старушки стояла совершенно голая молодая особа. Она была обольстительно хороша собой.

– Иди ко мне, мой желанный. Скорее, я вся горю. – Пропела особа, и протянула к Ивану руки.

– Сейчас. – Икнул в ответ отец, но не сделал ни шагу.

– Скорее, или я умру. – Снова позвала особа, и её руки начали вытягиваться, что бы дотянуться до «желанного» Ивана. – Я зацелую тебя, заласкаю моими сладкими губами.

На лице у особы появилось три ярко накрашенных рта. Руки к тому времени уже обхватили Ивана за горло.

– Правда, у меня очень жаркие объятия. – Заявила особа, и покрылась искрящим инеем.

– Да, я чувствую это. – Прошептал Ваня в ответ.

– Так, ему, так. Ещё сильнее. – Не удержался Тринадцатый, и подсказал старушке.

На секунду мать Лотты потеряла над собой контроль, и приняла вид дряхлой старухи.

– Не мешай. – Закричала она Тринадцатому. Собралась с духом, и вновь стало молодой девицей.

Её сильные руки полностью обвили Ивана, и притянули к себе.

– Смотри, какая у меня красивая грудь. – По всему животу, от шеи до пупка девичий стан был увешен «мужской, розовой мечтой» – женской грудью.

Как на огромном стенде выделялись сосцы. Любых размеров, и различных конфигураций. Девица страстно выпячивала их вперёд под нос Ивана. – Погладь её. – Приказала особа. Третья рука, появившаяся у девицы неизвестно откуда, взяла Ванину руку, и положила себе на грудь.

На лице отца появился неописуемый восторг. Вокруг него начали собираться гроздья Желания. Запахло серой. Тринадцатый схватил гроздь Желания, и начал ей отгонять другие гроздья. Желание запищало, но не улетало.

Тем временем Ваня обеими руками потянулся к манящей груди. Лишь только его руки коснулись сосцов – грудь исчезла. Между головой и розовой попкой образовалась пустота. От неожиданности отец икнул.

Особа мило улыбнулась, и повернулась боком. Перед глазами Ивана вырос огромный ряд женских ножек. Что это были за ножки! У девицы они росли «прямо от ушей».

– Погладь мои ножки. Они так соскучились по ласке. – Попросила девица.

И, Ваня погладил. Лишь стоило ему прикоснуться к ноге, как весь ряд так же исчез, как и грудь. От такого поворота дела отец заморгал. В полумраке подъезда от всей девицы осталась одна голова и живот. Не смотря на чёрный провал между ними, они сосуществовали вместе.

– Ну, что же ты меня не целуешь? – Липла она всё ближе к отцу. И все три рта тянулись за поцелуем.

Ваню начало поташнивать. Он постарался вырваться из объятий особы.

– Ты хочешь меня прямо здесь. Смотри, какой у меня животик. Моему животику позавидует лучшая королева красоты. Погладь его.

И, не дожидаясь действий со стороны Ивана, девица сама положила его руку на свой живот. Рука провалилась. Живот отпал, вместе с другими мягкими частями тела. Перед Ваней появился скелет, а на скелете прекрасная мордашка с тремя ртами.

– Нет!!! – Заорал Ваня, и начал яростно вырываться из объятий особы.

– Ты хочешь меня прямо здесь, да любимый? Давай я помогу снять тебе брюки.

– Нет!!! – С диким криком Иван вырвался из рук особы, и, не разбирая дороги, выскочил из подъезда.

Злобная особа быстро подняла с пола окурок, и метнула его в спину несостоявшегося любовника. Окурок приклеился к Ваниному пальто.

Дверь хлопнула. Конь и Ангел – Хранитель тут же очнулись, и ускакали вслед.

– Всё! – Спокойно подвела итог мать Лотты, приняв свой обычный вид. – Теперь у него надолго пропадёт охота бегать за чужими юбками. Ты доволен? – Обратилась она к Тринадцатому.

– Да, спасибо, вам. Но, – Тринадцатый сам был напуган действиями старушки-проказницы, и, поэтому беспокоился за чувства отца. Всё – таки он сейчас побежит домой, к Алёнушке. Что у него теперь в голове – никто точно не знает. – Он останется нормальным?

– Конечно. Сейчас его по дороге вывернет на изнанку, и всё покажется хмельным бредом. Но наука, как гулять «на сторону» у него отбита на всю жизнь. Понял? – Тринадцатый кивнул в ответ. – Тогда, отдай колокольчик. – Приказала старушка, и, получив его – исчезла.

Тринадцатый догнал отца у своего подъезда. Даже конь Ангела – Хранителя еле успевал за ним скакать. Редкие прохожие сторонились резво бежавшего мужчину. Мало ли по какой нужде можно так спешить. Добежав до знакомого дома, Иван заскочил в тёмный переулок, и вывернул из своего нутра «вкусный ужин».

Тринадцатый сразу же поднялся к Алёнушке. Мама не спала. Она ждала своего мужа, сидя на кухне. Её глаза припухли от слёз. Она вязала мужу новый свитер.

Ваня открыл дверь своими ключами. Снял ботинки. Когда снял шапку, то глянул на себя в зеркало. Его волосы стояли дыбом. Не снимая пальто, он прошёл в кухню.

Алёнушка подняла на него глаза, но ни сказала, ни слова.

Постояв несколько секунд, Ваня встал перед ней на колени, склонил голову. Посередине лопаток, в пальто торчал окурок.

– Прости, меня. Слышишь?

– И, ты меня тоже прости. Я тоже…

– Я хотел напиться, назло тебе. И, представляешь, так отравился, что чуть не умер. А выпил всего лишь сто грамм. – Лепетал Иван.

– Солнышко моё. Пойдём, тебе надо принять душ….

«И, мама туда же. Все вы одинаковые». – Махнул мантией Тринадцатый, и полетел к месту встречи. У него было много дел.