Текст книги "Жестокая свадьба"

Глава 5

Данка дрожащими руками схватила телефон – тот как раз подзарядился в машине. Только бы Оля была на связи, только бы взяла трубку… Но сестра была вне зоны, и Данка, закусив губу, забила в гугл «Аварийное вскрытие дверей».

– Дана, что случилось? – Даниял обеспокоенно наклонился и заглянул в экран. – Какую дверь ты собралась вскрывать?

– Я потеряла ключ, – она чуть не плакала, – а сестра в гостях. Придется взламывать дверь!

– Ничего не нужно взламывать, – он аккуратно взял из ее рук телефон и снова подключил к зарядному устройству, – мой дом рядом. Ты переоденешься, мы подождем, пока высохнут вещи, и я отвезу тебя в город. Тогда, возможно, и сестра твоя вернется.

– Она может и утром вернуться, – расстроенно сказала Данка.

– Что же это за гости такие, что нужно там до утра оставаться? – усмехнулся Дан. – Может, и ты тогда у меня погостишь?

Она не обратила внимание на тон, которым это было сказано, мысли были поглощены совсем другим. Если сломать замок или дверь, придется потратиться на ремонт, а их с Олей бюджет на этот месяц был уже спланирован, лишние расходы туда никак не вписывались. Может, принять приглашение Данияла и подождать у него дома? Дана посмотрела ему в глаза и нерешительно кивнула. И готова была поклясться, что в самой их глубине вспыхнули настоящие костры.

Дом, который снимал Дан, оказался большим и двухэтажным.

– Я не поднимаюсь наверх, мне вполне достаточно первого этажа, – сказал Даниял, помогая Данке выбраться из машины и подталкивая к двери. – Скорее, а то простудишься!

Ей показалось или в доме было достаточно прохладно? Или это потому, что мокрая ткань холодила?

– Можешь включить джакузи, – он протянул ей полотенце и сухую одежду. Но Данка не планировала нежиться в ванной в доме у Данияла.

– Спасибо, обойдусь без джакузи. Меня устроит душ, – она взяла полотенце, и тут ее удержала крепкая ладонь.

– Ты быстрее согреешься так, Дана, – ей показалось, или его дыхание изменилось?

И взгляд изменился, да что там, даже глаза поменяли цвет, стали темными, как летнее небо перед грозой. И голос стал тягучий, бархатистый, Дане казалось, он ее плавит и обездвиживает, этот голос.

Может, зря она согласилась приехать? Ну как-то заработала бы уже на тех аварийщиков, на худой конец, ночные съемки по-прежнему оплачивались по двойному тарифу.

Дана включила горячую воду так, чтобы та даже немного обжигала, и долго стояла, чувствуя, как согревается каждая клеточка. Потом еще и полотенцем растерлась и совсем согрелась. Трикотажный костюм Данияла был ей безнадежно велик, но в штанах в поясе были продеты веревки, и Данка обвязала их вокруг талии. Не падают, и то хорошо.

Выйдя из душа, нашла Данияла в просторной гостиной – он сидел на корточках у камина и смотрел, как разгорается пламя. Рядом были разложены ее мокрые штаны и пуховик.

– Я добавил мощности к обогреву, но пока батареи нагреются, решил зажечь камин, ты не против? – те же бархатистые нотки и потемневшие глаза.

Данка вдруг ощутила, что у нее между лопатками пробегают электрические разряды. А Дан поднялся, взял ее за руку и усадил на диван, протягивая клетчатый плед.

– Если холодно, укройся. Будешь глинтвейн?

Она с удовольствием закуталась в плед и отхлебнула глинтвейн. Даниял тоже пил пряный напиток, усевшись возле Данки и глядя на огонь. Она смотрела, как языки пламени прыгают, облизывая поленья, и близость сидящего рядом мужчины кружила голову еще похлеще глинтвейна.

Дана вдруг почувствовала свое тело – полностью, целиком, начиная от кончиков пальцев и заканчивая пылающими щеками. Грудь снова налилась, кожа стала настолько чувствительной по всей поверхности, что даже одежда покалывала и мешала. Хотелось снять ее, зашвырнуть в угол, вытянуться возле камина на брошенном на пол пледе как кошка. И чтобы Даниял ее поцеловал.

Ощутила на своих губах твердые губы со вкусом аниса и кардамона, они ласкали ее очень осторожно, и Данка ответила. Подалась навстречу, приоткрыв рот. И туда сразу же ворвался горячий язык, он вторгался настойчиво, порывисто, страстно, а ей нравилось и совсем не хотелось сопротивляться. Ее никто еще так не целовал, эти поцелуи вызывали в теле неведомые ощущения, и она догадывалась, что так выглядит желание.

Бокал исчез из рук, а плед полетел на пол. Они продолжали целоваться, Дан навис над ней, запустив руки в волосы, и придерживая ее за затылок, а затем медленно опустил Данку на спину, ложась сверху и заводя ей руки за голову.

Его глаза были закрыты, дыхание прерывистым, Дане самой было трудно дышать, к тому же мужское тело, прижавшее ее к дивану, совсем не давало вдохнуть. А потом она почувствовала, как ее ноги настойчиво разводят коленом, шершавые руки ползут под футболку, гладят тело и ныряют под чашки бюстгальтера.

Даниял издал негромкий стон, прикусывая зубами мочку уха, а она словно вынырнула из-под толщи воды на поверхность. Представила себя со стороны – разгоряченная поцелуями, обездвиженная, лежащая под мужчиной, чье возбуждение так красноречиво упиралось ей в бедро.

И как будто волной смыло и негу, и желание. Дана поняла, что сейчас произойдет, и осознала, что не готова. Не потому, что ей не нравился Даниял, или он что-то делал не так, наоборот. Ее тело тянулось к нему и просило не останавливаться, посылая в мозг вполне определенные импульсы.

Но чем больше ей хотелось позволить ему продолжать, тем яснее она понимала, что потом себе этого не простит. Они с Сати однажды обсуждали, кого хотели бы видеть своим первым мужчиной. Для подруги все было однозначно – только муж, а Дана тогда сказала, что ей не важен статус ее первого мужчины, главное – чтобы по любви.

Сейчас любовь была, безусловно, сколько угодно, но… ее любовь. Со стороны Данияла она ее не ощущала – желание, возбуждение, все что угодно, только не любовь. И от этого хотелось саму себя удавить. О чем она думала, когда пришла в его дом и позволила себя целовать?

Дан почувствовал и оторвался от ее шеи, удивленно глядя затуманенными глазами, и Дана даже губу закусила – не было там ни любви, ни влюбленности, а лишь затопившее и плещущееся через края мужское желание. Но как его теперь сдвинуть с места? Данка представила, какой идиоткой окажется сейчас в его глазах, и поняла, что ей все равно.

Уперлась руками в широкую мускулистую грудь – смуглую, гладкую, это когда он успел снять свитер? А потом вперилась глазами в помутневшую синеву и сказала громко и внятно:

– Нет.

Дан замер на миг и посмотрел на нее, явно с трудом фокусируя взгляд, а потом мотнул головой, словно пьяный, и снова прильнул к шее. Руки переместились на спину, крепко сжимая, потом ниже, и он характерно двинул бедрами, вдавливаясь совершенно каменной выпуклостью паха.

– Перестань, перестань, Дана, все хорошо, ты такая красивая, у тебя такая нежная кожа…

Пришлось взять его за голову, оттянуть от себя, заставляя посмотреть в глаза, и так же громко повторить:

– Нет.

Данка понимала, что это единственная возможность достучаться до нависающего над нею мужчины. Синие глаза, подернутые пеленой, начали приобретать более осмысленное выражение, но руки продолжали крепко ее держать, а бедра сделали еще одно импульсивное движение.

– Дана, что случилось? Я сделал тебе больно? Прости, я просто очень хочу тебя, обними меня, тебе будет хорошо со мной, обещаю… – его бархатистый тон сменился шепотом, взволнованным, прерывистым, страстным. И она сделала рывок, попытавшись выбраться из-под неподъемного мужского тела.

– Нет, Даниял, я не хочу.

Дан снова завис, разглядывая ее, Данке даже на миг показалось, что он проигнорирует ее слова. И она ничего не сможет сделать, Даниял слишком сильный, ему ничего не стоит удержать обе ее руки одной своей, остальная ее часть тела уже обездвижена. И даже обвинить его не получится – Данка сама согласилась к нему прийти, сама позволила целовать себя – даже отвечать пыталась, сама позволила уложить себя на диван.

Стало мучительно стыдно перед Сати, перед Рустамом – что они о ней подумают? Но разве она собиралась к нему домой, и разве она думала, что можно так быстро перейти к решительным действиям? Те два раза в жизни, когда Данка целовалась с парнями, были совершенно другими. Ничего и близко похожего на настойчивые, требовательные и горячие поцелуи Данияла. Такие горячие, что разжигали в ее теле такие же горячие очаги. И не только поцелуи.

Его руки умело ласкали, эти прикосновения зарождали настолько новые, неведомые ей ощущения, что еще немного, и у нее совсем не останется сил сопротивляться. Дана и без того чувствовала себя барахтающимся в прибрежной полосе во время сильного шторма пловцом, который не рассчитал свои силы. Она уже будто и стоит уверенно на дне, и даже делает несколько шагов к берегу, как тут сзади накрывает пенистая волна и утягивает обратно на опасную глубину…

Баграев еще посверлил несколько секунд немигающим взглядом, а потом вдруг сел, оттолкнувшись от нее, и оперся о спинку дивана.

– В чем дело, Дана, что происходит? – его тон теперь звучал не вкрадчиво-бархатисто, а сухо и отрывисто.

Данке показалось, он сейчас скажет: «Что ты себе позволяешь, Дана!» – но тот не сказал. Она тоже поднялась, одергивая кофту и чувствуя, как кровь приливает к щекам. Пригладила волосы, представляя, как забавно сейчас выглядит – выползшая из-под мужчины, растрепанная, покрасневшая до корней волос девственница. А с ее белой кожей покраснеть – значило стать цвета спелого помидора. Господи, какой стыд…

– Может, ты все-таки объяснишь? – холодные синие глаза впились буравчиками, и Данка ошалело заморгала.

– Что тебе непонятно, Даниял? Я не для того сюда пришла, и если ты…

– А для чего?

И вот тут у нее чуть не отпала челюсть – аллегория, конечно, но рот действительно приоткрылся сам собой:

– Ты что, Дан, ты ведь сам позвал меня просушить одежду! Я могла уехать в город, зачем ты меня удержал?

– Сейчас или потом, какая разница, – он нетерпеливо повел плечом, проводя рукой по волосам, то ли приглаживая их, то ли взъерошивая. – Ты согласилась быть со мной, Дана, что ты теперь морочишь мне голову?  Что я тебе, мальчик?

– Я? – Данка совсем потерялась, она не знала, что и думать. Может, он болен, а Сати забыла ее предупредить? – Я согласилась? Ты бредишь, Даниял?

– Ты могла отказаться, когда я приехал за тобой в университет, но ты не отказалась. Ты ездишь со мной в машине, ходишь на свидания, я нравлюсь тебе, ты этого даже не скрываешь. Почему ты теперь ломаешься, Дана?

«Ну да, не научилась пока прятаться, дура несчастная…» А Дан тем временем продолжал, и каждое слово хлестало по сердцу, оставляя длинные красные полосы:

– Если ты считаешь, что я недостаточно предложил тебе, прости, да, я виноват, я просто не успел, слишком сбежал… съехал, умом… – он защелкал пальцами, как делал, когда не мог подобрать правильные слова. Европеец, блин…

– Сошел с ума, – обреченно подсказала Данка, не понимая, зачем слушает весь этот словесный поток, который лился прямо на нее, и она будто наяву ощущала, как покрывается грязной липкой коркой.

– Да, точно, я сошел с ума от тебя, Дана. Но я готов оплачивать твою учебу, жилье, скажи, что ты хочешь, я все куплю, – он снова наклонился к ней, разгоряченный, и она не сдержалась. Собственно говоря, даже не собиралась.

Размахнулась и от всего сердца приложилась ладошкой к небритой щеке, успев очень некстати отметить, какая она волнующе-покалывающая, и немедленно запихнув поглубже воспоминания, как он скользил этой восхитительной небритостью по ее лицу и шее.

И пока полностью охреневший Баграев потирал след от пощечины, глядя на Данку почерневшими – от злости, конечно, а от чего же еще? – глазами, она вскочила, стащила с отопительных панелей еще влажную одежду и метнулась в коридор.

Глава 6

Данка добежала к двери и замешкалась, выглядывая свои ботинки, а вот что делать дальше, она представляла смутно. Выпрыгнуть в снег со штанами и пуховиком в руках? Глупо, а с другой стороны, не переодеваться же ей в коридоре. И больше ничего не успела подумать, в коридор влетел Даниял, уже в свитере, и толкнул ее к стене, уперевшись руками по обе стороны.

– Куда ты собралась, сумасшедшая, отсюда ничем не уедешь. Я вызову тебе такси или отвезу.

– Дай мне уйти, Даниял, пожалуйста… – она вжалась в стену, отвернувшись, чтобы не видеть пылающих глаз. – Я не поеду с тобой, и такси я сама вызову.

– Дана, посмотри на меня, – его голос вдруг изменился, оттуда исчезли сухие холодные нотки, что так терзали сердце. – Ты что, меня боишься?

Она молчала, глядя в сторону, сердце билось гулко и медленно, пульсируя в висках. Мужской парфюм Данияла по-прежнему дразнил и обволакивал, но она не поддавалась, ногтями впиваясь в одежду, которую держала в руках.

Внезапно пахнущие этим же парфюмом пальцы взяли ее за подбородок и очень осторожно повернули обратно. Даниял смотрел на нее так, что Данка с трудом удержалась от удивленного возгласа – ошеломленно, пристально и… виновато? Может, все же, больной?

– Дана, ты… virgin*? – он снова подыскивал слово. Но она поняла сразу.

Девственница. Ну конечно, выходит он решил, – уж неизвестно в силу каких причин, возможно, благодаря ее подработке, – что Данка женщина искушенная и опытная? А если бы это было так, она была просто обязана уступить?

Конечно, Дана делилась с подругой, но Сатима точно не стала бы обсуждать ее ни с братом, ни с другом брата, значит, он действительно не знал. Даниял напряженно вглядывался, и ей вдруг стало совсем обидно. Меньше всего хотелось обсуждать вопросы собственной физиологии с чужим – а он ей определенно чужой, – мужчиной. Даже не обидно, а унизительно.

Она выпустила одежду из рук, закрыла лицо и разревелась. Из-за своей наивности и глупости, из-за того, что размечталась о светлом чувстве Данияла, а оно оказалось очень приземленным и основанным исключительно на инстинктах. Как там говорила Оля? Красивый мужчина с нормальной эрекцией?

В ее случае с более чем нормальной, Данка еще помнила каменный бугор, которым упирался в нее Даниял. Как же она так глупо подставилась? Сколько раз они с Сати обсуждали близкие отношения, и подруга очень деликатно пыталась показать ей, что женщины часто сами дают повод мужчинам относиться к ним без должного уважения.

Далеко ходить не надо, достаточно было посмотреть на некоторых их однокурсниц. А теперь и Данкина очередь пришла побыть падшей женщиной. Вот только она такой не была, и от этого становилось вдвойне обиднее и унизительнее.

– Дана, я спросил…

– Это тебя совершенно не касается, Даниял, – ответила она сквозь всхлипы, с удивлением обнаружив, что он говорит где-то совсем рядом. Отняла ладони и увидела, что он по-прежнему стоит, уперевшись руками в стену, заключив Данку в кольцо, а сам с закрытыми глазами упирается лбом в ту же стену почти возле ее лица.

– Касается, – сказал он хриплым голосом и чуть повернул голову, – теперь точно касается.

– Я хочу домой, – прошептала она, возвращая ладони обратно.

– Дана, – Баграев смотрел прямо перед собой, – если ты сейчас уйдешь, я останусь в своих глазах уродом, чуть не изнасиловавшим девушку, от которой уронил… бросил… головой…

– Потерял голову, – подсказала Данка, и он тогда посмотрел ей в глаза.

– Пожалуйста, Дана не уходи. Останься. Позволь мне хоть немного все исправить. Пускай вещи досушатся и поедем, может, твоя сестра к тому времени появится в сети.

Она долго всматривалась в его глаза, но ничего там не находила, кроме, пожалуй, страха. Он правда боится, что она уйдет?

– Хорошо, но в гостиную я больше не пойду, – кивнула Дана.

Даниял провел ее в кухню, а сам пошел развешивать одежду обратно.  Данка встала у окна – снова начинал идти снег. «Еще пару мешков нашли?»

Ее обняли сзади и развернули, а потом всю будто обволокло крепким мужским телом. Дан обнимал ее, прижавшись щекой к макушке, Данка попыталась дернуться, но он держал крепко.

– Давай так постоим, Дана, Даночка…

Данка прекратила свои попытки и какое-то время просто стояла, вдыхая его запах, смешанный с дорогим ароматом. Ей было тепло и хорошо в его объятиях, и он больше не позволял себе ничего лишнего. Только время от времени она чувствовала еле уловимые касания губ к волосам.

– Прости меня, Даночка, прости. Но я и подумать не мог, ты такая красивая, как куколка, я тебя когда первый раз увидел, чуть без речи не остался…

– Дара речи не лишился, – подсказала Дана, и прикосновения губ стали слегка весомее. Чтобы удобнее было стоять, она обвила его талию руками, и ощутила под ладонями дрожь.

– Ты моя будешь, Дана, слышишь? Моя, – прошептал он ей на ухо, и Данка закрыла глаза.

***

Она чуть не уснула, стоя и держась за талию Данияла. Ему наверняка было неудобно, потому что приходилось поддерживать Данку, но он ничего не говорил, просто обнимал ее и дышал в макушку. Из полусна ее выдернул телефонный звонок.

– Дана! Дана! – Оля вопила так, будто не она резала пациентов, а ее сейчас резали. – Где ты, Даночка, ты звонила мне, а этот…

– Я потеряла ключи, Оль, хотела заехать, взять у тебя. Но все нормально, я сейчас у Данияла, не волнуйся.

Сбивчиво, перемежая свои высказывания нелестными эпитетами в адрес так подло подставившего ее мужчины, Ольга рассказала, что смена была сложная, она приехала к Богдану, они «пообщались совсем ничего», и ее вырубило. А заботливый мужчина отключил телефон, потому что ей за время их самых активных действий трижды позвонили с работы, под самыми разными предлогами упрашивая выйти внеурочно.

Голос заботливого мужчины бубнел фоном, Оля периодически на него отвлекалась, пока Дан не перехватил у Данки трубку и не сказал, что сейчас ее привезет.

– Я буду ждать тебя дома, Данчик, – на прощание сказала сестра, и та, наконец, отлипла от Данияла.

Он разжал руки с видимым сожалением.

– Я уж надеялся, мы так всю ночь простоим, – то ли пошутил, то ли нет, но Данка чувствовала себя такой разбитой, что только плечами пожала.

Она закрылась в ванной, предварительно проверив задвижку на прочность, и переоделась обратно в свою одежду. Всю дорогу они молчали, и Данка периодически проваливалась в сон, время от времени приоткрывая глаза и снова зажмуриваясь.

У подъезда Даниял вышел помочь ей выбраться из машины, но Данка предупреждающе выставила руки.

– Спасибо, что привез меня, Дан, мне очень неловко, что я дала тебе повод считать, что согласна на отношения с тобой. Прости, я правда не хотела.

Лицо Баграева вновь стало похожим на грозовую тучу. Он хотел ответить, но Данка его опередила:

– Если ты забудешь обо всем, что сегодня произошло, я буду очень тебе признательна, мне очень стыдно перед Сати.

– Ты считаешь, я стану обсуждать наши отношения с другими? – Даниял явно был зол и раздражен.

– Нет никаких отношений, Дан, – устало сказала Данка, – были ошибка и недопонимание.

Он может и стал бы возражать, но она не слушала, набрала код домофона и, лишь только отворилась дверь, скрылась в подъезде. Напоследок до нее донесся глухой удар по металлу – то ли Даниял пнул бедное авто, то ли въехал кулаком по капоту, ей это было совершенно неинтересно.

Данке очень не хотелось начинать с исповеди, но стоило старшей сестре увидеть разнесчастное лицо младшенькой, сразу же понеслось:

– Быстро на кухню, я заварила мяту, садись и пей, а я буду слушать.

Данка и хотела бы ограничиться общими фразами, но Ольга так умело провела допрос, что в считанные минуты вытянула из младшей сестры все подробности минувшего дня, включая частоту пульса и скорость сердцебиения лежащего на ней Баграева.

– Значит, ты дождалась, пока у него на тебя встало, а потом показала фигу? – уточнила сестра, отправляя в рот крошечную каплю меда. Она всегда ела мед вприкуску в отличие от Данки, которая любила добавлять мед прямо в пахнущий напиток. – Молодчинка!

– Я не собиралась, Оль, мы просто целовались. А потом он вдруг так задышал и напрягся, – Данка покраснела от самого воспоминания.

– Он, конечно, редкий… – Оля явно хотела выразиться покрепче, но видимо, что-то в лице Данки ее остановило. – Но слушай, ты тоже хороша! Распалить мужика, а потом вспомнить, что ты ничего такого не собиралась!

– Но Оль, – Данка совсем растерялась, – ты хочешь сказать, я должна была уступить?

– Ни в коем случае. Просто не стоило до этого доводить, – дальше сестра прокашлялась и по памяти выдала нравоучительным тоном: – Незавершенное сексуальное возбуждение у мужчин сопровождается болезненными ощущениями в половых органах и длительным застоем крови в нижней части таза.

– Это что значит? – покраснела Данка.

– Это значит, милая моя, что у них яйца болят. И как мне описал один из таких потерпевших, это похоже на то, когда по ним хорошо заехали ногой. Так что отчасти твоего Даника можно понять.

Данка закрыла руками лицо. Как эти доктора умудряются под любую тему подвести медицинское обоснование?

– Ну ладно тебе, не расстраивайся, – утешила сестрица, снова слизывая мед с ложки. – Коль уж он тебя привез, значит все на месте и ничего не отвалилось. А это самое главное.

– Мне просто было очень обидно, – глухо проговорила Данка, по-прежнему закрывая лицо, – почему он решил, что если я села в его машину, то уже согласна на все?

– А вот об этом надо спросить наших с тобой соотечественниц, – Оля теперь говорила серьезно, без менторства и позерства. – Ты не обратила внимание, случайно, как на тебя смотрели твои однокашницы, когда ты в «гелик» садилась? Уверена, многие из них согласились бы удовлетворить твоего Даника прямо там не сходя с места за гораздо меньшее, чем он тебе обещал. Что там, учебу оплатить? Жилье?

– Сати тоже говорит, что наши женщины себя не ценят, – кивнула Данка, выпрямляясь и облокачиваясь о стенку.

– Потому их мужчины, особенно такие красавчики как твой Даниял, да еще и при деньгах, чувствуют себя здесь так вольготно, – согласно кивнула Ольга.

– Но не все же такие, Оль!

– Конечно не все, а кого это интересует? – Ольга задумчиво крутила ложку. – У меня у коллеги брат в Израиле живет. Так он сюда регулярно раз в полгода наведывается. Официальная версия для жены – присматривает за квартирами, у них тут несколько, они их дорого сдают. А сам по бабам. Так хоть бы постарше выбирал, нет, студенток, таких как ты. Я спрашиваю: «И есть желающие?» А она мне: «Да полно. И порой вообще бесплатно, за ресторан. Он парень видный и не жлоб». А ты говоришь…

– Оль, – помолчав спросила Данка, – а если бы я ему уступила?

– Ну, Данчик, ты уже девочка взрослая и совершеннолетняя, ругаться и топать ногами я бы вряд ли стала, но… – Ольга хищно ухмыльнулась, – я рада, что хотя бы одному из них ничего не обломилось.

Данка понимающе улыбнулась в ответ. Она только собралась сказать, что безумно устала и идет спать, как тут тишину прорезал настойчивый звонок в дверь.

*virgin – девственница (англ.)