Электронная библиотека » Святослав Логинов » » онлайн чтение - страница 2

Текст книги "Черный смерч"


  • Текст добавлен: 4 ноября 2013, 16:50


Автор книги: Святослав Логинов


Жанр: Историческое фэнтези, Фэнтези


сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Вели отряд, как и полагается, трое стариков. Главный – дед Мита, он в семье зубрихи Люны старейшина. Двое других, Волох и Рад – помоложе, но тоже белобородые, каких во всём мире уважают.

К месту вышли в срок, как прошлой осенью договаривались. Охотники разложили товары, стараясь каждый так устроить, чтобы он глаз радовал и сам себя нахваливал, цену поднимая. Затем пожелали старикам удачной торговли и отошли за рубежную речку. Не годится зря на чужой земле с оружием топтаться, это всякому понятно. Торговцы, оставшись одни, начали ладить сигнальные дымы. Разожгли три костра и поверх сушняка навалили зелёных веток и травы. Увидят воины с косами обусловленный знак и явятся на торг.

– Ты смотри, – поучал хитроватый Волох Рада, который первый раз явился на торги, – ежели что тебе приглянется – виду не показывай, а то цену заломят – не укупишь. Давай-ка сюда, что они специально заказывали? – Волох переложил покрасивше пластинки чёрного шифера. – Шифер, вощину перетопленную, выхухоль – их только на киноварь меняем, ну и на малахит…

– Я бабам обсидиановые ножонки обещал, кожи кроить.

– Во-во! Так ты к обсидиану сразу не подходи, товары начинай смотреть с краю, все подряд. А потом, как бы между прочим, скажи, что согласен взять за наждак обсидианом, чтобы назад свой товар не тащить. Понял?

– Я это ещё мальчишкой понял.

– Да уж я тебя помню мальчишкой! Тебя в ту пору только ленивый не дурил. Простотой ты был, простотой и остался. Воск-то куда уложил? Давай его поближе. Интересно, и на что этим рыжеусым столько воска? Каждый год таскаем…

– Идут, – негромко произнёс Рад, указав глазами на дальний конец поляны.

Старики разом приосанились, ожидая, когда хозяева торжища подойдут ближе.

Обычно от западных людей на торговую поляну приходило десятка полтора человек, тоже все без оружия. Они раскладывали напротив принесённого свои изделия, а затем уходили, оставив трёх или четырёх мужчин постарше, которым предстояло вести торг. Молодость горяча, попробуй при молодом купце похулить его товар или перехвалить свой, глядишь – дело кончится недобрым. А пожилые словам цену знают, на лишнее слово обижаться не будут, но и запретного не произнесут.

Однако на этот раз к торговым гостям вышло всего шесть человек, никаких товаров у них при себе видно не было, зато короткие боевые копья смотрели прямо на опешивших детей зубра. Лица у пришельцев были непроницаемы, а длинные рыжеватые волосы заплетены в тугие косы и густо смазаны кабаньим салом.

– Здравствуй, Гэл, – поздоровался Волох, признавший одного из подошедших. – Что у вас случилось?

Гэл, здоровенный мужик, с бородой уже не рыжей, а серой, молча подошёл к Волоху, смерил его недобрым взглядом и, не сказав ни единого слова, ударил в лицо, сбив щупленького Волоха наземь. Остальные пятеро, отставив на время оружие, принялись рыться в принесённом для обмена, выбирая и засовывая в мешки то, что подороже да полегче. Прочее швырялось на землю, меха и воск, специально добытый и принесённый на майдан с надеждой на большую прибыль, полетели в костёр.

– Да что ж вы делаете, охальники! – закричал Рад, не выдержавший такого бесчинства, и бросился было вытаскивать из полымени быстро оплывающие кругляши воска. Один из грабителей оторвался от своих дел и саданул старика древком копья, словно палкой. Рад охнул и дальше уже стоял молча, глядя на происходящее непонимающими глазами.

В несколько минут то, что можно было унести, грабители распихали по мешкам, а прочее – перепортили как только могли: тонкие пластины шифера и наждака были разбиты ударами топоров, то, что могло гореть, покидано в костёр. Напоследок бородатый Гэл вновь подошёл к успевшему подняться Волоху, не торопясь примерился и второй раз грязнул ему по зубам, спокойно, словно не человека бил, а от нечего делать испытывал силу руки.

Затем все шестеро, так и не сказав ни единого слова, канули в кустах, оставив троих стариков среди всеобщего разгрома.

– Наторговались, – проговорил дед Волох, сплёвывая в ладонь вместе с кровью выбитый зуб. – Добра нажили – не пересчитать… И ведь знакомые люди-то! Этот Гэл, чтоб ему Лару на рога напороться, уже три года здесь торгами заправляет. А тут вдруг косы заплести решил. Как же это понимать-то?

– А так и понимай, что быть войне, – изрёк молчавший до этой минуты дед Мита.

* * *

Тейко Быстроногий – молодой вождь, всего два года носящий на поясе кистень из зелёного нефрита, вышел из круглой землянки, аккуратно поправил шкуру зубра, запиравшую вход. В круглой землянке должен жить главный шаман племени, потому и форма у неё такая, и вместо двери висит шкура покровителя рода. Вот только шаман уже не жил, а умирал. Много лет неведомый недуг терзал слепого Матхи, всё реже люди видели шамана бьющим в бубен и призывающим тени предков. Люди больше привыкли полагаться на Калюту – тот хоть и не столь мудр, но помоложе, его потревожить не грех. Вождь тоже привык не считаться с ослабевшим шаманом, и оказалось, что зря. Сегодня утром Матхи позвал к себе вождя, и когда Тейко пришёл, приказал разыскать нефритовый нож.

Не о том думалось вождю, когда шёл он к круглой землянке. Надеялся Тейко услышать добрый совет, как поступать с далёкими западными соседями. Дело там шло к войне, и хотя сам Тейко воевать был не прочь, но понимал, что тут за весь род решать приходится и, значит, будут недовольные. Война на западных границах прежде всего коснётся селения, что на Белоструйной. Народ там разнежился от удобной жизни, воевать не хочет. И старейшины, четверо из пяти, там живут. А слово старейшин на племенном совете веско. В таких случаях, когда вождь со старейшинами мыслью расходятся, люди ждут, что скажет шаман. А слепец Матхи, вишь, не о войне мыслит, а о поисках ножа!

Конечно, о войне Тейко задумался не из любви к раздорам. Причина была немалая, прежде из-за меньшего, бывало, люди в поход выходили.

Что-то там старики про рыбий зуб говорили… Но не из-за рыбьего же зуба закатные племена свару начинают? И всё же караван, ушедший за Белоструйную, вернулся без товаров. Прямо на издавна освященных торжищах, где и ссор-то вовек не бывало, набросились на безоружных стариков бесчестные соседи, ограбили, избили и хорошо хоть смертью не поубивали. И волосы у грабёжников заплетены были по-походному – в две тугие косы.

Не можно такое прощать, у всякого при известии о предательстве рука сама должна тянуться к копью. Однако нашлись-таки и среди детей зубра любители оглядки, что мир ставят выше чести. Сход на Белоструйной решил торговлю с обманщиками разорвать, а с войной погодить. Мол, мы без пемзы, киновари и малахита как-нибудь проживём, а вот как они без кремня и наждака обойдутся? Казалось бы, биты жители Белоструйной, так какое дело до этого Тейко?.. Но он вождь и должен думать обо всём народе. Раз позволишь, чтобы твоих людей на торгах били, так потом уважения от сопредельных племён не жди…

Короче, было о чём молодому вождю толковать с шаманом, и входил Тейко в круглую землянку, настроенный на самый серьёзный лад. А Матхи о делах и слушать не стал, говорил только о потерянном полжизни назад ноже. Пятнадцать лет род без потерянной святыни жил, нашествие диатритов за это время окончательно отбили, отстояли перед другими родами свои права на лучшие земли по берегам Великой, отстроили два разгромленных селения, вернули чуть не всё, что было потеряно. А теперь, значит, без волшебного ножа погибнем. Что-то Матхи, с постели не вставая, вызнал такое, что показалось ему важнее предстоящей войны.

«Беда близится, – шептал умирающий слепец, – без родовой святыни не выстоять роду…»

А была ли святыня или это в бреду привиделось старому Матхи?

С таким делом Тейко столкнулся впервые. Прежде заботы вождя были просты и понятны, дела волшебные его не касались. Конечно, всякий родич знал, что совсем недавно священный родовой нефрит был куда больше, чем ныне. В прежние времена вожди носили нефритовую дубинку в полтора локтя длины. Тейко в молодые годы, бывало, поглядывал на каменный скипетр, мысленно примеряя его к своей руке. Мог ли он думать, что человеческий век окажется прочнее несокрушимого камня? Многие помнят годы небывалой засухи, когда остановилась полноводная река и из дальних степей хлынули орды диатритов. Тогда, в последней битве, погиб вождь Бойша, а святыня рода переломилась пополам. Сам Тейко не видал этого, ему выпало сражаться в другом месте, но люди рассказывали, как это было, и рассказы их рознились не больше, чем рознятся всякие рассказы очевидцев.

Однако оказалось, что сломанный нефрит не сгинул бесследно. Тихоня Стакн – мастер, какого не знавала земля, подобрал обломки и смастерил из одного чудесный кистень, который с тех пор оставался священным оружием рода. Двенадцать лет кистень принадлежал хитроумному мастеру, а теперь травянисто-зелёный кругляк носит Тейко. Из второго куска, как говорят, был сделан нож, которым Таши Лучник убил Кюлькаса. Но мало ли, что говорят в минуты отдыха! Если всякой болтовне веру давать, то лучше и на свете не жить. Кто-кто, а уж Тейко Таши Лучника как облупленного знал. Однажды, было дело, и морду ему начистить собирался, да рука на мальчишку не поднялась. Это теперь о Таши песни поют, а тогда ему вслед плевали, мангасу проклятому. Потому и сказкам о волшебном ноже Тейко не слишком доверял: рассказать можно что угодно, а как всё на деле было, надо у живых спрашивать. Вот только спрашивать-то не у кого, стариков в роду после всех бед почитай и не осталось. Прежний вождь ничего о ноже не говорил, безрукий колдун и старая ведьма – мать нынешнего Таши, и подавно помалкивали. Вот и уверился Тейко, что нет на свете никакого нефритового ножа и никогда не было.

А теперь слепой шаман, что когда-то посвящал в воины самого Тейко, позвал вождя в свою землянку и, лёжа на тёплых шкурах, прошептал:

– Найди нефритовый нож, которым убит Кюлькас.

– Так разве он есть на свете? – не поверил вождь.

– Есть. Я видел его тогда и вижу сейчас. – Матхи приподнялся было на постели, но старческая немощь опрокинула его назад. – Я вижу: надвигается беда, а потомки Лара ослабели, и предки не хотят помогать тем, кто потерял священный нефрит.

Как же, много он видит своими бельмами…

– Где ж я его найду? – зло проскрипел Тейко.

– Нож лежит на дне Великой, там, где река делает излучину, прощаясь с Истрецом. Это чуть ниже тех мест, где прежде было Низовое селение. Там, в одной из придонных ям и лежит нож. Найди… Без священного ножа род не сможет отстоять себя.

Холодом продрало вождя от этих слов. Кто же не знает последней излучины Великой реки? Когда-то там на крутом берегу стояло одно из четырёх селений рода – Низовое. По нему первому ударили проклятые диатриты, напустили на людей своих птиц, залили благодатную землю человечьей кровью. Такое место не бывает добрым: непогребённые родовичи не прощают живым небрежения. Случись такое в иное время – шаман со стариками дневали и ночевали бы на смертном поле, приносили бы жертвы, собирали частицы праха, стремясь умилостивить погибших родовичей. По каждому из погибших вырезали бы деревянную куколку-чурку и похоронили бы честь честью. Но тогда, в страшную годину, было людям не до того. Кто станет чуров резать, если выжил едва ли один человек из пяти? А из Низового в ту пору вырвался всего один человек: Лихор. Он и сейчас живёт в Верхнем, что в двух неделях пути от родного пепелища.

Так что на старые пепелища людям пути нет. Некому там жить и незачем. Совсем рядом от тех мест лежит Сухой лиман, логово, из которого начинает свой путь Хобот. Именно там среди солёной грязи и полынных кустов встретил смерть предвечный владыка Кюлькас. Оттуда ползёт по миру нечисть и нежить. Погиб предвечный властелин, но магия Кюлькаса осталась, свободно растеклась по миру, меняя его. Прежде-то куда как проще жилось, колдовства да волхования меньше было. Оттого и старая кровь на Низовом упокоиться не хочет. Когда-то Тейко ходил в те края, в ту пору, пока люди ещё не смирились, что нет больше Низового селения. Так еле ноги оттуда унесли. Не поняли даже, что там буянит, а Тейко так и не старался понять. Он воин, а духами и демонами пускай колдуны занимаются. Вон, йога паршивая пусть в тех краях живёт. Тоже мне колдунья – не могла убитого Кюлькаса как следует, сжечь. А может, и не пыталась, свидетелей-то нет… Может, это её любовник Таши там бродит неупокоенный… – Тейко передёрнул плечами: разбередил шёпот умирающего шамана старую ненависть, и не будет теперь на душе мира.

Жестом, ставшим привычным за последний год, Тейко огладил висящий на поясе кругляш кистеня. Камень был холоден, никакой особой силы в нём не ощущалось. А ведь в те времена, когда нефрит целым был, Бойша им такое вытворял – вспомнить жутко! Неужто на самом деле вся сила в другом куске осталась? Тогда и впрямь – беда. Кто станет искать волшебный нож, если к излучине у Низового живому человеку не пройти? Да и Великая там поперёк с доброе поприще будет – хоть ныряй, хоть сети бросай, вовек ничего не сыщешь. Затянуло небось камень илом, ищи его до послебудущих времён. Да и вообще, с чего бы волшебному ножу напротив Низового лежать? Конечно, лиман оттуда близок, а всё – день пути. Не ведьма же проклятая нож в реку бросила… хотя, с неё станется, нефрит камень мужской, колдуньям ненавистный. Но ведь Ромар рядом был, он бы не позволил. С какой стороны ни посмотри – ерунда получается.

– Не было никакого ножа, – прошептал Тейко. – Сказки это. А то что же получается? Два нефрита, две святыни и два вождя? Не бывать такому! Просто у старика разум мутится, померещилось что-то сослепу, вот он и бредит.

В проулочке между домами появился мальчишка-гонец, крикнул, что за Великой виден сигнальный дым. Значит, охотники с лова возвращаются. Давно пора. Не иначе, опять задержались из-за отряда, что против диатритов ходил. Дело хорошее – чужинцев бить, а вот не лежит у вождя сердце к яйцеедам, что вместе с молодым шаманом ходят. Молодой Таши там и девка-чужинка. Их бы самих проверить, что за кровь в них течёт. Небось только с виду красная, а на деле – черней ночи.

– Передай рыбакам, пусть плоты готовят, – скомандовал вождь, хотя и знал, что плоты для перевозки добычи уже неделю как излажены и ждут возвращения охотников.

* * *

Таши, как и полагается холостому охотнику, жил в Доме молодых вождей. Конечно, у него есть мать, но всякий знает – не дело воину прятаться за материнской спиной. К тому же Уника – мать Таши, была не просто пожилой женщиной, недавно разменявшей четвёртый десяток лет, а колдуньей, с которой вернулось к людям древнее искусство баб-йог. Большую часть жизни Уника проводила в дальних лесах, где и сильный охотник не вдруг сумеет выжить. О дремучей нечисти и лесных зверях вслух даже говорить не принято, чтобы не накликать беды на родичей. А Уника жила себе в тех краях, словно за спиной у всего рода.

Впрочем, Таши волшебствами не интересовался: «В отца уродился», – частенько повторяла мать. Легендарный Лучник тоже не любил волшебные силы, с которыми ему столько пришлось сражаться. Куда больше он полагался на силу рук и верный глаз, оставив колдовские заботы безрукому Ромару, который и сейчас живёт среди людей.

Вернувшись из похода, Таши с головой погрузился в простые заботы молодого воина. В свою очередь выстаивал караул на воротах, что с тех пор, как погибло Низовое селение, считалось обязательным, охранял от потравы зреющие нивы, копал в речных обрывах кремнёвые желваки, мастерил оружие и всякий инструмент. А вечерами болтал с отдыхающими родичами, слушал рассказчиков или возился с какой безделицей из тех, что украшают жизнь. История похода на диатритов была рассказана и обсуждена много раз, так что Таши забыл и тревожиться о странной смерти бородатых неведомцев. Жаль людей, но что поделаешь, от удара в спину никто не заговорён. А об остальном пусть беспокоятся колдуны.

Этой ночью к отаре выходили волки. Должно, какая-то приблудная стая, из тех, что не привыкли обходить людские селения стороной. Псы, ночевавшие поблизости, подняли гай, всполошив пастухов. Таши и Данок, караулившие посевы, тоже примчались на шум. Данку повезло взять на копьё матёрого волчину, а Таши просто побегал и поорал в своё удовольствие. Теперь он, предвкушая свободный день, шагал через селение. Под навесом возле Дома молодых вождей на огромном очаге кипела похлёбка для будущего обеда. Конопатая Калинка металась вокруг, успевая помешивать варево, что-то добавлять в него и в то же время печь на раскалённом глиняном противне пресные, круто замешенные лепёшки. Ничего не скажешь – немалый труд накормить едва ли не сотню здоровых парней.

– Вкусно пахнет вкусным супом, – произнёс Таши, подходя, и получил в награду за похвалу румяную ячменную лепёшку, такую горячую, что если куснуть неловко, то волдыри на языке выскочат. Никто лучше Калинки не умел делать пресный хлеб, и похлёбки у неё были духмяные – с чабрецом и ещё какими-то травками. Недаром уже десять лет кряду Калинку нарекали Мокошью – лучшей хозяйкой. Вроде бы привыкнуть пора, а она радуется, ровно девчонка.

Перебрасывая подарок с руки на руку, Таши прошёл в дом. Оказавшись в своём закутке, открыл берестяной туес со всякими пожитками и поделками, выбрал наждачное точильце, десяток костяных свёрл и прозрачный камешек.

В прошлом году во время осеннего похода на левый берег Великой Таши сумел найти редкостную вещь: каменное гнездо. Расколол на пробу тугой неподатливый булыжник и обнаружил внутри сверкающую друзу лиловых кристаллов. Камень аметист ещё реже и ценней, чем чистый хрусталь. Среди людей самоцветные камешки во все времена ценились, а прозрачные – особо. Кто такой амулет носит, тому никто худа сделать не сможет и даже нехорошо подумать о таком человеке никак невозможно. В прозрачном камне скрыта незамутнённая сила предвечных властелинов, сила огня, воздуха, льда и чистой воды. Конечно, шаман предпочитает носить яшму, оникс, а из мягких камней – малахит. Это камни тайные, с хитрым рисунком. Такой самоцвет для колдовства хорош, необученный взор сквозь них ничего не увидит. Но для простых дел прозримый камень лучше. Никакой знахарь не выйдет на сбор трав без хрусталька на шее. А уж для девушки нет желанней подарка, чем подвеска из стеклистого камня. В семье такие сокровища, словно хороший инструмент, из поколения в поколение передаются, от матери к дочке.

Делать украшение из самоцветных камней – великая наука. Тут не колоть надо, а сверлить и шлифовать, покуда хватит терпения. А уж с хрусталём и аметистом работать почитай никто не умеет, разве что Каяк – молодой мастер, пришедший в селение от людей лосося в обмен на Лишкину сестру Тину. А следом и Таши с этим делом возиться начал – мягкой костью твердейший прииск сверлить. И ведь поддаётся камень – глядишь, через год будет готово небывалое ожерелье из пятнадцати сине-алых аметистов. А уж кому его подарить, Таши знает.

На этот раз вволю повозиться со своим рукодельем не довелось: на улице раздался призывный крик, и Таши, схватив лук и копьё, бросился к воротам. Оказывается, за рекой объявилось два дыма, а это значит, что караул, ежедневно отправляющийся в Завеличье, предупреждает родичей, чтобы были наготове. Два дыма – ещё не опасность, но на всякий случай стоит взяться за оружие. Поэтому все свободные воины спешно собрались и отправились к переправе, что напротив Сухого острова. Подготовили лодки и стали ждать. Прежде, говорят, люди лодок не знали, эта придумка тоже от лососей пришла – Ромар принёс. Сначала народ остерегался доверяться шатким долблёнкам, плоты казались надёжнее, а теперь привык. Те, кто помоложе, и не верят: как это, на реке и без лодки? Если что грузное везти надо, тогда плот лучше, а так – лодчонка куда способнее.

Часа через полтора на том берегу появились люди, приветственно помахали ожидающим и тоже начали спускать лодки.

– Ты гляди, – негромко произнёс Тукот, бывший старшим в отряде, – у них там никак чужаки. Человек пятнадцать будет.

Все и без того видели, что народу на противный берег высыпало порядком больше, чем уходило. Но раз вместе шагают, значит, войны не будет. Может, торговать незнакомцы наметились или ещё по какой надобности идут. Об этом простым воинам рядить нечего: соберутся старшие, они и решат. Жаль, что из пяти старейшин в Большом селении живёт всего один – Мугон. Остальные четверо на Белоструйной, там ни войны, ни разгрома не было, вот старики и уцелели.

Воины разом перевели дух, опустили оружие. Мирные гости – всегда к добру, на свете и без того слишком много врагов, чтобы без веской причины ссориться пусть даже с дальними соседями. Лишь Таши стоял, напряжённо вглядываясь вдаль. Он уже видел, что вместе с разведчиками идут соплеменники тех людей, что встретились им в пустыне. Теперь Таши не отпускало тяжкое предчувствие, что среди этих путников прячется и тот, кто убил своих товарищей в далёких владениях диатритов. Нельзя такого пускать в родимые земли, предатель – хуже чужинца, ни один нормальный человек не станет иметь с таким дела. Но и гнать волосатых тоже нельзя, ведь они не виноваты, что среди них затесался такой выродок; может быть, они даже и не знают о предательстве, думают, что из всего отряда случайно спасся всего один. А может быть, это и вовсе другой род, мало ли на свете схожих людей… Посоветоваться бы, да не с кем. Вождю о таком не скажешь, крут Тейко и не любит чужаков – враз рассорит потомков Лара с незнакомцами. Калюта бы разобрался, но его нет в селении, ушёл к Белоструйной, по делам и родных навестить – все братья и сёстры шамана живут в Западном селении. А Матхи уже никто и не упомнит, когда последний раз выходил из круглой землянки. Умирает старый шаман. И Ромара нет, и матери, вот ведь незадача!.. Смотри теперь на незваных гостей и мучайся неизвестностью.

Между тем лодки отплыли от закатного берега и наискось пошли поперёк течения. Уже всем было видно, кого везут разведчики, и разговоры среди встречающих смолкли. Ох, непохожи гости на торговых людей, вздумавших менять лунный алебастр на кремень и лесной мёд на хлеб! Среди полутора десятков незнакомцев были две или три женщины, одна так даже с ребёнком, и не было ни единого старика, хотя именно старики первыми идут беседовать с новыми людьми.

– Нехорошо, – громко вздохнул Тукот. – Не ладно… Пятнадцать лет назад, помнится, люди тура также через реку шли, а за ними по следам – диатриты…

Таши едва не фыркнул от возмущения. Откуда сейчас диатритам взяться? Об этом они с Калютой позаботились – укоротили карликов. Их теперь и от земли не видать. Да и не может Тукот помнить возвращение людей тура, в том году ему едва исполнилось семь лет, и никто бы его с копьём на крутояр не пустил. И лишь через минуту Таши понял, о чём говорил старшой. Не гостей везут разведчики, а беженцев! И от кого они спасаются – покуда никто не знает. Уж не от того ли сородича, что своих в спину бьёт?

Перегруженные долблёнки пристали к берегу куда ниже привычного места. Разведчики вместе с волосатыми гостями по мелководью погнали лодки наверх. Встречающие продолжали молча стоять над обрывом. Покуда никто ничего не сказал – их дело ждать. Таши лихорадочно соображал: а как они будут разговаривать с пришельцами? Люди неведомые и говорят по-своему. Ромар их язык знает – научился у Ташиной бабки, что была у волосатых в плену. От Ромара чуть не полплемени обучилось здороваться на незнакомом языке, а больше, пожалуй, никто и не скажет.

Управились с лодками, поднялись на крутизну. Полтора десятка смертельно усталых людей, женщина с ребёнком двумя руками прижимает к груди своё дитя, затравленно смотрит на незнакомых вооружённых мужчин: что-то они принесут её младенцу.

Тукот негромко переговорил со старшиной разведчиков. Тот тоже ничего не мог сказать: встретили этих вчера в степи. Поздороваться поздоровались, признали друг друга людьми, а дальше разговаривали картинками. Что случилось в селении у волосатых, понять так и не сумели. Ясно одно – беда. Кто-то напал, а кто – неясно. Кроме этих, никто вроде не спасся, а было, если правильно поняли, тысячи полторы человек – неслабый род.

– Ладно… – вздохнул Тукот. – Пошли к дому, старшие разберутся, что там у них случилось.

Воины окружили приехавших, повели через поля туда, где грозно прокалывал небо неприступный частокол, ограждавший селение. Навстречу вылетел пяток собак, что всегда крутились вокруг людей. Впереди бежал Турбо – вожак, единственный из собачьего племени, имевший собственное имя. При виде чужаков Турбо зашёлся хриплым рёвом, наскакивая на идущих. Таши пришлось прикрикнуть на пса, а то наверняка мохнатый сторож вцепился бы в одну из женщин. Что случилось, с какой стати пёс на бабу лаять вздумал? Не иначе почуял Турбо гнильцу, да не умеет сказать… Может быть, эта самая девка и есть тот злодей, что своих бьёт? Да не может такого быть, женщина же, и на Лишку похожа, словно родная сестра! Лишь бы вождь по-умному поступил, не сделал какой ошибки… А то, может, Матхи ради такого дела встанет с одра, спросит предков – им из верхнего мира людские дела хорошо видны…

Вот и селение, вход заложен дубовыми плахами, перед воротами стоят вождь и старшие охотники. Сейчас и решится – пустят инородцев в стены или нет.

– Кто такие? – грозно вопросил Тейко, поигрывая зелёным кругляшом кистеня.

Пожилой бородач шагнул вперёд и произнёс длинную фразу, из которой Таши разобрал одно или два слова, прежде слышанных от Ромара.

– Ничего не понимаю, – процедил Тейко. – Зачем вы привели этих, если они даже по-людски говорить не умеют?

– Они просят помощи и укрытия, – громко произнесла Лишка. – Говорят, что весь их род уничтожен неведомым врагом. Эти люди единственные сумели спастись. Они хотят, чтобы мы приняли их в свои семьи.

Надо же, Лишка-то, оказывается, уроки Ромара помнит – худо-бедно, но разобрала сказанное. Так вот зачем старый колдун заставлял учеников говорить на тарабарском языке волосатых людей! Знал старик, что доведётся встретиться и тогда потребуются толмачи.

Тейко дёрнулся, хотел оборвать девку, сунувшуюся в разговор мужчин, но смолчал: без Лишки, поди, и разговора никакого не получится.

– Скажи им, – медленно произнёс Тейко, – что мы примем решение позже, когда соберутся старейшины и вернётся шаман. Прежде посмотреть надо, люди это или чужинцы…

Мугон, седой, но ещё сильный воин, старейшина одной из семей, предостерегающе кашлянул, и вождь умолк, не договорив. Ясно ведь, что это люди, их кровь давненько с кровью Лара мешается, просто прежде не доводилось в глаза друг другу посмотреть.

Тейко сжал губы, закаменел лицом. Всюду эти старики со своими советами суются. С диатритами небось сами справиться не могли, а теперь учат, как жить следует! Да будь его, Тейко, воля, побили бы давно чужаков, и голова бы ни о чём не болела.

Через щель между неплотно задвинутыми плахами проскользнул Роник – мальчуган лет шести, приставленный смотреть за умирающим Матхи. Подбежал к вождю, коснулся руки:

– Шаман зовёт, срочно!

Ещё и этот суётся под руку! Не совет, а бабьи посиделки! И Матхи туда же – небось опять примется стонать: найди нефритовый нож. Лежит, мол, на дне Великой в глубокой яме среди песка и ила, а рядом омутинник скорчился, нянчит покалеченные пальцы, копит злость. Нашёл время сказки рассказывать!.. Тейко подавил желание дать пострелёнку леща и лишь бросил вполголоса:

– Скажи Матхи, что мне недосуг. Завтра зайду.

Теперь предстояло объявить, что делать с чужаками. Тейко потёр лоб и произнёс, глядя в заросшие волосьями лица:

– Пока мы не решим, как поступить с вами, вы будете жить в гостевом доме, вас будут кормить и поить. Но оружие вы отдадите нашим воинам.

Лишка перевела сказанное, волосатые склонили головы, соглашаясь. С тонким скрипом поползли в пазах тяжёлые плахи, открывая проход к домам. В стороне, среди кустов терновника, надрывно завыл собачий вожак Турбо.

* * *

Летние ночи на Великой стоят тёмные, и сторожевой костёр возле ворот не может рассеять мрак. Очаги возле домов потушены, лишь в загнётках сохраняется огонь, чтобы с утра сразу вздуть очаг. А уж в самих домах летом огня вовек не бывало – огонь в доме среди ночи горит, значит, пожар в округе бродит. И уж подавно никакой светец не нужен в круглой землянке, где на старых, изношенных за долгие годы шкурах лежит слепой шаман. Зачем незрячим глазам свет? – он и без того правду видит. Горькую правду, какой только ясновидящий может в глаза смотреть. Видит Матхи – беда пришла, следом горе торопится. Облизывает жёлтые клыки ненасытный Хурак, за ним Жжарг – пожиратель детей маячит. Вошла неведомая опасность в селение, а вождь на зов не явился. Никто не пришёл к слепому чародею. Хотел Матхи сам подняться, выйти к людям крикнуть всполох, но горячо сверкнуло в голове искристое пламя, и отнялись ноги, пропал голос. Тяжкая мука – видеть и не мочь. Нет горше казни, чем знать, что не сумел оградить близких людей. Много лет волочил Матхи на совести прежний грех, а теперь к нему новый прибавился. Когда-то из-за Матхи лишился род волшебного оружия. Один Ромар знал тогда правду, но не сказал никому, оставил шамана наедине с совестью. Зря оставил, кто раз непригоже поступил, тот и второй раз протоптанной тропкой пройдёт. Вот оно, подошло время, когда людям потребуется вся их сила, а вождь шаману не поверил. И вчера не пришёл, когда у ворот творилось что-то страшное. А Матхи там не было, остался лежать, придавленный болезнью. За такое не прощают, да и сам себя не простишь. Должен был встать, должен крикнуть. А теперь – поздно жалеть…

Лежит слепой шаман, придавленный немощным телом, а колдовским взором видит, как сдвигается в сторону шкура, как, презрев заклятия, проскальзывает в круглую землянку тёмная фигура. Пёстрой желтизной блеснули во тьме чужинские глаза, растянулся в улыбке широкогубый рот.

– Ты учуял меня, слепой колдун? – безмолвно спросил призрак, склоняясь над парализованным колдуном. – Я тоже почуял тебя. Но я сильнее и успел ударить раньше. Ступай и скажи своим предкам, что потомков у них больше не будет.

Чужая рука сдавила горло, медленно, не торопясь, желая почувствовать каждое биение умирающей жизни. Матхи не дёрнулся, не застонал. Не было сил сражаться ни за свою, ни за чужую жизнь, хотя мудрый слепец знал, что за такое быть ему неприкаянным духом, что плачут по ночам над своей и чужой судьбой.

Потаённо усмехнувшись, убийца покинул землянку шамана, незримой тенью шмыгнул к гостевому дому, возле которого даже караула выставлено не было. Непотревоженная тишина висела над спящим селением. Утром люди увидят, что слепой шаман перестал дышать и ушёл к предкам. И никто не заподозрит дурного.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации