Книга: Великие научные курьезы. 100 историй о смешных случаях в науке - Светлана Зернес

Но всё это не главное. Мелочи жизни. Настоящий трагизм открылся, когда я начал её читать! Давно не читал такого... Расскажу по порядку. Мой текст будет полон спойлеров, но пусть это никого не смущает. Трагичнее всё равно не будет, потому что некуда.

Итак, глава первая. Про Бурбаки. Бурбаки, конечно, был (были) известными шутниками и сильными математиками. Они действительно внесли вклад в науку. Про всё это Светлана Зернес написала. Но самый-то главный результат их деятельности другой! Это бурбакизм в образовании! Об этом ни слова. А это и есть самый большой курьёз и [не]смешной случай в науке. Если кто не знает, Бурбаки предположили, что надо начинать учить детей математике не с раз-два-три, а с понятий множества, коммутативности и т.п. Вместо формирования интуитивных представлений у ребёнка надо якобы учить его абстракциям и правилам формального вывода. Самое смешное, что эту концепцию приняло министерство образования Франции. И в России всё шло к тому же, но, слава богу, кто-то всё-таки у нас в конце концов одумался. Во Франции же результат оказался абсолютно разрушительным. Говорят, французский министр просвещения экзаменуя детей, спросил одного отличника: "Сколько будет два плюс три?" Тот ответил: "Будет 3 + 2, потому что сложение коммутативно". При этом он не знал, что вообще-то будет пять. Вот о чём надо было рассказывать в первой главе!

Я удивился, но подумал: "Ладно, автору виднее, о чём писать".

Перешёл ко второй главе. О ферматистах. Написано забавно, но забавлялся я недолго. Ровно до того момента, когда прочитал:

Теорему Ферма сегодня проходят в средней школе. Мол, любой квадрат можно разложить на два целых квадрата, а вот куб на два куба - уже нет. И с четвертой степенью такого не проделаешь, и с пятой. С любой, которая больше двух.

Да неужто??? Светлана Павловна, кто вам сказал такое о квадратах? Кто? Хочу посмотреть в глаза этому человеку. Он лжец, лжец и ещё раз лжец!

Снова удивился, но подумал: "OK, не всем посчастливилось учиться в школе".

Третья глава. Про Мёбиуса и Клейна. Клеим лист Мёбиуса, как обычно, из бумаги, а потом:

Возьмем-ка фломастер и проведем на поверхности этой полоски продольную линию. Ведем, ведем, не отрываясь. И приходим в ту же точку, откуда начали.

Класс! Просто чудеса! А если взять просто кольцо из бумаги, то, видимо, с точки зрения автора, в ту же точу мы не придём?.. А понимает ли автор, что пишет? Никакого упоминания о том, что таким образом мы можем посетить любую точку ленты, почему-то нет, а в этом и есть смысл односторонней поверхности. Далее идёт бутылка Клейна. Могу спорить на рубль, что без иллюстраций слова автора понять не сможет никто. А с картинками любой обнаружит в тех словах ошибки.

В третий раз удивился, но подумал: "Тщательне́е надо быть, тщательне́е... Ну ладно, не всем дано ясно мыслить или ясно излагать".

Четвёртая глава. Теорема Пифагора.

Бутылки, ленты. Точная наука, а какие, однако, поэтичные образы! Так и тянет взяться за перо. Вот только все лучшее, кажется, уже написано раньше нас. Кто не помнит проникновенных строк про пифагоровы штаны, которые на все стороны равны? В их продолжение сочинялась куча вариантов, от невинных до весьма двусмысленных. Для некоторых из нас (да что там, для большинства!) этот стишок символизирует все остаточные знания по тригонометрии. Что-то там связанное с катетом, с гипотенузой.

"Всё!", -- подумал я. -- "Если теорема Пифагора относится к тригонометрии, бросьте перо немедленно, Светлана Павловна, честное слово! Уж не по системе ли бурбаков вас учили?"

На этом пришлось завершить знакомство с этим бессмертным шедевром. Пусть автор читает его сама, если ей не стыдно. И позор Саратовскому государственному техническому университету за то, что дал Светлане Павловне красный диплом.