Текст книги "Перепиши меня начисто"

Глава 11

Я так долго не видела мистера Кинреда, что незаметно для самой себя перестала нервно вздрагивать от каждого силуэта в коридоре. Он будто бы только этого момента и ждал. Дверь открылась утром следующего дня. Директор пятого уровня иронично вскинул бровь, рассматривая лежанку Тоя на полу, а сам ИИ уже вскочил и вытянулся по струнке. Я же спешила побыстрее одеться.

Мистер Кинред оставался в своем репертуаре:

– Знаешь, Той, что некоторые женщины способны из любого мужчины сотворить тряпку? А все начинается с почти незаметного притеснения его интересов.

Той ответил:

– Знаю, сэр. И ваши слова относились бы к этой ситуации только в том случае, если бы решение спать на полу не было моим.

– Я-ясно. Некоторые женщины настолько талантливы, что могут заставить любого мужчину считать, что он сам принимает решения. Жалобные глазки, слезки на подходе и с трудом сдерживаемое раздражение – и вот, ты уже под ее ногами, фигурально выражаясь. А часто и не фигурально.

– Я понимаю ваши намеки. Но изредка ошибаетесь даже вы, сэр.

– Согласен. И вмешиваться в ваши отношения не буду. Учись сам разделять то, чего хочешь, и то, чего хотят от тебя. Ината, пойдем, сегодня ты мне нужна, – он все же обратил свое внимание и на меня.

Я последовала за ним молча, а Той спросил, когда мы уже открыли дверь:

– Сэр, мне пойти с вами?

– Не сегодня, Той.

И вот, ноги снова ватные от волнения, и нервные вздрагивания вернулись. У мистера Кинреда талант производить на меня впечатление.

Мы спустились на лифте, но не доехали до четвертого уровня. Начало разбирать любопытство, но я помалкивала – все узнаю очень скоро. И мне вряд ли это понравится. Шеф заговорил уже в коридоре:

– У дирекции один выходной в неделю, чаще всего мы проводим его в мегаполисе – смена обстановки все-таки важна. На самом деле, если бы технически было возможно сотрудникам покидать систему, то они справлялись бы с замкнутым пространством намного лучше. Многие даже на третьем уровне не выдерживают именно этого. Ты как относишься к замкнутым пространствам, Ината?

– Стараюсь просто на этом не зацикливаться, сэр. Да и территории, где можно гулять, все-таки много. Вчера я выходила на балкон… это же разрешено?

– Было бы запрещено – ты бы на него выйти не смогла, – он вдруг остановился и обернулся ко мне. Толкнул ближайшую дверь без каких-либо номеров или табличек. – Заходи и чувствуй себя как дома. Последнее было шуткой, ты все равно не сможешь чувствовать себя как дома, но это и не требуется.

Я вошла вслед за ним и остолбенела. Передо мной простиралась самая настоящая двухэтажная квартира – наподобие таких можно увидеть в видеофильмах о богачах. Изящная мебель, обилие бежевого и множество растений для декора. Кинред подтолкнул меня в спину, чтобы проходила дальше:

– В остальное время дирекция живет в подобных апартаментах. Здесь уютно, хоть и не так, как в моем доме. Мне нравится.

Даже не представляю тогда, на что похож его дом. Но я собралась и поинтересовалась сухо:

– Вы меня впечатлить пытаетесь, сэр?

– Зачем? Просто описываю ситуацию: здесь мое личное пространство, место, где я провожу свое свободное время – ну, пока не бегаю за блондинками на третьем уровне с уговорами, – он усмехнулся. – Я решил, что мое личное пространство ты станешь воспринимать без того же отторжения, как лабораторию.

Кажется, я догадалась, что последует дальше, только боялась это окончательно сформулировать:

– Что вы от меня хотите сегодня, сэр?

– Сделать так, чтобы ты окончательно смирилась со своим положением.

Он подошел, склонился и начал расстегивать магнитные замки моего комбинезона. Мои подозрения только подтвердились, а рука невольно вцепилась в его запястье, останавливая. Он заметил это движение и засмеялся, неожиданно отстраняясь от меня:

– Ината, я слишком терпелив. Я настолько терпелив, что иногда сотрудники меня принимают за ИИ. Но терпение может быть оправдано только стратегией. С тобой хватит, продолжу ждать и жалеть – ты только напряжешься еще сильнее, потом вообще не раскачаешь.

Щеки обдало жаром. Несформулированное оформилось само. Я решила спросить прямо, даже взгляд смогла не отвести:

– Вы хотите заняться со мной сексом? Не хотите доверять мой первый раз ИИ?

– Хочу, – он ответил как-то слишком спокойно. – Но не собираюсь. Вообще не уверен, что это будет уместно и не нарушит ход дальнейших экспериментов. Сначала я собираюсь показать тебе тебя саму. Выпьешь вина?

Вино – это алкоголь, я знала. Я принимала алкоголь всего несколько раз – и мне не понравилось: потом долго тошнило, а первая эйфория казалась как-то мутной, неестественной. Но сейчас я кивнула, потому что слышала о том, что алкоголь сильно расслабляет. Прошла вслед за ним, стараясь не восхищаться царившей вокруг роскошью, приняла наполненный бокал с красной жидкостью. Понюхала. Сделала маленький глоток. Вино очень сильно отличалось от того, что мне приходилось пробовать: одновременно сладкое и горькое, терпкое, вкусное, но заставляющее от чего-то морщиться. Я сделала глоток побольше. А потом и вовсе выпила разом до дна.

Подняла глаза и встретилась со смешливым взглядом.

– Оно слабое, но лучше больше не пить, раз у тебя нет привычки. Теперь чувствуешь себя лучше? Сядь на диван, попытайся отвлечься. Я принесу фрукты.

Я сконцентрировалась на ощущениях – опьянение наступило довольно быстро, но в голове не было тумана, а появлялась и росла легкость, от которой зачем-то захотелось улыбнуться в ответ. Конечно, я этого не сделала. Пошла на диван, как и было приказано.

Кинред поставил на низкий столик передо мной блюдо с виноградом, мандариновыми дольками и какими-то ягодами. Лакомство, о котором я и не мечтала, но взяла только одну огромную ягоду и съела. Аппетит от волнения пропал – я ждала продолжения, осознавая, что столько внимания мне уделяют не просто так. И он выдернул меня из этого оцепенения, до сих пор довольно приятного:

– Я поставлю тебе укол, Ината. Химический возбудитель – очень сильный. Действие пройдет через час или с первой разрядкой, побочных эффектов нет.

Я позволила ему взять меня за руку и прижать конус шприца к сгибу: лучше так, чем сделают то же самое силой. Но взглянула на шефа со злостью. Он отреагировал очередной улыбкой:

– Лучше бы радовалась тому, что я с тобой честен. Мог бы просто подсыпать препарат в вино и наблюдать, как ты мучаешься от непонимания. Теперь встань и разденься – смотри на меня, взгляд не отводи. Я прилеплю датчики возбуждения на твою кожу. Если хочешь тоже это слышать, только скажи.

Я промолчала. Пальцы не слушались, но через несколько минут я все-таки справилась с замками и стянула комбинезон. Оказалось, что самое сложное в происходящем – смотреть на мужчину и отмечать его слишком внимательный взгляд на мое тело.

– Трусики тоже, – напомнил он почти равнодушно.

Я стянула и белье, откинула на пол. Вся сжалась, когда он подался ко мне, раздвинул ладонью колени и прилепил уже знакомый пластырь на внутреннюю сторону бедра. Остался в этом положении, глядя снизу вверх на лицо, и будто бы чего-то ждал. Но я ничего не ощущала – только лицо сильно горело и становилось ненормально жарко, как во время вирусной простуды.

Через пару минут он вновь потянул руку к пластырю и будто поправил его пальцем – просто провел, едва коснувшись. И меня передернуло от какого-то спазма, я резко выдохнула. Кинред тут же встал и склонил голову, рассматривая мое лицо.

– Глаза не отводи, сказал, – прозвучало слишком холодно, в противовес растущему внутри жару.

– Да, сэр.

– Чего ты хочешь сейчас, Ината? Сможешь точно обозначить?

– Я… мне нехорошо, сэр. Мне жарко и неприятно.

– Неприятно? – его улыбка выглядела издевательской. – А так?

Он вдруг поднял ладонь и кончиком пальца коснулся соска. Новый спазм чуть не сложил меня пополам. Да, это ощущение было очень странным, но неприятным оно было только от того, что я его не контролировала.

– Выпрямись и смотри на меня, Ината. Я постараюсь быть с тобой терпеливым, но ты и сама не провоцируй. Убери руки за спину, сцепи пальцы в замок.

Я выполнила. А от следующего касания к груди меня буквально затрясло. Но на этот раз он не ограничился мгновенным действием, а сжал сосок, затем накрыл всю грудь ладонью и начал довольно сильно мять. Притом не отрывал взгляда от моего лица, даже наклонился, будто бы чего-то ждал – и дождался, через несколько секунд я начала постанывать. Жар со всего тела собирался в одну точку – внизу живота, но там не успокаивался, а беспокоил все сильнее и сильнее.

Кинред наклонился к самому уху, коснувшись губами моих волос:

– Чего ты хочешь, Ината? Сможешь обозначить?

– Я… не знаю.

Его ладони поплыли по всему телу, оставляя за собой горячие импульсы и дрожь. Даже на животе и ягодицах кожа оказалась слишком чувствительной к любой ласке. Меня уже заметно выкручивало изнутри, но одновременно росло и неконтролируемое раздражение – ведь ощущения только нарастали и не находили выхода.

– Чего ты хочешь, Ината? – теперь даже его шепот сводил с ума. – Не сопротивляйся, препарат слишком сильный. И не зацикливайся – ты же умеешь не зацикливаться. Просто прими как факт: я навязал тебе эти ощущения, они не твои. Но они подсказывают тебе, чего бы ты хотела на самом деле, если бы сумела отстраниться от своих настроек и стереотипов.

И я уже хотела – вероятно, всего и сразу: чтобы он взял меня, бросил на пол, раздвинул ноги и вошел в мое тело резко, чтобы больше не жалел, не слушал и не спрашивал, а унимал этот жар рывками. Голова поехала от секундного представления, как он вколачивается в меня. Препарат не просто действовал – он будто все мое сознание наизнанку вывернул, самым чувствительным и скрытым наружу. Но я прикусывала язык, чтобы не высказаться вслух, потом бы очень этого стыдилась. Вот только он ждал ответа, потому я выдавила:

– По… поцелуйте меня, сэр.

– И все? Руки держи за спиной, иначе свяжу.

Он не выполнил мою просьбу – не прикоснулся к губам, а наклонился еще ниже и широко провел языком по шее снизу вверх. Я чуть не взвыла. Еще ниже – вобрал в рот сосок, сильно втянул. Это почти больно, но возбуждение перекрывало любую боль. Снова выпрямился и уже открыл рот, чтобы предсказуемо повторить вопрос, но я сама потянулась к его губам. Сама же нырнула языком в его рот, а руками обхватила за шею, чтобы не отстранился. На поцелуй он ответил, разрешая мне почти вылизывать его рот и возбужденно стонать от каждого прикосновения к языку, но взял за запястья и медленно отвел обратно за спину. Удерживая так, прижал меня к себе сам. От этой близости я окончательно свихнулась. Тянулась выше, изворачивалась, лишь бы продолжать со стонами посасывать его язык и никогда не останавливаться. Тело само начало тереться о ткань его одежды – пошло, некрасиво, как озабоченная псина. Но мне было плевать. Как там говорила Майя? Это не стыдно, когда у тебя нет выбора. У меня выбора точно не было. Я слышала тихий писк от наушника в его ухе, и это возбуждало еще сильнее.

Кинред одной рукой расстегнул ремень и резко выдернул его из шлиц, быстро стянул мне запястья за спиной, но я этого почти не замечала, на это тоже плевать. Он все же отстранился, удерживая меня за плечи, посмотрел в глаза. Я была счастлива уже тому, что с его лица пропало извечное веселье. Говорил от тихо и мягко, словно пытался успокоить:

– Ината, чего ты хочешь? Хочешь, чтобы я разделся? Хочешь продолжать целоваться? Хочешь, чтобы я лишил тебя девственности? Или ты хочешь чего-то более спорного? Например, анального секса? Или взять мой член в рот? Или еще одного мужчину? Может, ты хочешь, чтобы тебя унижали? Или наоборот, ты хочешь управлять, а я должен поддаваться? Может, ты хочешь унижать? Скажи – вытащи из подсознания свои настоящие желания.

Я даже не слышала толком его слова, не перебирала варианты.

– Сэр… я хочу, чтобы это каким-то образом закончилось. Перестать это чувствовать.

Он все выискивал в моих глазах что-то еще и не позволял вновь дотянуться до его губ. Потом сказал едва слышно:

– Если хочешь, чтобы я разделся – раздень сама, – и отпустил ремень на моих запястьях.

Это был не приказ – прозвучало не приказом. Но мне нужно было хоть что-то делать, чтобы не сойти с ума. Я расстегивала непривычные пуговицы, почти выдирала их. Стащила пиджак, застонала в отчаянии, увидев на рубашке пуговицы еще мельче. Некоторые из них все-таки вырвала из ткани, но не останавливалась, поскольку не останавливал он. Расстегнув и стянув рубашку на плечи, ощутила что-то совсем новое, его обнаженная загорелая кожа, мышцы, само тело остановили последние мысли. Я целовала его шею, плечи, грудь, облизывала соски, спускалась на живот, но всего было мало, потому снова возвращалась к шее – но теперь уже не поцелуями, а укусами, как будто не могла сдержать ярость.

– Хорошая девочка, умница. Давай же, прислушайся к себе – чего ты хочешь на самом деле?

Я слышала его голос, который отчего-то начал хрипеть. Он не направлял меня, не ограничивал, позволял делать все, что мне приходило в голову – но этого точно было недостаточно. Вцепилась в пуговицу на брюках, попыталась стянуть их вниз, но мне помешал еще один какой-то совсем немыслимый замок в виде длинной металлической полоски с перекрещенными зубьями. Заметила, что под тканью брюк член напряжен – и забыла о замке, начала гладить там, чтобы почувствовать и возбуждение мужчины, которое еще сильнее подстегивало мое. Я водила вдоль – с нажимом, уже чувствуя его форму, почти терлась щекой о ткань, а потом все-таки решила справиться с неведомым замком, но Кинред вдруг остановил. Взял меня за плечи и дернул вверх, поднимая на ноги.

– Нет, Ината, лучше не надо, а то не сдержусь. Сядь на диван, раздвинь бедра – я дам тебе оргазм, потом отпустит.

Я не могла просто сидеть. Елозила, тянулась руками к его коже, чтобы провести по ней еще раз, а бедра сжимала, так еще сильнее чувствуя возбуждение. Но он почти оттолкнул меня от себя, снова поднял ремень с пола и теперь сильно стянул локти за спиной. Надавил, вынуждая откинуться назад, сел между коленей и резко развел их в стороны. Наклонился, почти лег на меня. Я уже умоляла:

– Пожалуйста, пожалуйста…

Он положил ладонь мне на щеку и прижал большой палец к губам.

– Соси.

И я сосала, захлебываясь, как будто испытывала невыносимое удовольствие от этого действия. Вторую руку он запустил мне между ног и провел там, глубоко между складками. Меня выгнуло дугой. Но его движения по чувствительной точке были медленными, неспешными, он никак не хотел чуть усилить нажим. Зато глаза его потемнели, стали черными окончательно. Он тоже едва держался – не нужно никаких датчиков, чтобы это понять.

– Море нераскрытой сексуальности… – он говорил будто сам с собой. – Тише, тише, Ината, не спеши. Может, ты сейчас знаешь, чего хочешь в идеале?

Наклонился, юрко скользнул языком рядом с пальцем, но лишь коснулся моего, а услышав требовательный стон, снова отстранился:

– Ината, ну же. Это чистое желание – я должен его узнать.

Вместо ответа я начала подаваться бедрами вверх, сама скользя по его пальцам. Мне потребовалась всего пара движений, чтобы захлестнуло. Жар внутри, скопившийся, сдавленный и болезненный, вдруг взорвался, лишая ощущения пространства. Меня все еще сжимало невыносимыми спазмами, перед глазами стояла пелена тумана, когда он отстранился, уперся коленом в диван и обнажил член. Прошелся несколько раз ладонью вдоль ствола и с хрипом кончил мне на бедро. О своих эмоциях на этот счет я думать не могла – вообще ни о чем не могла думать. Сил не было даже на то, чтобы встать и сходить в душ.

Провалилась в глубокую дремоту, лишь краем сознания улавливая происходящее. Он зачем-то взял меня на руки и отнес на большую кровать. Вытер салфеткой сперму с бедра, укрыл мягким, почти невесомым одеялом и куда-то отошел. Решила, что с меня хватит – отлежусь, высплюсь, просплю все самые острые переживания, а потом уже начну думать.

Глава 12

Вопреки моим надеждам, Кинред апартаменты не покидал. Когда я открыла глаза, услышала звуки шагов и тихую музыку. Встала, нашла свою одежду и вышла к нему уже при полном параде. Помещение кухни не было изолировано, просто отделено стеной с одной стороны и стойкой с другой. На нем теперь была обтягивающая серая футболка. Кинред по-своему привлекателен – не той разящей красотой, какой обладает Той, но подобную внешность стоит один раз разглядеть, чтобы привлекательность уже не ставилась под сомнение.

– Ината, – он сразу заметил мое появление. – Я хочу сделать пиццу, но мягко говоря, совсем в этом не разбираюсь. Ты как в кулинарии?

– Зато, я вижу, хорошо орудуете ножом, сэр. Куда столько помидоров? Ответ на ваш вопрос – да, я могу приготовить вам пиццу, если покажете, как пользоваться этим жаровым шкафом. И я могу готовить для вас трижды в день, если вам надоела еда из столовой и если этим будут ограничиваться все мои обязанности.

– Размечалась, – он, смеясь, пододвинул на мой край стола разделочную доску с куском ветчины. – Ты можешь готовить мне трижды в день, но не отвлекаясь от основных функций. Кстати говоря, озвучу то, что мы оба заметили – ты не смущаешься произошедшего.

– Смущаюсь, – после короткой паузы произнесла я. – Просто не вижу смысла это афишировать и уж тем более обсуждать.

– Тем не менее обсуждать придется. Ведь для этого ты на пятом уровне – я должен знать все о тебе. Так начнем с простого. Тебе понравилось?

– Нет, – я ответила уверенно. – Это было насилие над волей, сам этот факт перечеркивает любое удовольствие.

– Неправда, эти вопросы могут не пересекаться. Но ты еще долго будешь цепляться за привычное, без этого кажется, что мир вокруг рушится. Тогда перейдем к следующему. Ты все еще девственница, а я говорил, что это меня не устраивает. Скажи, Ината, ты предпочла бы, чтобы первым твоим мужчиной стал ИИ или человек?

Я с удивлением посмотрела на него, забыв о нарезке:

– Вы спрашиваете из научного любопытства или поступите так, как я выберу?

– Я поступлю так, как посчитаю нужным. Потому тут чистое научное любопытство. Ответь.

Вопрос был не так-то прост. Смириться мне необходимо, но иногда для смирения проще отсутствие какого-либо выбора вообще. Я размышляла вслух:

– Не знаю, не уверена. Возможно, с ИИ намного сложнее пережить сам процесс, ведь это слишком интимно, не представляю, как делить настолько личное с бездушным механизмом. Зато сразу после можно сказать себе, что он всего лишь программа, что ничего не испытывал, а значит, и стыдиться меньше поводов. Не могу сказать точно, что окажется важнее – испытание или его последствия. Склоняюсь ко второму.

Теперь он смотрел на меня неотрывно:

– Во-первых, прекращай называть секс испытанием. Вот уж чем ты сделаешь свою жизнь проще. Во-вторых, Той чувствует настоящие эмоции. Неужели за несколько дней плотного общения с ним ты этого не поняла?

– Опять затрудняюсь с ответом. Но в чем-то вы правы – Той производит впечатление самого естественного существа на свете. Мне приходится напоминать себе, что все в нем прописано заранее. Даже эта его странная симпатия ко мне – просто цифры в коде.

– Ну, приехали, окончательно приравняли мой лучший образец к пылесосу. Я не могу его заставить испытывать к тебе симпатию. Он анализирует и делает выводы сам.

– Но на основе какой-то заложенной психики! Кстати говоря, его создавали по чьему-то образцу, или он сборный вариант психики разных людей?

– Нет. Первичный код в нем полностью от меня, – совсем легко признался Кинред. – Но его характер уже другой, ты это видишь. Характер – это далеко не только первичный код. В пример тебе однояйцевые близнецы, а первичный код играет еще меньше роли, чем набор ДНК.

А я усмехнулась:

– А вы тоже любите блондинок?

Он не ответил, но улыбался, наблюдая за тем, как я раскатываю тесто и укладываю на противень – не в первый и не в сотый раз, все же работа в кафе мегаполиса многому научила. Как сложно было жить раньше, и одновременно как это было просто… Кинред отвлек меня от воспоминаний:

– Я тоже склоняюсь к тому, что это должен быть Той. Раз тебе морально легче будет пережить психологические последствия. Да и ему подобный опыт не помешает.

– Когда? – я попыталась спросить как можно спокойнее.

– Завтра. Или ты совсем расслабишься без экспериментов и встрясок, а у меня расслабленных сотрудников обычно не водится. Переключайся, Ината. Просто возьми и переключи в мозге нужный рычаг. Ты будешь во всем этом участвовать, даже привязывать не придется. В самом крайнем случае я дам тебе тот же препарат – и тогда Тою не придется тебя уговаривать.

– Почему же вы не сделали этого раньше?

– Потому что до сих пор не уверен в чистоте эксперимента. Вот сможешь ты сейчас меня поцеловать так же, как час назад?

– Нет. Потому что не хочу этого. И тогда не хотела – укол заставил меня думать, что хочу. Это вообще была не я, я на такое не способна.

– Способна, конечно, просто тебе нужна искренняя симпатия к человеку. Когда включится настоящая страсть, тогда ты сама себя не узнаешь – и это будет чистое удовольствие, пусть даже самое стыдное в твоей биографии.

– Возможно, – я не хотела спорить о вещах, в которых не имела никакого опыта. – И все еще надеюсь, что вы передумаете и назначите меня вашим поваром. Я освою любые блюда, даю слово, я вообще быстро учусь.

– Вот в последнем у меня сомнений не возникает, – он снова смеялся. – Но не надейся, Ината. Я слишком долго тебя искал, чтобы теперь не использовать. Тою ты нравишься настолько сильно, что я впадаю в восторг, когда сажусь анализировать данные или слушаю отчеты о его переживаниях за день. Он способен говорить о тебе постоянно, если его не останавливать, он слушает, как ты спишь, и очень переживает по поводу твоих чувств к нему. Хоть убей, но это у людей называется влюбленностью. Думаешь, почему он так спокойно остается в стороне и не давит на тебя? Это подсознательное желание вызвать симпатию, а не испугать.

– А он способен давить? – я нахмурилась.

– О-о, еще как! Помнишь же, исходный код – мой. Что-то же он должен значить?

На это и я не могла не усмехнуться. Поставила противень в жаровой шкаф и выпрямилась.

– Теперь я могу идти, сэр?

– Куда? – он вдруг изобразил ужас. – Ты хочешь меня оставить справляться с этой штуковиной самому?

– Вам нужно только вынуть, когда таймер сработает. Берете вот за эти ручки, они не нагреваются, и ставите на стол – готово!

– Сама вынуть не можешь? А если сгорит? А если не прожарится?

– Тогда поставите еще на пять минут. Или на три, если надо совсем немного допечь.

– Я с ума сойду с такими расчетами!

Я почему-то начала смеяться над его паникой:

– Сэр, вы только что разрушили образ хладнокровного гения, который в любой ситуации больше похож на ИИ, чем на человека. Осторожнее, я могу рассказать об этом сотрудникам пятого уровня!

– Только попробуй. И клянусь, я запру тебя в лаборатории на неделю – устрою такое, что говорить на всю оставшуюся жизнь отучишься, – несмотря на подчеркнуто веселый тон, я на всякий случай улыбаться перестала. И он добавил с иронией: – Хотя нет. Как-нибудь в любом случае запру на неделю. Вот только придумаю, что с тобой там целую неделю делать. Упс, уже придумал.

– Умоляю, скажите, что это шутка, как всегда раньше говорили.

– Скажу, если сам буду уверен, что шутка. Садись, Ината, и жди сигнала таймера. Если сгорит, то ты первая и будешь пострадавшей.

Пицца не сгорела, она получилась очень вкусной. Я умяла два куска, раз уж Кинред настоял на моей компании. И незаметно поглядывала на него. Так какой он человек: бессердечный мерзавец или обычный мужчина со своими тараканами и страхами, врубающий режим бессердечности только во время экспериментов? Что-то в самой этой молчаливой трапезе или серой, совсем обычной футболке, сбивало с толку. Интересно, зачем он заводил кухню в апартаментах, если впадает в панику от вида плиты – воссоздает домашнюю обстановку? Я не спрашивала. Уйти после импровизированного обеда он мне позволил сразу же, занявшись какими-то записями.

Не ожидала, что восприму все произошедшее довольно спокойно. Еще немного попереживаю, конечно, когда начну вспоминать каждую подробность, но причины реветь в подушку вряд ли найду. В свою комнату я входила почти в хорошем настроении. Просто старалась не думать о том, что уже произошло и произойдет завтра.

Той при моем появлении сразу встал.

– Тебя долго не было, Ината. Что с тобой делали?

– Ничего страшного, – почти честно ответила я. – Той, а может, сходим вместе в видеозал? Ты любишь смотреть фильмы?

Той на вопрос не ответил:

– Ината, что произошло? Ты с ним спала? Или он нашел для тебя другого ИИ? Человека?

Я нахмурилась:

– Секса не было, Той.

– Он целовал тебя, Ината? Знаю, вижу, что целовал – кожа на твоих губах горит, слабые повреждения эпителия на щеке и шее. Тебе понравились его поцелуи?

Мне его интерес казался неуместным – особенно тем, что сама я откровенничать не собиралась. Наоборот, побыстрее бы забыть, а не мусолить.

– Говоришь так, будто ревнуешь, Той.

– Я не ревную. Не умею, – он смотрел на меня, не моргая. – Но если тебе нужно выговориться, то я готов слушать. С этого начинается дружба?

– Мне нужно пойти в видеозал и посмотреть какой-нибудь фильм! – ответила я и повернулась к двери, в которую только что вошла. – Если хочешь – иди со мной. С этого дружба и начинается.

Он пошел и больше меня не донимал. Все-таки Той умница, всем бы людям уметь так переключаться. Завтра мне придется с ним спать. Я лягу на кушетку, он ляжет на меня и будет иметь, полностью воспроизводя движения человека. Мне это понравится, или я буду считать секунды, когда же это закончится. Мне будет больно и неприятно. Или я закрою глаза, чтобы не видеть его лица. После я вряд ли смогу выдавить из себя слово «друг». А Кинред будет наблюдать за нами и записывать в бланки сухие цифры. Потом я закроюсь в душевом отсеке и разревусь. Но это все завтра, а на сегодня все плохое уже закончилось.