Текст книги "Договор крови"

– Мы пришли, чтобы помочь, – спокойно произнес Генри.

Женщина переводила взгляд с одного на другого: замешательство – единственное определение, которое подходило для описания их эмоций.

– Вы оба?

– Ну да, – подтвердил Селуччи.

– Я не просила вас о помощи.

Выражение на их лицах было совершенно одинаковым. Майк вздохнул.

– Мы знаем, – сказал он.

– Вики?

Все трое обернулись.

Мистер Дельгадо стоял около своей двери, вызывающе выпрямившись и расправив плечи; брюки он натянул прямо поверх полосатой пижамы.

– Какие-нибудь проблемы?

Вики поправила очки. Правильным ответом было бы: «Пока еще нет».

– Нет, – сказала она. – Никаких проблем. Это мои друзья из Торонто.

– Что они здесь делают?

– По-видимому, – ее голос с каждой секундой становился увереннее, – они приехали, чтобы помочь мне.

– О! – Он внимательно осмотрел Селуччи с головы до ног и перевел взгляд на Генри. Тот заставил себя справиться с раздражением и позволил старику закончить осмотр. – Так вот, если возникнет какая-либо проблема, – последние два слова прозвучали предупреждением, – сразу же дай мне знать.

– Я смогу справиться с ними, мистер Дельгадо.

– В этом я не сомневаюсь. Но тебе это не нужно. По крайней мере, сейчас. – Его подбородок выдвинулся вперед. – Вам все понятно, ребята?

Майк начал проявлять признаки нетерпения.

– Разумеется, мистер.

– Вы оба?

– Мы оба все понимаем, – спокойно произнес до сих пор не вмешивавшийся в разговор Фицрой.

Мистер Дельгадо подслеповато прищурился, бросил на него настороженный взгляд, после чего вытянулся по стойке «смирно».

– Я должен был поинтересоваться...

– Это мы тоже понимаем.

– Ну, тогда спокойной ночи.

Генри склонил голову, как бы отдав приказ: «Вольно».

– Спокойной ночи.

Все трое наблюдали, как дверь закрылась, затем женщина отступила в сторону.

– Думаю, будет лучше, если вы войдете.

* * *

– ...вам никогда не приходило в голову – вам обоим, – что, может быть, я хочу справиться со всем этим самостоятельно? – Вики прошагала через всю гостиную, подошла к окну и всмотрелась в ночную тьму. Квартира находилась на пол-этажа ниже уровня земли – не совсем полуподвал, но и первым этажом назвать трудно. Окна выходили на узкую полоску травы, за которой располагалась автостоянка для гостей, за ней – тротуар, а за ним – шоссе. Не такой уж живописный вид. Мать кучу денег потратила на покупку жалюзи и тяжелых, плотных штор, чтобы отгородиться от внешнего мира Вики даже не обеспокоилась их задернуть.

– Что, вполне возможно, – продолжала она, борясь со спазмом в горле, – нет ничего, в чем бы вы могли оказать мне помощь?

– Если ты хочешь, чтобы мы оба или один из нас вернулся в Торонто, мы подчинимся твоему желанию, – тихо сказал Генри.

Селуччи метнул недобрый взгляд в его сторону и открыл было рот, но вампир предупредительно поднял руку, и Майк тут же закрыл рот, не произнеся ни слова.

– Я хочу, чтобы вы оба немедленно убрались отсюда!

– Нет, ты этого не хочешь.

В смехе женщины проскользнули истерические нотки.

– Ты что, читаешь мои мысли, Генри? – Она повернулась лицом к обоим мужчинам. – Ладно, вы выиграли. Раз уж вы оказались здесь, можете остаться. – Ее рука неохотно поднялась вверх, изобразив в воздухе знак капитуляции. – Вы оба можете остаться.

* * *

– Как тебе удалось убедить Майка, что он должен поспать?

– Я сказал, что завтра он понадобится тебе бодрым и энергичным и что наиболее логично, если ночью стану бодрствовать я.

– Так вот просто?

– Ну, возможно, мне пришлось немного постараться, чтобы убедить его принять такое решение.

Вики сидела на краю двуспальной кровати в комнате, в которой выросла, и пальцами одной руки разглаживала несуществующие морщинки на наволочке.

– Учти, он не станет благодарить тебя за это утром.

– Возможно, и нет. – Генри внимательно наблюдал за ней, но не позволял себе в полной мере выказать свой интерес, чтобы не вызвать решительный протест подруги. – Но я все же объяснил, что нам будет слегка затруднительно утешать тебя вдвоем. Мне показалось, он со мной согласился.

На самом деле Селуччи прорычал: «Так можете убираться!» Однако вампир не видел смысла в том, чтобы упомянуть об этой реакции своего соперника.

– И все это произошло, пока я была в ванной?

– Должен ли был такой разговор занять более длительное время?

– Да нет, наверное...

Фицрой был готов к тому, что она разозлится, и предпочел бы яркую вспышку ее гнева безразличному согласию, которое получил в ответ. Он потянулся и с нежностью завладел рукой женщины, все еще машинально гладившей подушку.

– Тебе необходимо выспаться, Вики.

Кожа вокруг ее глаз казалась сильно натянутой.

– Не думаю, что смогу заснуть.

– Я постараюсь помочь.

– Если тебе необходимо насытиться, не думаю, что...

Генри покачал головой.

– Не сегодня. Может быть, завтра. А теперь тебе нужно уснуть.

– Я не могу...

– Сможешь. – Голос Фицроя зазвучал тоном ниже, и он приподнял ее подбородок, чтобы глаза подруги встретились с его взглядом.

Зрачки Вики расширились, когда она осознала, что именно делает вампир, и она попыталась отшатнуться, однако попытка ее не увенчалась успехом.

– Спи, – произнес он снова.

Ее бессвязное возражение перешло в судорожный затянувшийся вдох, и женщина навзничь упала на кровать.

Задумчиво нахмурившись, Генри осторожно натянул покрывало ей на ноги и, сняв очки, положил их на столик возле кровати. Наутро они смогут обменяться мнениями о нечестном преимуществе, которым он воспользовался для манипулирования умами смертных. Возможно, эта история даже послужит их сближению. Это был риск, но у него не оставалось иного выбора, как только пойти на него. Но на данный момент... Вампир протянул руку и выключил свет.

– На данный момент... – пробормотал он, поправляя одеяло вокруг огонька жизни, сверкающего, словно маяк во тьме, – на данный момент я охраняю твои сновидения.

* * *

– Генри... – Она приподнялась на локте и потянулась за очками.

Рассвет еще не наступил, так как Вики ощутила присутствие вампира прежде, чем смогла разглядеть сгустившуюся тень возле двери.

– Я не могу дольше оставаться с тобой. – Он с сожалением развел руками. – Солнце уже совсем скоро поднимется над горизонтом.

– Но куда ты пойдешь?

Женщина уловила в его голосе усмешку.

– Недалеко. В большой стенной шкаф в комнате твоей матери, он послужит мне довольно сносным укрытием. Для защиты от дневного света требуется не так уж много.

– Я иду с тобой. – Она спустила ноги с кровати и встала. Скудость освещения ее не смущала – мать почти ничего не меняла в квартире с тех пор, как она уехала, и Вики было несложно передвигаться по ней на ощупь.

У дверей прохладные пальцы вампира сомкнулись у нее на руке, повыше запястья. Она обернулась, сознавая, что Фицрой способен разглядеть ее, хотя сама едва различала контуры его фигуры.

– Генри. – Он приблизился и обнял подругу за плечи. – Моя мать... – Слова не хотели ей подчиняться. Женщина чувствовала, что он ждет от нее продолжения, и в конце концов вынуждена была покачать головой.

Его губы слегка коснулись ее волос.

– Ты был прав, – внезапно проговорила она. – Сон помог мне. Но... – Ее пальцы вцепились в его рубашку. – Никогда не делай этого впредь.

Его рука накрыла ее ладонь.

– Никаких обещаний, – тихо сказал вампир.

«Нет, обещай. – Ей ужасно хотелось настоять на своем. – Я не желаю, чтобы ты вмешивался в мои мысли и поступки». Но Фицрой влиял на ее мысли одним только фактом своего существования, и в сложившихся обстоятельствах Вики не могла поверить ни одному обещанию, даже если бы он его и дал.

– Пойдем скорее. – Она подтолкнула его к двери. – Даже я чувствую солнце.

* * *

Селуччи лежал, распростершись поверх одеяла на кровати ее матери, без ботинок, но полностью одетый. Вики, внезапно увидев эту картину, оцепенела и должна была сдержать себя, чтобы не встряхнуть приятеля за плечи и не потребовать ответа, что, собственно, он здесь делает. На кровати ее матери. За исключением того, что мать больше никогда не будет спать в ней... но какое это имеет значение?

– Он не сможет проснуться, – пояснил ей вампир, когда подруга замешкалась у двери. – До тех пор, пока я... не засну.

– Генри, я все-таки очень прошу, никогда больше не делай этого.

– Вики...

Звук ее имени заставил женщину поспешить, и вслед за ним она подошла к стенному шкафу.

Фицрой поднял руку и с нежностью погладил ее по щеке.

– У Майкла Селуччи есть день; я не могу находиться рядом с тобой в это время. Не проси, чтобы я уступил ему и ночь.

Вики нервно сглотнула. Прикосновение его холодных пальцев всегда безмерно ее волновало.

– Разве я хоть когда-нибудь просила тебя об этом?

– Нет. – Черты лица вампира на миг исказились. – Ты никогда ни о чем меня не просила.

Женщине хотелось возразить, напомнить, что это не так, но она тут же поняла, что ее друг имеет в виду.

– Не сейчас, Генри.

– Ты права. – Он кивнул и убрал руку. – Не сейчас.

К счастью, ширина стенного шкафа позволяла человеку не слишком высокому вытянуться там во весь рост, надежно укрывшись от солнца.

– Я заблокирую дверь изнутри, так, чтобы она случайно не открылась, кроме того, я прихватил с собой светозащитную штору, которую ты повесила в моей спальне, чтобы сейчас в нее завернуться. Надеюсь увидеть тебя сегодня вечером.

Мысленным взором она представила вампира возникающим из тьмы после дня, проведенного... в безжизненном состоянии.

– Генри...

Он остановился и придержал рукой дверь шкафа.

– Моя мать умерла.

– Да.

– Ты никогда не умрешь.

Четырехсотпятидесятилетний незаконнорожденный сын Генриха VIII утвердительно кивнул.

– Я никогда не умру.

– Должна ли я злиться на тебя из-за этого?

– Должен ли я обижаться на тебя за то, что происходит днем, ни один из которых мне не доступен?

Ее брови сомкнулись, и Вики вынуждена была поправить очки, сползшие из-за этого на кончик носа.

– Ненавижу, когда ты на вопрос отвечаешь вопросом.

– Я знаю.

Его улыбка таила столь многое, что она не надеялась понять все полностью, и дверь стенного шкафа затворилась между ними.

* * *

– Вики, ты не представляешь, на что оказался способен этот Фицрой! – Когда его подруга неожиданно занялась удалением пятнышек грязи со своих туфель, Майк понял, что на самом деле она, безусловно, это представляет. – Вики, как ты можешь!

– Ну что ты так кипятишься?

– Он одурманил меня, усыпил, посягнул на мою свободу воли!

– Ему просто хотелось побыть одному, как и тебе теперь. Обеспечить себе свободу действий.

– Не могу представить, что ты можешь его защищать!

– Вовсе нет. Точнее, я, если честно, не вижу особых причин для негодования.

Селуччи с раздражением фыркнул и принялся втискивать руки в рукава пиджака. Нитки на швах затрещали, жалобно протестуя.

– И чем вы занимались, позволь полюбопытствовать, в течение того времени, когда вам была обеспечена свобода?

– Он так же усыпил и меня. А затем охранял мой сон до самого рассвета.

– И это все?

– Все, – холодно кивнула женщина. – А кроме того, это вообще не твое дело.

– На сей раз это не пройдет, Вики. – Он шагнул вперед, забрал у нее из рук туфлю и опустился перед женщиной на колено. – Фицрой сделал это моим делом, после того как использовал на мне грязные приемчики придурочного Князя Тьмы.

Она вздохнула и позволила другу надеть ей на ступню простую черную туфлю-лодочку.

– Мне необходимо было выспаться, Майк. – Вики наклонилась и отвела непокорный завиток волос с его лба. – Я не смогла бы уснуть без его помощи. Он подарил мне ночь сна, хотя мог бы воспользоваться, как ты говоришь, свободой, которую он себе предоставил.

– Весьма благородно с его стороны, – проворчал Селуччи, надевая ей другую туфлю. «Говоря по правде, это в самом деле благородно, – признался он себе, поднимаясь с колена. – Особенно если учесть, как ведут себя тираны, но я-то вполне представляю, что не стоит выражать собственное мнение о том, как обстоят дела в проклятой феодальной системе. – Фицрой поступал, как он считал, в высшей степени в интересах Вики. И, говоря начистоту, он сам не думал, что смог бы оставить их наедине, как вынужден был поступить вампир, у которого не было другого выбора с наступлением утра. – Не исключено, я поступил бы так же в подобных обстоятельствах. Что ничуть не извиняет его королевское, дьявол бы его побрал, бессмертное высочество».

Что Майка беспокоило больше всего, так это то, как мало, на его взгляд, все происходящее волновало саму Вики, сколь увлечена она, как ему казалось, вопросами владения ситуацией и как мало – взаимодействием с окружающим миром. Он опознал последствия эффекта скорби и потрясения, поскольку сам в течение многих лет достаточно часто сталкивался с их последствиями, но теперь оказалось, что справиться с ними гораздо сложнее именно потому, что здесь и сейчас все имело непосредственное отношение к его подруге.

Ему хотелось облегчить ее переживания.

Он понимал, что это ему вряд ли удастся.

Его угнетало, что он должен с этим смириться.

«Ладно, вампир, ты подарил ей сон в прошлую ночь, я же поддержу ее днем. Быть может, вместе мы поможем Вики пережить это горе».

Он попытался заставить подругу поесть, но в конце концов, когда стал настаивать и потерпел поражение, оставил всякую надежду уговорить ее.

Около полудня появился мистер Дельгадо, осведомившийся, надо ли подвезти Вики к похоронному бюро. Она молча покачала головой.

– Умф, – фыркнул он, отступая к лестничной площадке и вновь осматривая Селуччи с головы до ног. – Вы один из ее друзей из полиции?

– Детектив-сержант Майкл Селуччи.

– Да. Так я и думал. Вы похожи на копа. Луис Дельгадо. – Его рукопожатие все еще оставалось энергичным, а на ладони ощущались жесткие мозоли рабочего человека. – А что случилось с тем, другим парнем?

– Он просидел с ней всю ночь. И сейчас еще спит.

– Он ведь не коп?

– Нет.

К удивлению Майка, старик насмешливо фыркнул.

– В мое время, уж позвольте мне заметить, если двое мужчин боролись из-за женщины, ручьем текла кровь.

– Что заставляет вас думать...

– Вы считаете, похоже, что мозги у меня, после того как я вышел на пенсию, полностью размягчились? Я видел вас троих прошлой ночью, вспомнили? – На лице мистера Дельгадо внезапно появилось серьезное выражение. – Может быть, это хорошо, если люди становятся цивилизованнее; ей вовсе не нужно, чтобы прямо сейчас вокруг нее завязалась драка. Я был рядом, когда она подрастала. Наблюдал за ней, как она решила стать взрослой, тогда как должна была еще наслаждаться радостями детства. Пыталась помогать матери, настаивала, что сама сможет позаботиться о себе. – Старик вздохнул. – Она не согнется, знаете ли. И теперь, когда случилась эта трагедия, вы и тот, другой парень, не дайте ей сломаться.

– Мы сделаем все, что сможем.

– Умф. – Он фыркнул снова и отер глаза белоснежным носовым платком; его мнение о возможностях этих двоих, очевидно, было не слишком высоким.

Селуччи затворил за стариком дверь.

– Мистер Дельгадо так трогательно беспокоится о тебе, – сказал он, пересекая комнату, и сел рядом с ней.

Вики покачала головой.

– Он очень нежно относился к маме.

Это были единственные ее слова до тех пор, пока они не оказались в машине на пути в похоронное бюро.

– Майк.

Он посмотрел на подругу. На лице Вики застыло непроницаемое выражение, которое обычно появлялось у нее во время судебных заседаний. Даже самый опытный адвокат не смог бы догадаться, что она думает о слушаемом деле.

– Я не позвонила ей. И когда она позвонила мне, я не сняла трубку. А потом она умерла.

– Ты ведь не связываешь эти два события. – Селуччи сказал это с нежностью, на которую только был способен. Он не ожидал ответа. И не получил его.

Говорить еще что-нибудь было неуместно, а потому он просто протянул руку и накрыл ее левую ладонь своей. Через несколько секунд пальцы Вики шевельнулись, и она вцепилась в его руку с такой силой, что он с трудом удержался, чтобы не вскрикнуть.

* * *

– Это для твоего же блага делается. – Кэтрин закончила пристегивать нагрудный ремень и слегка коснулась плеча номера девять. – Я понимаю, это тебе не нравится, но мы не можем рисковать и позволить тебе выдернуть случайно эти иглы. Такое произошло с номером шесть, и мы ее потеряли. – Девушка улыбнулась, глядя вниз на герметичный бокс. – С тобой мы продвинулись гораздо дальше, чем с остальными, хотя твои почки пока самостоятельно работать не могут, и нам непереносима одна только мысль, что мы можем потерять и тебя. – С этими словами, дотянувшись до его левого уха, она соединила информационный кабель от компьютера с имплантированным в мозг разъемом; кончики пальцев проверили, достаточно ли плотно облегает шею и основание черепа хирургический воротник.

– А теперь... – Кэтрин покачала головой, глядя на бросающиеся в глаза вмятины на внутренней поверхности крышки герметичного бокса. – Успокойся, пожалуйста, я открою ее в тот самый момент, когда диализ закончится.

Крышка бокса, издав характерный звук герметичного затвора, захлопнулась.

Сосредоточенно сдвинув брови, девушка отрегулировала количество кислорода, поступающего в бокс через воздухозаборник. Хотя номер девять уже достиг стадии, когда в этом больше не было необходимости, и мог дышать обычным воздухом, ей хотелось использовать каждую возможность, чтобы приблизить успех. Позже, когда закончится диагностика мускулатуры, она сделает общий массаж всего тела, смазав его эстрогенным кремом. Его кожа выглядела не слишком хорошо. Пока же она щелкнула клавишей мыши, инициировав передачу информации по сети, и направилась к двум другим боксам.

Номер восемь начинал разлагаться. Суставы сделались менее чувствительными, конечности приобрели более темный оттенок, и кроме того, как она подозревала, стала разрушаться ткань печени – несомненный признак грядущей гибели бактерий.

– Миллиарды их размножаются по всему свету, – с горечью произнесла Кэтрин, поглаживая крышку герметичного бокса. – Почему же нам не удается сохранить этих подольше, чтобы они принесли более существенную пользу?

Перед боксом, который еще недавно занимал номер семь, она окинула взглядом три компьютерных монитора. Энцефалограммы Марджори Нельсон, записанные всего за несколько месяцев до ее смерти, непрерывно передавались через недавно восстановленную нервную сеть. Раньше они никогда не пользовались подлинными энцефалограммами. Во всех предыдущих экспериментах, включая номера восемь и девять, им приходилось пользоваться альфа-волнами, записанными с них самих, с нее и с Дональда.

– Я возлагаю огромные надежды на вас, номер десять. Не вижу причин, по которым вы...

Внезапно Кэтрин зевнула и вдруг поняла., что изнурена до последней степени. Дональд отправился в постель, как только закончилась полостная операция, а доктор Брайт ушла перед самым рассветом. Сама она ничего не имела против того, чтобы заканчивать работу самостоятельно: девушке нравилось оставаться одной в лаборатории. Это давало ей возможность самостоятельно убедиться в том, что все вспомогательные действия завершены, вот только на ногах она находилась уже около полутора суток, и, конечно, ей просто необходимо немного поспать. Обычно стоит вздремнуть пару часов, и она становится как новенькая.

Нащупав пальцами выключатель, Кэтрин задержалась на пороге, осмотрела всю лабораторию и спокойно произнесла:

– Приятных сновидений.

* * *

Это не были сновидения, как не оказались они и воспоминаниями, но, сформировавшись под влиянием сети, образы как-то странно смешивались. Лицо молодой женщины в непосредственной близости, светлые волосы, светлые глаза Ее голос звучал, утешительно в этом мире, где было слишком много яркого света и чересчур много звуков, которые были только шумом. Ее улыбка была...

Ее улыбка была..

Органические импульсы с трудом проникали сквозь изношенную нервную систему в поисках связей, которые помогли бы закончить мысль.

Ее улыбка была..

Доброй.

Номер девять, тело которого надежно удерживали пристегнутые ремни, зашевелился.

Ее улыбка была доброй.

* * *

– Мисс Нельсон?

Вики обернулась, изо всех сил стараясь не выглядеть слишком угрюмой. Родственники и друзья матери столпились в холле похоронного бюро, ожидая момента, когда смогут высказать свои соболезнования дочери покойной. Если бы за ее спиной не возвышался Селуччи, она непременно скрылась бы куда-нибудь; а если бы он не обхватил вовремя ее запястье, она определенно врезала бы своему двоюродному братцу, проделавшему за рулем автомобиля путь от самой Ганануги и заявившего, что, если уж он забрался в такую даль, то надеется, что после всего будет устроена хотя бы легкая закуска.

Она не знала, кто этот человек – мужчина плотного сложения, произнесший ее имя.

Он протянул мясистую руку.

– Мисс Нельсон, я – преподобный Кросби. Священник англиканской церкви, обычно проводящий погребальные службы у Хатчинсонов, сегодня немного прихворнул, и потому меня попросили его заместить. – Его говор отличался низкими горловыми нотами, столь характерными для жителей западного побережья.

Двойной подбородок почти скрывал пасторский воротник, но, учитывая крепость рукопожатия, Вики усомнилась, что масса этого человека состояла из сплошного жира.

– Моя мать не была слишком набожной и вряд ли усердно посещала церковь, – сказала она.

– Это касается только ее и Господа нашего, мисс Нельсон. – Преподобному Кросби удалось произнести эти слова таким образом, что они одновременно прозвучали как констатация факта и как сострадание. – Ваша матушка хотела, чтобы за упокой ее души были прочитаны молитвы по англиканской традиции, и я пришел сюда, чтобы исполнить это ее пожелание. Но, – кустистые седые брови слегка изогнулись, – поскольку я не был знаком с миссис Нельсон, то не намереваюсь говорить так, как если бы хорошо знал ее. Будете ли вы сами произносить надгробную речь?

Собиралась ли она встать перед всеми этими людьми, чтобы рассказать им о своей матери? Рассказать им, как молодая женщина пожертвовала своей жизнью, чтобы должным образом воспитать маленькую дочку? Рассказать, как мать пыталась отговорить ее от первой работы, потому что считала, что ее детство не должно было заканчиваться так быстро? Рассказать им о ее матери, сделавшей все, чтобы дочь закончила среднюю школу, затем – университет, потом – полицейскую академию? Рассказать, как после продвижения по службе ее мать каждый разговор гордо начинала фразой: «Моя дочь, детектив»? Рассказать им, что, когда ей впервые поставили неутешительный диагноз по поводу ее зрения, мать немедленно села в поезд и примчалась в Торонто, отказываясь выслушивать любое вранье дочери о том, что у нее все в порядке и она совсем не нуждается в ее присутствии? Рассказать им о бесконечных придирках и тревогах, о том, как она вечно звонила дочери именно в тот момент, когда та стояла под душем? Рассказать им, как матери всегда хотелось поговорить с ней, а она не отвечала на ее телефонные звонки?..

Рассказать им, что ее мать умерла?

– Нет. – Вики почувствовала руку Селуччи у себя на плече и осознала, что ее голос оказался, мягко выражаясь, слегка невнятным Она откашлялась и обвела комнату почти паническим взглядом. Вот она! Плотная, невысокая женщина в шерстяном пальто военного покроя, да еще и цвета хаки. Надо взять себя в руки и постараться унять дрожь.

– Эта дама – доктор Брайт. Мать работала у нее последние пять лет. Быть может, она пожелает сказать несколько слов.

Ярко-синие глаза на мгновение остановились на чем-то позади нее. Преподобному Кросби показалось, что на лице спутника мисс Нельсон он заметил одобрение, и потому он кивнул и спокойно произнес:

– В таком случае я поговорю с доктором Брайт. – Его теплая ладонь снова накрыла руку женщины. – Быть может, нам удастся побеседовать несколько позже?

– Наверное.

Священник удалился, и Вики почувствовала, как рука Майка сжала ее плечо.

– С тобой все в порядке? – спросил он.

– Разумеется. Я в полном порядке. – Вики не слишком рассчитывала, что он ей поверит, а потому полагала, что это не совсем уж явная ложь.

– Вики?

Она узнала этот голос и стремительно повернулась, чтобы встретиться взглядом с его обладательницей.

– Тетя Эстер!

Высокая худощавая дама раскрыла ей свои объятия, и Вики разрешила себе укрыться в них. Эстер Томас была самой близкой подругой ее матери. Они росли вместе, вместе ходили в школу, были подружками невесты друг у друга на свадьбах. Миссис Томас преподавала в школе в Оттаве, однако, хотя они жили в разных городах, ее дружба с Марджори нисколько не померкла.

– Я надеялась, что не доживу до этого... – Щеки Эстер были залиты слезами, и она судорожно принялась рыться в сумочке, пытаясь найти салфетку. – Я отправилась в путь одна за рулем этого шестицилиндрового чудовища Ричарда, а тут еще ремонт шоссе номер пятнадцать. Ну разве так делают? Ведь сейчас всего лишь апрель. Непременно еще может выпасть снег. Черт побери, я... Спасибо. Так вы и есть Майк Селуччи, не так ли? Однажды мы с вами встречались, около трех лет тому назад, когда вы приезжали в Кингстон, чтобы забрать Вики.

– Я помню, мэм.

– Вики, у меня к тебе просьба. Я хотела бы... Хотела бы взглянуть на Марджори в последний раз.

Вики отпрянула, наступив на ногу Селуччи и даже не замечая этого.

– Взглянуть на нее?

– Да. Попрощаться с ней. – Слезы снова навернулись Эстер Томас на глаза и потекли по лицу. – Я не смогу поверить, что Марджори действительно умерла, пока не увижу ее.

– Но...

– Я знаю, что гроб закрыт, но, думаю, что мы с тобой смогли бы проскользнуть туда. Пока все не началось.

Вики никогда не понимала желания посмотреть на покойных. Труп – это труп, и она достаточно нагляделась на них, чтобы знать, что в основном они все мало отличаются друг от друга. Ей не хотелось вспоминать о матери, какой она выглядела там, на носилках на столе в морге, и уж конечно, ей решительно не хотелось вспоминать ее выглядевшей как манекен перед тем, как упокоиться в могиле. Но, видимо, в этом что-то было, если миссис Томас так этого хотела.

– Я поговорю с мистером Хатчинсоном, – с удивлением услышала Вики произнесенные ею самою слова.

Несколько мгновений спустя они в сопровождении Селуччи направились к центральному проходу часовни, беззвучно шагая по толстому красному ковру.

– Мы предусмотрели такую возможность, – сказал мистер Хатчинсон, когда они приблизились к гробу. – Очень часто случается, что когда гроб уже закрыт, друзья и родственники желают сказать последнее «прости» усопшему. Не сомневаюсь, что вы увидите свою мать такой, как вы ее помните, мисс Нельсон.

Вики только сжала в ответ зубы.

– Служба вот-вот начнется, – произнес он, отодвигая защелку и начиная поднимать верхнюю половину крышки, – так что боюсь, вы должны будете... должны...

Пальцы Вики судорожно впились в атласную подстилку, когда руки ее нащупали обитый тканью край гроба. В центре стеганой подушки лежал верхний край большого мешка с песком. Быстрый взгляд к ногам гроба – и она убедилась, что второй мешок послужил созданию необходимой общей тяжести.

Она выпрямилась и голосом, сорвавшим со слов все мыслимые покровы цивилизации, произнесла:

– Что вы сделали с моей матерью?