Текст книги "Жития святых святителя Димитрия Ростовского. Том VI. Июнь"

Память 2 июня

Житие во святых отца нашего Никифора Исповедника, патриарха Цареградского

Великий поборник благочестия, святой Никифор родился в Царьграде[35]35
  Константинополь, или Царьград – столица Византийской империи (ныне Турецкой империи); основана императором Константином Великим в IV в. по Р. X. на месте прежнего города Византия.


[Закрыть]от благочестивых и богобоязненных родителей Феодора и Евдокии. Отец его сподобился исповеднического венца, потерпев раны и изгнания за почитание святых икон. В царствование Копронима[36]36
  Константин V Копроним царствовал с 741 по 775 г.


[Закрыть] он занимал должность нотария[37]37
  Нотарий, собственно, значит «скорописец». В первые века по Р. X. так назывались императорские секретари, скреплявшие акты. При Константине Великом была учреждена тайная канцелярия нотариев, которые вели протоколы самых важных государственных совещаний. Секретари Константинопольского патриарха также назывались нотариями.


[Закрыть] по тайным царским делам, и на него к злочестивому царю поступил донос, что он благочестиво почитает святые иконы, поклоняется образам Спасителя, Пречистой Богоматери и всех святых. Царь немедленно призвал к себе блаженного Феодора, подверг его допросу и, убедившись в справедливости доноса, долго принуждал его оставить иконопочитание; когда же раб Христов не оказал повиновения царской воле, то, после жестоких побоев, был сослан на заточение в город Молин, брошен здесь в ужасную темницу, в которой и страдал за правоверие. Спустя несколько времени его снова призвали в Царьград и еще упорнее понуждали склониться к ереси, проповедуемой царем; но он остался как адамант[38]38
  Адамант в переводе с греческого языка значит «алмаз» – камень, отличающийся своею твердостью.


[Закрыть] твердым в благочестии, соглашаясь скорее принять раны и смерть, чем нарушить церковные законы и предание святых отцов. По повелению беззаконного царя он снова был подвергнут различным жестоким мучениям и снова же послан в изгнание; проведя в Никее[39]39
  Никея – в описываемое время значительный город Вифинской приморской области, ныне представляет собою бедное селение с названием Исник. Замечателен в истории христианской церкви тем, что здесь в 325 г. был I Вселенский Собор.


[Закрыть] узником и страдальцем шесть лет, он отошел ко Господу, в вечную свободу блаженной жизни.

Супруга его, честная Евдокия, была участницей всех бед и зол своего мужа, последовала за ним в изгнание, страдала в узах, не разлучаясь с ним ни телом, ни духом. По кончине мужа она возвратилась в Царьград и богоугодно проводила дни свои, как подобает христианской вдовице. В течение этого времени сын ее Никифор, после изучения наук, получил при царском дворе должность отца своего. Затем блаженная Евдокия сподобилась увидеть своего сына сначала в ангельском образе, а потом и святительском сане; тогда, возблагодарив Бога, она удалилась в женский монастырь, постриглась в иночество и после богоугодных подвигов преставилась ко Господу в маститой старости.

Блаженный Никифор, о котором наше слово, был святою ветвью от святого корня: от сосцов материнских воспитанный в благочестии, возращенный в добронравии и наставленный на богоугодное житие, он проводил лета юности целомудренно, в великом воздержании, и был исполнен премудрости внешней и внутренней – мирской и духовной: он изучил в совершенстве не только книги эллинских любителей мудрости, но и Божественные Писания; красноречивый оратор, украшенный всякими добродетелями, отличавшийся разумом и добронравием, он был любим и почитаем всеми. Возмужав, Никифор в царствование Льва, сына Копронимова[40]40
  Лев IV Хазар царствовал с 776 по 780 г.


[Закрыть], был удостоен сана царского советника и соблюдал правоверие посреди зловерных, поклоняясь святым иконам и других приводя к тому же богомудрыми увещаниями. Когда же, по смерти Льва, в царствование его сына Константина и матери последнего, Ирины[41]41
  За малолетством ее сына, императора Константина VI, вначале царством управляла Ирина.


[Закрыть], созван был в Никее VII Вселенский Собор против иконоборной ереси[42]42
  Седьмой Вселенский Собор 787 г., бывший в Никее, осудил иконоборство и восстановил иконопочитание.


[Закрыть], тогда блаженный Никифор, будучи еще мирянином, оказал существенную помощь заседавшим на соборе святым отцам, как человек мудрый и весьма сведущий в Божественном Писании; как мужу выдающейся знатности, ему было поручено говорить на Соборе от имени царя.

Святитель Никифор, патриарх Цареградский. Икона. Начало XX в.

Таким образом, еще до епископства он явил себя исповедником и учителем православия, посрамляя еретиков при решении спорных вопросов, за что и ублажали, и благословляли его святые отцы Собора.

После того Собора Никифор еще несколько лет оставался в мирском почетном сане царского советника. Потом, убедившись, что труд для суетного и мятежного мира не приносит пользы душе, – он видел, что во дворце начинаются раздоры между сыном и матерью, – Никифор, пренебрегая суетной славой, оставил высокий сан, удалился из города и поселился на одном дальнем и безмолвном месте при Босфоре Фракийском[43]43
  Босфор, или Константинопольский пролив, соединяющий Черное море с Мраморным, назван Фракийским в отличие от многих проливов, получивших то же название.


[Закрыть], там он начал уединенно трудиться для одного Бога, в молитвах и посте стремясь к своему спасению. По прошествии некоторого времени он построил церковь, собрал иноков, образовав монастырь; сам еще не нося иноческого чина, уже трудился он как инок, испытывая себя, может ли переносить подвиг жизни иноческой, полной скорбей. И жил он так много лет, почти до половины царствования Никифора[44]44
  Никифор царствовал с 802 по 811 г.


[Закрыть].

По отшествии ко Господу святейшего Тарасия, патриарха Цареградского[45]45
  Патриархом был с 784 по 806 г. Память его 25 февраля.


[Закрыть], блаженный Никифор, мирянин по внешнему виду и совершенный инок по жизни, был избран на патриаршество и в то время впервые принял чин иноческий, а затем сначала был рукоположен во пресвитеры, а потом, против своего желания и по убеждению царя Никифора, в самый пресветлый день Святой Пасхи был возведен на престол архиерейский. И украшал он Святую Церковь учительным словом и добродетельным житием, исправляя развращенных, утверждая правых и отгоняя еретиков, как волков, от словесного стада. В те годы шла война у греков с болгарами, и царь Никифор, отправившись на войну, был убит. После него царствовал сын его Ставрикий, но недолго, всего два месяца, потом умер. После Ставрикия принял царство благочестивый муж Михаил, прозываемый Рангав, который ранее имел сан куропалата[46]46
  Михаил I – с 811 по 813 г. Куропалат – начальник дворцовой стражи.


[Закрыть]. Через два года его изгнал Лев Армянин[47]47
  Лев Армянин царствовал с 813 по 820 г.


[Закрыть], похитивший скипетр Греческого царства. Святейший Никифор послал к этому хищнику, до венчания его на царство, епископов с исповеданием православной веры, прося нового царя подписать своею рукою, по обычаю прежних благочестивых царей, обещание содержать неизменно догматы святой веры, изложенные в том исповедании. Лукавый и лицемерный царь на словах показал себя усердным к благочестию и обещался подписать исповедание, но только не ранее венчания:

– Когда, – сказал он, – будет на меня возложен венец царский, тогда подпишу.

И поверили этой лисице. Вместо исповедания благочестивой веры льстец подписал тайно принесенную ему еретиками книгу, повинуясь более подобным себе хищным волкам, чем истинным пастырям. Потом с великою пышностью и славою царскою вошел он в соборную Софийскую церковь; когда же совершался обычный чин венчания царского и святейший патриарх возлагал венец на голову, его недостойную, открыл Бог святейшему патриарху, каков будет этот царь: ибо возлагаемый царский венец превратился в руках патриарха как бы в венец терновый и остриями болезненно колол руки архиерея, который познал, что это служит знамением предстоящего вскоре гонения и мучительства от того царя, о чем с душевным сокрушением и известил свой клир.

На другой день по венчании святой Никифор снова просил царя исполнить обещание и подписать исповедание правоверия, следуя примеру прежних благоверных царей, но Лев уже вступил на путь лжи и, оскверняя царскую порфиру, решительно отказался исполнить предложение святителя. Прошло несколько времени, и царь начал явно хулить святые иконы, вооружившись не против врагов, отовсюду наступавших на Грецию и опустошавших ее, но против икон Христа, Пречистой Богородицы и всех святых, и против поклоняющихся им. Собрав к себе в Царьград всех епископов и пресвитеров, за разные вины по правилам отлученных от служения у божественного алтаря, он дал им места в царских палатах, и, питая их, как откармливаемых зверей, он снискивал через это расположение тех, имя которым чрево[48]48
  «Их конец – погибель, их бог – чрево, и слава их – в сраме, они мыслят о земном» (Флп. 3:19).


[Закрыть]; царь часто беседовал с ними, поучаясь иконоборной ереси, и советовался, какими бы способами восстановить хульный догмат против икон, отвергнутый VII Вселенским Собором. Чтобы удобнее склонить их к единомыслию с собою, он обещал им не только возвратить прежние звания, которых те были лишены, но еще и увеличить им почести. Надменные милостью царя, они начали усердно помогать ему, всюду тревожа преследованиями правоверных. Именем царя они собирали из всех мест бесчисленное множество книг и сообща рассматривали их; и, если находили какую-нибудь книгу еретическую, написанную против икон, ту принимали охотно, как честное Евангелие, и хранили у себя, а если встречалась книга, написанная против иконоборной ереси, ту они немедленно, как мерзость, бросали в огонь и сжигали. Потом царь повелел всем греческим епископам собраться в Царьград на Собор. Епископы отправлялись каждый из своего места и, прибыв в город, являлись, по обычаю, к святейшему патриарху Никифору. Царь же повелел немедленно захватывать таких епископов и ввергать в темницу; тех из них, которые, под страхом навлечь на себя его грозный гнев и преследование, склонялись к еретическому единомыслию с ним, он освобождал от уз и темниц и удостаивал почестей, а непоколебимо пребывавших в правоверии бесчестно угнетал узами, мучил голодом и жаждою. Весьма многие, под влиянием страха, присоединялись к единомыслию с царем, и еретическое сонмище приобрело значительную силу. Лжеучители начали дерзновенно и невозбранно распространять по всем церквам свои хульные учения, склоняя народ не почитать святых икон, истинных же учителей православия они изгоняли из церквей, причиняли им зло, и даже самого святейшего патриарха, богогласную трубу, пытались принудить к молчанию и возбранить ему вход в соборную церковь.

Служитель Божий, святой Никифор, слыша и видя все происходившее в Церкви, непрестанно со слезами молил Бога, да сохранит Он Церковь Свою непорочною и да соблюдет стадо Свое невредимым от еретиков. Призывая к себе многих правоверных, он увещевал их, просил и наставлял не соединяться с еретиками, избегать закваски (Мф. 16:6; Лк. 12:1–9) и учения их, как укушения ехидны, не устрашаться лютого того времени и угроз мучителя, убивающего тело, а не душу (Лк. 12:4-10).

– Если, – учил он – и весь народ за царем уклонится в ересь, и лишь немногие останутся верны правой вере, то все же оставшиеся пусть не смущаются своей малочисленностью, ибо Господь благоволит не множеству: Он призирает на одного боящегося и трепещущего слов Его более, чем на множество пренебрегающих страхом Божиим, по Своему слову в Евангелии: «Не бойся, малое стадо! Ибо Отец ваш благоволил дать вам Царство» (Лк. 12:32).

Потом святейший патриарх созвал к себе известнейших архиереев: Емилиана Кизического, Евфимия Сардийского, Иосифа Фессалонитского, Евдоксия Амморийского, Михаила Синадского, Феофилакта Никомидийского, Петра Никейского и многих других святых отцов, в числе которых были Феодор Студит[49]49
  Прп. Феодор Студит еще в юных летах вступил на путь иноческой жизни, подвизаясь вначале под руководством своего дяди, преподобного Платона (память его 5 апреля), защитника иконопочитания на VII Вселенском Соборе. Впоследствии прп. Феодор сделался настоятелем Студийского монастыря в Константинополе; монастырь этот, под его управлением, достиг небывалой высоты. Прп. Феодора дважды высылали из Константинополя за обличение императора Константина VI, незаконно разведшегося со своею супругою Марией и увеличившего тяжесть своего преступления незаконным браком с Феодотой. По возвращении в Студийский монастырь из ссылки, когда вспыхнуло гонение на святые иконы, прп. Феодор, не обращая внимания на угрозы иконоборцев, открыто совершал с честными иноками крестные ходы. Тогда император Лев Армянин послал его в заточение, где тот содержался в сырых и душных темницах, неоднократно подвергаясь жестоким побоям. При Михаиле Косноязычном св. Феодор был возвращен из заточения, но жил недолго, изнуренный заключением. Умер в возрасте 67 лет, в 826 году, 11 ноября, когда и совершается его память. В минуту кончины святого Феодора прп. Иларион Далматский видел сонм ангелов, нисходящих с неба, и слышал голос: «Се, душа Феодора, игумена Студийского, в торжестве восходит горе и ее встречают небесные силы». Св. Феодор оставил после себя многочисленные сочинения в виде слов, оглашений, писем, канонов, стихир, эпиграмм и жизнеописаний. Наиболее полное изложение сочинений прп. Феодора на русском языке предпринято редакцией журнала «Христианское чтение» в качестве приложения к этому журналу за 1907 и 1908 гг.


[Закрыть], Никита, игумен Мидикийский, и другие правоверные мужи. После долгой беседы с ними о почитании святых икон, ведомой на основании Божественного Писания и предания святых отцов, он отправился с вечера в соборную церковь святой Софии и начал всенощное пение, моля Бога о ниспослании мира Церкви и об избавлении ее от ереси. Царь, узнав о том, смутился и испугался, как бы патриарх не поднял мятежа против него среди народа, во множестве собравшегося в церковь на всенощное пение: он знал, что народ любит патриарха, и что все охотно будут повиноваться ему даже до готовности умереть за него. И вот, на рассвете царь послал в церковь к патриарху сказать:

– Зачем ты смущаешь народ и строишь ковы против царя, который желает общего мира и единомыслия? Зачем возбуждаешь на мятеж безумных людей и кровью междоусобной рати хочешь наполнить царствующий град?

Святейший патриарх отвечал посланным царя:

– Ни о чем подобном тому, что вы говорите, мы и не помышляем; даже на ум нам никогда не приходило то, что о нас думает пославший вас царь. Мы собрались в дом Божий не для какого-либо враждебного царю совета, но на славословие Божие, на моление и мольбы, да умилостивится Бог и оградит миром Церковь Свою, царя и весь народ, да упразднит еретические шатания, а всех утвердит в единомысленном правоверии.

Посланные сказали;

– Нет, не так это, как ты говоришь: одно говоришь ты устами, а другое помышляешь в сердце твоем, и помышляемое хочешь привести в исполнение. А так как ты явно собираешься восстать против царя, то сам и твои единомышленники при наступлении дня идите в царскую палату, и там отвечайте самому царю на предложенный нами вопрос, чтобы и царь мог обстоятельнее узнать о ваших намерениях.

Так сказав, посланные ушли. Все бывшие в церкви, видя и слыша это, поняли, что будет потом, – какое гонение и зло предстоит перенести служителю Божию и всей Церкви Христовой, и начали молиться еще усерднее, со многими слезами и воздыханиями. По окончании всенощного бдения, святейший Никифор вышел на средину церкви и поучал во всеуслышание:

– О собор, собранный Духом Божиим! Кто ожидал, что Святая Церковь подвергнется таким бедам, какие теперь мы видим!? Вместо радости испытывает она печаль, и от тишины переходит к смущению. Пасущая на доброй пажити словесное стадо терпит хищение от развратившихся, и Матерь, увещевающая всех чад своих к единомыслию, раздирается на части! Та Церковь, которую Христос приобрел честною Своею кровью, которую сохранил в чистоте от всякого порока (Еф. 5:27), оградил апостолами, пророками, мучениками и святыми всех чинов и показал, как рай, украшенный и огражденный стенами, – какие беды терпит она ныне от людей, которые по внешности подобны нам, а на самом деле отстоят далеко от нас, сделались врагами нашими и до того дошли в своей злобе, что вместе с образом наносят бесчестие и тому, кто на нем изображен, и вместе с написанным на доске ликом Христовым отвергают и Самого Христа: ибо как честь, так и бесчестия, творимые образу, относятся к тому, кто изображен на иконе. Ныне враги правды уничтожают древнее церковное предание о почитании святых икон и узаконяют новое, противоположное прежнему, изобретенное еретиками, и тем смущают души верных. Братия и чада! Молю вас, не будем боязливы и малодушны, угрозы их да не ужасают сердец наших; будем ожидать Божией помощи. Враждующие против нас и стремящиеся истребить в Церкви правду подобны плывущим против быстрин речных: они, в конце концов, окажутся в глубине от изнеможения, ибо истина неодолима и увенчивает почитающих ее, побеждая ратующих против нее. Кто ее держится, тот и безоружным одолеет врага; кто ее лишился, тот легко будет побежден, хотя бы и был вооруженным на брань воином. Свидетели наших слов те, о которых мы говорим: они не имеют никакого познания истины, над ними смеются даже отроки, учащие букварь, ибо они противоречат сами себе в своих суетных мудрствованиях, как бы съедая, подобно беснующимся, свою плоть. Разумеете ли, что я говорю, братия?

Все, присутствовавшие в церкви, воскликнули:

– Знаем и убеждены, святейший отче, что вера наша православная есть истинная, и за нее мы все готовы умереть!

Патриарх сказал:

– Подобает нам, братия, пребывать согласными и единодушными в исповедании православной веры, чтобы наши противники не могли ни одного от нас отторгнуть к своему злочестию: ибо, благодатью Христовою, нас больше, чем их.

Люди, взывая громким голосом, снова давали твердое обещание стоять за Церковь даже до смерти. После продолжительной беседы с народом в церкви святейший патриарх, при наступлении дня, возложил на плечи омофор и с бывшими при нем епископами, игуменами и со всем клиром отправился в царские палаты. За ними пошло также много народа. Когда же патриарх с православными достиг дворцовых ворот, то все были удержаны, пропущен был один только первосвятитель. Обыкновенно греческие цари принимали благословение от патриарха и взаимно целовали правую руку в знак духовной любви. Злочестивый же Лев Армянин не оказал входившему патриарху обычного почтительного приветствия, не попросил его благословения, даже не предложил ему сесть, но, грозно смотря на него, начал говорить с гневом:

– Что это за раскол возник среди вас, и на царскую честь ков и восстание? Без нашего ведома собираете соборы, смущаете народ и побуждаете его к волнению и мятежу? Собирать без нашего соизволения и совета соборы и распространять в народе, будто мы держимся зловерия, а не церковного учения, не есть ли явная вражда и начало раздоров? Если бы мы хотели искоренить правые, называемые вами древними, уставы, то своевременно было бы нас хулить, уничижать и обвинять в злочестивой ереси; теперь же, когда, из любви к правоверию, мы желаем истребить раздоры и несогласие и всех привести к единству веры, зачем вы хулите нас, враждуете и говорите, будто мы обижаем Церковь, между тем как мы печемся о ее мире и тишине? Разве ты не знаешь, что много народа в смятении отторгается от Церкви ради того, что иконы пишутся и поставляются, ибо отторгающиеся приносят книги и показывают в них слова Божественного Писания, которыми возбраняется делать иконы и почитать их! И если на возбуждаемые ими вопросы не будет ответов, то что воспрепятствует разделению в вере, которой уже никогда не прийти в соединение? Поэтому ради тех, кто волнуется умом и смущается недоумением, подобает вам немедленно иметь прение с этими отторгающимися от Церкви из-за икон. Наша власть желает и повелевает, чтобы или вы опровергли и привели их в ваше мудрование, или, побежденные в споре, сами им покорились; тогда и мы, увидев, где истина, присоединимся к лучшей стороне и утвердим ее нашей царской властью, чтобы, таким образом, стоять ей непоколебимо.

Святейший Никифор отвечал царю:

– Нет, молю твое величество, не считай нас виновными в расколах и мятежах. Даже молитвой, как оружием против царской твоей власти, мы не пользовались, ибо от Божественного Писания научились молиться за царя, а не желать ему зла (1 Тим. 2:2). Также не обращаем мы в еретическое умствование и пагубу здравых слов и учений веры, ибо дерзающих делать подобные дела повелевает учитель правды, святой Иоанн Богослов, не принимать в доме и не приветствовать (2 Ин. 1:10). Достоверно известно не только нам, но и всякому, кто обладает малейшим смыслом, что мир и тишина – дело весьма доброе: и, если кто бывает виновен в нарушении мира, того, по справедливости, все должны назвать злодеем. Тот царь добр, который умеет обращать брани в мир, и мятежи в тишину; ты же с единомышленниками твоими задумал навести брань на Церковь, пребывающую в мире, и, оставив святые законы, по которым прославляется Крест Христов и благочестие озаряет светом вселенную, предложил ввести помраченное учение пагубных людей, которого ни одна из Церквей не принимает: ибо ни Иерусалим, ни Рим, ни Александрия, ни Антиохия не отвергают икон Христа, Пресвятой Богородицы, апостолов и прочих угодников Божиих, но, напротив, благочестиво почитают их, по преданию святых отцов. Который из Вселенских Соборов, утвердивший Духом Святым догматы православной веры, одобрил и принял иконоборные мудрования? И ты, царь, поэтому не восстанавливай отвергнутую ересь и не вводи в Святую Церковь уже осужденного мудрования. У нас же с еретиками прения не будет, ибо какая нужда препираться о том, что уже было соборно святыми отцами опровергнуто, отвергнуто и предано анафеме?

Царь возразил на это святейшему патриарху:

– Не Моисею ли Бог сказал: «Не делай себе кумира и никакого изображения того, что на небе вверху, и что на земле внизу, и что в воде ниже земли; не поклоняйся им и не служи им»? (Исх. 20:4–5). На каком же разумном основании вы пишете иконы – и ту честь, которая подобает Самому Богу, воздаете созданным вами образам и иконам? Что идолопоклонники делали в старину, то и вы теперь делаете, пренебрегая заповедью Божией, данной Моисею, а через него и всем людям, не только древним, ветхозаветным, но и нам – новоблагодатным, верным христианам.

Святейший Никифор отвечал:

– Разве ты не знаешь, зачем израильтянам, по исходе их из Египта, была дана Богом заповедь не творить кумиров и всякого подобия? Затем, что жизнь в Египте приучила израильтян к нечестию и идолопоклонническому многобожию египтян, которые боготворили то неких людей, давно уже умерших, то птиц небесных, зверей земных, гадов, рыб и разные чудовища, делали подобия их и поклонялись им, как истинному Богу. Чтобы искоренить в израильтянах идолопоклонство, которому те навыкли в Египте, Бог дал им заповедь о нетворении ни кумиров, ни всякого подобия, но не возбранил творить честные образы и иконы, которые служат не к уничижению, но к умножению богопочитания. Ибо не повелением ли того же Бога Моисей создал скинию и оковал со всех сторон золотом Ковчег Завета, в котором хранились скрижали, жезл Ааронов и манна? (3 Цар. 7:23 и след.). Разве не повелел Бог сделать золотых херувимов и поставить их над кивотом в скинии, и по завесам скинии разве не были вытканы подобия лиц херувимских? И все это разве не почиталось израильтянами, как честное и божественное, а пред всем этим разве не поклонялись израильтяне Богу и не приносили жертвы? Когда же они кланялись и приносили жертвы пред скинией, кивотом и херувимами, то не скинии, не кивоту, не херувимам поклонялись и приносили жертвы, но самому Богу, живущему на небесах; скинию же и кивот с тем, что было в нем, и подобия херувимов почитали честно, как предметы божественные, а не обоготворяемые, как и мы ныне поступаем, поклоняясь святым иконам, зажигая пред ними свечи и устрояя лампады. Не доске и не краскам мы кланяемся, но самому лику Христа, воплощенного Бога, изображенному на иконе, и не Божество Христово пишем на иконе, – ибо Оно, как невидимое и непостижимое, неизобразимо, – но начертываем человечество Христово, некогда виденное человеческими очами и осязанное руками; и не называем иконы Христовой Богом, но изображением лица Христа Бога. Христу Богу пред Его святою иконою мы кланяемся как Богу, а икону Христову почитаем как предмет божественный, но не обожаем ее. Подобное должно сказать и об иконе Пресвятой Богородицы, и о прочих святых, в которых почитается Самый Бог, дивный во святых Своих. Но начав о ветхозаветном, мы еще не кончили. Разве не повелел Бог Моисею вознести в пустыне медного змия, чтобы люди, укушенные змеями, приходили и взирали на него? И не был ли тот медный змий чудотворным образом, чудесно исцелявшим тех, которые терпели укушение от живых змей? Ибо тот змий имел целебную силу не сам по себе, но от Того, Кого прообразовал. Прообразовал же он Христа, Спасителя нашего, Которому должно было вознестись на древо крестное, по слову, сказанному потом Самим Христом в Евангелии: «И как Моисей вознес змию в пустыне, так должно вознесену быть Сыну Человеческому» (Ин. 3:14). И что удивительного в том, что и ныне святые иконы бывают чудотворными, если еще в Ветхом Завете от медного змия творились чудеса? Но как этот змий творил чудеса не сам по себе, но силою Того, Кого прообразовал: так и святые иконы бывают чудотворными силою изображенного на них лица. Вспомним еще и храм Соломона: вменил ли Бог Соломону в грех то, что в созданном храме сотворил он иных, кроме сделанных Моисеем, больших золотых херувимов, и изобразил подобия их по стенам, столпам и дверям, и сотворил медное море на двенадцати изваянных волах? (3 Цар. 7:23 и след.). Не только Бог не вменил этого Соломону в грех, но даже показал, что это дело благоугодно Ему, когда Сам посетил тот храм и все, что в нем, ибо написано: «Облако наполнило дом Господень; и не могли священники стоять на служении, по причине облака, ибо слава Господня наполнила храм» (3 Цар. 8:11). Итак, упомянутая раньше тобою, о, царь, заповедь закона Божия о нетворении всяких подобий, данная Моисею, уничтожает только языческое идолопоклонство, а не наше христианское благочестие – почитание святых икон. Если бы Бог этою первоначальною Своею заповедью также запрещал совершенно всякое писание и подобие честных лиц, как запрещал он изображение нечестивые, то противоречил бы Сам Себе, повелев потом Моисею, как было сказано, создать скинию и ее принадлежности, да еще вознести скованного из меди змия. Но так говорить не подобает: не противоречит Бог Самому Себе, и как верен во всех словах Своих, так свят во всех делах Своих. Он заповедал словом не творить языческих кумиров; изображать же для церковного украшения и славы Божией святые иконы – этому научил делом, Сам на это наставил Моисея, повелев изобразить подобие херувимских лиц.

Так и многое другое говорили царь и патриарх о святых иконах сначала наедине, потом были допущены внутрь и стоявшие за дверьми епископы и клирики. Вошло и много сенаторов; еще царь вызвал туда вооруженных воинов с обнаженными мечами, на устрашение тех, кто не хотел согласиться с ним. Что там было, какие рассуждения, и какое величие души и смелость обнаружили безбоязненные сердца, о том написано в житии преподобного Феодора Студита, под 11 ноября, и в житии святого Никиты Исповедника, в 3 день апреля. Кончилось же все это гневом и яростью царя – и изгнанием с бесчестием из царской палаты патриарха и всей дружины его. Епископы, бывшие при святейшем Никифоре, немедленно были посланы на заточение в различные места, но патриарх был до времени оставлен на своем месте, отчасти потому, что не решались окончательно сделать ему зло, отчасти из боязни, как бы народ не поднял из-за него восстания и мятежа. Клириков же и многих из монашеского чина мучили в темницах и узилищах ранами и морили голодом и жаждой, принуждая к ереси.

Святейший патриарх, видя, что царь вполне отпал от правоверия и Церковь весьма смущена, чин же духовный подвергается гонению и страдает, написал к царице, увещевая ее подать царю необходимый совет прекратить такое гонение, писал также и к градоначальнику Евтихиану, единомысленному с царем, и первому советнику его. Движимый ревностью апостольскою и пророческим духом, он к увещаниям присоединил и следующее строгое слово:

– Если не перестанете совращать с прямых путей Господних, карающая рука Господня будет на вас скоро.

Однако святой патриарх не только не мог убедить упорных, но даже подвиг их на большую ярость. Царь послал одного патриция Фому отнять у патриарха управление соборною церковью святой Софии и не допускать, чтоб патриарх служил в ней и говорил поучение к народу, так что патриарх в своем доме был как в заточении, никуда не выходя. От печали и от многих подвигов он изнемог телесно, впал в недуг и лежал на одре болезни, ожидая кончины своей; еретическое же сборище не переставало волноваться и желало с ним прения. Послан был от царя и от единомышленников его брат царицы, именем Феофан, саном спафарий[50]50
  Носитель царского меча.


[Закрыть], к святейшему патриарху, чтобы привести его для прений с ними. Святой отвечал посланному:

– Пастырь, лишенный овец, не выходит на рать против волков, и ищущий себе здравия не борется со зверьми. Зачем вы, отняв у меня вверенных мне Христом овец, призываете меня на прение, чтобы я один боролся с еретиками, как с волками? Если вы этого желаете, то возвратите мне овец моих, отпустите из уз и темниц священников и клириков, и пусть каждый примет свое место, да будут возвращены из изгнания архиереи и да примут вновь свои престолы, а находящиеся ныне на их местах еретичествующие лжеепископы, неправильно возведенные, да будут извержены, и все правоверные, гонимые и страждущие да получат отдых от гонения и первоначальную свою свободу: тогда, если будет угодно Богу и если я выздоровею, мы будем готовы соборно обличить принятую гибельную злобу еретичествующих. Собору же и беседе о вере следует быть в соборной великой церкви, где Сам Христос Бог присутствует в Пречистых Тайнах, а не в царских палатах, ибо о церковном должно рассуждать в церкви, а в палатах – устроить гражданские дела.

С таким ответом Феофан возвратился к пославшим его. Те еще более озлобились на святого, и снова отправили к нему нескольких из сборища своего, чтобы призвать его уже на суд. Святой патриарх возразил им:

– Кто меня призывает на суд? Кто-либо из патриархов – римский, александрийский, антиохийский или иерусалимский? Если же их в соборе вашем нет, то к кому мне идти? Или вы меня, патриарха, призываете? Вы ли, беззаконные, будете судить меня, законного пастыря? Не пойду к явным врагам моим, которые, как лютые звери, приготовились растерзать меня без вины с моей стороны. Да и как я пойду больной, когда не в состоянии даже встать с одра? Разве с одром возьмете и понесете меня?

И эти посланные возвратились без успеха. Тогда еретическое сборище, исполненное великой злобы, незаконно лишило сана ни в чем неповинного, святого и богоугодного мужа, патриарха Никифора, и предало его анафеме, само будучи в высшей степени достойно извержения и проклятия; они предали анафеме не только святого Никифора, но и предшественников его, святейших патриархов, правоверных и отошедших ко Господу после блаженной кончины – Тарасия и Германа. Этим и закончилось лукавое соборище еретическое.

Поздно вечером царь послал воинов взять Никифора из патриаршего дома и вести его в заточение. Свирепые воины подступили к дому с оружием и дреколиями; производя шум и мятеж, злословя святейшего Никифора и прежде бывших патриархов Германа и Тарасия. Услышав это, патриарх прослезился и благодарил Бога, что сподобился таких злословий за православие. Вышеупомянутый патриций Фома, которому царь вверил соборную церковь святой Софии, будучи вместе с тем и блюстителем патриаршего дома, повелел воинам прекратить шум, крепко запер входные двери патриаршего дома, пошел к царю и сказал ему:

– Государь! Нет нужды во множестве воинов, иначе народ, услышав шум, соберется и сделает какое-либо зло; пошли только двоих мужей и с ними несколько слуг, чтобы вынесли патриарха на руках, ибо он очень болен и не может идти сам.

Царь так и сделал – приказал воинам отойти от патриаршего двора, а через час прислал двух мужей из своего дворца; и был выведен, или, скорее, вынесен святейший Никифор из своего дома. Желая помолиться в своей великой престольной церкви святой Софии, он вошел в нее, поддерживаемый двумя мужами, повелел зажечь свечи и кадить фимиамом, простерся на землю крестообразно и долго молился, рыдая и орошая землю слезами. Потом он встал с земли; увидев неких православных, тоже пришедших в храм и плакавших о патриархе, он благословил их и в последний раз простился с ними со словами:

– Чада, я нашел вас правоверными христианами и оставляю вас правоверными христианами.

И вышел из церкви. Воины посадили его на колесницу, и в полночь, когда все спали, отвезли на берег моря. Здесь положили его в ладью и перевезли в Хрисополь[51]51
  Хрисополь – в Вифинии, близ Византия, ныне Скутари.


[Закрыть], в некое место, называемое Волуе[52]52
  По греческому оригиналу – в монастырь Доброго («АуаЭос;»), то есть Христа, но латинский переписчик перевода вместо «Вопі» («добрый») поставил «Bovi» – «вол», отсюда и явилось в славянском переводе – Волуе.


[Закрыть], где был монастырь. Так был неповинно изгнан с престола своего великий угодник Божий святейший патриарх Никифор после девятилетнего управления Христовой Церковью. Спустя недолгое время, он был отослан далее на остров Проконнис[53]53
  Проконнис – остров на Мраморном море; ныне Мармара.


[Закрыть], в монастырь святого великомученика Феодора. Когда же, направляясь к этому острову, везли его на корабле мимо страны, где находился преподобный Феофан, игумен Великого Села, оба святые мужа прозорливыми очами увидели и приветствовали друг друга. Преподобный Феофан, будучи в келии своей, повелел ученику своему положить в кадильницу горящие угли, зажег свечи, возложил на угли фимиам и поклонился до земли, беседуя как бы с неким лицом, шедшим мимо. Ученик спросил его: