Текст книги "Жестокая свадьба"

Глава 16

Волошин не оставлял попыток убедить девушек побороться за честное имя Даны.

– Нельзя так, – рубил он рукой воздух, сидя у них на кухне, – потому они и действуют безнаказанно, что такие девчонки как вы не могут дать отпор. А здесь на нашей стороне и юристы, и следователи, есть же закон, есть статьи, почему не попробовать, Дана? Ольга, ну хоть ты ей скажи! Первым всегда тяжело, зато те, кто за вами будут идти, уже пойдут по проторенной дорожке. Безнаказанность порождает еще большие преступления.

– Может и правда попытаемся, Даночка? – осторожно попробовала уговорить Данку сестра.

– Зачем, Оля? – вопросом на вопрос ответила та. – Что это даст?

– Пусть Баграевы за все ответят.

– Каким образом? Напечатают опровержение? Принесут извинения? Так они мне не нужны. Или ты считаешь, я приму извинения Данияла?

Конечно, она кривила душой. Возможно, извинения Дана, и принесли бы недолгое облегчение ее истерзанному сердцу. А вот что дальше? Он бы извинился, и разошлись как в море корабли? Разве это нужно было Данке?

– Да в гробу мы видали его извинения, в белых тапках, – сердито ответила Оля.

– Тогда что, деньги? Ты считаешь, за это можно брать деньги?

– Нет, конечно, но…

– Вот видишь, это все не то, Оль, – тихо продолжила Дана. – Единственное, чего бы мне хотелось, чтобы ничего не было. Просто не было. Ни фото, ни видео, чтобы свадьба закончилась как у всех, и мы с Даном уехали на Бали. И я бы никогда не узнала, что он может меня предать.

– Так не бывает, Данчик, – Ольга обняла ее, и та спрятала лицо на груди у сестры, – предавший раз предаст снова, не сейчас так потом, и не известно еще, что хуже.

– Вот, – шепотом заключила Данка, – значит, надо просто забыть о нем, стереть, как будто его и не было никогда в моей жизни. Это мне и нужно, Олечка, а не следствие, которое будет тянуться месяцами и выматывать из меня душу. А то, что дядя Сережа сказал про других, это, наверное, ужасно, но мне все равно, правда. Прости, неважный из меня первопроходец…

И Волошин сдался.

– Тогда выбирайте город. Из столицы вам лучше уехать, домой тоже возвращаться не стоит, вас там каждая собака знает. Оля, ты работу себе найдешь без проблем, а тебе, Дана, организуем перевод в другой вуз по твоей специальности. И лучше не затягивайте.

Они и не затягивали, открыли карту и ткнули наугад в первый попавшийся областной центр. Южнее столицы, чтобы было теплее и больше солнца…

– Чудненько, у нас там хорошо налажены связи, – удовлетворительно кивнул Волошин и занялся переездом.

Внезапно объявились адвокаты Баграевых с требованием аннулировать брак в судебном порядке. Основанием служило обвинение в нарушении процедуры заключения брака и утверждение, что брак предполагался фиктивным.

– Зачем суд? Я и так все подпишу, – удивилась Данка, когда Волошин сообщил эту новость.

– Уверена? Тут тоже можно побороться, – не согласился он.

– Дядя Сережа, я хочу, чтобы этот мужчина навсегда исчез из моей жизни, – твердо сказала Дана. – И если можно сделать так, что он станет мне никем, я буду счастлива.

Волошин вгляделся в ее лицо и согласно кивнул.

– Хорошо. Тогда я поторгуюсь.

Откуда-то у Данки взялись адвокаты, они встретились с Баграевскими юристами и составили соглашение. В нем Дана признала фиктивность брака и подтвердила, что в ЗАГС они с Даниялом Баграевым приезжали в разное время, там не пересекались и вообще, она с ним едва знакома.

В обмен на это Баграевы пообещали использовать все свое влияние, чтобы удалить по максимуму из сети информацию о сорванной свадьбе и о самой Данке. Суд состоялся через несколько дней и признал брак Данияла Баграева и Дании Литвиновой недействительным.

То ли эта новость подкосила Дану, то ли все пережитое дало о себе знать, но чувствовала она себя ужасно. Постоянная слабость, тошнота, рвота, она не могла есть, ее преследовали запахи, от которых выворачивало наизнанку.

Они как раз только переехали и поселились в одной из служебных квартир, пока не найдется что-то подходящее. Ольга даже подумывала продать родительскую квартиру – все равно в ближайшие лет пять-десять путь в родной город был заказан – и купить жилье, а не снимать. Волошин посоветовал риэлтера, так что проблем с продажей не было.

Оля по рекомендации устроилась в стационар, в местном университете была кафедра иностранных языков, и Данкиными документами по переводу как раз занимались. Здесь их никто не знал и не узнавал, а чтобы не было вопросов, решено было сменить Дане имя и фамилию. Волошин идею поддержал.

– Согласен. Пусть Баграевы и подсуетятся с информацией, но все же лучше, когда на новом месте с чистого листа. Выбирай имя, девочка, а фамилию возьмешь материну, девичью.

Долго не выбирали – Дария Бондарь, что тут еще выдумывать? Оле менять фамилию необходимости не было – Богдан, услышав, что она уезжает, в тот же день предложил руку и сердце. Ольга пообещала подумать, но уже было ясно, что когда все уляжется, она и так сменит фамилию.

Как будто все налаживалось, вот только Данке с каждым днем становилось хуже. Оля сокрушалась, что пришлось так скоропалительно срываться с места – здесь она еще не успела обрасти знакомствами с коллегами. А Данке просто необходима была помощь хорошего психотерапевта-невролога.

Но однажды, глядя, как выворачивает сестру в ванной комнате, Ольга вдруг побледнела и прошептала:

– Данчик. А у тебя когда вообще были месячные?

Данка, содрогаясь всем телом и сипло втягивая воздух, привалилась к гладкому кафелю и пожала плечами.

– Не помню. После свадьбы точно не было, – в голове шумело, колени дрожали.

Сестра помогла Данке дойти до кровати, выругалась сквозь зубы и побежала на кухню. Там долго перебирала упаковки с лекарствами, шелестела инструкциями, а затем заглянула в спальню.

– Я в аптеку. Скоро буду.

Вернулась в самом деле очень быстро с несколькими продолговатыми коробочками и отвела полуживую Данку в ванную. А потом они обе замерли, впившись взглядами в разложенные на бумажном полотенце пластиковые конструкции и обычные стрип-полоски – Оля подстраховалась и скупила все варианты, которые были в продаже.

– Как же это, Олечка, – прошептала Данка, вцепившись в сестру и глядя на проступавшие розовые, синие пары полосок и цифру «3+» на экране цифрового теста. – Что теперь делать?

– Вы что, совсем не предохранялись? – хмуро спросила Ольга.

– Что? А, нет… Совсем…

– Ты же понимаешь, что скорее всего ребенок пойдет в их породу? Ты вон какая белоснежка, а он доминантный, его гены твои задавят, как бульдозер. Ты готова к этому, Дана? Тебе его забыть нужно как страшный сон, а ребенок – это живое напоминание на всю жизнь. И ответственность.

– Я понимаю, – сдавленно проговорила Данка, продолжая смотреть на тесты, как на клубок ядовитых змей.

– А вдруг он узнает? Родственнички быстро подсуетятся, ты для них существо низшее и недостойное, кто тебе ребенка оставит? Дана, – Оля оторвала сестру от себя и заглянула в мутные глаза, – лучше сделать аборт.

– Не надо мне от него ребенок, Оль, – устало согласилась Данка, – его не будет…

– Я посмотрела, что ты принимала. Хорошо, что я не стала тебе бензодиазепины давать, там побочки вагон, но ты достаточно пила всякой дряни, чтобы нанести вред… плоду, – она запнулась, и Данка заметила, что сестра больше не называет ребенка ребенком. И почему-то это «плод» полоснуло больше всего.

– Что надо делать? – спросила безучастно.

– Поедем завтра в больницу, я сейчас попробую записаться на УЗИ. А там поговорю со своими, пусть направляют нас на аборт. Плохо, что я тут еще никого не знаю.

И снова полоснуло. Но Данка уже стала настоящим асом в умении отгонять тяжелые мысли, способные причинить боль. И эту полоснувшую отогнала, не в первый раз.

Оля созвонилась с коллегами, ее снабдили нужными номерами телефонов, она договорилась, что завтра к девяти они с Данкой будут в кабинете УЗИ. Пока сестра заваривала чай с имбирем, Данка сидела рядом за кухонным столом, прислонившись к стене, и ни о чем не думала. Она уже почти научилась.

Внезапно зазвонил телефон. Олин, Данкин давно валялся где-то отключенным, она уже и забыла, как им пользоваться. Девушки переглянулись, номер был незнакомый.

– А если это узист? – нахмурила брови Оля. – Может, там по времени что-то меняется?

Она приняла вызов, потом вдруг вытянулась, пальцы беспомощно стянули со стола салфетку и судорожно скомкали. Данка испуганно смотрела на сестру, та была непривычно бледной. И когда Ольга заговорила, она чуть не потеряла сознание.

– Да, я тебя слышу. Здравствуй, Даниял…

***

Он давно потерял счет дням. И каким по счету был нынешний круг ада, Дан тоже не знал. Он раньше никогда столько не пил, а теперь даже жалел – такой прекрасный способ полной отключки, жаль только, что его все равно не собирались оставлять в покое. То друзья что-то хотели, то отец.

Когда он впервые пришел в себя, было ощущение, будто нырял без акваланга, а теперь вынырнул на поверхность. Воздуха не хватало, не отпускало давящее чувство, будто он так и остался погребенным под толщей воды. Увидев настороженное лицо Демурова, первым делом схватил телефон.

«Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети».

«Это не абонент, слышишь, ты, это моя Дана…»

Моя? Нет, не моя… И накрыло сверху ревностью как штормовой волной. Не его, не только для него, а для всех было ее тело. Зачем ей это было нужно, ведь он хотел дать деньги, просил, чтобы взяла, чтобы бросала работу. Неужели ей нравилось?.. Но ведь она была совсем неопытной, она не играла в их первую ночь, брачную, когда принимала его ласки и его самого. Даниял готов был поклясться. Тогда зачем это было ей нужно?

То, что на кадрах была его Данка, он тоже готов был поклясться. Он пока еще не поехал мозгами, чтобы не узнать следы собственных зубов, губ и рук, которые успел оставить на ее теле перед отъездом. Значит, она снова снималась в своих фотосессиях, стоило ему отбыть в аэропорт.

Мозг горел, в груди жгло, пока он снова не отрубался. Иначе невозможно было отделаться от желания вырвать руки, которые могли прикасаться к этой девочке, глаза, которые ее видели. Она была вся его, только для него, он думал, что это так, был уверен…

Потом в периоды просветления Даниял начинал искать отговорки, что это не она, что фото поддельное, и видео тоже, сейчас всякие технологии есть. Кому-то же понадобилось прислать это гостям прямо на их свадьбе…

И снова накрывало, пока однажды Рустам не протянул ему телефон и не включил запись:

– Есть новости, Дан. Плохие новости, но ты должен это знать. Наши сами поговорили с хозяином той конторы. Вот посмотри, это Заур прислал. Владелец автосалона, его фамилия Руденко, он их постоянный клиент, Дана и другие модели обслуживали его гостей на открытии буквально перед вашим знакомством.

Даниял молча смотрел на экран. Там мужик с пузом как у глубоко беременной женщины говорил что-то про сауну и девочек, а потом пошла запись. Данка в компании таких же худых длинноногих девушек стояла возле жирного Руденко. И улыбалась… Лучше бы Даниял умер, чем это увидел.

Руденко наклонился и что-то сказал Данке, она посмотрела на него и улыбнулась. И у Дана от ревности в мозгу закоротило все, что еще могло коротить.

– Я сам должен услышать, Рустам, – только и смог сказать.

Друг пожал плечами и набрал Заура, они долго разговаривали, а Даниял пытался унять испепеляющий его огонь. Может, ее заставили? Она же такая искренняя была в своей неумелости, или Дан так и не научился отличать неопытность от игры? Ведь он не раз сам пользовался услугами эскорта. Или то, что ему твердят друзья о коварстве и продажности тех, чужих женщин, правда, и серьезные отношения могут быть только среди своих?

Но стоило закрыть глаза, перед ним вставали распахнутые светлые глаза девочки, в которую он влип как пчела в мед. Полные неподдельного восхищения, которые он сразу увидел и пропал. И которые не умею лгать, Даниял был убежден. Пока не услышал от Рустама:

– Это хозяин «Коммерс Продакшн», не тот липовый, что числится, а настоящий, – прикрыв микрофон рукой сообщил друг, и включил громкую связь.

Низкий голос подтвердил, что Дана Литвинова входила в базу предлагающих дополнительные услуги моделей. Лайтовый прайс. Обнаженные фотосессии, с девушками или мужчинами, неважно. Или сопровождение, тоже лайтовая версия.

– Она была девственницей, – хрипло проговорил Дан, не узнав собственного голоса.

– Так он же импотент, этот Руденко, максимум, что он может, писюн наяривать, пока девочки друг дружку ласкают. Ну или его самого, если под пузом что-то отроют.

Это было совсем невыносимо. Мысль, что его нежная хрупкая девочка даже просто стояла рядом с тем жирным боровом, вызывала дикую, необузданную ярость. Правильно, лучше им не встречаться, Дан его попросту убьет.

– Мне самому не верится, – хмуро сказал Рустам, глядя в стену, – они же дружили с Сати, а теперь выходит и о сестре то же самое думают?

Когда вернулись в город, для Данияла ничего не поменялось. Он закрылся в своей комнате и продолжал пить. Периодически видел Рустама, других парней, а потом они куда-то пропадали, Дану было неинтересно, куда. Он мог что-то есть, пару раз Рустам точно заталкивал его в душ под холодную воду. Бесполезно. Дан возвращался и снова набирался до беспамятства.

Чем реже к нему возвращалось сознание, тем лучше, но однажды он очнулся от того, что лежать было неудобно, конечности затекли. Из вены торчала игла, через которую по прозрачной трубке вливалось лекарство – странные люди, кому понадобилось его реанимировать?

Но рядом сидел в накинутом на плечи халате отец, и Дан окончательно вернулся в реал.

– Что ты творишь, сынок, – покачал головой старший Баграев, – давай приходи в себя. Хватит уже загонять себя в могилу.

– Зачем, – Даниял хотел встать и выдернуть иглу, но отец остановил.

– Жизнь продолжается. Ты забросил дела, тебе уже телефон оборвали, а ты в запой ушел, – видно было, что отец недоволен, но пока сдерживается, – ты же мужчина, Данил! Так раскиснуть из-за женщины!

– Мне все равно, отец.

Отец что-то говорил, стыдил его, призывал к здравому смыслу. Потом говорил о расследовании, Баграевы так и не установили, кому понадобилось так опозорить их семью. Если бы была цель уберечь Данияла от порочащего его честь брака, достаточно было прислать материалы ему или отцу. Здесь под удар попали все Баграевы, поэтому отец рыл землю в поисках того, кому нужен был этот скандал.

А Даниял думал. Ведь он правильно сказал – ему все равно. Все равно, была Дана тогда в сауне или нет, снималась она в обнаженных фотосессиях или нет. Значит, ей очень надо был, почему-то теперь казалось, что она объяснит, главное, услышать ее голос. И Дан знал, что поверит.

Он не думал, что так успел проникнуть в эту девочку, или она в него, там как посмотреть. Странно, ему ведь даже типаж такой не нравился никогда, он скорее выбирал женщин по типу своей договорной невесты. А Данка худенькая как тростинка, правда, фигурка ладненькая – даже воспоминания о том, как все помещалось в его руках, были болезненными. Он правильно про нее сказал – куколка, настоящая куколка…

– Где она сейчас? – спросил отца, не заметив даже, что перебивает. – С ней связывались адвокаты?

В каком-то тупом оцепенении узнал, что они уже давно друг другу никто – их не развели, брак попросту аннулировали. Да, он подписывал бумаги, но там речь шла о разводе, а при разводе Дана могла потребовать денежную компенсацию.

Только она ничего не стала требовать, ни она, ни ее сестра – упрямая гордячка, они обе такие, Даниял даже не сомневался, что так будет. Выходит, он с Даной теперь друг другу никто, даже не бывшие.

Вот только что делать с той ночью, которая была и была настоящей, брачной? Когда эта девочка похожая на куколку, отдавалась ему с таким пылом, а он брал с трепетом, совсем охреневший от нежности, которую в себе и не подозревал?

– Я хочу с ней поговорить, – упрямо сказал Даниял.

Пусть она его пошлет, пусть откажется говорить с ним, он просто услышит ее голос. А дальше можно попробовать ее вернуть – как, он сам не знал, но был уверен, что поймет по голосу, остались ли там хоть какие– то чувства, или он все убил.

Рустам полетел с ним, и Даниялу казалось, что все происходит так медленно нарочно, чтобы его окончательно измотать. Город совсем не изменился с тех пор, как Дан улетел, чтобы начать готовиться к свадьбе, на которой все потерял.

Если бы можно было отмотать назад, он забрал бы Дану и улетел на Бали, а потом в Цюрих, и сейчас бы не было этой огромной дыры в груди, которая мешала дышать. И жить мешала.

Они даже в отель селиться не стали, взяли такси и сразу поехали на квартиру, которую снимали девушки, но там уже жили другие люди. В университете, сунув секретарю несколько стодолларовых купюр, выяснили, что Литвинова забрала документы. Куда делась? А кто знает. Наведались в больницу, где работала Ольга, но там тоже сказали, что уволилась и уехала. Куда, неизвестно, номер телефона не меняла.

Дан знал, что они с Рустамом у Ольги в черном списке. Пробовал звонить с телефонов друзей, но та наверняка видела иностранного оператора и тоже бросала очередной номер в черный список. Купить сим-карту и вставить в телефон дело двух минут, и пока Рустам ходил за кофе, Дан нашел в списке имя Ольги и нажал на вызов.

Глава 17

Данка даже подалась вперед, схватившись за столешницу. Даниял… Что ему нужно, он что, здесь? Судя по тому, как Оля спокойно ответила на звонок, он звонил с местного номера, неужели их вычислили? Но как, по телефону не могли, Ольга давно отключила геолокацию, дядя Сережа посоветовал.

– Я могу поговорить с Даной? – оказывается, Оля включила громкую связь, и знакомый голос буквально разорвал ее на мелкие части. А она думала, что все уже ушло…

Сестра подняла глаза на Данку и протянула телефон, будто спрашивая. Дана на секунду замешкалась, а потом вспомнила о тестах, так и лежащих на салфетке в ванной. Непроизвольно накрыла ладонью живот, а потом посмотрела на Олю и покачала головой. Нет. Ей больше не о чем говорить с Даниялом.

Ольга метнула быстрый взгляд на ладонь Даны, прикрывающую живот, ее глаза сузились и заполыхали.

– Нет, Дан, ты больше не сможешь с ней говорить, – она буквально чеканила слова, будто сплевывая, а сама вцепилась в дверной косяк так, что даже пальцы побелели. – Даны больше нет. Моя сестра была беременная, от тебя беременная, Даниял, каким бы лживым фото ты ни поверил. Там была двойня, мальчик и девочка. После того, как ты вышвырнул ее со свадьбы, я колола ей транквилизаторы, они спровоцировали выкидыш. Началось кровотечение, ее забрали на чистку, но Дана не справилась. Она умерла. Ты убил их, Даниял, своих детей и мою сестру. А теперь живи с этим. Если сможешь.

Она нажала на отбой и отбросила телефон, словно тот был раскаленным куском металла, а затем закрыла лицо руками. Данка видела, как ее трясет, но сама будто приросла к стулу.

– Если хочешь, я перезвоню и скажу, что это неправда, – глухо проговорила Оля, не отнимая от лица ладоней.

– Нет, – прошептала Дана, ошеломленно глядя на сестру, – не надо. Все правильно, Олечка. Ты все правильно ему сказала. Только… почему двойня, Оля?

– Я… я не знаю, Дана. Само собой вышло.

– А почему мальчик и девочка, разве на таком маленьком сроке видно?

– Иногда видно. Да какая разница, думаешь, он разбирается?

Телефон снова взорвался мелодией вызова. Сестра перевела дух, посмотрела на экран и сбросила звонок.

– Это снова он, Дана. Надо что-то делать.

И набрала Волошина.

***

Они с сестрой разошлись по комнатам, избегая смотреть друг другу в глаза. Лежа в постели, Данка не переставала думать, пока не поймала себя, что все время держит руку на животе. Так странно было осознавать, что там внутри ребенок Данияла. Его сын или дочь. Интересно, какой он? Или она… Данка подумала, что никогда этого не узнает, и внутри заныло, а сердце взвилось, протестуя.

Наверное, потому что она не выпила таблетку, Оля не дала, заставила выпить какой-то отвар и отправила спать. Она права, ребенок Баграева будет постоянным напоминанием об этом коротком браке. Внезапно дошло, что брак не расторгнут, он аннулирован, выходит, Дана и замужем не была, а Даниял никогда не был ее мужем.

Значит, ему все это было нужно только для того, чтобы затащить ее в постель? Какая же она дура, что отказала Даниялу в тот самый первый раз, можно было тогда заняться любовью, и не понадобилась бы никакая свадьба – ни одна, ни вторая. Зато в тот раз Дан точно собирался воспользоваться презервативом, Дана видела квадратики фольги на столике рядом с диваном.

Мучительно захотелось, чтобы случилось чудо, беременность исчезла сама собой, ведь надо учиться, и работу подыскивать, нельзя все вешать на Олю. Богдан сестре предложение сделал, пусть выходит замуж, ей и так пришлось уехать из столицы из-за Данки. А тут еще ребенок Данияла…

Ольга права, нужно сделать аборт. Вот только рука почему-то не убиралась с живота, и в голове назойливо крутилась одна-единственная мысль. Что ребенок этот не Данияла, а ее. Ее собственный сын. Или дочь.

***

Утром они обе заспанные и невыспавшиеся, с красными глазами, погрузились в такси, по-прежнему избегая смотреть друг на друга.

Ольга осталась ждать в коридоре, а Дана прошла в кабинет и присела на кушетку. Перед ней из кабинета вышла парочка – девушка с аккуратным круглым животиком и сияющий от счастья парень, который смотрел на нее такими влюбленными глазами, что Данке стало больно. Особенно, когда она увидела на пальцах влюбленных золотистые ободки.

– Подтверждение беременности? На аборт? – уточнила врач-узист, беря направление, которое Оле поднесла к двери ее коллега. Данка кивнула. – Ложитесь.

– Ну что там? – не выдержала она, глядя на хмурившуюся врачиху.

– Сами смотрите, – сухо ответила та и развернула монитор.

***

Когда Данка вышла из кабинета с заключением в руках, Оля стояла у окна в конце коридора. Услышав шаги, она резко обернулась.

– Ну что? – пытливо вгляделась в лицо младшей сестры, а потом прикусила губу и спросила чуть дрогнувшим голосом: – Кто там, Дань? Мальчик?

Данка мотнула головой.

– Девочка? – переспросила упавшим голосом.

Данка снова помотала головой. Сестра широко распахнула глаза и непонимающе уставилась на младшую.

– А кто???

Дана не могла говорить, просто протянула лист с результатами. Ольга выхватила лист, пробежала глазами, а потом странно всхлипнула и отвернулась к окну.

– Оля! Олечка, – тихо позвала Данка, а потом подошла и обхватила ее за плечи, прижавшись щекой к худенькой спине сестры. Острые лопатки мешали, но Данка продолжала вжиматься, произнося скороговоркой: – Пожалуйста, Олечка, давай я их оставлю, мне так жалко… Я пойду работать, честно, я полы мыть буду, ну не могу я их… на аборт… А вдруг там две девочки, они потом дружить будут, как мы с тобой…

– Господи, – сестра развернулась и рывком обняла Данку, – дурочка. Какой аборт? Никто туда не пойдет. Я уже созвонилась, мне дали нормального гинеколога, она нас ждет после обеда. А к весне и в роддоме связи наладим, вон после Нового года как попрут ко мне раненые, обязательно роддомовские знакомые появятся. Только что ж это выходит, Данчик, – она оторвалась от сестры и посмотрела на нее пораженным взглядом, – эти их обряды работают? А вдруг у тебя и правда мальчик с девочкой будет? Ты помнишь, тебе мальчишку дали, чтобы сын был первым, а к тебе девочка на руки влезла?

– Помню, Айша, – Данка ошеломленно взглянула на Олю, а потом рассмеялась. – Да нет, Ольчик, это ты у меня предсказательница. Все будет так, как ты сказала!

– Ну и хорошо, – удовлетворенно заключила сестра, снова обнимая Данку, – значит, не нужно тебе мыть полы, брошу хирургию, пойду в провидицы. Надену черный балахон, купим себе магический шар и будем людям головы морочить. Провидица Стелла, звучит?

– Лучше Ольгерта, – серьезно ответила Данка, – красиво и необычно, народ толпами валить будет.

Они так и стояли у окна, обнявшись, и Данка снова обмирала, вспоминая, как увидела на экране монитора два темных пятнышка. Это ее дети, только ее, Даниял не был ей ни мужем, ни мужчиной, и отцом ее детям он тоже не станет. Он не стоит ни ее любви, ни ее детей.

***

Даниял медленно опустил руку с телефоном, а второй мертвой хваткой вцепился в подоконник.

«Ты убил ее и своих детей… Живи с этим… Если сможешь».

Этого не может быть. Все что угодно, только не это…

– Извините, вам плохо? – он не мог понять, что от него хочет девушка-сотрудник салона мобильной связи.

– Н-нет, ничего, со мной все в порядке, спасибо, – на одеревеневших ногах двинулся к выходу, не до конца осознавая, что только что сказала Ольга. Мозг отказывался принимать услышанное.

«Там была двойня, мальчик и девочка…» Двое детей, Дана беременная… И тут же прострелило – была беременная. И сама она была. Больше ничего нет.

На таких же деревянных ногах вышел из салона и привалился к стене, судорожно втягивая воздух – казалось, легкие сейчас разорвет от напряжения. Как сквозь звукоизоляционную прослойку донеслось:

– Дан! Даниял, что случилось? Отчего ты так побледнел?

– Она умерла, Рустам, – Дану казалось, это звучит слишком буднично, – она и мои дети.

– Кто? – не понял Рус, а потом взгляд застыл, и Дан увидел в его глазах свое отражение – искаженное, будто в кривом зеркале. – Откуда ты знаешь? Дан!

Он встряхнул его за плечи, Даниял поднял голову.

– Мне сказала ее сестра, Ольга. Мы должны найти ее, Рустам.

– Погоди, Заур говорил, что адвокаты по вопросам вашего брака связывались с этим полицейским, другом отца Даны, – Рустам достал телефон, одной рукой продолжая держать Данияла за плечо, будто тот вот-вот рухнет на асфальт. Дан сбросил руку. По вопросам брака…

Их брак признали недействительным. Как объяснили юристы, на тот момент это было быстрее, чем стандартная процедура развода. Если бы он не спрятался за спасительным состоянием алкогольного оцепенения, если бы был в адеквате, он никогда на согласился бы на это.

Даниял закрыл глаза. Они стали друг другу никем, теперь он просто посторонний мужчина, а не бывший муж, который не имеет права претендовать даже на память о Дане. Как он мог такое допустить?

Дан взъерошил волосы и заметил, что руки дрожат, как у припадочного. А ведь она была женой, самой настоящей, не фиктивной, как утверждал документ. Теплой, нежной и податливой. Как это вязалось с тем откровенным фото, которое он рассматривал в коротких промежутках просветления своего алкогольного угара?

Там была его Дана, ее выражение лица он знал, когда она так улыбалась легкой полуулыбкой, предлагая ему себя. Только ему, а не тысячам желающих на нее передернуть, как это утверждала реклама под фото. И это совсем вышибало мозг. Снова накатила жгучей волной ревность, но Дан усилием воли вернул себе способность соображать.

В документе об аннулировании брака стояла его подпись, и Дана тоже все подписала, хотя могла подать апелляцию на решение суда. Дышать стало невозможно, грудь сдавило – все это время, пока он заливался алкоголем в стремлении забыться, его хрупкая девочка-жена убивала себя транквилизаторами, себя и их детей. Его детей.

Калейдоскопом понеслись кадры – испуганное лицо, полные мольбы глаза, губы, шепчущие «Данечка, Даня…» А потом рука, несмело прикоснувшаяся к стеклу автомобильного окна и обреченность, с какой она прижалась к окну лбом. Почему она не призналась ему сама, что снималась в обнаженных фотосессиях? А что, если ее шантажировали, но она не стала рассказывать и просить помощи?

Потому что не доверяла, потому что боялась, не верила, что он поможет. Правильно, вместо того чтобы самому увезти ее, он разгромил ресторан, а потом спрятался в алкогольном угаре. В то время, когда поезд увозил его семью, потому что Дана уже была беременна.

Пронзило такой болью, что Даниял сложился вдвое и сел на корточки, закрыв руками лицо. Все это время, пока он ехал сюда, он боялся, что Дана не станет с ним разговаривать, что она больше ему не поверит, что он убил все чувства.

Реальность оказалась во сто крат хуже, Дан не чувства убил, а своих детей. И женщину, которую любил, а не просто хотел, как пытался убедить его Ирбек. И Ирбек был прав, хоть Дан в конце концов и заехал ему под дых, потому что, если бы любил, так просто не отрекся.

Рядом затормозил серебристый кроссовер. Дан поднял голову – Заур, младший брат Аминат, это он связался с владельцем агентства, в котором работала Дана, он собирал информацию. А должен был сам Даниял.

– Почему вы не сказали, что вылетаете, мы бы встретили, – Заур выскочил из-за руля, Дан поднялся – незачем показывать свою слабость, Заур не самый близкий ему родственник.

– Мы собирались позвонить, – уклончиво ответил Рустам. Они сели в машину, Заур протянул свой телефон.

– Хочешь, звони с моего, хочешь – переброшу контакт.

– Перебрось.

Волошин Сергей Викторович. Несколько длинных гудков.

– Волошин слушает.

– Здравствуйте. Это Баграев. Даниял. Я говорил с Ольгой. Сергей Викторович, это правда, что Дана… – дальше голос дрогнул, и он умолк. В трубке помолчали, а потом скрипучий, изменившийся голос произнес:

– Значит, слушай меня, Даниял Баграев, я сейчас с тобой говорю не как официальное лицо, а как друг их отца. Ольгу не трожь. Все, что ты мог, ты уже сделал. Да, это правда, Даны нет. А ты чем скорее уберешь отсюда свой зад, тем будет лучше для тебя.

– Я хочу встретиться с Ольгой, – упрямо продолжил Даниял, – хочу узнать о Дане.

– Мужик, ты Данке никто, забыл? Надо было думать, когда со свадьбы девочку выкидывал и когда мозги отключал. Лучше бы тех, кто ее так ославил искал, чем в хлам нажираться, глядишь, и нашел бы, кто эту рекламку сваял.

– Постойте, помогите мне…

– Тебе? Да мне поссать с тобой на одном гектаре западло, а не то, что помогать. Был бы Мишка жив, их отец, тебя бы уже самого в порно сняли и растиражировали. А вот теперь официально, – в голосе Волошина зазвучал металл. – Вали из страны, сволочь, а если узнаю, что ты пытаешься доставать Олю, отвечаю, упакую вмиг, долго потом тебя адвокаты из СИЗО доставать будут.