Текст книги "Если бы мы знали"

Эддисон показала на белую линию, разделяющую поле пополам.

– Ладно, слушай. Вот Люк. Он полузащитник, как и вон те двое на линии. Это значит, что они могут бегать по всему полю.

Она показала на трех игроков с правой стороны поля.

– Это нападающие. Они держатся у ворот соперника и стараются забить гол.

Потом она показала налево, и я проследила за ее пальцем.

– Три защитника играют рядом со своими воротами и пытаются помешать команде противника забить гол. Вон тот белый мячик передают с помощью вон тех длинных палок – клюшек для лакросса. Ими же колотят соперников, если те завладели мячом. – Она взглянула на меня, проверяя, поспеваю ли я за ее мыслью. – Ну, вот и все. Я попрошу Люка отвести тебя на один из моих матчей на следующей неделе и объяснить тебе правила женского лакросса. Там все совсем по-другому.

– Почему?

– Это не контактный спорт, в отличие от мужского. Раньше я играла с парнями и тоже колотила всех клюшками, но потом парни сильно выросли и подкачались, и мои родители решили, что для меня это слишком опасно.

Снова прозвучал свисток, и Эддисон повернулась к полю. Доминик Мерфи и какой-то парень стояли, нагнувшись, друг напротив друга.

– Это вбрасывание, – объяснила она, а потом сложила ладони рупором и закричала: – Он твой, Мерф!

Я молча наблюдала за игрой, пытаясь вникнуть в происходящее. Сначала я в основном смотрела на Люка, потом стала следить за мячом. Когда Люк перехватил мяч и побежал к воротам соперника, я неожиданно для себя подалась вперед вместе с Эддисон и вытянула шею, захваченная зрелищем. Люк взмахнул клюшкой, и мяч с силой влетел в правый верхний угол сетки. Все наши подпрыгнули и принялись хлопать и кричать, а комментатор объявил:

– Первый гол для «Фэлконс» забил Люк Калетти, выпускной класс, номер тридцать четыре!

Когда Люк вернулся на белую линию, он посмотрел на трибуны, увидел меня и помахал мне. Я помахала в ответ, а потом закричала громче всех:

– Вперед, Люк!

К середине матча я ушла в игру с головой, вместе со всеми подбадривала нашу команду, подпрыгивала после каждого гола «Футхил Фэлконс» и ахала, когда кого-нибудь из наших огревали клюшкой. В третьей четверти Люк забил еще один гол. Еще он сделал три удачных паса, после которых забили его товарищи по команде. Эддисон сказала, что это очень много.

Когда игра подошла к концу, мы засобирались уходить, и я снова надела толстовку. Эддисон начала было что-то мне говорить, а потом посмотрела мне за плечо, осеклась и выдала:

– Ой, привет!

Я обернулась и увидела родителей Люка. Миссис Калетти протянула мне руку и сказала:

– Что ж, смотрю, ты пережила свой первый матч по лакроссу! Ну как тебе?

Ее темные волосы выглядывали из-под бейсболки «Футхил Фэлконс», и она тоже пришла на игру в спортивной куртке Люка.

– Мне очень понравилось, – призналась я. – Только я не ожидала, что они так сильно друг друга колотят!

– Э, подожди до следующего года, – сказал мистер Калетти. – Это еще ничего.

Его слова не сразу отложились у меня в голове. А потом я посмотрела, во что он одет. Во все с логотипом университета Денвера. Бейсболка. Куртка.

Я не знала, что сказать, и решила отделаться шуткой:

– Вы все скупили?

– Ага. – Он приподнял штанину, и я увидела носки с логотипом Денвера.

Папа Люка смотрел на меня, широко улыбаясь, и буквально светился от гордости. Я хотела улыбнуться ему в ответ, но меня вдруг словно молнией ударило. Я поняла, что мне никогда не придется надеть спортивную куртку Люка с логотипом Денвера. В недалеком будущем ее, наверное, наденет другая девчонка. Не я. В горле встал комок. Я закусила щеку изнутри и попыталась справиться с эмоциями.

Вероятно, Эддисон заметила, что мне не по себе. Ей хватило одного взгляда на мое лицо, чтобы это понять.

– Ладно, давайте не будем задерживаться. Все уже идут в кафе.

Мне не хотелось в кафе. Не сейчас. Я махнула рукой в другую сторону.

– Я к вам присоединюсь через несколько минут, хорошо? Мне надо кое-что забрать из театра.

Я обняла миссис и мистера Калетти и помахала им на прощание. Никто не успел спросить, что именно мне надо забрать, или предложить составить мне компанию. Я пошла по дороге от стадиона к театру, словно в забытьи. К счастью, уборщик еще не запер двери за кулисы.

Проскользнув в театр, я направилась прямо к сцене и села на самый краешек, свесив ноги. А потом огляделась. Свет в зале еще горел и освещал красные бархатные кресла, а в воздухе витал аромат старого дерева и влажных полотенец. Говорят, из всех чувств с памятью теснее всего связано обоняние, и я этому верю. И заранее знаю, что даже запах, отдаленно похожий на этот, всегда будет навевать мне воспоминания о проведенном здесь времени.

А оно подходило к концу. Совсем скоро я попрощаюсь со всем сразу. Со старшей школой. С этой сценой. С Люком. С жизнью с мамой, семьей всего из нас двоих. Мало того, что я уже потеряла Ханну. Всего через несколько месяцев я лишусь и всего остального.

Я опустила взгляд на спортивную куртку-платье с большой цифрой «тридцать четыре», представила, как закончатся наши с Люком отношения, и у меня словно обручем сдавило грудь. Не помню, когда я в последний раз плакала, и сейчас начинать не собиралась. Еще рано. До нашего расставания еще сто пятьдесят девять дней. Однако смогу ли я их вытерпеть?

Несколько минут я просидела в тишине, пытаясь понять, что делать.

Я спрыгнула со сцены и вышла из театра на свежий ночной воздух. Я уверенно шагала в сторону кафе, повторяя про себя заготовленную речь. А когда дошла до парковки, поняла, что не могу открыть дверь.

Мне было отлично видно всех в окно. Люк и его товарищи по команде, видимо, только приехали, потому что они еще стояли группками, снимали куртки и решали, кто куда сядет. В другом углу забегаловки сидели Шарлотта, Тайлер и другие ребята из драмкружка. Они явно сидели там уже не первый час. Наверное, им было бы удобнее занять два столика, но они теснились за одним. Стол был завален пустыми тарелками, грязными вилками, мятыми салфетками и полупустыми стаканами.

Напротив парковки располагался небольшой цветник со скульптурами фламинго и садовых гномов. Я подошла к нему, и он немного поднял мне настроение. Я села на бортик тротуара и перевела дыхание, стараясь успокоиться. И уже собиралась было подняться, как у меня зажужжал телефон.

На экране высветилось:

Люк: Ты где?!?

Я напечатала ответ.

Эмори: На улице

Я привстала, увидев, что он оглядывается по сторонам, ища меня взглядом. Наконец Люк заметил, где я стою, нахмурился и помахал мне рукой.

Я помахала в ответ.

– Ты как? – произнес он беззвучно.

Я пожала плечами.

Он поднял указательный палец, что означало, вероятно, «Подожди минутку», убрал телефон в карман и пошел к двери. Я снова села и стала ждать, пока он завернет за угол.

– Привет!

Он опустился на тротуар рядом со мной.

– Привет! – Я пододвинулась ближе, чтобы наши бедра соприкасались, и положила ладонь ему на ногу. А потом подняла взгляд. – Ты играл потрясающе. Сложно поверить, что можно так быстро бегать. Честное слово, я не ожидала, что мне будет так весело.

– Эддисон сказала, что объяснила тебе правила.

Я улыбнулась.

– У нее отлично вышло. Я во всем разобралась, так что, если захочешь спросить у меня совета, – обращайся.

Люк улыбнулся моей шутке.

– Учту. – Он толкнул меня плечом. – Хватит говорить ни о чем. Что с тобой?

– Со мной? – переспросила я.

– Нет, с тем садовым гномом у тебя за спиной! – съязвил Люк. – С тобой, конечно.

– Ничего.

Слова застряли у меня в горле. Я не хотела об этом говорить. Не могла. Мы обещали друг другу даже не думать о расставании до тех пор, пока не придет время собирать вещи и ходить с мамами по магазинам в поисках новых простыней и шкафчиков для комнаты в общежитии. До августа еще пять месяцев. Мы должны наслаждаться отведенным нам временем, а не терзаться мыслями о неизбежном.

Люк молча смотрел на меня и ждал.

– Знаешь, на меня как-то внезапно нахлынуло осознание, – сказала я.

Казалось, внутри меня тикают часы, и минутная стрелка все ускоряет ход. Я до боли закусила губу и наконец озвучила вопрос, мучивший меня с того самого момента, как я увидела фотографию с тем свадебным платьем.

– Тебе не кажется, что… Что мы только все усложняем?

Люк поморщился.

– Нет. Не кажется.

– Может, нам лучше расстаться? – торопливо проговорила я, пока не передумала.

Люк начал смеяться, а потом заметил, что я даже не улыбнулась, и резко посерьезнел.

– Нет. С чего бы нам расставаться?

– Ты поедешь в Денвер. Если мне повезет, я поступлю в Калифорнийский университет, если нет – в другой вуз в Калифорнии. Так или иначе, я останусь здесь. А ты нет. Нас будет разделять тысяча миль.

– Через пять месяцев.

– Но это неизбежно!

Я помассировала шею.

– То есть ты предлагаешь разбежаться сейчас, потому что расставаться потом будет тяжелее? Это же полная чушь, согласись.

От его тона, выражения лица, от всего происходящего у меня ныло сердце.

– Можно попробовать отношения на расстоянии, – предложил он, и я улыбнулась – не только потому, что это было очень мило с его стороны, но и потому, что знала: Люк произносит не пустые слова. Но мы это тоже обсуждали.

– Нет, нельзя.

Мои родители сошлись в старшей школе и не расстались даже несмотря на то, что учились в университетах на разных концах страны. Мама никогда не говорила, что жалела об этом решении, но я всегда гадала, как оно на самом деле. В любом случае для них все закончилось плохо, и мне не хотелось повторять чужих ошибок.

– Это слишком тяжело. Ты встретишь новых знакомых, и я тоже… Нечестно так поступать друг с другом.

– А расстаться на пять месяцев раньше – честно?

Я подняла с земли камешек и покрутила его в пальцах.

– Может быть…

– Ну, я не согласен. – Он покачал головой. – Я считаю, что мы… что наши отношения того стоят, и я не откажусь ни от единого дня, а если бы отказался, то непременно бы пожалел об этом после того, как все закончится.

Закончится. У меня болезненно екнуло сердце, как будто его беспощадно зажали в тиски.

– Вот скажи, – продолжил он. – Много лет спустя, вспоминая время, проведенное вместе, ты будешь о нем сожалеть?

Я представила будущую себя, которая вспоминает последний год обучения в школе. Своих друзей, забегаловку, часы, проведенные в театре… Почему-то я подозревала, что первым мне на ум придет именно Люк. Калетти-Спагетти с его семьей, походы в кино, то, как мы вместе делали домашку у него в комнате, как он пробирался ко мне через окно. Этот вечер, первый его матч по лакроссу, на который я сходила, вечеринки, на которые мне никогда не хотелось, но которые в конце концов оказывались не так уж и плохи. А сейчас я думаю только о том, как же сильно его люблю. Я безумно, слепо, безнадежно влюблена в этого парня.

– Ни за что!

– Вот видишь! Я тоже.

Его слова были идеальны. Он был идеален. Среди всех моих знакомых только он и Ханна умели по-настоящему меня понять.

– Повтори. Мне нужна запись на сегодня. – Двести семьдесят восьмой день пока пустовал.

– Я никогда не пожалею о том, что мы остались вместе до конца. – Он поцеловал меня и добавил: – Я знаю, что с тобой не так.

– Все со мной так.

– Ничего подобного. Нас ждет много важных событий, но каждое из них становится вехой на пути к завершению эпохи, верно? Выпускной бал. Выдача дипломов. Свадьба твоей мамы. Нам нужно что-то еще, чего можно будет ждать с нетерпением. Что-то только для нас двоих.

– Например?

У него странно блеснули глаза.

– Ты не бывала в походе с палатками.

Я наморщила нос.

– Ой, не надо.

– Видишь, я же говорю – в этом-то все и дело. Ты знаешь, как я люблю походы. Так что это будет мой прощальный подарок. Я и тебе привью к ним любовь.

– Прощальный? По-моему, ты делаешь только хуже.

– Возьмем мою «Джетту». Поедем вдоль берега – спешить никуда не будем. – Он провел кончиком пальца по воздуху, словно прокладывая маршрут по невидимой карте. – Разобьем лагерь на пляже и пойдем гулять по лесу. А спать ляжем под звездным небом.

Пока что единственным моим опытом отдыха на природе были летние поездки в Гватемалу с ребятами из церкви Ханны, но там нас, по крайней мере, ждали чистые полы и двухэтажные кровати с матрасами. Поход с палатками – это совсем из другой оперы.

– Нет, правда, тебе понравится. Подожди. – Люк вытащил из кармана джинсов мятую упаковку «Ментоса», в которой осталось всего две конфеты. Одну он протянул мне, вторую закинул себе в рот, а потом развернул пустую упаковку. Он положил ее себе на ногу и разгладил ребром ладони.

– У тебя есть ручка?

– Э-э… Нет. Спроси у садового гнома.

– Сейчас вернусь.

Люк сбегал в кафе и вернулся с ручкой. Он провел кривую вдоль широкой стороны упаковки и поставил на ней маленькую точку.

– Мы сейчас здесь, в округе Ориндж. Я предлагаю поехать прямо на запад, а потом по прибрежной Тихоокеанской трассе. – Он провел линию от точки до трассы, пометил океан волнами и нарисовал еще точку на берегу. – Сначала остановимся здесь. В Санта-Барбаре есть один отличный пляж. Там можно разбить палатку прямо на песке. Оттуда двинемся к району Биг-Сур. – Очередная точка. – Надо будет пройти пешком около десяти километров, но в глубине леса скрываются потрясающие горячие источники.

Вообще-то его план звучал очень заманчиво. Даже настолько, что у меня улетучились все мысли о жуках, ползающих по нам ночью, и змеях, скользящих в траве у палатки.

– После источников поедем в Санта-Круз. Остановимся на променаде у пляжа, сходим на аттракционы, в зал игровых автоматов. Потом проедем несколько миль вдоль берега и разобьем лагерь в городке под названием Капитола. Я там с детства не был и давно мечтал вернуться. У мамы остались фотографии. Я тебе покажу на следующей неделе после ужина. Там на берегу стоят такие небольшие домики, синие, оранжевые, желтые… Тебе понравится.

– Ну и когда в путь? – со смешком спросила я, как будто мы говорили о несерьезной затее, призрачной мечте, но Люк посмотрел мне прямо в глаза и сказал:

– Не знаю. Через неделю после свадьбы твоей мамы? Что скажешь?

– Ты не шутишь?

Люк нахмурился.

– Поход с палатками – это тебе не шутки, Эм, – сказал он и продолжил рисовать карту.

Я наблюдала за ним, думая о том, что только сейчас впервые поняла, как сильно он меня любит. Как же иначе, если он волшебным образом почувствовал, что мне потребуется его поддержка грядущим летом, что мне захочется ненадолго исчезнуть после свадьбы, и мне даже не пришлось объяснять почему.

Люк все чертил новые линии и ставил точки, пока наконец не завершил маршрут большой звездой с подписью «С-Ф».

– А если в Сан-Франциско нам еще не захочется домой, поедем дальше, до границы с Орегоном. Можем растянуть нашу поездку недели на две или даже больше.

– Ты ненормальный.

– Ага. – Он оторвался от карты и взглянул на меня. – Выпускной. Дипломы. Поездка.

Мне нравился его подход: так нас ждало крупное событие после ряда менее значительных вместо мрачного подсчитывания дней до финала.

– А знаешь, что самое приятное в этом? – добавил он. – Мы поедем только вдвоем. Только мы с тобой.

Я живо представила себе картинку: мы с Люком едем в машине вдоль побережья, опустив окна, музыка гремит, моя ладонь лежит на его бедре, ноги на торпеде, и я отстукиваю ритм мелодии.

Я посмотрела в окно забегаловки. Его друзья. Мои друзья. Мы всегда окружены людьми, кроме тех минут, когда Люк забирается ко мне в комнату посреди ночи.

Я вспомнила, что Шарлотта услышала в моей комнате, когда Кусок Дерьма разговаривал с нами. Я-то пропустила его слова мимо ушей, а сейчас вспомнила их и просияла.

– И что означает этот взгляд? – спросил Люк.

– В пятницу у мамы работа в городе, и она затянется допоздна. Скорее всего, мама останется в квартире у Куска Дерьма. Он об этом упомянул.

Люк улыбнулся.

– Правда?

– Правда. – Я представила, как Люк войдет в дом через парадный вход. – Тебе не придется залезать в окно. И ты сможешь остаться до утра!

– Мы приготовим оладушки на завтрак? – спросил Люк.

Я засмеялась.

– Да, приготовим.

Он поцеловал меня тем особенным поцелуем, из-за которого забываешь обо всем, и вся копившаяся во мне горечь постепенно растаяла.

Люк прислонился лбом к моему лбу.

– Давай подытожим. Летом мы поедем в поход с палатками, в пятницу я у тебя переночую, и расставаться ты со мной больше не собираешься, так?

– Сейчас – нет. Спроси еще раз через неделю.

Я потянулась его поцеловать, но Люк отшатнулся и помотал головой.

– Не-а. Больше спрашивать не буду. Это твой последний шанс. А потом никуда от меня не денешься до двадцатого августа. Договорились?

Он протянул мне руку.

Я ее пожала.

– Договорились!

Ханна

– Погоди-ка, что?! – спросила Алисса.

Я раздраженно вздохнула.

– Я помогу Аарону собрать материал для его видео, и все. Это ненадолго. – Я захлопнула дверь своего шкафчика. – Встретимся во дворе, когда я закончу, хорошо?

Алисса, видимо, услышала только первое предложение.

– Ты проведешь обеденный перерыв с Аароном?

– Да, надо взять интервью…

Она меня перебила:

– Я помогу! Дай мне, ну… подержать микрофон или вроде того!

Мне казалось, что приводить кого-то еще было бы неправильно.

– Ребята и так будут нервничать. Не хочу собирать целую толпу. Я потом тебе передам все, что скажет Аарон, ладно?

– Обещаешь?

– Обещаю.

Я закрыла шкафчик и пошла в Рощу. Там Аарон уже ставил видеокамеру на штатив, а Скайлар, Кейтлин и Кевин разговаривали друг с другом за столиком для пикника. Я села рядом со Скайлар. Бейли появился где-то через минуту.

– Спасибо, что согласились, – начал Аарон. Он рассказал про идею для видео и объяснил, что ему нужно. – Мы оставим всего по несколько предложений на каждого, но вы говорите все, что в голову придет. Все, что хотите. Мы потом вырежем лишнее, не хочу, чтобы вы как будто с листочка читали.

От меня не ускользнуло то, что Аарон говорил «мы». Это было приятно слышать, и я чувствовала, что тоже участвую в важном деле, тоже помогаю школе. Я даже на время забыла, как сильно сержусь на Аарона за то, сколько денег ушло на его оборудование и зарплату.

– Я включу запись, – добавил он и шагнул за штатив. – Отлично. Сидите, как вам удобно, и просто общайтесь. Ханна будет задавать вам вопросы.

Мы болтали впятером на камеру Аарона, и не успела я оглянуться, как прозвенел звонок с обеда. Ребята собрались и ушли на уроки, а я осталась помочь Аарону сложить оборудование в сумку.

– У тебя хорошо получается, – сказал Аарон, наклоняя голову и вешая сумку через плечо. – Ты умеешь заставить человека раскрыться. Когда с тобой говорят, ты молча слушаешь и не перебиваешь, а потом задаешь новый вопрос, прежде чем успевает повиснуть пауза, и побуждаешь собеседника продолжить мысль.

– Я над этим как-то не задумывалась.

– Вот именно. – Он кивнул. – У тебя талант.

Прозвенел звонок.

Аарон постучал пальцем по камере.

– Поможешь мне с видео после школы? Я тебе покажу, как это делается. В следующем году, когда поступишь в Бостонский университет, откроешь свой канал журналистики на Ютубе. Прославишься.

– Мне не нужна слава. – Я ухмыльнулась. Мне все еще хотелось врезать кому-нибудь кулаком при упоминании Бостонского университета, но в отличие от вчерашнего дня – не Аарону. – Но я все равно помогу. Почему бы и нет?

* * *

Когда я пришла к будке звукозаписи после уроков, она оказалась запертой, а Аарон еще не объявился, так что я села на первый ряд балкона, облокотилась о перила и зашла проверить свою ленту в Инстаграм.

Пролистала себяшечку Алиссы в ее спальне, Логана на прогулке с собакой, а потом фотографии моих старых друзей из средней школы, которые теперь учились в «Футхил», и среди них промелькнуло лицо Эмори. У меня екнуло сердце, и я промотала немного наверх.

Она стояла на сцене в театре, разведя руки, словно произносила монолог, делясь сокровенными словами с затаившей дыхание публикой. Волосы у нее были собраны и уложены на макушке, а скулы казались еще более резкими, чем обычно. Она сияла красотой. Хотя Эмори, конечно, всегда выглядела красиво.

Я постаралась не нажать случайно сердечко. Эмори наверняка знала, что я от нее не отписалась, так же как и она не отписалась от меня, но мне не хотелось, чтобы нам обеим стало еще более неловко.

– Привет! Извини, задержался. – Я подняла взгляд. Аарон вставил ключ в замочную скважину. – Совещание затянулось. Проходи!

Я бросила рюкзак в угол и пошла за ним.

– Возьми лимонада из холодильника, – сказал Аарон. – Я пока все подготовлю. – Он сел на табуретку и продолжил: – Я успел после обеда залить видео на компьютер и обрезать самое очевидное. Теперь надо вместе решить, что оставить. – Он нажал на иконку, и экран заполнила картинка наших посиделок в Роще. – Нам нужно то, что цепляет. Не длинные истории, а короткие, привлекающие внимание, сильные предложения. – Он положил передо мной блокнот и ручку. – Если услышишь что-то интересное, пометь, на какой это было минуте и секунде.

Он запустил видео, и мы принялись внимательно его смотреть, и когда нам попадалась удачная фраза, ставили паузу и помечали время в блокноте. К истории Скайлар я прислушивалась внимательнее всего. Не из-за рассказа о борьбе со слабой психикой, а из-за того, что она чувствовала себя уютно в «Завете» и все вели себя с ней дружелюбно, хоть она и не верила в Бога.

Когда Скайлар упомянула об этом в Роще, Бейли недоверчиво на нее посмотрел и спросил:

– Ты не христианка?

– Не-а, – спокойно ответила Скайлар. – Никогда ею не была.

– А кто же тогда? – уточнил Кевин.

– Никто, наверное. А что? Это важно?

Все от нее отвернулись и заерзали на своих местах: я почувствовала их возникшую неловкость. В «Завете» особенно пристально обращали внимание на силу веры – точнее, на недостаток таковой, и Скайлар этого не замечала только благодаря тому, что все держали свое мнение при себе.

Аарон усмехнулся и нажал на паузу.

– Пожалуй, это лучше вырезать.

Я улыбнулась.

– Да, сомневаюсь, что папа оценит посыл ее слов.

Аарон выделил нужный отрезок, нажал «удалить», и признание Скайлар исчезло, словно его никогда и не было.

– Интересно, каково это, – невольно произнесла я.

Я не собиралась озвучивать свои мысли и ответа не ждала, но Аарон решил, что это вопрос, обращенный к нему: все-таки мы сидели вдвоем в одной комнате.

– Каково не быть христианином?

– Нет, не только. Я обо всем. Как можно слушать папину проповедь по понедельникам, рассказы учителей в классе и ни во что из этого не верить?

– Скайлар, похоже, все устраивает. – Аарон открыл новый файл и начал перетягивать выбранные сегменты в пустой экран видеопроигрывателя. – Меня всегда восхищали убеждения других людей. Или их неверие во что-либо. А тебя?

Восхищали – не самое подходящее слово. Да, мне было любопытно, и то, честно говоря, до недавнего времени я вообще об этом не задумывалась – до того, как мы с Эмори поругались и она заявила, что у меня нет ни одной собственной, оригинальной мысли в голове.

Вместе с этими словами Эмори мне вспомнились и другие, и они закрутились у меня в мозгу, звуча все громче и громче.

«Всегда проще согласиться с отцом, да? Зачем думать самой, если это не обязательно?»

Мое сердце забилось быстрее.

«Отец – твоя слабость, Ханна. Ты веришь всему, что он говорит. Всему, во что верит он. У тебя ни о чем нет собственного мнения!»

У меня скрутило живот, и я поежилась.

«Ты долбаная овца!»

– Ты в порядке? – спросил Аарон.

Я резко распахнула глаза, поняв, что изо всех сил сжимаю пальцами виски.

– Да, – ответила я, медленно опуская руки.

– Слушай, все хорошо. Что бы это ни было.

Я кивнула, хотя хорошего в этом, конечно, было мало. Тем утром она не сказала мне ничего хорошего.

– Хочешь об этом поговорить? – сказал Аарон.

Кровь прилила у меня к щекам и кончикам ушей. Я помотала головой, хотя в глубине души мне хотелось обо всем ему рассказать. Я ни с кем не поделилась подробностями нашей с Эмори ссоры. Ни с мамой. Ни с Алиссой. Разумеется, объяснить причину, по которой мы разругались, я не имела права, но меня вот уже несколько месяцев терзали слова, произнесенные Эмори, – они сидели у меня в голове, множились и порой, казалось, готовы были захватить все мое сознание.

Аарон развернулся ко мне лицом и подался вперед. Я посмотрела на него и внезапно поняла, что почти на него не сержусь. Все-таки мы с ним давно знакомы, а моя обида тянулась меньше недели. Да и причин дуться у меня не было. Пускай возможность поступить в Бостонский университет я потеряла из-за Аарона, его вины в этом нет. Он так и остался собой, прежним Аароном. Который мне нравился. Которому я доверяла. А мне отчаянно хотелось хоть с кем-то поговорить по душам.

– Это касается моей соседки, Эмори. Вы с ней не знакомы. – Я огляделась по сторонам, проверяя, не подслушивает ли кто, хоть и знала, что мы здесь одни. – Наши дома стоят рядом, и мы всю жизнь дружили. Всегда были лучшими подругами. А несколько месяцев назад поссорились. Разругались в прах. Я сказала то, что не следовало, и она ответила тем же…

Я переплела дрожащие пальцы. Аарон молча наблюдал за мной, терпеливо дожидаясь, когда я буду готова продолжить.

– Так вот. – Я перевела дыхание. – Ее слова заставили меня задуматься. Прежде всего – над моей верой. Я взглянула на мир новыми глазами. Папины речи стали звучать для меня иначе. Я перестала молиться, потому что… Ну, сама точно не скажу почему. Просто в этом не было больше смысла.

Повисла тишина. Я взглянула на Аарона, жалея, что вообще подняла эту тему. А зачем? Я и так заранее знала, что он ответит. Скажет, что молитва всегда помогает. Что сейчас мне это особенно необходимо. Что вера – мой фундамент, и я должна верить в Бога и его провидение. И быть терпеливой.

Аарон пододвинулся еще ближе и оперся локтями о колени.

– Ты же знаешь, что сомневаться в этом – нормально?

Такого я не ожидала.

– Разве?

– Конечно.

Папа бы с ним не согласился. И мама тоже.

«Ибо мы ходим верою, а не ви́дением» – Второе послание к Коринфянам, глава 5, стих 7.

– Но я сама не знаю, чего ищу.

– Узнаешь, когда найдешь.

Он улыбнулся.

Я улыбнулась в ответ.

– Спасибо!

– Обращайся. – Он потянулся к мышке, возвращаясь к работе над нашим проектом. – Мир был бы лучше, если бы люди иногда задумывались, правда ли то, во что они привыкли верить.

* * *

Тем же вечером после ужина я сидела у себя в спальне и пыталась дописать эссе по английскому, но никак не могла сосредоточиться. Я все думала о том, что сказал Аарон в будке звукозаписи.

Я встала, подошла к окну и отодвинула занавеску.

Эмори стояла перед зеркалом в полный рост, разговаривала, шагала по комнате, жестикулируя, – очевидно, репетировала. Если бы между нами все было иначе – как прежде, – я бы сейчас сидела рядом, подобрав под себя ноги, и читала фразы другого персонажа в этой сцене.

Я наблюдала за ней, вспоминая о том, как хорошо мы проводили время, болтали и слушали музыку у нее в комнате, смотрели сериалы на ноутбуке, устроившись на диване у меня дома. Я ужасно по ней скучала. Так сильно, что все ныло в груди.

Мне снова пришли в голову ее слова.

«У тебя ни о чем нет собственного мнения!»

А потом то, что сказал мне Аарон сегодня в будке звукозаписи:

«Ты же знаешь, что сомневаться в этом – нормально?»

– Я не овца, – прошептала я. Мои слова словно отскочили от стекла и повесили мне оплеуху.

Я лукавила.

Я и правда была овцой.

Но больше не хотела ею оставаться.

Я задернула занавеску и отошла от окна, расправив плечи. За письменный стол я вернулась, окрыленная новой идеей. Файл с эссе свернула, открыла браузер и написала в строке поиска дрожащими пальцами: «Мировые религии».

Передо мной предстало множество ссылок. Христианство. Ислам. Индуизм. Сикхизм. Буддизм. Иудаизм.

Я щелкнула на одну и просмотрела страницу. Потом вернулась на вкладку с результатами, поискала и выбрала следующую религию. Почитала про нее. И продолжала пролистывать статьи, пока одна из них меня не зацепила. Тогда я внимательно прочла весь текст от начала до конца. Вернулась к ссылкам и нажала на следующую. Просмотрела. Изучила. Щелкнула очередную ссылку. Солнце закатилось за горизонт, на улице зажглись фонари, а я все читала. Стрелка на циферблате подползла к двум часам ночи, а я продолжала читать, хотя глаза у меня жгло от усталости, веки опускались, а шея затекла.

Я думала, что в конце концов удовлетворюсь поисками, но всякий ответ приводил к новому вопросу, который я бы раньше и не подумала задать.

Эмори

День 280-й, осталось 157

– Я хочу извиниться перед мамой Майка. И Джоша. И своей. Мне так жаль.

Я шагала взад-вперед перед «Приусом» Тайлера, дожидаясь его и Шарлотту. На другом краю парковки стоял школьный автобус, который должен был отвезти Люка и его товарищей по лакроссу на матч в Сан-Бернардино.

Вдруг дверь машины разблокировалась, и ко мне подошел Тайлер с брелоком для ключей в руке.

– Ты с кем разговариваешь, безумная?

Я посмотрела ему прямо в глаза, взяла его за подбородок и сказала:

– Я была такой наивной!

– Да ты что?

– Правда. Мне ужасно стыдно за то, что все так вышло.

Шарлотта забралась на заднее сиденье и с ухмылкой на меня посмотрела.

– Это я виновата, что бы Майк ни говорил.

Тайлер уже начал отъезжать, когда в окно со стороны пассажирского сиденья постучали. Я повернулась и увидела Люка. Он показывал на ручку дверцы и улыбался.

– Эй, полегче с моим «Приусом»! – крикнул Тайлер.

Мы с Люком уже пожелали друг другу удачи и попрощались до вечера, которого оба ждали с нетерпением. Но меня от волнения переполняла энергия, и я была так рада его видеть, что выскочила из машины и обняла его за плечи. Люк приподнял меня, чтобы мы оказались лицом к лицу, и я обхватила ногами его талию.

– Ну привет, – сказала я.

– Привет, – ответил он. – Ты там будешь блистать, слышишь? Все в Калифорнийском университете будут гадать, как могла быть какая-то другая Хизер до тебя. Или эта… Как там ее?

– Феба.

– Да. Феба. – Он снова меня поцеловал. Он был на вкус как леденец. – Ну, вперед, заработай себе место на факультете актерского мастерства!

Я отпустила его и спрыгнула на землю.

– Напомни Денверу, как им повезло тебя заполучить.

Я встала на цыпочки и поцеловала его еще раз. А потом села в машину и откинулась на спинку кресла, улыбаясь во весь рот.

– Вы жутко слащавые, – проворчал Тайлер.

Я наклонила голову вбок.

– Это точно.

Тайлер вывел машину с парковки и, следуя дорожным знакам, выехал на трассу. Я тем временем продолжила репетицию.

– Мне ужасно стыдно за то, что все так вышло. Это я виновата, что бы Майк ни говорил. Это же мой проект, и я настояла…

Первый час я повторяла роль, и если не могла вспомнить ту или иную строчку, Шарлотта мне ее подсказывала. На полпути Тайлер остановился у кофейни, и мы взяли по стакану сладкого кофе с собой, прежде чем пуститься дальше. Дорога до Калифорнийского университета заняла у нас чуть больше двух часов, и у меня заметно поднялось настроение. Оба монолога я вызубрила до последнего слова, и в венах бурлили кофеин и адреналин.