Текст книги "Тайная жизнь Софи"
Автор книги: Сьюзен Льюис
Жанр: Современные детективы, Детективы
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Потом однажды она не вернулась. Она отсутствовала все выходные, и только потом Энди с родителями стали звонить знакомым, обыскивать улицы, местные лавки, приюты и больницы, но так и не нашли никаких следов исчезнувшей девочки. Тогда к делу привлекли полицейских, обыскавших соседние сады и расспросивших всех, кого только было можно, но никто не смог пролить свет на участь Пенни.
Даже сейчас Энди не могла думать о том времени, не испытывая приступов панического ужаса, однако все же научилась быстро подавлять свои эмоции и двигаться дальше. Она понимала, что она не сможет объективно оценивать ситуацию, если девочку не найдут в ближайшее время.
Хуже, гораздо хуже, чем неизвестность, было письмо, полученное от Пенни почти через две недели, со штампом местного почтового отделения. Энди знала, что за всю свою жизнь она не прочитает ничего, что могло бы причинить ей такую боль.
Дорогие мама и папа,
наверное, мне следовало бы извиниться за свой уход, но, может быть, вы уже не слишком беспокоитесь о том, что меня больше нет рядом, поэтому я лучше извинюсь за то, что всегда была сплошным разочарованием для вас. Я знаю, что папа хотел сына, когда я родилась, поэтому я с самого начала была для него досадным недоразумением. Я не виню его за то, что он всегда больше любил Энди, потому что она гораздо красивее меня и любит спорт так же, как и он. Она действительно умнее меня, поэтому справедливо, что он так гордится ею. Я знаю, что не должна это говорить, но иногда я ненавижу ее за то, что она во всем гораздо лучше меня. Никто не замечает меня, когда она находится в комнате. Я как будто становлюсь невидимой и знаю, что она хочет, чтобы я ушла. Именно это я и собираюсь сделать.
Не знаю, что еще сказать, кроме очередных извинений. Надеюсь, вы все будете гораздо счастливее без меня. Пожалуйста, передайте Энди, что она может забрать любые мои вещи, которые ей понравятся, хотя не думаю, что она вообще что-то захочет взять.
Ваша дочь Пенни.
Ужас, горе и потрясение, охватившее членов семьи, превосходила лишь отчаянная потребность найти девочку. Было организовано настоящее полицейское расследование; друзья, соседи и даже незнакомые люди из разных мест присоединились к поискам. Все эти события комментировались в новостях в течение нескольких недель, но Пенни так и не нашли.
Энди помнила, как ее мать все это время сидела на успокаивающих средствах, а сама она боялась умереть от страха перед тем, что могло случиться с ее сестрой. Вопрос, который она постоянно задавала себе вместе со всеми остальными, но никогда не произносила вслух, был таким: Неужели Пенни покончила с собой? Или она до сих пор где-то ждет и надеется на то, что мы убедим ее, что она любима?
Тело так и не нашли, и больше никаких известий от девочки не приходило.
Для ее отца это исчезновение стало началом конца. Неизвестность и ощущение собственной беспомощности постепенно разрушали его личность. То, что Пенни не верила в его любовь, хотя он любил ее больше собственной жизни, оказалось невозможно вытерпеть. Он клялся, что в семье у него не было любимчиков, но как он мог сказать об этом Пенни, если она уже не вернется?
Вскоре стало ясно, что отцу все труднее концентрировать внимание. Чувство отчаяния, стыда и вины было настолько ошеломительным, что он едва мог нормально разговаривать с кем-либо дома или на работе. Он продолжал искать пропавшую дочь в своем сердце и повсюду вокруг. Везде, куда бы они ни направлялись, его взгляд обыскивал лица, аллеи и дверные проемы в отчаянной попытке увидеть знакомый облик. Через год он превратился в пустую оболочку того мужчины, которого все знали раньше. Хотя он выполнял ритуалы повседневной жизни дома и на работе, было понятно, что ему с трудом удается поддерживать надлежащую форму. Но тяжелее всего была утрата близости с Энди. Отцу казалось, что Пенни может следить за ним и готова снова обвинить его в том, что он больше любит свою старшую дочь. Поэтому атмосфера добродушной шутливости, которая всегда существовала между ним и старшей дочерью, сменилась молчанием. Они больше не потешались над темами вечерних новостей, он перестал спрашивать, как продвигается учеба Энди, и почти никогда не смеялся.
Прошло два года после кошмарного письма от Пенни, когда коттедж, расположенный рядом с домом его родителей в Кестерли, был выставлен на продажу. Обсудив положение дел с Энди и Морин, отец досрочно вышел в отставку и переехал вместе с семьей в юго-западную Англию. Хотя Энди знала, что родители разделяют ее страх перед тем, что Пенни никого не найдет на месте после возвращения, она была рада уехать из дома, где, казалось, навеки поселился призрак ее младшей сестры.
Однако жизнь в Кестерли не стала для нее более легкой. В некоторых отношениях было даже хуже, поскольку каждый поворот, любой вид или запах, доносившийся с дуновением морского бриза, как будто хранил память о Пенни. Энди видела, как она прыгала от восторга, когда находила краба в лужице морской воды на скале, громко смеялась, катаясь на ослике по песчаным дюнам, или выныривала из воды, хватая ртом воздух, когда училась кататься на доске для серфинга. Родителям было легче; они не проводили там свой летний отпуск, поэтому для них это было чем-то вроде новой жизни.
Несмотря ни на что, Пенни незримо присутствовала в Кестерли. Она была трагическим провалом в их семейной жизни; пустотой, которую нельзя было ничем заполнить; ямой, которую им всегда приходилось обходить, чтобы остановиться перед следующей.
Пенни, Пенни, Пенни. Этот крик безмолвно поднимался из самых глубин их бытия.
Энди завершила шестилетнее высшее образование в Кестерли, но, как только обучение закончилось, она вернулась в Лондон и начала подготовку к службе в полиции. Она понимала, что даже мысль о том, будто это поможет найти Пенни, была настоящим безумием, но сама незавершенность во всем, что касалось ее отношений с сестрой, тогда занимала центральное место в ее жизни. Более того, она ощущала жгучую потребность в восстановлении связи с отцом, которой ей так отчаянно не хватало. Возможно, ее работа в сыскной полиции снова пробудит в нем интерес к жизни.
В некотором смысле это действительно подействовало. Во всяком случае, он перестал сразу же передавать трубку матери каждый раз, когда Энди звонила домой, а во время ее визитов неизменно сидел рядом и молча слушал, как она рассказывала Морин о служебных ситуациях, в которые она попадала, или о серьезных делах, которые она помогала расследовать. Самый большой прорыв наступил после того, как ее направили на стажировку в отдел уголовного розыска во время второго года службы. Отец спрашивал о том и о сем и иногда даже давал советы, хотя очень скоро угрызения совести снова заставляли его замыкаться в себе, как будто он чувствовал обвиняющий взгляд Пенни.
Несмотря на внутренние муки, отец казался гордым, когда Энди прошла курс сыскной работы в Хендоне и была официально включена в группу уголовного розыска. «Только не позволяй продвигать себя из полиции в местную политику, – предупредил он. – Это произошло со мной, и я всегда сожалел об этом».
«Все говорят, что ты был одним из лучших детективов», – искренне призналась дочь.
Хотя отец с сомнением приподнял бровь, но был доволен этим нехитрым комплиментом, и когда Энди освоилась в новой роли детектива, то заметила, что он постепенно приучил себя к радостям полицейской карьеры через ее работу. Он по-прежнему интересовался ее успехами, пока она приближалась к своему тридцатилетию, одобряя или не одобряя новые методы и процедуры, подшучивая над сплетнями о бывших коллегах или ломая голову над сложностями текущих расследований. Он не всегда был на связи, но когда Энди звонила ему, он как будто получал глоток свежего воздуха, и новая кровь начинала струиться по его уставшим жилам.
Энди никогда не беспокоила его новостями о пропавших без вести. Она вела такие дела самостоятельно и каждый раз надеялась и молилась о том, чтобы одно из них каким-то образом привело ее к Пенни.
Но этого так и не произошло.
Величайшей радостью для отца и матери стало рождение ее детей. Старшего, Люка, она родила еще во время службы в патрульной полиции, а Алайна появилась на свет через два года. Ее родители просто обожали их и были абсолютно счастливы, когда дети приезжали на летние каникулы точно так же, как она сама, Пенни и Фрэнк в детстве приезжали на лето к дедушке и бабушке.
Именно отец предложил Энди сдать экзамен на сержантский чин немногим более двух лет назад. Хотя она прошла экзаменационную комиссию (он в шутку решил приписать себе эту честь), в то время в лондонской полиции не нашлось свободных должностей, а поскольку тогда она не хотела уезжать из столицы, у нее не было иного выбора, кроме как продолжать работать в должности обычного детектива.
Энди все еще работала детективом восемь месяцев спустя, когда Мартин, отец ее детей и ее неизменный партнер в течение почти двадцати лет после окончания колледжа, решил, что с него достаточно, и ушел от нее.
Через три месяца отец перенес обширный инфаркт и вскоре скончался.
Он умер, так и не узнав, что произошло с Пенни.
Эта истина всегда была невыносимой для Энди.
Через год после его кончины Энди по-прежнему продолжала ужасно страдать в прямом смысле этого слова. Трудно сказать, кого ей больше не хватало, отца или Мартина, хотя она втайне считала, что это был все-таки Мартин, принимая во внимание ту роль, которую он играл в ее жизни и в жизни ее детей. По правде говоря, он до сих пор сохранял эту роль, во всяком случае, для детей, так как они часто встречались с ним, а во время больших семейных праздников постороннему наблюдателю могло показаться, будто они все еще оставались одной семьей. Энди не имела представления, понимал ли он, насколько мучительными для нее были такие моменты, так как сама ничего не говорила ему, а он никогда не спрашивал. Они просто совершали необходимые действия, как старые друзья, некогда жившие вместе, а когда наступало время прощания, они обнимались и обещали друг другу вскоре позвонить. Разумеется, так и происходило, потому что всегда нужно было что-то обсудить насчет детей, но не более того. Энди не хотелось слушать, как он снова и снова вспоминает причины своего ухода; она уже слышала все это в свое время и не нуждалась в дальнейших напоминаниях. За прошедшие годы, занимаясь домашними делами и заботясь о детях, он основал чрезвычайно успешную компанию по обеспечению безопасности в Интернете, и когда правительство США связалось с ним и предложило выгодный контракт в Багдаде, он без колебаний согласился. Он сказал, что наконец-то пришло его время, поэтому отказ будет глупостью. Он уедет на три месяца, в крайнем случае на четыре, и, возможно, им стоит воспользоваться этим временем, чтобы испытать свои отношения на прочность. Эта реплика стала для Энди еще большим потрясением, чем информация о предложении работы в Багдаде. Энди не понимала, зачем нужно «испытание разлукой», поскольку искренне считала, что до сих пор они были счастливы вместе.
Мартин клялся, что у него больше никого нет, но она ему не слишком-то верила. Она лишь знала, что без помощи своего двоюродного брата Фрэнка и его жены Джейн ни за что не сможет управиться с детьми и работой одновременно, пока Мартин будет в отъезде. После возвращения Мартина стало немного легче, хотя он не вернулся домой, а снял квартиру на соседней улице, так что постоянно находился в контакте с детьми.
Частица ее существа жаждала его возвращения в семью, и иногда она почти умоляла его сделать это, но гордость останавливала ее. В конце концов, ему стоило лишь попросить, но он не делал этого как раз потому, что был абсолютно доволен текущим положением вещей. Он даже не возражал, когда она подала заявление об устройстве на работу сержантом уголовного розыска в Кестерли, приняв решение, что ей больше не стоит оставлять свою мать в одиночестве.
Поэтому теперь она жила в коттедже своего деда, который представлял собой часть большого имения, созданного ее родителями, объединившими оба участка после смерти своих предков. Люк был студентом того колледжа, где раньше учились они с Мартином, а Алайна училась в средней школе Кестерли. Поскольку родители Мартина жили в Вестлейфе на южной стороне города, а его сестра, шурин и их дочь жили в Мулгроуве, одном из соседних поселков, в окрестностях было множество родных, и Люку с Алайной понадобилось совсем немного времени, чтобы обзавестись огромным количеством новых друзей. В этом отношении они были очень похожи на своего отца – доброжелательные, открытые, общительные и готовые стать душой любой компании.
Дети бесконечно радовали ее, но иногда было особенно тяжело видеть, насколько они похожи на мужа.
Слава богу, теперь с этим покончено. Она наконец двинулась дальше и чувствовала себя гораздо лучше.
От набережной минут за двадцать можно было добраться до северного мыса, где миниатюрная бухта Борн-Холлоу образовывала неправильной формы овал из зубчатых скал, зеленых пастбищ с двумя десятками домов, пабом и маленьким магазином с кафе в самом центре. Это был живописный уголок, часто переполненный туристами и любителями пеших экскурсий, со многими из которых ее мать останавливалась поболтать, пока ухаживала за цветочными клумбами среди зелени. В ясный день, такой как сейчас, можно было забраться на «Плевок моряка», каменный монумент над бухтой, и обозреть равнину Южного Уэльса в одном направлении и пустоши Эксмура в другом.
Энди остановилась у «Бриар-Лодж», как родители назвали свой большой дом в Кестерли, и едва успела выйти из автомобиля, когда в ее рации зазвучал голос Лео.
– В ОРЖД нет записей о Софи Монро, – сообщил он. – И я только что получил уведомление от социальных служб. Судя по всему, она никак не пересекалась с ними.
– Ясно, – ответила Энди, на мгновение задумавшись об услышанном. С одной стороны, это указывало на то, что девушка не подвергалась физическому насилию дома или в школе. Однако многие правонарушения такого рода оставались незамеченными и не учитывались в первичной статистике. – Запроси сходную информацию о прошлом обоих родителей и об истории кемпинга на тот случай, если раньше там происходило что-то такое, что может иметь отношение к делу.
– Уже работаю.
– Хорошо. Насколько я понимаю, ты до сих пор сидишь в офисе.
– Да.
– Голд еще не ушел?
– Нет.
– Лучше не сердить его, так что посмотри, можно ли раскопать что-нибудь об этих кражах. А я распоряжусь, чтобы двое других детективов отправились на Вермерс-роуд завтра утром и собрали заявления у потерпевших. Я хочу освободить тебя, чтобы ты отправился со мной.
– Ура! Куда же мы поедем?
– Скорее всего, в «Голубой океан» вместе с Барри и другими патрульными.
– Судя по описанию, это похоже на поп-группу шестидесятых годов.
– Проведи эту проверку, а потом вытаскивай оттуда свою задницу и постарайся немного пожить нормальной жизнью, – с улыбкой добавила Энди.
– И что мне делать, если у меня получится заполучить нормальную жизнь?
– Это твоя проблема. – Она отключила рацию и вышла из автомобиля как раз вовремя, чтобы помахать молодой паре, недавно переехавшей в один из коттеджей рядом с магазином.
– Привет всем, я дома! – крикнула она, поднимаясь по увитому розами парадному крыльцу. Ответа не последовало, и Энди прошла через прихожую, отделанную деревянными панелями, украшенную живописными видами залива Кестерли (в основном кисти ее отца), и открыла дверь кухни, где увидела мать, стоявшую у окна с таким встревоженным видом, что на Энди обрушилась паника, как удар в грудь.
– Что случилось? – спросила она. – Где дети?
– Они наверху, – поспешно ответила Морин Лоуренс; черты ее привлекательного лица выдавали большую тревогу за состояние дочери, нежели ее собственное расстройство. – Прости, я не хотела напугать тебя. Это…
– Это Мартин? – перебила Энди, внезапно ощутившая тошноту.
– Нет-нет. Это его отец.
– Дуг? – Энди уже чувствовала, как паника отступает.
Ее мать кивнула.
– Только что звонила Кэрол. Сегодня утром у него случился инсульт…
Энди замерла на месте.
– Пожалуйста, не рассказывай, – прошептала она. Встретившись взглядом с матерью и увидев в ее глазах ответ, который не хотела слышать, она поднесла руку ко лбу. – Он не выжил, да?
Морин обняла ее за плечи и привлекла дочь к себе, но сама она дрожала всем телом.
– Ш-шш, все будет в порядке, – тихо прошептала Энди, хотя ей самой было непонятно, почему она это сказала, если было ясно, что все плохо. – Дети уже знают?
– Да. Они очень расстроены. Я обещала отвезти их к Кэрол, когда ты приедешь домой.
– Разумеется. – Энди обернулась в прихожую, услышав шаги детей, спускавшихся по лестнице.
– Ох, мама, – всхлипнула Алайна, пробежавшая мимо брата, чтобы первой успеть к Энди. – Это ужасно. Бедная бабушка Кэрол, ей будет так не хватать его!
Крепко обняв малышку, Энди протянула Люку другую руку. Теперь он был выше ее ростом, со спортивной фигурой; он становился настолько похожим на отца в своей внешности и манерах, что иногда у нее перехватывало дыхание. Единственной чертой сходства с матерью были густые и кудрявые темные волосы.
– С тобой все в порядке? – тихо спросила она, когда он обвил руками ее и Алайну.
Люк кивнул, но она догадалась, что он плакал.
– Папа уже в пути, – сказала Алайна, подняв голову. Она представила себе Мартина, с такими же поразительными ярко-голубыми глазами, темными ресницами и чарующей улыбкой. У нее даже были такие же спутанные светлые волосы, и они доходили до середины спины, в то время как волосы ее отца редко доходили до воротничка рубашки.
– Вы говорили с ним? – спросила Энди.
– Еще нет, – ответил Люк и повернулся обнять бабушку в своей обычной манере никого не оставлять обойденным вниманием. – Думаю, он позвонит, когда приземлится в Хитроу.
– Вы знаете, откуда он прилетает?
– Кажется, с Кипра. Там он был вчера, по пути из Бейрута.
Ну конечно. Бейрут, Дамаск или Каир, – он везде, куда клиенты посылают его для установки непревзойденной системы безопасности.
– Я приготовлю чай, – сказала Морин, повернувшись к чайнику. – Наверное, у тебя был трудный день…
– Все замечательно, – перебила Энди, достала новый лифчик Алайны из сумочки и вручила его дочери. Теперь ничто на свете не заставило бы ее рассказать матери о Софи Монро. Если повезет, то Софи найдется до того, как дело будет предано огласке, и Морин не придется жить с напоминанием о том, каково ей было после исчезновения ее собственной дочери.
Той дочери, о которой ее мать по-прежнему думала каждый день, видела ее в автобусах, переходящей через улицу или играющей с детьми в парке, потому что она сама когда-то тоже делала это; той дочери, которая, во исполнение их тайных молитв, однажды могла чудесным образом вернуться, войти в дверь и снова наполнить их жизнь смыслом.
– Ты звонила Мелвиллам? – спросила Энди.
Морин кивнула.
– Да, они были очень милы. Они знали Дуга.
Большинство жителей Кестерли знали его, поскольку он когда-то был здешним мэром и долго состоял в городском совете. По профессии он был строителем и основателем компании, пользовавшейся такой же известностью и уважением, как и он сам. Около десяти лет назад он даже восстановил местный кинотеатр, который, ко всеобщей радости и удивлению, недавно стал приносить прибыль.
– Ты поедешь к бабушке Кэрол вместе с нами? – спросила Алайна, продолжавшая обнимать свою мать.
– Ну конечно, – ответила Энди. Она поддерживала тесную связь с родителями Мартина, поэтому определенно хотела быть рядом с Кэрол в такую минуту. – Но сначала мне лучше подняться наверх и принять душ. Мама, лучше ты отвези детей, а я последую за вами, как только буду готова.
– А как же чай? – возразила Морин.
Ощущая потребность в чем-то более крепком, Энди сказала:
– Я в порядке.
– Мне подождать тебя? – спросила Алайна, подняв свое милое лицо к матери. Взяв его в ладони, Энди заглянула ей в глаза. Она обожала своих детей, которые никогда, ни на секунду не сомневались в том, что их любят. Это относилось и к матери, и к отцу… может быть, в особенности к отцу. Когда он был рядом, то каждый день встречался с ними, а когда находился в отъезде, то регулярно звонил, посылал эсэмэс и электронные письма, обменивался мгновенными сообщениями в социальных сетях или через разные мессенджеры в зависимости от того, что было проще или интереснее для него в данный момент. Он знал о том, что произошло с Пенни, считавшей, что отец не уделяет ей должного внимания, и, несмотря на угасшую любовь к Энди, вовсе не хотел, чтобы кто-то из его детей усомнился в отцовской любви.
У Энди голова шла кругом.
Дуг был мертв.
Мартин летел домой.
Четырнадцатилетняя девочка пропала без вести.
Казалось, будто мир покачнулся на своей оси, заставив прошлое столкнуться с настоящим, что вызывало у нее странное ощущение тошноты и отстраненности от самой себя.
– Мама? – окликнула Алайна.
Энди с трудом вспомнила ее вопрос.
– Нет, все в порядке, – сказала она. – Бабушка Кэрол будет рада видеть тебя, а мне перед уходом нужно сделать несколько звонков.
Когда они уехали, Энди налила себе водки и одним глотком осушила бокал. Потом она взяла телефон и вышла на улицу. Поскольку Мартин находился в полете, не было ничего удивительного в том, что звонок был переадресован на голосовую почту, но она чувствовала себя обязанной хотя бы оставить сообщение.
– Привет, это я, – тихо сказала она. – Я только что узнала о твоем отце и хочу сказать, что мне очень жаль. Дети уже едут к твоей матери. Они будут ждать тебя.
Завершив звонок, она постояла, глядя в сад с аккуратно подстриженными розами с одной стороны, всевозможными овощами с другой стороны и бельевой веревкой посередине. Отсюда открывался вид в противоположную от моря сторону, но соленый воздух и крики чаек не оставляли сомнений в его близости.
Энди ощущала горе Мартина как частицу собственного горя, хотя его чувство, несомненно, было более глубоким и острым. Он любил своего отца, и ему еще предстояло осознать последствия этой утраты. Но сейчас для него важнее всего было находиться рядом с матерью и детьми.
Кто еще будет ждать его?
Решив пока не думать об этом, она задумалась. Исчезновение девочки – вот что было самым главным, и Дуг первым признал бы это… впрочем, как и Мартин.
Взяв свою сумочку, она достала полоску с четырьмя фотографиями Софи и внимательно изучила их, словно пытаясь проникнуть взглядом под макияж и гримасы и увидеть настоящее обличье девушки, ее суть. Она скрывалась где-то глубоко, и Энди не сомневалась, что она плачет и боится, спрятавшись под своей маской, потерявшаяся в мире, который стал слишком сложным для нее.
Спасибо, я поняла, что ты хочешь, чтобы я покончила с собой.
Энди не могла заставить себя поверить, что Софи говорила всерьез, особенно после того, как она забрала свой компьютер, телефон и кое-какую одежду. В случае самоубийства это не имело бы никакого смысла.
Значит, кто-то помог ей убежать?
Это казалось наиболее вероятным.
Куда они увезли ее?
Где она сейчас?
Почему она не пользуется своим телефоном и компьютером?
Может быть, кто-то причиняет ей боль?
Слышит ли кто-то, как она плачет?
Для кого она что-то значила на самом деле? Как часто родители уделяли ей внимание? Как отчаянно она тосковала по матери? Энди не знала ответов на эти вопросы, но понимала, что не собирается ограничивать поиски, ссылаясь на нехватку полицейских ресурсов. Софи Монро нуждалась в тех, кто будет заботиться о ней, выслушает ее и поставит ее на первое место. Она уже стояла на первом месте у Энди и останется там до тех пор, пока ее не найдут.
Пожалуйста, ну, пожалуйста, господи, пусть этот день наступит как можно скорее.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?