Текст книги "Факультет боевой магии. Сложные отношения"

Разговаривали маги недолго, но довольно напряженно. Рихтер то и дело нервно дергал головой, поглядывая то на меня, то на менталиста, а Мартин, напротив, точно в статую с пустым лицом превратился. Верный признак того, что был он чем-то изрядно увлечен, чтобы следить за мимикой.

– Он будто выпил у меня все счастье и радость, – пожаловался мне Рихтер, когда менталист ушел. – Как ты вообще выносишь Мартина? Не понимаю.

– Вы же вроде с ним дружили раньше, – заметила я.

– Да-а, дружили. Примерно как кобра дружит с мангустом, – проворчал маг. – И во что это ты вырядилась?

Я покрутилась, демонстрируя, как разлетается ткань вокруг моих ног.

– Это юбка-брюки. Прилично и удобно.

– А что, мне нравится. Тоже, что ль, такие себе приобрести?

– Мастер, вас же засмеют.

Рихтер искренне удивился.

– Да кто посмеет-то? Я же повелитель стихий. К тому же вещь и в самом деле практичная. В этих огромных штанинах не только симпатичные женские ножки можно прятать, но и гранаты, ножи… и прочее, – неожиданно скомканно закончил он. И тут же пояснил свою заминку: – Шефнер слезно умолял не наводить тебя на дурные мысли и не шутить неприлично. Так что будем невинно и мирно плести веночки… ну почти. Как ты отнесешься к небольшой разминочке? Кругов так двадцать-тридцать вокруг поля? Не очень? Ну тогда сразу приступим к настоящему волшебству.

Если честно, я не верила в то, что алхимик сможет меня хоть чему-нибудь научить. Где это видано, чтобы артефактор заклинания использовал? Силенки не те. Но Рихтер так убедительно рассуждал о моем возросшем магическом резерве, что я повелась. За что вскоре и поплатилась.

Пока Корбин объяснял, что к чему, все было прекрасно. О том, что существуют универсальные заклинания, доступные сильным магам независимо от их специализации, я уже знала от Мартина. Одним из заклинаний этого порядка он воспользовался, когда Шварц и алертиец решили украсть меня.

Владение такими заклинаниями требовало приличного резерва и запредельной точности и тонкости исполнения. К тому же большинство заклинаний было утеряно и забыто, а те, которые сохранились… скажем так, в классическом университетском образовании им по какой-то причине места не нашлось.

Корбина Рихтера учил его мастер, а того – свой, и так множество поколений, поэтому я становилась наследницей весьма древней, практически сакральной традиции.

– А мой муж знает те заклинания, которым ты собираешься меня учить? – полюбопытствовала я, разминая кисти.

– Знает, – коротко ответил алхимик, – даром что у него не было мастера, в отличие от меня. Он собирал информацию по крупицам то там, то тут.

– А если бы вы столкнулись в бою, кто бы победил?

Этот вопрос заставил его задуматься.

– С менталистами сложно сражаться, – наконец сказал Рихтер, – и почти невозможно победить. Но у их противников есть одно преимущество. Эффективность ментальных заклинаний зависит от умения мага оставаться хладнокровным. А я, как ты знаешь, неплохо умею раздражать людей. Так что в той единственной стычке, что у нас когда-то случилась, практически победил я.

– Практически?

– Ну да. Просто потом пришли другие маги и скрутили меня, – грустно вздохнул Рихтер. – Так что узнать, кто из нас раньше угробился бы, так и не удалось.

Больше отвлекаться мне алхимик не дал, заставив полностью сосредоточиться на запоминании последовательности действий. Вся магическая практика строилась на нескольких приемах – жеста, слова, воли и знака. Волей, то есть чистым, не выраженным вербально желанием, владели лучше всего менталисты, тогда как алхимики и артефакторы использовали чаще знаки. Целители и боевики обычно комбинировали слово и жесты. С них-то, с заклинаний, основанных на жестах, Рихтер и решил начать. Пальцы у меня были гибкие, проблем с памятью не было, так что я легко повторяла и запоминала связки движений. Проблемы начались, когда нужно было подключать саму магию. Я пыталась создать простую магическую сферу – похожую на ту, что используют боевики, но не уничтожающую все на своем пути, а освещающую пространство. Плетения, видимые только глазу мага, выходили очень красивые и изящные. Шарик искрился и пылал, но не на физическом уровне – со стороны казалось, что я нелепо размахиваю руками.

– Мало вкачиваешь силы. Нужно больше.

– Я не могу! Это мой предел.

По лбу струился пот. Встряхнула напряженные кисти и сняла куртку. На площадке было прохладно, но не ветрено – видимо, Рихтер заранее постарался сделать условия комфортными.

– Чувствуешь энергию, текущую в теле? – спросил алхимик, задумчиво грызя пожухлый стебель травы.

– Чувствую. А толку-то? – кисло ответила я.

– Тогда попробуем так. Забудь обо всех заклинаниях, что я тебе показывал. Направь энергию в ладони, но не пытайся ее во что-то воплотить. Пусть магия копится на кончиках пальцев.

Я послушно направила силу в руки. Пальцы начало покалывать, а спустя какое-то время и вовсе гореть, будто я погрузила их в раскаленный песок.

– Не отпускай, терпи, сколько можешь. Голова не кружится?

Закусив губу, покачала ею отрицательно. И в самом деле, хотя я продолжала черпать из своего магического источника, истощение не наступало. Магия бурлила в моей крови, опьяняя, как вино. Мир вокруг стал необыкновенно четким и ясным, а звуки – болезненно громкими. Даже собственное дыхание оглушало.

– Все, больше не могу, – проскрипела охрипшим голосом.

– Тогда просто позволь магии проявиться.

Проявиться? Всех обладающих даром с ранних лет учат, что нельзя выпускать сырую, неоформленную силу. Что отсутствие контроля опасно как для самого мага, так и для окружающих. Так что я испуганно посмотрела на Рихтера.

– Давай, Софи! Не трать мое время! – неожиданно гаркнул алхимик.

Я вздрогнула и на мгновение потеряла контроль. Сила вырвалась на волю, закручиваясь в вихри вокруг моих рук, которые всё нарастали и нарастали. Пространство пошло мелкой рябью, искажая очертания предметов вокруг и будто сгущая воздух.

– Мастер!

– Не паникуй! – жизнерадостно заорал алхимик. – Вспоминай заклинание!

– Так ведь поздно!

Рихтер протянул руку и коснулся одного из вихрей. Тот будто маленький змееныш обвил его запястье, скручиваясь в спираль. Не имею ни малейшего представления, как алхимик смог управиться с чужой магией, но это несколько привело меня в чувство. Мои движения вначале были неуверенными и медленными, но, почти явственно осязая, что магия отзывается и заклинание принимает форму, я обрела уверенность. Вихри сплетались в сферу, пылающую так ярко, что на нее было невозможно смотреть.

Мое первое настоящее заклинание! Простое, не самое сильное, но прекрасное. Я подняла руки, и, повинуясь моей воле, шар медленно вознесся над нашими головами, сверкая ярче тусклого солнечного диска на сером небе.

– Заканчивай, переутомишься, – приказал Рихтер, довольно улыбаясь. – Знаешь, как свернуть заклинание?

– Конечно. Вы же…

Левую руку прошило болью, потом свело судорогой. Сфера дрогнула и медленно растаяла, но мне было уже не до нее. Корчась, я рухнула на колени. Улыбка тут же сползла с лица алхимика. Не задавая глупых вопросов, он опустился рядом, положив свою широкую ладонь поверх скрюченной моей. Не сразу, постепенно, но становилось легче. Левую кисть я уже не чувствовала, но это было и к лучшему.

– Кажется, таким калекам, как я, стоит забыть о заклинаниях. И о сложных чарах, полагаю, тоже.

Протез из псевдоплоти, поставленный взамен безымянного пальца, отрезанного не в меру ретивым боевиком, был сделан искусно и свиду не отличался от настоящего. Но это была не та травма, о которой можно забыть. Я вспоминала о своей неполноценности всякий раз, когда чаровала. Теперь тяжелее давалось создание сложных плетений, да и некоторые артефакты уже не могла использовать так, как раньше. И сейчас… на мгновение забылась, и реальность жестоко о себе напомнила.

Рихтер молча поднялся и ушел, оставив меня глотать слезы от обиды и разочарования. Впрочем, вернулся он почти сразу же. Кинул на землю покрытый непромокаемой тканью мат и не спрашивая подхватил меня за подмышки и перетащил на него.

– Ложись, калека, – сказал маг, похлопав меня по плечу.

– Что?

От удивления даже слезы перестали литься.

– Ложись, говорю, на спину. С любого края. Покажу кое-что.

Послушно улеглась на мат и тут же поморщилась. Холодный, влажный, это и через плотную рубашку чувствовалось. Так и простыть недолго.

– Один момент!

Рихтер вернулся со своей кожаной курткой, подстелил мне под спину, еще и сверху укрыл моей курткой. И сам лег рядом.

– Что вы делаете, мастер? – отчего-то шепотом спросила его.

Теплые пальцы коснулись моей руки и плотно ее сжали.

– Смотри вверх, а не на меня.

Солнце уже клонилось к горизонту, и небо постепенно темнело. Воздух был по-вечернему прозрачен и холоден. Но лежать рядом с Корбином Рихтером оказалось неожиданно уютно. Тревога постепенно стихала, сменяясь безмятежностью.

– И правда успокаивает. Спасибо, что вы… Э-э-э?!

– О, так ты их увидела наконец! Или только вон того крупного, похожего на косатку?

Под облаками неторопливо проплывало огромное существо, отдаленно напоминающее полупрозрачного кита. А под ним, сбившись в стайки, сновали сущности поменьше. Несколько из них летели совсем низко, и я могла заметить, что все они немного отличались друг от друга. Одни, самые медленные, были похожи на вязкие плотные тени, другие выглядели словно медузы, а третьи и вовсе можно было спутать с комками пуха, двигающимися по рваной, хаотичной траектории.

– Это… то, что я думаю?

– Ну, если ты думаешь, что спятила, то ты не права. Это элементали. Я вижу их постоянно.

Рихтер вытянул верх свободную руку, и тут же несколько созданий ринулись к нему, толкаясь. Эти, отозвавшиеся на призыв Рихтера, были чем-то похожи на стрекоз с полупрозрачными красноватыми крылышками. Огненные?

Когда элементали сбились в кучку, Рихтер сжал ладонь в кулак, и над его рукой взвилось пламя. Впрочем, оно тут же погасло, и маг, извиняясь, сказал:

– Им тут нечем питаться. И воздух сырой. Было бы легче вызвать дождь. Хочешь?

– Нет, спасибо! – поспешила ответить. – Мастер, а почему я их вижу?

– Потому что ты моя ученица, – буднично ответил маг. – Управлять элементалями ты, конечно, вряд ли научишься, но видеть их сможешь и без моей помощи.

Он помахал рукой, и «стрекозы» рассыпались в стороны, полетев по своим делам.

– Здорово! – восхищенно сказала я. – Какой у вас прекрасный дар!

– Да, в такие моменты я об этом вспоминаю, – глухо ответил Рихтер. – Но чаще он приносит мне неприятности.

– Элементали могут причинить вред? – я скосила на него глаза, но тут меня отвлек один из пушистиков, пролетевший прямо над лицом. Попыталась его поймать, но рука проходила сквозь элементаля.

– Могут при определенных условиях, но люди всегда страшнее. Дар повелителя стихий не только приносит одиночество, но и лишает свободы. Мне строго не рекомендуется покидать столицу, а уехать из страны и вовсе невозможно.

Отчего-то настроение алхимика стало совсем мрачным. Но жалости он не терпел, поэтому я молчала, в ответ сжимая его ладонь в безмолвной поддержке.

– Когда ты появилась у меня в офисе, Софи… Ведь я мог позволить тебе умереть, не заключив с тобой магический договор. У меня возникли такие мысли. Сейчас я о них жалею, но тогда я был полон подозрений и ярости. Мне казалось, что тебя подослал Шефнер, чтобы найти еще один способ следить за мной.

Мой муж – один из тех, кто был обязан контролировать повелителя стихий – живое и мощнейшее оружие Грейдора. Корбин Рихтер способен вызвать град, ураганы, потопы или землетрясения у врагов, но не менее опасен он и для грейдорцев. Но он хороший человек. И мне сложно было винить его, ведь совсем недавно я тоже сходила с ума от недоверия к Мартину. Так почему Рихтер должен был сразу довериться той, что не спросясь ворвалась в его жизнь?

– Но то, как все вышло потом… я не жалею ни о чем. И рад, что у меня появилась такая ученица.

Мастер оказался неожиданно сентиментален, и было необыкновенно трогательно слышать от подобного человека, обычно насмешливого и язвительного, такие слова.

– Я не хочу, чтобы вы были одиноки, мастер, или чувствовали себя несвободным. Обещаю, что не стану оковами или обузой, но не уйду, пока вы не прогоните. Независимо от того, будет ли нас связывать договор.

– Сейчас не время для обещаний, Софи. Но спасибо. Я услышал.

В вечернем небе плыли странные, но безумно красивые существа, делая все, в том числе и наш разговор, несколько нереальным. И я сама не заметила, как заснула прямо посреди тренировочного поля, прижимаясь к плечу мастера.

Когда Софи тихо засопела, Рихтер даже обиделся немного. Он ей душу выкладывает, чудесами с нею делится, а она дрыхнет! Уже настроившись разбудить девушку, алхимик вспомнил, как сам сильно уставал сначала, когда учился расширять свой магический резерв за счет связи с элементалями. Это непросто – переступать через свои границы. Тем более с таким неопытным и нетерпеливым учителем, как он.

Осторожно, стараясь не потревожить девушку, он освободил руку и тихо сел. И что теперь? Будить или пожалеть и самому дотащить Софи до машины? Почему-то последняя мысль показалась необыкновенно соблазнительной. Это Софи когда бодрствует – маленькая злобная колючка, а пока спит – идеальный объект для обнимашек. Мягкий, теплый, приятно пахнущий… Чужой.

И ведь нельзя сказать, что ему не хватает женского внимания. Почему же руки так и тянутся к чужой жене, пусть милой, симпатичной, но едва ли в его вкусе? Это уже не просто желание достать Шефнера. И не покровительственная снисходительная забота, которая была изначально. Это вожделение мужчины к привлекательной для него женщине. Желание обладать ее душой и телом, быть единственным, на кого она смотрит с восхищением…

Похоть. Вот что это такое. Неуместная, грязная. Оскорбляющая ту, которая ему доверилась. Софи никогда не давала ему повода думать, что относится к нему иначе, чем к наставнику. И он с первой их встречи решил для себя, что будет четко держать границу между ними…

Светловолосая девушка стояла на коленях, протягивая ему руку. По бледной тонкой ладони струилась кровь, и чародейка морщилась от боли, закусив нижнюю губу. В серых глазах горело упрямство, смешанное с тихим отчаянием.

– Моя жизнь станет вашей до тех пор, пока будет длиться ученичество, – сказала девушка хрипловатым от волнения голосом.

Алхимик замер, очарованный представшей перед его глазами картиной. И вместо того чтобы выкинуть наглую девицу, подосланную главой СБ, за дверь, позволил втянуть себя в эту авантюру.

Корбин сердито помотал головой: вот и память его подводит. Когда Софи вынудила его принять договор, он злился и был удивлен. А еще заинтригован храбростью молодой чародейки. И ничего больше. Все остальное он себе сейчас напридумывал.

Чужой взгляд ожег спину. И Рихтер знал чей.

Мартин сидел на одной из скамеек за защитным барьером. Рядом с ним стоял термос, от которого вилась тонкая струйка пара. Решил отогреть уставшую и замерзшую жену? Было непривычно видеть Шефнера таким внимательным и заботливым, к тому же в ущерб работе. Кто бы мог подумать, что женитьба так его изменит!

Бесшумно поднявшись, алхимик соорудил вокруг сладко спящей чародейки кокон из теплого воздуха и подошел к менталисту, немного его потеснив. Глотнул из термоса горячего чая с молоком и только тогда понял, что замерз.

– Всегда удивлялся способности Софии засыпать в самых странных местах и в самых нелепых позах, – негромко сказал Шефнер. – При первой нашей встрече она заснула в моей библиотеке, в совершенно чужом для нее доме. А однажды я видел, как она спит, задрав ноги на спинку кресла и свесив голову к полу. И вот теперь. В СБ новичкам обычно даже дышать тяжело, а Софи расположилась на тренировочной площадке как на кровати.

– Такое бывает, когда у людей совесть чиста. Тебе не понять, – фыркнул Корбин.

– Может быть, – не стал спорить менталист. – Слышал ваш разговор.

– То есть подслушивал?

Мартин по своей давней привычке проигнорировал неудобный вопрос.

– Значит, нахождение в столице тяготит? Так почему бы тебе не уехать? Развеяться, попутешествовать по Грейдору, съездить к морю.

– Я служу не тебе и не канцлеру, а императору. А он меня не отпускал.

– Едва ли Крейну сейчас есть до тебя дело, – ответил Мартин, намекая на болезнь монарха.

– Хочешь от меня избавиться? – прямо спросил Рихтер. – Из-за жены или все же из-за роанца? Хотя одно другому не мешает, полагаю. Так вот, у тебя не получится.

– И почему же?

– Потому что у меня больше нет ни одной причины оставаться в стороне.

Алхимик любил насмешничать, но сейчас ему было совсем не весело. Тревожные мысли, будоражащие разум, желания смутные, незнакомые – все это заставляло Рихтера чувствовать себя бессильным. И оттого сильнее хотелось, чтобы и всегда столь уверенный в себе, столь высокомерный Шефнер вкусил этого же сомнения.

– Подумай о Грейдоре, Мартин. Это империя, которая стоит на глиняных ногах, притом стоит у самой пропасти. И ты хочешь ее толкнуть туда, ввязав нас в гражданскую войну. Ради чего? Амбиций канцлера? Или твоих собственных? – Менталист не стал отвечать, и Рихтер продолжил: – Да о чем это я! Тебе всегда было наплевать на других. Но ведь о своих близких ты беспокоишься. Тогда подумай о Софии. Ты действительно решил, что, если я уйду из ее жизни, она станет счастливее? Что сможешь дать Софи все, что нужно? Ты способен брать, мой друг. Красть, забирать обманом или просто отнимать силой. А сделать счастливой свою женщину, увы, ты едва ли в состоянии.

– Ничего не меняется, – меланхолично заметил менталист. – Ты как был глупцом без чувства самосохранения, так им и остался. Или надеешься, что договор с моей женой как-то тебя защитит?

Рихтер нахмурился.

– Я не трус, чтобы прикрываться женской юбкой.

– Значит, все-таки глупец. Это последнее предупреждение, Корбин. Не вмешивайся в мои дела. И в мои отношения с Софи.

Ни взглядом, ни голосом Шефнер не выдал своего раздражения, но это не могло обмануть алхимика. Как змей, застывший перед броском, менталист спокойно изучал своего противника, будто выбирая, куда вонзить полные яда клыки. Вот только вместо яда у Шефнера был его дар. Корбин Рихтер мог почувствовать готовящееся заклинание, но вряд ли был способен остановить его.

Пугал ли его менталист или и в самом деле готов был нанести удар? Корбина это уже не волновало. В памяти всплыла та первая и единственная стычка с ментальными магами, в которой он проиграл. Мерзкое, гадкое ощущение оттого, что в разуме копошится кто-то чужой, управляет твоей волей, выпивает силу…

Отзываясь на вскипавшую в крови мага ярость, земля вокруг скамейки взбугрилась, придя в движение.

– Знаешь выражение «провалиться сквозь землю»? – Рихтер оскалился. В зеленых глазах с узким зрачком заплескалось безумие. – Сейчас лишь моя воля удерживает нас от его буквального воплощения. Убить ты меня, конечно, успеешь, но тебя это вряд ли спасет. Интересно узнать, каково быть похороненным заживо?

Тиски невидимого обруча, сжавшие череп алхимика, чуть ослабились, зато пальцы Шефнера пришли в движение. Не только элементалист владел секретами универсальных заклинаний. Но до того как Рихтер понял, что именно готовил ему менталист, он заметил краем глаза движение. Еще одна атака? Маг повернул голову и с невнятным восклицанием бросился в сторону, уходя от траектории… чар? То, что на Софи не было артефактов, он вспомнил уже на земле, в которую ушел почти по колени и локти. Не в лучшем положении оказался и Шефнер, так же, как и Рихтер, среагировавший прежде, чем осознал, что таявшие в воздухе плетения чар не могли принести кому-либо вреда.

Софи опустила вытянутую руку, растерянно глядя на невозмутимо отряхивающегося от комьев земли Рихтера и мужа, пытающегося выдернуть свой ботинок из дерна, ловко сохраняя равновесие на одной ноге.

– Ох, простите. Приснилось что-то… – Скамейка жалобно затрещала и повалилась набок. – Это что, я сделала?!

Желание свалить всю вину на ученицу было более чем велико, но Корбин вспомнил, как распинался недавно о своей честности, и признался:

– Нет, это мы.

– Я попросил Корбина показать кое-что из своего арсенала, – поспешно добавил Мартин, кидая на алхимика предостерегающий взгляд. То ли себя выгородить пытался, то ли и вправду жену не хотел расстраивать. – Ты, видимо, почувствовала всплеск магии и проснулась.

– Хорошая реакция, – согласно кивнул Рихтер.

Ботинок менталиста с тихим чпоком ушел под землю, оставив Шефнера ни с чем.

Маленькая, но приятная месть напоследок.