Текст книги "Сети лжи"

Глава 21

В переполненном пабе ее слова произвели эффект разорвавшейся бомбы.

Я никогда не слышал от Бет слова «сука». Или каких-либо других ругательств, да и вообще такого тона. Она была из тех жен, кто каждый раз краснеют и смущаются, когда муж допускает ругательство в разговоре. Несколько мгновений мой мозг отказывался воспринимать то, что услышали уши. Я лишь смотрел на Бет, которая стояла, опершись на стол, и сверлила мою жену ненавидящим взглядом. Что-то случилось. Что-то плохое. Казалось, что в это мгновение все кругом затихло и нас накрыло куполом тишины. Его центром была Бет, которая будто втянула в себя все звуки. Но мгновение прошло, а Бет, похоже, уже не собиралась останавливаться.

– Гребаная шлюха! Как ты могла?

Ее выверенный академический выговор только усиливал эффект, и вокруг расходились будто бы видимые волны злобы. Все разговоры в пабе затихли, и все взгляды обернулись в нашу сторону. Фиби и Софи смотрели на Бет в буквальном смысле раскрыв рты. Мел сжалась на стуле, пытаясь отодвинуться как можно дальше, и казалась перепуганной. Уголки губ Вильяма опустились и задрожали, это был верный знак, что он вот-вот заплачет.

Не ругайся при мальчике!

Я встал, и в повисшей тишине звук отодвигаемого стула показался очень громким. Если бы на месте Бет был мужчина, то я просто предложил бы ему выйти и ответить за сказанное в адрес моей жены. Но в сложившейся ситуации я не понимал, как реагировать.

– Бет… – начал я.

– Заткнись, – прорычала она в мою сторону. А потом ткнула пальцем в направлении Мел: – Ну-ка, повтори, что ты вчера мне рассказывала? – Ее обычно тихий и спокойный голос сейчас звучал тонко и ужасно громко в тишине замершего паба.

Мел сидела с непонимающим видом.

– Ты о чем? – тихо спросила она.

– Давай, давай, что ты говорила про моего мужа? Что он не из тех, кто заводит романы на стороне.

– Он не из тех… кто заводит романы.

– Правда?

– О чем ты?

– Тогда объясни мне, откуда вот эти фотографии?

Бет взяла телефон, который минуту назад бросила на стол – смартфон «самсунг» с большим экраном, – включила его, сунула моей жене под нос какую-то фотографию. Я разглядел полуобнаженную человеческую фигуру. Я присмотрелся.

Это была моя жена.

Ее селфи на нашей кухне. Она стояла, наклонившись к камере, с игривой улыбкой на лице. Свободной от телефона рукой она поддерживала грудь. Мозг несколько мгновений отказывался верить глазам. Это же моя жена. Но она голая. Мне она эту фотографию никогда не показывала. Я ощутил резкий холод внутри. Беспомощность. Наверняка этому есть объяснение. Разумное объяснение.

За спиной Бет показался администратор, худой парень лет двадцати с небольшим, и тронул ее за плечо. Он выглядел крайне напряженным.

– Прошу прощения, мэм. Я боюсь, вам придется…

– Убрал от меня свои чертовы руки сию секунду! – проорала Бет, обернувшись к нему.

Тот отшатнулся, а Бет развернулась обратно к Мел.

– Ну? – спросила она сурово. – Это один из телефонов Бена. А теперь объясни мне, откуда на нем твои голые фотографии. Ну, говори, я слушаю!

Мел сидела, зажав рот ладонью. Казалось, она вот-вот разрыдается.

– Бет, давай все-таки выйдем. Не нужно устраивать здесь сцену, – сказал я.

– Нет, мы выясним все прямо здесь. Потому что этой фотографией все не заканчивается. Знаешь, сколько там такого добра? Угадай!

– Это не я, – проговорила Мел дрожащим голосом.

– Ха! Нет, так легко ты не отвертишься, и твоему вранью никто не поверит, – парировала Бет. Она снова обернулась ко мне: – Джо, ну давай, угадай, сколько голых фотографий твоей жены сохранено в телефоне моего мужа?

Я открыл было рот, но остановился. На этот вопрос не существовало хорошего ответа.

– Ладно, я сама тебе скажу: сто тридцать девять! Там сто тридцать девять похабных фотографий Мелиссы, которые она отправила Бену за последние четыре месяца.

– Этого не может быть… – только и пробормотал я.

– О, еще как может! Поверь мне, я пересчитала. Каждую. И это, не говоря о сообщениях – двести восемьдесят одно только за последний месяц. Отправлены с ее номера вот на этот. И сто девяносто пять ответных. Зачитать парочку, а, Мел?

Мел покачала головой в бессильном жесте. По щеке скатилась слеза.

– Вот, например, на прошлой неделе. – Лицо Бет покраснело, когда она начала читать: – «Детка. Я таааак соскучилась. И так хочу повторить вчерашнюю ночь. Скорее бы уже! Когда зануда Бет снова свалит? Целую».

Позади меня тоненько расплакалась Фиби, а через секунду к ней присоединилась Софи.

– Зануда Бет, да? И все твое напускное сочувствие, и помощь, и все истории, как ты встречалась с Беном по работе – это все чертово вранье и ложь! Чем я заслужила такое отношение? Скажи, что я тебе сделала?

Мел что-то ответила, но так тихо, что разобрать слов было невозможно.

– Что? – рявкнула Бет.

– Мне жаль, – всхлипнула Мел.

– Конечно, тебе жаль, что все это всплыло.

– Мне очень жаль…

– Если так, лучше расскажи, где сейчас Бен.

– Бет, я не знаю, – Мел снова всхлипнула. – Я клянусь.

– Лживая сука!

Бет потянулась к Мел, но я взял ее за плечо.

– Так, хватит.

– Убери от меня лапы!

Снова появился администратор, на этот раз в компании шеф-повара. Они подхватили Бет под руки с двух сторон и повели к двери.

Мел сидела, опустив голову, ее сотрясали рыдания. За соседним столиком Кейт держала на коленях одну хныкающую дочь и обнимала вторую, стоявшую рядом. Вильям, видя, что мама расстроена, тоже расплакался. Я обнял его, взял салфетку и начал вытирать слезы.

– Все хорошо, приятель. Бет уже ушла. Тс-с-с, все хорошо.

– Мама Элис плохая, – проговорил Вильям всхлипывая.

– Она уже ушла, все хорошо.

Остальные посетители обсуждали произошедшее, как будто это был эпизод телешоу. Адам повернулся ко мне, лицо его было бледным.

– Что за черт, Джо? – спросил он напряженным голосом. – Что происходит?

– Я с ней поговорю, – ответил я. – Сейчас вернусь.

Под любопытными взглядами я выскочил из паба. Администратор стоял снаружи, видимо, хотел убедиться, что Бет не попытается вернуться внутрь. Она стояла, опершись на капот своего «мерседеса». Она смотрела, как я иду к ней, и было понятно, что ее запал иссяк, грудь содрогалась от рыданий.

– Что, черт возьми, сейчас произошло?

Бет попыталась ответить, но ее душили слезы.

– Она украла его у меня! – говорила Бет уже свои обычным голосом, а выглядела так, будто вспышка гнева исчерпала все силы.

– Покажи мне телефон. И фотографии, – попросил я.

Она протянула смартфон, и я открыл галерею с фото. Нашел отдельную папку, названную «Мел ХХХ», все содержимое которой составляли селфи моей жены в разной степени обнаженности. В ванной, на кровати, на кресле в гостиной. На большинстве фотографий она была полностью обнажена, на всех улыбалась в камеру, призывно глядя в объектив, подмигивала, намекая на секрет, известный только двоим.

Быть вместе в радости и горе.

Пролистывая одну фотографию за другой, я почувствовал странную отрешенность. Будто сознание парило отдельно от тела и принадлежало кому-то другому, будто все это происходило не со мной, а с кем-то другим. Будто не моя жизнь рушилась на глазах. Я чувствовал себя сторонним наблюдателем, свидетелем на свадьбе или во время аварии. Но я не был наблюдателем. Это был мой брак, моя жизнь.

Сегодняшний день стал самым жутким за все тридцать четыре года жизни.

В бедности и богатстве, в болезни и здравии.

Меня не отпускало ощущение абсурда, пока я разглядывал женщину, которая позировала без одежды для другого мужчины, одновременно понимая, что это моя жена, и делала она эти фотографии в нашем доме. Для мужа другой женщины. Фотографии, которые никто не должен был видеть.

Пока смерть не разлучит нас.

Похоже, я внезапно стал главным неудачником в мире.

– У Бена только один телефон?

– У него два айфона – один для работы, а другой для личных звонков. Обычно он с ними не расстается. – Она помахала «самсунгом»: – Но вот этот я сегодня обнаружила впервые.

– Где ты его нашла?

– Я пыталась отыскать что-нибудь, что может навести на след Бена. Что угодно, лишь бы понять, где он. Я обыскала все привычные места еще вчера, а сегодня утром пошла проверить его кабинет. Обычно он меня туда не пускал, говорил, что это его «мужская берлога». Телефон лежал в ящике стола. Я никогда не видела его у Бена и попробовала включить. – Она вытерла слезы. – Сначала я открыла сообщения…

– Не знаю, поможет ли это тебе, но меня она тоже одурачила. А это моя жена…

– Да, даже вчера, когда она привезла Элис, то была вся такая дружелюбная и милая, успокаивала меня и говорила, что Бен вернется. Сказала, что он просто решил проветриться и это ненадолго, – Бет покачала головой. – Поверить не могу, что ничего не заметила раньше.

Тут мне пришла одна мысль.

– Скажи-ка, а во сколько она вчера от тебя уехала?

– Что?

– Когда она привезла Элис, вы еще долго сидели? Мне она сказала, что задержалась на пару чашек чая, чтобы успокоить и поддержать тебя.

– Нет, она привезла Элис, мы перекинулись несколькими фразами, и она уехала, сказав, что спешит, потому что у Вильяма температура.

Снова ложь. Вильям в это время уже спокойно спал.

– И не осталась на чай?

– Да нет же, а что?

– А то, что домой она вернулась сильно за полночь. Ее не было часа два, а то и больше. Я лег спать, не дожидаясь ее, так что не знаю, когда именно она пришла. В общем, не меньше нескольких часов она была неизвестно где.

Бет посмотрела на меня, и в ее глазах я увидел то же опустошение, что чувствовал сам. Запал ее гнева действительно полностью иссяк, плечи поникли.

– Думаешь, они встречались? – тихо спросила Бет.

– Ну, а где бы еще она могла узнать?

– Но это значит…

– Что Бен где-то поблизости.

Глава 22

Домой мы ехали в тяжелом молчании, я сжимал руль так, что побелели костяшки пальцев. От злости меня практически тошнило, я не мог не то что говорить с Мел, а даже смотреть на нее. Она же продолжала всхлипывать и вытирала слезы скомканной салфеткой, время от времени бросая взгляд в мою сторону. Заплаканный Вильям тихо сидел сзади в детском кресле. Больше всего меня бесило, что сын слышал все, что говорила Бет. Он молчал, а грустно опущенные уголки губ и выражение печали на лице разрывали мне сердце.

По идее я должен был чувствовать некое удовлетворение. Я оказался прав. Подозрения, которые появились у меня в четверг, были верны. Но эта правота никакого удовлетворения не приносила. Мне куда больше хотелось ошибиться, хотелось никогда не видеть фотографий, которые Мел посылала другому мужчине. Вот твое свидетельство о браке, вот десять лет твоей жизни. А вот горящая спичка. Смотри, как все сгорит.

В пабе мы только начали есть, когда ворвалась Бет, а потом было уже не до того, так что дома Мел приготовила Вильяму пару тостов и усадила перед телевизором в гостиной. Вернувшись на кухню, она встала, скрестив руки на груди, опустив голову и не глядя на меня.

– В спальню, – сказал я и пошел к лестнице. Мел за мной.

Дверь в комнату я закрыл, чтобы Вильям ничего не слышал. Я отошел к окну, потому что находиться рядом с женой мне сейчас было невыносимо. Столько всего хотелось сказать, спросить, выкрикнуть, я чувствовал, что голова вот-вот взорвется.

Злость. Недоверие. И опустошение. Полное, мучительное опустошение.

– Значит, это все правда? – наконец смог выдавить я. Это были мои первые слова с того момента, как я вернулся в паб, переговорив с Бет. Я пытался сохранить спокойствие и заставить голос не дрожать.

Мел посмотрела на меня со слезами в глазах, и я замер. В ее взгляде было сожаление и мольба. Я чуть было не подошел к ней, чтобы обнять и успокоить, как делал всегда, если она была расстроена. Но подавив привычное желание, я остался на месте. Она стояла около висящего на стене большого зеркала, и я внезапно понял, что часть фотографий была сделаны именно здесь. Прямо напротив вот этого зеркала, на этом самом месте, в нашей спальне! Фотографии, которые она отправляла Бену.

– Это правда? – снова спросил я.

Она кивнула, не поднимая взгляда.

– Ты с ним спала?

Поколебавшись, она снова кивнула.

Я почувствовал, как пол уходит из-под ног.

Вся моя жизнь – ложь!

Я жил с человеком, которого совершенно не знал. И это была моя жена.

Я не мог себе представить жизнь без Мел, не мог представить, как это – быть одному. Это не про меня. Я отвернулся и уставился в окно, пытаясь проглотить комок в горле.

Погожий воскресный день. Листья начинают желтеть. По улице идет пара с коляской, и проносятся подростки на велосипедах.

Как это могло случиться?

Я как будто нашел потайной люк под ковром, и за ним другой мир, который до этого момента прятался прямо под ногами. Мир, где крутились шестеренки, колесики и рычажки, которые тайно управляли моей жизнью. Я молчал, пока головокружение и комок в горле не исчезли. Сделал глубокий вдох.

Слабость оставь на потом. А сейчас нужно быть сильным и сконцентрироваться.

– И что теперь будет? – наконец проговорила Мел тихим голосом.

– Теперь? Я хотел бы услышать ответы на несколько вопросов, – с этими словами я заглянул под кровать, вытащил два хранившихся там чемодана и открыл их. Жена помедлила и, нервно глядя на меня, ответила:

– Хорошо.

– А если ты соврешь мне еще хоть раз, я немедля вышвырну тебя на улицу ровно с тем количеством вещей, что влезет в эти чемоданы. – В реальности я не чувствовал, что способен на такое, но надеялся, что она мне поверит. – И с Вильямом ты тогда больше не увидишься, потому что я через суд получу полную опеку.

Мел всхлипнула и сглотнула. Вид у нее был абсолютно раздавленный.

– Ты так говоришь, будто еще не все потеряно, – она снова всхлипнула. – Для нас с тобой. Все еще можно наладить?

Я закрыл глаза, пытаясь представить, что могло быть хуже разрушенной семьи. Тщетно, ничего ужаснее в голову не приходило.

– А ты хочешь, чтобы между нами все наладилось? – спросил я.

– Да, – ответила она, закрыв лицо ладонями. – Конечно.

– Тогда больше никакой лжи.

– Никакой лжи, – повторила Мел.

И все рассказала.

Глава 23

Все началось пять месяцев назад, весной, когда мы были на барбекю у Делейни. Я пытался поддерживать разговор с Бет, а Мел болтала с Беном, улыбалась и смеялась над его шутками. Я вспомнил, как она смотрела на него и с готовностью реагировала на реплики. Тогда все и началось.

Бен написал ей сообщение, поблагодарив за отличное вино, которое мы привезли, она ответила – так завязалось общение. Мел дала Бену несколько полезных советов по трудовому законодательству, а он в благодарность отправил ей в офис бутылку бордо «Шато Мутон-Ротшильд» девяносто девятого года. Бен записался в теннисный клуб, куда ходила Мел, чтобы чаще ее видеть. Потом они случайно встретились на каком-то бизнес-приеме.

– Я подумала, что это вроде как судьба, – рассказывала она. – Судьба, которая хочет, чтобы мы были вместе.

Они распили на двоих бутылку шампанского, потом еще одну. Остались до самого конца, и поехали на одном такси в отель, где остановился Бен – в президентском люксе, конечно же. Это была их первая ночь. Июнь, четыре месяца назад.

– Все случилось спонтанно, – продолжала Мел. – Внезапно и неосознанно. Мне льстило, что он оказывает знаки внимания, он был такой уверенный, веселый. С большим домом, спортивными машинами, собственной компанией, и при этом все равно интересовался мной.

– Господи! Мел, я тоже тобой интересуюсь! – воскликнул я. – Потому что ты моя жена! Мы семья!

В ответ она снова разрыдалась. Я принялся ходить по комнате, в ожидании, пока она успокоится и сможет продолжать.

– Мне было скучно, – наконец сказала она дрожащим голосом. – Одно и то же каждый день. Работа, электричка, дом, кровать. А тут было новое захватывающее приключение. Что-то совсем другое. Я знаю, что это меня не оправдывает.

– Так что, получается, что ты спала с ним, потому что тебе было скучно? – спросил я.

– Нет. Ну разве что немного. Не только поэтому. Понимаешь, с ним я вспомнила, как мужчины смотрели на меня раньше.

– Мужчины и сейчас смотрят на тебя как раньше, Мел.

– Нет, на самом деле это не так.

– Так! И я среди них!

– Нет, все-таки сейчас все по-другому.

– Значит, тебе скучно со мной?

– Нет, – ответила она, но убежденности в ее голосе не было.

– А наш брак? Семья? Дом? – спросил я. – Это же наша жизнь, и да, так все в жизни и бывает. Не все время мы испытываем головокружительные эмоции, иногда нужно просто делать дела и думать о том, что хорошего ждет нас впереди.

– Да, ты так думаешь? – Она подняла на меня взгляд. – Иногда я просыпаюсь утром и пытаюсь представить, что же хорошего может принести новый день. Зачем мне вообще вставать. И бывают дни, а иногда и целые недели, когда я не могу ничего придумать. Вообще ничего, что заставило бы меня вылезти из постели.

Я посмотрел на нее и поразился пропасти, которая оказалась между нами. Сможем ли мы теперь дотянуться друг до друга?

– Да, такие дни бывают, – согласился я. – Но их нужно просто пережить. Перетерпеть и оставить в прошлом. А иногда даже радоваться, что ничего особенного не случилось. Есть большие и важные дни, а есть мелкие и неважные. При этом большие и важные вовсе не обязаны быть приятными, но рано или поздно все проходит.

– Да, мама говорила то же самое.

Я резко остановился. Памела, мать Мел, прожила в несчастном браке двадцать лет, обещая себе развестись, как только Мел исполнится восемнадцать и она поступит в университет. Ровно в тот день, когда Мел получила отличные оценки на выпускном и подала документы на поступление в университет Ноттингема, у Памелы обнаружили рак груди. Она умерла через четыре месяца, так и не реализовав свою мечту об освобождении.

– То, что произошло с твоей мамой – ужасно. Не могу даже представить, как ты все это пережила. Ей очень не повезло, но ты – не она, Мел.

– Она все ждала, что жизнь изменится к лучшему, планировала, как именно все будет. Но ничего же не произошло. Ее время вышло.

После похорон Мел нашла небольшой блокнот матери, в котором был подробный список вещей, которые Памела планировала сделать, мест, которые хотела посетить, когда освободится от тирана-мужа, который терпеть не мог летать на самолете, иностранцев и «странную» еду. Но на свободе она так и не оказалась. Мел говорила, что всегда начинала плакать, увидев этот блокнот. Только один раз она показала его мне, но я знал, что жена его где-то хранит.

– У нас все получится, – сказал я. – Я могу стать лучше. Жизнь налаживается рано или поздно для подавляющего большинства.

Мел покачала головой:

– Дело не в тебе, дело во мне.

– Что ты имеешь в виду?

– Ничего.

– Слушай, объясни, что это значит.

Она снова коротко взглянула на меня, а потом опять уставилась в пол.

– Сколько ты уже работаешь учителем, Джо? Двенадцать, тринадцать лет?

– Тринадцать.

– Сменил три школы, да?

– Да, и ты прекрасно это знаешь.

– И до сих пор ты всего лишь зам руководителя кафедры. Кафедры из четырех учителей.

– И? – Внезапно я почувствовал прилив жара.

– Некоторые учителя в твоем возрасте уже стали помощниками директора. Кейт, замдиректора. А кто-то уже и директор. Люди, которые вложились в работу, воспользовались всеми возможностями.

– А я, значит, плохо вкладываюсь и не использую возможности? – уточнил я, стараясь подавить злость.

– Не знаю, – пожала плечами Мел.

– А мне кажется, прекрасно знаешь.

– А ты сам что думаешь, Джо? – спросила она тихо. – По-честному? Ты прилагал все усилия или просто шел по пути наименьшего сопротивления? Плыл по течению, тихо и спокойно?

Я почувствовал, что щеки краснеют и к лицу приливает кровь.

– По течению?

– С того момента, как ты перестал играть в хоккей после травмы. Ты перестал пытаться, ты успокоился и смирился с…

– С чем?

Мел отвела взгляд.

– Смирился с чем?

– С собственной посредственностью.

Я резко повернулся к ней и проговорил сквозь зубы:

– Теперь ты обвиняешь во всем меня? Да как ты вообще смеешь? Это было твое решение, а не кого-то другого. Это было твое личное решение лечь в постель с другим мужчиной. Твое решение нарушить брачную клятву. Так что не смей перекладывать вину на меня.

В этот момент я ненавидел себя. В основном потому, что последние несколько лет именно такие мысли приходили мне в голову. Но я думал, что только я сам замечаю эту ситуацию. И что только я сам имел право судить о ней.

Мел, надо заметить, выглядела так, будто сильно пожалела, что подняла эту тему.

– Прости меня, Джо. Я не хотела. Я не хотела этого говорить. В произошедшем виновата я сама. Я просто огрызаюсь, потому что понимаю, насколько ужасный проступок совершила.

Я помассировал виски трясущимися пальцами, пытаясь подавить злость. От разговоров о том, кто виноват, легче не станет. И проблему решить они не помогут. Что сделано, то сделано. Я сел на подоконник.

– Ты могла хотя бы поделиться своими мыслями, – проговорил я после долгой паузы. – Рассказать мне, что чувствуешь. Вместо того, чтобы искать облегчения в чужой постели.

– Я знаю. Мне жаль. Мне правда жаль. Просто на самом деле…

– Что? Что на самом деле?

Она закрыла лицо руками, словно была окончательно раздавлена стыдом из-за того, что собиралась сказать.

– На самом деле, с того момента, как Вильям подрос, я чувствую себя бесполезной и ненужной. Половину времени я вообще не знаю, что делать и чем заняться. Я не понимаю, чего от меня ждут и что должна делать хорошая мать. Мне все больше кажется, что даже тебе я уже не нужна, вы, мальчики, прекрасно без меня обходитесь, между вами есть связь, к пониманию которой я даже не могу приблизиться.

– Мел, это не соревнование. Ты его мама, каждому нужна мама.

– Да, но иногда кажется, что вам будет без меня лучше. Хотя и ненавижу себя за такие мысли.

– Но это совершенно не так. А даже если бы и было так, то все равно не оправдывает того, что ты сделала.

– Я не то чтобы искала приключений. Просто все внезапно случилось само собой. – Она снова расплакалась.

От захлестывающих эмоций мутилось в глазах. Спальня казалась чужой и незнакомой и при этом слишком тесной для двоих. Но чем больше я думал обо всем этом, тем яснее становилась картина. Я вспомнил все «совещания», на которых Мел задерживалась после работы. Телефонные разговоры, которые резко обрывались, стоило мне показаться на пороге. И окно отдельного аккаунта электронной почты, которое она всегда в спешке сворачивала или закрывала, когда я подходил.

Она сказала, что история с селфи началась как шутка: Мел сфотографировала Бена, когда тот чистил зубы утром в отеле, где они провели ночь, и отправила фотографию Бену просто ради смеха, а он настоял, чтобы она сфотографировалась и сама тоже, чтобы было по-честному. И с тех пор она стала посылать ему обнаженные селфи буквально каждый день.

– А история про поцелуй на свадьбе? Ты ее придумала?

– Это случилось на самом деле. И да, как я и говорила, он после этого не отставал. Он хотел продолжения, но я держала его на расстоянии. Но он отказывался понимать, что я не готова на большее, он продолжал настаивать и настаивать. Это превратилось в одержимость. А когда в июле мы встретились на приеме… к тому моменту я уже устала сопротивляться… Дальше ты знаешь.

Я снова почувствовал, будто попал в чужой дом, в чужую жизнь. Все, что происходило вокруг, происходило не со мной, это были не мы. Думай!

– Так значит, в четверг в отеле, когда я на вас наткнулся, ты не говорила ему перестать преследовать тебя, но и рабочей встречей это тоже не было?

– Нет.

– Вчера ты рассказывала мне и Бет, что какой-то программист пытался украсть исходный код, это тоже ложь?

– Я это придумала для Бет, не могла же я ей рассказать всю правду.

– Значит, вы встретились там, чтобы заняться сексом?

Она покачала головой.

– Я задал вопрос, – повторил я. – Вы занимались сексом с Беном в четверг?

– Нет.

– Я тебе не верю. Что вы тогда делали?

– Разговаривали.

– О чем?

– О нас. Он говорил, что любит меня, как никогда никого не любил. И что он сделает ради меня все, что я захочу – бросит Бет, Элис, продаст компанию, продаст дом, переедет. Оставит прошлую жизнь, чтобы мы могли быть вместе.

С каждым ее словом я чувствовал, будто нож вонзается мне под ребра снова и снова. Но уже не мог остановиться. Мне нужно было знать все до последней подробности.

– Вы занимались с ним сексом у нас дома?

– Да, – ответила она еле слышно.

– В нашей кровати?

Она только кивнула.

В нашей супружеской постели. Мы купили ее в качестве подарка самим себе, когда переехали в этот дом. Наконец у нас появилась спальня, куда можно было поставить нормальную широкую кровать.

– А другие у тебя были, до Бена?

– Нет. – В этот раз колебаний не было.

– Уверена?

– Джо, это уже нечестно.

– Нечестно? – Я усмехнулся, не чувствуя никакого веселья. – Кто бы говорил о честности. Особенно после того, как только что признался, что изменял мужу.

Она уставилась в пол.

– Нет, никого другого не было.

Я посмотрел на фотографию Вильяма, стоявшую в рамке на комоде. Толстощекий карапуз в комбинезончике и слюнявчике улыбался в камеру, держа в крохотной ручке большой кусок торта. У него глаза мамы. В мозгу жуткой занозой застряла страшная, обессиливающая мысль. Я не мог избавиться от нее.

Нужно подумать о ДНК-тесте на отцовство. Вроде это не очень дорого. И делаются очень просто. Посылаешь им два образца по почте и через пару дней знаешь точно. Отец или нет.

От этой мысли хотелось забиться в угол и свернуться калачиком. Это было уже слишком. Если джинна выпустить из лампы, то обратно не загнать никак и никогда. Сначала нужно было решить, что делать, если тест подтвердит мои опасения. Потому что если ничего не делать, то зачем тогда вообще узнавать.

Нет.

Вильям мой сын. И ничто не в силах отнять его у меня. Мой мальчик. Сегодня, завтра, всегда.

– Ладно, тут мне придется поверить тебе на слово.

– Джо, я была такой дурой. Сможешь ли ты простить меня?

На этот вопрос я не мог ответить. По крайней мере, не сейчас.

– Столько лжи, Мел. Столько лжи.

– Я знаю. Мне так жаль. Однажды начав, я уже не могла остановиться. Как машина без тормозов.

– Ладно. Расскажи, что ты делала вчера после того, как отвезла Элис.

Она вздохнула и вытерла глаза.

– Вернулась домой.

– Тебя не было два с лишним часа. Где же ты была? – Я указал на чемоданы на кровати: – И не забывай, что будет, если ты снова солжешь.

– Я…

– Ты что?

– Бен оставил мне сообщение. Я перезвонила ему, мы поговорили.

– Дальше?

– Он был в отеле неподалеку от Брент-кросс.

– В том самом, где я вас встретил в четверг? Ты поехала к нему?

Она покачала головой:

– Мы только поговорили.

– О чем?

– Слушай, я понимаю, что сейчас уже, наверное, поздно это рассказывать, да и ты мне, скорее всего, не поверишь. – Впервые с момента нашего возвращения домой она взглянула мне в глаза. – Но я хочу, чтобы ты знал.

– Продолжай.

– Между нами было все кончено.

– Что ты имеешь в виду?

– В четверг я встречалась с Беном, чтобы сказать ему, что прекращаю наши отношения. Навсегда.