Текст книги "Я буду с тобой"

Глава 6

Доминика

Я слышала разговор Тимура и Борисовны, она наверняка сейчас мне звонит, и, если я не отвечу, будет волноваться. Звонит на телефон, оставшийся в сумке, которую я бросила в «Летучем голландце». Надо попросить у кого-нибудь аппарат и позвонить Тиму, пусть заберет сумку, но, чтобы выйти из спальни, надо одеться.

Встаю и иду в душ. Там огромное зеркало от пола до потолка, я рассматриваю себя и вспоминаю, как Тим облизывал вчера мою грудь. Внизу мгновенно становится мокро и горячо, а я смотрю на себя в зеркало.

Когда Тим вышел из гардеробной, я еле сдержалась, чтобы не ахнуть. Он был совсем как те миллиардеры в дорогих журналах и американских фильмах – красивый, пахнущий, одетый будто как раз собирается на обложку такого журнала.

Я, наверное, слишком жадно его рассматривала, потому что он вдруг изменился в лице, подошел ко мне и вынул свой член. Не знаю, когда я привыкну к его размеру, но он меня обезоруживает. И подчиняет. У него гладкий ствол, перетянутый венами и заканчивающийся рельефно вылепленной головкой. Тоже гладкой, будто шелковой.

Трогаю губу и улыбаюсь. Мне понравился член Тима, понравился его вкус – он пряный и терпкий. И понравилось ласкать его ртом, пока он не захотел войти сам глубже. Хорошо, что это было недолго, а то я чуть не задохнулась.

Это был мой первый минет в жизни, наверное, в глазах Тимура я выгляжу совсем неловкой и нескладной, но он обещал сам меня всему научить. От одной этой мысли по позвоночнику пробегает дрожь, я смотрю в зеркало и обхватываю одной рукой грудь, а другую опускаю вниз.

Там следы Тима – его высохшая слюна и сперма. Он сначала трахал меня языком так, что я кричала как ненормальная, а потом членом. Ноги начинают дрожать, внутри становится совсем горячо, и я раздвигаю складки, а потом провожу между ними двумя пальцами.

Вспоминаю, как это делал Тимур – на складе руками, в своей спальне языком. Представляю его и зажмуриваюсь. Снизу поднимается горячая волна, скручивается в животе, ползет выше. Хватаю себя за сосок, потом снова скольжу пальцами вниз.

И мне кажется, что он рядом. Я слышу его запах, его дыхание, в ушах стучат молоточки, сердце колотится как бешеное. Но все равно не хватает его укусов-поцелуев, от которых пробивает как от ударов электрошокером. Не хватает его тела, к которому так приятно прижиматься и чувствовать каменную твердость мышц.

К сожалению, я слишком хорошо знаю свое тело, чтобы это длилось дольше. Зажмуриваюсь и представляю Тима, когда он кончал сегодня мне на грудь – в идеально сидящем костюме, с расстегнутой ширинкой и запрокинутой головой. Воображаемый Талеров несколько раз передергивает рукой по стволу, оттуда выстреливают белесые струи.

Во рту появляется привкус спермы – чуть солоноватая, похожая на смесь белка с морской водой. Между ногами начинает пульсировать, а свожу ноги и хватаюсь за стену, чтобы не рухнуть на кафельный пол.

Ноги дрожат и отказываются держать, я сползаю по стене, продолжая вдавливать пальцы в промежность. Тяжело дышу, между ног пульсирует, жгут в животе сворачивается узлом. Мне мало, я хочу Тима, хочу, чтобы во мне снова оказался его член. Уверена, в этот раз больно не будет, а если и будет, все равно – слишком сильно желание ощутить в себе его твердость.

Переваливаюсь на колени и упираюсь лбом в холодную гладкую стену. «Теперь я не просто люблю тебя, Тим Талер. Теперь я тебя хочу».

* * *

Тимур

Сажусь за руль и непроизвольно смотрю на окно спальни. Штора задернута, спит? Завожу двигатель, а сам вспоминаю. Как Ника смотрела на меня снизу вверх, аккуратно обхватывая пухлыми губками головку стоящего колом члена. Как слизывала с уголка губ каплю спермы. Как гладила пах и обещала всему научиться.

Кривлюсь в ухмылке. Приплыл ты, Талер, по ходу, нехило так приплыл.

Выруливаю со двора и набираю Упыря.

– Ты, Черный и Японец, в двенадцать на базе. Я к Саркису, потом в офис, потом к вам.

– Талер, слышь, тебя Нарик ищет. Он там уже на говно сошел, – хмыкает Упырь.

– Кто стучится, тому и открывают, – глубокомысленно изрекаю, Упырь ржет.

Отключаюсь и сразу вижу вызов. Нарик. Что-то рано он просек. Отвечаю нехотя:

– Чего тебе?

– Быкуешь, Талер? – истерит. Прав Упырь, точно в говно. – Ты мой товар увел?

– Хватит жрать эту дрянь, Витя, – стараюсь придать голосу максимум сердечности. Душой не кривлю, я правда на дух не переношу наркоманов, – завалят тебя с таким подходом. А мы с ребятами вчера у Саркиса были, не веришь – спроси у него.

– Отвечаешь, Талер? – я даже телефон от уха отодвигаю. Ну как баба, честное слово…

– Иди нахуй, Нарик, – достал. Отключаюсь. Снова звонит. Клюнул, отлично.

– Талер, это для Шерхана стволы, мне пиздец, если я их до завтра не найду.

Тебе по любому пздц, просто ты об этом не знаешь. Но вслух говорю другое:

– Не пизди, Витя, Шерхану с тобой поссать на одном гектаре западло, не то, что сделку заключать.

– Я тут буфер, это для него стволы, просто чтобы напрямую не тянуть, он их через меня провез. Слушай, Тим, я их выкуплю, давай встретимся, перетрем, а?

– Сегодня вечером я буду у Саркиса, – отвечаю опять же нехотя.

– Во сколько?

Смотрю на часы, прикидываю. К одиннадцати точно успеем.

– К одиннадцати приезжай, – отключаюсь. Дальше номер набираю по памяти, такие контакты держат в телефонной книге только смертники.

– Шерхан, это я. Он клюнул… Саркис согласен перекупить… Да, сегодня в одиннадцать в «Голландце», – и выдыхаю. Все. Нет больше Саркиса.

Если бы я умел, я бы сейчас улыбался.

* * *

Подъезжаю к «Голландцу», рано, охранник заспанный, удивленный.

– Вам кого?

– Вещи свои девушка моя вчера здесь оставила, забрать хочу.

Иду следом, охранник ведет меня в комнату для персонала, я объяснил, что за девушка. Сумка на стуле, платье висит в шкафчике на плечиках, я беру его в руки и зависаю.

Ее запах. Платье легкое, воздушное, в мелких ромбах. Дешевое. Но я представляю Веронику в этом платье – девочка, которая пришла подработать на один вечер. И которую продали как проститутку. Сжимаю плечики, чтобы не начать уже сейчас все тут крушить. Позже. После одиннадцати.

Сумка достойна максимум ближайшей помойки, открываю – телефон, зарядное устройство, кошелек, ключи, блеск для губ и тушь для ресниц. И лифчик. «Лежи, не вставай, подожди хотя бы до обеда». Все бывает в первый раз, вот и я с ним заговорил…

Лифчик отправляется в мусорное ведро, размер я знаю и без него, запомнил. Телефон не включается – сдох. Адрес Ники я еще с утра вбил в навигатор. Только иду на выход – звонок. Успел, гаденыш, набрать хозяина.

– Ну здравствуй, Тимур Демьянович, – молчу. – Что молчишь?

– Тебя слушаю, Саркис Ваграмович.

– Говорят, ты вчера увез кое-что из моего клуба.

– Не кое-что, а кое-кого, – поправляю.

– Что тебе не принадлежало, – добавляет с нажимом. – Нехорошо, Тимур Демьянович, надо бы вернуть девочку.

– Тебе она тоже не принадлежала, Саркис, – продолжаю, заебался играть в вежливого мальчика, – а ты ее на аукцион выставил. Нехорошо.

– Это наша девочка, Тимур, – Саркис, видимо, тоже заебался, – вчера за нее торг до полтинника дошел. Мои друзья ее купили, на двоих, ты лучше верни. Или хочешь, сам заплати, только с неустойкой. Сотку, за то, что друзей моих обидел.

– Ты ошибся, Саркис, – снова поправляю, – это моя девочка. И она уже не девочка, так что отвали вместе с друзьями.

Бросаю телефон на сиденье и сжимаю руль. Сука. Пятьдесят тысяч долларов за Веронику. Представил ее плачущую, кричащую, вырывающуюся из-под волосатого Саркисового друга. Тот хватает ее за волосы и тянет обратно на себя, второй пристраивается сзади, и они оба ее рвут…

Съезжаю на обочину и сижу несколько минут, как ослепший – в глазах темно от ярости. Если их обоих не будет в клубе сегодня, сам потом закопаю. А так, Боже, храни Шерхана…

Квартиру Ники нахожу сразу, осматриваюсь – бедно и чисто. Тапочки с котами, чашка в сердечках. Девочка же!.. Хотя нет, хмыкаю под нос, уже не девочка. Снизу получаю подтверждающий сигнал и поправляю ширинку. «Жди, сначала на базу, потом домой».

Открываю шкаф – так я и знал, вещей немного, ничего не беру, хочу заехать за Никой, покормить ее в ресторане, а потом прошвырнуться по бутикам. Беру только то платье в ромбах, хочу посмотреть, какая она в нем. И надо купить по дороге белье, это очень простое. Французское кружево, вот что должно прикрывать мою сладкую девочку, те места, которые…

В головах шумит, в обеих. Усилием воли подавляю возбуждение – кровь мне нужна в моей верхней части, для мозга полно работы. Бегло осматриваю шкафы, полки, нахожу паспорт и облегченно выдыхаю – есть восемнадцать! Вероника Ланина, она сказала мне правду, моя сладкая, кладу паспорт на место и ухожу. Нике незачем знать, что я здесь был, я просто должен был проверить.

Сначала в офис, потом на базу. Утрясаем мелкие детали, еще раз все проходим по кругу и наконец-то еду домой. На заднем сиденье – четыре пакета «Nina Ricci», скупил полколлекции. Пока представлял Нику в белье, впору было самому идти в примерочную, чтобы передернуть. Зато девок повеселил, они ж не слепые, бугор на паху кружевными трусами не прикроешь.

Одна чуть ли не открытым текстом предложила помощь, губы там с подкачкой, так что справилась бы. Сказала, что гланды ей еще в детстве удалили, горло теперь редко болит. И улыбалась улыбкой блядской. До вчерашнего вечера я бы не думал даже – завел в примерочную, поставил на колени и засадил бы, чтобы носом мне в пах уперлась. А теперь чуть не стошнило. Не хочу, хочу свое.

Взлетаю с пакетами наверх, вхожу в спальню. Ника сидит в кресле, подвернув ногу, и листает журнал. На ней моя футболка, и когда я ее вижу, внутри начинают выстреливать салюты. Моя девочка в моей спальне в моей одежде. Круче этого – разве что кончить в Нику…

Она откладывает журнал, подходит, и я притягиваю ее к себе, кусая за шею, а потом за плечо.

– Скучала, сладкая?

Подтягивается на носочки, обнимает пальчиками затылок, трогает губами губы и шепчет.

– Скучала. А ты?

Беру ее руку и кладу на стояк, а она улыбается мне в губы, и я, блядь, дурею, а потом отстраняюсь, чтобы банально не кончить в штаны, как обдрочившийся подросток. Вытряхиваю на кровать содержимое пакетов и выбираю комплект из черного и бежевого кружева. Бежевое, ясное дело, чтобы все было на виду.

– Надень, – протягиваю ей, выходит сипло, голос сел с каких-то херов.

– Тим, – округляет глаза, – оно же совсем прозрачное!

Наверное, у меня вид не договороспособный, потому что замолкает и поворачивается в сторону ванной. Хватаю за руку, останавливая.

– Нет, – вместо слов отдельные звуки вырываются, – при мне надевай.

Молча разглядывает меня, а затем берется обеими руками за низ футболки и медленно тянет вверх.

Глава 7

Доминика

Я смотрю Тимуру в глаза и снимаю футболку. Под ней ничего нет – лифчик остался в сумке в «Голландце», трусы, выпачканные в крови и сперме, Тим выбросил. Смотрю на его шею – крупный, выпирающий кадык поднимается и опускается, когда Тимур шумно сглатывает. И это зрелище меня завораживает. И очень возбуждает.

Я не так давно закончила школу, сам собой вспоминается учебник по анатомии: кадык заметнее у тех, у кого больше тестостерона. А еще он влияет на голос – с сильно выраженным кадыком голос ниже и грубее.

У Тима голос командный, раскатистый. Но это с другими, со мной он низкий, хриплый, возбуждающий… Я чувствую, как предательски выделяется влага между ног и прячу глаза. Наклоняюсь, чтобы надеть невесомый клочок ткани, который может назвать трусиками только обладатель очень хорошего воображения.

Ткань мгновенно пропитывается моим возбуждением, я не смею поднять глаза на Тима и беру лифчик. Он такой же невесомый, надеваю его, застегиваю, изогнувшись, и оказываюсь притянута к твердому телу.

Прямо передо мной – шея с выступающим кадыком, в меня утыкается выпирающий в паху член, мышцы, нависшие надо мной, тоже бугристые и выпирающие. Концентрация тестостерона в этом мужчине такая, что я точно знаю: если бы в мире существовали приборы, измеряющие тестостерон, при подключении к Тиму они бы не просто зашкаливали. Они бы взрывались вместе с лабораториями.

Тимур подхватывает меня под ягодицы и прислоняет к стене. Вовремя, иначе мои ноги сами бы подломились. Я обвиваю его ногами за талию, и член через брюки упирается прямо в промежность. Тимур смотрит на мою грудь, и его зрачки полностью затапливают радужку.

Я только успеваю подумать, что незачем было надевать белье, как он начинает меня ласкать. Прямо через кружево. Правда, оно такое тонкое, как паутинка, что я не чувствую его на теле. Поначалу. Пока Тимур не дышит мне на сосок, чуть касаясь языком.

Его дыхание горячее, вязкое, мокрое. И я уже вся мокрая внизу, с ужасом думаю, что наверняка на брюках Тима останутся пятна. Язык Тимура все увереннее трогает соски, кружит по ареолам, а я выгибаюсь и вдавливаюсь ему в член до потери сознания.

Мне хочется его внутрь, в себя, впритык. Чтобы ни одного миллиметра свободного не осталось между нами и внутри меня. А Тимур нарочно продолжает эту пытку, теребит соски по очереди, смачивает их слюной. Они трутся о кружево, и меня выкручивает, болезненно простреливает к низу.

Я заметила, грудь для Тима – это что-то особенное. Он смотрит на нее, отстраняется, прикусывает сосок, а потом вбирает ртом и снова отстраняется. А мне кажется, что от охватившего возбуждения я просто сойду с ума.

От груди вниз тянутся невидимые нити, они натянуты до предела, как струны, и Тимур просто играет на них, заставляя меня издавать немыслимые, животные звуки. Не выдерживаю, тяну его голову вверх.

«Я тебя люблю, Тим!» – хочу сказать, но нельзя. Зато можно сказать по-другому, тоже правду. Только другую. Заменив одно-единственное слово.

– Я тебя хочу, Тим, – шепчу, а потом сползаю ниже и передо мной оказывается его шея. Ничего не могу с собой поделать, стону и обхватываю кадык губами.

– Ника! – Тимур хватает меня за волосы и оттягивает, заглядывая в глаза, а я лихорадочно расстегиваю пуговицы его рубашки.

Он помогает мне, стягивает рубашку и бросает в угол. Опускает меня на пол и разворачивает к зеркалу, здесь везде много зеркал.

– Смотри на себя, Ника, – держит за шею одной рукой, а второй ползет вниз по животу. Я раздвигаю ноги, показывая, как мне нужны там его пальцы. – Смотри, какая ты сексуальная.

Он останавливается, цепляет пальцами кружевную перемычку и водит по набухшей плоти, задевая клитор. Мы вместе смотрим в зеркало. Я растрепанная, с искусанными губами, отчего они кажутся ярким мазком. Тимур тянет за чашки бюстгальтера, теперь груди обнажены, соски вызывающе торчат. Он крутит их пальцами, а потом снова опускает руку вниз.

Вбирает губами кожу шеи и говорит так низко, что я почти кончаю от одного голоса:

– Смотри, я хочу, чтобы ты видела свое лицо, когда я буду тебя трахать.

Отодвигает кружево и врывается в меня сзади до упора. Я подаюсь вперед и наклоняюсь, но Тим не дает, тянет обратно. Захватывает меня одной рукой, прижимая к груди, а второй крепко держит за бедро.

Мы смотрим в зеркало, во мне член Тимура так глубоко, что кажется, он достает до половины меня. Мы дышим рвано, надсадно, я кладу одну руку на ладонь Тимура, а вторую завожу назад. И толкаю его в себя.

Тимур поворачивает мою голову, наши лица оказываются совсем близко.

– Охуенная, какая охуенная девочка! И моя… – шепчет он мне в губы, и наши языки сплетаются в очередном невменяемом танце.

Он начинает ритмично всаживаться в меня. Моя промежность набухла от прилитой крови, плоть сочится, я хочу выгнуться, но меня крепко держат руки Тима. Хочу крикнуть – у меня во рту язык Тима. Он полностью во мне, он обездвижил меня и вколачивается каменным членом так глубоко, насколько хватает меня внутри. Даже немного больно.

Разрывает поцелуй и поворачивает мою голову к зеркалу, сам смотрит вниз, как его член выбивает из меня крики и хрипы. А потом вгоняется под другим углом, и я кричу, хватаясь руками за воздух, кончая так, что перед глазами взрываются маленькие звезды.

Тимур ждет, когда я перестану судорожно сжиматься внутри, целует в висок и вытирает мне пот со лба. А потом наклоняет вперед, наматывает на руку волосы, берет за плечо и бьется с шипением об мои бедра. Матерится.

Я ничего не соображаю, перед глазами темно, тело не слушается, мышцы ноют. Чувствую, как тело Тимура сводит судорогами, в меня льется сперма, а потом меня поднимают вверх, и я слышу, как сквозь вату:

– Моя, такая охуенная девочка…

* * *

Тимур

Я дышу Нике в спину между лопатками, слизываю капельки пота и, как заведенный, повторяю, какая она. Будто пластинку заело. Но я правда в ауте – впервые мой оргазм не столько от ощущений, сколько от того, что я вижу. И от осознания того, что с ней делаю.

Потому что я все делаю с ней первым. И от этого в мозгах реально искрит.

Наконец отлепляюсь от Ники, хоть это и нелегко – хочется упасть на нее, сгрести руками, подмять под себя и дышать ее одуряющим запахом, смешанным с запахом нашего безбашенного секса.

Но надо ехать, и ехать прямиком в аптеку. Меня заждались средства экстренной контрацепции. Неэкстренной тоже и побольше, судя по тому, как я на нее реагирую. Хотя, стоит представить, что я войду в Нику в презервативе, сразу портится настроение.

Я хочу ее чувствовать, она такая влажная внутри, такая горячая. И шелковая. Мой член там в презервативе будет как космонавт в скафандре.

Ладно, разберемся, а пока в душ. И лучше порознь, потому что на второй заход времени уже нет.

Ника выходит, завернутая в полотенце. Я даю ей сумку и платье, которое забрал в клубе, а сам иду в ванную. Когда выхожу, подвисаю.

Так и есть. В своем простом платье в ромбах Вероника выглядит, как и не снилось холеным девицам, которыми плотно забиты все приличные тусовки города. Быстро одеваюсь – в этот раз да, это будет «Baldessarini» – и мы с Никой через десять минут уже входим в «Резидент». Сначала в ресторан, за одеждой Нике потом, я голодный как волк.

Прежде зашли в аптеку, я выдал Нике таблетки и воду, она выпила первую, по второй я поставил напоминалку в свой телефон. Никины дрова надо выбросить и купить ей новый, как раз поищем подходящий, пока будут нести блюда.

Нас провожают в кабинет, делаем заказ. Вероника не падает в обморок ни от цен, ни от названий блюд – все верно, «Мансарда» уровнем не хуже, ей знакома и кухня, и ценовая категория. Замечаю, что девочка моя мнется и прячет глаза – сто пудов хочет в туалет и не знает, как сказать.

– Руки мыть, быстро, – командую и иду следом. Ника исчезает за дверью.

– Тимур?

Оборачиваюсь – Кристина. Ну Кристина, и что?

– Привет.

– Ты пропал, не звонишь… Совсем меня забыл? – она идет от бедра, раньше меня это заводило, а теперь заводит кое-что другое. Кружевная полоска в моих пальцах, которой я ласкал сегодня мокрую набухшую плоть… Блядь, как не вовремя промелькнула картинка, Кристина явно воспримет мой стояк на свой счет.

Так и есть. Подходит своей танцующей походкой и томно запрокидывает голову:

– Вижу, ты мне не рад. В отличие от него, – кладет руку на мой нормально так стоящий член. Сбрасываю руку, оглядываюсь. Тяну ее в зал, завожу за угол и говорю разборчиво и внятно, вдавливая в стену за согнутый локоть.

– Кристина. Я не один. Следи за руками, будь добра, ненароком могут оторваться.

Ее глаза темнеют, она хочет еще что-то сказать, как тут я слышу отчаянный крик, и сердце делает рывок к горлу.

– Тимур! Тим!

Бросаюсь назад, и от увиденного просто зверею. Те два хера, дружки Саркиса, тянут Нику в соседний кабинет, а она вырывается и кричит. Тот самый мой оживший кошмар.

Я бить начинаю, наверное, еще в воздухе.

– Карим, девку держи, я сам, – кричит первый, Тигран кажется. Был. А, нет, живой, сука.

– Ты охуевший, Талер, – вопит Карим, размазывая под стеной красные сопли. Из кабинета вываливается их охрана, из зала вваливается моя.

– Тихо, парни, – хрипит Карим, – мы сами. Постреляете друг друга, хули толку?

Киваю своим – все верно, теперь можно и поговорить. Вероника бросается ко мне, намертво цепляется за талию, и я слышу, как она дрожит. Изнутри снова поднимается то муторное, звериное, от которого я перестаю соображать.

– Не бойся, Ника, – беру за подбородок, поднимаю и целую в губы. Проталкиваюсь языком, поцелуй должен быть взрослый. Ее нужно успокоить, а этим уродам показать, кто тут и с кем.

– Она что, правда твоя, Талер? – все так же хрипит Карим из-под стены. Тигран встает на ноги.

– Тебе пиздец, Талер, – говорит, стараясь быть спокойным. – Саркис сказал, что это ты увез ее из клуба. Она наша.

– Тим, – Ника дрожит, отстраняясь. Я задвигаю ее за себя и разворачиваюсь. Мне надо, чтобы эти два ублюдка были вечером в клубе.

– Это моя женщина, – говорю спокойно, – забудьте. С Саркисом мы договорились, я сегодня привезу деньги в клуб. В одиннадцать.

Больше ничего не даю сказать, забираю Нику и увожу в кабинет. Она продолжает цепляться за меня, приходится отрывать ладони. Поддаюсь порыву и прикладываю их по очереди к губам. Зачем? Хер его знает, просто захотелось. Она смотрит зачарованно:

– Почему они не стали с тобой драться, Тим? Их же двое, а ты один?

– Со мной? – сажусь на диван и тяну ее на колени. – Так я ж детдомовский. Они знают, что я не дерусь. Я убиваю.