Текст книги "В погоне за мечтой"

Глава 9

В дверь заглянула Фелиция, недавно поступившая к Эллин секретарем.

– По второму телефону звонит Пэтти Дрейфус, – сообщила она. Эллин, зажав трубку между ухом и плечом, смотрела на экран компьютера, проверяя текст договора об авторских отчислениях, и девушка добавила: – Она говорит, съемки фильма приостановлены.

– Не вешай трубку, Боб, – сказала Эллин и сунула что-то в пачку сценариев, оглядываясь на секретаршу и тщетно пытаясь вспомнить, как ее зовут. – «Экстраваганцу» положили на полку? – с недоверием в голосе переспросила она. – Когда Пэтти узнала об этом?

– Пару минут назад, – ответила Фелиция. – Переключить ее на ваш аппарат?

– Нет, мне сейчас некогда с ней говорить, – произнесла Эллин. – Соедини ее с Робом Уэйнбергом из юридического отдела, пусть разбираются сами. Что слышно о Клайде Расселе и «Манхэттене»?

– Пока ничего, – произнесла Фелиция, заглядывая в блокнот. – Зато звонила Крисси Дикс, она говорит, что ее рабочие дни на съемках «Сумасшествия» перенесены на более поздний срок и получилась накладка с «Мадам Бовари».

– Проклятие! – вполголоса выругалась Эллин. – Боб, я перезвоню тебе, – сказала она в трубку и дала отбой. – Свяжи меня с продюсером «Сумасшествия», надо выяснить, в чем дело. Или нет, переговори с ним сама, спроси, до каких пор он будет перекраивать свое расписание и вообще может ли он себе это позволить. Поступили ли средства на счет съемок фильма Джона Гэллена? Банк должен был перевести деньги сегодня.

– Сейчас выясню, – отозвалась Фелиция. – Проверьте свою электронную почту, кажется, Тед Фаргон хотел видеть вас в конце дня, а Роза просит отменить все встречи, которые вы запланировали на…

– …на обеденное время, – подхватила Роза, вплывая в дверь за спиной девушки. На ней было платье, едва прикрывавшее бедра, светлые волосы завиты мелкими кудряшками. – Я веду тебя в «Кейт». Насколько я понимаю, ресторану «Экстраваганца» дали от ворот поворот?

– Дурные вести разносятся с быстротой молнии, – заметила Эллин, запуская пальцы в и без того всклокоченные волосы. – Я не могу ехать на обед, Роза, – проговорила она. – У меня слишком много дел в конторе. Возьми с собой Винса Костелло. Он приедет сюда к двум, но совещание назначено на четыре, у него масса свободного времени. Фелиция, – обратилась она к секретарше, наконец вспомнив ее имя, – как у тебя дела с контрактами? Их нужно закончить до конца дня.

– Справлюсь, – ответила Фелиция.

– Эта девушка – настоящая находка, – сказала Эллин Розе, которая взяла со стола сценарий и принялась его просматривать. – Хотела бы я знать, почему ни одна из них не задерживается больше шести месяцев.

– Потому что находят другую работу – в качестве актеров, – напомнила ей Роза. – Что ты думаешь по этому поводу? – спросила она, имея в виду сценарий.

– Если одним словом, то – великолепно, – отозвалась Эллин. – Это уже четвертая редакция. Видимо, за дело взялся Сэм Коутс.

– Потому-то сценарий так хорош, – заявила Роза, выглядывая в окно и рассматривая улицу, забитую машинами и пешеходами. – Желая тебе помочь, я обзвонила множество народу. Когда у тебя будет время, загляни ко мне, я расскажу, кто есть кто в старом добром Лондоне. Господи, как я завидую тебе! Летишь первым классом?

– Надеюсь, – сказала Эллин, с опасением наблюдая за Розой, которая потянулась к пачке сценариев с таким видом, будто собиралась просмотреть их все. «Господи, сделай так, чтобы она к ним не притронулась!» – молча взмолилась Эллин.

– Дай мне знать, в каком отеле остановишься, и я скажу тебе, достаточно ли он хорош, – продолжала Роза. – Лондон тебе понравится. Он похож на Нью-Йорк, только более старый и изысканный.

Едва она повернулась к двери, оставив в покое сценарии, Эллин облегченно вздохнула и потянулась к трубке ожившего телефона.

Звонил продюсер, с которым Эллин вела переговоры. Ей очень хотелось решить все вопросы до окончания рабочего дня, но собеседник был упрям и, судя по всему, испытывал затруднения с женщинами. Разговор длился десять минут, они спорили и шли на компромисс, выдвигали дополнительные условия и наконец угодили в тупик из-за кредитов. Все кончилось тем, что продюсер обещал перезвонить позже, и стоило Эллин положить трубку, телефон зазвонил опять.

– Это ваша кузина Мэтти, – сказала Фелиция. – Соединить вас?

– Еще бы! – воскликнула Эллин.

Трубка щелкнула, и послышался голос Мэтти.

– Эллин, уйми эту чертову бабу! – закричала она. – Она при каждой возможности оскорбляет меня, заслоняет меня в кадре, а режиссер и пальцем не пошевелит! Ты можешь приехать сюда?

– Мэтти, у меня нет времени! – со стоном отозвалась Эллин. – Пусть режиссер позвонит мне, я с ним поговорю. Как его фамилия?

– Боб Вулф. Он не станет звонить, у него тоже нет времени. В конце концов, она – твой клиент, вправь ей мозги!

– Ты моя сестра, и она неправильно поймет меня.

– Именно поэтому я прошу тебя приехать. Ты должна своими глазами увидеть, что здесь происходит.

– Завтра я вылетаю в Лондон, – напомнила ей Эллин. – У меня осталась куча дел. Ты можешь приехать ко мне вечером? Нам нужно поговорить.

В трубке воцарилась тишина, и у Эллин сжалось сердце. Она решила, что Мэтти собирается отказать ей.

– Боже, Эллин, мне так жаль! – заговорила Мэтти, понизив голос. – За этими хлопотами я совершенно забыла… Я видела снимок в утреннем выпуске «Глобуса». Господи, мне так жаль… Разумеется, я приеду. В котором часу?

– Прежде чем уехать, я должна встретиться с Фаргоном, – ответила Эллин, проглотив ком в горле. – В восемь устроит?

– Приеду. Как ты? Держишься?

– Я очень занята, это помогает.

– Ты уже говорила с Клеем?

– Нет.

– Ты знакома с Карен Дельфи?

– Нет, – ответила Эллин, вынимая из пачки сценариев экземпляр «Глобуса». На обложке красовалась цветная фотография, на которой был запечатлен Клей Инголл вместе с актрисой Карен Дельфи. Они выходили из ресторана. На Карен была полупрозрачная блузка, которая обтягивала ее огромную грудь словно вторая кожа. Карен смотрела в глаза Клею, а над их головами помещался заголовок: «Стало известно о новом романе Инголла».

– Они втайне встречались четыре последних месяца, – ровным тоном произнесла Эллин. – Во всяком случае, так утверждает Карен.

– Послушай, милая, мне пора идти, – сказала Мэтти. – Я приеду вечером, обещаю. Ты позвонишь ему?

– Не знаю, – ответила Эллин. – Надеюсь, он сам мне позвонит.

– Может быть, – проговорила Мэтти. – Итак, в восемь. У меня все. – В трубке послышались короткие гудки.

Не давая Эллин передышки, через несколько секунд телефон зазвонил опять. Помощник режиссера пожаловался на актера, который появляется в кадре лишь на минуту, но, недовольный собственной игрой, заставляет группу в двадцать пятый раз переснимать один и тот же эпизод.

– И что прикажешь мне делать? – осведомилась Эллин, просматривая лежавший перед ней сценарий и посылая молчаливые проклятия Ярдли Эймиссу, который оказался таким занудой.

– Приезжай сюда и уйми его, – потребовал помощник. – Иначе мы сами заткнем ему пасть, причем в буквальном смысле этого слова.

– Приеду, как только освобожусь, – пообещала Эллин и дала отбой. Она позвонила Розе, кабинет которой находился чуть дальше по коридору, и попросила ее разобраться с Эймиссом, а сама тем временем продолжала расчищать завал, образовавшийся на столе.

Сумасшедшая гонка продолжалась весь день. Фелиция носила Эллин чай с булочками, по мере возможности сама отвечала на звонки и отшивала праздных собирателей слухов. Она проявила себя столь незаменимой, что в те короткие мгновения, когда у Эллин выдавалась свободная минута, она не уставала удивляться тому, как до сих пор обходилась без Фелиции.

Как ни старалась она всецело сосредоточиться на работе, это становилось все труднее, но Эллин продолжала бороться. Со дня беседы с Фаргоном прошли недели, а Маккан упорно отказывался выслушать ее, и страх перед тем, что Фаргон сделает со снимками, перерос в настоящую панику. И словно этого было недостаточно, сегодня ей довелось узнать о том, что Клей, бракоразводный процесс которого завершился три дня назад, изменял ей с парой силиконовых протезов, владелица которых охотно выставляла свои прелести напоказ глазам и объективам, если это сулило хотя бы ничтожный шанс оказаться в центре всеобщего внимания.

Карен Дельфи как нельзя лучше соответствовала его вкусам. Уж кто-кто, а Эллин отлично знала о страсти Клея показывать своих женщин окружающему миру в непотребном виде. Даже его бывшая жена до замужества снималась в эротических шоу, и Эллин узнала об этом лишь два месяца спустя после того, как сблизилась с Клеем, когда тот пригласил ее на фильм с участием Нолы. И она, словно набитая дура, сидела и смотрела, как его женушка скачет по экрану в компании полуголых немок в пивном баре, – в ту пору Эллин боготворила Клея и была готова сделать все, чего бы он ни пожелал.

И вот извольте видеть, к чему все это привело. В самых кошмарных снах Эллин не могла представить себя в том положении, в котором очутилась, ведь у нее не было ничего общего с такими женщинами, как Нола и Карен. Ее ужасала сама мысль о том, чтобы показаться на публике хотя бы частично раздетой. Нет, она не была синим чулком, и порой перспектива явиться обнаженной перед посторонними донельзя возбуждала ее, однако игра воображения не имела ни малейшего отношения к реальности. Но Клею удалось обвести ее вокруг пальца и выставить в таком виде, что теперь Эллин боялась даже посмотреть на себя в зеркало.

– А, это ты? Входи, – сказал Фаргон, увидев Эллин, замершую на пороге. Его секретарша уже ушла домой, он сидел в своем необъятном кресле из воловьей кожи и просматривал «Голливуд рипортер», водрузив ноги на стол. – Хочешь что-нибудь выпить? – предложил он, откладывая журнал и подходя к бару.

– Нет, спасибо, – отозвалась Эллин. Со всех сторон окруженная окнами, она чувствовала себя именно так, как о ней написал один журналист, – золотой рыбкой в огромном аквариуме, кишащем акулами. В данном случае акула была одна, но именно ее следовало бояться больше всего.

– Возьми мартини, – настаивал Фаргон. – В конце рабочего дня не помешает промочить горло.

Эллин не стала отказываться.

Пока Фаргон смешивал напитки, она стояла в центре кабинета, держа перед собой сумочку, словно надеясь защититься от его глаз, и рассматривала многочисленные снимки, на которых Фаргон был запечатлен в компании всех самых именитых кинозвезд последних сорока лет. Эллин не раз видела эти фотографии, но предпочитала смотреть на них, а не на Фаргона, понимая, что когда тот оглядывается, его взгляд проникает сквозь сумочку и одежду к самым интимным частям ее тела.

– Вот, – сказал Фаргон, усаживая Эллин на диван, обитый светло-коричневой кожей, и ставя мартини перед ней на мраморный столик. Он уселся на диван, стоявший напротив, положил ногу на ногу и приветственно приподнял бокал. – Твое здоровье.

– Взаимно. – Эллин пригубила мартини. Коктейль был крепкий, но пришелся ей по вкусу. Чувствуя, как к ней понемногу возвращаются силы, Эллин сделала еще глоток.

– Как ты себя чувствуешь? – осведомился Фаргон, сверля ее своими бледно-голубыми глазами.

– М-м-м… прекрасно, – ответила Эллин, сосредоточив внимание на его роскошной вьющейся шевелюре, при взгляде на которую ей всегда хотелось улыбнуться. – С нетерпением жду встречи с Лондоном. Я еще ни разу не покидала Штатов.

– Ты выглядишь усталой, – сказал Фаргон, – и я не задержу тебя надолго. Я лишь хотел сказать, что мне было неприятно увидеть в «Глобусе» эту фотографию. Инголл – мерзавец, каких мало. Я понимаю, что ты предпочла бы узнать об этом не из прессы, но поверь моему слову, Эллин, этот парень тебя не стоит.

Эллин опустила глаза и смотрела в бокал.

– Джорджи Хенникер, – продолжал Фаргон, называя имя гитариста из группы, с которой работал Клей. – Это он дал мне твои фотографии. Этот сукин сын решил, что мне будет интересно увидеть одну из своих работниц в несколько непривычном облике.

Щеки Эллин запылали румянцем. Какой же дурой она была, если думала, что Клей ни за что не покажет ее голой посторонним людям, а уж тем более музыкантам из своей группы!

– Теперь фотографии у тебя, – сказал Фаргон. – Надеюсь, ты их уничтожила.

– Какой смысл их уничтожать? – спросила Эллин. – Ты ведь наверняка оставил себе копии.

– Нет, – ответил Фаргон, качая головой. – И думаю, у Инголла и его парней тоже не осталось дубликатов. Я связался кое с кем из знакомых в Лондоне, – сказал он, меняя тему разговора. Затем встал и подошел к своему столу. – Насколько мне известно, Роза Клейнберг сделала то же самое, так что одиночество на все время пребывания в Лондоне тебе не грозит. Тебя встретят, познакомят с городом, пригласят в театр, в ресторан – у них есть отличные рестораны, – но не забывай о своей задаче. Ты уже условилась с ним о встрече?

Эллин покачала головой:

– Он по-прежнему отказывается отвечать на мои звонки и не читает факсы, которые я ему посылаю.

– Сукин сын, – пробурчал Фаргон. – Но ты его достанешь, я уверен. – Он положил перед Эллин список адресов и фамилий. – Позвони кому-нибудь из этих ребят. Даже если они не встречались с Макканом лично, у них найдутся друзья, которые его знают. Встреться с ним, даже если для этого придется загнать его в угол. Поговори с ним, сделай ему предложение, от которого он не сможет отказаться.

Эллин моргнула, но тут же сообразила, что двусмысленность последней фразы – лишь плод ее воображения. В последнее время она была склонна усматривать скрытый подтекст в любых, даже самых невинных высказываниях и уже начинала ненавидеть себя за это.

– Такое чувство, будто во мне поселился маленький, но злобный демон, – пожаловалась она, уединившись тем вечером с Мэтти в своей спальне и укладывая вещи. – Разговаривая с людьми, я не верю ни одному слову. Мне кажется, будто все вокруг знают об этих фотографиях и представляют меня такой, какая я на них. Я дошла до такого отчаяния, что не могу даже смотреть на свое обнаженное тело. При одном взгляде на него я чувствую себя такой шлюхой, что готова выдрать себе волосы и располосовать лицо ногтями. О Господи, Мэтти! – простонала она, опустившись на край постели и уронив голову на руки. – Ну зачем я это сделала?

– Эй, не надо так переживать, – сказала Мэтти, становясь перед ней на колени. – Очень многие женщины готовы ради любимых мужчин и не на такое.

– Знаю, – ответила Эллин, – но для меня это очень серьезно. Мама и папа… – Она умолкла, переводя дух. – Это убьет отца. Он не переживет такого стыда, он может умереть, так и не поговорив со мной, и эта мысль сводит меня с ума!

– Я думаю, до этого не дойдет, – заверила ее Мэтти. – Поверь мне, Фаргон не станет публиковать эти снимки.

Эллин с горечью рассмеялась.

– Ты не знаешь этого человека, – возразила она. – Он называет Клея мерзавцем за то, что тот передал ему полароидные снимки, а тем временем в его сейфе лежат настоящие, качественные фотографии, которые можно поместить в журнал. Каким же мерзавцем в таком случае выглядит сам Фаргон?!

– Таким же, как и любой другой администратор в этом городе, – уступила Мэтти. – Но вспомни о тех условиях, которые он предлагает Маккану, и спроси себя: способен ли человек в здравом уме отказаться от них? Разумеется, Маккан примет предложение, и Фаргон это знает. Говорю тебе – он не собирается пускать снимки в ход, они лишь послужат ему поводом не уволить тебя, если Маккан заупрямится. Фаргон удовлетворится тем, что унизит тебя. Но до этого не дойдет, – торопливо произнесла она, заметив, что Эллин собирается что-то сказать. – Давай смотреть на вещи разумно. Что получит Фаргон, опубликовав эти снимки? Ни доллара, ни даже цента. А он не из тех людей, которые совершают поступки, не сулящие им личной выгоды.

Эллин проглотила ком в горле и, выдавив улыбку, посмотрела в глаза Мэтти.

– Почему бы тебе не поехать со мной в Лондон? – спросила она.

– Да потому, – жалобным тоном заговорила Мэтти, – что моя сестра, которую я, кстати, обожаю, дала мне роль в одном из самых престижных сериалов и в ближайшие четыре недели у меня не будет ни одной свободной минуты. Разумеется, сестрица могла бы освободить меня от съемок, сделав мне тем самым огромное одолжение, поскольку я куда охотнее отправилась бы повеселиться в Лондон, чем терпеть унижения от Марсии Гласс, которая то и дело заслоняет меня в кадре. Ты уезжаешь надолго?

Эллин рассмеялась.

– На две-три недели, – ответила она. – Мои обязанности будет исполнять Роза, но тебя, к сожалению, заменить некем.

– В следующий раз я обязательно поеду с тобой, – пообещала Мэтти. – Даже если придется просить денег у дядюшки Фрэнка.

Мысль о том, что отец Эллин согласится оплатить увеселительную поездку племянницы, была столь смехотворной, что сестры разразились хохотом. В тот же миг зазвонил телефон.

Эллин побледнела.

– Что, если это Клей? – спросила она, стискивая руки Мэтти. – Что я ему скажу?

– Давай я отвечу, – сказала Мэтти.

Как ни хотелось Эллин принять ее предложение, она отказалась:

– Нет. Лучше я сама. – Поднявшись на ноги, она подошла к столику и нажала кнопку. – Алло? – дрогнувшим голосом произнесла она, моля Господа, чтобы это оказался Клей, хотя понимала, что об этом не стоит даже мечтать.

– Включи динамик, – прошептала Мэтти.

Эллин послушно щелкнула клавишей, из динамика донесся голос:

– Привет, Эллин! Это я, Джо. Я не слишком поздно? Говорят, ты на пару недель уезжаешь из города. Ты не заглянешь по пути в Нью-Йорк? Мы могли бы договориться насчет той рекламы…

Эллин обернулась и посмотрела на Мэтти.

– В другой раз, Джо, – сказала она. – Я тебе позвоню. – И дала отбой.

Под взглядом Мэтти Эллин вышла в гардеробную. Несколько минут она копалась в шкафу, потом вернулась в гостиную с двумя свитерами и вечерним платьем и уложила их в чемодан.

Эллин не сказала ни слова, но Мэтти чувствовала, что она горько разочарована тем, что звонил не Клей. Эллин вновь шагнула в сторону гардеробной, и Мэтти поймала ее за руку. Эллин остановилась, не глядя на сестру.

– Послушай, милая, пора уже забыть о нем, – промолвила Мэтти, стараясь говорить как можно мягче. – Он того не стоит, и в душе ты это понимаешь. Плюнь на него и перестань убиваться.

– Тебе легко говорить… – Эллин сухо рассмеялась.

– А мечтать и того проще, – подхватила Мэтти. – Куда труднее принимать жизнь такой, как она есть. Но ты справишься, Эллин. В твоей жизни хватает и приятных моментов. Тебя ждет Лондон, ты встретишься с людьми, достойными твоего внимания, и хотя бы на пару недель перенесешься в совершенно иной мир. Так что расслабься и получи удовольствие. И кто знает, возможно, через неделю ты позвонишь мне и скажешь, что по уши втрескалась в английского лорда, с которым тебе не будет нужды притворяться, как с Клеем.

Эллин в смятении прикрыла глаза:

– Ты не поверишь, Мэтти, но сейчас я готова навсегда забыть о сексе, а уж тем более об оргазме.

– Поверю, если услышу от тебя то же самое месяц спустя. – Мэтти улыбнулась и скосила глаза на газетную вырезку с фотографией Майка Маккана, валявшуюся на кровати. – А может быть, и нет, – добавила она.

Глава 10

Зельда громко рассмеялась, привлекая внимание людей, сидевших за соседними столиками. Стивен Саттон, известный британский писатель по прозвищу Слим, рассказывал о своих похождениях в Голливуде, куда он ездил, чтобы подобрать себе литературного агента. Майк, Крейг и Сэнди рассмеялись вслед за Зельдой.

– Не может быть! – воскликнула она, вытирая глаза салфеткой.

– Все так и было, клянусь, – отозвался Саттон, проглотив очередную порцию бренди. Его круглое, гладко выбритое лицо лучилось лукавством. – Парень был одет ковбоем. Шляпа, сапоги, шпоры и все такое прочее. Но не забывайте, речь идет о Голливуде, а там одежда служит средством самовыражения. И поскольку все агенты – ковбои, я сам не понимаю, чему удивился. Короче говоря, я вошел в его контору, посмотрел на него и сказал себе: «Слим, чтобы понять, кто этот парень, достаточно одного взгляда на его одежду. Какой смысл заговаривать с ним? Развернись и уноси отсюда ноги». Но он оказался проворнее – усадил меня и накачал кофе быстрее, чем я успел бы выхватить пистолет. Следующие полтора часа он рассказывал мне о своем агентстве самые разные вещи, которых я вовсе не желал знать, например, как получилось, что оно находится здесь, а не в Беверли-Хиллз, по соседству с большими шишками. Я не знал, как заткнуть ему пасть. Он был по уши напичкан самомнением, считал, что я только что слез с дерева, и не догадывался, что я вижу его насквозь. «Значит, ты хочешь стать писателем, – заявил он, как будто я не прочел ни одной книги, не говоря уж о том, чтобы сочинять их самому. – Для этого тебе нужно позвонить вот этим продюсерам… – с этими словами он выхватил из кобуры список длиной с рулон туалетной бумаги, – и сказать им, что ты известный британский автор, а поскольку они лепят – лепят! – то же самое, что и ты, то нельзя ли прислать твоему агенту пару-тройку книжек?»

Саттон обвел взглядом собеседников, наслаждаясь тем впечатлением, которое произвел его рассказ.

– А что он собирался делать, пока ты будешь обзванивать продюсеров? – спросил Крейг, поднимая бокал бренди. – Это ведь его обязанность, разве нет? Или в Голливуде все по-другому?

– Видимо, да, – с сарказмом ответил Саттон и жестом велел официанту принести еще спиртного. – Во всяком случае, в Голливуде, каким его видит этот парень. И кто может упрекнуть его в том, что ему «осточертело делать всю работу, пока придурки клиенты просиживают штаны по домам и поплевывают в потолок»?

– Он так и сказал? – Зельда фыркнула.

– Это точные его слова, – уверил Саттон. – Но самое смешное впереди. Он велел мне забыть о сочинительстве, поскольку-де в Голливуде никто не умеет читать, и велел разработать новую концепцию «Рэмбо». Или «Гамлета». Или любого другого известного произведения. И я осведомился, уж не ждет ли он от меня повторения чужих идей. И он ответил: «Клепай, пока на них клюют!»

Майк презрительно рассмеялся, а Зельда вновь приложила салфетку к глазам.

– Чем все кончилось? – спросила она.

– Кончилось тем, что я, настырный бездарный бумагомарака, спросил, не найдется ли у него сценария, который я мог бы прочесть, чтобы уяснить правила оформления. В Голливуде буквально помешались на компоновке. Такое впечатление, что тамошние люди не в силах прочесть хотя бы страницу, если она изложена в непривычном формате. Короче говоря, я прошу у него сценарий, а он отвечает: «Еще чего! Только этого мне не хватало – учить тебя писать». И тогда я поднялся на ноги и хлопнул дверью.

Зельда и остальные еще долго смеялись.

– Итак, вы поставили крест на Голливуде, – сказала Сэнди, поглядывая краешком глаза на Майка. Тот уже несколько минут пристально смотрел мимо Крейга в сторону дальнего угла зала, но она до сих пор не могла понять, что привлекло его внимание.

– Не на Голливуде, – ответил Саттон, – а на болванах вроде того, о котором только что рассказывал. Как ни странно, они куда удачливее, чем по-настоящему талантливые ребята. Прежде чем ехать в Лос-Анджелес, нужно хорошенько отличиться. Все, что ты делал прежде, в Штатах не ставят ни в грош. Там ты никто до тех пор, пока не изнасиловал несовершеннолетнюю или не убил свою жену и притом не вышел сухим из воды. Известно ли вам, как они называют агентства, которые работают с актерами? – спросил он, повернувшись к Майку.

Майк кивнул:

– Агентства по поиску талантов.

– Иными словами, талантливым может быть только актер, – сказал Саттон. – Представляете? Авторы и сценаристы считаются там полным ничтожеством.

– Поэтому вы вернулись? – спросил Крейг.

– Конечно. Голливуд – прекрасное место, если не воспринимать его всерьез и ничего от него не ждать.

– Вы уже написали сценарий? – подал голос Майк.

– Еще нет. Но обязательно напишу и отдам его вам, ребята. Кто ваш американский партнер? Си-эй-эй? Ай-си-эм?

– Те и другие, – отозвался Крейг. – Но у Майка обширные связи здесь, в Европе, и, может быть, нам удастся раздобыть деньги без помощи Голливуда.

– Постановки по моим книгам влетают в копеечку, – предупредил Саттон. – Действие происходит во многих местах, с большими промежутками во времени.

– Если материал хорош, мы найдем деньги, – сказал Майк и вновь посмотрел на дальний столик, привлеченный донесшимся оттуда взрывом хохота. – Я читал ваши книги и не сомневаюсь в высоком качестве текста. Но сумеете ли вы написать сценарий? Это ведь совсем другой жанр. Вам будет труднее сохранить объективность в работе, чем профессиональному сценаристу.

– Ну вот, вы заговорили словно голливудский агент, – заметил Саттон. – Но в ваших словах есть резон, и я готов с вами согласиться. Итак, я напишу сценарий, а вы скажете, что думаете о нем.

Майк кивнул.

– Вы надолго задержитесь в Лондоне? – спросил он, чувствуя, как о его ногу потирается бедро Сэнди.

Саттон нащупал под столом ее колено и стиснул. Сэнди даже не моргнула.

– Вероятно, дольше, чем рассчитывал, – ответил Саттон.

К облегчению Сэнди, он не подмигнул ей, хотя мог бы. Хищный огонек в глазах Саттона откровенно выдавал его намерения. Хорошо, что Майк вновь отвлекся и, вероятно, ничего не заметил, а Зельда и Крейг сочли его вольность шуткой.

Сэнди встретилась с Саттоном два дня назад в «Трэмпе». Их познакомил один из ее клиентов. Услышав его имя, Сэнди почти сразу вспомнила, что Саттон – писатель, хотя она не читала его книг и не знала, насколько он знаменит. К счастью, Саттон оставил ей визитную карточку, и когда на следующее утро Сэнди рассказала о нем Крейгу, тот тут же объяснил ей, что к чему.

– Где вы остановились? – спросила Зельда, поднося огонек свечи к кончику тонкой сигары.

Ладонь Саттона поднялась выше по бедру Сэнди.

– В «Савое», – ответил он.

Сэнди ничуть не сомневалась, что тем вечером ее клиент рассказал о ней Саттону очень многое. Точнее – все, что знал. Об этом можно было судить по той уверенности, с которой Саттон запустил пальцы за манжеты ее чулок. Сэнди была бессильна перед Саттоном. Она ни за что не решилась бы закатить скандал знаменитому автору, за которого с таким усердием боролся Майк.

Соседний столик освободился, и теперь Сэнди могла видеть, что происходит в дальнем углу. Она до сих пор не понимала, куда именно смотрел Майк, но в ту же секунду он заговорил, и она сосредоточила внимание на его словах.

– Я хочу свести вас с Нилом Осгудом, – сказал Майк Саттону. – Вы его знаете?

– Это режиссер, который снял «Сумерки» и «Черный каньон»?

– И многое другое, – с улыбкой подтвердил Майк. – Я уже говорил с ним о ваших книгах, но всякий раз, когда мы обращались к вашему агенту, выяснялось, что кто-то уже приобрел права на них. Как сейчас обстоят дела?

– Сроки правообладания на все мои книги истекли, если не считать «Лесных божеств», – ответил Саттон. – Но предупреждаю, экранизировать их очень дорого.

– И очень непросто адаптировать, – честно признался Майк. – Но Осгуда это не пугает. Ближайшие две недели он пробудет в Лондоне, и, думаю, вам стоит познакомиться. Я позвоню ему утром и выясню, когда он свободен. Сейчас он готовит к выпуску отснятую ленту и, полагаю, сумеет выкроить время.

– Я не против. – Саттон просиял и, убрав ладонь с бедра Сэнди, вынул руку из-под стола. – Вернусь через пару минут, – пообещал он.

Едва он ушел, Крейг с возбуждением заговорил о перспективах, которые сулило сотрудничество Саттона и Осгуда. Он заявил, что это стало возможно только благодаря гению Майка, а тот, в свою очередь, утверждал, что именно Осгуд привлек его внимание к произведениям Саттона. Пока они разговаривали, Сэнди внимательно следила за Майком и наконец сумела определить, что – точнее, кто – притягивает его взоры к столику в дальнем углу. Один лишь взгляд на эту женщину заставил Сэнди похолодеть. По сравнению с этой красавицей с изящной фигурой, роскошными волнистыми волосами и сверкающими глазами она чувствовала себя плясуньей из дешевого кабаре.

Вернувшись, Саттон тут же положил руку на бедро Сэнди. Она была вне себя от гнева: хотя Саттон и знал, что она была в ресторане с клиентом, знал он и то, что Сэнди работает у Маккана и заслуживает уважительного отношения. Да, она попала в эту передрягу исключительно по своей вине, ведь она не раз обещала себе бросить работу в конторе Изабель Вудхерст, едва получит повышение, но так и не решилась. А какие связи и знакомства сулила ей служба у Изабель! И все же, очутившись в нынешнем щекотливом положении, Сэнди вспомнила слова Несты, которая пыталась убедить ее в том, что вряд ли такая девушка, как она, может рассчитывать на серьезные отношения с Майком Макканом.

– Вы знаете, кто это? – громким шепотом спросил Майка Саттон.

Майк нахмурился:

– О ком вы?

– О женщине, которая сидит вон там, – сказал Саттон, кивком указывая на дальний столик. – Вы не сводите с нее глаз. Это Эллин Шелби. Вы наверняка о ней слышали. Она работает в одном лос-анджелесском агентстве. У нее блестящая репутация.

Майк тут же перевел взгляд на Зельду.

Зельда рассмеялась.

– Да, Майк слышал об Эллин, это уж точно, – сказала она. – Но видит ее впервые.

Саттон вздернул брови, словно почувствовав, что задел больное место.

Крейг смотрел на Сэнди. Она продолжала улыбаться, но вокруг губ залегла жесткая складка.

– Жаль, что она не имеет дел с авторами, – произнес Саттон. – Я бы с удовольствием познакомился с ней, хотя бы только для того, чтобы получше ее рассмотреть. Или она все-таки работает с писателями? Если не ошибаюсь, рядом с ней сидит Кит Рингвуд, – добавил он, приглядываясь к Эллин.

– Да, – сказал Майк, – а также Боб Мэншен и его жена. – Он еще раз посмотрел на Зельду и повернулся к Саттону. – Надеюсь, вы и ваш литературный агент сможете встретиться на следующей неделе с Крейгом, – нарочито безразличным тоном продолжал он. – Пока я буду сдвигать дело с мертвой точки, вы будете в основном общаться с Крейгом… – Майк запнулся и посмотрел на Сэнди, вдруг вспомнив о том, что именно она познакомила его с Саттоном и, хотя главной ее обязанностью было помогать Диане и Джейни, Саттон все же был ее находкой.

– Вероятно, Сэнди также следует пригласить на встречу, – сказал Крейг, приходя ей на помощь.

Майк кивнул и улыбнулся, вновь повернувшись к Сэнди.

Сэнди улыбнулась в ответ. Их глаза встретились, и у нее замерло сердце. Она подумала, так ли уж опасна Эллин Шелби, если решение Майка отступить от своего правила не заводить романы на работе и дать волю чувствам лишь вопрос времени. Она судила об этом по тому, как Майк смотрел на ее полуобнаженную грудь всякий раз, когда она наклонялась над его столом. В последнее время она одевалась все откровеннее. Остальные этого не замечали, поскольку Сэнди неизменно выбирала наряд с пуговицами, которые было легко расстегнуть и тут же застегнуть, либо полупрозрачную блузку, которую было легко скрыть под пиджаком. Два-три раза она даже сняла трусики, прежде чем войти к Майку, хотя еще не набралась храбрости намекнуть ему на это. Но, судя по тому, как развивались их отношения, Майк уже очень скоро сам разберется, что к чему.