Текст книги "Дочери Луны"

ГЛАВА 5

Сразу же после праздничного стола, организованного в честь дня рождения, почтальон доставил извещение на денежный перевод в дом, где жила Мэг.

Мэг с благоговением смотрела на полученную бумажку, которая открывала дверь в новую, нормальную человеческую жизнь, ни в коей мере не зависевшую от капризов дяди Седрика. Мэг считала просто невероятным то обстоятельство, что такую огромную сумму денег можно уместить на маленьком клочке бумаги, вложенном в конверт и подписанном мистером Брэкнелом.

Чувствуя огромное облегчение, Мэг позвонила ему для того, чтобы поблагодарить его за высланный чек, но он по-прежнему говорил очень официально. Поэтому, не вдаваясь в какие-либо подробности, Мэг осторожненько распрощалась с ним. Она намеревалась поехать в Корнуолл сразу же после уборки комнат.

Хотя Кихол не навевал им приятных воспоминаний, связанных с домом, хотя бы потому, что когда они оказывались вдалеке от маленькой деревушки, где над ними командовала миссис Гитлер, – одно это делало их счастливыми. Сейчас же в сознании Мэг картины прошлого всплывали как идиллическое время летних каникул, когда все солнечные дни напролет они собирали ракушки на берегу. И здесь же рисовали свои картины художники. Кихол, по-видимому, был идеальным местом для художников, пробивавшихся в жизни только за счет своего труда. Дешевое жилье, прекрасная природа – и никаких соблазнов… С имевшимся у нее количеством денег можно было продержаться довольно продолжительный срок. Она сама будет покупать себе время, которому нет цены, время, которое поможет ей сделать вывод о том, сумеет ли она зарабатывать себе на жизнь своими собственными рисунками. По мере того как поезд несся прочь от Плимута на Пензанс, Мэг вспоминала, погружаясь не то в сны, не то в фильмы, пропитанные шумом моря и радостно-веселой цветовой палитрой. Огромные, неуклюжие лодки или, скорее, небольшие парусные суденышки, которые привязывались к высоким стенам пристани канатами. А еще там был целый лестничный пролет, вырубленный в каменной стене пристани и спускающийся прямо к галечному пляжу. В воспоминаниях Мэг живы были ощущения от прикосновения голых подошв не только к гладкой поверхности ступенек, но и шершавых утесов.

Прильнув друг к другу, как два моллюска, они обнимались, чувствуя, как на них веет благотворный ветер свободы. А что такое морской простор? Мэг и Миранда научились плавать прежде, чем ходить. Основная заслуга по праву принадлежала Эми, которая энергично взялась за обучение дочерей плаванию во время одного из своих редких визитов. Да, плавали они отменно! В честь этого им даже дали прозвище. Копаясь в уголках своей памяти, Мэг пыталась вспомнить свою кличку. И только по истечении двух часов, когда закончилась ее поездка и Мэг поставила свой чемодан на платформу, она вспомнила эту кличку. Их называли «близнецами-головастиками». Она совсем не удивилась, когда, позвонив Миранде из гостиницы «Костгад», услышала ответ сестры:

– Я целый день сегодня думала о детстве. Помнишь, как нас тогда называли «головастиками»?

Мэг засмеялась в ответ:

– Я не могла вспомнить до самого Пензанса то, что они называли Кихол – это просто Кил!

– Какая же у тебя стала паршивая память! Мэг, засмеявшись в очередной раз, ответила:

– Это не важно, главное, что у тебя хорошая память, я ведь всегда могу настроиться на твою.

Неожиданно Миранда с раздражением заметила:

– Это нечестно, Мэг! Ты постоянно можешь читать мои мысли, я же никогда не стараюсь читать твои.

– Нет, ты все-таки настраиваешься на них! Возьми, к примеру, сегодняшний день.

– Ничего особенного, я просто думала о том, как хорошо мы проводили с тобою время, и ты сама настроилась на мои мысли.

Впервые Мэг поняла, что это действительно было правдой. Как ни странно, эта мысль ее успокоила, потому что ей не очень хотелось предоставить Миранде неограниченную свободу в этой области. Она утешающим голосом сказала:

– Миранда, мы все с тобой должны делить пополам. Нужно лишь немного подождать, пока я куплю где-нибудь домик, куда приглашу тебя пожить вместе со мной, как бывало в прежние времена.

У Мэг совсем вылетело из головы, что Миранда не скрывала и даже открыто заявляла о том, что она не любила Кихол.

– Дорогая, я не хочу показаться тебе невоспитанной. Но я до сих пор придерживаюсь мнения Теренса относительно того, чтобы где-то обосновываться навсегда. Ты, наверное, понимаешь, что я имею в виду.

– Конечно, но ты ведь можешь приезжать и останавливаться у меня, когда захочешь. Хотя бы время от времени.

– Дорогая, мне очень жаль…

– Ну замолчи же, не будь идиоткой. Эта идея целиком и полностью принадлежит мне. В этом месте просто невероятно дешевые дома.

– Но ведь может так случиться, что… я не смогу… допустим, я выйду замуж.

От удивления Мэг широко открыла глаза.

– Ты кого-нибудь встретила?

– Пока нет… Но кто знает. Я просто хочу сказать, что это может произойти и с тобой.

Мэг ответила осторожно:

– Я знаю, что ты счастлива. Я постоянно чувствую это. Но… ведь речь… идет о конкретном человеке…

– Спасибо, – засмеялась Миранда. – Извини, дорогая, но я тоже имею право иметь собственные тайны.

– Я знаю, извини.

– Я могу повторить судьбу Эми. Никто не знает, как может сложиться твоя жизнь. Можно выйти замуж за коллегу по работе. А это значит, что мне не удастся долгое время видеться с тобой.

– Ты говоришь каким-то загадочным языком. Я знаю, что с тобой что-то происходит, только, пожалуйста, не рассказывай мне об этом. Ты абсолютно права в том, что имеешь право на собственные секреты. – Несмотря на свою озабоченность, она хоть и через силу, но рассмеялась. – Если ты пойдешь по стопам Эми, то я буду исполнять роль тети Мэгги, к которой ты можешь приезжать на каникулы и праздники.

Сказав в ответ какую-то одобрительную фразу, Миранда затем, полностью изменив тему разговора, перешла к обсуждению того, как проходили репетиции «Леди Уиндермир».

Окончив разговор с сестрой, Мэг, осторожно положив трубку, спустилась вниз по лестнице, чтобы приступить к обеду. Она по-прежнему радовалась, что находится здесь, решительно намереваясь обосноваться в этом местечке. Ей мешало только одно: во всех ее воспоминаниях о Кихоле обязательно присутствовала еще и Миранда.

В своем дневнике Мэг сделала запись: «Расположенный в южной части Лендс-Энда, Кихол представляет собой полученные в результате работы сил природы скалистые образования, которые служат ограждением для двух гранитных пристаней, простирающих свои рукава вплоть до самых ворот города. Раскинувшиеся вокруг естественной гавани домики расположены на высоте двадцати футов над уровнем моря. И к ним прямо по скалам вьется дорожка. Вдоль пристани вбиты металлические рельсы, к которым привязываются швартовые канаты, и рыбаки порой попадают на свои лодки, сползая по этим канатам на манер десантников».

Глядя на зимний пейзаж за окном, Мэг пыталась понять предназначение этих блоков с канатами. А может быть, это как раз то самое приспособление, которое однажды использовала Миранда, чуть было не утонув? Мэг улыбнулась, думая о том, какая все-таки сильная связь существует между нею и сестрой. Очевидно, в этот самый момент Миранда как раз вспоминает об этом случае, посылая Сестре импульс памяти.

В дневнике Мэг сделала еще кое-какие пометки. Она написала о своем вчерашнем путешествии на поезде и на автобусе, которым добиралась от Пензанса до Кихола, о своих впечатлениях по поводу гостиницы «Костгад», домика спасательной станции. Да, именно здесь она начнет свою самостоятельную жизнь.

Закрыв дневник, она взглянула на часы. Восемь часов утра, но за окном было достаточно темно. Мэг решила до завтрака побродить немного по окрестностям.

Стояла обычная, характерная для ноября погода. Мэг с наслаждением осматривала устремившийся вниз рельеф гавани, вид которой был недосягаем из окна ее комнаты.

И, кроме того, у нее не было возможности насладиться таким замечательным видом вечером, поскольку она добралась до этого места очень поздно, когда за окном была кромешная тьма, позволившая ей лишь только сделать запись в дневнике. Начиналось время прилива, поэтому многие лодки были готовы отправиться в плавание. Разгуливая по дороге, Мэг затем облокотилась на металлическую решетчатую ограду, пытаясь понять, каким образом рыбаки добирались до своих лодок. Очевидно, она слишком поздно подошла, чтобы застать хоть одного рыбака, который бы с помощью каната забирался в свое судно. Рядом она увидела одного лишь мальчика лет десяти. Перелезая с одного каната на другой, он с усилием тянул на себя намотанный на барабан канат с узлом на конце и отбрасывал свободные концы веревки вниз, где они ложились аккуратными кольцами.

Было холодно и влажно, море и небо были одинаково серого цвета. Укутавшие небо свинцовые облака неподвижно висели над застывшей морской гладью. В такие ноябрьские дни Кихол был совершенно безлюден и навевал ностальгические воспоминания. Окутанное дымкой, это место как будто бы стремилось остаться наедине само с собой. Летом вся красота этого края была очевидна каждому, а вот зимой, чтобы рассмотреть ее, нужно было немножко напрячь свое внимание. Скрупулезно созерцая окружающую красоту, Мэг всей грудью вдыхала наполненный здешними ароматами воздух. Она уже успела забыть тот запах моря, который она вдыхала в детстве, стоя на ступеньках дома. В Плимуте запах морских водорослей, пены и рыбы был смешан с запахами городской жизни.

Подождав, пока последнее суденышко, отчалив от пристани, скроется из виду, Мэг неохотно повернула к гостинице. Появившись на пороге, она с удовольствием вдыхала витавший в воздухе запах бекона.

– Божественные запахи, как говаривал мой старый дедушка.

Мэг догадывалась, что сказавшему это хозяину гостиницы было за пятьдесят, он не был уроженцем Корнуолла и очень хотел угодить своим постояльцам. Мэг улыбнулась в ответ.

– Звучит так, как говорили во времена Эдварда, – заметила она, следуя за ним к столику перед окошком, за которым простирался такой же, как из ее спальни, вид: море и домик спасательной станции.

Отодвигая стул, он поставил на скатерть бутылочку для специй.

– Да, может быть, оно так и было, – сказал он, опираясь на спинку стоявшего рядом стула. – Взять, например, предвоенный период или, скажем, Великую войну.

В этот момент из уст Мэг вырвалась не очень приличная фраза, которую часто повторяла Миранда:

– Господи Всевышний! По вас не скажешь, что вы родились до 1914 года!

Улыбнувшись, хозяин гостинцы довольным тоном ответил:

– Моя дорогая, я ровесник века. Мне уже шестьдесят пять.

Она была искренне удивлена и обрадована, увидев, как польстил старику отпущенный ею скромный комплимент.

Но после того как он отошел в сторону, чтобы передать заказ ее завтрака на кухню, Мэг тихонько, адресуясь к сестре, прошептала:

– Хватит выдавать за меня всякие неприличные словечки, Миранда!

С того времени польщенный замечанием Мэг хозяин гостиницы, завидев девушку, бросал на нее одобрительные взгляды, оказываясь каждый раз где-нибудь поблизости. Стоило ей только назвать его имя – Артур, – как он тут же в любое время дня и ночи спешил ей услужить. Он не считал для себя обременительным угождать ей. В конце концов, это была его работа, которая приносила ему удовольствие.

Похоже, Миранда, у которой все было хорошо, отступилась от нее и не посылала ей больше своих мыслей. Поэтому Мэг не находила подходящей темы для разговора с хозяином. Она почувствовала огромное облегчение, когда неожиданно для себя спросила его о расписании автобусов, отъезжающих в Пензанс.

– Можно, я тебя подвезу? – спросил хозяин, глядя на Мэг взглядом собаки, ожидающей, когда ей кинут кость.

– Нет, не стоит! Я предпочитаю ездить одна!

– А-а, значит, ты едешь за покупками? Моя последняя жена терпеть не могла брать меня с собой за покупками.

– И потом, мне нужно обзвонить различные агентства по продаже имущества.

– Ты хочешь приобрести собственность? – обрадованно спросил он. – Не нужно никуда обращаться. Стоит мне только спросить сегодня вечером у бармена…

– Не делайте этого, пожалуйста, – серьезным тоном сказала Мэг. – Я помню, как поступили с одним приезжим, желавшим, как и я, приобрести дом, что… Я лучше буду действовать через официальные каналы, серьезно, мистер Артур.

Рассудительно кивая головой, он повторял:

– Как знаешь… – Приблизившись к столу, он достал стопку тонких бумажных листов. – Значит, расписание… расписание… – Протягивая нужный ей листок, он поинтересовался: – Моя милочка, ты, наверное, бывала здесь раньше, а может быть, даже и жила!

– Меня эвакуировали сюда ребенком. В конце войны, – кратко сказала Мэг, щелкая пальцами по миниатюрным кнопкам телефона и набирая нужный ей номер.

– Тогда у тебя должны быть знакомые, ты же не чужая здесь.

Положив расписание в сумку, Мэг ответила:

– У нас не было здесь друзей. Во время нашей учебы в интернате у нас была лишь одна подруга Памела, – весело улыбнувшись, объяснила она. – У меня есть сестра-близнец, с которой мы были неразлучны. Мы уехали отсюда, когда нам было пять лет. Миссис Ру, очевидно, давно уже умерла.

Эта новость вызвала у него еще больший интерес, и Мэг пришлось долго общаться на эту тему. Кивком головы он подтвердил то, что миссис Ру действительно умерла. Хотя дети называли ее миссис Гитлер, она в общем-то хорошо относилась к ним.

– Да, это действительно было так. Мы с сестрой никогда не болели. Скорее всего, именно она закалила нас с самого детства.

Наконец она села в автобус, который, громыхая, двигался по узкой скалистой дороге. Интересно, думала она, почему у них не было друзей в Плимуте? Это было вполне нормальным явлением для Кихола. Дети, объединив своих усилия, постоянно боролись против миссис Гитлер. Некоторых детей, которые были замечены в драке, постоянно бушевавшей за стенами ее дома, немедленно выставляли на улицу. Живя здесь, девочки-близнецы не посещали школу, и, может быть, поэтому у них не было друзей. Конечно, на летний сезон сюда приезжали толпы детей, ни один из которых не смог влиться в их с сестрой коллектив. Вернувшись к себе домой, они только и делали, что вместе с Эми и Теренсом переезжали из одного театра в другой. Может быть, именно поэтому им так полюбилась школа. Мэг припомнила, как замечательно они проводили время, посещая различные мероприятия вместе с тетушкой Мэгги и дядюшкой Седриком до того… как случился скандал. В то время у них были друзья, которые жаждали попасть в их тесный круг, друзья, которые любили тетю Мэгги и считали дядю Седрика «душкой».

Припомнив тот момент, когда дом оглушил пронзительный крик Памелы, память Мэг затем перенесла ее в Хай-Комптон, куда почти в течение целого ужасного года к ней приезжала Миранда, где они встречались с ней в расположенном на узенькой улочке «Барбиконе». Иногда Миранда, прогуляв уроки, приходила к ней в гости в общежитие, куда ее тайком приводила Мэг, тесно прижимая сестру к себе, после чего они, вдоволь нарыдавшись, засыпали, свернувшись калачиком в постели.

А после этого Миранда, бросив школу, поступила в театральную труппу «Третейский судья». Сильно расстроившаяся по этому поводу Мэг удивлялась тому, как это департамент по делам подростков дал ей разрешение. И хотя Миранда имела право покинуть школу в возрасте четырнадцати лет, она все равно находилась под опекой вплоть до шестнадцати лет. Тогда Брет Сент-Клэр стал официальным ее опекуном. Вздрогнув от отвращения, Мэг подумала о том, где же был этот замечательный Сент-Клэр, когда Миранду практически похитил тот ужасный человек. Возвращаясь мыслями в тот день, Мэг вспомнила, как, почувствовав среди ночи тошноту, она внезапно проснулась и поковыляла, изнывая от боли, в ванную комнату.

Начиная с того самого времени она жила в постоянной тревоге за Миранду. Конечно же, Миранда поклялась, что этого с ней больше никогда не случится, но ведь Миранда такая уязвимая, такая ранимая натура. А теперь она ведет речь о каком-то замужестве.

– Остановка «Почтовое отделение «Нулин», – объявил кондуктор, прервав свою беседу с водителем автобума. – Кто-нибудь выходит?

Кондуктор, с трудом скрывая свое нетерпение, наблюдал за тем, как поднявшаяся с сиденья женщина, пробравшись по проходу, вышла из автобуса. Затем кондуктор энергично помахал колокольчиком и возвестил о том, что автобус скоро тронется, и они поехали дальше. Взору пассажиров открывался великолепный изгиб береговой линии залива Маунтс-Бей, а на фоне ноябрьского серого неба миражем маячила гора Сент-Мишель. Неожиданно слезы подступили к горлу Мэг. Раньше, в детстве, она думала, что была несчастлива здесь, а на самом деле это было ее самым настоящим счастьем. Так или иначе, несмотря на негативное отношение Теренса к корням, она все-таки обоснуется здесь. Она физически чувствовала, как эти корни с усилием тащат ее к этой земле.

Открывшийся взору вид был до боли знаком ей: возвышавшиеся на фоне пристани массивные корпуса паромов, зыбчатый силуэт приходской церкви, расположившейся в гуще жилых домов. Корнуоллские поселения всегда отличались высокой плотностью.

Теперь на лице Мэг даже следа не осталось от горестной улыбки. Все образуется. Миранда обещала ей быть благоразумной и никогда «не продаваться». Мэг знала, что сестра держала свое обещание, ибо она интуитивно чувствовала это. Несомненно, все должно устроиться лучшим образом.

Агенты по продаже недвижимости предложили ей слишком много различных вариантов. С каждым годом уменьшались запасы месторождений олова и меди в Корнуолле, которые теперь было гораздо дешевле завозить из Южной Америки. Поэтому многие шахтеры уезжали в Штаты и Австралию.

– Мне нужен домик в самом Кихоле, – возражала она, беспомощно разводя руками во время просмотра предложенных ей вариантов.

– Мисс Пэтч, в здешних краях это место называют Кил, – снисходительно заявил маклер. – Его жители сторонятся приезжих. Неужели там можно чувствовать себя счастливым?

– Я провела в нем свое детство. А сейчас я буду там рисовать.

При этих словах лицо маклера вытянулось от удивления.

– Скольких людей одолевает то же желание! Наверное, уже пора закрывать школы Сент-Айвса и Ньюлина.

Мэг с отчаянием в голосе заявила:

– У меня есть небольшие сбережения. Поэтому мне хотелось бы купить высокий домик с мансардой, откуда бы открывался вид на море.

Вытащив из своей пачки очередной лист бумаги, агент положил его на стол.

– Эврика! Дом, который называется немного вычурно – «Проспект Вилла». Выходит прямо на море! Собственный спуск к бухте Ланна, прекрасный дом… Уединение…

С сомнением глядя на бумагу, Мэг тяжело вздохнула: привыкшая жить в оживленных городах, она вовсе не стремилась к уединению.

– Спасибо, – ответила она, взглянув на обозначенную на листе цену. – Может быть, у вас есть другие предложения? Давайте посмотрим на это. – И она вытащила наугад листок.

– Дом, с прилегающими к нему магазинными пристройками.

– Значит, там есть большие окна.

– Да, которые выходят прямо на ворота порта.

– Это как раз то, что мне нужно, – ответила она, даже не замечая, слушает ли он ее.

– Вы собираетесь жить в нем одна? – беспардонно спросил маклер.

Миранда наверняка бы огрызнулась: «Какое ваше собачье дело?» Сказать по правде, Мэг, едва сдержавшись, сама чуть было не сказала ему эту же фразу, но ответила:

– Большую часть времени я буду жить одна, исключая моменты, когда ко мне будет приезжать сестра.

Это очень шумное место, особенно в летнее время, когда гостиницы «Костгад» и «Устрица» полны постояльцев. Зимой здесь тоже не лучше.

– Можно мне взглянуть на этот дом? – спросила она, откладывая в сторону листок. – Что вы скажете насчет этого домика?

– В стороне от пристани. А вы же хотели, чтобы окна вашего дома выходили на пристань.

Мэг чуть было не рявкнула на него. Получалось, что «Проспект Вилла» находился где-то на подъезде к горным утесам, а разве он не сказал сейчас, что пристань просто кишела перепившимися отдыхающими?

– Рыбная улица находится не так уж далеко. Хотелось бы взглянуть на нее, если можно.

– Конечно, можно. Именно поэтому я и нахожусь здесь с вами, чтобы поскорее помочь вам. – Сверившись с записями в тетради, он затем заглянул в ящик. – В настоящий момент ключи от дома по Рыбной улице отсутствуют. Но если вы не возражаете, то днем мы можем заглянуть в расположенный внизу дома магазин.

– Замечательно.

Пробежав по листочку глазами, маклер на минуту остановил свой взгляд на указанной там цене.

– А завтра, сразу, как только мистер Сноу вернет ключи, можно будет взглянуть и на квартиру, – торопливо объяснил он.

Миранда наверняка бы спросила: «Это тот самый известный художник Питер Сноу?» Но Миранда ведь не знала никаких знаменитых художников. А сама Мэг ничего не ответила.

Если выкупить магазин, то из него мог бы получиться великолепный домик. На чердаке можно было организовать студию. Одну из двух спален переделать в ванную, а кухню и гостиную на первом этаже объединить в одно помещение.

– Это все хорошо, пока вы живете одна, – заявил вечно возражавший маклер. – Но стоит приехать вашей сестре, и вам придется уступить ей собственную спальню.

– Я буду постоянно спать в своей студии, – объяснила, удивившись, Мэг. – Мне постоянно придется работать.

Не поднимая глаз, маклер заявил:

– А как дом на Рыбной улице? Он же гораздо больше, да и на мансарде имеется два окна, а внизу подвальчик. Раньше он предназначался для хранения рыбы.

– Да, неплохой домик. Но этот все же мне нравится больше.

Вид у маклера был довольно унылый: ведь магазин оценивался всего лишь в две тысячи фунтов. Много ли комиссионных получишь с этой суммы!

– Только я все-таки схожу и посмотрю на тот домик, да еще взгляну на «Проспект Вилла», так, на всякий случай.

Вручив Мэг связку ключей, маклер заявил:

– Ну, раз уж вы так желаете, то можете сходить одна посмотреть на «Проспект Вилла». А как только у меня появятся другие ключи…

– Не спешите.

Хозяин гостиницы «Костгад» Артур, не скрывая радости, воскликнул:

– Если ты купишь старый магазин, я постоянно смогу видеть тебя. – Проводив ее к окну у стойки бара, он, указав рукой, спросил: – Видишь прямо за гаванью, окнами на север? Это он.

– Вижу, – ответила Мэг, пристально глядя на старика.

Неужели она действительно навсегда поселится здесь? В этот ноябрьский вечер мигающие огоньки маяка тускло освещали оконную витрину магазина. Как много ей предстоит сделать. Удастся ли ей переделать под свою квартиру магазинчик, имея дело с несговорчивыми местными строителями?

– Как ты назовешь свой домик? «Вид на гавань»?

– Его ведь уже назвали «Старым магазином», – осторожно заметила она.

Артур одобрительно захохотал:

– О, мне очень нравится это название! – Потянув за шнур, он зашторил окна. – «Старый магазин»! Очень хорошо.

Поднявшись по лестнице, Мэг умылась перед ужином. Она не придавала большого значения только что прозвучавшим шуткам Артура. После ужина она хотела пораньше лечь спать, а утром набросать на листе бумаги план задуманной ею реконструкции, с которым она собиралась отправиться к архитекторам, адвокатам и остальным чиновникам. Умываясь, она смотрела на свое отражение в висевшем над раковиной зеркале. Какое странное, бесцветное лицо! Перехватив ладонью свои пушистые волосы на затылке так, как она постоянно носила их в школе, она подумала о том, пойдут ли ей подкрашенные глаза, как это делает Миранда. Ее собственные глаза были бесцветными, а ресницы рыжими, как и волосы. Самыми поразительными в облике Миранды были ее глаза, а ведь они были похожи своим разрезом на глаза Мэг. Печально улыбнувшись, Мэг, отвернулась от зеркала. Миранда – актриса, а она, Мэг, обычный человек.

На следующее утро шел дождь, и дорога проглядывалась лишь на десять ярдов вперед. Сидя за завтраком, Мэг не заметила рядом Артура, а у официантки, принесшей ей подрумяненный хлеб с чаем, был весьма опечаленный вид. Мэг слышала, как она ворчала, усевшись со своей знакомой на кухне, о том, что Артур решил выспаться.

Мэг надела сапоги и плащ и вышла на улицу. Казалось, что ветер дул сразу со всех сторон. Сквозь туманную дымку едва проглядывали разбросанные по обеим сторонам судоподъемного эллинга спутанные клубки водорослей и раковины устриц. Вероятно, из-за непогоды никто не рыбачил, и, привязанные к канатам, одиноко покачивались на воде небольшие рыбацкие суденышки. Никого вокруг не было видно.

Согнувшись в три погибели, Мэг, обогнув пристань, подошла к «Старому магазину» и начала всматриваться в большие витринные окна. По непонятной причине магазин выглядел сегодня меньше, чем вчера, и, кроме того, Мэг заметила прикрепленный к стене газовый рожок. Несомненно, где-то рядом должен был находиться электрический выключатель. Пробираясь сбоку до дома, Мэг едва удерживалась на ногах под порывами шквального ветра, который бил ей в глаза, задувал под капюшон. Крошечный дворик был захламлен каким-то старьем. Перегнувшись через стену, она заглянула вниз. Оттого, что одноэтажные домики стояли на крутых террасах, дворик получался темным и глухим, а на кухню совершенно не проникал свет. По одну сторону черного хода находился кран, из которого капала вода. Неужели это был единственный источник водоснабжения? Она напрягла мозги, пытаясь вспомнить, был ли в помещении кран над каменной желтой раковиной, предназначенной для мытья посуды. Вчера все казалось легко и просто, чего нельзя было сказать о сегодняшнем дне. Скорее всего, это погода так удручающе подействовала на нее.

Не желая видеться с похмельным Артуром, вконец расстроенная Мэг направилась в кафе «Устрица», чтобы выпить чашечку кофе и посмотреть после этого, как выглядит домик на Рыбной улице и «Проспект Вилла».

Тянувшиеся параллельно дуге береговой линии улицы смотрелись как гигантские ступени, устремившиеся к вершине скалы. Эти улицы соединялись между собой мощенными булыжником переулками, где невозможно было проехать на автомобиле, но очень легко ходилось пешком, держась за вделанные в стены домов металлические перила и ступая по выдолбленным ступенькам. Мэг решила сперва как можно выше вскарабкаться по этим ступенькам для того, чтобы, оживившись, стряхнуть с себя дурное настроение. Но очень скоро ей пришлось замедлить свой темп. Она покинула район густого скопления домов и шла вдоль песчаной дорожки, окаймленной кустами влажного папоротника. Спустившись на полдюжины ступенек, Мэг остановилась, чтобы перевести дух.

Маклер был абсолютно прав: с этой точки открывался восхитительный вид на море. Рассеявшийся туман приоткрыл завесу света, благодаря которому сверху, над расположенным на противоположном берегу мысом, стал виден сам Пензанс. Пожалуй, из других окон виллы можно будет насладиться прекрасным пейзажем, раскинувшимся прямо до Лендс-Энда. Она начала было думать о том, что, может быть, это и есть то самое замечательное, расположенное в уединении, вдалеке от перенаселенных улиц место, где ей нужно жить. Этот домик чем-то напоминал выходивший окнами на Плимут домик Седрика.

Но потом Мэг была разочарована: дорожка резко обрывалась, заканчиваясь обещанными ступеньками к морю. Здесь был опасный, ничем не защищенный спуск, который необходимо было загородить. О дороге ей придется заботиться самой. Вскоре Мэг наткнулась на перекошенную калитку, почти невидимую под разросшейся живой изгородью. С трудом открыв ее, Мэг пробралась внутрь, тут же наткнувшись на тропинку, которая привела ее прямо к входной двери; ей так же, как и всему дому, требовался срочный ремонт. Судя по тому, что кусты ежевики доросли уже до окон, можно было сделать вывод о том, что в доме долгое время не было жильцов. Пробравшись сквозь колючие кусты, она заглянула в окно дома и увидела великолепную просторную комнату прямоугольной формы, вид которой портили отсыревшие, съежившиеся обои и старый, потрескавшийся в некоторых местах линолеум.

Не испытывая большого желания продолжать дальнейший обзор, Мэг все-таки прошла в торец дома. Скала уходила вверх в шести футах от окон. Вокруг, как и возле «Старого магазина», не было никакого пространства, кроме маленького дворика с видом на утес, с которого ручьем стекали дождевые потоки. Темнота и сырость. Покидая комнату, она поняла, почему этот дом так долго оставался без покупателя, несмотря на умеренную цену, которую за него просили. Задержавшись еще на одну минуту, Мэг огляделась по сторонам. Даже и без ноябрьских сумерек дом наверняка производил очень мрачное впечатление, и это совершенно не нравилось ей.

Часы пробили двенадцать, и Мэг поспешила обратно в поселок. Перед ленчем, ровно в час, ей нужно будет позвонить Миранде, которая к тому времени уже закончит свои репетиции. Она попросит сестру заказать ей место на «Леди Уиндермир», чтобы хоть как-то отвлечься от грустных мыслей.

С напускной веселостью Мэг спустилась вниз на Рыбную улицу и тут же наткнулась возле одного из домов на висевшую при входе табличку: «Продается». Никого не было вокруг. Перейдя на противоположную сторону маленькой улочки, Мэг осматривала фасад дома. Ступеньки вели прямо к двери. Подъемные окна по обеим сторонам дома напоминали детские рисунки, внизу располагался подвальчик, приземистая дверца с единственным окошком. На верхнем этаже виднелся ряд окон спальни. Какой замечательный домик, «Рыбный домик». Не дом, а просто мечта. Поднявшись по ступенькам на соседнюю улицу, она, глядя сверху, заметила застекленную крышу прямо напротив мансардного окна. Здесь же находился достаточно обширный дворик, в котором вполне уместились бы кадки для цветов и предметы, необходимые для стирки. При одной только мысли, что этот дом может стать ее собственным, у Мэг захватило дух. Тут же позабыв про Миранду, она снова спустилась на Рыбную улицу и встала спиной к подвальной двери. Между двумя крышами мелькали волны гавани. А если подняться этажом выше, то вид здесь будет еще прекрасней. Поднявшись выше по лестнице дома, она решила убедиться, так ли это. Да, она не ошиблась. Через оба подъемных окна можно будет обозревать раскинувшиеся между дымовыми трубами одинаковые по размеру куски гавани.

Неожиданно открылась входная дверь, и Мэг чуть было не подпрыгнула на месте от испуга. Схватившись за металлические перила, она резко повернулась. Она допускала, что в доме мог кто-то жить, но в то же время ее одолевали сомнения, поскольку маклер убеждал ее в том, что дом совершенно пуст. Стоявшему с вытянутым от изумления лицом мужчине, который нетерпеливым движением руки дергал за дверную ручку, очевидно, желая закрыть дверь, было на вид лет тридцать, хотя, по правде говоря, трудно было из-за бороды определить его возраст. Очевидно, это был уроженец Корнуолла, так как на нем была грязная холщовая рыбацкая роба и ветхие брюки, заправленные в резиновые сапоги.