Текст книги "Невеста мастера"

– Прекрасно, прекрасно, моя дорогая! Она вся засияла от похвалы деда.

– Значит, я могу пойти с вами в вашу контору?

– За своим вознаграждением, как я понимаю?

– Ну, если вы там держите свои деньги, – уточнила Констанс с неподдельно искренней улыбкой.

– Нет, мы обычно держим их в банке. И тебе советую то же самое, – смешливо заметил Алекс.

– Хорошо бы покончить с этим побыстрее. Я бы хотела уже сегодня купить билет на пакетбот.

– Неужели мы тебе так уж надоели? – В тоне Алекса чувствовалось, что он здорово задет таким к себе отношением.

– Да, конечно же, нет! Я весь этот год себя неважно чувствую. Что-то с легкими.

Алекс покашлял в кулак и красноречиво посмотрел на нее.

– Главное, надо избегать неожиданных потрясений, нужен покой, – заметил Роджер.

– Ну, тогда, тем более, мне надо побыстрее исчезнуть.

– Как раз напротив, моя дорогая девочка, – поспешно отреагировал Алекс. – Думаю, что твое присутствие в этом старом доме пойдет мне на пользу. Знаешь, два закоренелых холостяка – это не лучшая компания, а ты здесь всего ничего, и то я уже чувствую себя на двадцать лет моложе!

– Это так приятно слышать, но…

– И мои друзья все так хотят с тобой познакомиться, да и тебе нужен отдых после твоего путешествия. Ну, правда, это же разумно – перед этим твоим грандиозным проектом надо же силенок поднакопить. Разве не так?

– Да, конечно, в этом есть свой резон, но все же я должна…

– Тут у нас тоже есть картинные галереи. – Он заметил, что выбрал нужную тему. Она отреагировала на его слова с видимым интересом, и он с энтузиазмом начал ее развивать. – Да, полно картинных галерей, а учителей рисования – тоже. Театры, балы, рауты, санные вылазки – все это ждет тебя. И я сам выведу тебя в свет! – Ему самому так понравилась эта идея, что он изо всех сил шарахнул по столу кулаком; приборы и хрустальные крышки вазончиков для джема отозвались мелодичным звоном. – Клянусь всеми святыми, мы с тобой поразвлечемся как следует!

– Ну, правда, Алекс, все это ни к чему, – ответила она. Привлекать к себе внимание – это было, пожалуй, последнее, чего бы она хотела.

– Чепуха! – Алекс взорвался. – Ты – из рода Латэмов. Уже много поколений мы не на последнем месте в бостонском обществе. Ты должна занять свое место в нем – оно принадлежит тебе по праву.

Роджеру все это тоже явно не понравилось.

– Сэр, должен заметить, что у кузины Констанс пока нет того глянца, без которого здесь просто нельзя. Она будет чувствовать себя неловко.

– Для этого есть служанки и всякие уроки, чтобы обучить ее манерам. – Алекс разом отмел все возражения. – И этот иностранец, который по танцам, на Тремонт-стрит, граф, как его там…

– Папанти, – подсказал Роджер. Ему было явно не по себе…

– Алекс, ну, пожалуйста! Мне кажется, что я вам навязалась! – Констанс улыбкой попыталась скрыть отчаяние, все более овладевавшее всем ее существом. – Я, наверное, просто не могу достаточно убедительно вам объяснить, насколько важен для меня этот курс в Париже, иначе вы бы поняли мое нетерпение. Так что если бы мы могли сходить сегодня же в банк…

– Кузина Констанс. – В голосе Роджера послышался упрек. – Я, конечно, понимаю вашу неопытность в таких делах, но и вы должны понять, что сразу такую сумму наличными получить не так-то легко.

– А! Я не подумала… Тогда надо сперва заплатить мистеру Мак-Кину… Вы об этом позаботитесь?

– Что? Мы ничего не должны Мак-Кинам! – Роджер как-то неприятно оскалился.

– Вы, может быть, и нет, но вот я определенно должна, – спокойно ответила она. В самом деле – Дайлан Мак-Кин, скорее всего, спас ее от верной смерти. Ее бы повесили, если не хуже, а тут его корабль – и только ее и видели. Но это вряд ли можно сейчас объяснить… Она в долгу перед ним и его этим упрямым братом-красавцем. Иначе бы ее здесь не было. – Так что ежели ваши средства ограничены, сперва надо отдать им их долю. Я настаиваю на этом.

Роджер чуть слышно выругался. Констанс удивленно посмотрела на него.

– Не понимаю – что вас сделало такими врагами с Мак-Кинами?

– Бизнес, дорогая. Энок Мак-Кин и я были когда-то партнерами, но у нас оказались слишком разные взгляды… Мое богатство росло, а Энок… Он всегда был глупец и мечтатель… А теперь вот его сыновья винят меня в его банкротстве. Я, конечно, подходящий козел отпущения. Но это тебя не должно касаться.

– Но видишь, как-то коснулось, – возразила она.

– Ничего. Мы сделаем этот красивый жест. Мне это даже нравится. Лок Мак-Кин получит вознаграждение сегодня же – пусть мне даже придется заложить вот эту золотую цепочку, но только при условии, что ты согласишься отложить свои планы и побудешь немного со своим старым дедушкой!

Что делать? С одной стороны – обязательства перед Мак-Кинами, с другой – соображения собственной безопасности, которые подсказывают ей – не останавливайся, беги дальше… Она должна немедленно уехать из Бостона с деньгами или без них, пока ее грех не навлек гнева Божьего на этого старикана. Но – Алекс, это же ее ближайший родственник, а она – единственная радость для него, какая-то компенсация за смерть сына. Неужели она не может дать ему чуточку того, в чем он так нуждается?

– Так вы заплатите Локу Мак-Кину сегодня же?

– Пошлю специальным нарочным, – заверил ее Алекс. – А к весне ты уже можешь быть в Париже.

Она порывисто вздохнула, слегка поморщившись – этот чертов корсет! Сердце испуганно билось – не делает ли она ошибку?..

– Ну ладно, Алекс.

– Отлично! – Его настроение заметно улучшилось. – Где эта Мэгги с моим завтраком, дьявол ее побери!

И тут, как по мановению волшебной палочки, в дверях появилась служанка с полной тележкой еды, и начала расставлять на кружевные салфетки перед сидящими какие-то кастрюлечки.

Констанс, наоборот, успокоилась – ну, по крайней мере, братьям Мак-Кинам она теперь ничего не должна. Итак, одной проблемой меньше. Можно заняться и завтраком. Недолго думая, она запустила два пальца в стоявшую перед ней кастрюлю, наклонилась и деловито облизала прилипшую серую жижу. Боже, что это на нее так смотрят? Свое недоумение она попыталась скрыть сияющей улыбкой:

– Что-то вроде пои, да?

– Пои? – словно в забытьи откликнулся Роджер, но, впрочем, быстро придя в себя, не преминул уколоть ее:

– Да нет, это не из твоих туземных снадобий. Это настоящая американская овсянка!

Констанс моргнула. Опять прокол! Наверное, она никогда так и не сумеет освоить все эти «что можно» и что нельзя, чтобы стать бостонской леди.

– Так значит, это не корень таро? Странно! – Она вытерла пальцы о салфетку. – Дать ей по-киснуть недельку-две, было бы, пожалуй, повкуснее…

Роджер выглядел так, как будто его кто-то душит, зато Алекс разразился громким хохотом.

– Дорогая, ты совершенно права, – все еще широко улыбаясь, Алекс отставил в сторону свою тарелку. – Я чувствую, девочка, ты заставишь этот городок ходить на ушах!

Констанс храбро улыбнулась:

– Интересно бы попытаться…

– Ну, вот и чудесно! А теперь, Мэгги, принеси-ка нам яблочного пирога!

3

– Упрямец, гордец, глупый мальчишка!.. Ну почему ты не берешь эти деньги? Тебе что, девать их некуда?

– Хватит об этом, Джедедия! Я уже все решил! Не обращая внимания на опилки, которые сразу пристали к его строгому черному сюртуку, Лок Мак-Кин прислонился к деревянной заготовке, в которой уже можно было различить фигуру индейского вождя. Еще несколько таких заготовок в разных степенях готовности стояло по стенам в маленькой мастерской, расположенной рядом с его конторой. В руках у Лока был рулон с чертежами.

– Я занимаюсь своим «Аргонавтом» и мне наплевать на эти деньги Латэма. Уж третий раз за эти две недели их обратно отсылаю. Я бы их с удовольствием кинул в этот ящик, ну, Святой Агнессы, для бедных, только не хочу, чтобы Алекс Латэм подумал, что я купился.

Джедедия Шоу, небольшого роста жилистый старик, с лицом, напоминающим печеное яблоко, и пальцами, которые были сплошь покрыты шрамами от более чем шестидесяти лет работы с деревом, не выразил сочувствия, скорее наоборот. Отложив резец, он примостил свои страдающие артритом руки на кожаный фартук и бросил на Лока осуждающий взгляд; глаза, полуслепые, с молочной пленкой катаракты, сурово блеснули.

– А что же ты бегаешь за этими толстопузыми банкирами – по всем этим приемам и… раутам?

– Черт побери, Джедедия! Ты что думаешь, мне это доставляет удовольствие? У них же у всех в глазах вопрос. – Лок передразнил жеманный голосок почтенной бостонской матроны: – Уж не сынок ли это Энока Мак-Кина? Того самого?..

Морщины на лице Джедедии слегка разгладились.

– Да, парень, здесь ценят репутацию…

– Слухам здесь уж очень верят, – отрезал Лок. – Если я хочу спустить «Аргонавта» со стапелей, мне нужны инвесторы, и ради того, чтобы их заполучить, я буду даже танцевать вальсы с дочками этих банкиров – хоть бы морды у них были пострашнее лошадиных.

– Да почему бы тебе не взять деньги Латэма – ведь вы с Дайланом действительно вернули ему внучку!

– Нет, черт побери!

Джедедии только оставалось воздеть руки и вернуться к куску дубового дерева, над которым он колдовал. Лок почувствовал угрызения совести.

– Да ладно, Джедедия. Я хочу тебя попросить – ты не вырежешь бушприт для «Аргонавта»?

– Странно, что ты не додумался поручить эту работу машине. Ты ведь совсем на них свихнулся, – сварливо отозвался Джедедия.

– Паровые пилы и краны – это единственное, чем я могу побить конкурентов с больших нью-йоркских верфей.

– Один мастер со стамеской стоит трех этих твоих пил, а что касается того, чтобы деревянные шпонки на станке делать…

– Да брось ты! Еще полно работы и для таких кустарей-бездельников вроде тебя!

– Нахал бессовестный! Дай-ка сперва посмотреть. – Джедедия вырвал рулон чертежей из рук Лока. – Значит, «Аргонавт»? Да, здорово! Это что – все из твоих опытов на мельнице? В это гидро…

– Гидростатика. – Лок задумчиво дотронулся пальцем до губы. – Да, наука! Но и практики здесь немало. Всего вложено.

– Клипер с осадкой, а корпус узкий… Думаешь, получится?

– Пытаюсь.

– Над тобой обхохочутся!

– Над Галилеем тоже смеялись. – Лок посуровел лицом, свернул снова чертежи в рулон, тщательно обернул в бумагу.

Джедедия открыл, было, рот, чтобы продолжить спор, но вдруг заметил, что в дверях кто-то стоит; кто – он не мог разобрать.

– Эй, вам кого?

– Извините меня. Мне сказали заглянуть в мастерскую мистера Шоу… А, вот и вы, Лок Мак-Кин!

Лок повернулся на звук слегка охрипшего женского голоса, да так и остался стоять с открытым ртом: в мастерскую, прошелестев модной юбкой, впорхнула Констанс Латэм. Как же она изменилась! Настоящая леди: шелковая голубая шляпка, кашемировая мантилька, отороченная бархатом, большая меховая муфта… Только слегка раскосые топазовые глаза вносили какую-то экзотическую, непонятную нотку в образ светской бостонской дамы. Эти глаза из-под густых ресниц смотрели на мир с какой-то тревожной торжественностью. При всем внешнем блеске, в ней была какая-то уязвимость, беззащитность, которая властно действовала на его инстинкт мужчины-покровителя – поневоле хотелось охранить ее от какой-то неведомой опасности.

Но вот она выдала опять эту свою улыбочку, – и видение исчезло – вновь появился дерзкий мальчишка. Лок раздраженно стиснул зубы. Ну конечно – все, что ей не хватало, это воды с мылом, да отъесться немножко. Вон и округлости появились… Чему тут удивляться – маленькая разбойница не теряла времени, видать, уже влезла, как следует в дедушкин бумажник и, соответственно, в общество этих бостонских толстосумов, их дочек и внучек! А он-то еще думал, что она что-то из себя представляет.

– Какого черта тебе здесь надо? – грубо осведомился он.

– Я думаю, ты должен знать. – Констанс сунула руку в муфту и вытащила какую-то продолговатую, четырехугольную пачку. – Ты очень неразумный мужчина, Лок Мак-Кин. Держи – это твое.

– Это что, Алекс тебя прислал? – Лок подозрительно поглядел на нее.

– Да нет же, конечно! Я сейчас должна быть на уроке – учиться хорошим манерам по этой жуткой книжке миссис Фаррар об этикете – «Спутнику молодой леди», но я сбежала. Сочла дело слишком важным, чтобы доверять его этим остолопам, которых к тебе подсылал Роджер.

– Что ты имеешь в виду – как это сбежала? – нахмурился Лок.

– Ушла, исчезла, смылась. – Она пожала плечами. Благодаря тебе, у меня теперь выше крыши уроков: красноречие, вышивание, этикет…

– А я тут при чем?

– Мне пришлось дедушке пообещать, что я поеду в Париж попозже, и все ради того, чтобы ты мог первым получить свою долю. А чтобы я могла появляться в обществе, пока я здесь, меня так зажали со всеми этими нарядами, манерами – не вздохнуть!

– Неужто так? – Губы Лока тронула легкая усмешка.

– Это еще не все! Прошлое воскресенье мне пришлось еще посетить церковь Троицы, а ты знаешь, каково это мне! А тут еще визиты, магазины, контора, да еще Алекс хочет, чтобы я познакомилась со всеми бостонскими развлечениями – от санок до оперы! Я уже вымотана до предела…

– Да уж, тяжеловато! – Он попытался изобразить сочувствие, но вместо этого улыбка его стала еще шире.

– У меня на себя ни секунды не остается! Я даже к кисти с холстом не успела еще прикоснуться! Слава Богу, твое упрямство дало мне хоть возможность одной прогуляться!

– Одной? Уж не хочешь ли ты сказать, что пришла сюда пешком?

– Конечно, нет! Я наняла извозчика. Очень интересно было.

– Господи! – Он чуть не застонал. – И никто не знает, куда ты отправилась? Идиотство какое-то!

– Почему же? Я заметила, что бостонские леди ходят и ездят куда хотят. Вот вчера в книжном магазине я встретила даму, которая изучает литературу, мисс Элспет Филпот – так она рассказала, как пешком до Коннектикута дошла!

– Ну, знаешь, даже синий чулок и то поостереглась бы идти в одиночку на набережную! – Лок в полной растерянности почесал в затылке, подумав, что Алекс Латэм еще, чего доброго, свалит на него вину за это ее безумие. – Здесь леди не ходят! Все что угодно может случиться. Да и мороз к тому же…

– Ой, правда, – небрежно согласилась она. – Теперь-то я понимаю, почему у здешних леди такие юбки широкие. Мне пришлось на себя напялить пять или шесть нижних. – Она выставила ножку в изящном сапожке и лихо вздернула юбки, обнаружив стройную ножку в шелковом чулке и пестрый спектр разнообразных тканей. – Смотри: из красной фланели, шерстяная на подкладке, льняная – мне даже жарко!

– Мисс! Да вы что! – раздался протестующий почти взвизг Джедедии.

– Констанс! – Лок быстро одернул ее юбки.

– Ой, я все забываю, что у бостонцев нижнее белье – это больное место, – пробормотала она, и ее румянец стал еще ярче.

– Извините меня, мистер Шоу! Кстати, какая у вас чудесная работа! Это будущий дельфин.

– У вас острый глаз, мисс! – Джедедия не мог скрыть удивления: он только-только начал обрабатывать этот кусок дуба.

– Наверное, мы просто одинаково видим вещи, – отреагировала она. – Можно я еще раз приду посмотреть, когда вы его закончите?

– В любое время, девочка!

– У мисс Латэм не будет больше случая повторить свой визит, Джедедия, – твердо вмешался Лок. – В общем-то, ей уже пора, так что извини нас.

Держа рулон с чертежами под мышкой, Лок взял Констанс за локоть и вывел ее из мастерской; буквально протащил по длинному, пыльному коридору, пахнущему сандаловым деревом, чернилами и смолой мимо офисов, где кипела работа клерков и бухгалтеров. Не обращая внимания на ее протесты и увещевания, он велел мальчишке рассыльному сбегать на Вторую улицу за извозчиком. Мальчишка бегом бросился исполнять приказание, а Лок почти насильно подтащил Констанс к стеклянным дверям недавно отремонтированного здания.

– Давайте, мисс Латэм. Извозчик будет вас ждать.

– Сперва послушайте меня! – крепко сжав губы и изо всех сил сдерживая свой темперамент, она сунула ему пачку банкнот. – Я что же – зря сюда приходила? Возьмите это, и хватит строить из себя!..

– Не возьму. Деньги Латэмов мне не нужны!

– Но это же смешно! – сердито выдохнула она. – Это ваше, глупый вы человек!

– Я сказал вам, мне они не нужны.

– Хорошо, вам – нет, а Дайлану? – сказала она торжествующим тоном.

– Вы ошибаетесь, – сказал он просто. – А теперь – извините меня!

Он повернулся, чтобы уйти, но она схватила его за руку – ее рука и через перчатку ощутила сильное тепло его мощной мускулатуры.

– Не понимаю. Это что – все эта глупая свара? Из-за нее вы такой упрямый?

– Алекс Латэм убил моего отца. Они были партнерами, но ваш дед нарушил свое слово, злоупотребил его доверием, лишил его гордости, разорил его. Отец покончил жизнь самоубийством. – Лок произнес эти слова с таким ледяным выражением лица, таким холодным тоном, что Констанс вздрогнула.

– Нет, нет, не может быть! – Потрясенная до глубины души, Констанс почувствовала, что у нее перехватило дыхание.

– Я первым обнаружил мертвое тело моего отца. Мне тогда было четырнадцать. Вы считаете, что я могу забыть или простить эту глупую свару, мисс Латэм? – Лицо Лока окаменело, превратившись в какую-то мрачную маску.

– Я, я…

– Да я скорее сгорю в аду, чем дотронусь до этих окровавленных денег! – Он вырвал руку; его глаза – он буквально прожигал Констанс своим презрением, своей ненавистью, своей болью. – Теперь вы понимаете?

Она не могла вымолвить ни слова. Он выглядел таким беспощадно яростным; и таким уязвимым! Гордый, сам не желающий пощады демон, бросающий вызов всему миру… Констанс знала, что такое страдание, и то, что испытывал этот мужчина, было ей хорошо знакомо. И ведь никто и ничто тут не поможет! Лок бросил на нее последний взгляд, повернулся и побежал по лестнице вверх, перепрыгивая через две ступени, и исчез.

Констанс сделала глубокий, до боли вдох и обнаружила, что она вся дрожит. Да теперь она кое-что поняла, хотя и не вполне. Неудивительно, что Лок отнесся к ней так странно тогда, в тот день, когда они встретились. Но о чем же думал Дайлан Мак-Кин, посылая ее к деду и думая, что его брат будет самым подходящим посредником? Это же все равно, что бросить искру в пороховой погреб. Понятно, что Лок не хотел иметь с ними дело.

Пачка банкнот дрожала у нее в руке, как будто кто-то грозил ей пальцем. Она поспешно сунула деньги обратно в муфту. Ладно, пусть Лок Мак-Кин поступает, как считает нужным, но и она будет действовать по-своему.

Преодолев последний марш, она остановилась, почти ослепленная ярким светом, лившимся из дверей огромного зала. Постепенно глаза ее привыкли, и перед Констанс предстала невиданная, таинственная картина: на выкрашенном в черный цвет полу среди исчерченных цветными мелками линий на коленях ползало около полдюжины мужчин в рубашках с закатанными рукавами. Одни орудовали линейками и циркулями, другие забивали гвоздики, третьи – гнули и пристраивали гибкие деревянные рейки. Вдоль стен стояли столы с наклонными крышками, около них роились люди, вертя в руках какие-то таинственные листы бумаги, и оживленно что-то обсуждая. На большом столе с горизонтальной поверхностью стоял макет корпуса корабля – в самую середину его была воткнута стамеска. Как будто здесь было совершено жертвоприношение. Сцена была настолько фантастичной, что Констанс невольно поискала на поверхности пола магические символы. Колдовство – это было самое естественное и напрашивающееся объяснение той истовости и поглощенности, с которой люди здесь занимались своими странными делами.

На нее никто не обращал внимания – ее даже и не заметили. Подняв руку к шляпке, чтобы защитить глаза от яркого света, она, наконец, увидела Лока. Его силуэт четко выделился в проеме окна на противоположной стороне зала. Он стоял, наклонив голову, с видом крайней сосредоточенности. Слегка шурша юбкой, Констанс проскользнула по галерее, шедшей по периметру зала, и остановилась у него за спиной, глянула ему через плечо. Что же означает эта путаница цветных линий внизу?

– Как это все называется? – мягко спросила Констанс.

– Это называется строить корабль, который еще никто не строил. – Его голос шел как будто бы издалека. Он резко повернулся и выругался.

– Опять, черт бы вас побрал! Вы когда-нибудь бросите это? Катитесь из моего модельного цеха!

– Модельный цех! – механически повторила она. – И вы делаете модели?..

– Кораблей, конечно, чего же еще? – рявкнул он. – Каждый узел, каждый шпангоут, по секциям, как у закройщика. Ну, все?! Ваше любопытство удовлетворено, или вы шпионите здесь, чтобы украсть мой проект для своего дедулечки?

Констанс вздохнула и вынула из муфты руку – в ней ничего не было.

– Ладно, вы выиграли.

– Что? – В одном этом слове Лока было столько подозрения!

– Насчет денег. Я теперь понимаю. Извините… за все.

Он не произнес ни слова. Да, – подумала Констанс, – это, пожалуй, самый трудный орешек из всех, кто ей встречался. Ладно, она, конечно, преступница, но не воровка. Она добьется, что братья Мак-Кин получат свои деньги. Она положит их в какой-нибудь местный банк на имя Дайлана – это сделать несложно. А Локу она ничего не скажет. И все устроится наилучшим образом, или почти наилучшим. Ее полуулыбка исчезла, на лице появилось выражение разочарования и легкой печали.

– Я просто хотела, чтобы вы это знали, – сказала она, проглотив комок в горле. – И я надеюсь, вы создадите самый лучший корабль в мире.

Она заморгала, ругая себя за глупость – ну какое ей дело до того, что он ей не отвечает? – повернулась, чтобы уйти.

– Констанс! – Он положил свою ладонь ей на руку. Она ахнула, но не от этого его прикосновения, а от открывшейся перед ней внизу в окне панорамы верфи.

Множество массивных деревянных балок торчало во всех направлениях – тонны и тонны древесины, соединенные друг с другом как будто какой-то гигантской рукой. И в центре этого хаоса, у выхода в Бостонскую бухту, вздымался элегантный корпус клипера. За ним ярко сверкала водная поверхность; Констанс испытала легкое головокружение и поспешно перевела взгляд на почти законченный корабль. С обеих сторон от него лепились леса: рабочие на них что-то сверлили, обтесывали, приколачивали молотками. Краны поднимали наверх консоли, к которым крепились доски палубы, клубы пара вырывались из распарочных камер, где длинные деревянные брусья размягчались, чтобы потом согнуть их по форме, обозначенной на чертежах.

– Вот это да! – выдохнула Констанс. Стекло перед ней запотело, и она нетерпеливо протерла его своей муфтой, чтобы еще раз взглянуть на эту чарующую картину. Потом она перевела взгляд на Лока – теперь в нем было какое-то почти благоговейное почтение. – Это и есть идеальный корабль. Вы уже его сделали?

– Не вполне. – Лок покачал головой и махнул рукой в сторону лабиринта линий на черном полу. – Может быть, вот этот будет.

– Ну, этот все равно очень красивый. Как вы его назвали?

– «Одиссей».

– «Вест-Уинд» тоже вы построили? – Она жадно вглядывалась в картину лихорадочной работы на стапеле, и в глазах ее зажглась какая-то настойчивая мысль. – Я бы отдала все, чтобы написать и «Одиссея» тоже! Вот это была бы картина!

– Твой дед не одобрил бы этого, принцесса! Констанс засмеялась.

– А откуда он узнал бы? Я сделала бы это втайне.

– Мне неприятности ни к чему.

– А я думала, что ты не упустишь такую возможность насолить Латэмам! – выдала она после некоторого раздумья. В ее взгляде соединились озорство и вызов.

– Ну, ты и штучка! – засмеялся он.

– У меня есть свои мечты.

Что-то хрупкое, беспомощное мелькнуло в ее золотистых глазах – сквозь броню подчеркнутого хладнокровия. И снова Лок ощутил инстинктивную потребность защитить эту крошку. Но не менее сильным было и чисто мужское желание. И то, и другое было совершенно ни к чему, учитывая, с кем он имел дело. Дьявольщина! Но вообще-то, с ней его ничто не разделяло, и если она хотела поконфликтовать со старым Латэмом, то почему он должен ей в этом мешать?

– Ну, как хочешь, – пожал он плечами.

– Значит, можно? – она вся просияла.

– Только больше не приходи сюда одна.

– Не буду.

– И не попадайся мне на глаза.

– Ладно.

Он посмотрел на нее, сощурив глаза – что-то она непривычно кроткая.

– Тогда все в порядке.

– Спасибо! – Она так лучисто улыбнулась ему, как будто он одарил ее королевскими бриллиантами; она даже запрыгала от радости, чуть не бросившись к нему на шею, но в последнюю секунду передумала.

– Вы просто ангел, Лок Мак-Кин!

Лок уже сожалел о своем решении, но было поздно. Он смотрел ей вслед, и на лице у него появилась какая-то бесовская ухмылка.

Прошло десять дней.

– Мне это все совсем не нравится, – пробормотала Констанс. – Я к этому не готова.

– Глупости, девочка! – почти заорал Алекс – не столько выражая недовольство словами внучки сколько стараясь перекричать шум толпы и музыку оркестра. Они были в фойе бального зала графа Папанти на Тремонт-стрит. Он сжал ей локоть и решительно потащил вперед.

– У тебя все получится. Всякий, кто здесь что-то значит, стремится попасть на Зимнюю Ассамблею, а для тебя это прекрасная возможность познакомиться со сверстниками из твоего круга. Тебе будет очень весело, правда, Роджер?

Ее кузен, в строгом вечернем наряде, весь такой элегантный, выразил согласие, приятно улыбнувшись. Но Констанс не проведешь: она почувствовала, с каким надменным презрением его взгляд скользнул по ее темно-бордовому атласному платью с довольно простенькой бисерной отделкой и прическе в стиле Анны Болейн. «Пальцем в небо», «со свиным рылом, да в калашный ряд» – вот что было написано на его лице – и неудивительно, что храбрость все больше покидала Констанс и ее шаги становились все более медленными и нерешительными.

Она, конечно, могла бы просто отказаться от этого выхода, но знала, что это обидело бы Алекса, а ей не хотелось причинить ему боль. Ведь это он все ради нее, а грубые манеры, стремление всегда навязать свое мнение и неумение прислушиваться к возражениям – на это можно и закрыть глаза, в конце концов. Констанс, почти с досадой, стала замечать, что между ней и дедом уже начинают складываться какие-то близкие, даже нежные отношения. Оказывается, ей приятно сыграть с ним партию в шахматы, поцапаться по поводу расписания ее уроков. Она уже не отшатывалась, когда он брал ее за руку или трепал по плечу. Неужели эти жуткие воспоминания-ассоциации проходят?

А он так увлекся идеей этой Зимней Ассамблеи, так хотел показать ее всем, был так забавно преисполнен уверенности, что несколько полученных ею уроков уже превратили ее в идеальную даму света. Ей так не хотелось его разочаровывать, хотя она понимала, что Роджер, конечно же, не преминет записать это как очередное доказательство ее хитрости и коварства, – мол, показной покорностью она старается побольше выжать из выжившего из ума старика.

– Ну, пошли же, Констанс! – сказал Алекс тоном, не терпящим возражений. – Я хочу познакомить тебя с Кэботами.

Констанс поборола в себе желание сбежать отсюда подальше, изобразила на губах улыбку и приготовилась к катастрофе.

Действительность была еще хуже ожиданий. После нескольких представлений она уже вся кипела и буквально скрежетала зубами, сдерживая упорное желание высказать очередной особе мужского или женского пола все, что она думает об их снобистской снисходительности, за которой скрывалась абсолютная пустота.

Нет, не то, чтобы они были невежливы. Что бесило ее – так это их отношение к ней как к какой-то выскочке, некоему курьезу.

Алекс ничего этого не замечал. Он тащил ее за собой, от одной группы гостей к другой, каждый раз радостно повторяя ее историю, разумеется, в сокращенном варианте, даже не обращая внимания на каменные физиономии и шокированные взгляды собеседников. Принадлежность к роду Латэмов вроде бы автоматически давала ей статус самого высшего ранга, но смешанная кровь и экзотическое появление в Бостоне, – это было слишком для чопорных представителей вышего общества. Ради Алекса Констанс терпела презрительное фырканье местных матрон, а что касается их мужей, приставвавших к ней со всякими игривыми вопросами, то она решила вообще притвориться дурочкой.

Еще хуже стало, когда Алекс поручил Роджеру свести ее с молодежью. Ее сверстницы чуть ли не отворачивались от нее. За спиной она слышала шепоток, что эта темнокожая туземка вообще незаконнорожденная. Молодые люди, правда, охотно приглашали ее потанцевать, но в глазах у них явно читалась одна мысль: как бы побыстрее остаться с ней наедине и узнать, как эти островитянки занимаются любовью, – предполагалось, что ничем другим они вообще не занимаются.

Констанс была так зла, что все премудрости, которые она постигла на уроках танцев, вылетели у нее из головы. Унижение было полным. Это было, как там, на Лахайне, когда ее дразнили придурковатой Лили. Они боялась, что она сорвется.

Констанс получила несколько минут передышки, когда смогла как-то убедить своего кавалера прервать исследования в вырезе ее платья и принести ей лимонад. Прижавшись к стоявшей в горшке пальме, она безуспешно высматривала Алекса или Роджера с намерением объявить им, что она плохо себя чувствует и должна уйти, но тут перед ней возникла пышнотелая, средних лет дама, за которой с обреченным видом тащился ее партнёр. Дама остановилась перед Констанс.

– Какая неожиданность! – ахнула Элспет Филпот, сперва прижав руку к своему объемистому бюсту, и потом протянув ее Констанс. – Как приятно встретиться снова с вами, мисс Латэм! Эти ассамблеи – неплохая штука, а?

– Здравствуйте, мисс Филпот! – радостно откликнулась Констанс. Теплая улыбка этой толстушки была таким приятным контрастом всему этому надменному жеманству.

– Я хочу тебе представить мистера Тинкермана, дорогая, он врач, – поправляя съехавший ей на ухо шиньон, проговорила Элспет. Джентльмен, тоже довольно округлых форм, церемонно приложился к ручке Констанс. Элспет между тем продолжала щебетать:

– У меня чудесная новость, дорогая! Следующий вторник на заседании моего литературного клуба выступит мистер Готорн! Обещай мне, что придешь?

– С удовольствием, мисс Филпот!

– Ой, зови меня просто Элспет. Возможно, и сам мистер Гаррисон, Уильям Ллойд Гаррисон, придет. Он – редактор «Либерейтора», который против рабства негров. Будет интересная дискуссия, правда, Тодд?

– Несомненно, Элспет, – ответил тот, запыхавшийся и покрасневший от физических усилий, которые потребовались от него, пока он танцевал, пробирался за Элспет через толпу танцующих, а затем склонялся к руке Констанс.

– Как с твоей живописью? Начала опять заниматься? – спросила Элспет.

– Да, спасибо! – Лицо Констанс просветлело.

– В последние дни она сумела выкроить время для нескольких сеансов на натуре – она делала наброски «Одиссея». На помощь пришло счастливое совпадение: у Мэгги был парень, и он работал на верфи, так что было совсем нетрудно организовать совместные тайные вылазки в Южный Бостон. Это были ее самые приятные и спокойные часы. Верная своему слову, Констанс старалась не, попадаться на глаза Локу, обнаружив укромный уголок, где она могла поставить свой мольберт! Было холодно, краски порой не слушались ее. Кроме этого она еще завела себе альбом, в котором по памяти делала наброски сцен из жизни своего островка. Об этом последнем своем занятии она и упомянула Элспет.