Текст книги "Барабаны любви, или Подлинная история о Потрошителе"

– Тут вы должны осмотреться, – сказал Даффи Фаберовский, вставая под фонарем и глядя на часы. – Не бросайтесь вперед сломя голову. Перейдя улицу, вы можете пройти прямо до Бакс-роу, но лучше выходить по тому переулочку, что правее. Понятно? Тогда идемте дальше.

Они нырнули в глухую темноту Корт-стрит и вышли из переулка на Бакс-роу как раз в тот момент, когда мимо проходил полицейский констебль.

– Оп-ля, городовой! – сказал Артемий Иванович, едва не сбив служителя закона. – Совсем по сторонам не смотрит!

– Это вовсе не тот вывод, который пану следовало бы сделать. Скорее, мы ничего не слышим через его топот и пыхтение. Если Даффи со своей дамой умудрятся проделать то же, можно разом закрывать дело уже в пятницу и готовить шеи к петле, – Фаберовский взглянул на стрелку часов. – Три минуты. Пошли дальше.

Они обогнули школу и подошли к воротам конюшни. Высокие стены складов ночью превращали темноту на улице в кромешный мрак, столь непроглядный, что подобное трудно было даже вообразить при свете дня.

Из темного проулка, потрясая бородой, выскочил Конрой с криком:

– Вы опоздали на пять минут!

– Стоит ли сообщать о том всему свету? – спросил Фаберовский, видя, как на них недоуменно оглядываются прохожие. – То вы пришли раньше, Конрой. Признайтесь, вы пожалели шнур?

Он повернулся к Даффи.

– Все, идите до дому. Весь ваш маршрут от церкви до места занял четырнадцать с половиной минут. Завтра вечером о половине одиннадцатого вы должны будете заехать в Вулворт и забрать Васильева. Если все кончится нормально, сидите дома. Через несколько дней я сам найду вас. Если дела пойдут скверно и после того, как фельдшер сделает дело, вас увидят – никаких свидетелей остаться не должно. В этом случае меня необходимо тотчас уведомить телеграммой. Я не хочу увидеть, как судья одевает черную шапку[7]7
  Черный головной убор судья надевает, чтобы зачитать смертный приговор.


[Закрыть].

8.

ДЕЛО № 153 ч.1/1909 ОСОБОГО ОТДЕЛА ДЕПАРТАМЕНТА ПОЛИЦИИ

ПИСЬМО ВЛАДИМИРОВА – РАЧКОВСКОМУ

18/30 августа 1888 года

«Гранд Отель»

Лондон

Государь милостивый, Петр Иванович!

Посланного Вами исполнителя получили, только он оказался припадочный, так что у него уже вся башка в синяках.

Низменно ваш Гурин.

Глава 17

В половине одиннадцатого Конрой заехал за Васильевым в Вулворт.

– Ну, Патрикей, – сказал Владимиров, подтолкнув к нему фельдшера. – Николай в ночное готов.

– Дай-ка я тебе платок-то повяжу, – засуетилась Дарья, не обращая внимания на раздраженные отмахивания Васильева. – А то простынешь! Разве этот кощей за тобой смотреть будет!

Владимиров выпил на посошок, возбужденного и полупридушенного фельдшера свели вниз, все трое сели в кэб и отправились на Брейди-стрит. Они вылезли в самом конце Уайтчепл-роуд, где Артемий Иванович пожелал ирландцу с фельдшером удачи, передал завернутый в тряпочку большой нож, украденный у Дарьи из буфета, и сверток с одеждой, и они расстались. Конрой с Васильевым пошли в комнату на Брейди-стрит, а Артемий Иванович двинулся дальше по Майл-Энд-роуд. Здесь он бросил письмо в почтовый ящик. Он не знал еще, что будет делать, но жажда радикальной деятельности охватила его. Ему казалось, что сегодняшнюю ночь надо ознаменовать чем-то необычным, например, пустить красного петуха. В душе Владимирова проснулся сладко дремавший ранее Герострат и он двинулся к Большому залу собраний. Только в отличие от настоящего Герострата, Артемий Иванович не желал, чтобы кто-нибудь узнал о поджоге. Перед Залом он постоял, даже чиркнул спичкой, но тут в нем пробудилось самое сильное из начал – гимназический надзиратель – и отобрал спички у Герострата, надрав тому уши. Артемий Иванович словно наяву увидел несчастного Герострата с зажженным факелом, которого нещадно таскает за ухо похожий на него самого как две капли воды надзиратель почему-то не в темно-синем, а в зеленом вицмундире. Владимиров растерянно потер лоб, чем разбудил Прометея, который похитил зажженный огонь и запалил сигарету в зубах Артемия Ивановича.

«Ох, Матерь Божья! – открестился Артемий Иванович, стряхивая с конца сигареты вместе с пеплом ухмыляющегося Прометея. – Вроде ничего, окромя коньяка к чаю, не пил!»

Посоветовавшись с коллегой в зеленом, он решил пойти к Темзе, в доки. Но прежде Владимиров заглянул в уже знакомую ему «Корону» и для успокоения пропустил кружку пива, заев ее дарьиными пирожками. Герострат с Прометеем и надзирателем отступили во мрак, и теперь он вновь был готов к подвигам.

Небо, как и предвещал барометр, очистилось, но оттого в воздухе было довольно холодно. Кутаясь в пальто, Владимиров пошел прямо на юг по Сидни-стрит, пересек Сент-Джордж-Хайвей и углубился в лабиринт темных вонючих улочек, окружавших доки. Отвратительный запах, доносившийся с Шадуэльского рынка, напомнил Артемию Ивановичу ночь, проведенную на куче селедочных голов. Миновав закрытые ставнями лавки, он вступил в царство громадных кирпичных складов и пакгаузов, соединенных наверху железными мостками. Запах рыбы сменился запахом смолы, дерева и угля. Артемий Иванович ускорил шаг и вскоре, обойдясь без положенного письменного разрешения на вход, был среди строений, окружавших бассейн Шадуэльского сухого дока. Вдали между складов за клювами паровых и гидравлических кранов маслянисто поблескивала в темноте гладь Темзы, а кругом лежали бухты канатов, бочки со смолой и штабеля досок. В доке стоял большой парусный корабль со снятым рангоутом, его реи и стеньги были сложены тут же рядом огромным штабелем.

Встав под железным навесом, прикрывавшем такелаж от дождя, прямо под вывеской, гласившей, что все работы принадлежат господам Гиббсам и Ко., Артемий Иванович достал часы и попытался рассмотреть, сколько же времени. Обе стрелки сошлись у цифры «двенадцать».

– Уже полночь, – пробормотал Артемий Иванович. – В такое время хозяин собаку на улицу не выгонит. Эх, вот она, наша тяжелая агентская жизнь. Как тут в этакой темноте что-то поджигать?

Он подобрал с земли пропитанную рыбьим жиром, скомканную газету. Грациозно, как слониха в цирке, поднял ногу и чиркнул спичкой о подошву. При свете разгоревшейся газеты Артемий Иванович стал осматривать все, что по его мнению, могло загореться. Когда огонь от газеты стал обжигать пальцы, он зашвырнул ее за бочки и опять полез в карман за коробком. В тот миг, когда Владимиров уже стоял на одной ноге, готовый чиркнуть спичкой, его поразил гул, донесшийся откуда-то из-за спины. Не опуская ногу, он оглянулся и увидел мощные языки пламени, вырывавшиеся из-за бочек, куда только что полетели остатки газеты. Потеряв равновесие, Артемий Иванович неуклюже сел в лужу какой-то мерзко пахнувшей жидкости.

– Батюшки святы, горит!

Он вскочил и помчался прочь от доков. Заплутав в улочках, Владимиров долго бродил в поисках выхода, совсем потерявшись. Он не выбрался бы до утра, но, на его счастье, зарево от пожара осветило небо на востоке. Добравшись до Сент-Джордж-Хай-стрит, он побежал в сторону Сити, навстречу торопившимся на пожар зевакам, и долго бежал бы, не сжалься над ним какой-то запоздалый возчик, направлявшийся с порожней повозкой в Вестминстер и подвезший его прямо до отеля.

* * *

Курашкин прознает про варку динамита, так как накануне Дымшиц попросил его к вечеру приобрести лед, и направляет в мастерскую Николз, так как самому там появляться запрещено начальством, а у Сруля диспепсия (полиция поселила Сруля для присмотра за мастерской сзади двора. Но у Васильева был ключ от цирюльни, куда он приходил раньше хозяина, наводить порядок и пр., поэтому они вышли все через цирюльню на Уайтчепл-роуд и Сруль ничего не заметил). Дымшиц сказал Артемию Ивановичу, что лед принесут вечером, перед варкой. Васильев убивает Николз. Ирландцев и Васильева видит Жемчужная Пол.

Курашкин купил лед у оптового торговца природным норвежским льдом из компании Карло Гатти на 12–13, Нью-Уорф-роуд (Северный Лондон), его доставили днем на телеге прямо в мастерскую. О времени варки динамита было доложено Мерфи и тот велел Макинтайру усилить слежку за мастерской, для чего тот отряжает Сруля Эвенчика.

А вечером Николз проникает в мастерскую уже во время процесса варки, причем Сруль видит, как она вошла в ворота. Сруль сидит верхом на горшке с биноклем, горшок стоит на скамье около окна. Когда стали выяснять, куда делась из мастерской Николз и остальные, все решили, что Сруль все прос**л. Он кричал: «Да я вам покажу, я от окна не отходил».

Еще вечером, когда Дымшиц отвозил Владимирова и Тамулти по домам, он проследил за Тамулти и установил место его проживания в Восточном Лондоне, утерянное полицией после того, как он выехал из Кларидж-отеля. Журнал внешнего наблюдения, ведомый Срулем. Из него следует, что ирландцы в мастерскую входили, но не выходили (про Васильева Сруль не знает).

* * *

Спустя пять минут Васильев в сопровождении ирландцев уже шел по едва освещенной Брейди-стрит к убежищу, где ему надлежало пробыть до утра. Улица была пустынна и, казалось, удача улыбнется им. Но когда они шли мимо еврейского кладбища, из подворотни вышла, одергивая на себе юбку, пожилая проститутка с красной пьяной рожей, и подвыпивший гвардеец. Они узнали Жемчужную Пол. Оставив гвардейца одного, Жемчужная Пол быстро пошла по направлению к Уайтчепл-роуд, но что-то привлекло ее внимание в шедшей по улице троице и она внимательно вгляделась в их лица, когда они проходили в зеленоватом свете газового фонаря. Пройдя шагов пятьдесят, она оглянулась, но на улице уже никого, кроме гвардейца, не было.

* * *

Чарльз Кросс, возчик в службе Пикфордов, дошел до фонаря на углу Брейди-стрит и Бакс-роу, дальше которого начиналась непроглядная мгла этой узкой и грязной улочки, и тяжело вздохнув, пустился в опасный путь по неровной мостовой через кромешную тьму. Ему страшно хотелось спать, а еще больше ему хотелось выпить, но ни того ни другого он не мог себе позволить, откладывая обе своих мечты до воскресенья. Он шагал, сгорбившись от холода, и голова его моталась, когда нога запиналась о плохо уложенный булыжник. Прежде чем он дошел до школы, блуждающий взгляд его зацепился за некий предмет, лежавший на тротуаре у ворот конюшенного двора и похожий издали на брезент. Такой большой брезент стоил не меньше шиллинга. Кросс оживился, явственно ощутив во рту вкус джина. Он качнулся на середину дороги и через секунду понял. Это была женщина, лежавшая на спине, почти касаясь левой рукой ворот, и никак не походившая на брезент. Следовательно, пропить ее было невозможно.

Стоя рядом с телом, он раздумывал, не двинуться ли ему дальше, как позади него, с той стороны, откуда он сам только что пришел, послышались шаги. Он обернулся и решил подождать приближавшегося человека. Заметив в темноте чернеющую фигуру Кросса, человек поспешил перейти на другую сторону.

«Боится, что настучу ему по морде», – удовлетворенно подумал Кросс.

– Послушай, приятель, иди-ка сюда, – сказал он. – Тут какая-то женщина.

Человек с опаской подошел поближе.

– Валяется тут, – сказал Кросс, беря женщину за руку. – Я думал сперва, что это брезент. Вот, думаю, как хорошо, будет, на что выпить.

– Выпить бы не помешало, – согласился человек. – Еще целый день вожжами трясти.

– Да ты, приятель, тоже возчик! – встрепенулся Кросс. – Тебе куда?

– Мне по Ханбери-стрит в Корбетс-корт, – второй возчик тоже взял женщину за руку.

– По-моему, она мертва, – сказал Кросс, касаясь лица лежавшей. – А щека у нее еще теплая…

Второй возчик приложил ухо к груди женщины и через некоторое время произнес:

– А вот мне кажется, что она дышит, только очень слабо. Если, конечно, она дышит. Давай-ка мы поднимем ее.

– Нет, – сказал Кросс, – я и трогать ее не буду. Времени мало, пойдем лучше отсюда. Встретим по пути какого-нибудь фараона, скажем ему.

Второй возчик попытался обдернуть юбку, чтобы прикрыть бесстыдно обнажившиеся ноги женщины, но юбка не поддалась и он оставил свои попытки. Оставив женщину лежать, они пошли дальше и уже свернув на Бейкерс-роу, увидели констебля Майзена, шедшего вдоль домов и стучавшего в окна, пробуждая обитателей на работу.

– Там на Бакс-роу лежит женщина, – сказал Кросс, подходя к констеблю.

– Лежит на спине как старый мешок, но ее нельзя пропить. Нет, нельзя, сэр! Ее нельзя пропить, потому что, на мой взгляд, она либо пьяна, либо мертва.

– А я думаю, что она мертва, – добавил второй возчик.

– Удивительно, – Кросс почесал в затылке, – что есть на свете вещи, которые нельзя пропить, но это так, сэр! Будь она хотя бы живая, этого уже нельзя было бы сказать. Но похоже, что она все-таки мертва, сэр! И тут уже ничего не поделаешь.

– Хорошо, – сказал Майзен и оба возчика направились дальше на Ханбери-стрит, а констебль перешел к следующему окошку и пару раз постучал в ставень. И тут до него дошло, что на Бакс-роу нет Нила, что Нил побежал за выпивкой в Лондонский госпиталь и просил его присмотреть за улочкой. Не хватало только, чтобы эту женщину увидел еще кто-нибудь кроме засыпающих на ходу возчиков, прежде чем рядом окажется Нил. Не видать им тогда будет выпивки глухими рабочими ночами!

Обуреваемый такими мыслями, Майзен не стал больше никого будить и прямиком побежал на Бакс-роу к конюшенному двору, куда вот-вот должен был подойти Нил. Когда констебль миновал школу и подбежал, запыхавшись, к воротам конюшни, Нил уже был там.

– Ты уже вернулся? – спросил, тяжело дыша, Майзен.

– Еще как вернулся, – ответил Нил. – Подхожу с бутылочкой к конюшне, включаю, как и договаривались, фонарик, чтобы посигналить Тейну – он уже мнется от нетерпения под фонарем на Брейди-стрит, – и тут на тебе, вижу: валяется справа у ворот какая-то баба. Да вот, можешь сам на нее посмотреть. Я наклоняюсь к ней, свечу – она смотрит на меня открытыми глазами, а горло-то у самой перерезано!

Майзен тоже наклонился над мертвой, чтобы посмотреть на нее поближе. Лицо старого служаки помрачнело, он выпрямился, сдвинул ремешок шлема и потер подбородок тыльной стороной ладони.

– Что, боишься? – с издевкой спросил Нил.

Майзен покачал головой.

– Пусть уж лучше доктор увезет тело в морг, там его приберут и вымоют, вот тогда на убитую и посмотреть будет приятно. Да и убили ее не в моем дивизионе. Ты уже послал за доктором?

– Отправил этого молокососа Тейна. Не успел я включить фонарик и осмотреть труп, а он уже несется, сапожищами топает, визжит, как свинья, от нетерпения. Пришлось его огорчить. «Беги-ка, – говорю ему, – за доктором Ллуэллином. Он ближе всего живет, на Уайтчепл-роуд, 153».

– Зря ты с решил связаться с Ллуэллином, Нил, – сказал Майзен. – Сварливый он человек.

– А мне до того какое дело? Пускай только труп отсюда заберет и делает с ним дальше что хочет. А ты, Майзен, вместо того чтобы советы давать, сходил бы лучше ко мне в участок, известил кого следует да привез сюда санитарную тележку.

– Какой мне резон тащиться к тебе в участок? – спросил Майзен. – Это не мой дивизион. Тейн с доктором вернется, вот его и пошли.

– Послушай, Майзен, но тут совсем недалеко. Ведь я не могу оставить труп здесь без присмотра и идти сам. Ведь это же я его нашел!

– Пока ты бегал за бутылкой, этот труп уже нашли два типа, которые позвали меня сюда.

– Тем более мне нельзя уходить. Я тебе за это налью, а? – Нил протянул Майзену бутылку.

Искушение было слишком велико. Вернув Нилу бутылку и вытерев губы рукавом, Майзен пошел в участок на Бетнал-Грин. Нил тоже приложился к бутылке, потом отнес ее на противоположную сторону улицы к зданию Эссекского причала, где аккуратно поставил на тротуар.

Пока не явился доктор, он занялся осмотром улицы. Под горлом убитой он видел небольшую лужицу крови, натекшую из раны, но она была столь мала для пореза, шедшего от уха до уха, что он сразу заподозрил неладное. А вдруг труп привезли к нему на Бакс-роу на каком-нибудь экипаже? Однако на булыжной мостовой да еще в полнейшей темноте, с которой едва справлялся его фонарь «бычий глаз», найти следов колес не удалось. Тогда Майзен позвонил в колокольчик на дверях Эссекской пристани. В доме все спали и ему пришлось настоять на своем, непрестанно звоня, пока вниз не спустился управляющий складом – крупный мешковатый мужчина в одной ночной рубахе, вязаном колпаке и со свечой в руках. Поднеся свечу к самому лицу констебля, управляющий спросил:

– Что нужно от меня фараонам в четыре часа ночи?

– Я хотел поинтересоваться, не слышали ли вы какого-нибудь шума, например, стука колес?

– Нет! – управляющий гневно взглянул на полицейского и с треском захлопнул дверь у него перед носом.

Стучать еще куда-нибудь Нил не решился: «Сейчас подойдет кто-нибудь, вот он пусть и стучит».

* * *

К этому времени Даффи и Конрой уже успокоили Васильева и он тихо сидел на стуле в углу.

– Пойду, взгляну, что там происходит, – сказал Даффи, вновь натягивая пальто. Ему не терпелось похвастать кому-нибудь только что совершенным, а так как этого делать было нельзя, он решил удовлетворить второе страстное желание, которое, как утверждают, знакомо большинству убийц – посетить еще раз место преступления.

Он вышел на улицу и, пройдя мимо Бакс-роу, свернул на Уинтроп-стрит. Здесь ирландец заметил дремавшего ночного сторожа при канализационных работах и крикнул ему, скорее из озорства, чем от здравой мысли:

– Эй, сторож! Старик! По-моему, на соседней улице кого-то убили.

Проорав это, он тут же пожалел о собственном ребячестве, но было поздно. Старик вздрогнул и проснулся. Не дожидаясь, пока до того дойдет смысл сказанных ему слов, Даффи поспешил укрыться в спасительной темноте. Однако он слышал, как позади скрипнула дверь и мелкими шаркающими шажками старик потрусил вслед за ним на Бакс-роу. В живодерне Барбера все также горел свет и сквозь распахнутые ворота были видны нутренщики, разделывающие конские туши. Обойдя школу, Даффи свернул на Бакс-роу к конюшне. Он увидел собравшихся вокруг тела полицейских, еще каких-то людей, и услышал, как доктор Льюэллин недовольно говорил констеблю Нилу, поеживаясь от ночного холода:

– Вне всякого сомнения, ее убили именно на этом месте. Не думаете же вы, что ее притащили к вам из соседнего участка!

– Но тут крови-то на полторы рюмки всего наберется! – вмешался Тейн.

– Я как-нибудь обойдусь без ваших пьяных пояснений, – огрызнулся невыспавшийся Льюэллин. – Вся кровь стекла по этой канаве позади тела.

Доктор наклонился и еще раз взглянул на труп. Выпрямляясь, он краем глаза увидел проходящего мимо Даффи и проводил его подозрительным взглядом.

– Констебль, этот странный тип явно неспроста околачивается вокруг.

– Вы думаете, его стоит задержать? – спросил Нил.

Услышав это, ирландец не пожелал далее испытывать судьбу и поспешил вернуться в комнату на Брейди-стрит, пока полиция действительно не вознамерилась его арестовать.

Едва Даффи покинул Бакс-роу, со стороны Бейкерс-роу к конюшне подошел полицейский сержант в сопровождении констебля.

– Нил, вы не видели Майзена? – спросил он.

– Я отправил его за санитарной тележкой к нам в участок на Бетнал-Грин, сержант Керби, – ответил Нил.

– Вы что, сами не могли сходить к себе в участок?

– Разве вы не видите, сержант, что здесь труп?

– Труп?! Да, действительно… – сержант подошел к лежавшей навзничь женщине и встал рядом с Льюэллином. – Констебль, вы уже опросили жильцов близлежащих домов?

– Нет, сэр, я не успел этого сделать.

– Вы, Нил, должны были допросить их в первую очередь, а уже потом заниматься вашими делами. Так Майзен, говорите, ушел за санитарной тележкой? Странно, когда я видел его в последний раз, мне показалось, что ему страсть как хочется выпить, – сержант подошел к Новому Коттеджу и постучался.

– Что вы здесь устроили? – высунулась из двери разъяренная женщина, держа перед собой фонарь.

– Убийство, мэм, – просто ответил Керби.

– Вы не нашли другого места, чтобы устраивать свои убийства в четыре часа ночи? – возмущенно закричала та, освещая фонарем ражих забойщиков в окровавленных фартуках.

– Да, может, вы это все и устроили! – вспыхнул Льюэллин. – А меня среди ночи пьяные полицейские сдергивают с постели!

– Вы не слышали полчаса назад какого-нибудь шума, миссис? – спросил сержант.

– Идите к черту, сэр! – женщина хлопнула дверью.

Керби открыл рот, чтобы обрушить на голову нахалки самую отборную брань, которую он знал, но тут прибыл Майзен с тележкой – этаким дощатым чудищем на двух больших колесах.

– А ну-ка дыхни, – тут же подбежал к нему сержант. – Ага, я так и знал, что ты выпил!

– Скоро сюда должен прийти инспектор Спратлинг, – сказал Майзен. – За ним уже послали.

– Я не собираюсь ждать никакого Спратлинга! – заявил Льюэллин. – Везите труп в морг, а я пошел спать. Полиция знает, где меня найти. Детальный осмотр я сделаю позже.

Майзен ухватил труп за ноги, Тейн сгреб его подмышки, и они положили тело на доски тележки.

– Э, что это?! – воскликнул Тейн, показывая всем свои руки, покрывшиеся рыжими пятнами. – Может, у нее вся спина в крови?

– Либо ты убийца, – Льюэллин взял свой черный блестящий саквояж и отправился восвояси.

– Я – убийца?! – удивленно спросил Тейн у Нила.

– Где твоя накидка, пьяная рожа? – тихо осведомился у него Нил.

– Мы ему поднесли, – сообщил один из забойщиков, – так он ее у нас, наверное, и оставил.

– Молокосос! – сплюнул Нил. – Оставайся здесь и присмотри за порядком, пока я не приду. Может, протрезвеешь до прихода начальства. – Нил взялся за ручки тележки с трупом и покатил ее за собой.

Печальный кортеж тронулся в путь. Его возглавлял сержант, затем констебль Нил, словно трудолюбивый ослик, катил тележку со страшным грузом, следом шел констебль из Эйч-дивизиона и замыкал шествие Майзен. Улица опустела, пошли обратно на живодерню и забойщики лошадей.

Тейну стало совсем дурно и констебль, опершись одной рукой о ворота конюшни, засунул два пальца другой руки в рот. Ему полегчало и тогда он с ужасом сообразил, что только что испортил единственную пока улику – лужу крови. Он забарабанил в дверь, из которой не так давно являлась женщина.

– Ну, что вам еще надо? – накинулась на него взбешенная хозяйка.

– Дайте мне швабру и ведро с водой. Скорее!

– Джеймс! Негодный мальчишка! – крикнула хозяйка в дом своему сыну. – Возьми ведро и тряпку и иди сюда. Помоги этому пьяному фараону!

Уже светало, когда Нил вернулся из морга обратно к конюшне. В грязных утренних сумерках парнишка под наблюдением Тейна смывал кровь с мостовой в сточный шлюз.

– Что это, Тейн? – удивленно спросил Нил и указал на мальчишку со шваброй, возившего розоватую воду по булыжникам. – Ведь тут была кровь!

– Это я разрешил ему вымыть мостовую.

– Ты настоящий болван, Тейн! Молокосос, сопляк! До прибытия инспектора ты не должен был ничего касаться на месте находки. Быть может, ты смыл не только следы крови, но и важнейшую улику.

– Но Нил! Разве не кровь была главной уликой?!

– Заткнись, молокосос! Смотри, вон идет инспектор Спратлинг с детективами. Тебе лучше сейчас помолчать, иначе он сразу унюхает, что ты пил на посту. Хоть он и курит свою вонючую трубку, но нюх у него как у собаки.

Инспектор Спратлинг, в форменном кепи с кокардой и с трубкой в зубах, пришел на Бакс-роу в сопровождении одетых в штатское детектив-сержантов Годли и Энрайта из дивизионного отдела уголовного розыска.

– Ну, где ваш труп, Нил? – спросил Спратлинг, не вынимая трубки изо рта.

– Его уже отправили в морг в лазарет Уайтчеплского работного дома, – пояснил тот. – А еще недавно он лежал вот тут, на этом самом месте рядом с воротами.

– Странно, – сказал Спратлинг. – Труп что, принесли откуда-нибудь из другого места? Я не вижу следов крови.

– Ее уже смыли, инспектор. Но если вы приглядитесь, вы увидите между булыжниками следы.

– К черту следы! Когда станет совсем светло, тогда и посмотрю. Скажите лучше, какого дьявола вы отвезли труп в Уайтчеплский работный дом? Он ведь находится на территории чужого дивизиона!

– Но так велел доктор! – развел руками Нил.

Спратлинг долго дымил трубкой, набитой отвратительным табаком, потом взял Нила под локоток и повел обратно в морг. Морг при Уайтчеплском работном доме, расположенный на углу Игл-стрит, был грязным сараем за зелеными воротами, во дворе которого так и стояла тележка с телом убитой в ожидании прихода распорядителя морга. Спратлинг подергал за ручку двери, хотя этого можно было и не делать – на дверях висел большой замок. Он вернулся к тележке и взглянул в лицо покойницы.

– Она действительно умерла, – сказал Спратлинг, впервые за полчаса вынув трубку изо рта. – Надо бы составить описание, пока дожидаемся этого кретина с ключами. А там, в морге, когда зажгут свет, перепишем ее одежду.

Инспектор приложил трубку ко лбу трупа и, привычно перекладывая ее вдоль тела, измерил его длину.

– Десять трубок и еще один чубук. Энрайт, запишите, что рост покойной: 5 футов 8 дюймов. А, вот пришли два вонючих старикана, важно, как святые апостолы. Надеюсь, один из них Петр и принес ключи от рая.

– От чего, сэр? – переспросил один из стариков.

– От сарая, болван. Открывай быстрее.

Старик отпер замок и вместе со своим напарником вкатил тележку внутрь, где они выложили тело на грубый стол из толстых деревянных брусьев.

– Зажгите поярче свет, – велел Спратлинг. – Нил, взгляни повнимательней, ты когда-нибудь видел эту женщину? Нет? А ты, Энрайт? Вот и я не видел. Глаза у ней серые, а может карие. Нос плоский, черты лица мелкие. Цвет лица темный, волосы каштановые, тронутые сединой. Скулы высокие. На лбу маленький шрам. Зубов у нее не хватает, но пусть их считает Льюэллин. Как ты думаешь, Энрайт, она была шлюхой?

Спратлинг задрал покойной подол и выронил трубку изо рта.