Текст книги "«Н» – значит невиновен"

Сью Графтон
"Н" – значит невиновен

Моей внучке Эрин с любовью и от всего сердца

1

Должна признаться – момент смерти предстал мне не таким, как я о нем читала. Собственная жизнь в одно мгновение не пронеслась перед моим внутренним взором. Не было манящего сияния в конце туннеля, и душа не трепетала в предчувствии близкой встречи с родными и близкими, уже ушедшими от нас. Единственное, что осталось в памяти от тех минут, это чей-то назойливый голос, выкрикивающий раздраженно: «Ну и ну! Ты что это, всерьез? Неужели она того?..» По правде говоря, тогда меня больше беспокоило, что накануне я тан и не успела убрать вещи в комод. А ведь собиралась. И теперь те, кто будут выносить мое мертвое тело, унесут с собой массу неприятных впечатлений о разбросанном по всей комнате нижнем белье.

Вы, конечно, можете усомниться в достоверности того, что я чувствовала в последние мгновения, так как я не умерла. Думала, все, конец, а осталась жива. Давайте не будем слишком придирчивы – в жизни не бывает чудес, и, по моему глубокому убеждению, вряд ли в обход этой аксиомы смертным дано получить в конце своего пути что-то из ряда вон выходящее.

А зовут меня Кинси Милхоун. Занимаюсь частными расследованиями, имею лицензию, работаю в округе Санта Тереза – это девяносто пять миль к северу от Лос-Анджелеса. В течение семи последних лет я возглавляла собственное маленькое агентство, которое располагалось в здании, принадлежащем страховой компании "Калифорния фиделити". Договор с компанией предусматривал, что в качестве компенсации за престижное помещение для офиса я буду заниматься расследованиями умышленных поджогов и смертей их клиентов. "По мере необходимости" – так было записано в соглашении. "Необходимость" отпала в начале ноября, когда в Санта Терезу перевели рвущегося в бой специалиста именно по этим вопросам. Раньше он работал в другом отделении компании – в Палм-Спрингс.

Я и не подозревала, что меня каким-то боком коснутся кадровые перестановки в "Калифорния фиделити". Что ни говори, я была "на договоре" и никоим образом не могла ущемить интересов кадрового сотрудника. Однако в ходе нашей первой (и единственной) встречи мы-таки сумели невзлюбить друг друга. За пятнадцать минут знакомства я успела нагрубить, нахамить, наскандалить, а вот извиниться не успела. В результате я оказалась на улице со всеми своими досье, распиханными кое-как по картонным коробкам. Не буду добавлять, что как раз перед этим мне удалось собрать материал и сорвать многомиллионное надувательство по автомобильным страховкам. Махинаторы были разоблачены и меня ЩЕДРО отблагодарили в компании: душка Мак-Вури, их вице-президент, долго не отпускал мою руку и наговорил кучу комплиментов. Ценный подарок, ничего не скажешь, только он никак не решал насущных проблем. Мне нужно было работать. А для работы требовался офис. Моя квартира для этих целей не годилась – слишком маленькая. И потом – это непрофессионально. Среди клиентов встречаются разные типы и совсем необязательно, чтобы эти мужланы знали, где я живу. У меня и без них забот хватает. Недавно, например, хозяин вдвое поднял плату за жилье. Он и сам был расстроен по этому поводу, но другого выхода не было – владельцев задавили налогами. Квартплата все же осталась в пределах разумного, я не жалуюсь, просто все это было не ко времени – меня тоже задавили... выплаты за "новую" машину – "фольксваген" 1974 года выпуска, знаете, была такая модель. Вообще, машина неплохая, приятного голубоватого цвета, вот только со стороны ее заднего моста доносится какое-то подозрительное посвистывание. И при том, что на жизнь стараюсь тратить минимум, все равно в конце месяца не остается ни гроша.

Многие говорят, что каждый уволенный лелеет в душе спасительное чувство освобождения, но я в это не верю. Разве приятно получить в минуту торжества под зад коленом? По-моему, увольнение с работы ничем не лучше супружеской измены. Весь в дерьме с головы до ног. Воздух, который держал тебя на плаву, весь вышел, и ты неумолимо идешь ко дну. За несколько дней, прошедших после увольнения, я прошла через гнев, самобичевание, поиски выхода, увлечение спиртным. Заплетающийся язык, холод в голове, неловкие жесты, тревога и путаница в мыслях сменяли друг друга. Была отдана дань и поиску виноватого. Затем я заподозрила, что сама навлекла несчастье, поддавшись дремавшему в подсознании мазохизму. Возможно, "Калифорния фиделити" просто надоела мне до чертиков. Не знаю. Возможно, мне хотелось сменить обстановку. Как бы там ни было, я начала возвращаться к жизни и почувствовала, как оптимизм медленно заполняет все сосуды, подобно сладкому кленовому сиропу. Я должна не просто выжить. Я должна ВЫЙТИ ПОБЕДИТЕЛЬНИЦЕЙ.

К тому времени была уже решена проблема аренды офиса – в адвокатской конторе Кингмана и Ивса. Лонни Кингман, страстный поклонник бодибилдинга. Он все время накачивался стероидами, тестостероном, витамином В12 и кофеином. Его пегая шевелюра вызывала в памяти пони в процессе осенней линьки. Судя по носу, случай тоже не щадил его. На стенах его конторы красовались дипломы, свидетельствующие, что степень бакалавра он получил в Гарварде, а степень магистра – в Колумбийском университете. Их дополнял документ о почетной степени от Юридической академии в Стэнфорде.

Его коллега, Джон Ивс, не менее обласканный степенями, не выставлял их напоказ. Коньком его считались апелляции по гражданским делам. Здесь он был вне конкуренции и славился нетривиальным подходом к делу, глубиной анализа и великолепным слогом. Шесть лет назад Лонни и Джон основали свою фирму и уже успели обзавестись двумя секретаршами, секретарем для работы с клиентами и клерком, который одновременно выполнял обязанности курьера. В конторе также работал третий адвокат – Мартин Челтенхем. Друг Лонни, он не был его партнером, а просто арендовал офис.

Интересные дела, казалось, сами плыли к Лонни Кингману. Известный блестящей защитой по уголовным делам, он чувствовал слабость к сложным процессам, связанным с незаконным получением страховок. На почве таких дел мы и познакомились – мне довелось помогать Лонни в одном из них. Он мог перекинуть на меня часть своей работы, и вообще его рекомендации многое значили в моей карьере. Поэтому я сразу же согласилась, когда он предложил поработать на него в качестве частного детектива. Как и в случае с "Калифорния фиделити", это была работа по договору – я получала ровно столько, на сколько старалась. Пока же в качестве аванса по случаю такой удачи я купила твидовый пиджачок, который неплохо дополнял обычный мой наряд из джинсов и свитера. В общем, дань моде была отдана.

В один из декабрьских понедельников я впервые познакомилась с делом об убийстве Изабеллы Барни. В тот день мне пришлось дважды смотаться в Коттонвуд, проделав в общей сложности двадцать миль, чтобы срочно вручить повестку о явке в суд свидетелю по делу о хулиганстве. В первый раз этого человека не оказалось дома. Во второй я ухватила его в тот момент, когда он заехал в гараж, возвращаясь с работы. Вручив бумагу и не обращая внимания на его кислую физиономию, я тут же помчалась прочь, включив радио на полную громкость. Несмотря на эту своевременную меру, ушей моих коснулась пара слов, давненько не слышанных. На обратном пути я решила заехать к себе на службу.

Первый этаж дома Кингмана занимал гараж, два остальных предназначались для офисов. На улицу выходили шесть высоких, застекленных сверху дверей с красивыми медными ручками. Арка в правой части здания вела во внутренний двор, где была стоянка для машин. Места там было немного, но на двенадцать машин вполне хватало. Четыре места занимали машины Лонни, Джона, Мартина и Иды Руфь – секретарши Лонни. Остальные достались давним его арендаторам. Мне же, как и некоторым другим, оставался выбор между парковкой прямо на улице или на стоянке в трех кварталах от офиса. Плата за парковку довольно низкая, но машину можно ставить только на полтора часа, иначе – оперативный штраф. Вот и приходилось то и дело выскакивать на улицу и переставлять машину в другое место. Слава Богу, это испытание было не беспредельным: после шести вечера время стоянки не ограничивалось.

В тот день я подъехала к своему офису в 18.15.

Света на третьем этаже не было, значит, владельцы офисов уже разъехались по домам. Я смело въехала под арку и увидела на стоянке машину Лонни. "Тойоты" Иды Руфь уже не было. Ее место я и заняла бок о бок с "мерседесом" Лонни. На стоянке находился незнакомый мне "ягуар". Я высунула голову из машины и, едва не сломав себе шею, сумела увидеть, что в окнах офиса Лонни горит свет. Вероятно, у него был клиент.

На улице было уже достаточно темно. В такое время лучше всего оказаться поближе к камину, в хорошей компании, потягивать коктейль, который щекочет самолюбие престижной этикетной, но, если сказать честно, по вкусу больше напоминает лекарство. Я решила, что мне необходимо поработать сегодня вечером, хотя прекрасно понимала, что это всего лишь повод для того, чтобы не идти домой.

Я заперла машину и стала подниматься по лестнице, которая по причуде архитектора расширялась кверху. Глаза ничего не видели, пришлось достать фонарик-брелок. В коридоре третьего этажа свет падал только из-за стеклянной двери приемной Лонни. Днем третий этаж смотрелся совсем неплохо – яркий оранжевый ковер на полу, белые стены, темная скандинавская мебель. Декоративная зелень и рисунки пастелью на стенах великолепно дополняли картину. Мне отдали комнату, которую когда-то использовали под конференц-зал и столовую. Теперь здесь стоял письменный стол, вращающееся кресло, висела полка с досье, телефон с автоответчиком. Другое кресло при необходимости превращалось в кровать. Мой телефон на страницах адресной книги все еще находился в рубрике "Частные детективы", но в номер уже были внесены изменения. В последнее время мне пришлось изрядно побегать, высунув язык, чтобы свести концы с концами. На двадцать долларов в час не очень-то разгуляешься, но удавалось иногда перехватить сотню-другую, так что на жизнь пока хватало.

Я собиралась потихоньку прошмыгнуть к себе, чтобы не побеспокоить Лонни, занятого с клиентом. Дверь в его офис была открыта, и, проходя мимо, я заглянула туда. Лонни действительно разговаривал с клиентом, но, заметив меня, сделал приглашающий жест: "Кинси, зайди на минутку. Мне бы хотелось, чтобы ты приняла участие в нашем разговоре".

Клиент Лонни сидел в глубоком кресле, спиной ко мне. Лонни поднялся, здороваясь со мной, вместе с ним встал и клиент. Нас представили друг другу. Не знаю, понятно ли я выражаюсь, но у этого человека была явно черная аура.

– Кеннет Войт, – представил его Лонни. – А это – Кинси Милхоун, частный детектив, о которой я вам только что говорил.

Мы протянули руки и пробормотали несколько заученных приветствий, приглядываясь друг к другу. Человеку было слегка за пятьдесят, у него были темные волосы и темные глаза. Лицо худощавое, неизменно мрачное из-за глубоких складок у переносицы, широкий лоб перечеркнут прядью волос. Он попытался улыбнуться, но попытка не удалась. От неимоверных усилий у него даже лоб покрылся испариной. Впрочем, возможно, он просто забыл снять пальто, когда пришел к Лонни, и сделал это лишь сейчас, перед тем как сесть в кресло. На нем была рубашка спортивного типа с короткими рукавами и расстегнутым воротником, тан что видны были колечки волос на груди. Руки также были обросшие до черноты. Узкие плечи, неразвитые мускулы... Должно быть, спортом он занимался только для того, чтобы снимать стрессы. Он достал из кармана платок и провел им по лбу.

– Я хотел бы, чтобы Кинси выслушала эту историю, – сказал Лонни, обращаясь к Войту. – Сегодня она еще успеет поработать с досье, а завтра утром начнет действовать.

– Значит, мне повезло, – снова попытался улыбнуться Войт.

Мужчины сели, а я забралась с ногами в кресло, которое стояло в углу, мысленно настраиваясь на неплохую прибыль: Лонни никогда не имел дел с проходимцами без гроша в кармане.

Лонни вкратце ввел меня в курс дела, затем добавил:

– Частный детектив, который занимался расследованием, скончался от сердечного приступа. Это Морли Шайн, ты знала его?

– Ну конечно! Морли умер? Когда же это случилось? – Я не верила своим ушам.

– Вчера вечером, около восьми часов. Я уезжал на уик-энд и узнал об этом только сегодня утром, когда мне позвонила Дороти, его жена.

Морли Шайна я знала Бог ведает сколько лет. Мы не были с ним близкими друзьями, но я всегда могла обратиться к нему за помощью в трудную минуту. Тот человек, который учил меня ремеслу частного детектива, и Морли Шайн были давними друзьями и партнерами. Потом их пути разошлись – каждый создал собственное агентство. Морли было за шестьдесят, он был высокий тучный мужчина, которому не мешало бы сбросить фунтов восемьдесят лишнего веса. Его круглое добродушное лицо всегда лучилось улыбкой. Курил он не переставая, так что пальцы уже пожелтели от табака. У него везде были свои люди – и в следственных изоляторах, и в тюрьмах, и повсюду в городе, и все были готовы дать ему любую информацию. Я сказала себе, что непременно расспрошу Лонни об обстоятельствах смерти Морли. Сейчас же мое внимание отдано было Кеннету Войту, который приготовился повторить всю эту историю с начала.

Войт какое-то время сидел молча, уставившись в пол, безвольно сложив руки на коленях. Наконец он начал:

– Мою бывшую жену убили шесть лет назад. Ее звали Изабелла Барни. Вы помните эту историю?

Эти имя и фамилия ничего мне не говорили.

– Нет, не помню, – сказала я уверенно.

– Убийца сумел выкрутить часть дверного глазка со стороны улицы. Затем он постучал в дверь, и, когда она включила на крыльце свет и припала к глазку, он выстрелил через отверстие из револьвера 38-го калибра. Смерть была мгновенной.

Внезапно я вспомнила.

– Так это была она? Да-да, теперь припоминаю. Не может быть, чтобы прошло уже шесть лет. – Я чуть было не ляпнула, что обвиняемым на процессе был муж этой несчастной, но успела прикусить язык. Это был явно не Кеннет Войт, но тогда кто же?

Я переглянулась с Лонни. Он каким-то образом понял, что именно меня интересовало.

– Обвиняемого звали Дэвид Барни. Кстати, к твоему сведению, на суде его оправдали.

Войт заерзал в кресле, услышав эту фамилию.

– Мерзавец, – процедил он.

– Продолжай, Кен, – сказал Лонни. – Извини, я тебя перебил. Расскажи заодно все, что предшествовало этой драме.

Войт опять стал собираться с мыслями.

– Мы жили с ней вместе четыре года... для обоих это был второй брак. У нас тогда появилась дочь, мы назвали ее Шелби. Она сейчас учится в интернате. Когда Изу убили, ей было всего четыре года. Ну конечно, у нас с Изой были проблемы... у кого их нет. Потом она увлеклась этим Барни. Они поженились через месяц после нашего с ней развода. Ему нужны были только ее деньги, больше ничего. Об этом все знали, все, кроме нее. Глупенькая, она ничего не хотела слушать. Поймите меня правильно – я действительно ее любил, но такой она была, всякий мог обвести ее вокруг пальца. Иза была талантливой, но совершенно не знала себе цену и готова была идти за всяким, кто наговорит ей комплиментов. Вы наверняка знакомы с таким типом женщин: ими можно управлять как угодно. Она была талантливым художником, и у меня сердце сжималось, когда я видел, на кого она растрачивает свою жизнь...

Я вдруг поняла, что уже не воспринимаю его рассуждения о женских характерах, вместо этого слышу неприкрытую озлобленность. Вероятно, от частого повторения рассказ о бывшей жене потерял первоначальный смысл и уже не вызывал сочувствия. Речь шла не о ней, а скорее о нем самом, его ощущениях. Я обратила внимание на гору папок на столе Лонни. Кое-где на обложках виднелись надписи – ВОЙТ/БАРНИ. Кроме того, немало досье, вероятно, относящихся к делу, стояли в коробках у стены. Скорее всего, все, что рассказывает Войт, там и находится, а лирические отступления можно и пропустить. То, что он говорил, было, вероятно, правдой, однако доверия он не вызывал никакого. Встречаются такие типы. Самые обычные вещи в их изложении звучат донельзя фальшиво. Он топтался на одном месте своего рассказа, хотя речь его лилась непрерывно, не оставляя пауз, в которые можно было бы вклиниться. Как только Лонни это выдерживает? Кстати, я заметила, что в какой-то момент он тоже отключился, завертел в руках свою ручку, не обращая внимания на собеседника. Я перевела взгляд на Кеннета Войта.

– Так как же этому парню удалось вывернуться? – Я все-таки нашла щелку в монолите его речи.

Лонни в этот момент тоже очнулся.

– Обвинителем на процессе был Динк Джордан, – вмешался он в разговор. – Боже, какая там была скукотища! Он, конечно, знает свое дело, но подать себя совершенно не умеет. Вероятно, он думал, что выиграет дело, полагаясь только на имеющиеся факты. – Лонни засопел от недовольства. – Так вот, теперь мы снова пытаемся выдвинуть против этого подонка обвинение в умышленном убийстве. Ненавижу его! Просто ненавижу. Когда его оправдали на процессе, я предлагал Кену где-нибудь подстеречь его и исколошматить. Честное слово. Но Кена разве уговоришь? И мы опять начали накапливать материалы, чтобы пустить их в дело, но Кен просил подождать.

Войт опять заерзал в кресле и нахмурился.

– Вы были правы тогда, Лон. Сейчас я это понимаю, но поймите и меня в тот момент. Моя жена, Франческа, была категорически против возобновления процесса. Для всех это так болезненно... а для меня особенно. Я бы просто не выдержал.

Лонни старался не смотреть на него. Он никогда не испытывал симпатий к тем людям, которые прикидывают, выдержат они или нет. Работа предполагала, что он должен ВЫДЕРЖАТЬ все. А Войт не давал ему развернуться.

– Ну ладно, ладно, – примирительно сказал Лонни, – все течет, все меняется. Мы собирали материалы для предъявления обвинения целый год. Дэвид Барни тем временем транжирил доставшиеся ему деньги. Большая часть из них по праву принадлежит дочери Кена и Изы – Шелби. Она бы их и получила, если бы обвинение подтвердилось. Сейчас семья уже не может спокойно наблюдать это безобразие и готова к новому процессу. Адвокат Барни, его фамилия Фосс, времени не теряет и направляет судье прошение о прекращении дела ввиду отсутствия факта преступления. Я со всех ног бегу к судье и на коленях умоляю его не спешить. Прошение отклонено, но судья уже начинает косо на меня посматривать.

На следующем этапе Дэвид Барни и та лиса, которая представляет его интересы, начинают использовать любые мыслимые и немыслимые предлоги для того, чтобы оттянуть начало процесса. Чего они только не изобретают! Но мы-то уже кое-что понимаем! Если парня оправдали в суде по уголовным делам, то чего ему опасаться, спрашиваю я? Но он крутится, как рыба на сковороде. Натянут как струна. Рыльце-то у него в пушку! Да, еще одна вещь. Этот момент стоит перепроверить. До Кена дошли слухи об одном парне... во время предварительного заключения он сидел в одной камере с Дэвидом Барни. Он там до сих пор сидит. Так вот, в суде встречаю я этого парня, и он признается, что слышал от Барни интересное заявление. Когда тот после оправдательного приговора покидал зал суда, то прошептал ему на радостях, что это все-таки он убил жену. Его информацию надо перепроверить, поэтому прошу тебя заняться этим в первую очередь.

– А какой во всем этом смысл? – спросила я. – Ведь Дэвиду Барни уже нельзя предъявить обвинение в убийстве.

– Это верно. Именно поэтому мы и перенесли наше обвинение в суд по гражданским делам. На этом поле у нас куда больше шансов добиться успеха, и негодяй прекрасно это понимает. У него явно дрожат коленки, он выкручивается как может. Мы направляем наше обвинение в суд. У его адвоката есть тридцать дней, чтобы подать апелляцию. Он выжидает двадцать девять дней и подает ее, придравшись к каким-то процессуальным вопросам. Все начинается сначала.

Мы добиваемся вызова Барни для допроса, а он ссылается на Пятую поправку к конституции и отказывается от дачи показаний. Тогда мы вызываем его в суд, и судья объясняет, что в его случае Пятая не действует. Он начинает тяжбу по процедурным вопросам, он ходит вокруг да около...

– Лонни, – тихо позвала я.

– Мы топчемся на месте, и время работает против нас. Истекает срок давности, но мы все-таки добиваемся включения нашего дела в первоочередном порядке. И вот теперь эта история с Морли...

– Ло-о-о-н-н-н-и-и-и, – напоминаю я о себе и даже начинаю махать рукой.

Наконец он останавливается.

– Просто скажи, что вам нужно. Я пойду и постараюсь все раздобыть.

– Вот за это я ее и люблю! – Лонни смеется и показывает не меня пальцем. – Никакой болтовни, только дело, – говорит он Войту. Затем подталкивает гору материалов в мою сторону: – Это все, что у нас есть. Не все разложено по полочкам, но ничего не поделаешь. Сверху перечень досье – проверь, все ли на месте. Как только ознакомишься с основными фактами, мы решим, чего еще не хватает. Вам, кстати, не помешает получше познакомиться друг с другом, так как в ближайший месяц наверняка придется много работать вместе.

Войт и я вежливо улыбаемся, глядя на Лонни и избегая глядеть друг на друга. Кажется, как и мне, ему тоже не улыбается такая перспектива.