Текст книги "Запретное место"

2

Тук, тук, тук.

Натали приложила пальцы к виску. Она сидела у кровати Юханнеса в больнице Карлстада. Юханнес еще не приходил в себя.

Натали протянула руку и осторожно дотронулась кончиками пальцев до его руки. От респиратора ко рту тянулись шланги. Монотонный механический звук.

«Все это выглядит очень серьезно, – подумала она. – Нехорошо».

Медсестра, которую наполовину скрывала ширма, сидела и читала книгу. Она объяснила Натали, что следит за аппаратурой и за Юханнесом. Пациентов в его состоянии никогда не оставляют одних.

– Не обращайте на меня внимания, – подмигнула она Натали. – Как будто меня тут нет.

Через некоторое время Натали спустилась в буфет, купила газету и чашку кофе. Посидела за столиком, глядя в окно. Потом поднялась на лифте обратно в отделение.

Когда Натали вернулась, у кровати Юханнеса стояла женщина. По ее движениям было видно, что она не знает, куда себя деть.

Натали постояла в дверном проеме.

– Здравствуйте, – произнесла она наконец.

Женщина посмотрела на нее.

– Добрый день, – ответила она смущенно. – Это вы… Натали?

– Да, я.

– Меня зовут Мария, – сказала женщина и протянула руку. – Я мама Юханнеса. Он о вас рассказывал. – Рукопожатие оказалось на удивление крепким. – Я только сегодня утром узнала о том, что произошло.

– Я просидела тут всю ночь, так что он был не один, – ответила Натали. – Точнее, он и так не один, но…

Натали бросила взгляд в сторону медсестры, которая что-то записывала в журнал и, казалось, их не замечала.

– Он упал в болото, так ведь? – продолжала мама Юханнеса. – Во время пробежки? Он всегда бегает. Но как он мог упасть? Кто-то из полицейских сказал, что его, возможно, ударили. Ты что-нибудь об этом знаешь?

Натали посмотрела на нее. Темные волосы собраны в хвост, одежда простая, но опрятная и к лицу.

– Мне известно не больше, чем вам.

– А ты хорошо знаешь Юханнеса? Вы вместе учитесь?

Натали помедлила с ответом.

– Мы только начали узнавать друг друга, можно так сказать, – она опустила глаза. – Я живу прямо рядом с болотом и… это я его нашла. Он был без сознания.

– Но что могло произойти? Я не понимаю. У него опухшая лодыжка. – Ее глаза заблестели, взгляд блуждал вокруг Натали, как будто желая за что-нибудь зацепиться.

– Наверное, об этом мы узнаем, только когда он очнется и сам все расскажет, – сказала Натали.

– Врач сказал, что ближайшие дни будут решающими, – произнесла мама и сглотнула. – Будет понятно, нужна ли операция. Если внутренний отек будет нарастать, придется… придется уменьшить давление. То есть… вскрыть череп.

Натали взяла Марию за руку, а та продолжала говорить:

– Похоже, задет тот участок мозга, который отвечает за регулирование сна и бодрствования, поэтому даже если не произойдет ухудшения, пройдет еще некоторое время, прежде чем он придет в сознание. Я так поняла.

Она отвернулась.

Натали чувствовала странное онемение. Как будто ее отключили от всего этого, как будто она никогда не имела никакого отношения к данной ситуации.

– Понятно, – произнесла она. – Значит, остается только ждать.

Натали встала, посмотрела на Юханнеса, потом на его маму.

– Я пойду. Мне просто не хотелось оставлять Юханнеса одного, но теперь, когда вы здесь…

Мария крепко обняла ее.

– Спасибо. Спасибо тебе, милая.

– Если это все затянется, я могу снова приехать и посидеть с ним, – предложила Натали. – И обязательно сообщите мне, если он очнется. Когда он очнется. У медсестер есть мой номер.

Она направилась к выходу, но в дверях обернулась.

– Кстати, – добавила она, понижая голос, – полиция забрала на экспертизу его спортивный костюм. И маленький пакетик… полный десяток. Золотых десяток. Штук сто точно.

Мама Юханнеса озадаченно посмотрела на Натали.

– Монеты лежали у него в кармане в тот момент, когда его нашли.

Дом, который Майя Линде купила в Фенгерскуге, выглядел старым и большим. Когда-то он был построен для размещения механической мастерской. В тридцатые годы там производили велосипеды, а начиная с восьмидесятых, когда производство прекратилось, разные владельцы пытались обосновать жилые помещения, по крайней мере в части здания.

Дом производил впечатление традиционной избы, правда, необычайно вместительной и высокой: красное деревянное строение в два этажа с большими резными окнами и белой надписью на фасаде: «Механическая мастерская С. Харальдсона».

Майя сама себе удивлялась. Она никогда бы не подумала, что снова поселится в своих родных краях. Майя выросла в Омоле, в двадцати километрах отсюда. А теперь ее отец серьезно заболел, и Майя не захотела оставлять маму одну. К тому же ее близкая подруга переехала в Фенгерскуг, как это сделали многие художники за последние годы.

В то время как все больше людей покидало Венерланд – так Майя называла земли на границе Дальсланда и Вермланда на северо-западном берегу озера Венерн, – маленький поселок Фенгерскуг плыл против течения. Школа ремесленного мастерства располагалась там уже несколько десятилетий, но в последние годы появились новые учебные заведения, благодаря которым жизнь в округе била ключом – иногда сутки напролет. Два года назад открылась прогрессивная Школа свободных искусств. Рядом с ней появились студенческие общежития и гостевые ателье, благодаря чему каждые полгода сюда стали приезжать новые художники, не только из Швеции, но и со всего мира.

Постепенно художественные учебные заведения получили в свое распоряжение расположенную неподалеку заброшенную бумажную фабрику, таким образом появились большие площади для проведения выставок, театральных представлений и прочих перформансов – в том числе вечеринок. Одно кафе здесь было уже давно, а теперь открылся еще бар и небольшой ресторан. Все больше учителей – и учеников – перебирались сюда жить. А художники, которые, как она, давно покинули родные края, начали возвращаться обратно, покупать тут дома и создавать семьи.

Художественные школы привлекали посетителей круглый год. На Рождество устраивалась ярмарка различных художественных промыслов, летом – спектакли, на Пасху – мастер-классы, а между всеми этими мероприятиями – выставки. По последним опросам Художественная школа была третьим по туристической привлекательности объектом в муниципальном округе.

За окнами стемнело, в комнате было жарко. Отблески от свечей и огня в камине метались по стене. Майя пригласила на ужин свою подругу Эллен, директора новой художественной школы, а также Оскара, приезжего художника, который жил в Фенгерскуге чуть больше месяца. Майя встречала его пару раз в баре на бывшей фабрике, и идея этого ужина возникла благодаря тому, что Оскар помогал Майе с переездом. Теперь, когда все коробки были занесены, а ужин съеден, Оскар и Эллен полулежали каждый на своем диване, а Майя растянулась на большом старом персидском ковре.

– Вы когда-нибудь были на болотах? – спросила Майя, глядя в потолок.

Оскар и Эллен повернулись к ней.

– Нет, – ответила Эллен. – Это ты вспомнила о том, что там произошло?

– Я сегодня там была. Впервые за сорок лет.

– А правда, что пострадавший – из художественной школы? – спросил Оскар, многозначительно посмотрев на Эллен.

– Правда, – ответила Эллен. – Ужасно, когда все это так близко. Наверное, в понедельник устроим в школе собрание, а то уже столько странных слухов ходит. Ты ведь по этому поводу там была?

Майя кивнула.

– Хотя сейчас я подумала немного о другом. Там такая… не то чтобы волшебная, но какая-то сильная энергетика. Я немного поснимала. Просто для себя.

– Можно посмотреть? – поинтересовался Оскар.

– Пока это только эскизы. Может, потом, – сказала Майя. – А что, никто из учеников не ходил туда писать этюды?

– Насколько я знаю, нет. Кстати, это отличная идея, Майя, – одобрила Эллен. – У живописцев как раз в осеннем семестре подвисает один блок, можно было бы предложить какую-нибудь работу на тему природы.

В ту же минуту Майя пожалела, что заговорила о болоте. Меньше всего ей хотелось увидеть там толпы начинающих художников.

Вино вскоре кончилось, Эллен перешла к рассказу о том, как она по ошибке встретила своего будущего, а теперь уже бывшего мужа в Нью-Йорке.

– Точнее, это была ошибка со стороны Майи, – пояснила Эллен Оскару. – Мы с моим бывшим приехали к Майе в гости в Нью-Йорк в одно и то же время. Мы с ним тогда вообще не были знакомы. А Майя умудрилась пригласить его на ту же неделю, что и меня. А сама при этом оказалась жутко занята.

– Понятно. Ну и чем все закончилось? – поинтересовался Оскар.

– Короче говоря, у Майи на нас совсем не было времени, так что даже хорошо, что мы с ним оказались вместе, – сказала Эллен, бросая на Майю обиженный взгляд.

– Конечно, хорошо, – произнесла Майя.

– Поэтому мы целую неделю ходили по музеям и галереям, – продолжала Эллен, – а потом я переехала в его квартиру в Стокгольме. Родился сын. В результате мы прожили вместе десять лет. А закончилось все, когда я четыре месяца назад застала его с мужчиной у нас на даче. В принципе, можно было бы это пережить и идти дальше. Если бы не оказалось, что он действительно влюблен в того парня.

– А теперь что? – спросил Оскар.

– Может быть, все закончится тем, что я перееду сюда.

– Я не возражаю, – улыбнулась Майя. – Надо же мне загладить свою вину. Вместо квартплаты можешь пылесосить и мыть окна. Здесь столько окон.

– Тогда, может, и я сюда перееду. А то гостевое жилье такое тесное, – откликнулся Оскар.

– Шутки в сторону, – улыбнулась Майя. – Жить я все-таки хочу одна.

– А Ванья? – поинтересовалась Эллен. – Она где будет жить?

– Кто такая Ванья? – спросил Оскар.

– Это моя ассистентка из Нью-Йорка. Мы будем жить отдельно, она купила небольшой дом недалеко отсюда.

– Точно, я об этом слышал, – сказал Оскар.

– Кстати, она завтра приезжает. Но мне, наверное, в ближайшее время понадобится дополнительная помощь, – Майя повернулась к Эллен. – Вдруг кому-то из твоих учеников это интересно? Я, наверное, повешу объявление.

– Не надо, – сказал Оскар. – Никаких объявлений. Я беру это на себя.

– Ты? Но это не оплачивается.

– Ничего страшного.

Майя сделала глоток вина и улыбнулась:

– Ладно. – От алкоголя хотелось спать. – Сыр еще остался?

Оскар встал и вышел на кухню.

Когда Эллен и Оскар ушли, Майя быстро приняла душ, натянула ночную рубашку и залезла под одеяло. Полистала газету, потом отложила ее и задумалась.

У нее в голове созрела идея. Сделать серию фотографий Моссмаркена, спокойных простых снимков разных частей этой местности. Бесконечные просторы. Может быть, несколько домов. Безо всяких прикрас, чтобы на фотографиях явственно ощущалась здешняя атмосфера.

Майя взяла ноутбук и развернула одну из фотографий на весь экран. Открытая болотистая местность соприкасалась с небом, два поля с различной структурой. В таком виде, возможно, снимок не имеет большой художественной ценности, но идея уже есть, и она знала, как ее можно реализовать. Черно-белый квадратный формат. Это будет гипнотически красиво.

Майя открыла другую фотографию, потом еще одну. Собиралась уже выключить компьютер, когда кое-что на экране привлекло ее внимание.

Фотография была сделана с мостков, ведущих в болото. Справа виднелось несколько деревьев. И там, за этими деревьями, на заднем плане, похоже, стоял человек. Майя просмотрела другие фотографии, сделанные там же. На первых снимках человеческая фигура двигалась вперед, а на последующих замерла и повернулась в сторону камеры.

Тело было слегка наклонено вперед, как будто человек пригибался к земле. Может быть, женщина, а может, мужчина.

На самых последних кадрах фигура отсутствовала.

Майя еще раз внимательно рассмотрела все фотографии. «Наверное, кто-то просто любовался природой. Или гулял, – подумала она. – Иначе что там еще делать?»

3

– Прости, что я вот так вторгаюсь, – сказала Агнета. – Я просто хотела узнать, как дела. И что происходит?

Агнета стояла на пороге домика, спокойная и сосредоточенная, но в некотором нетерпении. Было ясно, что ей не терпится получить ответ на вопрос о том, что же произошло в болотах. И что именно Натали может дать такой ответ.

– Я почти ничего не знаю, – сказала Натали. – Кроме того, что он по-прежнему без сознания. Заходи. Хочешь чего-нибудь?

Она сама как раз собиралась сесть за стол, чтобы съесть пару бутербродов с вареным яйцом. Натали обвела рукой стол: кофейник, хлеб, масло и пакет с соком.

– В тебе есть что-то знакомое, – произнесла Агнета, входя в дом. – Мне так с самого начала показалось.

– Мне это часто говорят, – ответила Натали. – Так что, ничего не будешь?

– Нет, спасибо, – сказала Агнета. – Расскажи поподробнее. Как ты нашла этого парня? Вы ведь были знакомы?

– Вообще-то нет. Он обычно пробегал мимо моего домика. Помимо этого мы встречались всего пару раз.

– Но ты сидела у его кровати в больнице?

– Так получилось.

Они сели за стол друг напротив друга. Натали поняла, что ей ничего не остается, как рассказать Агнете, что она делала на болоте. Объяснить, как она волновалась и как отправилась искать Юханнеса.

– Если бы ты так быстро не отреагировала, он бы, скорее всего, умер, – голос Агнеты звучал очень серьезно. – Ты спасла ему жизнь.

Натали отвела взгляд.

– Да, – произнесла она, – может быть. Скорее всего, просто повезло.

– Но я не очень понимаю, – продолжала Агнета, взгляд ее стал жестким. – Он ведь не так долго отсутствовал, чтобы можно было начать за него волноваться? Ты как-то почувствовала, что с ним что-то произошло, так ведь?

Натали смутил такой бестактный вопрос.

– Не знаю… может быть. Мне вдруг показалось, что там что-то не так. Да и погода была ужасная.

– В любом случае мы надеемся, что все обойдется, – сказала Агнета. – Он ведь тут бегал почти каждый вечер больше года, причем в любую погоду. Я им просто восхищалась. – Она встала. – Просто потрясающе, Натали, что ты смогла почувствовать неладное. Я называю это интуицией.

– Не знаю, – ответила Натали.

– К тому же, – добавила Агнета, понижая голос, как будто кто-то мог их подслушать, – нам совсем не надо, чтобы люди начали болтать всякое о наших местах.

«Так вот, что ее волнует», – думала Натали, когда Агнета ушла.

Деловой подход.

Можно подумать, что репутация этих краев уже не испорчена безнадежно всем, что тут произошло.

4

Основные комнаты были уже меблированы, в частности кабинет. На неделе должны были прийти рабочие, чтобы начать ремонтировать остальные помещения; планировалось построить специальную темную комнату для проявки черно-белых фотографий, фотоателье с небольшим выставочным залом, а также маленький бар.

Майя бросила взгляд на компьютер, стоявший на краю кровати. Она бы с удовольствием взяла его и посмотрела еще на фотографии с болот – увядающая природа, странная крадущаяся фигура, – но у нее совершенно не осталось сил. Только что приходили журналист и фотограф из одного ежемесячного журнала брать у нее интервью по поводу того, какие она испытывает ощущения, вернувшись домой, и чего ждет от будущего. Фенгерскуг против Нью-Йорка.

Встреча получилась интересная. Журналист Том Седерберг оказался начитанным человеком, хорошо осведомленным о тех проектах, над которыми Майя работала в последнее время. Она была польщена тем, насколько глубоко и точно Том проанализировал ее работы.

Кроме того, ей понравилось, что он не только гладил ее по шерсти – пару раз журналист бросил ей вызов вполне конструктивной критикой, к чему она не привыкла. Все это пробудило в ней интерес, по крайней мере временный и по крайней мере к его интеллекту. Она могла позволить себе принять критику с легкой улыбкой, возможно, потому, что понимала, что он уже влюблен в нее и что чувство это созрело еще когда он читал о ней, о ее искусстве и карьере.

Такое случалось и раньше.

Фотограф подошла ближе к концу интервью. Вид у нее был несколько неуверенный и напряженный. Она хотела сфотографировать Майю в различных интерьерах дома, но также и на лугу, и по дороге в сарай. Том тоже захотел посмотреть. Они с Майей улыбались друг другу и обменивались безмолвными взглядами под жужжание и щелканье камеры.

Под конец Майя предложила Тому одолжить пару брошюр о ней, которые он не смог раздобыть.

Оставшись одна, Майя набрала себе тарелку деликатесов из холодильника, села за большой обеденный стол и посмотрела в окно. Две коричневые коровы, которые паслись на лугу, уставились прямо на нее. Майя перевела взгляд на большое зеркало, висевшее на стене, и в памяти всплыло несколько строк из книги, которую она не так давно прочитала. Там один человек описывался как «тело, полное еды и питья».

От отца Майя унаследовала круглую форму лица и короткую шею. Тонкие губы и волосы каштанового цвета, начавшие седеть у него только после пятидесяти. И даже те же морщинки. Ее лицо – полное отражение отца.

Майя прекрасно помнила тот день, когда поняла, что путь развития ее тела повернул вспять – плавное движение в вечном круговороте жизни. Естественно, процесс начался намного раньше, но тогда она впервые заметила его: это был целый комплекс изменений, начиная с ухудшения зрения и заканчивая кожей, потерявшей свою эластичность.

В тот самый момент Майя осознала, что ее тело – тленный организм, как все растения и животные на земле. Это было ощущение полной свободы. Как будто кто-то сверху или изнутри шептал: расслабься и отпусти. В ту минуту она почувствовала себя листиком, оторвавшимся от ветки и медленно опускающимся на землю, где его ожидает тлен.

Свободное падение.

Как у обычного листика.

«Научи меня гнить, как гниет простой листок», – написал один поэт.

А Майе не надо было даже учиться. У нее был природный дар.

5

Натали стояла у окна и любовалась пейзажем – лесом и хорошо знакомыми заброшенными просторами.

Сколько воспоминаний.

Но в то же время все по-другому.

Теперь нервы натянуты как струна. Или она просто стала более открытой. Что-то внутри пришло в движение, проснулось и рвалось наружу. Создавалось ощущение, что ситуация вышла из-под контроля. Если когда-то такой контроль и был.

По стенам носились острые тени от керосиновой лампы, похожие на ночных летучих мышей. Их колыхание усиливалось от малейшего движения.

Под полом слышалось тихое шуршание. Это вернулись на зимовку полевки.

Натали так и не ответила на вопрос Агнеты. Она чувствовала себя растерянной. Конечно, они встречались и раньше. И не один раз, много лет назад, у хозяйского дома в этой же усадьбе. Утаила Натали и истинную причину, по которой отправилась на поиски Юханнеса. Да, из-за погоды, но не из-за плохой, а из-за того, что ненастье так внезапно стихло.

Она знала, что это может означать, – по собственному опыту и потому, что сто раз перечитала книгу, взятую у соседа, тогда, давным-давно. Слова о резких переменах погоды до сих пор звучали у нее в ушах. Только эти слова, и ничто иное, заставили ее действовать так решительно и быстро.

Пробы, думала она теперь. Мне нужно взять пробы.

Ей необходимо было что-нибудь измерить, отправить на анализ и получить ответ. Ей жизненно важно было получить эту бумагу с этим текстом, чтобы обрести почву под ногами. Буквы, таблицы. Выводы, которые можно из них извлечь. Все это поможет снова обрести контроль над ситуацией. Или по крайней мере иллюзию контроля.

Дрожащей рукой Натали ела пустую овсяную кашу. Во рту пересохло. Она выпила большой стакан воды, натянула теплый свитер, собрала необходимые инструменты и вышла на улицу.

В лицо пахнуло влагой. На болота опустился плотный туман. Видимость была не более метра, Натали словно прокладывала себе дорогу сквозь плотную гущу капелек.

Она шла той же дорогой, которой бежала в поисках Юханнеса, и скоро оказалась на месте, где нашла его тогда. Тогда тоже стелился туман, но не такой густой.

Вот здесь он лежал и стонал, смотрел прямо на нее, но отсутствующими глазами. Натали запомнила его взгляд, полный усталости и отчаяния. А также смятения или даже удивления.

Она видела, как он тонет, и ощущала, будто действительность сжимается, искажается, умирает. А затем снова расширяется, пытаясь сделать глубокий вдох. В последнюю минуту ей удалось затащить его на мостки. Убедившись в том, что Юханнес дышит, Натали кинулась к домику за телефоном. Потом побежала обратно, на ходу разговаривая со службой спасения.

Вернувшись к мосткам, она нашла Юханнеса без сознания. Ее поразило ошеломительное чувство, как будто она кого-то теряет – кого-то горячо любимого. Ощущение, что больше ничто в жизни не имеет значения – лишь бы он остался жив. Иначе жизнь превратится в богом забытое окно, которое никто не позаботился закрыть и в котором она будет колыхаться тонкой занавеской, пока ветер и дождь не разорвут ее на полоски и не уничтожат совсем.

Натали продолжала свой путь. Туман понемногу рассеивался. В том месте, где мостки расходились, Натали повернула направо. Ей надо было взять два образца, чтобы проверить активность бактерий, что, в свою очередь, указывало на скорость распада. Натали чувствовала, что ей необходимо стряхнуть с себя беспокойство и сосредоточиться на конкретных фактах.

Она поставила сумку на траву, достала бур и просверлила первый слой. Затем глубже, еще глубже, пока бур не оказался полностью погружен в землю. Потом извлекла его, сняла кусочек торфа и положила его в пробирку.

Следующее место находилось недалеко, это она точно помнила. Натали собралась занести в навигатор новые координаты, когда краем глаза уловила что-то необычное рядом с мостками, на более сухом участке торфяника.

Тело распознало, что же это такое, еще до того, как мозг успел отправить сигнал. Глубокая, пустая, длиной около двух метров – сомнений быть не могло, перед ней в болоте виднелась вырытая кем-то могил.