Текст книги "Жестокая свадьба"

Глава 20

Спустя четыре месяца

Данка каждый день ждала, когда начнутся роды, а все равно вышло внезапно. Еще с утра тянул живот, и Оля, уходя на дежурство, строго настрого приказала младшей сестре внимательно прислушиваться к ощущениям. Данка и прислушивалась.

Конечно, в том, что сестра работала в больнице, были свои плюсы. Как и предсказывала Ольга, очень скоро она наладила контакт с коллегами, и Данку с самого начала наблюдала доктор, с которой она в итоге планировала рожать. Но, с другой стороны, вся больница была в курсе, что сестра Ольги Михайловны – будущая мать-одиночка, детей растить она будет сама, хоть и была замужем, поскольку сейчас у сестер разные фамилии.

Конечно, никому и в голову не пришло сопоставить сестру коллеги с девушкой, которую сравнительно недавно полоскали в интернете. Время прошло, в новостях теперь мыли кости другим персонажам, и о невесте, которую оскорбленный жених прогнал с собственной свадьбы, все и думать забыли. Тем более было маловероятно, что ее узнают по фото в интернете.

Но Данка все равно перестраховалась – подстригла волосы и покрасила в каштановый. С темным цветом волос и каре она неожиданно стала казаться старше своих лет, а сейчас бы ее, наверное, родная мама не узнала.

Живот был огромным, носить его было очень тяжело, даже бандаж не помогал. Данка его все время руками придерживала, в зеркало на себя старалась не смотреть, а если случайно видела, то каждый раз пугалась. Ну кто сейчас поверит, что этот неповоротливый глобус на ножках когда-то работал моделью? Еще и предположительно в элитном эскорте подрабатывал? Смех, да и только.

Оля заставляла ее гулять, вытаскивала в соседний парк каждый вечер, Дана и сама понимала, что надо двигаться и дышать воздухом, как бы ни было тяжело передвигаться. Это не было главной сложностью. И материальный вопрос, как ни странно, пока не стоял слишком остро.

Волошин перевел на счет Оли довольно приличную сумму денег, сказал, сослуживцы отца собрали. Потом неожиданно выяснилось, что та самая дальняя родня, которая чуть не оставила сестер без квартиры, проиграла многолетнюю судебную тяжбу, начавшуюся еще при жизни родителей. Делили общее наследство.

Девушки уже и рукой махнули на свою долю, и тут внезапно стали обладательницами очень приличного дома. Пока приводили в порядок документы, Дана продолжала подрабатывать. Она перевелась на заочное отделение иняза, сдала зимнюю сессию и надеялась обойтись без академотпуска. Самым сложным оказалось другое – научиться не смотреть на пары, которые вместе ждали своих малышей.

А они, как нарочно, были везде, эти влюбленные мужчины, которые с обожанием смотрели на беременных жен и разве что на руках их не вносили и не выносили из здания женской консультации. Данке до слез было жаль сестру, Оля изо всех сил ее поддерживала, но как ни старалась, заменить отца будущих детей своей беременной сестренке она не могла.

Богдан приезжал несколько раз, настойчиво звал Олю замуж, но она и слышать не хотела ни о каком замужестве, пока не родятся малыши. Данка уговаривала ее вместе с Богданом – дети только ее забота, меньше всего ей хотелось перекладывать свои проблемы на плечи сестры.

И еще она знала, что никогда не сможет избавиться от Данияла, он все равно будет в детях – Дана ждала мальчика и девочку, как показало последнее УЗИ. А при такой беременности это были совершенно разные дети, не обязательно похожие друг на друга. Любой из ее малышей вполне мог быть похож на своего биологического отца, как теперь неизменно называла его Ольга. Имя Данияла обе сестры не сговариваясь предпочитали не упоминать.

– Это какие же убойные у вашего папки сперматозоиды, что сразу вас двоих заделал, – попыталась пошутить доктор-узист при очередном исследовании, когда малыши с экрана монитора махали им крошечными ручками, – вот и вы такие живчики получились.

А у Данки перед глазами вставал теплый летний вечер, очертания крыши на фоне темного неба, горячее дыхание, стоны и жар крепкого тела. Дома с ней случилась настоящая истерика, так что иногда Данке очень хотелось, чтобы часть ее окружения ненадолго онемела. Хотя, люди как раз были ни в чем не виноваты, это только ее вина, что она так по-глупому влипла в брак с Баграевым, который по итогу и браком даже не стал. Так, досадное воспоминание, если бы не дети…

Живот затвердел, поясница заболела, Данка неуклюже перевалилась чтобы встать, и по ногам побежала светлая жидкость. Стало так страшно, что она чуть не закричала, но потом быстро взяла себя в руки. Все мысли о том, как хорошо было бы, если бы рядом был мужчина, которому эти дети тоже были нужны, пришлось в очередной выметать специально припасенной для таких случаев метлой.

Дана набрала доктора, которая должна принимать у нее роды, вызвала такси и только когда приехала в роддом, позвонила сестре. Не хватало еще, чтобы у той тряслись руки на операции. У них у каждой своя жизнь, родить своих детей Данке мог помочь только один человек на свете. Но он был слишком далеко, он ничего о них не знал, да они и не нужны ему были. Поэтому Данке предстояло теперь пройти весь путь в одиночку.

***

Утро началось как обычно, так как оно начиналось уже несколько последних месяцев. Даниял пил кофе, глядя на просыпающийся утренний город – он снимал апартаменты, из окна которых открывался вид на Цюрихское озеро. Сравнительно небольшие, с одной спальней, но ему одному было вполне достаточно.

Он рано уходил и поздно возвращался, хоть это не слишком помогало заполнить пустоту, которая поселилась в его сердце с тех пор, как он узнал, что его Дана умерла. Женщин в свою жизнь он больше не пускал – вполне хватало пары-тройки знакомых проституток еще со времен свободной холостой жизни.

Дан и сейчас считал себя холостым – никаких обязательств в отношении своей жены он не чувствовал. Фиктивный брак на то и фиктивный, чтобы муж и жена не мешали друг другу. Слиянием компаний занимались юристы с обеих сторон, Дан уже знал от отца, что у Арисханова вскрылись крупные финансовые проблемы. Зато у Баграевых они вдруг испарились, тендер был выигран, кредит получен. Потому Даниял считал свою миссию выполненной до конца.

Он теперь постоянно думал о девушке, которая появилась в его жизни как падающая звездочка – мелькнула и исчезла. Пытался ее забыть и не мог. Перечитывал их переписку, вспоминал ее запах, ее смех, ее глаза, и если раньше его маленькая хрупкая жена вызывала в основном сексуально окрашенные желания, то теперь ему все чаще хотелось, чтобы она просто была рядом.

Смотрела с ним фильмы, гуляла по улицам, держась за его руку – у него мурашки шли по телу, когда он вспоминал их такие недолгие прогулки. Просто лежала в обнимку, примостившись на плече, рассказывая что-то, а он бы слушал…

Все тяжелее становилось возвращаться обратно, стряхивая с себя эти воспоминания, и иногда Даниялу казалось, что он путает настоящую реальность с вымышленной.

Раздался звонок. Наверное, это Рустам, он каждое утро подвозит Дана в офис, только зачем ему подниматься? Дан распахнул дверь и застыл – перед ним стояла его фиктивная жена. Рустам стоял рядом, упираясь рукой о стену.

– Зарема? – удивленно отмер Дан.  – Что ты здесь делаешь?

– Мне нужно поговорить с тобой, Даниял, – Зарема не смотрела на него, зато взгляд Рустам легко мог изрешетить не хуже автоматной очереди.

– Может, впустишь ее в дом? Это твоя жена, а не вокзальная попрошайка, – спросил он очень ровно, и Дан с изумлением понял, что тот едва сдерживает гнев.

– Почему ты не предупредила, что прилетаешь? – спросил Дан, отходя в сторону и пропуская девушку в квартиру. С другом он разберется позже. Тот, как почувствовал, оттолкнулся от стены и направился к лестнице.

– Я подожду в машине, – бросил через плечо, Даниял не глядя кивнул.

– Я боялась, что ты не позволишь мне приехать, – ответила Зарема, и Дан в который раз прочувствовал, насколько в его сознании не вяжутся с ее образом понятия «жена» или «моя жена». – Поэтому я попросила Рустама меня встретить.

– Почему же? Цюрих очень красивый, здесь есть что посмотреть. Ты можешь прогуляться по городу, походить на экскурсии, поехали, я отвезу тебя в хороший отель. Можешь, конечно, остаться здесь, а в отель поеду я, но у меня тебе может быть не так комфортно…

– Даниял, – перебила его Зарема, – я приехала не на экскурсии. Я приехала к тебе.

– Что значит, ко мне? – спросил он совсем другим тоном.

– Родители знают, что мы… ты… что я так и не стала твоей женой, – наконец сумела она выдавить, и Дан прислонился к стене, скрестив руки на груди.

– А для твоих родителей это и не секрет, Зарема. Для отца как минимум.

– Он обвинил меня, – прошептала девушка, опустив голову, – они все меня обвинили, мои родители и твоя мать, что я не смогла заинтересовать тебя. Сначала они решили, что я что-то не то сделала, что опротивела тебе, и ты сбежал от меня сюда. Мне пришлось признаться, что между нами ничего не было, и тогда стало еще хуже. Отец начал угрожать, что наш брак можно признать недействительным, что твоя семья вернет меня обратно, я буду опозоренной, потому что меня не захотел собственный муж, и меня больше никто не возьмет. Тогда им придется отправить меня в село к родне помогать с детьми, потому что меня выгнал муж. Я сказала, что ты до сих пор любишь свою первую жену, а они снова обвинили меня, что я не сумела тебя утешить…

Она опускала голову все ниже, прозрачные капли часто-часто капали на сцепленные на коленях руки. Дан молча смотрел на ее вздрагивающие плечи и ничего не чувствовал кроме острой жалости и досады.

– Они сказали, чтобы я ехала к тебе. Я отказывалась, клянусь, – Зарема подняла глаза, затуманенные от слез, и его снова пронизала жалость, – но отец пригрозил, что после того, как я вернусь, отведет меня к врачу. К женскому… Даниял! Я прошу тебя, ты ведь сам согласился взять меня женой. Я прошу, сделай меня женой по-настоящему, как муж…

– Я понял, – Дан отлепился от стены и подошел к девушке, и даже руку протянул, чтобы коснуться ее плеча. Но не коснулся. – Не плачь, Зарема, ты права, я действительно сам согласился. И я решу этот вопрос, обещаю. Ты пока отдохни с дороги, мне нужно в офис, я тебе перезвоню.

Он спустился вниз, до офиса ехали молча, и в салоне автомобиля в полном смысле искрило от сдерживаемого напряжения. Но Даниял нарочно не начинал первым беседу. Они поднялись в кабинет, и тут Рустам не выдержал.

– Зарема сказала, у вас фиктивный брак.

– Да, – спокойно ответил Даниял, – я поставил условие отцу, он говорил Зурабу.

– Так какого черта Арисханов ее прессует? – взорвался друг, Дан опешил.

– А ты откуда знаешь? Она с тобой советуется?

– Мне сестра рассказала, она слышала, как твоя мачеха выговаривала Зареме. Сатима потом расспросила Зарему, и та призналась, что брачной ночи у вас не было, вместо этого ты сообщил ей, что брак фиктивный. Сати сказала мне…

Он начал ходить из угла в угол то потирая затылок, то сжимая руки в кулаки. Даниял следил исподлобья, но внутри не было ничего кроме привычной пустоты и бесконечной усталости. А еще появилась странная ноющая боль во всем теле, легкая, но непривычная. Как было бы хорошо, если бы они все оставили его в покое…

– Над ней уже открыто смеются, – тем временем продолжал Демуров, продолжая мерить кабинет по диагонали, – чем ты думал, когда оставлял ее там? Ты взял на себя обязательства, ты обещал беречь ее и заботиться, почему ты ее бросил? Ведь ты ее муж!

– И что? – еще холоднее спросил Дан. – Тебе какое дело? Мы сами разберемся.

– Мне? – сипло переспросил Демуров. – Мне есть дело. Я ее люблю.

Дан потрясенно уставился на друга, даже в стол руками уперся.

– Ты? Зарему? И все это время молчал? Почему ты не сказал мне, Рустам? Я ни за что не пошел бы на этот брак.

– А что это изменило бы? – помертвевшим голосом ответил тот. – Кто я такой? Арисханов мне никогда не отдал бы дочку, выдал бы за кого-то из своих друзей, по мне лучше было, чтобы за тебя. Но я так надеялся на твой первый брак…

Они оба замолчали и не смотрели друг на друга.

– Тогда подожди, пока мы разведемся, я уже говорил Зареме…

– Ты не понимаешь, да? – снова завелся Рустам. – Развестись вы сможете через два или три года, не раньше. Сейчас можно только признать брак недействительным, Арисханов ее пригнал сюда, чтобы ты переспал с ней, Даниял. И если ты этого не сделаешь, – он шумно вдохнул, – ты мне больше не друг.

Боль усиливалась, Даниял потер переносицу, и вдруг его осенило.

– Давай это ты сделаешь, Рустам, я фиктивный муж, я даже не прикоснулся к ней толком ни разу, и настоящим мужем не стану.

Голова дернулась от прямого удара, по лицу побежала липкая струйка, и Дан даже смог вдохнуть полной грудью. Это помогло ненадолго заглушить странную боль, что словно вливалась в тело. А Рустам навис над ним и прохрипел:

– За кого ты меня принимаешь? Она замужем, ты хочешь, чтобы я обесчестил любимую девушку? А о ней ты подумал? Ты отдаешь ее мне как товар, во временное пользование, ты хочешь, чтобы она руки на себя наложила? Мало тебе Даны?

И тогда Даниял ударил его в ответ.

– Не смей вспоминать Дану, – прорычал, в кабинет заглянула секретарь и испуганно захлопнула дверь. Демуров оттолкнул его и сполз по стене, запрокинув голову. Даниял опомнился и опустился на пол рядом с другом. Они долго сидели, молчали и смотрели в потолок.

– Ты прав, Рустам, – наконец заговорил Даниял, – ты во всем прав.

– Тогда сделай так, как я прошу, – буднично ответил Демуров, – и не смей больше позорить ее. Когда разведетесь, тогда и разведетесь.

– Никаких детей не будет.

– Это твое дело. Меня не интересуют наследники Баграевых.

 Тупая, ноющая боль разливалась по телу, накатывала волнами и усиливалась с каждой минутой.

Глава 21

Схватки накатывали одна за одной, Данка еле успевала передохнуть. Она и дышать пробовала, как ее учили на курсах подготовки к родам, и на мячике сидела, но все равно, каждая последующая схватка казалась болезненнее предыдущей.

Оля уже была рядом, прилетела бледная и перепуганная, и теперь, глядя на мучения младшей сестры, только кусала губы.

– Ты ходи, Дашенька, ходи! – заглянула акушерка. – Оля, смотри за ней, я тут рядом, зови, если что.

– Чтоб он тоже так помучился, хоть немного, скотина, – пробормотала Ольга, когда Данка в очередной раз взвыла, хватаясь за спинку кровати в предродовой.

И боль вдруг уменьшилась, Дана обессиленно свесила руки и задышала. Следующая схватка тоже пронзила опоясывающей болью, но теперь она ощущалась несколько смазано.

– Хорошо, что я не пошла в гинекологию, – Оля аккуратно вытерла капли пота со лба сестры, а потом со своего.

***

Дан вернулся домой затемно. Днем Рустам по его просьбе выгулял Зарему по достопримечательностям города, а теперь они с женой сидели друг перед другом в гостиной, и оттягивать неприятный разговор дальше не имело никакого смысла.

– Вот, – Зарема выложила на стол перед Даниялом пузырек с лекарством и бластер с таблетками, – это мне Аминат с собой дала.

Дан с недоумением покрутил в руках пузырек.

– Это что?

– Это снотворное, а это…

– Спасибо, я узнал, – если бы он не разучился смеяться, то расхохотался бы. Помимо снотворного мачеха снабдила Зарему средством для лечения эректильной дисфункции. – Ладно твой отец, а мачехе моей зачем? И как это вообще сочетается, если на то пошло?

– Не знаю, – девушка пожала плечами, – она говорила, но я не слушала.

– Зарема, – Дан внимательно посмотрел на фиктивную жену, – а почему ты не воспользовалась ее советами? Зачем ты мне все рассказала?

– Потому что мы муж и жена, Даниял. Пусть не настоящие, но я не хочу ничего начинать с обмана. Я решила поговорить с тобой, ты мужчина, тебе и принимать решение.

Дан потер лицо. Боль, которая целый день преследовала его, снова догнала спазмом, он даже выгнулся. Зарема следила за ним с опаской.

– Не бойся, я не забьюсь в эпилептическом припадке, – проследил за ее взглядом Даниял и продолжил, упираясь руками в стол. – Я тоже буду честен с тобой. Я поставил условие своему отцу и Зурабу, что брак будет фиктивным. Твой отец наплевал на договоренности и хочет, чтобы наш брак стал настоящим. Этого не будет, Зарема, я не стану жить с тобой, детей я тоже не хочу. Я сделаю вазэктомию, думаю, этого будет вполне достаточно, чтобы ты могла подать на развод, когда процесс слияния компаний будет завершен. Но на это уйдет время. Ты права, если я в их глазах стану твоим мужем, они больше не посмеют лезть ни в твою жизнь, ни в мою. Вот только тут я должен тебя предупредить.

Он поднялся и подошел к окну. Спину сводило, тело пронизывали судороги, сейчас бы лечь в горячую ванну, может, стало бы легче…

– Ты не станешь со мной женщиной в полном смысле слова, Зарема, – возможно, это звучало безжалостно, но для Данияла эмоции давно стали просто фоном. – Это совсем не то, что должно быть между мужчиной и женщиной и не то, что должно быть между любящими супругами. Сейчас тебя выдал замуж отец, но после нашего развода тобой уже никто не посмеет распоряжаться, ты сможешь сама выбирать мужа. Выбери того, кто тебя любит, и тогда ты узнаешь, каким может быть настоящая любовь. И секс. А во мне ты не должна видеть мужчину, потому что твоим я не стану. Ты готова к такому?

– Даниял, – тихо спросила Зарема, – ты ее очень любил? Эту светленькую девушку, свою жену?

– Любил? – он чуть ли не простонал сквозь зубы. – Нет, Зарема, тогда я ее не любил, а просто хотел, как мужчина хочет женщину. Потому и не смог ее защитить. Запомни, самое главное – это ты, твои чувства и твой любимый человек. Честь рода – всего лишь высокопарные слова, наплюй на них и разотри, иначе этот род искалечит твою жизнь и не поморщится. Я полюбил ее сейчас, когда потерял, когда понял, что жизнь без нее пуста и бессмысленна. Когда узнал, что у меня могли родиться дети, двое детей. Перестань, – он поднял руку, заметив, что в ее глазах блестят слезы, – меня не надо жалеть, я все это заслужил. Поэтому я не дам им еще и тебя растоптать во имя родовой чести. Только это может быть больно, Зарема. И больно будет и тебе, и мне.

– Хорошо, – она кивнула, вытирая мокрые щеки. Дан надеялся, она поняла, что он имел в виду не физиологию. Там как раз проще, всего лишь защита и побольше смазки.

– Если ты возненавидишь меня, будет даже лучше, – Дан провел рукой по волосам и болезненно скривился. Снова эта опоясывающая боль, такая странная, никогда с ним такого не было… – А для меня ты всегда останешься соседской девочкой, которая играла в песочнице и каталась на качелях.

Выходя из гостиной, он захватил с собой таблетки.

***

– Тужься, тужься, Дашенька, давай!

– Не могу…

– Данчик, солнышко, ну еще немножко, только тужься вниз, вон у тебя уже глазки покраснели!

– Детка, соберись, их же там двое, нам еще пахать и пахать.

– Я устала, Оль… Я хочу спать…

– Давай родим, а потом будешь спать!

«Если бы ты был со мной, если бы ты был рядом, мне бы не было так тяжело…»

***

Он не касался ее, старался не вдыхать ее запах, запрокинув голову. И она его не трогала. Никаких поцелуев, никаких прикосновений, просто действие таблетки, как он и говорил. Но память взрывала мозг кадрами из прошлой жизни, там была юная девочка с большими глазами, полными любви и доверия. Ее запах вытекал из подкорки и вызывал такие болезненные воспоминания, что от боли хотелось кричать.

Этот запах пробивал все заслоны, которые воздвигались внутри, чтобы не сойти с ума от чувства вины, и теперь Дан ощущал себя обескровленным. Фантомы ее рук обвивали шею, губы блуждали по лицу в поисках его губ, он пытался поймать их и не находил. Боль больше не отпускала, но теперь он был ей даже рад.

Кажется, они оба вскрикнули. И тогда Дан понял с ужасающей ясностью то, чего не мог понять раньше, а ведь Ольга правильно сказала: «Живи… если сможешь». Он не может, давно знал, что не сможет. И только сейчас понял, что уже давно не живет.

– Все. Прости, – он встал, избавляясь от защиты, толком и не понадобившейся. – Можешь отправить им фото.

Шел как ослепший от очередного спазма, скрутившего в спираль до темноты в глазах. Добрался до двери и вышел из квартиры. Это уже давно нужно было сделать, зачем он тянул?

***

– Ну еще, давай, вот сейчас прямо, помогай, Даша!

Сознание меркло и уплывало, а потом снова все вокруг обретало очертания. Данка собралась с силами.

– Молодец! Умница!

– Данчик, мальчик, первый, смотри какой!

– Черненький…

 «А глаза у него будут синие, как у его отца…»

– Куда, не спать, Данчик, теперь девочку рожаем. А-ну открывай глаза!

– Не могу…

– Сможешь. Мы с Олькой ее точно не родим. Держи ее, Оля… Даша, послушай, там совсем маленькая девочка, ей надо помочь. Соберись!

– Я правда не могу…

– Не плачь, Данечка, пожалуйста, не плачь…

– Тужься, Даша!

И снова все поплыло.

***

Уже в машине Даниял достал из кармана кольца – Данкино, которое ему отдал Рустам, и свое, которое нашла маленькая Айша. Свое надел на безымянный палец, а ее даже на мизинец не налезло, такая она была тоненькая. Просто зажал в руке. Снова ударило под дых воспоминанием – он швыряет на землю кольцо, а Дана прижимается рукой и лбом к автомобильному стеклу.

Он стоял и смотрел, как ее увозит внедорожник, а должен был бежать, ползти за ней, не отпускать ее. Если бы он только знал, что она уезжала не одна, а с их детьми.

«Я ее тогда не любил, а просто хотел». И поэтому она ушла, забрав с собой детей, все верно.

«Я теперь люблю. Больше жизни».

«Живи с этим. Если сможешь».

«Не могу».

Он перестал смотреть на спидометр еще когда стрелка перевалила через отметку в сто километров в час, просто топил в сторону западной части города. Впереди замаячили каменные арки железнодорожного виадука, Даниял удовлетворенно улыбнулся – приехали. Вдавил педаль газа, автомобиль взревел как раненый зверь и влетел в одну из опор.

***

– Ты моя умничка золотая! – Оля обняла измученную Данку.

– Какая она, покажите.

– Красная от крика! Тяжело ей пришлось.

– Ну не такая чернявая как брат, смотри.

– Ничего, отойдет и будет как ты, Белоснежка…

«Они родились, твои дети, Даниял. Только ты об этом не узнаешь…»

***

Сознание уходило не сразу, уплывало по частям, затенялось мутными пятнами, заполняя все вокруг приторным запахом крови. Дан смотрел на торчащий из груди металлический штырь и дышал, глубоко дышал, свободно, пусть воздух и вырывался обратно со свистом, как из сломанного парового котла. Зато теперь он мог дышать полной грудью.

Перед глазами возник берег, омываемый морскими волнами. Откуда в Цюрихе море? Даже не море, целый океан, и волны как раз такие, как надо. Океан уже расстилался до самого горизонта, а потом горизонт поднялся на дыбы, и Дан узнал ее – Пайплайн, самая смертоносная в мире волна.

Океан сложился пополам, и Дан пригнулся. Надо улучить момент, нырнуть в трубу волны, а потом вырваться вперед прежде, чем она начнет закрываться, вспенивая гладь океана. Серфборд скользил по поверхности, Дан раскинул руки и снова задышал, даже когда его завертело и затянуло в водовороте, все равно дышал. А потом все отдалилось, и серфборд, и океан, и берег, и пронзивший его грудь обломок арматуры.

Он все удалялся и удалялся в черноту, впереди осталась совсем крохотная светлая точка, и тогда Даниял услышал детский плач. Где-то совсем рядом плакал ребенок, сначала один, а потом второй.

«Откуда здесь дети?»

И вдруг отчетливо понял, что это его дети. Которые должны были родиться, но не родились из-за него. Снова грудь сдавили тиски, кадры начали проматываться в обратном порядке – белая точка, водоворот, труба Пайплайна, океан, берег… В грудь вогнали один штырь, второй, третий…

– Дыши, парень, дыши, – донеслось сквозь сознание, а потом все исчезло в плотных и вязких сумерках.

***

Данка приподнялась на локте и смотрела на своих детей, лежащих в передвижных кроватках (кто их вообще кроватками назвал? Это же самые настоящие тазики на колесах!)

Какие же они маленькие… Чепчики пришлось подвернуть, иначе малыши в них просто тонули. И ползунки безбожно болтались, даже на мальчике, хоть он был крупнее сестры. На целых шестьсот грамм.

Детям уже были почти сутки, а она так их и называла – мальчик и девочка. Сестра донимала всю беременность, но Данка отмахивалась, говорила, что не хочет думать заранее, а на самом деле просто не знала, как назвать своих детей. Надеялась, что когда увидит, само придумается, но теперь, когда они родились, стало еще тяжелее. Потому что, глядя на чернявую головку и голубые глаза сына – они потом потемнеют и станут синими, Дана точно знала – на ум приходило только одно имя. А дочка и вовсе ей напоминала Олю.

Протянула руку и погладила маленький лобик – сначала один, потом второй. Так теперь и придется все проделывать в двойном режиме, ей успели все об этом сообщить от принимавшей роды акушерки до менявшей белье санитарки. Как будто Данка сама этого не понимала.

На миг ее охватила паника: «Я не справлюсь! Затолкайте их обратно! Я еще немножко беременной похожу!» Но быстро отпустило, она снова погладила выбившиеся из-под чепчиков темные и светлые волосики. Они так спокойно спят целых полдня, может, ей повезло и у нее родились какие-то особенные спокойные дети?

Она даже спросила на обходе у неонатолога, на что та загадочно улыбнулась и туманно пояснила, что «у всех по-разному, сейчас они просто очень маленькие, а там будет видно, хотя, если у вас папа был спокойный…»

И Данка думала, что не знает, какой Даниял, каким он был в детстве, они о многом разговаривали, но не об этом. Кто же знал, что ей понадобится совсем скоро?

Так странно, их отношения с Даниялом последнее время казались вымыслом, порождением собственной фантазии. Но глядя на на сопящих малышей, Данка понимала, что вымыслом и фантазией были его чувства к ней, да, возможно, и ее тоже. Вот только воплощение этих фантазий было удивительно реальным, причем сразу два воплощения.

Конечно, хотелось, чтобы Даниял узнал о детях – случайно, разумеется – а вдруг он вспоминает ее? Оля ведь сказала, что она беременная, еще и двойню наколдовала. Но умом Данка понимала, что у Дана будут другие дети от порядочной жены, не какой-то гулящей шлюхи. Поэтому пускай живет с другой женой, растит своих детей, а она будет растить своих.

*Волна Banzai Pipeline, одна из самых опасных волн в мире, находится у берегов острова Оаху, Гавайи.