Текст книги "Пиратика"

Потом Артия сообразила, что происходит.

Перед дилижансом и толпой верхом на тощем пепельно-черном коне гарцевал высокий всадник. Одет он был тоже в черное, черная треуголка низко, будто полумаска, надвинута на глаза, а розово-лиловая повязка – должно быть, шарф – скрывала нижнюю часть лица. Он нетерпеливо помахивал пистолетом, зловеще поблескивавшим в свете каретного фонаря.

– А ну, стоять! Кошелек или жизнь! – вопил всадник хриплым голосом. – Вы что, ангелийский язык позабыли? Это значит – стойте на месте и отдавайте ваши шмотки! Кошачий хвост! Пошевеливайтесь! А то я здесь закоченею насмерть, пока с вами валандаюсь.

Разбойник!

«Никакого стиля», – брезгливо подумала Артия, вспомнив учтивых Моллиных пиратов.

Кучер снова закричал: протестовал, грозился полицией.

В ответ разбойник поднял пистолет и выстрелил в небо. Срезанная пулей, с дерева упала ветка, с ног до головы осыпав его снегом, и он принялся раздраженно отряхиваться.

– Я – Джек Кукушка, вот кто я такой, – заявил он, отчистившись. – И меня надо бояться. А ну, выкладывайте всё ценное, и поживее!

Женщина снова завизжала. Впрочем, на нее никто не обратил внимания. Лаял пес, чертыхались кучер и его помощник. Потеряв терпение, Джентльмен Джек Кукушка – если это был и в самом деле он – выпалил в воздух из второго пистолета.

При звуке выстрела лошади, запряженные в дилижанс, испуганно шарахнулись – наверное, тоже потеряли терпение – и, взметнув вихрь снега, помчались по дороге к Заячьему Мосту, волоча за собой оставленный без присмотра дилижанс. Тот раскачивался из стороны в сторону и хлопал дверями.

Завидев это, кучер с воплями «Дилижанс! Мой дилижанс!» помчался вдогонку, за ним кинулся его помощник, потом ретивый желтый пес, визжащая леди и все остальные пассажиры.

На снегу осталась только одинокая худощавая фигурка. Пассажир безмолвно стоял под луной и глядел, как Джек Кукушка, беспрестанно чертыхаясь, пытается перезарядить свои пистолеты, но пули вывалились из его замерзших пальцев и упали в снег.

– Иди же, проваливай ко всем чертям, чего стоишь?! Кошачий хвост! – голос Джентльмена Джека Кукушки звучал подавленно.

Оставшийся пассажир был почти не виден выглядывающей из-за угла Артии. Но вот он склонился, собрал со снега рассыпавшиеся пули и вежливо протянул их Кукушке.

– Спасибо. Ну и воспитан же ты, цыплячьи потроха. А теперь снимай-ка свое колечко.

У пассажира из-под шляпы выбивались волосы совершенно невероятного цвета – белее снега, белее напудренных париков. Сперва Артия подумала, что это глубокий старик, но тут он заговорил, и стало ясно, что он очень молод, лет восемнадцати, не больше. Голос его звучал мелодично, выдавая человека образованного.

– Видите ли, это кольцо немногого стоит.

– Это рубин, разве нет?

– Нет, к сожалению. Просто стекло. Я всего лишь бедный художник…

– Стекло? Да полно врать. – Джек Кукушка угрожающе склонился со спины своей тощей лошаденки и вгляделся в кольцо. – А что еще у тебя есть?

– Только платье, которое на мне. И оно тоже немногого стоит.

– Да ладно, у такого джентльмена…

– Нет, правда. Я гол как сокол.

– У меня бы вышло куда лучше, – неожиданно пожаловался Джентльмен Джек Кукушка, – будь со мной моя Долли. Долли Муслин, так ее звать. Вот уж кто умеет грабить дилижансы! Но нынче Рождество, – с горечью продолжал Кукушка, – и она взялась приготовить нам ужин. Знает ведь, что я и сам стряпать горазд, так нет же, не дала. «Иди, – говорит, – Джек, ограбь дилижанс к обеду. А иначе что, мол, за Рождество…» Всё пилит и пилит…

– На, возьми монетку. Она у меня последняя.

– Да ладно, оставь себе. Я и так обойдусь.

– Может, тебе, Джек, попытать себя в другом деле?

– В каком? Голодать, что ли?!

Снова повалил снег. Разбойник пришпорил лошаденку. Она прянула прочь от дороги, вверх по берегу реки, увязла в глубоком сугробе, покачнулась, едва не сбив Артию с ног, но в последний момент восстановила равновесие и, понукаемая вконец расстроенным всадником, скрылась в предрассветной мгле. Рядом с Артией, будто небесный дар, с мягким шлепком упал в снег какой-то предмет. Сначала она подумала, что это кусок черепицы, свалившийся с крыши домика. Но, приглядевшись, поняла, что ошиблась.

Еще одно доброе предзнаменование.

Артия внимательнее присмотрелась к оставшемуся на дороге пассажиру.

Его платье вполне сгодилось бы для нее. Главное, оно не было черно от сажи.

Не раздумывая, она прыгнула вниз с высокого берега и по-кошачьи мягко приземлилась на обе ноги в паре шагов от юноши.

Юноша испуганно обернулся и с удивлением воззрился на нее.

Артия оглядела его с головы до ног. Такого симпатичного лица ей еще не доводилось видеть – юноша был даже привлекательнее, чем отважные пираты ее матери. Красота его казалась неземной. Длинные волосы – если он их, конечно, не пудрил, а Артия почему-то была уверена, что нет, – сверкали снежной белизной.

– Эй, – окликнула его Артия. – Кошелек или жизнь.

– Ага, – произнес юноша и откашлялся. – Значит, ты и есть настоящий разбойник.

– Именно, – подтвердила. Артия и безукоризненно изящным жестом вскинула пистолет, который так неосмотрительно выронил к ее ногам Джентльмен Джек Кукушка. Курок был взведен, дуло нацелилось прямо в очаровательную белокурую голову. Юноша был дюйма на два выше нее, но сложен хрупко.

Взглянув на Артию своими темно-синими глазами, он, видимо, решил, что перед ним стоит мальчик или такой же, как и он, молодой человек. Сажа, покрывающая лицо, маскировала ее не хуже, чем черная ткань – Джека Кукушку. Артия решила его не переубеждать.

– Я заберу только твой камзол и плащ, – заявила она.

– Шутишь?

– Снимай.

– В такой мороз?

– Может, пристрелить тебя, – задумчиво протянула Артия, – чем попусту время терять…

– Не надо. А то еще проделаешь дырку в камзоле.

– Тогда пошевеливайся. В обмен можешь взять мой камзол. Не бойся, не замерзнешь – мне ведь не холодно. Я посажу тебя вон в тот домик, там тепло и уютно. Шляпу я тоже заберу.

– Бессердечный негодяй, – тихо произнес белокурый юноша, снимая плащ и камзол и протягивая их Артии.

Руки у него были идеальной формы, хотя под ногтями засохла разноцветная грязь – наверное, краски: он ведь назвался художником. Рубашка, заметила она, хоть и поношенная, когда-то была хорошей.

Артия коснулась его кольца.

– И это я тоже заберу.

– Это не…

– Рубин, рубин. Я достаточно повидал драгоценных камней, чтобы отличить их с первого взгляда.

Артия стянула измазанный сажей камзол и бросила юноше, а сама облачилась в его платье. Оно сохранило тепло его тела.

– Это кольцо, – сказал юноша, – принадлежало моему отцу.

– Твоему отцу? Для тебя это важно?

– Да, – тихо произнес юноша, опустив глаза. – Очень важно.

– Тогда оставь его себе, с моими наилучшими пожеланиями.

Нелегко оказалось водворить его в домик на верхней кромке берега. Юноша неуклюже карабкался вверх по заснеженному склону, срываясь и поскальзываясь так часто, что Артия заподозрила – уж не дурачит ли он ее? Тогда она приставила пистолет к его непокрытой голове, прямо к расчудесным белокурым волосам, и он бросил на нее полный укоризны взгляд несправедливо обиженного ребенка.

В конце концов, им всё же удалось добраться до домика. Она приоткрыла дверь и втолкнула юношу внутрь.

Убогая развалюха, неприютная, даже без камина. Бедный мальчик…

Но из домика он запросто выберется, а до Заячьего Моста рукой подать.

– Посидишь здесь, пока часы на церкви не пробьют семь. Понял?

– Если хочешь, дам слово чести.

– Сдалось мне твое слово! Если пойдешь за мной или за дилижансом, я тебя пристрелю. Хватит одной пули. Я никогда не промахиваюсь, сэр.

– Охотно верю. Но как ты объяснишь другим, за что убил меня недрогнувшей рукой?

– Скажу, что ты – подельщик Джентльмена Джека Кукушки. Ты же один остался с ним, когда остальные разбежались.

– Простая вежливость. Я видел, что у него рука не поднимается выстрелить в человека. Да и сразу видно – ему это занятие здорово надоело.

– Из-за этого ты и остался? Да кто тебе поверит?!

– Ты, например.

– Слуга покорный, – насмешливо поклонилась Артия, закрыла за пленником дверь и на всякий случай подперла ее обломившейся с дерева здоровой веткой.

Во дворе, умываясь снегом, она услышала нечто невообразимое. Человек, которого она только что ограбила, что бы вы думали? – пел! И голос у него был отменный. Песня показалась Артии знакомой… только она не могла вспомнить, где именно ее слышала. Да и вспоминать особо было некогда. Поэтому она поспешила к Тракту, надеясь, что кто-нибудь успел отловить удравших лошадей и что дилижанс после всех выпавших на его долю потрясений еще не отправился дальше в Ландон.

* * *

Ну конечно же, она бы его ни за что не застрелила…

* * *

Феликса Феникса разбудили утренние колокола. Он открыл темно-синие глаза, огляделся и с удивлением обнаружил, что лежит на полу полуразрушенного домика.

Вчера ночью на него будто с неба свалилось странное существо, похожее на леопарда со стальными глазами. Оно-то и заперло его здесь.

Но как бы то ни было, он обещал не уходить до семи часов, а теперь, судя по звуку колоколов, было уже не меньше восьми.

– С Рождеством, Феликс, – угрюмо поздравил сам себя юноша, приглаживая рукой снежно-белые волосы.

После нескольких неудачных попыток ему удалось открыть, дверь.

К счастью, измазанный сажей камзол, который ему оставил человек-леопард, оказался довольно теплым. Так что до деревни он как-нибудь дойдет. К тому же выглянуло солнце. На небе не было ни облачка.

Возле Заячьего Моста, на стоянке для дилижансов, Феликс наткнулся на возбужденную толпу, но самого дилижанса не увидел. Он, без сомнения, давно укатил в Ландон, а вместе с ним – и человек-леопард в его камзоле, плаще и шляпе.

– Привет, – сказал Феликс.

– Вот он – Джентльмен Джек Кукушка!

Толпа загалдела, как стая растревоженных ворон.

– Да нет, честное слово… я просто… – начал было Феликс.

– Или его сообщник! Это не человек, а демон! – зашипела рослая толстуха в фартуке. – Еще хуже, чем сам Джек!

– Это он…

– …откусывает людям носы…

– …грызет колеса дилижансов…

– Дьявол!

«Леопард постарался», – промелькнуло в голове у Феликса.

Он ловко нырнул под частокол протянутых к нему рук, протолкался сквозь гущу неповоротливых тел и вырвался на дорогу. С первого же шага он сумел проскользить по льду довольно далеко, но, обернувшись, увидел, что толпа уже ринулась вдогонку. Ложно обвиненный, Феликс Феникс свернул с Ландонского Тракта в лес и скрылся в чаще, преследуемый воплями пылающих праведным гневом жителей Заячьего Моста.

Глава вторая

1. Двоим – пистолеты, а кофе кому?

Желтый пес лаял всю дорогу до Ландона.

Чей он? Похоже, ничей. Видимо, сам заплатил за проезд.

Артия держалась начеку, не доверяя никому из пятерых пассажиров. Трое из них, по-видимому, до сих пор считали ее тем самым «премилым юным джентльменом, мистером Фениксом», который ехал с ними прежде, а двое не без основания полагали, что она – самозванец в краденом платье премилого мистера Феникса.

Артия говорила мало. Напустив на себя усталый вид, она надвинула шляпу на лицо, но ни на миг не сомкнула глаз.

Лошади, успевшие добежать только до таверны в Заячьем Мосту, подкрепились овсом и теперь пребывали в отличном расположении духа. Дилижанс развил хорошую скорость. Мир постепенно стряхивал с себя ночную тьму и вскоре предстал во всём великолепии ясного зимнего дня. Снег шелковисто блестел, как свежевымытый мрамор, небо было синим, как бирюза, и в ветвях голых деревьев, окутанных снежным кружевом, золотились тончайшие солнечные нити. Повсюду звонили колокола. Наступило Рождество. Пассажиры ворчали на истинно рождественский манер, опасаясь припоздниться к праздничному ужину.

Но за окном мелькали лишь заснеженные поля да бесчисленные деревни. Постепенно они подступали всё ближе к Тракту, делались всё больше и грязнее и уже не так походили на новогодние картинки. Наконец на горизонте вырисовался призрачный силуэт города Ландона, удивительный и прекрасный, как старинное полотно.

Бывала ли Артия здесь раньше? Она не была в этом уверена. Из всех ангелийских городов ей полагалось лучше всего знать Портовое Устье, расположенное в сотне миль к юго-западу, потому что этот порт стоял на берегу Свободного Ангелийского пролива и к нему причаливали тысячи океанских кораблей – многие из которых втайне были пиратскими.

Артия выглянула из окна дилижанса. Остальные пассажиры (желтый пес в том числе) тоже прилипли к окнам. Перед ними проплыл позолоченный, словно половинка спелого апельсина, купол собора святого Павлуса, на котором всё еще высился шпиль, ажурные опоры Ландонского моста, красно-белая громада Ландонского Тауэра (где, как говорили, хранились сокровища королей, а также держали львов), высокие Ворота Черного Монаха, замусоренный Смутфилдский рынок и болотистый Ширдич.

Дилижанс закончил свой путь под большими часами на Сент-Черити-Кросс, возле набережной Темиса. Кучер был доволен собой – полдень миновал всего пять минут назад.

Пассажиры вышли, за ними последовал и пес. Виляя хвостом, он в гордом одиночестве удалился вниз по улице.

Артия стояла на набережной, посреди густого водоворота карет и наемных экипажей, то и дело окатывавших ее грязными брызгами. В нескольких метрах у нее под ногами плескались синевато-свинцовые воды Темиса. Среди больших и малых лодок плавали толстенные серые льдины, на берегах громоздились огромные гранитные памятники и статуи.

– «Кофейная таверна»? – подозрительно покосился на Артию прохожий, у которого она спросила дорогу. – Старая вшивая дыра! Постели что пироги, пироги что постели – повсюду полно блох. Это в Вест-Энде. Спросишь Рэмбел-лейн.

Артия зашагала по булыжной мостовой Стрэнда на запад.

У нее за спиной торжественно зазвонили колокола святого Мартина-на-полях, высившегося среди заснеженных лугов. Почти над всеми башнями и крышами города – красными, белыми, зелеными, синими, желтыми – развевался Республиканский Джек – флаг Свободной Ангелии.

Впрочем, Артия любовалась Ландоном только вполглаза. Удивительный город, веселый и шумный. Но у нее были дела поважнее.

* * *

За открытыми дверями «Кофейной таверны» посетителей встречала коричневатая пелена кофейных ароматов и табачного дыма.

На покосившейся вывеске над дверью был изображен мешок кофейных зерен.

Желтый пес стоял под вывеской и азартно облаивал порог.

Завидев Артию, пес завилял хвостом и бросился прямиком в таверну. Смутные фигуры на его пути расступались, беззлобно поругиваясь, а он тем временем забрался в самый дальний и коричневый угол, над которым тускло поблескивало давно не мытое окно. Его появление было встречено громкими приветственными криками.

– Свин! Свинтус!

Артия замерла, прислушиваясь. Этот голос был ей знаком!

– Глядите, это же старина Свин, самый чистый пес в Ангелии!

– Где тебя носило, бродяга?

– Ты же знаешь Свинтуса. Он куда только не забредет…

– Уолт, передай-ка кофе. Надо угостить песика.

Артия медленно направилась к угловому столу. Любители кофе неохотно уступали ей дорогу. Мимо, выплыв из мрака и в нём же растворившись, прошествовала служанка, ухитряющаяся нести сразу десять дымящихся кружек. Посетители, разогретые кофеином, громко галдели; время от времени неведомо откуда доносились взрывы смеха и обрывки хриплых песен, но слова тут же тонули в кружках. Народ веселился вовсю.

Артия остановилась возле длинного стола.

Вокруг стола сидели они.

Соленый Уолтер, превратившийся в статного восемнадцатилетнего юношу: его огненно-рыжие волосы чуть ли не светились в темноте, Соленый Питер, двадцатилетний крепыш, отменный пушкарь. И Дирк, и Вускери, и угольно-черный Эбад Вумс, второй помощник, и Эйри О'Ши, третий помощник.

Ее глаза привыкли к темноте. Теперь она хорошо видела их всех. Но ни один из них еще не заметил ее.

Артия не могла вымолвить ни слова. Сердце медленно и тяжко колотилось в груди.

Они были одеты в пиратские костюмы, точь-в-точь как она их запомнила. Белые рубахи с обтрепанной вышивкой и рваными кружевами, разноцветные камзолы с золотыми кистями и галунами. Высокие черные сапоги, широкие пояса с ножами, патронташи крест-накрест, пистолеты за поясом. Кремневые ружья у стены, кортики на боку. Треуголки с перьями, драгоценные камни, серьги из монет, блестящие побрякушки…

– Этот пес больше соскучился по кофе, чем по тебе, Эбад. Гляди, всю миску вылакал. – Эйри обернулся, чтобы повторить заказ, и тут заметил у себя за спиной человеческую фигуру.

– Собака приехала аж из Роугемптона. Еще бы ей не хотелось пить, – произнесла Артия чистым, спокойным голосом, пытаясь унять разбушевавшееся сердце.

– Матерь божья!

– Разрази меня гром!

Пираты повскакивали со стульев, едва не выпрыгнув из собственных щегольских нарядов.

Шесть человек выстроились полукругом вокруг стола, глядя на Артию. По одному на каждый год, проведенный в Ангельской Академии.

Никто не проронил ни слова.

По таверне прокатилась залихватская песня:

Пей крепкий кофе в жару и в мороз —

И не обвалится Ландонский мост!

– Бом-брам-стеньга! – едва слышно прошептал Эбад. – Это же Молли Фейт!

–  Угу, – подтвердил Соленый Уолтер, выпучив глаза. – Это ее призрак!

Артия молчала.

Зато заговорил Эйри:

– Какая же это Молли? Этого не может быть!

– Верно, – согласилась Артия. – Не может. Я Моллина дочь.

С окутанных дымом балок под потолком метнулось что-то пестрое, похожее на разлохматившуюся швабру, и уселось Артии на плечо. Артия не испугалась. Она знала, кто это. Повернув голову, девушка заглянула в жемчужно-серые глаза любимого Моллиного попугая, Планкветта.

– Восемь монет, – сказал попугай. – Попка хочет доллар.

– Молодчина, – сказала Артия. В глазах у нее защипало. Она моргнула. Вот и всё!

Но тут залаял Свин, и попугай, вспорхнув с Артииного плеча, спикировал на собаку, целясь клювом ей в голову.

Во все стороны полетели перья и шерсть. Кофейные кружки посыпались со стола и разбились вдребезги.

– Петушиный бой! – завопила одурманенная кофе толпа и ринулась к столу делать ставки. – Вот тот желтый петух, смотри-ка…

– А я на зеленого…

– Это всё вы, хулиганье неблагодарное… – владелец таверны явно не был в восторге от происходящего.

– А ну, не трожь нас, – пропел Соленый Уолтер, отплясывая вокруг стола среди разбитых кружек и дерущихся животных.

– Мы теперь Кофейная Команда, – пояснил Артии Соленый Питер.

– «Пиратский кофе», душечка, – подтвердил Дирк. Честно говоря, Артия ничего не понимала, впрочем, ничего не понимали о ней и бывшие Моллины пираты. Так что в этом они были квиты. Артия села, и ей тотчас же принесли кружку горячего кофе.

* * *

– После того, как это произошло, – сказал Эбад.

– То есть после того, как наш корабль затонул? – уточнила Артия.

– Можно и так сказать.

– Это был Моллин корабль, – сказал Уолтер и всхлипнул. Его брат поспешно отодвинул от него кружку дымящегося кофе, чтобы тот не стал соленым.

– Да, мы потеряли Молли, – продолжил Эбад, высморкавшись в огромный носовой платок. – Потеряли раз и навсегда!

– А после этого мы все сели в лужу. Не ты, Свин, тебя это не касается. Но мы, ее самая лихая команда, черт бы нас всех побрал, мы с головой уселись в самую грязную и вонючую лужу.

– Зато вы остались в живых, – напомнила Артия.

– Это верно. Чертовски верно.

– Как вы сумели выжить?

Они посмотрели на нее. В шоколадно-коричневом сумраке, в тусклом свете, падающем из грязного окна, они хорошо видели друг друга. Свин с Планкветтом прекратили драку, и разочарованные болельщики понуро разбрелись по своим местам.

– Чем мы только не занимались, – проворчал Дирк. – Даже вспоминать неохота!

Вускери смахнул кофейную пену с роскошных иссиня-черных усов.

– Мы держались вместе. Были как братья, те немногие, кому посчастливилось…

– Почему вы не нанялись на какой-нибудь другой корабль? – спросила Артия.

– Что?!

– Если вы остались в живых, когда «Незваный гость» затонул…

– Никто, – сказал Эбад, – не взял бы нас к себе.

– А Молли просто взяла бы и корабль захватила, – напомнила им Артия.

– Это верно. Молли умела всё! Она о нас заботилась, – зарыдал Эйри. – Лучше любой сестры. Она была нам матерью.

Они подняли за Молли тост. Свин тоже. Только Планкветт, нахохлившись, сидел поодаль и приглаживал растрепанные перья.

Артия спросила:

– Но что произошло с остальными кораблями Моллиного флота?

За столом повисла тишина. Пираты окинули Артию очень странными взглядами. Наконец Эбад выдавил:

– Какого флота, Артия?

– Ее флота, Эбад. У нее к тому времени было кораблей пятнадцать, не меньше, верно? Неужели никто из них не пришел на помощь? – Но Эбад лишь изумленно глядел на нее, будто она внезапно заговорила на другом языке. И Артия всё поняла: «Значит, весь остальной пиратский флот покинул „Незваного гостя“, свой флагман, бросил его на произвол судьбы. Вот почему им так тягостно говорить об этом».

Словно не в силах терпеть тягостного молчания, Эйри вскричал приторно-сладким голосом, подтверждая правоту ее предположения:

– Расскажи лучше о себе, дорогая Артия. Тебя ведь взял к себе твой отец, правда? После того, как мы… затонули.

Артия нахмурилась.

– Клянусь богом, – воскликнул Соленый Питер. – Глядите-ка, она вылитая мать…

– В ней больше от Молли, – подтвердил Эйри, – чем было в самой Молли.

– Отец был добр к тебе? – прогнусавил сквозь слезы Соленый Уолтер.

Артия со стуком поставила кружку на стол.

– Слушайте. Из-за отца я провела шесть лет в тюрьме.

– В тюрьме?!

– В школе для благородных девиц, слащавой, как сахар. Мой отец – чудовище!

– Гм-м. Да. Молли тоже так говорила.

– Я всё позабыла. Вас. Ее… Наша пушка, «Герцогиня», взорвалась – и взрывом у меня отшибло память. Но теперь…

– Да, – пробормотал Эбад и кивнул. – Это многое объясняет. Не бойся, девочка, мы о тебе позаботимся. Клянусь звездами и парусами.

– Мистер Вумс, мне не нужна ничья забота, – отрезала Артия и впилась взглядом в каждого из них, одного за другим. – Это я о вас позабочусь.

И снова ответом ей было молчание. Она почти что слышала, как шевелятся их мозги, вопя: «Это не Молли Фейт!»

– У нас уже есть работа, – пробормотал наконец Эйри.

– Какая?!

– Помогаем продавать кофе.

– «Пиратский кофе», – подтвердил Соленый Питер. – Пьем кофе, сколько влезет, предлагаем его на продажу, получаем за это жилье, стол, да еще и кой-какие деньжата в карманах оседают. Мягко, как шелковый платочек.

Артия откинула голову и расхохоталась.

– Вы?! Продаете кофе?!

Усмехнувшись сквозь слезы, Соленый Уолтер пропел:

Пиратский кофе – это да!

Вот напиток хоть куда!

Заходи повеселиться

Остальное – ерунда!

– Прекрати, – оборвала его Артия. – Я расскажу вам, чем мы с вами займемся. – Все ждали, неловко поеживаясь. – Мы вернемся в море!

– Гм, Артия… то есть как это – в море?

–  Никогда не слыхал о нём, Соленый? Прекрасно! Вы все растеряли боевой дух. Ничего страшного! Команда Молли была самой лучшей на просторах Семи Морей. Мужество к вам вернется, это я вам обещаю. Мы захватим корабль и сделаем из него второй «Незваный гость». Разбогатеем благодаря нашему уму и расчетливости, а не жестокости. Так всегда поступала Молли!

Наступила тишина, такая глубокая, что она испугалась – вдруг они никогда больше не заговорят? Потом послышался слабый голос:

– У нас уже вроде как есть корабль, – пролепетал Эйри.

– Кофейный корабль, – подтвердил Соленый Уолтер и покраснел, превзойдя яркостью собственные рыжие волосы и красные перья попугая. Артия заметила это даже в царящем в таверне полумраке.

– Понимаешь, мы рекламируем товар, – угрюмо пояснил Эбад. – Плаваем по Темису до веселого Гренвича, потом вниз по реке, вдоль южного побережья – бывает, даже до Портового Устья добираемся. Пираты рекламируют «Пиратский кофе» – улавливаешь, о чём я?

* * *

Что именно произошло, Феликс Феникс сообразил лишь несколько часов спустя, когда взглянул на свое отражение в серебряном зеркале. Только тогда он понял, что человек-леопард, который свалился на него как снег на голову и похитил камзол, плащ и шляпу, не стал наводить толпу в Заячьем Мосту на ложный след. Нет, это он сам, Феликс, невольно возвел на себя напраслину.

Он появился на станции вскоре после того, как Джентльмен Джек Кукушка остановил и попытался ограбить дилижанс. Одет он был в старый, заштопанный, перемазанный сажей камзол, и на лице у него темнела грязь – скорее всего, выпачкался всё об тот же камзол, – которая с легкостью сошла за черную бандитскую полумаску. Неудивительно, что толпа приняла его за разбойника.

Феликс пробежал несколько миль.

Он увязал в снегу и поскальзывался на льду, выписывал пируэты, как конькобежец, налетал на деревья, падал, вставал и бежал дальше.

От толпы он оторвался. Может быть, это было простое везение – хотя, подумалось ему, он бежал так долго, выписывал такие причудливые зигзаги, сворачивая то на восток, то на север, столько раз падал в занесенные снегом ямы, скользил на бешеной скорости с заснеженных склонов, что ни один человек в здравом уме не осмелился бы повторить его путь. И преследователи отстали от него просто потому, что не желали сломать себе шею.

Наконец он понял, что спасся, и в раздумье прислонился к стволу дерева. Он был исцарапан и покрыт синяками, но цел. Феликс тихонько рассмеялся, хотел поправить шляпу, вспомнил, что никакой шляпы на нём нет, и зашагал по белому полю. Миновал небольшую рощицу и…

– Ага, вот и он! Черт возьми, опаздываете, сэр. Что это вы себе позволяете?

– Да ничего, – робко ответил Феликс, глядя на четверых щегольски одетых джентльменов, с недовольными лицами стоявших вокруг стола, уставленного бутылками бренди и заваленного рулонами бинтов. Рядом лежал раскрытый саквояж и плоский деревянный футляр, в котором поблескивали два красивых, инкрустированных серебром пистолета.

– Ничего?! Шутить с нами изволите, сэр? А?

Феликс не нашелся, что ответить.

– Нет, вы только посмотрите на него! Идет с карнавала и забыл снять маску! Разве не знаете, какая работа вам предстоит?! Стыд и позор, сэр, клянусь козлиными потрохами! Закладываете за воротник, сэр?

– Очень редко, – признался Феликс.

– Да все они закладывают, прах их раздери!

Один из джентльменов шагнул к Феликсу и сурово заглянул ему в глаза.

– Мне этот тип не нравится! Я бы не доверил ему наложить пластырь на лошадь, а не то, что быть врачом у нас на дуэли.

Так вот оно что! Дуэль… Вот, значит, почему на столе разложены пистолеты…

– Я не… – начал было Феликс.

– Что – ты не? Выкладывай, черт бы тебя побрал!

– Да, пошевеливайся. Мне не терпится пристрелить этого наглеца и вернуться к рождественскому ужину. Мы уже битый час тебя ждем!

– Я не врач.

– Слышите? Говорит, он не врач. Адские яблоки! Тогда кто же ты такой?

Подошел второй дуэлянт – тот, что торопился на ужин.

– Я нашел врача вчера вечером, когда мы с вами, Гарри, договорились пристрелить друг друга нынче утром. Я сам с ним договорился.

– Да уж верно, Перри, договорились. Как сейчас помню. Как раз после того, как за игрой в карты вы обвинили меня в жульничестве, а я бросил вам перчатку и велел поутру ждать моей пули.

Гарри и Перри, ретивые дуэлянты, объединились против Феликса.

– Нельзя проводить дуэль без врача. Это против правил. Придется вам побыть врачом.

– Но я ничего не смыслю в медицине…

– И не надо. Один из нас застрелит другого. А второй отправится обедать.

На помощь дуэлянтам пришли секунданты. Первый сурово произнес:

– К десяти часам я должен быть в Репабликстоне, выступать секундантом на дуэли Землевладельца Вэкка. Я, знаете ли, человек занятой, после полудня у меня еще одна дуэль…

– Видишь? – сказал Феликсу второй секундант. – Давай шевелись, хватит время тянуть. Делай, что положено, и разойдемся, черт побери.

Феликса вытолкнули на середину заснеженной поляны. В выбеленных инеем кронах высоких деревьев насмешливо каркали вороны. Дуэлянты придирчиво осматривали пистолеты.

Первый секундант поднял руку.

– По одному выстрелу на каждого. Спиной к спине, джентльмены. Я сосчитаю до десяти, а вы делайте шаги под мой счет. Потом поворачивайтесь и стреляйте по своему усмотрению.

– Мне это всегда нравилось, – дружелюбно сказал Гарри, поворачиваясь к Перри. – Стреляйте по своему усмотрению – то есть смотри и стреляй. Так я всегда говорю.

Феликс подошел к столу. Бинты были заляпаны грязью, стальные инструменты в саквояже имели доисторический вид и казались еще более грозным оружием, чем пистолеты. Дуэлянты встали спиной к спине, готовые расходиться, и при этом продолжали отпускать друг другу добродушные шуточки.

– Нет, – сказал Феликс.

– Что?! Что значит – нет?

–  Я в этом не участвую. Вы же друзья!

– И друзья имеют право пристрелить друг друга, – заметил второй секундант, явно скучая.

– Знаю. И в подтверждение этому на свете происходит немало убийств. Но я не врач. Если вы будете ранены, я ничем не смогу вам помочь. Поэтому лучше откажитесь от дуэли.

Все четверо обернулись к Феликсу – и увидели его спину, потому что он уже развернулся и решительно зашагал прочь.

– Держи мерзавца!

Гарри и Перри дружно выстрелили в снег перед ногами Феликса. Оба были меткими стрелками. Пули царапнули края его подошв, двумя изогнутыми перьями взметнулись фонтанчики снега.

Секунданты подбежали, схватили Феликса под руки и подтащили его к столу.

– Я в этом не участвую, – повторил Феликс. – Это чудовищная глупость!

– Ты смотри, опять бузит! – выпучил глаза Гарри, перезаряжая пистолет.

Перри потрепал Гарри по плечу.

– Не волнуйся, старина. Я сам с ним разберусь. Слушай, – воскликнул он, хватая Феликса за лацканы камзола. – Либо будешь врачом, либо я вызову на дуэль тебя самого. Ты, судя по голосу, джентльмен, так что сгодишься. Я пришел сюда драться. С кем – мне всё равно. Сойдешь и ты.

– Я не дерусь на дуэлях, – ответил побледневший Феликс. – Мне известно, к чему они приводят. К тому же я всё равно не умею стрелять.

Между ними втиснулся Гарри.

– С меня хватит, сэр, клянусь кошачьими потрохами. Примите вызов. – И он швырнул в лицо Феликсу кожаную перчатку.

– И от меня тоже, сэр, черт бы вас побрал! – воскликнул Перри и последовал примеру Гарри.

– Вы приняли вызов от нас обоих, сэр, – снизошел до объяснения Гарри. – Черт с ним, с врачом, обойдемся без старого костоправа. Выбирайте оружие, сэр.

– Не буду.

– Выбирайте, а то я вас на месте пристрелю!

Феликс побледнел, как полотно. Его глаза из синих сделались почти черными, а белоснежные волосы засверкали еще ярче. Он сложил руки на груди.

– Я не дерусь на дуэлях! Я не умею стрелять! И я не врач!

Но кто-то уже сунул ему в руку пистолет – надо думать, заряженный. Феликс с отвращением выронил его в снег. Никто этого не заметил. Его поставили спиной к спине с одним из забияк – с Гарри. Судья снова зачитал правила.