Текст книги "Сборник статей. Выпуск 4"

В Олонецкой губернии по сведениям 1873г. считалось чуди – 26172 человека (чуди обруселой 7699 человек). Отдельно от нее считали финнов – 3775 человек, лопарей – 3882 человека, карел – 48568 человек. Чудь размещалась в Лодейнопольском уезде (7447 человек), Олонецком уезде (1705 человек), Вытегорском уезде (6701 человек), Петрозаводском уезде (10319 человек).

Но большая часть этноса в Олонецкой губернии имело другое самоназвание. Наименование чудь были приписано ему, из-за академика Шегрена (1832г.) указавшего на проживание в Белозерском и Тихвинском уездах Новгородской губернии народа, который под влиянием новгородцев именовал себя «Zjudi (Жюуди)». Новгородцы выделяли также группы колбягов (Тихвин) и варягов (Ильмень). Почему петербургские ученые решили, что «жиди», именовавшие себя «Ljudi (Лйуди)», это чудь, а например не потомки новгородских «жидовствующих», не совсем ясно. Скорее всего, имела место ошибка. Рукописная L выглядит похоже на рукописную заглавную Z, при издании рукописина немецком языке ее прочитали как Z, а затем при переиздании труда Шегрена на русском языке прочитали имя народа как чудь. И под авторитетом академика, который вовсе этого не писал, стали называть вепсов-людиков – чудью. После 1920г. этот народ стали именовать по самоназванию большей его части вепсами, а затем, записали в значительной части в карелы.

Чудь обруселая жила отдельно от остальной олонецкой чуди (вепсов) на востоке в Вытегорского уезда по границе с Кирилловским и Каргопольским уездами. Население этих мест само себя и никем из этнографов к обруселым вепсам не относится.

Проживала обруселая чудь в 118 селениях Вытегорского уезда: Песок, Венюкова, Васильевская (Ишукова), Боброва, Никифорова, Запарина, Ухотский погост (Ильина), Климовская (Тоболкина), Ефремова, Попадьина, Низ, Мечевская, Еремина, Леонтьева, Ершова, Окулова, Брюхова, Кобылина, Прокопьева, Ермолина, Панкратова, Копытова, Мишуткина, Козулина, Васильева, Мосеевская (Черницина), Поганина, Юргина (Юркина), Амбросова (Обросова), Сергеева, Саустова, Лихая Шалга (Шалга) (по реке Ухте);

Сурминская (Терюшина), Емельяновская (Шарапова), Патровская, Филосовская, Игнатовская (Шилькова), Демидовская (Заполье), Дуплевская (Заполье), Ермаковская (Заполье), Будринская (Кромина), Прокопинское, Антипинская (Горка), Григорьевская (Новоселова), Тихмангский Погост (Данилово), Вахрушева, Паловский Погост (Дудино), Аксенова, Клепикова, Фатьянова, Федорова, Бурцова, Демина, Рукина, Новое село, Трофимовская (Часовина), Орюшинская (Выдрина), Мурхонская, Лавровская (Петунина), Дмитровская (Цанина), Федотовская (Павшево), Феофилатовская (Рубышино), Рябовская (Симанова), Мининская (Бережная), Киршевская (Круганова), Далматовская (Савина), Третиаковская (Манылова), Мухловская (Книгина), Фертинская (Ванева), Кошкаревская (Филина), Иарахивская (Паракеевна, Сласникова), Сидоровская (Давыдова), Елтомовская (Верховье), Михалевское (Выползово), Гуевская (Фокино), Мануйловская, Железниковская (Гурино), Кашинская (Верховье), Куромская (Конец), Горловская (Малькова), Ильинская слобода (по реке Тихманге);

Антоновская (Баранова), Мокиевская (Русанова), Муравьевская, Горбуновская (Пустынь), Фоминская (Горка), Федосьевская (Матюшина), Кузнецовская (Кириловщина), Качаловская (Привалова), Вершининская пустошь (Вершинина), Исаковская пустошь, Лукинская (Повинки) Алексинская (Гурино) Давыдовская (Максимова) (по реке Шалгасу);

Перхина (Антипина), Пашинская (Береговская), Антипина (Антипа, Перхина, Малая Херька), Федоровская (Халуй), Анциферова (Халуй) (по реке Индоманке);

Лебяжья пустошь (по ручью Пустынному);

Деминская (Дубининская), Матвеевская (Прочева) (по Шей-ручью);

Фалькова (у Ухтозера);

Анциферовская (Березник, Халуй), Кречетова (Панкратова), Агафоновская (Большая), Раковская (Уголь) (у Анциферовского озера);

Борисова Гора (Гора), Митина, Панкратово (Матвеево, Исаево), Иванова (Кирьянова), Блинова (Горка), Елинская (Кропачева, Новожилова, Ермолинская) (у Исаевского озера);

Анциферовская (Ананьина, Пужмозеро), Ермолино (Новожилово) (у Пужмозера).

В 1535г. к Чуди относили население Толдожского, Ижерского, Дудровского, Замошского, Егорьевского, Ополецкого, Кипенского, Зарецкого погостов в Новгородских землях.

Расселение чуди в Новгородских землях в 1535 г.

Список населенных мест Санкпетербургской губернии 1864г. относил к чуди, на основании мнения петербургских ученых – водь, чье имя (ватия-лайзет) производили от слова «ваддья», значение которого не известно. Народ этот ближе к эстонцам, чем карелам. Водь проживала в Петергофском, Ямбургском уездах. При этом в приходских списках часть ее поселений названа ижорскими.

Кроме того, чудскими названа часть поселений лежащих в русских районах по реке Луге – Пулково, Сола (Сала), Надеждина (Блекигоф), Мариенгоф, Кошкино, Захонье, Свейско, Жабино, Калмотка, Верино (Николаево), Кузьмино, Юркино, Кепи, Горка, Подога, Луцкая, Луцкое.

Официальная статистика отделяла чудь от води и эстов. По данным переписи населения 1897г. в Ямбургском уезде (кроме води и эстонцев) насчитали 303 человека говоривших на чудском языке. Вепсов там не было.

Расселение чуди в 1850 г.

В 19 веке ученые именовали чудью без разбора народы пермской группы, и водь, и чухонцев, и карел, и эстов. Хотя тогда говорить о мононациональном составе населения Эстляндии не имело смысла. Шло слияние нескольких народностей (в том числе славян-кривичей и германцев-датчан) в один эстонский народ. Учитывая массовое сокращение населения Новгородских областей в конце 16 века и начале 18 века, а также переселение из Финляндии, Эстляндии и Лифляндии в 17 веке, можно предположить ассимиляцию поселенцами местного населения. Поэтому можно предположить, что имя чуди было дано финноизированной части местного населения новгородцами, а от них петербургскими ученым. В других же местностях наличие финно-угорского состава чуди не зафиксировано. Никакой эстонской чуди на территории Новгородских и Псковских земель вплоть до Чудского озера не было.

Вятский летописец упоминал на Чепце народы чудь и остяков. По преданиям, в этих местах находились чудские городища, и именно здесь находят бронзовые предметы, объединённые названием «Пермский звериный стиль». Специалистами всегда признавалось иранское влияние на искусство «Пермского звериного стиля».

Саамы, которые хорошо знали чудь, не смешивали их с карелами. По преданиям карел и саамов чудь – «душегубы лютые», каждое лето приходили с гор и убивали много людей. Саамский «чуте, чуде» – «преследователь, разбойник, враг».

В преданиях саамов указывается, что в давние времена на их земли приходила чудь белоглазая. Поверх одежды она носила железные латы, на головах – железные рогатые шлемы. Лица закрывали железными сетками. Страшными были враги, всех подряд вырезали. Подобная форма скандинавских викингов имела место лишь с 13 века.

Финно-угорские народы всегда рассказывали о чуди как о некоем ином народе. Коми-зыряне и пермяки, отличали себя от «настоящей чуди». Причина в соседстве, они знали чудь. Для коми-пермяков и удмуртов чудь совершенно чуждый им по языку этнос, принимавший, как новгородцы и вятчане участие в межплеменных распрях и войнах.

Описания коми говорят о необычно большом росте представителей чуди. Кроме чуди-великанов коми-пермяки выделяют другой народ маленького роста – чудов.

С преданиями о чудах связаны предания о народе сиртя (сихиртя, сирчи), обитавшем в тундре до прихода ненцев. По преданиям, сиртя были маленького роста, говорили, слегка заикаясь, носили красивую одежду с металлическими подвесками. У них были белые глаза. Домами сиртя служили высокие песчаные сопки, ездили на собаках и пасли мамонтов. Так же, как чудь, сиртя считались умелыми кузнецами и хорошими воинами. Встречаются упоминания о военных столкновениях ненцев с сиртя. Известны случаи женитьбы ненцев на женщинах сиртя. Ненцы отличали сиртя от себя, хантов и коми.

Академик И. Лепехин писал в 1805г.: «Вся самоедская земля в Мезенском округе наполнена запустевшими жилищами некогда древнего народа. Находят оные на многих местах: при озерах, на тундре, в лесах, при речках, сделанные в горах и холмах наподобие пещер с отверстиями, подобными дверям. В сих пещерах обретают печи и находят железные, медные и глиняные домашних вещей обломки».

Впервые ненецкие предания о сиртя, говоривших на языке, отличном от ненецкого, были записаны А. Шренком в 1837г. в Большеземельской тундре. Ненцы были убеждены, что последние сиртя еще за 5 поколений до 19 века встречались на Ямале, а затем окончательно исчезли.

Предполагают первоначальное значение слова чудь – «немцы», из готского «Тсиуда» – «народ». Как это соответствует финно-угорскому этносу неясно. Но чудь (Thiudos) упоминается среди других народов присоединенных к готской державе 4 века и поэтому не являвшимся немецким. Иордан писал: «Германарих, благороднейший из Амалов, который покорил много весьма воинственных северных племен и заставил их повиноваться своим законам. Немало древних писателей сравнили его по достоинству с Александром Великим. Покорил же он племена: гольтескифов, чиуд, инаункс, васинобронк, мерен, морден, имнискар, рогас, тадзан, атаул, навего, бубеген, колд. (Golthescytha, Thiudos, Ina unxis, Vas ina broncas, Merens, Mordens, Imnisscaris, Rogas, Tadzans, Athaul, Navego, Bubegenas, Coldas)».

В пуранах указаны народы Куру (Kurus), Чедью (Chedyas) рядом с Вятса (Vatsa), в «Махабхарате» употребляется имя народа Чеди.

Таким образом, вырастает образ народа – могучего, богатого, независимого, отличающегося богатырским телосложением, обладающего сакральными знаниями и удивительными способностями. Часть его дала начало стране Rusia Alba (Белая Русь), а часть ушла в новые земли, и не только на севере. В Поморье (в Кеми) полагали, что чудь имела красный цвет кожи и ушла отсюда жить в Новую Землю. Уместно вспомнить, что жители древнего Египта (самоназвание которого было Страна Кеми) считали себя краснокожими переселенцами из страны Верхней Кеми.

1989 г.

Архаичная славянская этно– и гидронимия и проблема славянизации Русского Севера

О времени расселения финно-угров на Севере у этнографов и историков имеются различные мнения. Если речь идет о конкретном финском или угорском этносе, то его расселение на современной территории датируется 5 веком (ливы), 10 веком (финны), 15 веком (ненцы). Если же говорится об отвлеченном финно-угорском этносе, то его расселение относят к 3—2 тысячелетиям до н. э. Славянское расселение на Русском Севере большинство историков сдвигают к 9—12 векам. Для согласования позиций выдвигается версия наличия древневепсского субстрата, нашедшего отражение в преданиях о чуди, и его определяющем влиянии на этногенез Русского Севера (Пименов В. В. Вепсы: очерк этнической истории и генезиса культуры. М-Л. Наука. 1965).

Нами ранее неоднократно указывалось, что в настоящее время многие гидронимы Русского Севера не имеют надежной этимологии. Так название реки Вологда образуют от предположительно существовавшего финского термина «валгада» – «белая», но в финских названиях должен быть географический термин, к которому относится определение. Онега – название реки объясняют из финского «енойоги» – «стремительный поток». Но как объяснить название озера Онего, от которого как полагают, получила свое имя река. Пинега, правый приток Северной Двины, длиной в 800 километров. С 19 века название объясняется из финского «пиенега» – «малая река». Такие примеры можно было бы значительно расширить. Использование финно-угорской концепции историками и этнографами приводит к курьезам, когда они пытаются найти финно-угорские трактовки названий для рек, имеющих отличные, самостоятельные наименования в финно-угорских языках (напр. Вычегда – Ежва).

С другой стороны при анализе топонимов в центральных местностях Севера, например в Тарногском районе Вологодской области из 137 населенных пунктов, больших и малых, только 6 имеют не русские названия (МАИКЦ 6.1985). Это позволяет говорить, о том, что вклад финно-угорского субстратного населения в этногенез указанной территории был крайне незначителен, если имелся вообще. Тем более что зафиксирована волна переселения финно-угров из пределов Шведского королевства на территорию Русского государства в 17 веке.

Противоречивость данных, казалось бы, не дает возможности определить наличие или отсутствие славянского (или точнее северорусского) населения в эпоху предшествующую Киевской Руси.

Однако современная наука нашла индикаторы течения этнических процессов. Так академик Б.А.Рыбаков показал связь этнонимов славянских племен со временем их образования. «Деление племенных названий на исконные и на приобретенные в процессе позднейшей колонизации позволяет связать вопрос о датировке их с определением времени начала колонизации». (Рыбаков Б. А. Киевская Русь и русские княжества XII – XIII вв. М. Наука.1982). Он пишет: «Особую важность приобретает определение времени сложения союзов племен. Нестор, описывая древнейшую историю славянства, применяет только имена союзов племен, не обозначая нигде мелких племен, но это не определяет начальной даты сложения союзов. Однако анализ текста Нестора может дать ответ на интересующий нас вопрос. До сих пор не обращалось внимания на то, что имена народов у Нестора делятся в основном на две группы: одни имена оканчиваются на -ане или -яне (поляне, мазовшане и др.) и, возможно, происходят от тех или иных топонимов, а другие на -ичи или -цы и имеют явно патронимическую окраску (радимичи, вятичи). С этим сходится и терминология западнославянских источников.

Главное состоит в том, что при нанесении обеих групп на карту выявляется интереснейшая закономерность: группы образуют две зоны – внутреннюю и охватывающую ее со всех сторон внешнюю зону.

Внутренняя зона (названия типа «поляне») совпадает с областью расселения славян в скифо-сколотское время, а внешняя зона (названия типа «радимичи») – с широкой областью позднейшей колонизации. Во внешней зоне встречаются имена племен, образованные по обоим принципам – как топонимическому, так и патронимическому, но патронимические мы находим только во внешней зоне колонизации. Внутренняя зона, совпадающая в основном с прародиной славян, знает только названия типа «поляне», «висляне» (три исключения: север, хорваты и дулебы) и совершенно не знает названий второго типа…

Б.А.Рыбаков. Локальные археологические группы I тысячелетия до н.э. в сопоставлении с размещением позднейших союзов славянских племен

Патронимическая форма названий племенных союзов находит подтверждение в легендах, записанных Нестором: радимичи происходят от некоего героя Радима, приведшего их на Сож «от ляхов».

Таким образом, основной процесс широкого расселения праславян падает на время после существования сколотского единства. Следовательно, исконные, топонимические названия племенных союзов (и сами союзы, разумеется) могут быть датированы первой половиной или серединой I тысячелетия до н.э.

Если археология помогла уточнению границ племенных союзов для времени их отмирания (Х-ХП вв. н.э.), то вполне закономерно обращение к археологическим данным для определения территорий племенных союзов эпохи их зарождения.

Рассматривая локальные варианты тшинецко-комаровской культуры первичных праславян и сопоставляя их с размещением славянских народов (союзов племен) у Нестора, мы обнаруживаем целый ряд географических совпадений для основных племенных групп.

Более того, привлекши локальные варианты сколотско-лужицких археологических памятников VI—IV вв. до н.э., мы увидим ту же самую картину: локальные варианты этой эпохи тоже соответствуют размещению Нестеровых народов и перечень их совпадает сперечнем вариантов тшинецкой культуры… Устойчивость географических групп на протяжении целого тысячелетия заслуживает внимания. Названия союзов в разное время могли видоизменяться». (Рыбаков Б. А. Киевская Русь и русские княжества XII – XIII вв. М. Наука.1982).

(Отметим, что этноним «севера» известен как «северяне» (у переселенцев на Балканы), также кривичи известны как «криви» и «кривитены» (в их составе упоминаются «полочане» по реке Полоте и «смоляне» – С.Ж.).

Говоря о славянских народах (союзах племен) Б.А.Рыбаков относит их формирование к двум эпохам: названия типа «радимичи» он связывает с позднейшей колонизацией 6—7 веков, а названия типа «поляне» с тшинецко-комаровской культурой.

«Б.В.Горнунг ещё более определенно говорит об обособлении праславян в середине II тысячелетия до н. э. и прямо связывает праславян с тшинецкой и комаровской (более развитой вариант тшинецкой) культурами.

Обширная область тшинецкой культуры в её окончательном виде снова возродила представление о славянском массиве от Днепра до Одера в полном согласии с новейшими лингвистическими данными о времени выделения славян…

Б.А.Рыбаков. Праславяне в бронзовом веке (Тшинецко-Комаровская культура 15—13 в. до н.э.)

Таким образом, мы можем признать область тшинецко-комаровской культуры первичным местом объединения и формирования, впервые отпочковавшихся праславян, оставшихся на этом пространстве после того, как затихло грандиозное расселение индоевропейцев – «шнуровиков». Эта область может быть обозначена несколько туманным словом «прародина»…

Рассмотрим длительность исторической жизни каждой из культур, отраженных тремя картами: Тшинецко-комаровская – около 400 лет, Пшеворско-зарубинецкая – около 400 лет, Культура Прага-Корчак – около 200 лет. В итоге мы получаем около тысячи лет, когда ареал некоей этнической общности, отраженный на этих картах, был исторической реальностью. С этим мы поневоле должны считаться и сообразовывать с этой реальностью наши разыскания в области славянского этногенеза». (Рыбаков Б. А. Язычество Древних Славян. М. Наука. 1981).

«Создание однородной археологической (тшинецко-комаровской) культуры было результатом и материальным выражением процесса консолидации. Славянство того времени не было абсолютно монолитным – единая археологическая культура

подразделялась на 10—15 локальных вариантов, которые могли соответствовать древним племенам или союзам племен, а возможно, и первичным диалектам праславянского языка (?).

Выбранная нами начальная точка отсчета славянского исторического процесса – середина II тысячелетия до н.э. – застает праславянский мир на уровне первобытнообщинного строя, но с достаточно богатым историческим прошлым: предки славян уже с V—III тысячелетий до н.э. знали земледелие, пережили в эпоху энеолита временный подъем, связанный с усилением пастушеского скотоводства, приняли участие в заселении огромных пространств и ко времени кристаллизации праславянского этноса они уже достигли определенного уровня культуры: их хозяйство основывалось на оседлом скотоводстве и земледелии с охотой и рыболовством в качестве дополнений; они жили оседло в небольших деревнях. Основные орудия труда делались еще из камня, но применялась и бронза (долота, шилья, украшения). Выделение дружинной прослойки внутри племени не документировано». (Рыбаков Б. А. Киевская Русь и русские княжества XII – XIII вв. М. Наука. 1982).

Комаровскую культуру датируют 1500—1200 г.г. до н.э. или 16—8 вв. до. н.э., тщинецкая культура датируется 15—12 вв. до. н.э. (Археология СССР. Эпоха бронзы лесной полосы СССР. М. Наука. 1987).

Обратимся теперь к Русскому Северу. У нас есть такие источники как «Степенная книга» и «Жизнеописания Стефания Пермского», сохранившее этнонимы народов проживавших здесь в 14 веке. Так «Степенная книга» в «13 степени» называет: «Сеже имена иноязычным странам и местом живущих около Перми: Двиняне, Устюжане, Вилежане, Вычегжане, Пенежане, Южане, Серьяне, Гангане, Вятчане, Лопь, Корела, Югра, Печера, Вогуличи, Самоядь, Пертасы, Пермь Великая, Гамаль, Чюсовая».

«Жизнеописание Стефания Пермского» сообщает: «Имена местом и странам и землям иноязычником, живущих в Перми и кругом около ся Перми: Двиняне, Устюжане, Вилежане, Пинегжане, Югжане, Сырьяне (Сыряне, Серьяне), Гайняне (Гаяне, Гайане), Вятчане, Лопь, Корела, Югра, Вишера, Печера, Вогуличи (Вогулицы, Гогуличи), Самоядь, Пертасы, Пермь Великая, глаголемая Чусовая». (Михайлов М. Описание Усть-Выма. Вологда.1851).

Отметим идентичность двух этих перечней, в которых среди иноязычных Стефану Пермскому народов названы и устюжане, и двиняне, и жители Печоры, и народ «гангане» или «гайняне» в верховьях р. Камы.

Некоторые авторы полагают, что лопь проживала по реке Лопве, притоке Косы, или в Слободском уезде у. д. Лопари. Реки с названиями Лопь-ю, Лоп-ва встречаются на Северном Урале. Но лопь обозначена соседней с корелой. Корелов в 14 веке размещают на Карельском перешейке и в сопредельной части Финляндии (Выборгская губерния). Рядом с ними, в Заонежье, еще в 17 веке, имелись лопские погосты. В Перми карелы неизвестны. А пертасов размешают на юге Коми-Пермяцкого округа.

Отметим, что к «иноязычным странам и местом» отнесены не только вогуличи и корела, но и двиняне, устюжане, вилежане, вычегжане, пенежане, южане, вятчане, которые в настоящее время считаются русскими. В ряде списков ганган (гайнян) заменяют галичанами. Александр Гваньини в 1581 г. в Вероне писал об области Устюг «они имеют собственный язык, хотя больше пользуются русским» (Известия Архангельского общества изучения Русского Севера. Архангельск. №1 1911).

Возможно, в 14 веке в этих землях существовали отдельные, самостоятельные славянские языки. В.И.Даль писал: «Говор вятчан впервые надоумил меня о происхождении болгарского последовательного члена, который, произведши с греческого; частицы от, ат, то, та, те прилагаются на Вятке не безразлично, а по родам…». (Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка. Т.I – IV. М. 1978г. с.LVIII). Либо для автора текста северорусские диалекты звучали чуждо.

Из других этнонимов, не иноязычных, а русских, известны по реке Ваге – «важане», по реке Емце – «емчане», по реке Нижней Тойме – «качемяне», по реке Онеге – «онежане», по реке Сысоле – «сысоляне», «вологжане» (население Грязовецкого, Кадниковского и Вологодского уездов), «галичане» (в Галицких уездах), «заонежане» (в Заонежье).

В Яренском уезде, по реке Вымь – «вымичи». В Сольвычегодском уезде, по рекам Тоймам – «тоймичи». В Пинежском уезде, по реке Суре – «сура». По реке Сысоле – «ужговцы». По реке Ваге – «шенкурцы» (нижнее течение реки Ваги), «кулойцы» (по реке Кулою), «кокшары» по реке Кокшеньге (приток Ваги). Среди кокшаров выделялись «илежане» по реке Илезе.

На Севере этнонимы на -ане или -яне составляют единый, четко очерченный массив. Этот массив не имеет непосредственной связи с общеславянским (тщинецко-комаровским) массивом. Однако он повторяет путь развития общеславянского массива. Исходя из этого можно предположить, что его возникновение относится к раннему периоду тщинецко-комаровской культуры (16 в. до н.э.) с которой он составлял единой целое. В дальнейшем, после 10—7 веков до н.э. их связь прервалась.

Этнонимы на -яне

C.В.Соколовский, говоря о топо– и гидронимии как индикаторах этнических ареалов, отмечает необходимость использования категории топонимов-мигрантов, «маркирующих процессы расселения этноса». В качестве существенных признаков массово-колонизационных топонимов С.В.Соколовский называет несвязанность их этимологий с именами и прозвищами лиц, а также ареальность топоформантов, входящих в их состав. Он отмечает, что: «последний признак наиболее существенен, поскольку свидетельствует о перенесении не изолированного названия, а топонимической системы». (Соколовский С. В. Роль данных ономастики в историко-антропологических исследованиях. СЭ. 1985г. №5.).

Как отметил В. Георгиев: «Географические названия являются самым важным источником для определения этногенеза данной области. В отношении устойчивости эти названия неодинаковы: наиболее устойчивы названия рек, особенно более значительных». Малые реки длиной 20—50 км. неустойчивы. Реки длиной более 100 км. сохраняют свои древние названия. (Георгиев В. Исследования по сравнительно-историческому языкознанию. М. Изд. иностранной литературы. 1958г.)

Попробуем найти топоформант-индикатор этнических ареалов, маркирующий процесс расселения этноса. В.Н.Топоров и О.Н.Трубачев указывают на крайнюю консервативность гидронимических суффиксов. На территории расселения славян наиболее древними названиями считаются те, в которых присутствуют суффиксы -н-, -ица.

В.А.Никонов пишет: «Из формантов, образовавших непосредственно сушествительные (а не прилагательные), древни —ец и —ица… Но в топонимии они все же во многом различаются… На старых славянских территориях -ец (и -овец) образует больше 1/3 всех названий населенных пунктов (например в области Чаковец на северо-западе Хорватии). В форме —ац он очень силен в большей части Сербии и Хорватии… В нашей стране названия с суффиксом —ец тем гуще, чем древнее славянское заселенье. Так, в Ивано-Франковской, Черновицкой и Тернопольской областях Украины они теперь составляют более 3% названий населенных мест, в Винницкой и Хмельницкой 1,5%,в Днепропетровской, Кировоградской, Одесской, Николаевской – малую долю процент, в Херсонской их нет совсем. Среди гидронимов тенденция та же. На Украине в бассейнах Прута и Серета названиям с суффиксом —ец принадлежит 12% названий рек, в бассейне Верхнего Донца – 5%, в бассейне Северского Донца – 2,5%, в Приазовье меньше 1%. В основном сходно распространенье форманта —ица. Этим суффиксом образованы почти 25% всех гидронимов Словении. На Украине в бассейнах Прута, Серета и верховьев Днестра они составляют больше 10% гидронимов, в бассейне Десны 4%, Северского Донца – меньше 2%, южней Хортицы их совсем нет. Среди названий населенных мест в юго-западной Болгарии (область Благоевград) их 15%, в Черновицкой обл. УССР более 4%, в Полтавской 0,6%. Заметную величину они составляли на русском северо-западе, особенно в Псковской и смежных землях. (В.А.Никонов. Введение в топонимику. М. Наука. 1965).

На территории Смоленской области словообразовательный суффикс -ица насчитывает более двух десятков речных гидронимов, в том числе Белица, Велица, Должица, Ильжица, Петрица, Ужица, Черница, Шуйца и др.

В.Н.Топоров и О.Н.Трубачев указывают: «Суффикс —ица является характерным общеславянским гидронимическим форматом и широко представлен на всех старых славянских территориях. О продуктивности —ица в течение длительного времени свидетельствуют с одной стороны, такие древние образования, как Вислица…, с другой стороны, -такие явно поздние образования, как Михалкица… Широкое распространение с давних пор суффикса —ица, как и других формантов со старым —к– в гидронимии, особенно примечательно, поскольку для старой европейской гидронимии, исключая кельтскую территорию, использование суффикса —к– не было характерным…

Говоря об особенностях географического распространения гидронимов на —ица в Верхнем Поднепровье, следует специально отметить, что в отличие от большинства рассмотренных до сих пор случаев наблюдается явное преобладание в относительном плане гидронимов этого типа в бассейне Березины (немногим меньше 16…), в бассейне Притпяти (хотя в ее верховьях с левой стороны названия на —ица единичны, зато на ее притоке Птичи так же, как и на Березене, 16 всех названий содержит суффикс —ица). В области, лежащей к востоку от основного стержня Днепра, большим количеством названий на —ица выделяется самая верхняя часть Днепра до Смоленска, соседящая с левыми притоками Западной Двины, а также верховья Десны и Ипути. Разумеется названий на —ица немало и на Сожи, однако здесь они не составляют заметного компонента гидронимии в сравнении с другими образованиями.

При рассмотрении распространения гидронимов на —ица за пределами Днепровского бассейна следует подчеркнуть два момента: во-первых, большое количество гидронимов в верхней части Западной Двины (…не менее 30…); во-вторых эти названия достаточно многочисленны по Днестру и Южному Бугу, где их около полусотни». (В.Н.Топоров, О.Н.Трубачев. Лингвистический анализ гидронимов Верхнего Поднепровья. Изд. АНССР. М.1962).

Словообразовательного суффикса -ица нет в Сибири.

Можно сравнить распространение гидронимов на —ица и археологических культур. До недавнего времени сделать это было практически невозможно. Отсутствовал материал для сравнения на достаточно большой территории, хорошо изученной археологически и с репрезентативной выборкой топо– и гидронимов. После того как в 1979 году опубликован Словник гідронімів Украіни, включающий 44 тысяч вариантов названий рек и озер, появилась возможность провести такое сравнение. Нанеся на карту гидронимы с суффиксом —ица, мы сравнили получившийся ареал с картой археологических культур на предмет совпадения. И такое совпадение было найдено. Ареал гидронимов с суффиксом -ица совпал с ареалом тшинецко-комаровской культуры, причем на гидронимической карте зафиксирован разрыв единого массива по границам комаровской и тшинецкой культур. (Словник гідронімів Украіни. Киев. Наукова Думка. 1979).

Тогда, если вывод Б.А.Рыбакова о тождестве ареалов этнонимов на -ане или -яне и тшинецко-комаровской культуры, а также наш вывод о тождестве ареалов гидронимов на —ица и тшинецко-комаровской культуры верны, то ареалы этнонимов на -ане или -яне и гидронимов на —ица должны совпадать. И они совпадают. Совпадение ареалов должно наблюдаться и на Русском Севере.

Гидронимы Украины на —ица

Мы проанализировали около 32 тысяч вариантов гидронимов Русского Севера и сопредельных территорий на предмет наличия гидронимов на —ица. Таких гидронимов обнаружено около 1300. Следует отметить, что практически все гидронимы имеют славянскую корневую основу. Также как и в бассейне Вислы среди них имеются гидронимы связанные с имена. Это говорит или о продолжавшемся участии в словообразовании суффикса —ица, по крайней мере до 18 века. Или о переосмыслении непонятных слов местным населением. По крайней мере, варианты написания гидронимов в писцовых актах 15 века и в 20 веке свидетельствую в пользу этой версии.

Касаясь распространения гидронимов на —ица нужно учесть тот факт, что реки пересекали границы административных образований и поэтому реальное самостоятельное количество гидронимов в районах с выявленных их малом числом значительно меньше. В Вятской губернии границы проводились по водоразделам, и если в Орловском уезде 70 гидронимов на —ица, а в Слободском уезде 53, то в Яранском и Нолинском по 2, а в Уржумском уезде их нет.