Текст книги "Зимний цветок"

Дворецкий встретил гостей и взял их визитную карточку, затем попросил обождать и направился в гостиную, где, очевидно, ожидала его госпожа. Ровена хотела поинтересоваться у тети, не находит ли она подобные формальности в высшей степени глупыми, но побоялась переступить границы дозволенного и разрушить зарождающуюся теплоту.

Слуга вернулся в мгновение ока, и гостьи проследовали за ним через анфиладу изысканных покоев, отделанных во французском провинциальном стиле. Как ни странно, Ровена подозревала, что жить в них не настолько уютно, как кажется на первый взгляд. Прозвучало представление, и Ровену закружил поток приветствий. Помимо леди Биллингсли, в гостиной присутствовали еще четыре дамы – светские львицы, смысл жизни которых заключался в приглашении сюда на чай по вторникам. Девушка всегда недолюбливала поверхностную болтовню высшего общества и сейчас начала жалеть, что согласилась отправиться с тетей. Хотя, если не обманывать себя, ее согласия никто и не спрашивал.

– Мисс Бакстон!

Ровена с облегчением повернулась на знакомый голос:

– Лорд Биллингсли, рада вас видеть.

Себастьян взял протянутую для поцелуя руку и склонился над ней.

– Как поживают ваша сестрица и Элейн? – спросил он.

– Хорошо, благодарю вас.

Леди Биллингсли одобрительно закивала:

– Почему бы молодежи не прогуляться по саду, пока мы перемываем косточки? Дождя вроде нет.

Она воинственно огляделась, будто высматривая бунтарей, осмелившихся возразить, что погода не благоприятствует прогулкам. Таковых не нашлось.

Себастьян протянул руку, и Ровена с облегчением взяла его под локоть. Хватит с нее на сегодня светской беседы. Если еще одна матрона с поджатыми губами спросит, как они с сестрой переносят смерть отца, истерического крика не сдержать.

Эддельсон-Холл обладал выдержанным шармом, которого был напрочь лишен Саммерсет, несмотря на все его великолепие. Молодые люди прошли мимо раздвижных дверей роскошной библиотеки с потрескивающим камином, небрежно расставленными по полкам книгами и вместительными кожаными креслами.

– Отец в детстве проводил лето в охотничьем домике деда, в Шотландии, – заметив ее интерес, улыбнулся Себастьян. – Мне говорили, что он воссоздал тамошнюю библиотеку, начиная с книг и заканчивая кочергой у камина. Моя любимая комната.

Ровена улыбнулась и прошла за спутником в огромный сад рядом с особняком. Она помнила, какими взглядами украдкой обменивались Себастьян и Пруденс, и часто гадала об их чувствах друг к другу. Но названая сестра сбежала после поспешного венчания с лакеем, так что все догадки потеряли смысл.

Хотя лорд Биллингсли по-прежнему время от времени навещал Саммерсет, он мало походил на беспечного юношу, с каким Ровена познакомилась осенью.

– Я скучаю по ней, – произнес Себастьян.

Ровена вздрогнула от неожиданности и бросила на него удивленный взгляд. Он кивком указал на посыпанную гравием дорожку, что извивалась между елей. Девушка последовала за ним. Видимо, он хочет поговорить в укромном уголке. Возможно, ему нужно излить перед кем-то душу.

Они обогнули небольшую рощу, где между серебристых сосен притаились вырезанные из гранита парковые скульптуры. Если Себастьян и желал беседы, он не торопился и заговорил только у небольшого замерзшего фонтана:

– Вы часто получаете от нее весточки?

У Ровены сжалось сердце. Она ясно расслышала сквозящее в вопросе одиночество.

– Не очень. – Помимо воли у нее вырвался неприятный смешок. – Вернее, вообще не получаем, хотя Вик недавно что-то слышала.

Молодые люди подошли к скамье и разом сели, словно прочитав мысли друг друга.

– Как я понимаю, она еще злится на вас?

– Я заманила ее в Саммерсет в качестве камеристки и разрушила все построенные за долгие годы отношения. Не думала, что обман продлится так долго и с Пруденс будут действительно обращаться как с прислугой… Не знаю, на что я надеялась, но Пруденс внезапно оказалась выброшенной совсем в другую жизнь и чувствовала себя несчастной.

Ровена упустила тот факт, что утаила от Пруденс и Виктории сдачу лондонского дома в аренду, но могла и не упоминать о скандале. Ведь Себастьян присутствовал при нем. Он видел реакцию Пруденс, когда та узнала, что сестрам Бакстон некуда возвращаться и они заперты в Саммерсете.

Девушка уставилась на замерзший пруд. Теперь она понимала, что чувствуют притаившиеся подо льдом рыбы, пока ждут оттепели.

– Она ничего мне не сказала. Мы говорили после вашей ссоры. Вы знали? – Себастьян поднял недоумевающие карие глаза. Ровена покачала головой. – Во дворе. Под деревьями. Она потеряла берет.

Он надолго замолчал. Ровена уже решила, что разговор окончен, когда лорд Биллингсли продолжил:

– Она собиралась принять место компаньонки одной моей знакомой. Я думал… – Он запнулся и посмотрел в мертвенно-серое небо. – Я думал, что нашел способ сделать ее счастливой. Что мы поняли друг друга. Очевидно, я ошибался.

Ровена вздохнула. Знал ли Себастьян, что Пру является дочерью старого графа Саммерсета? Хотя какая разница. Высший свет не одобрит брак графа и дочери незамужней горничной, кем бы ни был отец незаконнорожденного ребенка. Девушка украдкой взглянула на лорда Биллингсли: стоит ли сказать ему? Нет, она не предаст Пруденс еще раз.

– Пора возвращаться, – мягко сказала она.

Себастьян рассеянно кивнул, и пара медленно направилась к дому. По дороге Ровена пересказала услышанные от Вик новости: что Пруденс живет в Лондоне, чувствует себя хорошо и счастлива на новом месте.

– Я рад за нее.

– Надеюсь, когда-нибудь она простит меня, – закончила Ровена сквозь комок в горле.

Себастьян сжал ее локоть:

– Вы трое считали себя сестрами. Уверен, она не сможет долго таить обиду.

Когда они вошли, тетя Шарлотта собирала вещи:

– Чудесно, что вы вернулись. Мы собирались послать за вами служанку. – Затем леди Саммерсет повернулась к Себастьяну. – Когда ты возвращаешься в университет?

– Я уже закончил обучение. Ведь я начинал на семестр раньше Колина.

– Неужели? – Она положила руку ему на плечо и обворожительно улыбнулась. – Тогда не забывай нас. Уверена, девочки с удовольствием примут тебя за ужином, даже если Колина не будет дома. Разве не так, Ровена?

Девушка вздрогнула и послушно кивнула:

– Конечно.

Она случайно поймала многозначительный взгляд, которым обменялись тетя и леди Биллингсли, но не смогла его разгадать.

Дорога домой показалась долгой. Ровена мысленно все возвращалась к разговору с Себастьяном в саду. Значит, он до сих пор испытывает чувства к Пру? Возможно. Но разве они имеют значение, если она теперь замужняя женщина?

Глава вторая

Пруденс оглядела квартирку, в который раз недоумевая, как можно жить в двух с половиной комнатах с единственной уборной. И не замедлила обругать себя. Им повезло, что в квартире вообще есть уборная. К тому же можно наконец-то забыть о кишащей насекомыми ночлежке, где они с Эндрю провели первый месяц после приезда в Лондон.

Она сама не знала, чего ожидать, когда ступила на перрон из саммерсетского поезда. Она привыкла к тому, что важные решения принимает кто-то другой, и не сразу догадалась, что ее молодой муж, такой уверенный, когда дело касалось автомобильных моторов или животных, совершенно растерялся в толпе и чувствует себя в Кэмден-Тауне как выброшенная на берег рыба. Так что ей пришлось самой забрать багаж и найти недорогой пансион, а затем подыскивать квартиру рядом с Королевским ветеринарным колледжем и узнавать требования к поступлению.

Эндрю едва не отказался от своих планов.

– У нас нет таких денег! – восклицал он. – Это же целое состояние.

Пруденс спокойно объяснила, что денег хватит. Если жить экономно и немного подрабатывать, все получится.

– Ты предлагаешь мне жить за твой счет, – фыркнул Эндрю.

При всем желании Пруденс не могла с ним спорить.

– Зато потом, когда станешь ветеринаром, ты будешь содержать меня до конца моих дней, – разумно возразила она.

И Эндрю ничего не оставалось, как согласиться с ее доводами. К тому же, думала Пруденс с недавно обретенной холодной практичностью, у них все равно нет выбора.

А сейчас миссис Таннин стояла на пороге ее квартиры и недовольно поводила носом, уперев руки в бока.

– Сэру Филипу все это не понравилось бы.

Пруденс знала, что совершила ошибку, когда пригласила экономку из старого дома. Размерами квартирка едва могла сравниться с кабинетом из особняка Бакстонов в Мейфэре. Но Пруденс больше не считала себя дочерью сэра Филипа, так что рассчитывать на особняки не стоило.

– Сэра Филипа больше нет, а нам с мужем приходится жить по средствам.

– Но неужели вы думаете, что мисс Ровена и мисс Виктория оставят вас в нищете…

– Миссис Таннин! – Пруденс уязвленно вытянулась в полный рост. Нельзя сказать, чтобы она отличалась внушительным сложением, но над хрупкой, как Виктория, экономкой возвышалась почти на голову. – Будьте добры, не забывайте, что мы находимся в моем новом доме. Тут нет грязи и запустения. Квартира чистая, светлая и находится рядом с Королевским ветеринарным колледжем, где будет учиться мой муж. Что с того, что она небольшая.

О том, что на первом этаже под четырьмя квартирами располагается овощная лавка, Пруденс не стала упоминать. Неотступный запах сырого картофеля и так не давал забыть о соседстве.

Миссис Таннин стихла. Будь Пруденс в состоянии забрать свое имущество из особняка самостоятельно, она бы так и сделала. Лакей Карл помог донести тяжелые вещи, но девушка попросила старую экономку присутствовать при сборах, чтобы никто не заподозрил, что она могла прихватить лишнее. Ей не хотелось давать графу Саммерсету повод для обвинения в воровстве. Пруденс и так повезло, что снявшие особняк американцы еще не приехали. Ведь они имели полное право не пускать в дом незнакомую женщину.

– Прошу прощения, – наконец выдавила пожилая экономка. – Но я ничего не пойму. Сэр Филип умер, семья переехала в поместье, а три месяца спустя ты возвращаешься и собираешься жить в Кэмден-Тауне. Причем успела выскочить замуж за человека, который, уж не обижайся, совсем тебе не пара. Просто ума не приложу.

Пруденс сделала глубокий вдох, чтобы не дать воли закипающему раздражению. Ей даже пришлось напомнить себе, что экономка всегда по-доброму относилась к ее матери.

– Миссис Таннин, я польщена, что вы составили такое высокое мнение обо мне, но не забывайте, что моя мать служила гувернанткой. У меня нет родословной, нет титула и никакой кровной связи с аристократией. – Пруденс поджала губы, поскольку не вовремя вспомнила, что как раз таки имеет кровную связь с вырастившим ее семейством, но тут же выбросила непрошеную мысль из головы. – Меня взяли в Саммерсет в качестве камеристки, причем обращались со мной так, будто я одним присутствием отравляю воздух в поместье. Я считаю, что сделала правильный выбор, учитывая обстоятельства.

– Не может быть, чтобы девочки так поступили! – вскричала экономка, прижав руку к сердцу.

В глазах миссис Таннин выросшие без матери дочки сэра Филипа оставались безупречными молодыми леди. Поэтому Пруденс решила умолчать, что именно Ровена виновата в большей части выпавших на ее долю неприятностей.

– Конечно нет, – сухо подтвердила она. – А сейчас будьте любезны, помогите передвинуть тот столик у плиты. Если поставить его боком, должен поместиться.

После ухода экономки Пруденс беспомощно оглядела сундуки и мебель. Она забрала из особняка только личные вещи, подаренные ей сэром Филипом и его дочерьми, но в новой квартире они выглядели неуместно громоздкими и пышными. Карточный столик, который она планировала использовать вместо обеденного, в особняке казался крохотным. Здесь он едва втиснулся в общее помещение, что служило и кухней и столовой. Как ни странно, вторая, выделенная под спальню комната была примерно такого же размера. Она располагалась в дальней от входа части, позади кухни, а небольшой альков у двери Пруденс определила под гостиную. Молодоженам досталась угловая квартира, которая хорошо освещалась двумя большими окнами в кухне – она же столовая – и тремя в гостиной, хотя встроенная под окнами софа занимала половину алькова. Пруденс едва нашла место для кресла с высокой спинкой и розами на обивке. Одному из сундуков, прикрытому бело-розовой шалью, предстояло играть роль кофейного столика, а если засунуть в угол оставшийся от прежних жильцов аляповатый торшер, то свободного места в гостиной не оставалось.

Пруденс взмахнула скатертью и покрыла ею карточный столик. Из складок материи на пол выпорхнул клочок бумаги. У девушки затрепетало сердце – письмо Виктории. Пруденс подняла листок и в который раз пробежалась глазами по строчкам. Пока она не решила, стоит ли писать ответ.

Очевидно, что не стоит рассказывать кому-либо в Саммерсете о теперешнем положении. Несмотря на браваду перед миссис Таннин, Пруденс и сама понимала, что стены в крохотной каморке давят, а обстановка не радует глаз. Ей не хотелось, чтобы Вик и Ро знали о ее стесненных обстоятельствах. Она спрятала письмо на полочке за угольной печкой. Потом. Она подумает об ответе позже. Сейчас голова занята другим.

Пруденс затащила чемоданы в спальню, старательно избегая взглядом постели. Им с экономкой пришлось нанять на улице двоих мужчин, чтобы те втащили кровать по узкой лестнице. Кровать вполне могла вместить обоих супругов, но целомудренное бело-голубое пуховое покрывало нелепо выделялось в голой, без изысков, комнате. Возможно, потому, что покрывало принадлежало другой жизни – той, что подойдет к концу сегодня на закате.

Как ни странно, Эндрю не спешил с первой брачной ночью, пока они спали на узкой кровати в ночлежке. Пруденс не жаловалась, наоборот, она испытывала благодарность мужу за его моральные принципы. Чтобы вместить всех приезжающих в столицу на работу, и без того крохотные номера пансиона разделили простынями на клетушки. Молодые супруги получили комнату с двумя женатыми парами, причем одна из пар не испытывала угрызений совести, исполняя супружеский долг каждую ночь, когда на расстоянии вытянутой руки спят соседи.

При воспоминании о неслыханных ранее звуках по другую сторону натянутой простыни лицо залило краской. Эндрю каждый раз замирал на узкой кровати и боялся пошевелиться. Значит, она верно истолковала странную возню. Несколько недель молодожены лежали неподвижно бок о бок, и Пруденс чувствовала тепло сильного тела мужа и волоски на руках. Только раз в жизни ее охватывало подобное ощущение, будто внутри тает и растекается масло, и, к великому стыду, не Эндрю был тому причиной. Более того, тот мужчина даже не дотрагивался до нее.

Пруденс часто гадала, что происходит после свадьбы. Порой сэр Филип брал их с собой на ферму, когда присматривал новую лошадь, и после поездки они с Ровеной оживленно перешептывались, хотя разговор всегда заканчивался смущенным хихиканьем. Несмотря на принятые в доме Бакстонов либеральные воззрения, сексуальное образование в них не входило.

Девушка прижала ладони к пылающим щекам. Сегодня они с мужем впервые разделят постель наедине, и ничто не помешает неизбежному. Мысль и пугала, и вызывала трепет. Как узнать, что надо делать? В замке повернулся ключ, и Пруденс виновато дернулась. Уже?

Она вбежала в гостиную, когда Эндрю переступил через порог. Муж сразу заполнил комнату своим ростом – одна из причин, почему в свое время ему предложили место лакея в Саммерсете. При виде жены карие глаза сощурились в усталой улыбке. Хотя медовый месяц прошел без первой брачной ночи, Пруденс не сомневалась в его любви. Ей оставалось лишь надеяться, что со временем она сумеет ответить ему тем же.

Эндрю обнял ее за талию, притянул к себе, и она ответила робким поцелуем. Сперва ее смущала легкость, с какой бывший лакей относился к физической близости. В семье Бакстонов тоже любили друг друга, но редко прибегали к наглядным изъявлениям. Видимо, на маленькой ферме, где вырос Эндрю, умели дарить и принимать любовь с легкостью, неведомой аристократам в мейфэрских особняках. После первоначального удивления Пруденс научилась радоваться непринужденности мужа, поскольку чувствовала себя особенной.

– Где ты сегодня работал? – спросила она.

Эндрю нашел контору, где нанимали поденщиков, и обращался туда два-три раза в неделю, в свободные от учебы дни.

– В порту.

Пруденс в отчаянии оглядела грязную одежду. Утром хозяйка квартиры сказала, что стирать можно в подвале, а одежду вывешивать для просушки либо там же, либо из выходящего во двор окна. Девушке не хотелось признаваться, что она не умеет стирать и даже не представляет, как подойти к делу. В пансионе они отдавали белье прачкам, поскольку стирать там было негде. Эндрю приходил в ужас от настойчивого желания жены менять одежду каждый день, и вскоре Пруденс пришлось признать, что, если продолжать в том же духе, вскоре они растратят все деньги. Крайне неохотно она начала носить блузки и юбки по нескольку дней подряд и, к своему удивлению, особой разницы не заметила. Теперь Пруденс часто задумывалась, какие еще предубеждения прошлой жизни окажутся надуманными.

Эндрю обвел взглядом квартирку:

– Ты постаралась на славу. Совсем другой вид.

Но нейтральный тон убил всю радость от похвалы.

– Я знаю, что получилось тесно, но мне хотелось забрать свои вещи, пока в особняк не въехали новые жильцы.

Пруденс сама не могла понять, за что извиняется. Разве плохо попытаться сохранить свое имущество?

– А я думал, что вашу мебель перевезли в Саммерсет.

Эндрю снял пиджак и передал жене, чтобы та повесила на колышек у двери.

– Мои вещи оставили в Лондоне, – тихо ответила Пруденс. – Думаю, лорд Саммерсет не предполагал, что я задержусь у них надолго. – Она замолчала, чтобы дать обиде улечься, и продолжила: – Чемоданы я отнесла на чердак. Мне все равно не нужно столько одежды.

– Точно. Вряд ли нас завалят приглашениями на балы.

Пруденс почуяла скрывающуюся за шуткой горечь.

– Ну и отлично, – ответила она, стараясь не показывать обиды. – Иначе придется ломать голову, как отпарить твой парадный пиджак. Чаю хочешь?

– Ага.

Эндрю легонько сжал на ходу ее руку, и Пруденс поняла, что муж стыдится своих колкостей. Тем не менее она не могла выбросить из головы опасения, что зависть к полученному воспитанию будет омрачать всю их совместную жизнь. Что поделать, извиняться ей не за что.

– Умираю от голода. Ты не заглядывала по дороге в продуктовую лавку?

Пруденс поставила на плиту чайник и покраснела:

– Времени не было. Пришлось сначала все упаковывать, потом переносить сюда и расставлять. Можно спуститься в бар и заказать запеканку с мясом. Только сегодня! – быстро добавила она при взгляде на лицо мужа.

Он и так считал ее транжирой, но Пруденс действительно старалась экономить. Просто ей тяжело давалось думать о деньгах. К тому же готовая запеканка поможет оттянуть признание, что Пруденс даже не представляет, с какой стороны браться за сковородку. Эндрю полностью разочаруется в ней, когда узнает, что его молодая жена вовсе не умеет вести домашнее хозяйство. Они женаты всего несколько недель, а ей уже приходится изо всех сил скрывать свои недостатки.

Эндрю присел в изящное, обитое атласом кресло, что когда-то стояло перед камином в спальне. Пруденс считала, что нашла креслу прекрасное место рядом с плитой, но длинные ноги ерзающего на краешке мужа выглядели комично.

– Господи, я и забыла, какой ты высокий. Прости. Давай принесем из спальни старое кресло.

Эндрю с гримасой оглядел себя.

– Да уж, – согласился он и отправился в спальню за старым клубным креслом, что прилагалось к квартире. – Этот стульчик годится только на то, чтобы радовать глаз.

– Как и твоя жена, – прошептала себе под нос Пруденс.

– Что ты сказала?

– Ничего.

Пока муж устраивался поудобнее в просторном кресле, она заварила чай.

Эндрю протянул заработанные за день деньги, и Пруденс в недоумении уставилась на горстку монет.

– Мама всегда держала деньги в треснувшем кувшине на полке. Думаю, нам следует так же поступать с мелочью, которую не собираемся класть в банк.

Пруденс кивнула и закинула монеты в белую стеклянную вазу на обеденном столе. За окном с грохотом прокатил пожарный автомобиль, и Эндрю вздрогнул:

– Боюсь, я никогда не привыкну к шуму.

– Привыкнешь.

Она присела с чашкой к обеденному столу и принялась думать, о чем бы завести разговор. Она вышла замуж потому, что Эндрю поразил ее своей добротой в пору, когда практически все вокруг относились к ней с изощренной жестокостью. Пруденс упрямо выпятила подбородок. Все получится. Глупо отрицать, что свадьбу сыграли поспешно, но она не слепая. Она выбрала мужа за проявленную заботу и вдумчивость, а еще потому, что однажды тот публично вступился за ее честь, не боясь последствий.

– Завтра пойду за покупками. Я поставила в спальне у окна старый туалетный столик. Подумала, что получится хороший уголок для занятий. Если тебя не смущают позолота и розочки, конечно.

Она улыбнулась мужу, и тот рассмеялся. Напряжение в комнате развеялось.

– Как-нибудь справлюсь. Насколько мне известно, Евклид и Вергилий не обращали внимания на подобные мелочи, их занимала лишь наука.

Пруденс не переставала удивляться образованности деревенского парня. Он вырос на ферме, но часто убегал к местному ветеринару. Тот обучал смышленого мальчишку и давал читать книги. Пусть она обладала большей эрудицией в вопросах политики, мировых событий и литературы, но в точных науках, математике и географии Эндрю мог легко заткнуть ее за пояс. Молодые супруги завели привычку заходить по воскресеньям в чайную, где читали газету и обсуждали одну за другой все статьи.

В ожидании запеканки Пруденс обдумывала планы на завтра. Возможно, в книжном удастся найти кулинарную книгу и спасти положение. Бар стоял на той же улице, через дорогу от их дома, и Пруденс присела в задней комнате рядом с дверью, помеченной как «Вход для дам». Большое зеркало за стойкой потрескалось, а сквозь прорехи в бархатной обивке стульев проглядывали клочья ваты. Пруденс передала заказ усталой официантке, что обслуживала женский зал, и с любопытством огляделась по сторонам. Как раз заканчивался рабочий день, и мужская половина кипела жизнью, в то время как в небольшом зале сидело всего несколько женщин.

И тут дверь распахнулась и впустила смеющуюся стайку девушек примерно одного возраста с Пруденс. Все они носили простые черные юбки до лодыжек, а из-под зимних пальто выглядывали белые блузки. Строгие деловые шляпки сидели без излишнего кокетства на гладко причесанных волосах. Пруденс старалась не глазеть, как девушки скидывают в тепле пальто и требуют эля. Усталая официантка с их приходом немного оживилась.

– Ну что гогочете, гусыни, – улыбнулась женщина. – Лучше бы дома сидели да заботились о мужьях, чем меня гонять. Все ноги с вами собьешь.

– Ты же без нас заскучаешь, Мэри, сама знаешь, – весело откликнулась одна из девушек.

Пруденс выпрямилась. Какой знакомый голос… Она повернулась и посмотрела на рассевшуюся за соседним столиком группку.

– Мисс Пруденс!

Худощавая рыжеволосая девушка вскочила со стула и подбежала к ней. Прижала к себе в порывистом объятии и тут же отскочила на шаг.

– Ой, простите, мисс! – Веснушчатое лицо залилось краской. – Я так удивилась, когда увидела вас.

– Кейти! Что ты здесь делаешь? Миссис Таннин сказала, что ты уволилась и нашла работу в конторе.

– Да, – гордо улыбнулась Кейти. – Спасибо сэру Филипу, я окончила Школу секретарей и нашла чудесную работу.

Товарки Кейти за столиком зашлись смехом.

– Кейти все еще думает, что это хорошая работа! – со смехом воскликнула одна из них.

– Потому что она новенькая, – откликнулась другая.

– Уж получше, чем выносить горшки за надутой знатью, – заявила третья, смерив Пруденс наглым взглядом.

Пруденс покраснела. На миг ей почудилось, что она снова в Саммерсете и прислуга высмеивает ее за принадлежность к высшему обществу. К черту! У нее было счастливое детство. Скорее всего, эти женщины не могли и мечтать о подобном. Она не собирается о нем жалеть, даже если теперь никто не принимает ее за свою. Она выпрямила плечи и буравила взглядом черноглазую нахалку, пока та не отвела глаз. Затем повернулась к Кейти:

– Значит, тебе нравится работа? Ты живешь поблизости?

Она не выдержала и обняла бывшую служанку. Из глаз покатились слезы. В отличие от Саммерсета, в доме сэра Филипа к прислуге относились как к ценным и уважаемым работникам, и Пруденс всегда симпатизировала Кейти, хотя и не общалась с ней так близко, как Виктория, однако сейчас встреча ужасно ее обрадовала.

– Я переехала к матери, поближе к конторе, – закивала Кейти. – Теперь мама может не работать и заниматься домом. Подруги снимают у нас комнаты. Все довольны. А вы как? Что вы делаете в Кэмден-Тауне, да еще в баре?

Кейти будто только сейчас осознала, где находится, и изумленно уставилась на Пруденс, хотя, судя по поведению официантки, сама частенько заходила сюда с подругами.

– Мой муж готовится к экзаменам в Королевском ветеринарном колледже. Сейчас мы сняли квартиру в Кэмдене, чтобы не приходилось далеко ходить на занятия.

Пруденс не стала уточнять, что выбрала Кэмден-Таун еще и потому, что Эндрю легко мог найти здесь временную работу. С детства ей твердо внушили, что леди не следует заводить разговор о деньгах, разве что наедине с мужем.

По дороге к столику официантка вручила Кейти кружку с пивом, и та отпила глоток.

– Надо же! Как быстро все меняется, да, мисс? В жизни бы не подумала, что вас ждет судьба домохозяйки в Кэмден-Тауне… Не в обиду будет сказано.

Пруденс рассмеялась и удивилась, почему под смехом скрываются слезы.

– Я не обиделась, Кейти. Если честно, я даже не представляю, как вести хозяйство, что в Кэмдене, что в Мейфэре. Я совершенно не умею готовить, шить и стирать.

Бывшая служанка изумленно открыла рот:

– Надо же, мне и в голову не пришло! Вы же как новорожденное дитя, мисс. Знаете что, я познакомлю вас с матушкой. Она точно поможет. Всему научит.

С плеч Пруденс свалилась огромная ноша. На миг ей показалось, что она вот-вот взлетит.

– Правда?

– Конечно. К тому же маме скучно целый день сидеть дома одной.

Официантка протянула запеканку в глубокой миске, предусмотрительно захваченной Пруденс из дома.

– Элис, у тебя есть карандаш и бумага? – спросила Кейти одну из подруг. Затем написала адрес и протянула девушке. – Приходите завтра и сами увидите, как обрадуется матушка. Она с удовольствием поделится опытом. Я лично даже близко к плите подходить отказываюсь.

– Кейти, большое спасибо!

По дороге домой Пруденс задумалась, как признаться мужу, что ей требуются уроки по домашнему хозяйству. Стоило представить себе грядущий разговор, и желудок сводило узлами. Эндрю узнает, что она никогда в жизни даже пирожков не испекла. Саммерсетские слуги правы: она всего лишь выскочка и неумеха.

Может, она сумеет оттянуть признание… В конце концов, он выполняет данное обещание обеспечивать семью, пока готовится к экзаменам, и Пруденс не хотела допускать мысли о том, что подведет мужа в первые же недели брака.

Пока она выходила за ужином, Эндрю помылся и переоделся в мягкую свободную белую рубаху и широкие брюки. Из штанин выглядывали голые ступни, а влажные волосы, чуть длиннее, чем принято, но короче, чем у художников, завивались на шее. Парень нежно рассматривал жену теплыми карими глазами. Пруденс молча протянула ему миску с запеканкой и достала тарелки. Эндрю ел с аппетитом и, казалось, полностью сосредоточился на еде.

– Вкусно? – не выдержала Пруденс.

Ей хотелось сказать хоть что-то, лишь бы разбить тишину.

– Да.

Эндрю посмотрел на нее, но тут же отвел взгляд.

«Он переживает о грядущей ночи не меньше, чем я», – с удивлением поняла Пруденс. Открытие немного успокоило ее.

– Еще хочешь?

Муж покачал головой, и Пруденс спрятала остатки запеканки в ледник. В молчании прибрала со стола и помыла посуду, пока Эндрю докладывал угля в печку.

По молчаливому согласию они принялись за вечерние дела, хотя ложиться было еще рано. Когда заняться стало нечем, Пруденс взяла пеньюар и бросилась в уборную. Лицо горело от смущения, но она не могла заставить себя переодеваться в спальне. Что, если Эндрю войдет в комнату?

Пруденс вынула шпильки и расчесала волосы, пока по спине не заструился поток черного шелка. Причин оставаться в ванной больше не было. Пришлось открыть дверь и войти в спальню. Эндрю прикрутил газовый рожок, и тот источал мягкое сияние. Она заморгала: при виде стоящего у кровати мужа забилось сердце. Он снял рубаху, и даже в полумраке Пруденс различила нажитые физическим трудом мускулы на груди и руках. Во рту пересохло.

Эндрю безмолвно протянул руки. Пруденс замешкалась, но лишь на миг. С мужем она всегда чувствовала себя в безопасности, как в спокойной гавани, где можно укрыться от жизненных бурь. Я смогу, подумала она. Эндрю протянул руки, прижал жену к себе и нежно уложил на кровать. Когда он склонился над Пруденс, в голове на краткий миг всплыла фигура Себастьяна, но девушка решительно прогнала образ. Она сделала свой выбор. Не обращая внимания на колотящееся в ушах сердце, Пруденс коснулась лица мужа.

– Эндрю, – тихо позвала она. – Эндрю.