Текст книги "Страсть и притворство"

Глава 3

Встреча будет не из приятных. Гаррис стоял у большого фешенебельного Растмур-Хауса на Мейфэре и гадал, почему ноги отказываются сдвинуться с места. Хотя бы на шаг. Как будто подойти к двери и объявить о своем присутствии было для него физически неосуществимой задачей.

Утро выдалось приятное, насколько приятным бывает майское утро в Лондоне, но Гарри чувствовал какую-то леденящую промозглость. Особенно в ногах. Он хотел проглотить вставший в горле ком, но во рту пересохло.

Боже правый, он никак не ожидал, что сделать брачное предложение будет так трудно. Особенно при учете того, что жениться на самом деле он не собирался. Оставалось лишь надеяться на то, что плутовка оценит его старания.

По ее действиям прошлым вечером – вернее, по ее реакции – было очевидно, что он сможет получить от нее то, что хотел – э-э-э, в чем нуждался, – и без этой нелепой фиктивной помолвки. Однако после утренних размышлений Гаррис решил пойти ей навстречу. Конечный результат будет одинаковым, но этот утренний визит придаст делу больше деликатности. Возможно даже, в конечном счете послужит для девушки защитой. В некоторой степени.

Ладно. Лучше быстрее с этим покончить. В жизни ему приходилось сталкиваться с песчаными бурями, гробокопателями, проклятиями, похитителями людей и своим ненавистным дядей. Один заботливый брат вряд ли будет хуже, чем все это, вместе взятое.

Дворецкий ответил на стук в дверь почти немедленно. Возможно, слуги наблюдали за ним все эти пятнадцать минут, пока он собирался с духом, чтобы постучаться. Черт, как же все это противно.

– Лорд Гаррис Честертон с визитом к лорду Растмуру, – объявил он.

На дворецкого это не произвело никакого впечатления, но он пригласил гостя пройти и оставил в ожидании в довольно уютной гостиной. Ненадолго. Довольно скоро появился Растмур со смущенной улыбкой.

– Честертон! – произнес он, протягивая руку. – Сколько лет, сколько зим!

Гаррис пожал протянутую руку. Пока все шло хорошо.

– Что правда, то правда. Кажется, с момента вашей женитьбы. Кстати, с чем вас и поздравляю.

– Спасибо. Вы уже позавтракали? Хотите чего-нибудь освежающего?

– Нет, благодарю.

– Что ж, хорошо. Чем могу быть полезен?

С этими словами Растмур предложил гостю стул. Гаррис сел. В этом случае, наверное, лучше сидеть. Им обоим. Так Растмуру будет сложнее выхватить оружие, прежде чем Гаррис успеет выскочить за дверь. Если, конечно, до этого дойдет. Хотя такого исхода Гаррис не ожидал. Ведь не до такой же степени позволил он себе вчера вольности с мисс Растмур. Однако вопрос о его финансовой несостоятельности и печально знаменитой репутации оставался…

– О, Растмур… я знаю, что последнее время мы не так часто встречались, но знаете, я всегда считал вас порядочным человеком… даже в какой-то степени своим другом.

Растмур, кажется, понял, что речь пойдет не о приглашении на скачки.

– Это хорошие новости, Честертон. Но что привело вас сюда сегодня?

– Я пришел насчет… видите ли… то есть…

– Да?

– Насчет вашей сестры, Растмур.

Ну вот, он и сказал это. Теперь ждал взрыва.

– О нет, – произнес Растмур, что не слишком смахивало на взрыв. – Что она на этот раз натворила? Если это вам что-то стоило, Честертон, только скажите, я компенсирую.

– Что?

– Она что-то разбила? Кого-то оскорбила? Что-то украла? Выкладывайте все подробности.

Это была, конечно, не та реакция, к которой он приготовился. Гаррис откашлялся.

– Ничего подобного.

– Нет? Тогда что она сделала?

– На самом деле… она согласилась выйти за меня замуж.

Теперь все выглядело более предсказуемым. На лице Растмура не отразилось никаких эмоций. Его глаза почти вылезли из орбит. Руки сжались в кулаки, и костяшки пальцев побелели. Он встал на ноги. Гаррис напомнил себе, что у него нет причин бояться этого человека. Что он в состоянии себя защитить, если возникнет необходимость.

Наконец Растмур бросился к нему. Но вместо удара, который Гаррис рассчитывал получить, человек схватил его за руку, поднял на ноги и, обняв, похлопал по спине. Все прошло гораздо лучше, чем Гаррис ожидал.

– Господи, как вам это удалось, старина? – спросил Растмур, отступив назад, и уставился на Гарриса с выражением невысказанного восхищения.

– Прошу прощения?

– Как вам удалось заставить ее согласиться? Она согласилась выйти замуж, верно? Это же не очередная помолвка, нет?

– Очередная?

– Три, Честертон! Трижды ко мне приходили разные бедняги и объявляли о ее согласии, мямля что-то о том, как высоко ценят ее добродетель, и это не считая катастрофы с нашим чертовым кузеном Фицджелдером пять лет назад.

Гаррис с трудом пересилил внезапно охвативший его страх.

– Мисс Растмур уже была помолвлена? Четыре раза?

– Но вы первый, кто, на мой взгляд, может искренне ее интересовать. Поздравляю, старина!

Проклятие, все это как-то не вдохновляло. Плутовка то и дело обручалась? И имела что-то с Фицджелдером? Надо же. Гаррис был наслышан об этом мерзавце. Неподходящая компания для кого бы то ни было. Не говоря уже о мисс Растмур. Это о многом свидетельствовало.

А он еще опасался того, что его короткая связь с ней может запятнать ее репутацию в глазах общества. Он подверг себя этому притворному собеседованию с Растмуром, чтобы не запятнать честь девушки. Как это нелепо, ведь она давно ее запятнала. Во что он себя втянул?

Может, лучше покончить со всем прямо сейчас?

– Меня волновало, сэр, – сказал Гаррис, когда снова обрел дар речи, – что, может, у вас есть какие сомнения относительно моей э-э-э репутации.

– О, я знаю, что о вас говорят люди, Честертон. Еще я знаю, что лишь половина того, о чем болтают, соответствует действительности. И мне безразлично, которая из них. Если Пенелопа воспылала к вам нежностью, для меня это хорошая новость.

– Но есть еще вопрос моего финансового состояния. Ведь я в полной зависимости от своего дяди, а он не очень хорошо ко мне относится.

– Не стоит волноваться. Моя сестра полностью обеспечена. Наш отец о ней позаботился. Кроме того, вы можете рассчитывать на щедрый подарок к свадьбе от моей жены и меня. Все, что угодно, лишь бы сестра была счастлива.

Проклятие, все шло совсем не по плану. Да, он рассчитывал убедить Растмура, что его помолвка с Пенелопой настоящая, но думал, что для этого придется приложить определенные усилия. И уж, конечно, не ожидал, что его примут в семью с раскрытыми объятиями и кошельком! Черт, если он не поостережется, этот человек женит его на маленькой интриганке в течение двух недель. А этого ему меньше всего хотелось.

Правда, открытый кошелек делал предложение заманчивым и заставлял задуматься о том, сколь велико было оставленное ее отцом содержание. Он никогда не задумывался о том, чтобы взять себе богатую жену для решения тяжелого материального положения, в котором очутился, но теперь не мог сказать, что не испытал ни малейшего соблазна.

Возможно, Пенелопа Растмур окажется не только ключом к обнаружению пропавших артефактов, но и невольно сыграет активную роль в спасении жизни профессора Олдема? Мысль обретала новый образ. Нужно будет хорошо подумать на эту тему и взвесить свои возможности. Как далеко захочет он пойти? Ради единственного человека, который обращался с ним как с родным?

– Хорошо, – сказал он, решив пока вести осторожную игру. – Уверен, что ваша щедрость будет оценена по заслугам, Растмур. Мы оба желаем видеть дорогую Пенелопу счастливой, верно?

Как только Энтони вернулся в столовую, Пенелопа и мать вопросительно взглянули на него. Он улыбался. Это было странно. Энтони редко улыбался по утрам, если не находился в Гейберделе с Джулией и детьми. Тем более он никогда не смотрел Пенелопе в глаза и не улыбался, особенно после того, как только что метал громы и молнии, услышав рассказ матери о том, что видела дочь вчера в саду наедине с каким-то незнакомым мужчиной.

– Что такое? – спросила Пенелопа нервно.

– Кто приходил к тебе? – осведомилась матушка.

– Кажется, я нашел твоего загадочного джентльмена, мама, – сказал он, продолжая улыбаться.

– Моего кого?

– Джентльмена, которого, по твоим словам, ты видела в саду с Пенелопой, разумеется.

Матушка фыркнула.

– Какой же он джентльмен! Облапил ее всю! Просто ужас. Пенелопа, ты больше никогда не выйдешь за порог этого дома. Никогда!

– Глупости, матушка, – сказал Энтони, накладывая себе еще одну тарелку всего, что стояло на столе. – Она уже сегодня выедет.

– Выедет? А я говорю: нет! – заявила мать. – Энтони, если вчера ее видел кто-нибудь еще, сплетен не оберешься. Честно говоря, Пенелопа, не могу себе представить, о чем ты только думала.

Пенелопа хорошо представляла себе, о чем тогда думала. Слишком даже хорошо. По правде сказать, даже по дороге домой вчера под аккомпанемент материнских упреков и угроз она ни о чем другом не могла думать, кроме лорда Гарри и его восхитительных поцелуев. И не менее восхитительных рук. И возможно, его сильных плеч и этих озорных искорок в его серебристо-серых глазах. Боже! Как могла она не думать о лорде Гарри, если мать без конца муссировала эту тему?

– Уверен, она представляла себе, какой красивой невестой будет – наконец – и какой счастливой ты станешь, узнав, что ее будущее определилось в конце концов, – объявил Энтони.

Пенелопа перестала жевать. Минутку… Энтони говорил о невестах и будущем и улыбался… Она подавилась колбасой.

– Ты и вправду вчера ночью кое с кем ее видела, матушка, – продолжал он. – Она согласилась выйти за него замуж.

Теперь матушка перестала жевать. И поперхнулась чаем. Это еще надо суметь. Поперхнуться чаем.

– Она… что?!

– Я только что разговаривал с тем джентльменом. Все устроено. Он готов сделать все официально.

Матушка все еще чихала и фыркала.

– Джентльмен? Хочешь сказать… она в самом деле кому-то дала согласие?

– В самом деле. И насчет этого у меня очень хорошее предчувствие, матушка.

– И кто же этот нечаянный джентльмен? – поинтересовалась мать.

Пенелопа поморщилась.

– Он из старинного уважаемого рода, – сказал Энтони, намазывая на хлеб джем.

– Кто он?

– И в один прекрасный день унаследует не один, а сразу два титула, мама, – тянул время Энтони.

– Кто он?

– Очень хорошо учился, насколько я помню, – добавил Энтони.

– Кто он?

– Много путешествовал, как говорят.

– Ты избегаешь ответа на вопрос, Энтони. Говори немедленно, кто этот так называемый джентльмен, за которого я собираюсь отдать замуж свою единственную дочь.

– Харлиш Джестершун, мама, – ответил Энтони.

Пенелопа догадалась, что он пытался произнести, но из-за набитого хлебом рта звук получился сдавленным. Боже! Лорд Гарри пришел официально просить ее руки? Он говорил с Энтони как любой добропорядочный ухажер, и Энтони дал согласие? Боже, Пенелопа вдруг осознала, что не знает, как к этому относиться.

– Что это было, Энтони? – не успокаивалась мать.

Он проглотил то, что было во рту, но вопрос проигнорировал.

– Уверен, вы с Пенелопой замечательно проведете время, выбирая ткани ей на новой гардероб. Нужно как следует подготовиться к предстоящему событию.

– Какое имя ты назвал, Энтони?

Пенелопа прикусила губу. Выходит, лорд Гарри пришел и говорил с Энтони, как если бы они и вправду обручились. Как это предусмотрительно с его стороны. Он пришел к ее старшему брату хлопотать о ее деле и сумел заручиться его поддержкой. Как это чудесно.

Нет, минутку. Ничего чудесного. Энтони дал согласие! И готов отправить ее покупать свадебные наряды! В то время как должен был убеждать ее, что этот путь ведет к погибели. Должен был отговаривать ее от подобного союза! О нет, это совсем не замечательно. Это ужасно!

– Теперь мне пора идти, – сказал Энтони, отодвигая тарелку и вставая из-за стола. – Я должен составить договор и сделать объявление…

– О нет! – сказала мать, поднимая руку и останавливая его. – Имя джентльмена!

Энтони устремил взгляд на дверь, очевидно, желая сбежать. А потом улыбнулся:

– Пусть Пенелопа сообщит тебе эту счастливую новость.

Вот трус. Ей хотелось состроить ему гримасу, но она передумала, решив, что не стоит давать матушке повод сердиться на нее. Может, все не так уж плохо, раз Энтони опасается, как бы мать не воспротивилась браку. Значит, перспектива не так его радует, как он пытается изобразить.

Пенелопа откашлялась и четко произнесла:

– Это лорд Гаррис Честертон, мама.

– Что? – Мать вскочила из-за стола, загремев тарелками и расплескав чай. – Это Гаррис Честертон был с тобой в саду прошлой ночью, облапив тебя всю?!

Теперь Энтони вскинул на нее бровь.

– Прямо так и всю?

– Только там, где позволительно, – ответила Пенелопа, вдруг почувствовав себя очень маленькой с возвышающимися над ней родственниками.

– Нигде непозволительно! – воскликнула матушка. – Господи всемилостивый, мне следовало догадаться, что грядут неприятности, когда увидела на прошлой неделе, как ты таращилась на него.

– О, значит, это любовь с первого взгляда, разве нет? – вставил Энтони.

– Не знаю, при чем здесь любовь, – вздохнула матушка. – Не прошло и двух недель, как человек вернулся из очередного своего путешествия, и все же ты полагаешь, что знаешь его достаточно хорошо, чтобы согласиться выйти за него замуж, Пенелопа?

– Возможно, если бы вы отпустили меня в Египет, – заметила она, хотя считала, что утверждать нечто подобное в ее игре было еще рановато, хотя и выглядело заманчиво, – я могла бы найти себе кого-то более подходящего.

В конце концов это соответствовало правде. Однако придется продолжать игру, пока Энтони, как мать, не убедится, что лорд Гарри совершенно неподходящая кандидатура. Тогда она выложит свои карты на стол, и у нее будет предмет для торговли.

– Он, похоже, искренне меня любит, – сказала Пенелопа, хлопая ресницами в надежде, что ей поверят. – Что плохого в том, что я хочу быть любимой?

– Так что он вполне ее устраивает, как и меня, – обронил Энтони. – Ну, я побежал.

И ушел. Не задав больше ни единого вопроса и не озаботившись тем, что она натворила. Но матушка никуда не делась.

– Еще ничего не решено, – сказала она. – Отнюдь.

Это обнадеживало. Послушав Энтони, можно было подумать, что не успеет она и глазом моргнуть, как ее отдадут в жены лорду Гарри. По крайней мере матушка проявила хоть какое-то благоразумие в этом вопросе. Однако Пенелопа не могла показать, что рада этому.

Она прикусила губу, как будто хотела скрыть обиду. Хотя на самом деле пыталась скрыть улыбку.

– Матушка, ты не хочешь, чтобы я была счастливой?

Привычная к драматизму матушка лишь закатила глаза.

– Лучше бы ты еще как следует поразмыслила на эту тему, Пенелопа Растмур. Ты относишься к браку как к игре, словно брак – ничто. А он – вся твоя жизнь, дорогая. Будет жаль, если ты свяжешь себя с презренной личностью ради того, чтобы снискать себе немного внимания.

Пенелопа встала, чтобы удалиться. Завтрак и без того растянулся.

– Спасибо, матушка, но поверь, что для меня это гораздо больше, чем просто получение внимания.

Гаррис сожалел, что не имеет денег на лучшее средство передвижения. Раньше подобная мысль не могла прийти ему в голову; обычно его меньше всего заботило, что скажут о нем люди. Однако сегодня было бы приятно приехать за Пенелопой на чем-то более эффектном, чем гремящая двуколка, которую ему удалось раздобыть. Девушка наверняка привыкла к более элегантным вещам и сразу увидит, что любая другая коляска в Лондоне лучше этой.

Правда, его не особенно волновало, что подумает Пенелопа. Она была лишь средством достижения цели. Растмур предложил вывезти ее сегодня на прогулку, что Гаррис и собирался сделать. Проклятие, он никак не ожидал, что человек проявит столько энтузиазма! Все было слишком хорошо, чтобы казаться правдой. Но кто он такой, чтобы жаловаться? Если Растмур хотел избавиться от своей сестры и денег, то Гаррис точно знал, что сделает с ними обоими.

Пенелопа порывисто вышла из дома, едва коляска остановилась. Разве он не должен был зайти за ней, перекинуться парой слов с ее матерью, дать возможность слугам разглядеть его должным образом? Однако ее появление приятно облегчило его задачу. Он тотчас вскочил с места, чтобы помочь ей сесть.

– Энтони нет дома, и я подумала, что мы можем избежать неловкости от встречи с матушкой, – сказала она.

На ней было платье цвета желтого нарцисса, делавшее голубизну ее глаз еще ярче. И шляпка ей очень шла. Гаррис, хоть и не считал себя экспертом в женской моде, тем не менее был польщен, что девушка приложила дополнительные усилия, чтобы выглядеть особенно привлекательной. И ей это удалось. Она была не менее прелестной, чем все другие женщины, с которыми он пересекался здесь, в Лондоне. Он не мог не испытать чувства гордости при мысли, что прохожие непременно обратят внимание, что это он, а не другой счастливчик, усадил ее в эту жалкую коляску.

– Значит, ваша матушка не в восторге от хорошей новости? – спросил он, когда Пенелопа устроилась на сиденье, а сам он примостился рядом.

– Она считает, что я слишком поспешно приняла решение и…

Она не стала продолжать, потому что он и без того знал, что лежало за неодобрением матери. Что ж, это характеризовало женщину с лучшей стороны. Было бы странно, если бы мать захотела отдать дочь замуж за столь печально знаменитого Гарриса Честертона.

– И ваша матушка меня не одобряет, – закончил он за нее, ударив кнутом замученную лошадь, понуждая ее к движению.

– Нет, не совсем так.

– Что ж, это хорошо, правда? И совпадает с вашим планом?

– Да, но мне бы не хотелось, чтобы вы чувствовали себя… оскорбленным, что ли.

Он только посмеялся.

– Мисс Растмур, уверяю вас, что неодобрения вашей матери мало, чтобы я оскорбился. На самом деле я бы встревожился за вас обеих, если бы она отнеслась ко мне с одобрением. Я, в конце концов, сущее чудовище.

– Отнюдь, – непринужденно возразила Пенелопа.

Он взглянул на нее и обнаружил, что она не шутила.

– Не чудовище? Ну, тогда хотя бы зло.

– И конечно, не зло!

Черт, неужели плутовка изменила свое первоначальное мнение о нем? Могут возникнуть проблемы, когда настанет пора покончить с этой шарадой. Придется дать ей более полное представление о его характере. И не обращать внимания на ее огромные голубые глаза и округлость пышной юной груди.

– Но вы не против, что я порочный, верно?

Она рассмеялась, и звук ее смеха доставил ему удовольствие, хотя сделал невозможным не заметить сверкающей голубизны ее глаз и еще многого другого.

– Нет, не против, – хихикнула она.

Гаррис внимательно посмотрел на спутницу.

– Не против, что я порочный, или чтобы я был порочным?

– Согласно мнению моей матери, я вчера ничего не имела против вашей порочности.

При мысли о том, что испытал, когда держал ее в своих руках, Гарриса словно током пронзило. И у него зачесались руки от желания снова к ней прикоснуться, но это было бы глупостью. От великодушия Растмура не останется и следа, если он узнает, что Гаррис обращается с Пенелопой без должного уважения. Если же у него не пройдет желание дать волю рукам, то лучше дождаться, когда они останутся наедине, чтобы не было сплетен.

– И что именно думает ваша матушка о том, чем мы занимались накануне вечером, мисс Растмур? – спросил он. – Полагаю, что не забыл бы об этом утром, если бы мы совершили вчера нечто действительно порочное. – Он улыбнулся. – Уверен, что и вы бы не забыли.

Она слегка покраснела и стала еще очаровательнее. Даже после четырех женихов и Фицджелдера девушка все еще притворялась девственницей. Может, так оно и было. Он не имел возможности это выяснить.

Пока.

– Такие вот рассуждения и делают вас идеальным кандидатом на роль фиктивного жениха, лорд Гарри, – сказала она. – Если будете так говорить в присутствии моей матери, она немедленно потребует, чтобы Энтони настроил меня против вас.

– Помнится, вы давали ему две недели, чтобы склонить к исполнению вашего желания, – напомнил он.

Две недели казались приемлемым сроком. Гаррис был бы рад попользоваться некоторое время благосклонностью Растмура. Его щедрость, черт подери, могла бы спасти жизнь профессора Олдема. И если бы его прелестная маленькая подружка могла указать Гаррису, где взяла похищенное ожерелье, то, возможно, весь этот обман был бы оправдан. Наверное, не помешало бы дать девушке дополнительную мотивацию в стимуляции ее брата к щедрости.

– Все может оказаться намного труднее, чем казалось вначале, – произнесла Пенелопа, схватившись за край коляски, когда он нарочно не объехал на дороге рытвину. – Боже, если мы въедем еще в одну такую, несчастная двуколка может развалиться прямо под нами!

Тогда Растмур, возможно, сочтет необходимым обеспечить их другим средством передвижения, получше. Которое он сможет продать за хорошие деньги, когда все закончится. А для спасения Олдема понадобится немало денег.

– Прошу прощения, – извинился он. – Боюсь, у меня нет денежного мешка, как у вашего брата. Если вам неудобно показываться в городе на такой старой развалюхе, как эта, то я не знаю, что можно сделать.

– Ничего страшного, если меня в ней увидят, – возразила девушка, поправляя съехавшую набок шляпку. – Но мне бы не хотелось, чтобы видели, как я из нее вываливаюсь. Жаль, что мы не можем позаимствовать шикарный новый экипаж Энтони.

– Да, жаль, но наверняка он нужен ему самому. Скажите, дорогая, что заставляет вас думать при оценке нашего плана, что ситуация не такая простая, как казалось вначале? – поинтересовался Гаррис.

– Потому что вы нравитесь Энтони, почему же еще?

– Я нравлюсь ему?

Отлично. Для данного момента.

– Невероятно, правда? Так что нам придется придумать, как заставить его изменить отношение.

Не прерывая потока финансирования, разумеется. Да, это, безусловно, осложняло ситуацию. Что за приключение они с мисс Растмур себе приготовили? Будет забавно пройти весь путь до конца.

– Может, мисс Растмур, нам продолжить путь через парк? Уверен, что при первой же возможности мы найдем способ сделать так, чтобы некоторые аспекты моего поведения вызвали недовольство вашего брата.

Она снова рассмеялась.

– Мило, лорд Гарри. Не хотите ли предложить, чтобы я дала вам возможность проявить порочность?

Разумеется, он, не колеблясь, предложил бы это. Он знал два или три таких места, где парочка могла предаваться всевозможным порокам прямо в центре Лондона. Но в действительности он предлагал совсем другое. Ему следовало бы быть утонченнее.

– Прошу простить меня, если разочарую вас, дорогая, но я подумал, что, может, мы найдем какого-нибудь друга семьи или знакомого Растмура, которого я мог бы оскорбить или нанести ему другую словесную обиду.

– О да. Возможно, это сработало бы, – поддержала его Пенелопа.

И будь он проклят, если не услышал в ее голосе разочарования.