Текст книги "Простая история"

– Костик, кто этот человек?

– Какой человек?

– Не строй из себя идиота, а из меня дурочку. Тот, который предложил и с которым ты так напился?

– Куприянов.

– Я еще раз спрашиваю: кто он?

Дальше наводить тень на плетень смысла не было. Костик знал, что Валентина видит и вглубь и вширь, скрывать от нее что-либо смысла нет, да и в их семье это не заведено.

– Он из силовых структур. Обещал поддержку на первом этапе.

– Костик, на каком первом этапе? Ты сам всегда говорил, что с этими товарищами лучше не связываться. – Она посмотрела в глаза мужа.

– Ты меня слушала или я стенке говорил? – В голосе звучало не раздражение, а то новое, чему Валя еще не могла найти объяснение и определение. – Риск есть, но небольшой, дальше баранки не сошлют. А если честно, надоело, Валюха, тупо баранку крутить. Хочу мир увидеть и вам с Сонькой показать. Заживем.

Валя смотрела на мужа. Мальчишка, сколько в нем юношеского задора, желания что-то менять и изменять. Разум говорил, что все у них прекрасно и больше ничего не надо, но сердце подсказывало, что ее Костик может и должен сделать что-то большее, чем просто перевозить людей из пункта А в пункт В, и время для этого настало. Ее задача только в одном – не мешать. И она приняла.

В то утро она сказала ему те самые слова, которых, наверное, ждет любой мужчина:

– Я верю тебе, Костик. Я буду с тобой – как там говорится? – и в радости и в горе. – Валя прижалась головой к груди мужа и не произнесла больше ни слова.

Она еще не предполагала, через что им придется пройти с Костиком и в радости и в горе. И какими они выйдут. Но тогда, в то утро одна тысяча девятьсот восемьдесят восьмого года, они лежали обнявшись и мечтали о будущем.

Лера суетилась с утра. Прическа, маникюр, лицо надо привести в порядок. Время улетало. Уже три, гостей ожидали к пяти вечера. Готовка легла на плечи Манефы, все должно быть по высшему разряду. Гости собирались высокопоставленные, и принять их надо в доброй, уютной, домашней атмосфере – это была часть Лериного плана. Она считала, что дома народ станет ближе и роднее, и завтра, когда встанет вопрос о присуждении артисту Олегу Грановскому звания «Заслуженный артист», это будет восприниматься как для родственника.

В этом, конечно, была своя правда, но сам юбиляр эту точку зрения не разделял. Он считал, что звания даются за заслуги и за роли. Так или иначе, но сегодня в квартире на Фонтанке собиралась номенклатурная элита Ленинградского отдела культуры и пара зарекомендовавших себя режиссеров с «Ленфильма», два ведущих актера из театра с женами. Как выразилась Лера, чтобы несколько разбавить эту скучную публику.

Максимильяна на вечер договорились отправить к соседке. Мальчик долго сопротивлялся, он тоже хотел присутствовать на празднике, даже номер подготовил для папы и очень хотел показать. Лера была непреклонна.

– Ребенку нечего делать там, где собираются взрослые, – строго сказала она сыну.

– Это папин день рождения, и я подготовил сюрприз.

– Покажешь завтра.

– Нет, сегодня. Завтра только вы будете, а я хочу как в настоящем театре. – Малыш топнул ножкой.

– Лерочка, детка, может, пусть Максик сыграет свою сценку, а потом я его к Дарье Михайловне отведу. Ведь мы и костюм приготовили, – вступила в разговор Манефа.

Мальчик почувствовал поддержку и, ухватившись за руку матери, стал ее упрашивать с мольбой в голосе.

Мамочка, милая, пожалуйста, мне очень надо. Я так хочу показать сюрприз для папы.

А я хочу, мой дорогой, чтобы ты немедленно отправился к Дарье Михайловне. И дал мне наконец возможность приготовиться к встрече гостей. Ты понял?

Понял. – Мальчик, понурив голову, поплелся в прихожую.

Может, зря ты с ним так строго, он еще маленький.

Маленькие становятся большими, и я не хочу, чтобы из моего сына вырос хлюпик. Пусть с детства привыкает принимать удары судьбы, – последняя фраза была произнесена громко и пафосно.

Манефа не выдержала, махнув рукой: мол, делайте что хотите, ушла в кухню заниматься своими делами.

В пять было все готово. Стол, как говорится, ломился от закусок. Благодаря стараниям Манефы и при участии Людмилы Николаевны, Аниной бабушки. Здесь были все изыски, начиная от бутербродов с черной и красной икрой, маленькими канапе с осетриной и заканчивая тра– диционной селедкой под шубой, салатом оливье, солеными огурчиками и еще множеством домашних заготовок, приготовленных заботливыми руками хранительницы дома Манефы. На горячее был молочный поросенок, ко– торый томился в духовке и ждал своего часа, распространяя неповторимый запах по всей квартире.

Из спальни вышла Лера, она источала нежнейший аромат духов.

На ней было нежно-бирюзовое платье с глубоким декольте и вырезом на спине, волосы свободно спадали на плечи, завершали картину нитка натурального жемчуга и белые туфельки на высоком каблуке.

– Ну как я вам? – Она покрутилась перед Манефой, вытирающей руки полотенцем.

Из кабинета вышел Олег.

– Ты, как всегда, мой ангел, выше всяких похвал. – Олег пытался завязать галстук, но у него не получалось. Он заметно нервничал.

– Ты что так волнуешься?

– Да не нравится мне вся эта затея, придут в дом незнакомые люди. Как себя вести, о чем говорить? И вообще, сорок лет, как я слышал, не отмечают. Примета плохая.

– Ты же актер, Олежек, а в приметы я не верю. Положись на меня. – Лера улыбнулась мужу. – Ты именинник, сиди наслаждайся. – Она подошла к Олегу и взяла галстук из его рук. Пара ловких движений, и галстук был завязан. Раздался звонок. Последний взгляд в зеркало, улыбка. И Лера пошла открывать первым гостям.

Пришли все приглашенные. И вечер, несмотря на сборную солянку, вполне удался. Частично благодаря вкусной еде, которую наперебой хвалили все, но в первую очередь благодаря хозяйке, которая искусно развлекала, соединяла и обхаживала гостей.

Вечер подходил к концу, когда неожиданно раздался звонок в дверь. Лера пошла открывать. На пороге стояла Аня с большой коробкой в руках.

– Вот, – она протянула коробку Лере, – это бабушка просила передать подарок Олегу. Торт специально на заказ. Хотели раньше отдать, но там что-то не получилось. – Девушка смущалась.

Да и Лера испытывала неловкость, ведь она обещала позвать Аню на праздник, но в последний момент переиграла.

– Проходи, Олег с гостями. – И она жестом пригласила девушку пройти в квартиру.

– Нет-нет. Я на секундочку, у меня Полинка с бабушкой, а бабушке надо домой.

– Не отпустим, без чая не отпустим, – в прихожую вышел Олег. – Проходите, Анечка, в гостиную, у нас весело.

И он стал снимать куртку с плеч девушки.

Аня еще больше смутилась. Одета она была, как всегда, в удобные джинсы и свитер, выглядело это совсем не празднично. Но Олег уже тихонько подталкивал ее в сторону гостиной.

– Вот знакомьтесь. Это Аня – сладкая фея. – Олег взглянул на девушку с улыбкой. – Аня принесла торт, пока не съедим, из-за стола никто не выйдет.

Манефа расставляла чайный сервиз. В комнату с тортом, на котором горели свечи, вошла Лера. Кто-то из мужчин изобразил импровизированный туш, Олег задул свечи, и все приступили к чаепитию.

Аня сидела на краешке стула, все еще испытывая неловкость и готовая сорваться и уйти домой. Этого ей хотелось больше всего на свете. Она толком даже не рассмотрела гостей, сидела, уткнувшись взглядом в чашку, и выжидала удобную минуту покинуть праздник. Бабушка ее просто вытолкала, сказала: иди поздравь. Лера так ее охмурила, что обычно такая строгая бабуля растаяла, как пластилин в горячих руках. Весь месяц Аня что-то носила и передавала «для Лерочки».

– Вы что такая задумчивая, сладкая фея?

Аня подняла глаза, голос принадлежал молодому мужчине, сидевшему справа от нее.

– Давайте знакомиться. Меня Дмитрий зовут, можно Митя, а вас, как я услышал, Аня.

– Да, Аня, но извините, Дмитрий, мне бежать надо. – Девушка уже собралась встать, но Митя взял ее за руку и, глядя прямо в глаза, как будто гипнотизируя, произнес:

– Мы уйдем отсюда вместе. А сейчас мы соблюдем приличия, выпьем чай, попробуем торт, попрощаемся с хозяевами и уплывем в волшебную ночь.

– Меня бабушка и дочь ждут, – сразу определила границы Аня.

– Замечательно, вот именно к ним я вас, сладкая фея, и препровожу, – сказал он, очаровательно улыбаясь.

Аня взглянула на Митю, внутри что-то щелкнуло, как тумблер в радиоприемнике. Щелк. И реальный мир, только что такой враждебный, как казалось Ане, превратился в сказочный и его населяли добрые персонажи, ей вдруг стало легко и спокойно рядом с этим незнакомым Дмитрием.

– Как вам такое предложение? Я жду вашего согласия.

– Я согласна, – Аня выдохнула так, будто согласилась по меньшей мере прыгнуть с парашютом.

Соблюдя приличия, как выразился Митя, они посидели минут пятнадцать и распрощались с хозяевами дома. Лера успела шепнуть подруге на ухо:

– Холостой перспективный режиссер.

Аня сделала вид, что не услышала слов подруги.

Они вышли на набережную. С реки задувал холодный осенний ветер. Дмитрий, не спрашивая разрешения, обнял девушку за плечи и крепко прижал к себе:

– Боюсь, что фею унесет злой северный ветер, а я не успел познакомиться. Вы, Анечка, работаете, учитесь?

– Работаю в проектном бюро. Коробки перечерчиваю, как говорит мой муж.

– Значит, у феи есть эльф?

– Не знаю. Вроде есть, а вроде его и нет. Эльф, одним словом. – Девушка улыбнулась. Она представила своего Шурика в виде эльфа, перелетающего с одной травинки на другую, а вокруг все недруги так и норовят бедного Шурика-эльфа уничтожить.

– И ей стало весело.

– Вам в какую сторону?

– Мне за угол, на Пестеля. Мы с Лерой соседи.

– А мы с Лерой почти коллеги. Я работаю на «Ленфильме».

– Вы режиссер?

– Ну не совсем режиссер, больше помощник режиссера, а по специальности – оператор. Короче, вся киношная кухня на мне. Сразу скажу, знаю многих, был участником и еще много-много всего интересного могу вам, Анечка, рассказать. Но, как говорится, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Так?

– Так.

– Тогда приглашаю вас на экскурсию в любое удобное для вас время, а для этого позвольте записать ваш телефон. – Дмитрий достал из внутреннего кармана плаща записную книжку и выжидательно посмотрел на Аню.

Девушка молчала, она была в растерянности. Ничего сверхъестественного, мужчина просит телефон, чтобы пригласить ее на экскурсию, всего лишь рассказать и показать, как делают кино. Что здесь такого? Это не свидание. Аня не была искушенной в амурных делах и все приняла за чистую монету, или ей так показалось, что она и правда верит, что ее приглашают на экскурсию.

– Записывайте. – И она продиктовала номер.

– А еще предлагаю перейти на ты. Ты не против? На брудершафт можно и не пить.

– Я попробую, хотя не обещаю. У меня с этим сложности, с кем-то сразу, а с кем-то надо время.

– Если надо, я могу и подождать, – последнюю фразу Митя произнес, близко склонившись к лицу девушки, обдав ее запахом коньяка.

Аня смутилась и в то же время почувствовала, как сердце заколотилось и стало жарко. Они подходили к ее дому, вот спасительная арка, в темноте огромного двора горит одинокий фонарь.

– Вот я и дома. Спасибо, Дмитрий, что проводили. – Она старалась говорить сдержанно, но давалось ей это с трудом.

– До встречи, Анечка. – Мужчина слегка коснулся губами ее щеки.

Аня вошла в парадную, ее трясло. Она взлетела на третий этаж и замерла возле дверей, ей надо прийти в себя, она не может войти в дом, ей казалось, что все, что с ней только что произошло, можно прочитать на ее лице. Ей было радостно и одновременно стыдно. За что? Что такого случилось? Обычный мужчина, обычные слова и знаки внимания. У них, среди богемы, так принято. Почему она так разволновалась? Это было что-то совсем новое и неведомое.

Глава 3

Шел одна тысяча девятьсот девяносто первый год.

Сентябрь.

– Ну что? Я тебе говорила. Кому нужен твой Гамлет, людям есть нечего, и нам, кстати, тоже. – Лера была в ударе. – Предложили сыграть гея – играй, ты – актер, Олег.

– Этого не будет никогда, запомни, я с шапкой в переходе стоять буду, но играть это? – Олег изобразил на лице гримасу отвращения. – Играть это – никогда.

– Ах какие мы чистенькие и незапятнанные. Ты не профессионал, Олег.

– Думай как хочешь, мне все равно.

– А тебе уже давно все равно, вот поэтому и сидишь без ролей и без денег.

– Нет, Лера, как ты не понимаешь, что есть черта, через которую переступать нельзя.

– Нет такой черты, Олег. Эту черту мы рисуем сами, когда нам это выгодно. Тебе сейчас выгодно быть таким. Вот и черта.

– Что ты от меня хочешь?

– Я лично ничего, но есть ребенок, и ему много чего надо. Начиная от ботинок и заканчивая образованием.

– Образование у нас, слава богу, в стране бесплатное.

– Вот такое бесплатное образование он и получит, вопросов потом не задавай. Почему? У Валентины Сонька поступила в бесплатную музыкальную школу. Спроси у нее, сколько стоит эта школа.

– Сколько?

– Я же сказала – спроси, шестнадцатого собираемся, и задай вопрос. А девочка талантлива, играет на скрипке, слезы на глазах.

– Лера, у тебя слезы? Трудно поверить. – Олег усмехнулся.

– А мне тоже все равно, веришь ты моим слезам или нет.

Лера вышла из комнаты.

Осень. Она с удовольствием вдохнула свежий осенний ветер. В голове звучали слова Олега, брошенные ей вслед. О том, что настоящий актер всегда думает о роли, которую он исполняет, а не о деньгах, которые получит. Значит, она, по его мнению, не настоящая актриса?

Лет десять назад она думала о славе и признании. Но не случилось. Ни слава, ни признание к ней не пришли. Была одна роль, по отзывам критиков, удачная, дальше этого не получилось.

Она всегда подозревала, что Олег относится к ее карьере актрисы с некой долей сомнения, она не раз слышала от него, что это не твое, не для тебя. «А что для меня?» – спрашивала она. Муж пожимал плечами, давно могла догадаться, что от него помощи не дождешься, мужчины всегда думают только о себе. А ведь был у нее шанс, но она сделала тогда выбор. Так захотел Олег, и вроде так положено, она ведь женщина. Кем положено? Обществом? Таких же загнанных в свою обусловленность людей.

Теперь каждый за себя. Больше я не буду слушать советов, надо хвататься за все и за всех, кто может помочь, сидеть и надеяться на Олега – смысла никакого. У него принципы. А у Леры принципов нет.

С этой мыслью Лера зашла в телефонную будку, достала записную книжку и открыла на букве «М». Страница была исписана телефонами, адресами, но ей нужен был один единственный телефон. Есть. Мироненко Леонид Павлович.

Хотя после их последней встречи прошло два года. Он попросил больше не звонить, Лера не звонила. Но сегодня она настроена решительно, ей терять нечего, роль Жар-птицы, которая три раза вылетает на сцену, ей всегда обеспечена.

Она набрала номер. Длинные гудки, ответа не было. Лера повесила трубку, забрала монету. Не состоялось. Кому еще можно позвонить?

Домой возвращаться не хотелось. И она набрала следующий номер.

– Аня? Здравствуй, дорогая. Поговорить надо. А что с голосом? – Ответ ее не очень волновал, поэтому сразу прозвучало: – Я сейчас приду.

Лера вышла из телефонной будки и направилась в сторону дома с аркой и кованым фонарем на цепи. Фонарь мирно покачивался под порывами ветра. Двор был длинный, похожий на пассаж. В вечернем сумраке выглядел он величественно.

Старый петербургский двор многое пережил и многое видел. Фонарь – как немой участник и друг, они были неразлучны. По ночам они вспоминали. Фонарь скрежетал и слышал в ответ то тихий шелест осенней листвы, то завывание февральской вьюги.

Вот уже два столетия продолжается их ночной диалог.

Двери открыла Анна с заплаканными глазами.

– Ты одна дома?

– Нет, с Полинкой, она уроки делает.

– Это хорошо, что только Полинка. Мне вообще-то надо твоим телефоном воспользоваться. Разрешишь?

– Конечно, зачем спрашивать.

– А то с улицы звонить, сама понимаешь, а из дома не хочу. У нас там одни принципиальные. – Лера усмехнулась. – Ему, видите ли, пьеса про гомосексуальные отношения не нравится.

– Какие отношения?

– Про геев, короче.

– А, про геев. Тебе предложили роль?

– Аня, ты с луны свалилась? Я же тебе сказала: пьеса про геев. Написана и спонсируется людьми нетрадиционной ориентации – гомосексуалистами.

– Теперь понятно. И что?

– А то, что роль предложили Олегу, за очень хорошие деньги.

– И что?

– Да что ты все – и что и что? Тебе, я вижу, тоже неинтересно.

– Да нет, почему же, – сказано это было тусклым голосом, и в нем действительно отсутствовал интерес.

– Что ты как вареная? Случилось что?

– Да. Шурик уезжает.

– Куда?

– В Америку. – Аня отвернулась к окну, слезы набежали на глаза. Она не хотела плакать перед подругой, но сдерживаться больше не было сил.

– Да ты что? Какой ужас. С кем?

В ответ Аня расплакалась. Лера не умела успокаивать, она просто села на стул и стала молча ждать, когда слезы закончатся и можно будет разговаривать. В кухню вошла Полина. Синий бант на голове, в школьной форме, серые глазищи внимательно посмотрели сначала на мать, потом на Леру.

– Почему мама плачет?

– А почему ты в школьной форме? Вечер на дворе.

– Мама сказала, чтобы я шла в свою комнату и не выходила оттуда. Вот я и не переоделась. А что с мамой, тетя Лера?

– В глаз что-то попало, пойдем. Сейчас пройдет. – Она тихонько подтолкнула девочку к дверям.

Аня стала успокаиваться, встала, налила воды из-под крана и вновь села, уронив голову на руки. Когда в кухню вернулась Лера, девушка молча смотрела в одну точку, но взгляд ее не был растерянным, в нем читалась злость.

– Я ему отомщу, он сто раз пожалеет. Ненавижу.

– И правильно. Я сейчас позвоню одному знакомому. – Лера загадочно посмотрела на Аню и вышла в коридор.

Аня осталась на кухне и слышала разговор только обрывками, похоже, Лера нашла благодарного слушателя, разговор о гомосексуальном спектакле и о принципах Олега звучал очень эмоционально.

Аня прокручивала в памяти все, что сегодня произошло. Шурик встретил ее с работы, хотя они и не договаривались, Аня была приятно удивлена, но еще больше ее удивило приглашение посидеть в кафе. А на ее вопрос: «Кто заберет Полю с продленки?» – Шурик убил наповал, ответив, что мама.

«Но ведь она даже не знает, где находится школа». – «Я ей объяснил, – был ответ. – Пойдем, нам очень нужно поговорить вдвоем, дома я не хочу».

Они зашли в кафе на углу Некрасова и Литейного, когда-то это было их кафе, здесь еще в их студенческие годы в алюминиевых креманках давали взбитые сливки с шоколадной крошкой. Не было на всем белом свете ничего вкуснее. Сейчас кафе продолжало существовать, но сливок в нем не было, зато были бутерброды и много импортных, с неизвестными Ане названиями на этикетках, бутылок.

Молодые люди сели за крайний столик возле окна, заказали по чашке кофе. И дальше последовал пространный рассказ или доклад о политической ситуации в СССР, а может, уже и не в СССР. Об опасностях, которые подстерегают на каждом шагу, и что неизвестно, чем все закончится. «А что – все?» – прозвучал вопрос Ани. На что был ответ, опять очень пространный, что это безнравственно, вот так относиться к событиям, происходящим в стране, в которой живешь.

Аня слушала и ничего не понимала. «Опять ходил на какой-то митинг», – подумала девушка. События августа были еще очень свежи.

Шурик, конечно, был в гуще всего происходящего. Ночь он провел на Дворцовой, а утром, когда Аня собиралась на работу, пришел к ней отсыпаться, сказав, что до Московского он не доедет, свалится по дороге. Вечером его уже не было. Аня понимала, как для него это важно, и с лишними вопросами не приставала. Она радовалась любому появлению мужа, хоть и бывшего, но это только в паспорте, а так Аня свято верила, что у них с Шуриком такая семья. Не у всех все одинаково, вот в природе нет повторений, и у них нет, и их любовь за столько лет не погасла. И вот сейчас, сидя напротив Шурика, она просто слушала, не вникая в то, что он говорил, она наслаждалась моментом. Сейчас Аня не могла вспомнить, что заставило ее слушать и наконец услышать то, что говорил муж, бывший муж.

– Это недалеко от Канады. Мы специально выбрали это место, чтобы и родителям, и Борису Наумычу не так тяжело было привыкать. Там природа и климат очень схожи с нашими. Березки, сосны, но все, конечно, намного лучше, и экология и вообще. – Он выжидательно смотрел на Аню.

– Шурик, какая Канада и при чем здесь родители? И кто такой Борис Наумыч?

– Ты, Анюта, как всегда, не слушаешь. Повторяю, мы уезжаем с родителями в Америку.

– А кто такой Борис Наумыч? И почему он тоже едет с вами? – Аня растерянно смотрела на Шурика.

– Борис Наумович… – Шурик замялся на секунду и опять заговорил быстро и энергично: – Ну, помнишь я тебе рассказывал. Три года назад в Таврическом, общество «Память». Вспомнила?

– Вспомнила. И что?

– Борис Наумович, Ирочкин папа. А Ирочка моя жена, уже полгода, и мы ждем ребенка. Я хочу, чтобы этот ребенок родился в свободной стране…

Аня встала и молча вышла из кафе. Шурик нагнал ее на переходе. Горел красный.

– Но послушай, я же не отказываюсь от Полины, как только устроюсь, буду помогать. Я же не подонок какой-нибудь?

При этих словах Аня резко остановилась и посмотрела прямо в глаза бывшего мужа:

– Полину приведи домой.

На светофоре зажегся зеленый свет, и Аня перешла на другую сторону улицы.

Шурик смотрел ей вслед, он понял, что на сегодня разговор закончился, и с облегчением вздохнул.

Аня сначала шла быстрым шагом в сторону дома, а затем побежала. В голове стучало и гремело, она не могла сосредоточиться, мысли разбегались в разные стороны. Девушка бежала, пока не стала задыхаться, остановилась и огляделась вокруг. Она была возле Михайловского замка, на Кленовой аллее. Присела на скамейку. Надо сосредоточиться, нет, не получается. Одна единственная мысль, которую она могла осознать в данную минуту, а вернее, вопрос: «Как я буду жить без него?»

Как она очутилась дома, Аня вспомнить не могла. Потом Полинка с вопросами дергала ее за руку, потом позвонила Лера, и вот она на кухне, а из коридора слышится голос Леры, она настойчиво о чем-то спрашивала.

– Анюта, скажи свой адрес.

– Пестеля, восемь-два, квартира двенадцать, – на автомате проговорила девушка.

– Так, записывай. – Лера продиктовала адрес и добавила: – Привези что-нибудь выпить. Здесь некоторым, – она понизила голос, – очень требуется стресс снять.

Лера закончила разговор и вошла в кухню. Аня сидела все в той же позе, тупо уперев взгляд в столешницу.

– Все, хватит страдать. Полину надо накормить и спать уложить. Сейчас к нам гости приедут. Будем с тобой, подруга, стресс снимать. Глядишь – жизнь и наладится.

Аня не отреагировала.

– Понятно. Сделаю все сама. – Она пошла в комнату за Полиной.

Где-то через час в квартире Ани раздался звонок.

– Сиди, я открою. – Лера поправила волосы и заспешила к дверям.

Из коридора раздались мужские голоса вперемежку с Лериным смехом.

– Здравствуйте, моя сладкая фея, – прогудел мужской голос где-то совсем рядом.

Аня очнулась и подняла глаза, прямо над ней, чуть склонив голову набок, стоял высокий мужчина лет тридцати пяти, с начинающейся сединой на висках. И улыбался Ане самой обаятельной улыбкой.

– Вижу, вспомнили, а если не вспомнили, познакомимся еще раз. Дмитрий, можно Митя. – Он протянул девушке руку, продолжая улыбаться. – Помнится мне, что в прошлый раз мы перешли на ты, правда, на брудершафт решили не пить. Сегодня предлагаю исправить ошибки прошлого. – Он поставил на стол бутылку шампанского и черешневый компот.

Аня молча слушала, наблюдая за происходящим. В кухню вошли Лера и еще один незнакомый мужчина. Мужчина был не такой веселый, как его товарищ, и внешне он был полная противоположность Мите. Плотный, невысокий, нос набок, как потом выяснилось, сломанный в неравном бою.

– Анатолий, – произнес мужчина и без приглашения сел на свободный стул.

Валентина подошла к окну, напротив висит фонарь. Сколько лет она смотрит в это окно в кухне? Десять? Почти десять лет. Это много и мало одновременно. Соньке восемь – это немного. Они с Костиком уже пятнадцать лет вместе – это много. Все очень относительно в этой жизни. Соня болеет, время тянется очень медленно, от– пуск проскочил, даже не заметила. А если вся жизнь вот так проскочит?

Что за мысли ей сегодня в голову лезут? А все этот звонок.

Звонок прозвучал вечером, ближе к девяти. Вся семья была дома, что последнее время было скорее исключением, чем правилом. Костик листал газету, а Валя с Соней разучивали гаммы.

Соня играла на скрипке. Пришли поступать на фортепьяно, но фортепьяно оказалось не для всех. Для всех, это у которых, как выяснилось, абсолютный слух, была как раз скрипка. Валя смотрела на это скептически, видимо, по классу струнных был недобор, и она не далека была от истины. На фортепьяно был конкурс из блатных, а на струнные действительно можно было поступить. И они поступили. И вот уже два года Соня училась в престижной музыкальной школе имени Рахманинова.

Звонок прервал очередной Сонин пассаж.

– Играй, Сонечка, не отвлекайся. – Валентина стряхнула дремоту, которая одолевала ее, как только дочь начинала играть гаммы, встала с дивана и хотела снять трубку, но Костик опередил ее, буквально выхватив из рук.

– Да, я слушаю. – Молчание, на том конце провода что-то говорили. – Сейчас подъеду. Костя положил трубку на рычаг и еще некоторое время в задумчивости молча глядел на аппарат.

Жена и дочь смотрели на Костю. Он повернулся в их сторону, на лице была безмятежная улыбка.

– Ну что, рыбы мои, затихли? Почему тишина в доме? Папа пошел деньги зарабатывать. – И он поочередно по-целовал сначала Соню, потом Валентину.

Вторая смотрела на него вопросительно.

– Костик, куда? Белый дом взяли две недели назад, теперь-то что?

– А теперь пожинаем плоды демократической революции, решенные почти мирным путем. – Костик продолжал улыбаться, но взгляд его был очень серьезным, и Валентина, зная своего мужа, видела, что мыслями он уже в другом месте. – Думаю, это не надолго.

Прошло три часа, Костика не было. На дворе полночь. Уснуть Валя не могла. Всякие мысли лезли в голову. И про женщину в том числе.

Под окнами проскрипел последний троллейбус, до шести утра будет тишина. На сердце неспокойно, каждая минута растягивается в бесконечность. Часы тикают, а стрелки как будто застыли на месте. Время остановилось.

Окна выходят на проезжую часть, и машину Костика, с какой бы она стороны ни подъехала, Валя увидит сразу. Но в дверях неожиданно заскрежетал ключ, и женщина кинулась в коридор.

В дом заходил Костя.

Она встала в проеме дверей, молчала в ожидании. Муж был сосредоточен.

– Как дела, Костик? Костик не ответил.

– Костик, ты меня слышишь? Ты меня видишь? – Валя встала прямо перед мужем и махнула рукой перед глазами.

– Валюш, я так устал. Давай завтра. Завтра я тебе все расскажу. А сейчас спать, спать, спать – это мое единственное желание.

Но утром разговора не получилось. Все проспали, и в утренней суматохе было не до разговоров. После школы в музыкалку с Соней, потом уроки. Часы показывали девять вечера, суматошный день заканчивался.

Костя вернулся с работы, когда Соня уже спала. Валя сидела в кухне с остывшей чашкой чая.

– Ужинать будешь? – как всегда, задала она традиционный вопрос, на который никогда не ждала ответа. Встала, подошла к плите, включила горелку. – Иди руки мой.

– Я ужинать не буду, Валюша.

– Валентина вопросительно посмотрела на мужа:

– Костя, что происходит? Мне кажется, я могу знать?

– Конечно, можешь, только сказать мне пока нечего.

– Как нечего? Ты пропадаешь, приходишь под утро и считаешь, что говорить не о чем?

– Валюш, ты пойми, я сам пока не разобрался что к чему. Но поверь, тебе беспокоиться не о чем. Ты, главное, Соней занимайся, а с остальным я сам разберусь. – Он погладил жену по руке.

Валентина уже поняла: сегодня она ничего от Костика не добьется. За пятнадцать лет совместной жизни она понимала мужа с полуслова. Костик был человеком дела, пока не сделает, говорить об этом не будет. Придется ждать и верить, но тревога поселилась в сердце. Как оказалось – на долгие годы.

Собирались у Ани. Всем удобно. Валя с Соней после музыкальной школы, Лера после репетиции, Макса Манефа обещала привести, ну а хозяйка вообще выходить из дома не хотела.

Первыми пришли Валя и Соня. Девчонки сразу пошли в Полину комнату, у них уже были свои секреты и разговоры. Подруги удалились в кухню.

– Соня такая серьезная.

– Да, вся в отца. Как начнут думу думать, слова не до– бьешься, – Валя улыбнулась.

Как и любая мать, она гордилась своим чадом. Чадо подавало надежды. Сегодня на занятие пришла какая-то незнакомая дама. Она внимательно наблюдала за игрой Сони, потом у них был разговор с Людмилой Сергеевной при закрытых дверях.

Их попросили подождать, затем пригласили Валентину. Речь была приблизительно о следующем. Девочка способная, но если вы, родители, хотите добиться результата, надо: первое, много заниматься, второе, нужен другой инструмент, другой смычок и репетитор. Вы готовы? Конечно, готовы, Валентина была на седьмом небе. Тогда через год, констатировала дама, которую звали Ольга Григорьевна Шапиро, ваша дочь будет играть на сцене капеллы.

Сердце у Валентины выпрыгивало от счастья, ее дочь на сцене капеллы, так хотелось поделится новостью в первую очередь с Костиком. Он будет счастлив.

– Анечка, можно я позвоню? У нас такая радость сегодня, хочу Костю обрадовать, – не дожидаясь ответа, Валя пошла в коридор.

Аня присела на стул возле стола, хоть у кого-то радость. Достала из пачки, лежащей на столе, сигарету, зажигалка, как всегда, запропастилась, и девушка прикурила от газовой горелки, в задумчивости подошла к окну и открыла форточку, подул свежий ветерок.

– Аня, ты что, куришь? – В кухню вернулась Валя.

– А ты что, уже позвонила? – Вопросом на вопрос ответила девушка.

Валентина подошла к окну и встала рядом, внимательно посмотрела на подругу:

– Да нет, просто дома никого нет. Позже позвоню. Колись, подруга, что случилось? Я же вижу: ты сама не своя, и сигареты эти, брось ты эту гадость, пока не позд– но. Тебе еще детей рожать.

– От кого? От святого духа? – Аня усмехнулась.

– У тебя, слава богу, муж есть какой-никакой.

– Вот именно – никакой. И не мой он. Был муж и весь вышел. – Аня нервно затянулась.

– Не поняла? Куда вышел?

– Судя по последним данным, в сторону Америки пойдет. Дружно взявшись за руки с мамой, папой и новыми родственниками.

– Какими родственниками? – Валя была в растерянности.

– С женой и ее отцом, кем он там ему приходится? Никогда не могла запомнить эти клички, свекром, наверное.

– Тесть. – Валентина медленно села на стул.