Текст книги "Добротолюбие. Том V"

79) Надобно скорее каяться в случае падений каких-либо и тем мудро укреплять себя против будущих искушений

Если случится тебе когда-либо возмутиться или иной раз допустить какое-либо поползновение и погрешить против чего подобающего; то тотчас надобно поправить это дело, и другой ли кто тебя опечалил, или ты другого кого, поскорее умиротвориться; а для сего от души каяться, плакать и слезы лить, себя самого осуждая во всем; и таким образом укрепив себя на будущее время, внимать себе потом разумно. – Так учит Господь Иисус, говоря: аще принесеши дар твой ко олтарю, и ту помянеши, яко брат твой имать нечто на тя: остави ту дар твой пред олтарем, и шед прежде смирися с братом твоим, и тогда пришед принеси дар твой (Мф. 5, 23, 24). – И Апостол: всякая горесть, и гнев, и ярость, и клич, и хула, да возмется от вас, со всякою злобою. Бывайте же друг ко другу блази, милосерди, прощающе друг другу, якоже и Бог во Христе простил есть вам (Еф. 4, 31, 32). – Еще: гневайтеся и не согрешайте: солнце да не зайдет во гневе вашем (Еф. 4, 26). И еще: – не отмщайте за себя, но дадите место гневу, также: не побежден бывай от зла, но побеждай благим злое (Рим. 12, 19, 21). – Так говорится о примирении друг с другом.

80) О поскользновении и покаянии

О поскользновении св. Исаак говорит: «не тогда будем печалиться, когда поскользнемся в чем-либо, но когда закосневаем в том же; потому что поскользновение бывает часто и с совершенными, а закосневать в том же есть совершенное умертвие. Печаль же, какую чувствуем о своих поскользновениях, вместо чистого делания вменяется нам по благодати. Кто, в надежде на покаяние, поскользнется вторично, тот лукаво поступает с Богом. Неведомо нападает на такого смерть и не оставляет ему времени, чтоб, как надеялся он, покаяться и исполнить дела добродетели» (Сл. 90, стр. 611). – Еще: «ежечасно надлежит нам знать, что в сии двадцать четыре часа дня и ночи мы имеем нужду в покаянии. Значение же слова – покаяние, как дознали мы из действительного свойства вещей, таково: оно есть с исполненною сокрушения молитвою приближающееся к Богу неослабное прошение об оставлении прошедшего и болезнование о хранении будущего» (Сл. 47, стр. 292). – И еще: «Благодать на благодать людям по крещении дано покаяние; ибо покаяние есть второе рождение от Бога. И то дарование, которого залог прияли мы от веры, приемлем покаянием. Покаяние есть дверь милости, отверстая усильно ищущим ее; сею дверию входим к божественной милости, и кроме сего входа не обретем милости; вси бо, по слову Божественного Писания, согрешиша, оправдаеми туне благодатию Его (Рим. 3, 23, 24). Покаяние есть вторая благодать и рождается в сердце от веры и страха; страх же есть отеческий жезл, управляющий нами, пока достигнем в духовный рай; а когда достигнем, тогда оставит он нас и возвратится. – Рай есть любовь Божия, в которой наслаждение всеми блаженствами» (Сл. 83, стр. 568). – Опять: «Как невозможно переплыть большое море без корабля и ладии; так никто не может без страха достигнуть любви. Смрадное море между нами и мысленным раем можем перейти только на ладье покаяния, на которой есть гребцы страха. Если же сии гребцы страха не правят кораблем покаяния, на котором по морю мира сего переходим к Богу, то утопаем в сем смрадном море» (Сл. 83, стр. 570).

81) О покаянии, страхе, любви, плаче, слезах и самоукорении

(Продолжаются слова св. Исаака). «Покаяние есть корабль, а страх – его кормчий, любовь же – божественная пристань. Страх посаждает нас на корабль покаяния, перевозит чрез смрадное море житейское и вводит в божественную пристань, которая есть любовь. К сей пристани приходят все, труждающиеся и обремененные покаянием. И когда достигнем любви, тогда достигли мы Бога, и путь наш кончен, и пришли мы к острову тамошнего мира, где Отец, Сын и Дух Святый» (Сл. 83, стр. 571).

О печали же по Боге так говорит Спаситель: блажени плачущии, яко тии утешатся (Мф. 5, 4). Еще о слезах пишет тот же преподобный Исаак: «слезы во время молитвы – признак Божией милости, которой сподобилась душа в своем покаянии, – признак того, что молитва принята и слезами начала входить в поле чистоты. Ибо если не будут отъяты в людях помыслы о преходящем, и не отринут они от себя мирской надежды, и не возбудится в них пренебрежение к миру, и не начнут они уготовлять доброго напутствия к исходу своему, не начнут в душе восставлять помыслы о том, что будет там: то глаза не могут проливать слез; потому что слезы суть следствие чистого и непарительного богомыслия, многих частых и неуклонно пребывающих помыслов, памятования о чем-то тонком, совершающемся в уме, и памятованием сим приводящем сердце в печаль, от чего слезы умножаются и наиболее увеличиваются» (Сл. 30, стр. 202). И св. Лествичник: «как огонь пожигает тростие, так чистые слезы – всякую видимую и мысленную скверну» (Сл. 7, 31). Еще: «Постараемся приобрести чистые и нелестные слезы, которые рождаются от размышления об отшествии нашем в вечность: ибо в таковых нет ни окрадения, ни возношения; но паче очищение, преуспеяние в любви к Богу, смытие греха и бесстрастие» (там же, 33). И еще: «не верь своим источникам слез прежде совершенного очищения от страстей, ибо то вино еще не надежно, которое только что вышло из точила» (35). И еще: «Слезы, которые происходят от страха, сохраняют сами себя сим же страхом; но те, которые рождаются от любви, в некоторых людях легко бывают окрадаемы, разве только великий оный и приснопамятный огнь возжжет сердце во время действия. И поистине удивительно, как меньше[22]22
  Т. е. слезы от страха – слез от любви.


[Закрыть] бывает в свое время тверже большего» (гл. 66).

О самоукорении говорит Антоний Великий: «великий подвиг для человека – раскаяние во грехах своих пред Богом и ожидание искушений до последнего издыхания» (Дост. сказ. пункт 4). – И другой отец святой, будучи вопрошен: что особенно нашел ты, отче, на пути сем? сказал в ответ: «то, чтоб себя самого во всем укорять»; что и вопросивший похвалил, сказав: «другого пути нет кроме сего». – И авва Пимен сказал со стенанием[23]23
  В Достоп. сказ. есть подобное сему сказание: «Авва Пимен говорил со вздохом: все добродетели вошли в дом сей, кроме одной, без которой едва ли устоит человек. – Какая же это добродетель? – спросили его. – Самоосуждение, – отвечал старец» (134 изр.).


[Закрыть]: «все добродетели вошли в мир сей. Возьми одну добродетель, – и без нее с трудом устоит человек. Спросили его: какая это добродетель? – И он сказал: та, чтоб человек всегда укорял себя самого». – Он же сказал еще: «Кто укоряет себя, тот, что б ни случилось с ним, потеря ли какая, или бесчестие, или скорбь, никогда не смутится, потому что наперед считает себя всего того достойным»[24]24
  В Дост. сказ. похоже на это 95 изречение: «Если человек во всем будет винить самого себя, то везде устоит».


[Закрыть].

82) О внимании, и о том, что с мудрою осторожностию должно твердо держаться на своем пути

Равным образом о внимании и осмотрительной твердости пишет божественный Павел: блюдите, како опасно ходите: не якоже не мудри, но якоже премудри, искупующе время, яко дние лукави суть (Еф. 5, 15, 16). – И св. Исаак: «о как, дивна ты, премудрость, как издалека все предусматриваешь? Блажен, кто обрел тебя: ибо таковой освободился от юношеской небрежности. Кто за малую цену, или плату, покупает себе врачевство великих страстей, тот добре творит. То и любомудрие, чтоб в малых и малейших делах всегда быть бодренно внимательну. Такой сокровиществует себе великий покой; и не спит, чтоб не случилось с ним что противное, но заблаговременно пресекает причины к тому, и в малейших вещах переносит малую печаль, предотвращая тем великую». – И далее: почему Премудрый и говорит: «трезвенствуй и бодрствуй над жизнию своею; ибо сон ума – родня истинной смерти и есть образ ее». А богоносный Василий говорит: «кто в малом своем небрежен, не верь, чтоб тот был рачителен и в большом» (Сл. 75, стр. 543–544).

83) О том, что безмолвствующему надо быть рачительну о всем сказанном, паче же всего, быть тиху и кротку, и всячески стараться чисто призывать Господа Иисуса Христа внутрь сердца

По сей же причине и о всем сказанном имей усердное попечение, наипаче же о том, чтоб быть тиху и кротку и с чистою совестию в глубине сердца призывать Господа Иисуса Христа, как мы сказали. Ибо таким образом, простираясь путем в предняя, будешь иметь божественную благодать упокоеваемой душою твоею. Св. Лествичник говорит: «никто из тех, кои подвержены раздражительности и возношению, лицемерию и памятозлобию, да не дерзнет когда-либо увидеть и след безмолвия, чтобы ему не впасть в исступление ума. Если же кто чист от сих страстей, тот наконец познает сам, что полезно. Думаю, впрочем, что и он сам не познает того» (Сл. 27, 36). – И не только благодать будешь ты иметь упокоеваемою душою твоею, но и душу свою успокоевшеюся от всего, что прежде смущало и тяготило ее, – от бесов и от страстей. Ибо хотя они опять будут докучать, но без последствий; потому что душа уже не переходит на их сторону и не вожделевает сласти, которая от них.

84) О добром и восторженном боголюблении, и о Божественной красоте

Все вожделение такового, вся его сердечная и восторженная любовь и всецелое расположение устремлено к преестественной красоте Божеской, блаженнейшей, которая названа отцами верховнейшим из желаемых предметов.

Так Василий Великий говорит: «когда благочестивая любовь (т. е. любовь к Богу) обымет душу, тогда всякий вид брани (или сманивание к другому чему) для нее посмеяния достоин, и все муки за вожделенного Господа более услаждают его, чем уязвляют». И еще: «Что предивнее Божественной красоты? Какое помышление радостнейше паче мысли о Божеском благолепии? Какое вожделение души так сильно и неутолимо, как то, которое от Бога внедряется в очищенную от всякого зла душу, которая тогда искренно из глубины своей взывает: уязвлена есмь любовию аз (Песн. 2, 5).

85) О брани, обучительном попущении, и об оставлении по отвращению

Подвергается впрочем брани и таковой по обучительному попущению, а не по причине оставления по отвращению. – Для чего же? – Для того, чтоб не превознесся ум его по причине обретенного им блага; но будучи борим и чрез то обучаем, всегда держал смирение, коим одним всегда может он не только побеждать в гордости нападающих на него, но и больших даров сподобляться, преуспевая, сколько то доступно человеческому естеству, и при всем том, что неизбежными узами и тяготою плоти связан и держим есть, простираться в предняя к совершенству о Христе и бесстрастию. О сем так говорит св. Диадох: «Сам Господь говорит, что сатана спал с неба (Лк. 10, 18), чтоб не видел безобразный сей обиталищ святых Ангелов: как же он, не удостоиваемый общения с добрыми служителями Божиими, может иметь общим с Богом обиталищем ум человеческий? Если и скажут, что это бывает по попущению; то этим не представят ничего доказательного. Ибо попущение обучительное никак не лишает душу божественного света, бывает же при сем только то, что благодать, как я уже говорил, скрывает от ума свое присутствие, чтоб горечию бесовскою подвигнуть душу со всем страхом и с великим смирением взыскать помощи от Бога, испытывая в себе злое действие ума. Так мать дитя свое, бесчинствующее по причине нехотения подчиниться уставам млекопитания, на короткое время спускает из объятий своих, чтоб оно, убоявшись окружающих его безобразных чужих людей или зверей каких-либо, в страхе великом и в слезах в матерние опять потянулось возвратиться объятия. По отвращению же Божию бывающее попущение душу, не хотящую иметь Бога в себе, предает бесам как бы связанною. Но мы – неподметные чада, но, как веруем, истинные есмы детища Божией благодати, редкими попущениями и частыми утешениями ею млекопитаемые, да, под действием таковой ее к нам благостыни, доспеем приити в мужа совершенна, в меру возраста исполнения Христова (Еф. 4, 13)» (гл. 86). – И вслед за сим продолжает: «Попущение обучительное сначала поражает душу великою скорбию, чувством унижения и некоторою мерою безнадежия, чтоб подавить в ней тщеславие и желание изумлять собою и привести ее в подобающее смирение. Но тотчас потом наводит оно в сердце умиленный страх Божий и слезную исповедь, и великое желание добрейшего молчания. А оставление, по отвращению Божию бывающее, оставляет душу самой себе, и она исполняется отчаянием и неверием, надмением и гневом. Надлежит убо нам, зная то и другое – попущение и оставление, во время их приступать к Богу, сообразно с свойствами каждого из них: там благодарение и обеты должны мы приносить Богу, яко милостиво наказующему необузданность нашего нрава лишением утешения, чтоб отечески научить нас здраво различать доброе от худого; а здесь непрестанное исповедание грехов, непрерывные слезы и большое уединение, да хотя таким приложением трудов возможем умолить и преклонить Бога призреть, как прежде, на сердца наши. Ведать впрочем надлежит, что когда при обучительном попущении бывает у души с сатаною борьба в схватке лицом к лицу, тогда благодать, хотя скрывает себя, но неведомым помоганием содействует душе, чтоб показать врагам ее, что победа над ними есть дело одной души» (гл. 87). И св. Исаак: «Умудриться человеку в духовных бранях, познать своего Промыслителя, ощутить Бога своего и сокровенно утвердиться в вере в Него невозможно иначе, как только по силе воздержанного им испытания. Благодать, как только усмотрит, что в помысле человека начало появляться несколько сомнения и стал он высоко о себе думать, тотчас попускает, чтоб усилились и укрепились против него искушения, пока не познает свою немощь, не побежит и не емлется во смирении за Бога. Сим приходит человек в меру мужа, совершенного верою и упованием на Сына Божия, и возвышается до любви. Ибо чудная любовь Божия к человеку познается, когда бывает он в обстоятельствах, разрушающих надежду его. Здесь Бог силу Свою показует во спасении его. Ибо никогда человек не познает силы Божией в покое и свободе, и нигде Бог не являл ощутительно действенности Своей, как только в стране безмолвия и в пустыне, в местах лишенных сходбищ и молвы, бывыающих в обитании с людьми» (Сл. 49, стр. 318–319).

86) О бесстрастии, – и о том, что есть человеческое бесстрастие

К сказанному надлежит приложить здесь отчасти слово о бесстрастии и совершенстве; потом еще немного, – и кончить настоящее наше писание. – О бесстрастии св. Василий Великий говорит: «Кто соделался любителем Бога и возжелал, хотя малейше, причаститься Его бесстрастия, духовной святости, тихости, невозмутимости и кротости и вкусить порождаемого сим веселия и радования, тот старается далеко отводить помыслы свои от всякой вещественной страсти, могущей возмутить душу, и чистым и незатененным оком обозревать божественные вещи, ненасытно наслаждаясь тамошним светом. Установив же душу в таком навыке и в таком устроении, своим Богу становится, по возможному уподоблению Ему, и бывает Ему любезен и вожделеннейш, как мужественно подъявший такой великий и трудный подвиг и возмогший из среды своего с веществом растворения чистою и некако отторженною от всякого примешения телесных страстей мыслию, беседовать с Богом». – Это – о бесстрастии.

А о том, что есть человеческое бесстрастие, св. Исаак пишет так: «Бесстарстие не в том состоит, чтоб не ощущать страстей, но в том, чтоб не принимать их. Вследствие многих и различных добродетелей, явных и сокровенных, приобретенных святыми, страсти изнемогли в них, и нелегко могут восстать на душу: и мысль не имеет нужды непрестанно быть в рассуждении их внимательною; потому что во всякое время исполнена в помышлениях своих изучением и исследованием превосходнейших созерцаний, сознательно движимых в уме. И когда страсти начнут приходить в движение и возмущаться, мысль внезапно вземлется от близости к ним сознанием чего-либо горнего, приникшего в ум, и страсти остаются без воздействия на него, как сказал блаженный Марк: «ум, по благодати Божией, исполняя добродетельные деяния и приблизившись к ведению, мало ощущает того, что исходит из худшей и неразумной части души. Ибо ведение его восхищает его на высоту и отчуждает от всего, что в мире. У святых, по их непорочности, по тонкости, легкости и остроте ума их, а также по их подвигам очищается ум их и делается светозарным, так как плоть их иссохла от упражнения делами безмолвия и долгого в нем пребывания. Сего ради легко и скоро прилагается каждому созерцание, которое, пребывая в них, руководит их к углублению в созерцаемое с изумлением. В таком состоянии богатно множатся в них созерцания и мысль их никогда не бывает скудна предметами высшего разумения. Таким образом никогда не остаются они без того, что составляет в них плод Духа. Долговременным же в сем роде навыком изглаждаются в сердце их воспоминания, которыми возбуждаются в душе страсти, и ослабляется сила диавольской власти. Ибо когда душа не сдружится со страстьми помышлением о них: тогда, поелику непрестанно занята она иною заботою, сила страстей не может в когтях своих удержать духовных чувств ее» (Сл. 48, стр. 305–306).

И блаженный Диадох: «Бесстрастие есть не то, чтоб не быть бориму от бесов, ибо в таком случае надлежало бы нам, по Апостолу, изыти из мира (1 Кор. 5, 10); но то, чтоб, когда они борют нас, пребывать непреоборимыми: подобно тому, как в латы облеченные воители и стрелянию противников подвергаются, и слышат звук от летящих стрел, и видят даже самые стрелы, на них испускаемые, не уязвляемы однако ж бывают ими по причине твердости воинской одежды своей. Но эти, железом будучи ограждены, не подвергаются уязвлению во время брани, мы же, посредством делания добрых дел облекшись во всеоружие святого света и в шлем спасения, будем рассеивать темные демонские фаланги; ибо не одно то приносит чистоту, чтоб не делать более зла, но паче то, чтоб всеусильною ревностию о добре вконец потребить в себе злое» (гл. 98).

Святой Максим указывает четыре вида бесстрастия, говоря так: «Первым бесстрастием называю я то, когда телесное ко греху движение не производится в дело. Вторым бесстрастием называю я совершенное отвержение страстных помыслов душевных, в силу коего увядает движение страстей, не имея воспламеняющих его к действенности страстных помыслов. Третьим бесстрастием называю я совершенную неподвижность страстного похотения, которое обыкновенно и во втором имеет место, состоящем в чистоте помыслов. Четвертым бесстрастием называю я совершенное отложение страстных в мысли мечтаний, по коему и третье получает свое бытие, не имея чувственных мечтаний, кои представляли бы страстные виды». – Еще: «Бесстрастие есть мирное устроение души, по коему она бывает неудободвижима на зло».

87) О бесстрастии и совершенстве

Вот и слова св. Ефрема, который о бесстрастии и совершенстве говорит так: «бесстрастные, ненасытно простираясь к верховному вожделенному благу, делают некончимым или несовершенным совершенство, потому что вечные блага конца не имеют: кончимо или совершенно оно судя по мере силы человеческой, а некончимо и несовершенно как всегда превосходящее само себя каждодневными приложениями, и возвышающееся непрестанно восхождениями к Богу». – Подобное сему говорит о совершенстве и св. Нил: «два совершенства надо принимать: одно временное, а другое вечное, о коем пишет Апостол: егда же приидет совершенное, тогда еже отчасти упразднится (1 Кор. 13, 10). Слова: егда приидет совершенное, показывают, что здесь не можем мы вместить божественного совершенства». Еще: «два совершенства ведает божественный Павел, – и одного и того же человека признает и совершенным и несовершенным, – в отношении к настоящей жизни называя его совершенным, а в отношении к истинному свойственному ему совершенству – несовершенным. Почему говорит: не зане уже достигох или уже совершихся: гоню же аще и постигну: а немного ниже говорит: елицы убо совершенни, сие да мудрствуим (Флп. 3, 12, 15).

88) О страстности, сладострастии, пристрастии и бесстрастии

Св. Илия Екдик говорит: «материя злая или греховная тела есть страстность, души – сладострастие, ума – пристрастие. Обличаются же или обнаруживаются они – первое осязанием, другие (сладострастие и пристрастие) другими чувствами. Противоположное же всем им (т. е. бесстрастие) противоположным расположением». Еще: «сладострастный близ есть страстного, пристрастный – сладострастного, далеко же от обоих их – бесстрастный» (гл. 71, 72).

89) Кто страстен, сладострастен, пристрастен и бесстрастен; и о врачевании каждого из них

О сем тот же преподобный говорит: «страстен тот, у кого влечение ко греху сильнее помысла, хотя он не грешит еще внешно; сладострастен тот, у кого действо греховное (желание сделать грех) слабее помысла, хотя он страстно услаждается им внутри; пристрастен тот, кто свободно, или лучше, раболепно привязан к тому и другому. Бесстрастным был бы тот, кому неизвестны такие разные движения и состояния (кто не испытывает их)». – Равно и способы врачевания их он же ясно указывает, говоря: «страстность изгоняется из души постом и молитвою, сладострастие – бдением и молчанием, пристрастие – безмолвием (уединением) и вниманием; бесстрастие же установляется памятованием о Боге» (гл. 72, 73).

90) О вере, надежде и любви

Поелику всех благ, или нравственных доброт, начало, средина и конец, если хочешь, и хороводитель и главарь – вера, надежда и любовь, потому что Бог любы есть и именуется (1 Ин. 4, 8): то неправедно не восполнить ими, что еще недостает в настоящем сочинении; тем паче, что по св. Исааку: «завершение плодов Святого Духа тогда бывает, когда кто сподобляется совершенной любви» (Сл. 21, стр. 154). Давай же и о ней немного помянем словами отцов святых. Так св. Лествичник пишет: «ныне же, скажем после всего сказанного, пребывают три сия, все теснейшим союзом связующие и держащие в нем, вера, надежда и любы, больше же всех любы: ибо ею именуется Бог (1 Кор. 13, 13; 1 Ин. 4, 8). По моему разумению, первая из них есть луч, вторая – свет, а третья – круг; все же они одно суть сияние и один блеск. Первая все может творить и устроять; вторую милость Божия окружает и делает непостыдною; третья никогда не падает, не перестает тещи и уязвленному ею не дает почить от блаженного упоения» – (Сл. 30, 1–3). И еще: «Слово о любви знаемо Ангелам; но и тем по действу осияния. Бог любы есть, и кто хочет изречь, каков предел ее, тот, слеп будучи, покушается исчесть песок в бездне морской. Любовь, по качеству своему, есть уподобление Богу, сколько оно доступно для смертных; по действу – опьянение души; по свойству – источник веры, бездна долготерпения, море смирения. Любовь истинно есть отложение всякого противного помышления: ибо любы не мыслит зла (1 Кор. 13, 5). Любовь, бесстрастие и сыноположение одними именами различаются. Как свет, огнь и пламя в одном действии сходятся: так разумей ты мне и об этих» (там же, гл. 5–9).

И св. Диадох: «Духовным созерцанием, братие, да предводительствуют вера, надежда и любовь, и наипаче любовь; ибо те (вера и надежда) научают только презирать видимые блага, а любовь самую душу добродетелями сочетавает с Богом, умным чувством постигая Невидимого» (гл. 7). И еще: «Иная есть любовь души естественная, а другая Духом Святым изливается в нее. Та, когда хотим, от нашего хотения соразмерно движется, почему и от злых духов удобно расхищается, когда нуждно не держим в ней своего произволения. А эта так пламенит душу любовию к Богу, что все части души прилепляются к неизреченной сладости Божественного возлюбления в безмерной некоей простоте расположения; ибо тогда ум, как бы чреват бывая от духовного благодатного действа, источает обильный поток любви и радования» (гл. 34).

И св. Исаак: «Любовь, возбуждаемая чем-либо совне, есть как малый светильник, питаемый елеем, которым и поддерживается свет его, или как наводняемый дождем поток, которого движение прекращается с оскудением составляющей его дождевой воды. Но любовь, которая имеет виновником Бога, есть то же, что бьющий из земли источник; потоки ее никогда не прерываются: ибо Он Сам есть источник сей любви и неоскудевающая пища ее» (Сл. 30, стр. 199). Еще будучи вопрошен: «в чем завершение многих плодов Духа», – сказал он в ответ: «в том, когда сподобится кто совершенной любви». – Когда за сим последовал вопрос: «по чему узнать, что достиг ее кто-нибудь?» – ответил: «Когда памятование о Боге возбудилось в уме его, тогда сердце его немедленно возбуждается любовию к Богу, и очи его обильно изводят слезы. Ибо любви обычно воспоминанием о любимых возбуждать слезы, и кто таков, у того никогда не оскудевают слезы; потому что никогда не прекращается в нем то, что влечет его к памятованию о Боге. Почему и во сне он беседует с Богом; ибо любви свойственно производить это, и она есть совершенство людей в настоящей жизни» (Сл. 21, стр. 154, 155). И еще: «Любовь к Богу естественно горяча, и когда нападет на кого без меры, делает душу ту исступленною. Почему сердце ощутившего ее не может вместить ее и стерпеть, но по мере качества (своего) и нашедшей на него любви видится в нем изменение необычное. И вот каковы знамения ее чувственные: лицо человека делается огненным и радостным, и тело его согревается. Отступают от него стыд и страх, и бывает он как бы исступленным; сила, собирающая ум, бежит из него, и бывает он как бы изумлен. Страшную смерть почитает радостию, и созерцание ума его никогда не испытывает пресечения какого-либо в помышлении о небесном. И отсутствуя, как присутствующий беседует он, не зримый никем. Ведение и зрение его естественно преходит, и чувственно не ощущает он движения своего, коим движется между вещами. Ибо хотя он и делает что, но совершенно того не чувствует, так как ум его высится в созерцании, и мысль его всегда как бы беседует с кем другим. Сим духовным упоением упоевались некогда апостолы и мученики; и одни весь мир обошли, трудясь и терпя поношение, а другие, будучи рассекаемы на уды, пролили кровь свою, как воду, и претерпевая ужаснейшие страдания, не впадали в малодушие, но доблестно все переносили, и будучи премудры, почитаемы были неразумными. Иные же скитались в пустынях, в горах, в вертепах, в пропастях земных, в нестроениях благоустроенными пребывая. Такого нестроения да сподобит нас достигнуть Бог» (Сл. 73, стр. 528–529).

91) О Святом Причащении, и о том, скольких благ бывает для нас виновно частое с чистою совестию сие причащение

Ничто столько не содействует и не способствует нам к очищению души, к просвещению ума и к освящению тела, и обеих их божественнейшему изменению, еще же и к отражению страстей и бесов, свойственнейше же сказать, к преестественному с Богом единению и божественному сочетанию и срастворению, как частое, с чистым сердцем и расположением, сколько то возможно человеку, Причащение Святых, Пречистых, Бессмертных и Животворящих Таин, – самого, говорим, честного Тела и Крови Господа и Бога и Спаса нашего Иисуса Христа. Почему необходимо и об этом особенно поговорить, и затем положить конец нашему писанию.

Об этом, – о том т. е., что причащение Святых Христовых Таин крайне необходимо, – не только явно говорят отцы, но и сама Жизнь и сама Истина яснейшими словами возвещает, ибо говорит: Аз есмь хлеб животный. Сей есть хлеб сходяй с небесе, да аще кто от него яст, не умрет. Аз есмь хлеб животный, иже сшедый с небесе: аще кто снесть от хлеба сего, жив будет во веки. И хлеб, его же Аз дам за живот мира (Ин. 6, 48, 50, 51). Еще: аще не снесте плоти Сына Селовеческаго, не пиете крове Его, живота не имате в себе. Ядый Мою плоть, и пияй Мою кровь, имать живот вечный. Плоть бо Моя есть истинно брашно, и кровь Моя истинно есть пиво. Ядый Мою плоть и пияй Мою кровь, во Мне пребывает и Аз в нем. Якоже посла Мя живый Отец, и Аз живу Отца ради: и ядый Мя, и той жив будет Мене ради. Сей есть хлеб сшедый с небесе. Ядый хлеб сей, жив будет во веки (Ин. 6, 53–58). И св. Павел говорит: Братие, аз приях от Господа, еже и предах вам, яко Господь Иисус в нощь, в нюже предан бываше, прием хлеб, и благодарив, преломи, и рече: приимите, ядите: сие есть тело Мое, еже за вы ломимое: сие творите в Мое воспоминание. Такожде и чашу по вечери, глаголя: сия чаша, новый завет есть в Моей крови: сие творите, елижды аще пиете, в Мое воспоминание. Елижды бо аще ясте хлеб сей, и чашу сию пиете, смерть Господню возвещаете, дондеже приидет. Темже иже аще яст хлеб сей или пиет чашу Господню недостойне, повинен будет телу и крови Господни. Да искушает же человек себе, и тако от хлеба да яст, и от чаши да пиет: ядый бо и пияй недостойне, суд себе яст и пиет, не разсуждая тела Господня. Сего ради в вас мнози немощни и недужливы, и усыпают довольни. Аще бо быхом себе разсуждали, не быхом осуждени были: судими же, от Господа наказуемся, да не с миром осудимся (1 Кор. 11, 23–32).

92) Необходимо знать чудо Святых Таин, что они суть, для чего даны и какая от них польза

Пишет св. Златоуст: «нужно знать чудо сих Таин – в чем оно состоит, для чего дано, и какая от него польза. Едино тело, сказано, мы бываем и уди от плоти Его и от костей Его (Еф. 4, 4). Да внимают сим словам посвященные! – Итак, чтоб не любовию только, но и самым делом быть нам членами плоти Христовой, будем соединяться с сею плотию. А это бывает чрез пищу, которую Христос даровал, чтоб выразить Свою великую любовь к нам. Для этого Он смесил Самого Себя с нами и растворил тело Свое с нами, чтоб мы составили нечто единое, как тело, соединенное с главою. И это есть знак самой сильной любви. На это указывал и Иов, когда говорил о своих домочадцах, которые так сильно любили его, что желали срастись с его плотию: кто убо дал бы нам от плотей его насытиться? (Иов. 31, 31). Так говорили они, желая выразить свою великую любовь к нему. С этою же целию так поступил и Христос: чтоб ввести нас в большее содружество с Собою и показать любовь Свою к нам, Он дал желающим не только видеть Его, но и осязать, и вкушать, и касаться зубами плоти Его, и соединяться с Ним, и насыщать им всякое желание» (Беседа на Ин. 46, стр. 551–552, ч. 1-я). Еще: «приобщающиеся этой крови стоят вместе с Ангелами, Архангелами и прочими горними силами, облеченные в царскую одежду Христову и имея оружие духовное. Но этим я не сказал еще ничего великого: они бывают облечены в Самого Царя. Но сколько велико и чудно это таинство, столько же верно и то, что если приступишь к нему с чистотою, приступишь во спасение, если же с совестию лукавою, – в наказание и мучение. Ядый бо, сказано, и пияй Господа недостойне, суд себе яст и пиет (1 Кор. 11, 29). Если и оскверняющие царскую порфиру наказываются одинаково с раздирающими ее: то что удивительного, если приемлющие Тело Христово с нечистою душою подвергнутся тому же наказанию, какому и те, которые истерзали Его гвоздями. Смотри, на какое страшное наказание указывает Павел в словах: отверглся кто закона Моисеева, без милосердия при двоих и триех свидетелехумирает. Колико мните горшия сподобится муки, иже Сына Божия поправый и кровь заветную скверну возмнив, еюже освятися (Евр. 10, 28, 29)» (Там же, стр. 555–556). И еще: «Причащаясь Тела Господа и пия Кровь Его, будем твердо помнить, что мы приобщаемся того Тела, которое восседит горе и которому поклоняются Ангелы, которое находится близ нетленной силы, – сие именно Тело мы вкушаем. О, сколько открыто нам путей ко спасению! Он соделал нас Своим Телом, дал нам Свое Тело, и все это не отвлекает нас от зла?! О, омрачение! О, бесчувствие!» (Беседа на Посл. к Еф. 3-я, стр. 47). – И опять: «Дивный некий старец поведал мне, что он сподобился увидеть и услышать нечто такое, – что если имеющие преселиться отсюда причастятся Святых Таин с чистою совестию, то когда умрут, Ангелы, ради сего причащения доринося, возносят их отсюда».