Текст книги "352 победы в воздухе. Лучший ас Люфтваффе Эрих Хартманн"

Доктор Хартманн хорошо знал. Его богатый жизненный опыт и знание человеческой натуры помогали ему не поддаваться лживой пропаганде. Он говорил все это Эриху начиная с 1939 года. Тема разговоров была только одна – окончательное поражение Германии. Заверения Геринга не стоили ни гроша. Слухи о массированных налетах союзников расползались по Германии, и практика доктора Хартманна, как и других врачей, постоянно росла.

Впервые Эрих ощутил беспокойство за гражданское население Германии. Его родители беспокоились о его собственной безопасности. Уш не могла скрыть, что она несчастна. Последние дни его пребывания дома были отравлены нескрываемой тревогой родных. Однако Эрих все-таки оправился за время отпуска и ринулся в бой с новой энергией. 5 июля 1943 года за 4 вылета он сбил 4 истребителя Лагг-5. До сих пор за один день он столько еще не сбивал. Однако его триумф был омрачен новым происшествием с Крупински, за которого Эрих сильно переживал.

Во время дикой свалки прямо над аэродромом 7-й эскадрильи самолет Крупински получил серьезные повреждения – был разворочен хвост, пробит маслорадиатор. Используя остатки рулей, Крупински пошел на аварийную посадку. Повреждения самолета полностью исключали какие-то круги над аэродромом. Уже подходя к земле, он увидел, что ему наперерез поднимается дежурное звено. Крупински бросил поврежденный самолет вниз, надеясь, что не врежется в землю и не столкнется со взлетающими самолетами.

В результате попытки избежать столкновения самолет занесло, и Крупински слишком сильно ударил по тормозам. Истребитель встал на нос, а сам Крупински ударился головой о прицел. Наполовину оглушенный, он повис на привязных ремнях. Аварийная партия освободила его уже через две минуты. Перемазанный кровью и облитый бензином, Крупински впал в истерику, так как решил, что его одежда пропитана кровью. Аварийная партия вытащила его из кабины и отдала на попечение медиков. У него был пробит череп, и летчик вышел из строя на шесть недель. Его отсутствие стало тяжелым ударом для эскадрильи и для Эриха, который беспокоился о своем товарище.

Эрих летал очень часто. Каждый день гибли его товарищи. В тот же день, когда разбился Крупински, погибло еще 5 пилотов, или треть эскадрильи. Однако война на этом не завершилась. Через два дня пулеметы Эриха срезали еще 4 Лагг-5 и 3 Ил-2, то есть 7 самолетов за один день. Теперь он имел 22 подтвержденные победы, а общий счет 7-й эскадрильи вырос до 750.

На следующий день были сбиты еще 4 Лагг-5. Перед Эрихом больше не стоял вопрос, какой метод атаки наиболее эффективен. «Увидел – решил – атаковал – оторвался». Его стрельба продолжала улучшаться с каждым боем. Он намеренно подбирался все ближе и ближе к противнику перед тем, как открыть огонь. В тот момент, когда большинство пилотов считало, что пора отваливать, Эрих полагал, что расстояние слишком велико, чтобы открывать огонь. Он сумел подавить естественный страх подойти к противнику слишком близко. Чем ближе он оказывался к неприятелю, тем более сокрушительным выходил залп его пушек.

К 1 августа 1943 года он имел 46 подтвержденных побед. Через два дня в 18.30 вблизи Харькова рухнул вниз горящий Лагг-5, который стал 50-м самолетом Эриха. Еще недавно этого было бы достаточно для награждения Рыцарским крестом, но теперь требовалось больше. Он сумел избавиться от юношеских недостатков и стал многообещающим лидером.

Гюнтер Ралль, который командовал III группой 52-й истребительной эскадры, внимательно следил за успехами Эриха. Иногда бывали случаи, когда он мог дать Эриху эскадрилью, однако Ралль не желал слишком быстро двигать новичка. В августе 1943 года Ралль решил, что теперь Эрих может справиться с эскадрильей, и назначил его командиром 9-й эскадрильи, после того как ее командир, лейтенант Кортс, погиб в бою. (Лейтенант Кортс большую часть августа пробыл в отпуске. 29 августа он был награжден Рыцарским крестом, но пропал без вести вместе со своим звеном в тот же день.) 9-я эскадрилья была бывшей эскадрильей Германа Графа, человека, который первым одержал 200 побед, и имела славные боевые традиции.

На Эриха обрушился груз более серьезной ответственности. Русское наступление на юге Восточного фронта набирало силу, и четыре вылета в день были самым обычным явлением. 5 августа 1943 года Эрих довел свой счет до 60 побед. В последующие три дня он добавил к ним еще десять. 17 августа 1943 года он имел 80 побед, повторив рекорд лучшего пилота Первой мировой войны барона Манфреда фон Рихтгофена.

К концу сентября 1943 года Эрих уже имел 115 побед. Он превзошел результат легендарного «Папы» Вернера Мёльдерса, который первым из пилотов сбил в боях 100 самолетов противника. В воздушных силах любой другой из воюющих стран Эрих Хартманн стал бы настоящим героем. На русском фронте 100 побед были достаточно обычным явлением. Чтобы получить рыцарские шпоры, юный пилот должен был уничтожить 150 самолетов врага. Однако молодой командир эскадрильи шествовал и далее победной поступью. Его счет рос все быстрее, по мере того как он обретал уверенность. Однако русские пилоты тоже набирались опыта, и сопротивление становилось все упорнее.

29 октября 1943 года лейтенант Эрих Хартманн одержал 150-ю победу. Он почти догнал Крупински, который одержал 150-ю победу 1 октября 1943 года. Однако Крупински начал воевать еще в 1939 году. С 27 февраля 1943 года, всего за 8 месяцев, Эрих сбил 148 самолетов, что было совершенно выдающимся достижением.

Это достижение принесло Эриху Хартманну Рыцарский крест Железного креста, который был желанным призом для любого пилота-истребителя Люфтваффе. Когда новость о награждении достигла штаба эскадрильи, Биммель Мертенс пришел в восторг. Он потряс руку своего молодого командира.

– Если ты будешь и дальше двигаться таким темпом, то станешь величайшим из всех истребителей. Никто не угонится за тобой.

Энтузиазм Биммеля не знал границ. Однако Эрих, когда его поздравляли, спокойно осознал, чем он обязан своему верному товарищу.

– Биммель, – сказал он, – ты просто спятил. Но если я и стану лучшим истребителем, то лишь потому, что мой самолет никогда не подводил меня. Благодаря тебе.

29 октября 1943 года Эрих официально вступил в братство Рыцарей Воздуха. Он стал одним из примерно 1300 летчиков Люфтваффе, награжденных Рыцарским крестом. Его эмблемой стало большое красное кровоточащее сердце, нарисованное на борту самолета. На сердце было написано «Уш», и его пронзала стрела. В воздухе его позывным был «Карая-1» («Возлюбленная-1»), а на шее теперь висел Рыцарский крест. Белокурый Рыцарь заслужил свои шпоры, а вместе с ними и награду, которую ценил гораздо больше: две недели дома рядом с Уш.

Глава 5
В медвежьих лапах

Погиб только тот, кто считает себя погибшим.

Аноним

Грохот русской артиллерии ночью 19 августа 1943 года был достаточно сильным, чтобы разбудить Эриха. В этот день он выполнил свой трехсотый вылет и чертовски устал. Однако раскаты орудийных залпов не дали ему спать. Началось большое наступление красных. В предрассветных сумерках по аэродрому 7-й эскадрильи в Кутейниково, Донецкий бассейн, пронеслись плохие новости. Русские прорвали фронт, и большой немецкой армии грозило окружение.

Эрих скатился с кровати и торопливо оделся, пока эскадрилья спешно собиралась. Он успел наслушаться самых разных сплетен, пока заспанные пилоты выбирались из палаток. База ожила, когда загрохотали запускаемые моторы истребителей. После аварии Крупински в июле Эрих стал временным командиром 7-й эскадрильи. Он побежал в хижину, где полковник Дитрих Храбак, командир JG-52, отдавал приказания.

Спокойный и точный, как всегда, Храбак обрисовал Эриху ситуацию:

«Ваша эскадрилья, Хартманн, выполнит первое задание. Вы будете патрулировать в воздухе весь день, чтобы отгонять русские истребители-бомбардировщики. – Палец Храбака указал район на карте. – Основной прорыв здесь. Пикировщики Руделя зададут им жару. Защита пикировщиков и уничтожение русских истребителей-бомбардировщиков являются вашей главной задачей. Если вражеские самолеты не покажутся, обстреливайте Красную Армию. Ступайте. Hals und Beinbruch». (Этот термин используют немецкие летчики, лыжники и другие спортсмены для характеристики опасной работы. Буквально он значит «переломайте себе кости», но на самом деле означает пожелание удачи. Примерный аналог русского «ни пуха ни пера».)

Эрих собрал своих семерых пилотов и коротко проинструктировал их. Они полетят в разомкнутом строю.

– Если я отдам приказ атаковать, каждый ведомый должен буквально приклеиться к лидеру своей пары. Если я отдам приказ атаковать, каждый ведущий пары начинает бой самостоятельно со своей парой. Цель номер один – бомбардировщики и истребители-бомбардировщики. Если я атакую первым, вторая пара остается наверху. Когда я пойду вверх, вторая пара атакует, а я слежу сверху. Если мы налетим на большие массы самолетов, каждая пара атакует самостоятельно. Я надеюсь, что никто не опозорит меня, нарушим дисциплину в воздухе. Hals und Beinbruch!

Через несколько минут Эрих столкнулся с Биммелем, нетерпеливо ждавшим его. Карая-1 был готов к вылету.

– Все в порядке? – спросил Эрих.

Биммель кивнул. Эрих знал, что у его старшего механика всегда все в порядке. Возможно, Биммель поднялся еще пару часов назад и все это время колдовал над самолетом. Уже взобравшись в кабину и запихивая под себя парашют, Эрих подумал, как ему крупно повезло, что за самолет отвечает исполнительный Биммель. Эрих потрогал привязные ремни, однако оставил их свободно лежать на плечах. Так ему будет свободнее в тесной кабине. Он начал проверку.

Открыл подачу топлива… сектор газа на одну треть… прокачка три, четыре, пять раз… закрыть водяной радиатор… пропеллер на автомат… включить зажигание… Все шло нормально, и два механика принялись крутить стартер. Раздался свистящий гул.

«Свободен!» Крик механика сообщил, что пропеллер свободен.

Эрих выжал сцепление, и пропеллер начал вращаться. Мотор немедленно завелся, ожил и наполнил воздух глухим грохотом.

Эрих проверил давление масла, уровень топлива, зарядку аккумулятора, системы охлаждения, затем по очереди оба магнето. Мотор набирал обороты. Начав рулежку на старт, он показал Биммелю поднятый палец, немая благодарность пилота за отлично подготовленный самолет. Эрих в последний раз все проверил. Его птичка была готова взлететь. Затянув привязной ремень, он развернул «Мессершмитт» против мягкого ветерка, и самолет побежал по траве. Чуть потянув ручку на себя, он поднялся в воздух как раз, когда первые лучи солнца коснулись высоких облаков.

Шасси самолета поднялось и легло на место с легким толчком. Он проверил закрылки и снял пулеметы с предохранителя. Электрический прицел и рация действовали. Теперь его «птичка» была готова к бою. Удаляясь от аэродрома с набором высоты, Эрих разворачивался на восток, навстречу кровавому восходу. Черные столбы дыма, поднимающиеся в небо на северо-западе, указывали на место боя. «Не более 10 минут лета, Эрих». Он громко разговаривал сам с собой. Затем снова оглянулся, разыскивая остальные самолеты эскадрильи.

Быстро пересчитал их. Его собственный ведомый лейтенант Пульс. Лейтенант Ори Блессин вел вторую пару. Его ведомым был сержант Юргенс. Второе звено тоже шло отлично. Ведущим был лейтенант Иоахим Биркнер, который недавно летал ведомым Эриха. Биркнер имел голову летчика и отличный глаз. Фельдфебель Бахник вел вторую пару, его ведомым был лейтенант Вестер. Готовые к бою и уверенные в себе 8 истребителей Ме-109 во главе с Белокурым Рыцарем мчались на встречу с пикировщиками Руделя.

Столбы дыма и мерцающие вспышки разрывов над обширным районом показывали, что бой идет жаркий. Когда Эрих со своей эскадрильей приблизился к полю боя, они увидели около 40 штурмовиков Ил-2, бомбящих немецкую пехоту. Каждый штурмовик сопровождал истребитель. Таким образом, над полем боя кружило около 40 Ла-5 и Як-9.

Эрих начал пикировать сквозь строй истребителей, обстреливая все, что попадало на прицел. Затем «Мессершмитты» обрушились на идущие на малой высоте «илы». Каждый из этих ненавистных бронированных самолетов, который они собьют, облегчит положение их товарищей из пехоты.

Выйдя на высокой скорости на огневую позицию позади Ил-2, Эрих начал тщательно следить за дистанцией. 200 ярдов… 150 ярдов… 100 ярдов… Расстояние сокращалось стремительно. Черная туша штурмовика заполнила все лобовое стекло Эриха, когда до него осталось 75 ярдов. Короткая очередь из всех пушек. Пламя сильного взрыва рвануло из русской машины вниз, и ее левое крыло отвалилось. Эрих немедленно отвернул и на большой скорости бросился на следующий штурмовик.

Второй штурмовик был занят наземными целями. Не подозревая о присутствии Эриха, он поливал огнем немецкую пехоту. Карая-1 снова зашел в хвост противнику. Эрих опять не стрелял до последнего момента. Дистанция менее 100 ярдов. «Недостаточно близко, Эрих. Этот Ил-2 – самая крепкая «птичка» в воздухе». На дистанции 50 ярдов Эрих нажал гашетки и дал очередь из всех пушек.

Штурмовик вздрогнул, закачался и вспыхнул от винта и до хвоста. Эрих проскочил прямо над ним, готовый развернуться, чтобы атаковать остальные «илы», обстреливающие пехоту. Серия взрывов прогремела как петарды под фюзеляжем Караи-1. Эрих увидел, как отлетела одна из крышек его капота и завертелась в воздушной струе. Едкий синий дым пополз в кабину.

Он снова заговорил сам с собой:

– Какого черта, что случилось, Эрих? Зенитки, огонь с земли, шальной снаряд в воздушном бою? Что? Не имеет значения! Прежде чем этот чертов самолет грохнется… – Он выполнил широкий разворот на запад и рванул сектор газа. Отключил зажигание и подачу топлива. – Хорошо, он еще летит. Но куда? Вот там поле, достаточно большое, с подсолнухами… туда. Прижимай его… прижимай, Эрих… как планер, на котором мать учила тебя летать.

Истребитель легко сел и со скрежетом пробороздил землю. Сейчас Эрих отсюда уберется. Он отстегнул парашют и приготовился покинуть исковерканную машину. Нагнувшись к приборной панели, он начал отвинчивать бортовые часы. Строгий приказ требовал, чтобы все пилоты, пережившие аварийную посадку, забирали с собой этот ценный прибор. Бортовых часов не хватало.

Сражаясь с заржавевшими винтами, держащими часы, Эрих почувствовал, как его оставляет напряжение боя. «Проклятье, Эрих. Ты сегодня даже не позавтракал». Он оборвал монолог, так как краем глаза уловил какое-то движение сквозь запыленное стекло. Показался немецкий грузовик. Он почувствовал облегчение. Он не знал, как далеко пролетел на запад до посадки на брюхо, но германский грузовик узнал безошибочно. О пилотах Люфтваффе, которые совершали посадку на русской территории, мало кто слышал снова. Он возобновил борьбу с часами и поднял голову, только когда скрипнули тормоза. То, что он увидел, его перепугало.

Два огромных солдата, выпрыгнувшие из кузова грузовика, были одеты в странную форму. Германские пехотинцы носили серо-зеленые мундиры. Мундиры этих солдат были желто-серыми. Когда эти люди повернулись к разбившемуся истребителю, Эриха пробрал мороз, едва он увидел их лица. Это были азиаты.

Русские захватили германский грузовик и сейчас собирались прихватить и немецкого летчика. Эрих покрылся холодным потом, когда двое русских приблизились. Если он попытается бежать, они его пристрелят. Единственный выход – оставаться на месте. Он может притвориться раненым. Он попытается убедить их, что получил контузию во время вынужденной посадки.

Он притворился потерявшим сознание, когда русские вспрыгнули на крыло и заглянули в кабину. Один из них просунул ему руки под мышки и попытался вытащить Эриха наружу. От русских отвратительно воняло. Эрих вскрикнул, как от боли, и продолжал кричать и всхлипывать. Русский отпустил его.

Два человека о чем-то переговорили между собой, потом обратились к Эриху:

– Камерад, камерад. Война финиш. Гитлер капут. Не волнуйся.

– Я ранен, – простонал Белокурый Рыцарь, показывая правой рукой на живот. Потом он прижал к животу обе руки. Через прикрытые веки он увидел, что уловка удалась.

Русские осторожно помогли ему выбраться из кокпита. Эрих стонал и всхлипывал, как настоящий актер. Он опустился на землю, словно ноги не держали его. Русские побежали к грузовику, сняли старый навес и положили «раненого» пилота на сложенный брезент. Они потащили его в кузов, как кучу мокрого белья, и осторожно подняли в кузов.

Солдаты пытались заговорить с Эрихом и держались достаточно дружелюбно. Они торжествовали, так как эта ночь принесла им большую победу. Эрих продолжал постанывать и хвататься за живот. Встревоженные русские, которые не могли унять его боль, привезли его в свой штаб в соседнюю деревню.

Появился доктор. Он знал несколько немецких слов и попытался провести осмотр. От доктора пахло одеколоном. Каждый раз, когда он дотрагивался до Эриха, тот вскрикивал. Поверил даже доктор. Схватившие его солдаты принесли несколько яблок. Эрих сделал вид, что заставляет себя есть. Затем он снова вскрикнул, словно все его тело пронизила ужасная боль после того, как он проглотил несколько кусочков яблока.

Этот театр продолжался два часа. Затем те же самые два солдата положили его на брезент и понесли обратно к грузовику. Так как они направились на восток, дальше в русский тыл, Эрих понял, что ему нужно смываться. И как можно скорее. Иначе он проведет весь остаток войны в советском плену. Он оценил ситуацию. Грузовик уже проехал две мили в глубь русской территории. Один солдат сидел за рулем, второй находился в кузове, охраняя раненого немецкого пленного. Мысли Эриха мчались галопом. Но тут на западе показался характерный силуэт пикировщика Ju-87.

Немецкий пикировщик пролетел низко над землей. Грузовик затормозил и едва не свалился в канаву. Часовой в кузове испуганно уставился в небо. Тут Эрих вскочил на ноги и ударил его кулаком. Часовой ударился головой о кабину и рухнул на дно кузова.

Откинув задний борт, Эрих выпрыгнул в поле, заросшее высокими подсолнухами, по которому шла дорога. Как только он нырнул в заросли, скрип тормозов показал ему, что бегство замечено. Пригнувшись, он побежал дальше в поле. Эрих слышал треск винтовочных выстрелов и свист пуль над головой. Часовые стреляли по колеблющимся стеблям, которые показывали, где он бежит.

Выстрелы быстро остались позади и больше не представляли опасности, однако Эрих продолжал свой забег еще по крайней мере пять минут. Он не бегал со времен школьных состязаний по легкой атлетике. Каждый шаг между ним и врагами означал новый шаг к безопасности. Запыхавшийся, он выскочил с поля и оказался в маленькой долине, напоминавшей сказочный уголок.

Деревья, зеленая трава и полевые цветы окружали небольшую речку. Сцена более чем соответствовала возвращению к жизни. Он упал на траву и принялся жадно глотать холодный воздух воспаленными губами. Отдышавшись, Эрих начал размышлять над тем, как ему пробраться на немецкую территорию.

^{Эрих Хартманн после награждения Рыцарским крестом. 29 октября 1943 г. он сбил 148-й самолет во время 386-го боевого вылета}

Он поднялся и зашагал на запад. По положению солнца Эрих определил, что сейчас около девяти утра. Получасовая прогулка по сельской местности, почти приятная летним утром, вывела его на дорогу, ведущую в маленькую деревушку. Укрывшись в кустах, он начал присматриваться, чтобы не попасть в ловушку.

На другой стороне дороги он заметил нескольких людей в шерстяных пальто. Присмотревшись повнимательней, он понял, что это русские. Теперь не было никаких сомнений, что он оказался на другой стороне фронта. Осторожно пройдя около полумили вдоль дороги, он увидел вдалеке холм. Солдаты рыли на нем блиндажи и укрытия. Это означало, что линия фронта совсем недалеко, возможно, на другой стороне холма.

Ледяное спокойствие, которое всегда помогало ему в бою, очистило голову. Он подавил желание немедленно двинуться дальше и уже днем обойти холм и русских. Германская армия может находиться на другой стороне холма, однако он не слышит стрельбы. Более того, днем он может налететь на русских солдат или крестьян где угодно. Он спокойно заговорил сам с собой, как делал всегда в трудные минуты: «Ясно одно, Эрих. Здесь ты никогда не пройдешь днем, тебя схватят. Иди назад в долину и дождись темноты».

Он постарался запутать следы, чтобы не привести русских к своей волшебной долинке с ручьем и деревьями. Он нашел небольшую промоину возле реки, насыпал песка и камней, чтобы получше укрыться. После этого Эрих улегся за этой жалкой стеной и заснул. Он проснулся в начале вечера, совершенно готовый к ночному броску.

Биммель ждал на аэродроме, после того как Эрих поднялся в воздух. Он всегда ждал. Остальные механики разошлись и пили кофе или сидели кружком и перекидывались в картишки, пока истребители находились в полете. Биммель предпочитал в одиночку ждать на поле, не сводя глаз с неба. В то утро командир Биммеля не вернулся вместе с остальными. Огорченный и встревоженный, он метался по аэродрому, вглядываясь в восточный горизонт, пытаясь заметить или услышать возвращающийся Ме-109.

Еще несколько часов после того, как в самолете Хартманна кончилось топливо, Биммель ожидал Эриха, теряя рассудок прямо на глазах. Никто из вернувшихся пилотов не знал точно, что произошло. Лейтенант Пульс видел, как самолет пошел вниз, волоча хвост дыма. Однако в этот момент его атаковали русские истребители, и он больше не мог следить за Эрихом. Остальные пилоты тоже были слишком заняты, так как вели бой более чем с 80 самолетами красных. Они не видели, что произошло с Эрихом.

Биммель уже просто бегал по полю. Все чаще и чаще он заходил в штабной блиндаж, чтобы узнать новости. Ничего. Остальные механики из его команды видели, как сержант Мертенс зашел в свою палатку, засунул одеяло и немного продуктов в ранец.

– Куда ты собираешься, Биммель?

– Я пойду за линию фронта. Я хочу найти своего командира.

– Тебя пристрелят или схватят».

– Я говорю по-русски. Люди помогут мне найти Эриха.

Биммель Мертенс не спрашивал разрешения отлучиться и не просил увольнения. Он просто взял винтовку и пешком отправился в направлении линии фронта. Если его командир остался жив, он найдет его и приведет назад. Между Белокурым Рыцарем и его верным начальником наземной команды существовали тесные узы, идущие из глубины сердца. Поэтому когда широкоплечий Биммель уходил, остальные механики только качали головами.

Вспышки орудийных выстрелов мерцали в ночи, трассирующие пули и осветительные снаряды метеоритами мелькали в небе, когда Эрих пробирался к линии фронта. Треск пулеметных очередей и винтовочных выстрелов звучал совсем рядом, когда он подобрался к холму с окопами, который видел утром. Он поднялся на холм, осторожно пробираясь между окопами. По противоположному склону он спустился в широкую долину, поросшую цветущими подсолнухами.

Эрих пробирался между подсолнухами, держа курс на запад и стараясь как можно меньше трясти стебли. Частые остановки сослужили ему хорошую службу. Он сохранял силы и мог прислушиваться к передвижениям врага. Прошагав более часа через подсолнухи, он устроил себе большой отдых. Металлический лязг амуниции пехотинцев заставил его насторожиться.

Прижавшись к земле, Эрих проследил, как русский патруль из 10 человек шел сквозь подсолнухи. Он решил, что, скорее всего, это разведывательная группа. Они должны знать, где находятся германские позиции, или у них есть какие-то дела вблизи передовой. Эрих взвесил шансы и решил последовать за патрулем.

Держась на почтительной дистанции сзади, Эрих следил, как в темноте колышутся верхушки подсолнухов, отмечая передвижения патруля. Через несколько минут русские вывели его к краю поля подсолнухов. Прижавшись к земле, он следил, как 10 солдат пересекают луг и проходят мимо двух маленьких домиков, виднеющихся справа.

Потом русские поднялись на следующий холм и через несколько мгновений исчезли в тени деревьев. Эрих рванул через луг и укрылся за бревенчатой стеной домика. Он пролежал там, пока патруль не поднялся на холм и не исчез во мраке.

Тишину разорвал треск автоматных очередей и разрывы гранат. Остатки патруля, крича и ругаясь, скатились вниз с холма. Неуклюжие фигуры русских исчезли среди подсолнухов. Эрих следил за всем этим с большим облегчением. Германские передовые линии должны быть на вершине следующего холма.

Он побежал вверх по склону. Приближаясь к вершине холма, Эрих начал насвистывать немецкую песенку. Он не хотел, чтобы его срезала следующая пулеметная очередь. Через несколько минут он стоял на вершине. Там не было немцев, не было укреплений, вообще никаких признаков жизни. Его ботинки зазвенели по куче гильз. Сейчас он находился на месте боя, который видел. По прикидкам Эриха, сейчас было около полуночи.

Эрих снова двинулся на запад. Через два часа он спустился в следующую долину, окруженную холмами. Он начал подниматься по ее западному склону, почти валясь с ног от голода и усталости. Вдали гремели пушечные выстрелы. Единственным звуком, который он слышал кроме них, было его собственное дыхание. Тишина была почти мертвой.

– Хальт!

И сразу за предостерегающим криком раздался винтовочный выстрел с близкого расстояния. Эрих почувствовал, как пуля пронизала его штанину.

– Проклятый дурак! – вскрикнул он. – Не стреляй по своим!

– Не двигайся!

– Проклятье! Я немецкий пилот. Ради бога, не стреляй.

Часовому повезло, что, стреляя с расстояния не более 20 метров, он промахнулся. Он оказался плохим стрелком, так как был почти парализован страхом. Когда Эрих осторожно подошел поближе, то увидел, что солдат буквально трясется от страха. Он был испуган гораздо больше Эриха, который чувствовал дуновение воздуха, когда пуля продырявила его брюки.

Эрих громким голосом закричал куда-то за спину часового:

– Я германский пилот, который был сбит. Я рад оказаться здесь. Я шел несколько часов из русского тыла. Ради бога, позвольте мне пройти.

– Пропусти его! – Короткий приказ из тыла прозвучал для Эриха как избавление.

Держась подальше от часового, юный ас прошел мимо него на голос. Часовой не расслаблялся ни на минуту. Оказавшись позади Белокурого Рыцаря, он направил ствол винтовки ему в спину. Эрих почувствовал, как у него по спине ползет холодная струйка. Один шорох, одно неверное движение, и этот лунатик выстрелит ему в спину. Часовой проводил его до вершины холма.

Пехотинцы, занимавшие высотку, прятались в блиндажах. Командовавший взводом лейтенант начал допрашивать уставшего как собака Эриха. У него не было документов. Русские очистили его карманы. Он назвал подозрительному германскому офицеру свое имя и звание, указал примерно, где его сбили вчера утром. Сейчас было два часа ночи, и он не мог обвинить пехотинцев в излишней подозрительности.

– Пожалуйста, лейтенант, позвоните в мой штаб.

^{«Вайсс-2» перед взлетом. Пилот в кабине, два механика проверяют самолет в последний раз}

Офицер поверил, однако у него не было телефона. Он не мог покинуть позиции ночью. Лейтенант также объяснил причину нервозности и подозрительности.

– Два дня назад появились 6 человек. Все они превосходно говорили по-немецки. Они сказали, что бежали из лагеря военнопленных. Когда соседний взвод позволил им спуститься в окопы, они выхватили из-под шинелей автоматы и убили и ранили 10 человек.

Эрих сполна увидел всю тяжесть и жестокость войны, которую вела пехота, так как ему пришлось провести остаток ночи прямо на линии фронта. Его соотечественники накормили его, и он тут же уснул в блиндаже. Ему показалось, что прошла всего минута или две, когда один из пехотинцев потряс его за руку и разбудил:

– Пошли со мной. Тревога.

Эрих посмотрел на светящийся циферблат наручных часов: 4.00. Он последовал за солдатом в окоп, где был установлен пулемет. Его внутренности сжались в комок. Над холмом летели крики и пение. Эрих выглянул через бруствер. Он с трудом смог различить группу русских солдат, которые, покачиваясь, брели по склону холма. Они выглядели вдребезги пьяными. Болтая и переговариваясь, русские шли вперед. Артиллерия молчала, танки не сопровождали их. Они или перепились, или здесь крылась какая-то ловушка.

^{Истребитель Bf. 109G-7 с тремя пушками}

Молодой лейтенант, командовавший немцами, отдавал последние приказания:

– Ждать. Не стрелять, пока я не прикажу. Позвольте им подойти так близко, что вы уже не сможете промахнуться.

Эрих подумал, что тактика пехотинцев сильно напоминает ту, что он сам применял в небе.

Русские поднимались по холму, крича и горланя русские песни. Немцы в окопах скорчились, стараясь подавить нервную дрожь. Теперь русские находились всего в 60 футах от окопов. Пьяные или трезвые, но через несколько секунд они увидят своих противников.

– Огонь!

Загрохотала каждая винтовка немецкого взвода. Свистящая струя свинца и стали сбивала русских с ног. Склон холма покрылся трупами. Пьяные или трезвые, они не имели ни малейшего шанса. Чудовищная бойня длилась всего полминуты. Не уцелел ни один русский.

Это был первый случай, когда Эрих воочию увидел жестокость сухопутной войны в России. Жуткие воспоминания навсегда отпечатались в его памяти. Даже через 25 лет, вспоминая об этом эпизоде, он вздрагивал. Война кажется очень различной пехотинцам и летчикам.

После столкновения, как только рассвело, ефрейтор отконвоировал Эриха в штаб роты. Там имелись радио и телефон, и командир роты быстро связался с полковником Храбаком в Кутейниково. Личность Эриха была подтверждена, и его на грузовике отправили обратно на базу. Рассказав свою историю Храбаку, Эрих отправился на поиски Биммеля.

Эрих был потрясен, когда узнал о том, что его старший механик сбежал из части, чтобы разыскать своего пилота. Биммель все еще не вернулся. Крупински уже вернулся из госпиталя за время отсутствия Эриха. Он так описывает возвращение Хартманна в 7-ю эскадрилью:

«Тот день, когда Буби Хартманн вернулся из своих странствий по русским тылам, я запомнил навсегда. Он был безумно счастлив вернуться в свою эскадрилью целым и невредимым. Однако он был ужасно напуган пережитым. Его глаза оставались широко раскрытыми, и он был сильно истощен.

Он прошел через испытания, которые пережил мало кто из наших летчиков. Мне показалось, что за считаные часы он страшно постарел».

Последнее облако тревоги, омрачавшее жизнь Эриха, рассеялось, когда он узнал о возвращении Биммеля. На следующее утро все увидели характерную плотную фигуру Мертенса, шествующую по аэродрому. Глаза Биммеля были обведены черными кругами, а щеки запали. Он едва не падал от усталости, когда вернулся на базу. И тут он увидел Эриха.