Текст книги "Жизнь, какой мы ее знали"

У меня не было времени глазеть по сторонам, но похоже, народ в основном затаривался мясом и всякими колбасами, а за консервированную морковку никто не бился. Мне даже с супами повезло: «Кембелл» оказались куда популярнее «Прогрессо», что существенно облегчило задачу.

Наполнив телегу насколько это вообще было возможно, я двинулась к кассам, а там оказалось, что люди просто швыряют наличку в сторону перепуганных кассирш. Я вытащила две пятидесятидолларовые купюры, бросила их куда-то туда же и, поскольку никто не возражал, выехала из магазина и двинулась к машине.

Дождь опять припустил, гроза приблизилась. Не такая жуткая, как утром, но все равно жуткая. Я с облегчением увидела, что возле машины ждет миссис Несбитт.

Жестяные банки мы покидали в багажник, туда же с большей осторожностью составили стеклянные.

Миссис Несбитт улыбнулась мне:

– Всю жизнь отличалась образцовым поведением. Но вот и наступил момент, когда я расталкиваю людей локтями и не извиняюсь.

– Миссис Несбитт, да вы дьяволица! – сказала я.

– Готова ко второму раунду? – спросила она.

Я кивнула, и мы двинулись обратно в магазин.

Какой-то мужик попытался увести тележку у миссис Несбитт.

– Мне надо! – орал он. – Отдайте!

– Добудь сам! – орала она в ответ. – Это война, чувак.

Я испугалась, что мужик поймет это буквально. Не зная, что еще предпринять, неожиданно въехала своей телегой ему в спину. Это дало миссис Несбитт возможность вырваться. Я помчалась прочь, не оглядываясь.

По сравнению с битвами на парковке внутри супермаркет казался чуть ли не оазисом спокойствия. Аптечный отдел был почти пуст. Похоже, весь остальной мир еще не догадался, что им понадобится витамин Д.

Особенно круто было осознавать, что, сваливая с полок болеутоляющие, я уже точно набрала больше чем на сто баксов. Я запихала в телегу сколько смогла, завернула еще разок в консервы и напоследок в отдел выпечки, где загрузила низ тележки множеством коробок печенья. Не забыла даже инжирное, «Фиг ньютонс», которое обожает Мэтт.

На этот раз у машины разгружалась мама. Она накупила нам сардин, тунца и лосося на две жизни вперед.

Багажник у машины выглядел таким же дурдомом, как и магазин, – сумок для всего этого добра не было. Мама старалась грузить аккуратно, но все равно все падало, и я столько же времени собирала покупки с земли, сколько она разгружалась.

К нам подошел какой-то человек. Он был с тележкой, но вид у него был безысходный.

– Пожалуйста, – сказал он. – Прошу вас, помогите.

– У вас есть тележка, – сказала мама.

– Сходите со мной, – попросил он. – У меня жена на восьмом месяце беременности, и у нас двухлетний ребенок, мне нужны памперсы, детское питание и даже не знаю, что еще. Пожалуйста, сходите со мной, чтобы было две тележки. Прошу вас ради моей жены и детей.

Мама и я внимательно посмотрели на него. Ему было где-то под тридцать, и он казался вполне искренним.

– Миранда, иди снова в магазин и возьми, что сочтешь нужным, – сказала мама. – Я схожу с этим человеком.

Мы закончили запихивать покупки в машину и втроем пошли в супермаркет.

Мне полегчало, когда я увидела в магазине миссис Несбитт. Она была в отделе деликатесов. Видимо, решила, что можно и шикануть.

У полок с водой также обнаружился Джонни. Он, похоже, от души веселился.

Я пошла в отдел с соками и выбрала те, которые в коробках или жестянках. В жизни бы не подумала, что мы станем пить соки из жестянок, но бутылки просто слишком тяжелые. Еще захватила несколько пачек этого странного никогда не портящегося молока.

К этому моменту многие полки опустели и люди начали драться за оставшиеся товары. По полу растекались разбитые яйца и пролитые жидкости, так что даже передвигаться стало трудно.

У меня в тележке все еще оставалось место, я отправилась в отдел со снэками и прихватила пару коробок крендельков. Заметив орешки в банках, напихала их тоже. Выпечка почти кончилась, так что я заполнила остаток телеги коробками соли и пакетами сахара и – гори оно все синим пламенем! – пачкой шоколадной стружки.

Я бросила свои полтинники кассирше и пошла к машине. На парковке стало еще жарче, а дождь усилился. Джонни был там, но, как только вернулась мама, она велела нам снова идти в магазин, пошариться по полкам и брать что угодно. Там почти ничего не оставалось, но я загрузилась банками лимской фасоли, брюссельской капусты и прочих деликатесов-на-случай-конца-света.

Когда наконец мы залезли в машину, мама велела всем молчать, пока она не выедет с парковки. А когда мы выехали, нас одолела такая усталость, что сил на разговоры не осталось.

Мама поехала в сторону дома. На дорогах стало еще хуже. В какой-то момент нам с Джонни пришлось вылезти из машины и убрать с проезжей части здоровенную ветку. Пара людей пришла на помощь, но мне было страшно, пока мы все не сели в машину и мама снова не тронулась.

Где-то на полпути миссис Несбитт сказала:

– Остановимся у этого торгового центра.

– Думаете? – спросила мама, но въехала на почти пустую парковку.

– Джонни, иди в зоотовары, – сказала миссис Несбитт, – я в магазин подарков. Лора, а ты в садовый.

– Хорошая идея, – сказала мама, – куплю овощей в горшочках. Будет свежая зелень все лето.

Мне ничего другого не оставалось, кроме как пойти в антикварную лавку. Я не знала, зачем, но я также не понимала, почему миссис Несбитт так стремилась в магазин подарков. Вроде Холлмарк не выпускал серию открыток «Счастливого конца света!».

Самое потрясающее в антикварной лавке было то, что я оказалась единственным клиентом. Электричества по-прежнему не было, и молнии сверкали слишком близко, чтобы можно было чувствовать себя в безопасности, но за много часов подряд я впервые оказалась в месте, которое не напоминало психбольницу. Женщина за прилавком даже произнесла «могу я вам чем-то помочь?».

Я не хотела выдавать нашу тайну – что мы затариваемся на случай конца света, вдруг бы это навело ее на какие-нибудь подозрения. Поэтому просто сказала «спасибо, нет» и продолжила осматриваться.

В конверте у меня все еще было двести долларов, и я, в принципе, могла купить что-то необходимое, если бы только поняла, что именно. А потом увидела три масляные лампы, схватила их и пошла на кассу.

– У нас есть ароматизированные масла для них, если вам вдруг нужно, – сказала женщина.

– Возьму все, – ответила я.

– Электричество скоро дадут, – сказала она. – По крайней мере я слышала об этом по радио.

– У меня мама тревожится, – пояснила я. – Это просто успокоит ее.

Касса у них была старомодная, поэтому она даже выбила мне чек. Я дала две пятидесятидолларовые купюры и получила настоящую сдачу.

К машине вернулась первой и мокла там, пока не пришел Джонни.

– Хортону никогда не придется голодать, – сказал он.

Места для его покупок почти не осталось, но мы переложили, что смогли. Потом вышла миссис Несбитт, нагруженная бесчисленными пакетами.

– Купила все свечи, которые у них были, – сказала она. – В магазинах подарков всегда полно свечек.

– Миссис Несбитт, вы гений, – сказала я. – А я купила масляные лампы.

– Мы обе гении.

Забравшись в машину, мы ждали маму. Она появилась с дюжиной поддонов в руках. Я понятия не имела, куда мы их сложим, но это оказалось просто. Миссис Несбитт устроилась у меня на коленях, и мы использовали ее сиденье, чтобы пристроить туда помидоры, огурцы, фасоль и клубнику.

– Чем больше вырастим, тем на дольше хватит консервов, – сказала мама. – Так, все ли купили, что нам может пригодиться?

– Батарейки, – сказала я.

Радиоприемник в лавке навел меня на эту мысль.

– Спички, – сказала миссис Несбитт.

– Вон в том мини-маркете, наверно, все это найдется, – сказала мама. – И он не на заправке, так что народу много не будет.

Она оказалась права. Кроме нашей, на парковке стояла всего одна машина. Мама купила у них все батарейки, спички и мыло. А еще кофейный кекс и пакет пончиков.

– Если вдруг конец света настанет завтра, – сказала она, – мы вполне можем побаловать себя сегодня.

Мы завезли миссис Несбитт домой, и все вместе помогли перетащить ее запасы еды и прочего. Не парились насчет того, чья это банка супа и не слишком ли мало свечей на ее долю. Просто выгрузили ей много всего. Кошачью еду и поддоны с рассадой оставили себе. Я вручила ей одну из ламп и запас масла.

Провозились долго, а потом еще дольше разгружались дома. Мама принесла большие сумки, мы складывали еду и таскали в столовую – все, кроме пончиков. Их слопали, как только закончили.

– Потом разберу это все, – сказала мама. – Спасибо, дети. Я бы никогда без вас не справилась.

И потом она расплакалась.

Это было два часа назад. Мне кажется, она все еще плачет.

Часть четвертая

20 мая

Уроков сегодня нет.

Электричество появилось где-то около четырех утра. На улице все еще темно и облачно, так что было неплохо снова включить свет.

Хортон в последние пару дней ведет себя как маньяк. Просыпается внезапно от чего-то, бегает всю ночь, мечется из спальни в спальню. Прискакал ко мне в кровать около полуночи и как заорет – само собой, я проснулась. Потом нюхал мое лицо, чтобы убедиться – это я. Потом мы оба уснули, но он снова разбудил меня где-то в два ночи, когда принялся носиться по всему дому, мяукая как потерпевший. Вот этого нам всем только и не хватало.

Пришел имейл от Мэтта. Он в порядке, и все в порядке, хотя у них там тоже вырубают электричество, но университет работает по расписанию. Говорит, что писать выпускные работы без света несподручно, но преподаватели утверждают, что примут это во внимание при проверке. Он все еще планирует приехать сюда в среду.

Мама дала нам с Джонни по полчаса в Интернете. Часть времени я потратила на фан-сайт Брэндона.

Там целая ветка обсуждений, где нам надо отметиться и сообщить, живы ли мы и как вообще дела. Много кого нет, некоторые, я знаю, жили неподалеку от Нью-Йорка и на Западном побережье. У меня четырнадцать личных сообщений. Двенадцать человек спросили, как я и слышала ли что-нибудь о Брэндоне. Оставшиеся двое просто задали вопрос, слышала ли я что-нибудь о Брэндоне.

За всем происходящим я начисто забыла, что Брэндон сейчас тренируется в Лос-Анджелесе. Похоже, никто ничего не слышал, новостей нет.

Я написала, как обстоят дела в северо-восточной Пенсильвании, и добавила, что у меня нет информации о Брэндоне. Не то чтобы я каждый день натыкалась на его родителей или миссис Дейли, но, кажется, по моим постам можно было подумать, будто я ближе к ним, чем на самом деле. А может, просто все отчаянно хотят узнать, как там Брэндон, жив ли он.

Надо верить, что жив.

Мы с мамой и Джонни провели почти весь день, разбирая и укладывая припасы. Не знаю, на что жалуется Хортон. Джонни добыл ему еды на годы вперед. Мама почти смеялась над собой, когда увидела, сколько еды заставила нас заготовить. С электричеством все выглядит намного нормальнее. И луны в такой облачный день не видно.

Ой-ой. Свет мигает. Надеюсь, не вырубится…

21 мая

Сегодня вечером по телевизору выступал президент. Ничего особо нового не сказал. Цунами и наводнения. Число жертв неизвестно, луна ушла с орбиты и так далее. Понедельник объявлен днем национального траура, все должны помолиться.

Он сказал, и, кажется, безрадостно, что нам стоит приготовиться к ухудшению положения. Джонни спросил маму, что это значит, а мама ответила, что не знает, но что президент, наверное, знает, только не хочет говорить нам, потому что он злобная скотина.

За последние дни это были первые нормально произнесенные слова в мамином духе, и мы дружно посмеялись.

Президент сообщил, что почти все прибрежные нефтеперерабатывающие заводы смыло и считается, что большинство нефтяных танкеров погибли в открытом море. Наверное, это часть «ухудшения положения».

Позже мама сказала, дело не только в том, что нефтяные компании обдерут нас, но и в том, что, возможно, газа и нефти не хватит, чтобы обогревать жилье зимой. Но я так не думаю. Сейчас только май, и времени на доставку топлива достаточно. Не могут же они заморозить людей до смерти.

Когда президент закончил, он сказал, что сейчас выступят губернаторы всех штатов, и надо послушать, что скажет наш губернатор.

Потом появился губернатор, и он тоже был не больно радостный. Заявил, что в понедельник и вторник все школы штата будут закрыты, но в среду следует возобновить уроки, хотя в некоторых районах это невозможно. Сказал, в штате рассматривается перспектива введения норм на бензин, но пока он просто надеется на нашу честность. Мол, заправляйтесь, только если в баке осталось меньше четверти. Еще сказал, что, если какие-то заправки будут замечены в задирании цен, их ждут серьезные последствия. Мама посмеялась над этим.

Он не знает, когда электросети прекратят вырубаться. Мы не одни, сказал он. Почти в каждом штате зафиксированы отключения.

Джонни расстроился, что губернатор ничего не сказал о «Филлис»[6]6
  Бейсбольный клуб в Филадельфии.


[Закрыть] и «Пиратах»[7]7
  Бейсбольный клуб в Питтсбурге.


[Закрыть]. «Филлис» в среду были в Сан-Франциско, и нигде не говорилось, спаслись ли они.

Мама сказала, что у губернатора и без того забот хватает, и ему надо много нам сообщить, но потом задумалась и добавила:

– А знаешь, да, он должен был сказать нам, в порядке ли «Филлис» и «Пираты». Держу пари, губернатор Нью-Йорка доложил, как там «Янки» и «Мет»[8]8
  Бейсбольные клубы в штате Нью-Йорк.


[Закрыть].

Я собралась было добавить, что никто не делает никаких заявлений о фигуристах, но потом решила, что не стоит.

Мне полегчает, когда вернется Мэтт.

22 мая

Сегодня днем Джонни спросил, можем ли мы поехать в «Макдоналдс» или еще куда-то. Электричество все последние дни то включалось, то выключалось, так что мама опустошила морозилку, и мы съели все, что там хранилось.

В общем, мама сказала, можно попробовать, и мы поехали на охоту за едой.

Первое, что бросилось в глаза, это взлетевшие цены на бензин – теперь он по семь долларов за галлон, а на всех заправках очереди.

– А у нас сколько топлива в баке? – спросила я.

– Пока достаточно, – сказала мама. – Но думаю, на следующей неделе мы пересядем в машину Мэтта, там почти нулевой расход.

– А когда, по-твоему, бензин подешевеет? Не может же он вечно быть таким дорогим?

– Цены еще поднимутся, прежде чем упадут, – сказала мама. – Нам надо очень аккуратно относиться к передвижениям. Теперь не получится просто прыгнуть в машину и поехать куда хочется.

– Но я могу ездить на тренировки по бейсболу, да ведь? – спросил Джонни.

– Попробуем договориться с другими родителями возить вас по очереди, – сказала мама. – Мы все в одной лодке.

Доехав до улицы с «Макдоналдсом», «Бургер Кингом» и прочим, мы обнаружили, что там почти нет машин. Проехали к «Макдаку», но он оказался закрыт. Закрыты были и «Бургер Кинг», и «КФС», и «Тако Белл». Все забегаловки с фастфудом позакрывались.

– Может, это потому, что воскресенье, – предположила я.

– Или потому, что завтра национальный день траура, – сказал Джонни.

– Вероятно, они просто ждут полного восстановления электричества, – сказала мама.

Странно было видеть, что все закрыто, – так же странно, как видеть луну, ставшую слишком большой и слишком яркой.

Мне как-то всегда казалось, что «Макдоналдс» будет работать даже в самом конце света.

Мама покаталась по окрестным улицам и нашла открытое местное кафе с пиццей. Парковка была забита под завязку, и перед дверью толпилось человек двенадцать, ожидавших своей очереди, чтобы просто попасть внутрь.

Мама высадила меня и Джонни, мы заняли очередь. Там все были довольно дружелюбны и народ обсуждал, где что открыто. Большой торговый центр закрыли, но один из супермаркетов продолжал работать, хотя там почти ничего не осталось.

Джонни спросил, не знает ли кто про «Филлис», и оказалось, что один парень знал. Они играли в среду дневной матч, который закончился до того, как ударил астероид. «Филлис» улетели на чартере в Колорадо, и, видимо, все живы-здоровы.

Я спросила, не знаком ли кто с семьей Брэндона или миссис Дейли, мало ли кто что слышал, но нет.

В очереди ходили разные слухи, вроде того, что мы должны быть готовы прожить все лето без электричества, а кто-то слышал, что луна врежется в землю к Рождеству. Один человек сказал, что у него есть знакомый в школьной администрации, и там якобы думают отменить остаток учебного года, и все школьники в очереди радостно заголосили, включая Джонни. Если уж говорить о слухах, то этот получше, чем про луну, которая врежется в землю, но сомневаюсь, что любой из них имеет реальные основания.

Правда, откуда мне знать, что случится дальше?

Когда вернулась мама, мы уже почти зашли в кафе. У нее был очень загадочный и довольный вид, но она не рассказывала почему.

Мы сделали заказ только через полчаса, и к тому времени выбора почти не оставалось. Но нам все же досталась простая пицца и чесночные роллы. Мне кажется, я никогда так не радовалась еде.

В машине мама рассказала, что нашла открытую пекарню и купила печенье, пирог и пару буханок хлеба. Все это было уже несвежее, но все еще съедобное.

Мы остановились возле миссис Несбитт и забрали ее на пир. Ток был, так что пиццу и роллы разогрели, и все было ужасно вкусно. На десерт съели шоколадный пирог, и Джонни выпил того странного никогда не портящегося молока, которое я купила. Остальные пили имбирный эль. Хортон терся под ногами, надеясь на вкусненькое.

– Это, возможно, последний такой ужин в обозримом будущем, – сказала мама. – Не стоит рассчитывать на пиццу, бургеры и цыпленка, пока жизнь не войдет в нормальную колею.

– Во время Второй мировой были пайки, – проговорила миссис Несбитт. – Наверняка что-то подобное сделают и сейчас. Объединим наши рационы и сдюжим.

– Жаль, я не верю президенту, – сказала мама. – Даже представить не могу, чтобы он с этим справился.

– Бывает, люди в сложной ситуации становятся сильнее, – сказала миссис Несбитт. – Взять хоть нас.

И тут снова вырубилось электричество. Это почему-то показалось забавным, мы все засмеялись. Мама достала «Монополию», и мы играли, пока хватало дневного света. Потом она отвезла миссис Несбитт домой, а я ушла к себе и пишу при свече и фонарике.

Интересно, когда полностью восстановят электросети? Без кондиционера летом будет дико жарко.

23 мая

День национального траура означал, что по радио будут специальные передачи в память о жертвах. Куча священников, куча политиков, куча печальных песен. Никто до сих пор не назвал количество погибших, возможно, потому, что люди продолжают умирать. Смыло много земли по побережьям, океан наступает, здания рушатся, а люди, которые не захотели эвакуироваться или не смогли это сделать (потому что все магистрали забиты), тонут.

Мама говорит, что мы по-прежнему далеко от воды, и беспокоиться не о чем.

Сегодня днем электричество дали на час. Пришло письмо от Мэтта, где сообщается, что он все так же планирует приехать домой в среду.

Я знаю, это тупо, но продолжаю верить, что, как только Мэтт окажется дома, все наладится само собой. Как будто он сдвинет луну обратно на место.

Вот бы завтра нужно было в школу! Все думаю про обеды в школьной столовке и как я вечно жаловалась на них, а теперь так хочется съесть хоть один такой.

24 мая

Сегодня электричество появилось около девяти утра и мама потащила нас с Джонни искать открытые магазины. Мы нашли один супермаркет, но там оставались только канцелярские принадлежности, игрушки для домашних животных и швабры.

Было так непривычно ходить по огромному помещению вдоль всех этих пустых полок. Там болталась всего пара работников и охранник, хотя трудно сказать, что он охранял.

Мама считала, что мы еще не настолько голодны, чтобы есть карандаши, так что ушли, ничего не купив.

У многих магазинов бытовой техники витрины были заколочены. На парковках валялось битое стекло – их, видимо, грабили. Не понимаю зачем – все равно нет электричества, чтобы таращиться в плоский экран большого телика, да и вообще ничего не включишь.

Смешно было обнаруживать, какие магазины по-прежнему открыты. Ужасно дорогой обувной заколотил витрины, но работал. Мама сказала, что, возможно, мир и катится к концу, но она все еще не готова выложить сотню баксов за пару кед.

Большой спортивный закрыли, окна заколотили, и кто-то написал большими буквами: ПИСТОЛЕТОВ И РУЖЕЙ НЕТ.

У мамы оставалась наличка, и было видно, что ей неймется что-нибудь купить. Она завела привычку осматривать запасы супов, овощей и перекиси водорода и испытывать гордость.

Наконец мы нашли открытый магазин одежды. Там была только кассирша. В норме мы в такие никогда не ходили: он маленький, тускло освещенный, и все в нем какое-то неряшливое.

Мама купила по две дюжины носков и трусов. Потом спросила, есть ли у них перчатки, и, когда продавщица откопала их где-то в ящике, взяла пять пар.

Потом у нее опять появился этот жуткий вид у-меня-есть-блестящая-идея, который я все чаще замечаю в последние дни, и она спросила, не найдется ли в магазине термобелья.

Мне было смертельно неловко, и Джонни явно тоже, но, когда продавщица извлекла откуда-то длинные панталоны, мама купила и их.

Тут кассирша смекнула, в чем дело, и принялась выкладывать шарфы, варежки и зимние шапки. Мама вошла в раж и скупила все – неважно, подходило оно кому-то из нас или нет.

– Вы теперь сможете свой магазинчик открыть, – пошутила продавщица, вероятно, имея в виду: «Благодарение Господу, нашелся кто-то еще более психованный, чем я. Надеюсь, она скупит все и мне можно будет пойти домой».

Мы отнесли мешки с покупками в машину.

– Что мы будем делать с детскими рукавичками? – спросила я маму. – Отдадим Лизе для ее малыша?

– Точно, – сказала мама. – Вещи для малыша. Как я могла забыть!

И она немедленно вернулась в магазин, а потом вышла, нагруженная рубашками для младенцев, ползунками, носочками и даже малышовым пальтишком.

– Ваш брат или сестра не замерзнет этой зимой, – сказала она.

Это, конечно, мило с ее стороны, но похоже, она рехнулась. Я знаю Лизу – она в жизни не допустит, чтобы на ее ребенке была хоть одна тряпка из этого магазина.

Забавное в некотором роде нас ждет зрелище: мама презентует все это папе и Лизе. Наверное, как раз когда заберет Джонни из бейсбольного лагеря и отвезет нас к папе на август. А к тому времени у них уже побывают Лизины родители и у малыша будет достаточно одежды на всю жизнь. И тут такая мама, вручает носки и прочее, а Лиза пытается изобразить признательность.

Может, если магазин не закроют, у нее получится вернуть все это добро. Я-то точно не планирую щеголять следующей зимой в панталонах.

25 мая

Мама и Мэтт уже должны были вернуться. Ток есть, и Джонни смотрит кино по DVD, но он тоже нервничает.

День был долгий и мучительный, и вечер, похоже, такой же. Впервые за неделю небо полностью расчистилось, так что можно рассмотреть луну. Она такая близкая и яркая, что кажется, нам и свет-то не нужен, но мы все равно включили все лампы, все освещение в доме. Уж не знаю, почему нам с Джонни хочется повключать весь свет, просто хочется, и все.

Сегодня началась учеба, но это не помогло, как я надеялась. Автобус наполовину пустой. Меган сидела со своими церковными друзьями, и мы едва поздоровались. Сэмми не появилась.

Любопытно, что за все последние дни у меня ни разу не возникло желания позвонить подружкам. Телефоны, в основном, работали, но нам звонили мало, и мы тоже почти не звонили. Словно были так заняты собой, что беспокоиться о других уже не оставалось сил.

Школа выглядела совершенно так же, как на прошлой неделе, но ощущения совсем другие. В классах много отсутствующих, и некоторых учителей тоже нет, и их никто не заменяет, так что уроки сдваивали, и у нас оказались дополнительные часы на самоподготовку.

Никто не сделал никакой домашки с прошлой недели, и мало кто понимал, чем теперь заниматься. Некоторые из учителей вели уроки как обычно, другие разговаривали о происходящем.

Смешно – что-то мы обсуждали, а что-то нет. Мама велела нам с Джонни никому не рассказывать, как мы фактически скупили целый супермаркет. Она говорит, лучше, если люди не будут знать о наших запасах, как будто кто-то вломится к нам на кухню и украдет банки с супом. Или термопанталоны. Или две дюжины упаковок туалетного наполнителя для котов.

Не знаю, умалчивали ли остальные ребята о том, что накупили их матери, но вообще многие умалчивали о многом, судя по всему.

Вместо пятого урока мы пошли в актовый зал. Обычно собрания происходят в два захода из-за нехватки места, но сейчас стольких ребят не было, что все разместились нормально.

Официальным мероприятием это не назвать, чтобы программа и все такое. Просто миссис Санчес вышла на сцену и сделала несколько объявлений.

Начала она с того, что мы должны быть признательны судьбе, что живы-здоровы, поблагодарила учителей за все, что те сделали, ага, – забавно, учитывая, как многих здесь не было.

Потом заговорила о том, что случившееся – не просто локальный кризис, как нам, может быть, представляется из-за проблем с электричеством и закрытия «Макдоналдса». Она произнесла это с улыбкой как шутку, но никто не засмеялся.

– Это кризис, через который проходит весь мир, – сказала она. – Я безгранично верю в то, что мы, как пенсильванцы и американцы, сможем преодолеть его.

Несколько ребят засмеялись, хотя как раз это очевидно не было шуткой.

Потом она перешла к тому, что всем придется принести жертвы. Как будто мы не занимаемся этим уже неделю. Как будто супермаркеты откроются по волшебству и бензин не будет стоить по девять долларов за галлон.

Внеклассных занятий больше не будет. Школьный спектакль, выпускной и поездка для старшеклассников отменены. Бассейн закрыт. В столовой больше не будет горячих обедов. Со вторника автобус прекращает возить учеников старшей школы.

Удивительно, когда она сказала про выпускной, многие возмущенно засвистели, и я подумала, ну что за дети, ей-богу. Но когда она сообщила про бассейн, я сама закричала «Нет!», а к моменту объявления про автобус почти все вопили и протестовали.

Миссис Санчес позволила нам выпустить пар. Наверное, видела, что мы не успокоимся. Когда прозвенел звонок, она просто сошла со сцены, а учителя велели нам идти на следующий урок, что мы, в основном, и сделали.

Но некоторые парни пошли в классы и начали бить окна. Я видела, как приехала полиция и вытаскивала их из школы. Кажется, никто не пострадал.

За обедом мне ужасно не хватало Сэмми. Но зато подсела Меган. Глаза у нее сверкали и блестели, вроде как у мамы, когда она придумывает, чем бы еще запастись.

– Я сегодня первый раз за всю неделю оставила преподобного Маршалла, – сказала она. – Мы ночевали прямо в церкви, спали часа по два-три в день, а все остальное время молились. Чудны дела Господни, правда?

Одна часть меня очень хотела заткнуть Меган, а другая была не прочь послушать, что же это за дела такие чудные. Но больше всего хотелось горячей еды.

– А что твоя мама говорит про это все? – спросила я Меган.

Ее матери всегда нравился преподобный Маршалл, но она не сохла по нему, как сама Меган.

– Она не понимает. Хорошая женщина, правда, но ей не хватает веры. Я молюсь за ее душу, так же как и за твою.

– Меган, – сказала я, пытаясь зацепить подругу, которую любила многие годы, и вытащить ее обратно в реальный мир: – Больше нет горячих обедов. У нас нет электричества по полдня. Я живу в пяти милях от школы, а бензин стоит по девять долларов за галлон, и мы больше не можем плавать в бассейне.

– Это все земные материи. Миранда, признай свои грехи и отдайся в руки Господа нашего. В раю тебе не придется беспокоиться о горячих обедах и ценах на бензин.

Может, она и права. Проблема в том, что я плохо себе представляю, как мама, папа, Лиза, Мэтт (особенно Мэтт – мне кажется, он сейчас буддист) и Джонни признают свои грехи и отдаются в руки кого угодно, даже если это означает билет на небеса. А я не очень хочу в рай без них (ну ладно, без Лизы обойдусь).

Хотела попробовать объяснить это Меган, но это все равно что объяснять маме, почему я не надену термопанталоны, что бы там ни сделала с нами луна. Так что я ушла от Меган, подсела к ребятам с плавания и вместе с ними сокрушалась и стенала.

Дэн сказал, что его мама, которая знакома примерно со всеми тренерами в округе, сообщила, что бассейны закрыты во всех школах Пенсильвании и в Нью-Йорке тоже. Потому что без электричества не работают фильтры, а без фильтров вода загрязняется. То есть пока никаких тренировок.

Карен вспомнила про бассейн в ИМКА[9]9
  YMCA (Young Men's Christian Association) – Юношеская христианская ассоциация.


[Закрыть], но кое-кто был в курсе, что все их бассейны закрылись. Есть городской бассейн, но он открытый и без подогрева, и, даже если он будет работать, толку нам от него не будет до конца июня.

Тогда я упомянула Мельников пруд. Оказалось, некоторые даже не слышали про него. Видимо, живут в новых районах и совсем не знают нашу часть города. Пока еще плавать в нем слишком холодно, но когда потеплеет – он весь из себя естественный, там не нужны фильтры. И довольно большой.

В общем, мы договорились начать тренировки на Мельниковом пруду через выходные. Хорошая перспектива. И мне кажется, Дэн впечатлился предложенным мной решением.

Ах, если бы теперь еще решить проблему горячих обедов! Невероятно, как я скучаю по столовским макаронам с сыром.

Я слышу Мэтта и маму! Мэтт дома!

28 мая

С приездом Мэтта все кажется намного веселее. Он устроил Джонни бэттерскую тренировку (я ловила) – Джонни просто счастлив. Они с мамой перебрали все на кухне, всю нашу закупленную еду и всевозможный хлам, который мамины родители запрятали на чердаке и в подвале: пряжу и вязальные крючки (мама говорит, что не бралась за вязание многие годы, но думает, что руки вспомнят), стеклянные банки с закручивающимися крышками, и всякие штуки для консервирования, и ручную открывашку, и венчик для яиц, и прочую кухонную утварь из прошлого.

Вчера они с мамой целый день сортировали еду, так что мы точно знаем, сколько у нас банок тунца и консервированных персиков. Мне кажется, еды нам хватит на всю жизнь, но мама говорит, что вздохнет с облегчением, когда вновь откроют супермаркеты. Меня бодрит уже сам факт, что она вслух говорит о перспективе их открытия.

Нам с Мэттом пока не удалось толком поговорить. Он едва ли лучше меня знает, что именно произошло и что нам грозит, но я все же думаю, что, услышав это все от него, поверю скорее.

В четверг в школе стало лучше. Явилось гораздо больше ребят (включая Сэмми) и учителей тоже.

Старшая школа в пяти милях, мама говорит, в хорошую погоду это вполне преодолимое пешком расстояние. У Джонни нет места в автобусе, идущем в среднюю школу, а она чуть дальше, так что мама пытается наладить поочередный извоз с другими родителями. Мэтт вытащил наши велики и все выходные приводил их в порядок. Раньше я много каталась и думаю, такой способ передвижения не хуже других (на велике я точно доеду до школы быстрее, чем дойду пешком).