Текст книги "Пиратика"

Закончить он не успел. Артия шагнула вперед, сорвала с его глаза повязку и влепила звонкую пощечину: сперва в правую щеку, затем в левую.

Черный Хват покраснел, как вареная свекла в винном соусе. Взревев, он замахнулся кулаком – Эйри и Питер дружно кинулись вперед, – но Артия ловко уклонилась от удара с безупречной грацией тренированного бойца. Откачнувшись назад, она ответила ему резким апперкотом в небритую челюсть.

У Черного Хвата глаза вылезли из орбит. Он откинул голову и рухнул на палубу с грохотом, от которого крохотный кораблик закачался еще сильнее.

Вокруг собралась вся команда. За исключением Феликса, который отошел на корму и принялся с интересом разглядывать что-то необычайно интересное на ледяной глади реки. И Эбада, по-прежнему в задумчивости восседавшего на бочке. Попугай увлеченно чистил перышки.

– По Пиратскому закону Дальних Морей, – заявила Артия, – любой, кто не согласен с точкой зрения капитана, может драться со мной. Это справедливо. – И дружеским тоном добавила: – Вы все, джентльмены. Вы станете драться со мной один на один, в порядке строгой очереди. Я готова вести бой на любых условиях. Правда, я об Черныша кулак ушибла. Так что сгодятся и шпаги – или, на худой конец, пистолеты…

– Артемизия, – начал было Эйри.

– Если еще раз назовешь меня этим именем, я проткну тебя насквозь, мистер О'Ши. Даже неудобно напоминать, но моя шпага настоящая. Меня зовут Артия Стреллби. Или, если угодно, капитан Стреллби.

– Артия! Клянусь священной свиньей Эйры… – Эйри возвел глаза к небу.

Питер и Уолтер явно чувствовали себя не в своей тарелке. Они выросли, глядя, как Молли сражается на сцене. Артия дралась точно так же, как ее мать. Недаром Молли обучала ее целых десять лет. И, хотя драки те были сценическими, Артия каким-то образом ухитрилась обратить иллюзию в реальность.

– Ну? – спросила Артия, немного выждав. – Кто из вас хочет драться?

Первым заговорил Вускери:

– Артия, это неправильно…

Но Дирк не дал ему договорить:

– Не зли ее! Смотри, какие у нее глаза: она нас всех пронзит, едва взглянет.

Черный Хват, ворча, с трудом приподнялся на локтях и сел, потирая ушибленную челюсть. Артия подошла к нему.

– Угомонился, Черныш? Или хочешь еще поспорить?

– Ну и кулак же у тебя, Артия, – пожаловался Черный Хват. – Ты мне чуть челюсть не сломала.

– Ну и челюсть же у тебя, Черный, я об тебя чуть руку не сломала.

Черный Хват улыбнулся и встал.

– Твоя взяла. На этот раз…

У них над головами на крошечных реях поскрипывали паруса.

– Взять рифы для выхода в Пролив! – приказала Артия. – Кто полезет наверх? Что, добровольцев нет? Тогда я сама назначу. Черный, Уолтер, Питер, вперед!

Всё еще ухмыляясь, Черный Хват подскочил к грот-мачте. Более хрупкий Уолтер с несчастным видом поплелся к бизань-мачте, вцепился в нее, как голодная мышь в кукурузный початок, и начал довольно ловко карабкаться вверх. Питеру достался фок.

Артия крикнула:

– Черный, сними этот дурацкий флаг с чашкой и ложками!

– Есть, капитан!

– А какой же флаг мы поднимем взамен? – в голосе Эйри сквозило неприкрытое любопытство.

– Пока никакого. Вот заварим кофе – тогда покажу.

– Ты, я вижу, всё рассчитала, – Эйри пристально взглянул на нее и добавил: – Ты говорила, что в Портовом Устье мы устроим представление – какое же?

– Гонки на приз, – ответила Артия.

– Рекламные?

Но Артия уже повернулась к нему спиной.

Вскоре из камбуза донесся густой аромат свежесваренного кофе. На пороге появился Вускери с целым подносом кофейников и оловянных чашек.

– Отставить, – велела Артия. – Отнеси всё обратно. И слей в кастрюлю.

Вускери недоуменно уставился на нее.

– Но… – начал было он.

Дирк выхватил у Вускери поднос:

– Лучше не дразни ее! Она штучка дикая – говорю тебе, дикая!

* * *

Ближе к вечеру Кофейный кораблик растерял все свои краски, кроме коричневой и белой. Если не считать белых парусов, он стал коричневым от носа до кормы. Они сварили крепкий густой кофе и, по цепочке передавая его из камбуза, закрасили канареечно-желтую и алую кайму на бортах, потом подняли белый флаг, сделанный из старой рубашки, и украсили его коричневой полосой – такой флаг выглядел вполне нейтрально и не вызывал ненужных вопросов. Название корабля тоже было изменено. Артия и Честный Лжец, вися возле борта, закрасили лишние буквы. Теперь «Пиратский кофе» походил на маленький, несколько странный прогулочный кораблик, который, вероятно, попал в непогоду, изрядно подпортившую его внешний вид. В качестве опознавательных знаков на борту сохранилось только название его владельцев: «иратс ко». Фигура на носу тоже была изувечена. У нее отобрали кофейную чашку.

– Беспричинное варварство, – простонал Эйри. Тем не менее, несмотря на столь тщательно наведенную маскировку, они пробирались через порт Допохорона в лунном свете, шарахаясь от ярких огней на причалах и фонарей на других кораблях, открыто и законопослушно покачивавшихся на якоре.

За доками и портом устье реки, минуя старую мрачную крепость, далеко выдавалось в Свободный Ангелийский Пролив. Над горизонтом клубился туман. Мачты покрылись инеем, но снега не было.

До восхода солнца они шли вдоль берега, потом повернули в открытое море. Необычайно широкое, оно отливало угольно-серым блеском под раскрывшимися глазами солнца.

– А вон тот дальний берег – это Франкоспания? Нет, всего лишь туман…

– Как много воды! Смотрите, она повсюду! Ох, меня сейчас… – зажав рот ладонью, Черный Хват кинулся к борту.

– Где собака? Где Свин?

– Сбежал вчера ночью, трусишка. Ушел вплавь. Я его видел. Поплыл прямо к докам. Этот пес слишком умен, чтобы очертя голову идти в море.

* * *

– Неужели ей всегда было так одиноко?!

Да, подумала Артия, пожалуй, что всегда – после смерти мамы.

С тех пор она почти не видела отца, да и не хотела его видеть. В Ангельской Академии было полным-полно девиц и юных дам, как две капли воды похожих друг на друга, но ни одна из них не походила на нее, Артию.

А эти люди всегда были для Артии семьей. Единственной семьей, какая у нее когда-либо была. Но теперь перестали ею быть.

Может быть, думала Артия, надо просто попытаться вступить в их Игру. Но нет, ничего не выйдет. Дело в том, что она ничего не помнила – ни сцены, ни механизмов, которые приводили в движение зеленые волны и палубу корабля, ни металлических листов, грохотавших, когда нужно было изобразить шторм… Только свист ветра, плеск воды, неизмеримую ширь небес и океана, золотые берега, сверкавшие слоновой костью и изумрудами…

А действительностью было вот это – неспокойные свинцово-серые воды Пролива, и Вускери, которого тошнило в воду прямо за тонкой стеной ее каюты.

Здесь она была одна!

Попугай, восседавший на кофейном бочонке, призывно свистнул.

– Что, Планкветт?

– Восемь бокалов, – сказал попугай.

– Ты ведь не умеешь разговаривать, верно? – сказала Артия. – Просто Молли научила тебя кой-каким словам и фразам, чтобы вести с тобой беседы… или хотя бы делать вид.

– Молли… – крикнул попугай. – Попка хочет Молли!

– Прости, старина. У тебя осталась только я.

– Золотые мухуры! Восемь металлов!

В дверь постучали. Феликс… О, да, постучаться – это в его стиле. Другие ворвались бы без предупреждения – хорошо еще, что она слышит громкий топот их непривычных к морю ног задолго до того, как они ввалятся в дверь.

– Да, мистер Феникс, входите.

Он вошел в каюту, аккуратно прикрыл за собой дверь и посмотрел на нее своими темно-синими глазами.

– Что вам угодно? – спросила она.

– Когда мне можно сойти с вашей лодки?

– С корабля, мистер Феникс, с корабля. Пусть он и игрушечный, но это всё-таки корабль. А когда – полагаю, когда мы где-нибудь остановимся.

– Я думал, что смогу сойти на берег в Допохороне.

– Как выяснилось, нет. Вам, похоже, не терпится нас покинуть. Мы вас чем-то обидели?

– Мое присутствие навлекло на вас неприятности.

– Возможно. Но сами вы, мистер Феникс, неприятность весьма незначительная.

– Гм, мисс Стрел…

– Капитан.

Феликс приподнял темные брови. Странно, подумала Артия, ресницы у него тоже темные, при светлых-то волосах.

– Пусть будет капитан, – согласился Феликс. – Я считаю, что мне не место в банде головорезов, грабителей и пиратов. Простите.

Артия вытаращила глаза. Потом улыбнулась.

– Разве они не убедили вас, сэр, что они актеры?

– Я не знаю, кто вы такие. Но здесь мне не место.

– Не волнуйтесь. Если погода выдастся хорошей, а ветер – попутным, мы будем в Портовом Устье через неделю. Там и сойдете.

– Не хочу быть неблагодарным, – сказал он. – Вы и ваши… гм… люди, возможно, спасли мне жизнь…

– О, не берите в голову!

– Пиратский попугай, – вставил Планкветт.

– Значит, в Портовое Устье, – мрачно подытожил Феликс.

– Если не хотите добираться до берега вплавь, как это сделал Свин, самый чистый пес в Ангелии.

– Я не умею плавать, – сказал Феликс. – И половина ваших людей тоже не умеет. Вы это знаете?

– Почти весь наличный состав военно-морского флота Ангелии, почти все пираты и морские торговцы отсюда до Синей Индеи не умеют плавать, – ответила Артия. – Но никого из нас это не останавливает.

– Спасибо, – сказал Феликс и направился к двери.

– За что?! Или вы испытываете благодарность, сами не зная за что?

– Иногда бывает. Иногда я предпочитаю испытывать это чувство, а не благодарить за что-то конкретное.

Он вышел. Артия услышала, как за дверями каюты Феликса обступили и принялись встревоженно расспрашивать «ее люди». Феликс им нравился – он был такой же, как и они: театральный, картинный. Когда он объяснил им, как вышло, что его по ошибке приняли за Джека Кукушку, они безоговорочно поверили, даже прежде, чем Артия подтвердила его рассказ. Вчера по их просьбе Феликс спел. Голос у него оказался очень красивый, и Эйри воскликнул:

– Да, парень, на сцене ты бы разбогател!

На самом деле Феликс был ей безразличен. Он волновал ее лишь потому, что был здесь, оказался на ее пути – и еще потому, что своим появлением на льду невольно дал толчок исполнению ее плана.

Пора было выйти из каюты и прогуляться по палубе, проверить, чем они там заняты. Кому из них можно доверять?

Попугай вспорхнул ей на запястье, деловито прошелся по руке до плеча.

– Остров Сокровищ, – сказал попугай и извлек из-под крыла одну из последних Феликсовых блох.

* * *

В последующие несколько дней «иратс ко» шел вдоль кружевной кромки английского побережья, избегая глубоких заливов и бухт, обходя стороной рыбацкие деревеньки, прибрежные города и аккуратные, словно картинки, порты, теснившиеся на обрывистых берегах. Погода стояла спокойная, ветер дул попутный, но земля, насколько хватало глаз, была выбелена зимними снегами. Артия не узнавала пейзажей. Они были для нее чужими, неизвестными; куда лучше она знала и помнила другие места.

Если с суши и замечали маленький кораблик – а кто-нибудь наверняка его заметил, – то вряд ли обращали на него внимание. А наниматель явно хотел не этого. Но теперь команда работала слаженно, хоть и не совсем умело. Каждый согласился с обязанностями, которые возложила на него Артия, – а были они теми же самыми, что и в спектакле. Хуже всех справлялся со своей ролью Вускери. В театре он прекрасно играл кока – но стряпня, которую он выдавал из своего тесного камбуза, была абсолютно несъедобной.

Эбад служил первым помощником, хотя на сцене играл второго, а Эйри стал вторым, хотя был третьим. О Хэрконе Бире, исполнявшем роль первого помощника, старались не вспоминать.

– Вернулся в Канадию, – предположил Соленый Питер. – Он ведь был канадийцем.

– Его сердце разбилось, – добавил Уолтер, – когда Молли погибла.

Едва кораблик миновал прибрежную деревушку под названием Святой Леонард и Дракон, погода испортилась, и высокие волны смыли с бортов кофейную гущу. Пришлось повторить покраску, как только команда оправилась после очередного приступа морской болезни.

За кораблем с громкими криками летели чайки и голуби. Их пьянил густой кофейный аромат, снедало безумное желание отведать аппетитных зерен. Время от времени наиболее отважные садились на борт, ковыляли по палубе, колотили клювами в бочонки и тюки. Тогда попугай с громкими криками отгонял непрошеных гостей прочь. Чаячий помет и разноцветные перья окрасили «иратс ко» неведомым прежде черно-бело-зеленым узором.

– Артия и этот попугай – два сапога пара. Драчуны. Забияки. Чокнутые!

–  Не ворчи, Черный. Она – Моллина дочка. Потерпи. Рано или поздно она наберется ума. Вот увидишь…

Артии начало казаться, что чем больше проходит времени, тем сильнее походят на настоящих пиратов ее незадачливые спутники. Их голоса становились всё более громкими, а речи всё более витиеватыми, точь-в-точь как на сцене – или на пиратском корабле, где бравада, показные угрозы и полеты фантазии были нормальным, обыденным явлением.

Исподтишка наблюдая за ними, Артия видела, как они важно расхаживают по палубе в своих кричаще-ярких нарядах, щеголевато положив руку на рукояти кортиков. Но это оружие, впрочем, как и пистолеты у них за поясами, было бутафорским. И грозного вида не имело.

Проходить мимо Бриг-Тауна, как назло, пришлось воскресным утром. На берегу развевались красно-желтые транспаранты с хорошо заметными надписями: «Приветствуем „Пиратский кофе“!».

Пираты, завязавшие с рекламой, ругались и ныли. Чуть не разгорелась еще одна драка, но Артия прибегла к любимому приему матери, и штаны Вускери свалились на палубу. Пришлось Соленому Питеру пришивать к ним новые пуговицы.

И только Честный Лжец с радостью окунулся в новую жизнь.

Эбад оставался замкнут и непроницаем, хотя безупречно исполнял роль первого помощника.

Феликс держался в стороне, отказываясь принимать участие в чём бы то ни было. Он только пел для них, когда его просили, да рисовал портреты, а они с удовольствием позировали.

– Только мы с тобой, малыш, – говорила Артия Планкветту.

Иногда она спрашивала себя, а не разбегутся ли они все в Портовом Устье. Если даже Свин удрал с корабля…

* * *

После Бриг-Тауна береговая линия раскинулась шире, как будто сделала глубокий вдох. Море потемнело и стало глубже. Корабль раскачивался на волнах, как неопытный пловец, и пираты-актеры снова прилипли к поручням. Хуже всех приходилось Черному Хвату. Его тошнило так регулярно, что Артии даже пришло в голову – а не наигранна ли его морская болезнь? Ведь механизмы на сцене создавали точно такую же качку – почему же тогда его не тошнило? Может, просто потому, что там он знал, что находится не в море, а на твердой земле.

* * *

К Портовому Устью они подошли на закате. Город выступил из дымки примерно в миле по правому борту, его высокие каменные здания поблескивали золотистой белизной, оконные стекла вспыхивали в лучах заходящего солнца, как игрушечные пиратские цехины.

– Смотрите, совсем как настоящий, – насмешливо заметила Артия.

Ее спутники с интересом разглядывали порт, его круглую гавань и длинный волнорез, увенчанный маяком, неприступным, словно крепость. Морская гладь была усеяна кораблями, стройными и стремительными, и даже издалека было видно, как они сверкают чистотой и свежей краской. Паруса были спущены или надежно зарифлены. Корабли мягко, как колыбельки, покачивались в объятиях зимнего моря, прозрачного, как летом, и темно-синего, как глаза Феликса Феникса. Повсюду, словно белые хлопья в синем небе, кружили чайки.

«Этот город мне знаком, – думала Артия. – Я здесь бывала. Они наверняка скажут, что это не так. Но даже если я всего лишь нарисовала его в своем воображении – он всё равно мне знаком!»

Между ними и портовой гаванью лежал небольшой островок под названием Остров Пряностей. На нём теснились склады, и вечерний ветерок доносил аромат имбиря, корицы и гвоздики – вот, наверное, почему пышный эскорт из чаек, любительниц кофе, начал дружными рядами покидать «иратс ко» и, присоединившись к другим птицам – голубям и воронам, – закружил над плоскими крышами пакгаузов.

– Пристанем к острову, – сказала Артия.

Возле Острова Пряностей уже стояли на якоре несколько суденышек, меньших по размеру и более потрепанных, чем величественные корабли в гавани.

– А дальше что? – поинтересовался Уолтер.

– Я и двое из вас, – ответила Артия, – возьмем небольшую шлюпку и отправимся в город. Вон там, видите, несколько лодочек сохнут на берегу…

– Но это же воровство!

– Почему? Мы же ее вернем!

Уолтер замялся.

– Но…

– А ты, Соленый, сядешь на весла.

– Но я никогда не греб… правда, Артия…

– Греб. На сцене.

– Успокойся, Уолт, – неожиданно выступил вперед Эбад. – Артия, я отвезу тебя на берег.

Их глаза встретились. Артия кивнула.

– Идем к берегу, ребята. Под прикрытием темноты высадимся на Острове Пряностей.

Все повиновались. Они слышали и исполняли такие приказы тысячи раз, хоть это было и не в море.

Артия подошла к Феликсу, который стоял поодаль, задумчиво глядя на Портовое Устье.

– А вы, сэр, споете для нас. У вас прекрасный голос, спойте что-нибудь чарующее.

– Будет исполнено, капитан.

– Я хочу, чтобы нас услышали и сочли маленьким, дружеским, законопослушным суденышком, которому нечего скрывать. Ведь не станет же петь разыскиваемый преступник.

Солнце скользнуло в море, как золотая монета в красный бархатный карман. Наступила темнота, в небе зажглись звезды, и словно им в ответ один за другим вспыхнули фонари на берегу и на бортах сгрудившихся в гавани кораблей.

И Феликс запел.

Это был сонет Шейкспера. Мелодии они не знали. Но все до одного навострили уши, и даже Артия, стоя над маленьким бушпритом, прислушалась.

 
«Сравню ли с летним днем твои черты?
Но ты милей, умеренней и краше.
Ломает буря майские цветы,
И так недолговечно лето наше!
 
 
То нам слепит глаза небесный глаз,
То светлый лик скрывает непогода.
Ласкает, нежит и терзает нас
Своей случайной прихотью природа.
 
 
А у тебя не убывает день,
Не увядает солнечное лето.
И смертная тебя не скроет тень —
Ты будешь вечно жить в строках поэта.
Среди живых ты будешь до тех пор,
Доколе дышит грудь и видит взор». [1]1
  Перевод С. Маршака.


[Закрыть]
 

Эйри, стоя у штурвала, шмыгнул носом.

– О, это про Молли! Это ее песня, словно для нее написана…

Остальные слушали молча. Лишь плескались волны, да скрипели снасти, да хлопали паруса, ловя попутный ветер. Только эти звуки и вставали между ними и песней.

Вускери выглянул из камбуза, как кролик из норы. Честный Лжец и Питер, следившие за парусами, повисли на снастях, как обезьяны, рядом с впередсмотрящим Планкветтом. Дирк и Черный Хват удалились, катя перед собой бочонок с кофе. Эбад, выпуская в туманную мглу кольца дыма из трубки, дослушав песню, в задумчивости сказал:

– Браво, мистер Феникс. Спойте-ка еще разок.

И Феликс запел сонет сначала.

«Да, это про маму», – подумала Артия. Курс прежний, паруса подняты. Не колеблясь, затерялась в смертной тени. Но всё еще жива в памяти.

«ПИРАТИКА, – подумала она. – Моя мама».

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
ДОЧЬ ПИРАТИКИ

Глава первая

1. «Портовый пудинг»

Миссис Хорнетти, дама с черными как смоль волосами и острыми, как буравчики, глазами, вошла в общий зал таверны «Портовый пудинг», держа под мышкой толстую собаку, а в руке – скалку для теста.

Посетители подняли глаза и поприветствовали ее с осторожным, но шумным почтением. Видать, ей случалось поколачивать гостей скалкой или натравливать на них своего Крысолова, который нравом был куда хуже, чем казался на первый взгляд. Впрочем, они, посетители, тоже были ребята не промах. В этой таверне с низкими потолками, залитыми отблесками дымной жаровни, собирались компании самых отпетых бродяг в залатанных костюмах, носивших следы былой роскоши, с серьгами в ушах, заросшими щетиной щеками и едва прикрытым оружием на боку.

– Госпожа, – доложила миссис Хорнетти служанка. – В заднюю дверь кто-то стучится.

Миссис Хорнетти важно прошествовала по коридору. По пути она миновала несколько комнат, где еще две компании бородачей, игравших в карты среди зловещего безмолвия, подняли в честь владелицы заведения большие кружки с пивом.

У задней двери, выходящей на боковой двор, миссис Хорнетти остановилась и прислушалась. Из-за двери доносился легкий стук, да не простой, а в условленном ритме.

Миссис Хорнетти отодвинула засов и распахнула дверь.

Перед ней стоял высокий стройный юноша. Его лицо было замотано лиловым шарфом, треуголка низко надвинута на скрывающиеся в тени глаза.

– Долли! – воскликнула миссис Хорнетти.

– Дот! – отозвался человек в шарфе. Голос у него был женский.

Он (она) вошел в таверну, волоча за собой седельную сумку.

– Я поставила лошадь в конюшню, как всегда. Клянусь мышиным ухом, Дот, ну и суматоху устроил мой Джек накануне Рождества. Всё испортил! Теперь за ним гоняется половина ландонских констеблей. Хотя, по счастью, они ловят не того, кого нужно…

– Пошли в гостиную. Я пригляжу за твоей добычей, дорогая, и мы выпьем джина.

– Хереса, Дот, хереса, – сказала разбойница. – Ты же знаешь, я терпеть не могу джин.

Наконец дверь была заперта, а напитки выставлены. Усевшись за стол возле весело потрескивающего камина, разбойница сняла шарф и треуголку, рассыпав по плечам длинные золотистые волосы. Это была Долли Муслин, близкая подруга и сообщница Джентльмена Джека Кукушки, хотя, если быть абсолютно точным, она и была Джеком Кукушкой. Многочисленные дилижансы, жестоко пострадавшие от бесчинств достославного Джентльмена, были ограблены не кем-нибудь, а Долли.

На столе Долли разложила хабар: серебряные карманные часы, золотые кольца, бриллиантовую пряжку, ожерелья с изумрудами, табакерку из слоновой кости, украшенную янтарем. Миссис Хорнетти весьма успешно приторговывала подобным товаром, который ей поставляли несколько разбойников да еще контрабандисты и пираты, навешавшие таверну.

– Я бы хотела переночевать здесь сегодня, Дот. Я скакала всю дорогу от Роверса. Снег еще глубокий, и повсюду, как блохи, снуют констебли.

– Оставайся, Долли. Устроим вечеринку на двоих – ты и я. Выпей. Этот херес – прямо из Франкоспании.

* * *

Лодка, которую они «прихватили» (то ли украли, то ли позаимствовали), оказалась утлой текучей посудиной. Она пропускала воду в три ручья, и Артия заподозрила, что ее попросту бросили за ненадобностью.

Однако худо-бедно они всё-таки перебрались через пролив и вытащили лодчонку на галечный берег в дальних предместьях Портового Устья.

– Куда мы идем? – поинтересовался Соленый Уолтер, который всё же решился на вылазку и под чутким руководством Эбада греб сильно и ровно.

– Тут есть одна таверна, – ответила Артия. – Я ее помню.

– «Портовый пудинг», – подсказал Эбад.

– Но этого места не существует! – возмутился Уолтер. – Оно было только в пьесе…

– Еще как существует, Соленый, – ответил Эбад. – В нашей пьесе упоминалось много того, что было на самом деле. «Пудинг» знаменит дурной компанией, которая там собирается. Однако не вешай носа, Золотой Голиаф туда больше не заглядывает.

Когда Уолтер и молчавший всю дорогу Феликс вылезли из лодки, Артия тронула Эбада за рукав.

– Значит, Золотой Голиаф существовал на самом деле?

– Да, Артия. Худший из пиратов. Самый худший!

– В афише было сказано, что его играл мистер Тревис Уайлд.

– Тревис играл Голиафа в спектакле. Но Голиаф существовал на самом деле, уж поверь мне. Его имя наводило ужас отсюда до Барбарии – но это было раньше. За ним охотилась половина франкоспанского флота. Его поймали близ Индеи, потопили корабль. Он утонул. И больше никто о нём не слышал.

– И тот черный корвет с черепом и скрещенными костями на парусах…

– Это был его флагман. У него тоже был флот. Небольшой, шесть или семь кораблей, – он предпочитал довольствоваться малым.

– Его корвет назывался «Враг»…

– Да. У кораблей тоже есть душа, и «Враг» походил на своего хозяина. Этот корабль был полон злобы. Публика визжала от ужаса, когда он появлялся на сцене. И им нравилось, когда «Незваный гость» сражался с этим кораблем и побеждал. Самого Голиафа, как я уже говорил, ненавидели и боялись. Он был злодеем, прирожденным убийцей. Тех, кто попадал ему в руки, он безжалостно приканчивал. Никого в плен не брал! Сколько торговцев потеряли из-за Золотого Голиафа свой груз, потеряли корабли, лишились команды, друзей! Их число бессчетно, как звезд на небе.

Они медленно шли по мощеным переулкам города, между ярко освещенных таверн и затемненных магазинов.

«Пудинг» располагался именно там, где помнила Артия.

Она открыла дверь и вошла. За ней последовал Эбад, затем Уолт и Феликс.

– Зачем она пришла сюда? – шепотом спросил Уолт. И не у кого-нибудь – у Феликса.

Феликс пожал плечами:

– А ты как думаешь, Уолтер?

Уолтер понятия не имел.

В следующий миг по битком набитой, пропахшей бренди таверне прокатился странный одобрительный рокот. Гости вставали со своих мест, оборачивались к двери, поднимали бокалы и кружки.

Неужели они увидели Артию?! Она так не думала. Подобно Эбаду и Уолтеру, она оглянулась, пытаясь понять, кто же вошел следом.

Феликс поморщился.

И тут Артия услышала приветственные возгласы:

– Это Джек Кукушка! Слыхал, что он направляется сюда. Эй, Джек! Удрал от ландонской полиции? Привет, Джеки! Подходи, покажи добычу!

Со скамьи поднялся краснорожий детина. Вместо серьги в его левое ухо был аккуратно вставлен небольшой нож. Он радостно улыбнулся Феликсу, потянулся над головами окружившей вошедших толпы и пожал юноше руку.

– Я не Джек Кукушка…

– А то кто же?! Слыхал я о тебе: высокий, стройный, волосы белые. Кроме того, твоя лошадь стоит в конюшне у миссис Хорнетти. Я ее там видал. Такую лошадь ни с кем не спутаешь – носит полумаску, прямо как ты, Джек, когда отправляешься на дело.

– О боже, – простонал Феликс. Артия хлопнула его по плечу.

– Джек очень скромен, мистер Нож. Но мы благодарим вас за теплую встречу.

Уклонившись от сотни предложений вечной дружбы, они добрались до скамьи в дальнем углу и сели.

Тотчас же к ним подскочила служанка с полным подносом бесплатных напитков.

– За счет заведения, господа, – Она подмигнула Феликсу. – Вот уж не думала, что вы такой красавчик, Джентльмен Джек.

– Спасибо, – устало отозвался Феликс.

Откуда ни возьмись, Нож-в-ухе вновь очутился возле их стола.

– Много сегодня добыл часов, Джек? – поинтересовался он, усаживаясь (скамья отозвалась недовольным скрипом). – А ожерелий? Подкинул бы что-нибудь для моей старушки…

– Нет.

– А колечко? Вот это, с красным камушком?

Феликс зажмурился. Уолтер озабоченно обнял его за плечи.

Артия увидела, что Эбад смеется – в первый раз с того дня, когда она снова встретила его.

– У Джека серьезные нелады с ландонской полицией, – сказала она.

– Да уж, наслышаны! – хохотнул Нож-в-ухе.

– Как видите, он очень устал. Скакал всю дорогу от Роугемптона.

– Это мы тоже слыхали. Об этой скачке еще долго будут говорить.

Артия склонилась к нему.

– Есть здесь корабли, готовые выйти в море? Нам нужен надежный корабль с хорошей оснасткой. Нужно увезти Феликса подальше отсюда.

Нож-в-ухе вздохнул.

– Я их все знаю. Хоть моему пиратству давно пришел конец, в кораблях я разбираюсь. Это как женитьба, – доверительно сообщил он. – Верность хранишь одной, но никто не мешает посматривать и на других.

Тихим, мягким голосом Феликс произнес:

– Разрешите внести ясность, джентльмены. Она просит о корабле не ради меня.

Эбад ничего не сказал.

Уолтер широко распахнул глаза.

Нож-в-ухе уставился на Артию.

– Как это – она?!

Внезапно Артия скромно потупила глаза и всхлипнула. Она хорошо умела это делать – вот уж никогда бы не подумала, что ей пригодится хоть одно из умений, полученных в Ангельской Академии…

– Тс-с, – шепнула она Ножу-в-ухе. – Не выдавайте меня.

– О, я вас понял, – ухмыльнулся тот. – Не волнуйтесь. Со мной вы как за каменной стеной.

И он принялся рассказывать ей о кораблях в гавани. Об их происхождении, оснастке, владельцах, пунктах назначения, датах выхода.

Эбад и Артия внимательно слушали. Уолтер тоже начал прислушиваться, откровенно дивясь собственным познаниям в морском деле и путешествиях.

Феликс прислонился головой к стене и погрузился в сон.

Разбудила его всё та же служанка. Она склонилась над столом, тряся его за плечо.

– Джентльмен Джек! Проснитесь! Беда!

– Еще бы не беда, – сонно отозвался Феликс. Оглядевшись, он увидел, что Эбад, Уолтер и Нож-в-ухе дружески выпивают за стойкой. Только Артия всё еще сидела на дальнем конце скамьи.

Она показалась Феликсу чуть ли не пугающей. Глаза ее горели далеким светом, волосы словно пропитались электричеством. Пугающей – но не только…

Нечто подобное Феликс слышал о ее матери – говорили, что от нее было нельзя отвести глаз…

Служанка уже суетилась около Артии, тянула ее за рукав.

– Что случилось? – тихо спросила девушка.

Ответа она не дождалась, впрочем, в нём не было и нужды. Ибо то, что случилось, уже обрушило свои увесистые кулаки – сразу несколько – на заднюю дверь «Пудинга».

– Именем Ангелии – откройте!

Феликс поднялся, разминая запястья, готовя их к наручникам. Он понимал, что на этот раз они не рискнут его спасать. Артия тоже встала и положила ладонь на рукоять шпаги. Глаза ее снова стали холодными.

Но тут в комнату, как вихрь, влетела женщина, окруженная облаком развевающихся волос, черных как вороново крыло. В одной руке она сжимала скалку, в другой – кружку с джином. Среди ее юбок, потявкивая, юлил пес, похожий на длинную черную сосиску.

– Ребята, полиция пришла! – проорала она. – Они охотятся за нашим Джентльменом Джеком! А ну, за дело, а не то я вам больше в жизни глотка не налью!

Таверна взорвалась.

Бродяги повскакали со своих скамеек. Кто падал нападавшим под ноги, кто обрушивал на пол уставленные бутылками столы. Засверкали клинки, замелькали кулаки. Воздух наполнился летящими кружками. Завязалась грандиозная драка.

Служанка стиснула Феликса в материнских объятиях.

– Не бойся, дорогуша. Весь этот сброд платит местной полиции дань. С ними ничего не случится.

– Рад слышать, – пробормотал Феликс.

– Я хочу сказать, полицейские будут с ними поосторожнее, но пыла не умерят. Да и всё равно им нужен только ты. Я тебя выведу через потайной ход. Так хозяйка велела. Забавно – я всегда думала, что ты женщина…

Артия уклонилась от пролетевший мимо виска пивной кружки и отпихнула драчуна, который в пьяном угаре норовил проломить ей голову стулом. Рядом с ней выросли Эбад и Соленый Уолтер.

– Ох, Артия… – простонал Уолтер.

– Это всего лишь игра, – с улыбкой сказала Артия, расквасив нос очередному задире.

Стараясь не отставать от отважной служанки, тащившей за собой упирающегося Феликса, они пробежали через анфиладу неосвещенных комнат (в одной из них группа картежников, не обращая внимания на шум, доносящийся из общего зала, по-прежнему вела свой собственный, ненаигранный поединок) и очутились в крохотной кладовке, уставленной бочонками. Служанка нажала на какой-то камень, и в полу открылось нечто вроде наклонного желоба, круто уходящего вниз, в сырость и темноту.