Текст книги "Сердцецветы для охотницы"

– Даже не пыталась сбежать? – изумился он, когда нашел Руслану на том же месте. – Неожиданно.

– У меня не ладится с побегами, – воспоминание о предателе Войко плугом прошлось по душе. – К тому же сбегают обычно от меня.

Глаза Зорана округлись в удивлении. У зрачка, утопая в сочной зелени, в свете огня замерцали карие вкрапления – крошки ржаного хлеба, разбросанные в траве.

– Рассказывай. – Зоран тоже привалился спиной к балке, той, что была в нескольких локтях от Рус– ланы.

Она с облегчением и тайной радостью отметила, что меч Зоран убрал. Оружие спало в ножнах. Но вот бдительность дозорного – ни за что. Пусть его тело казалось расслабленным, Руслана понимала, что в любой момент Зоран может заставить ее пожалеть о проявленной наивности.

Зоран откинул черный мятль с плеча за спину, скрестил руки на груди и выжидающе уставился на Руслану. Никому из них не хотелось терять время даром: Зорана ждали напарник и служба, а Руслану – поиски Войко. И чем дольше она тянула, тем призрачнее становилась надежда поймать беглеца.

– Если я не найду сбежавшего жениха, меня будут судить за ведьмовство. Но я не колдунья!

Когда самые тяжелые слова сорвались с губ, с плеч точно гора свалилась. Руслане впервые за этот день дышалось так легко и свободно.

Она коротко рассказала обо всем, что случилось. Проклятая Крашняна обернулась кошмаром! Руслана поделилась, как ее и Войко силой заперли в бане, где «нареченный» и выложил всю правду. Она не утаила, что Войко предлагал бежать вместе, но обещание дождаться решения Русланы не исполнил.

– А потом этот хоровод во время обряда благословения и вьюга. Вот Войко и решил, поди, что это хороший шанс улизнуть. Если не единственный…

Зоран слушал внимательно, но взгляд его почти все время был устремлен к носкам сапог или рукавам кожуха. Лишь пару раз он взглянул на Руслану, и было в этом что-то уязвленное и едва уловимое, что девушка даже сбивалась, терялась в словах.

Он ее жалеет?!

«Изучает», – все же решила Руслана, когда взгляд Зорана вновь ощупал ее лицо, а затем сполз к ладоням.

– У тебя мозоли на пальцах.

Это были совсем не те слова, что Руслана ожидала услышать в ответ на ее исповедь. Она на свой страх и риск призналась, что ее считают ведьмой, а единственное, что интересует Зорана, – это ее руки?

– У многих в Хрустале мозолистые ладони. Простой люд не боится работы. Не то что бояре. – Руслана гордо задрала нос, но руки за спину все же спрятала.

– Но не у всех мозоли там же, где у тебя. Почти на кончиках пальцев правой руки.

Руслана не понимала, к чему клонит Зоран, а потому в душу закралась мерзкая тревога. Она сочилась по венам так, будто паук тянул тончайшую нить. Каждый взгляд Зорана, который Руслана не могла прочесть, заставлял эту нить дрожать. И вместе с ней дрожала и Руслана.

– Ты лучница, – Зоран победно улыбнулся, нисколько не сомневаясь в своей правоте. Его самоуверенность поразила Руслану куда сильнее попавшей в яблочко догадки.

– И что с того? Не понимаю, к чему ты все это?..

– Просто думаю, будет ли толк брать тебя с собой на поиски… Как ты там назвала своего жениха? А! Войко!

– Конечно, будет толк! Ты ведь даже не знаешь, как он выглядит!

– Разберусь, – отмахнулся Зоран. – Главное, чтобы ты обузой не была. Умеешь ездить верхом, Лучница?

Руслана замялась всего на миг, но Зоран все понял. На ее звонкое «Конечно!» он лишь качнул головой:

– И как же ты добираешься до леса, Лучница? Неужели пешком?

– И что с того? – Щеки вспыхнули от неуместного стыда, и это еще больше подстегнуло Руслану. – Тут недалеко вообще-то. К тому же, как охотиться, когда кобыла всю дичь своим ржанием распугивает?

– Вот ведь дуреха, – совсем не слушая, как Руслана распинается, Зоран устало потер лоб, заодно убирая с бровей крошечные капельки, что оставили после себя растаявшие снежинки. – Зачем коня красть собиралась, если ездить не умеешь?

– Да не собиралась я его красть! – Руслана топнула ногой и охнула. Ощущение, что она проваливается куда-то, было таким внезапным, что девушка не удержала равновесие.

Она упала прямо к ногам невозмутимого Зорана, а тот лишь наклонился, заглянул в потрясенное лицо Русланы и строго спросил:

– Раз не собиралась красть, то почему не пошла искать хозяев коней?

– Долго, – буркнула Руслана коротко и, прежде чем попытаться встать, посмотрела на свои сапоги. На той ноге, которой она топнула, отломился каблук.

Она раздосадованно застонала, глядя на каблук, сиротливо валяющийся на земле. Зоран, судя по уставшему взгляду и морщинке, залегшей между бровей, был близок к тому, чтобы сетовать в один голос с Русланой. Однако он оказался куда сдержанней – дозорный опустился на корточки и попросил:

– Подними ногу. Гляну сапог. Может, что-то и придумаем.

В другой ситуации Руслана бы отказалась – не должно девушке, почти замужней, между прочим, ноги да юбки перед парнями задирать. Но вот замужество, хоть и нежеланное, ей уже не грозило, да и охоты мяться да пререкаться не было. Решить бы уже все поскорее и галопом за Войко…

Зоран аккуратно поймал ее щиколотку, поднял чуть выше земли, чтобы юбка не задралась. Руслана взволнованно стучала пальцами по бедру, но молчала, не смея мешать.

Вдруг дверь в конюшню распахнулась, и вместе со снегом внутрь влетел мужчина. Он был одет в такой же кожух, что и Зоран, и на поясе висел меч с уже знакомой рукоятью. Его темные кудри и усы были припорошены снегом, как и плечи, укрытые темным мятлем.

– Вот ты где, Зоран! Ох…

Ратко замер, заметив Руслану. Точно так же замерла, сидя на сене, и она сама, и Зоран, который все еще держал девушку за лодыжку. Они втроем будто обратились в ледяные скульптуры. Но всего на миг.

– Черт веревочный, – стягивая меховую шапку, шепнул Ратко. – Кто ж баб в сторожевую вышку во время дозора водит?!

– Не дури, Ратко! Она сама пришла!

– А я думаю, куда напарник делся? А он… Он тут!..

Взгляд Ратко прыгал от Зорана к Руслане. Он совсем не слушал парня, приговаривая:

– То-то ты слишком уж долго «чистил Князя»! Тут не Князь, а…

– Руслана я, – подсказала девушка и, воспользовавшись привлеченным вниманием, стянула с ноги сапог и подняла его так, чтобы Ратко увидел подошву. – От меня сбежал жених. Чтобы догнать его, я хотела украсть у вас коня, но случайно сломала каблук. Зоран просто мне помогал.

– Зоран помогал тебе красть коня? – опешил Ратко. Его широко распахнутые глаза переметнулись на Зорана.

Тот стоял бледнее полуночницы. От изумления он, похоже, проглотил язык, но то было Руслане только на руку. Ведь так Зоран не мог сказать: «Так ты все-таки и правда собиралась его украсть?»

– Он помогал мне починить обувь. В таких сапогах далеко не ускачешь, а если опоздаю… Сами знаете, что бывает с невестами, которых бросили на полпути от Крашняны до венчания.

Она сказала это так жалобно, так мягко, что морщины, продавленные на лице Ратко возмущением, разгладились. Взгляд его смягчился, когда старший дозорный поделился:

– Знаю. У меня дочка твоего возраста. Если бы она оказалась на твоем месте, я бы сам беглеца нашел да шею ему свернул.

Жестокие слова не напугали Руслану, но заставили вспомнить об отце. Думает ли Моймир так же, как и Ратко? Наверняка. И не кинься Руслана в ночь искать Войко, это тут же бы сделал отец.

– Сапоги, к слову, починить не смогу, – почесал светловолосый затылок Зоран.

– Что-то сложное? – Руслана задумчиво повертела в пальцах обломок каблука.

Вместо Зорана ответил Ратко:

– Он не умеет. Этот баламошка даже дырку заштопать не сможет. А ты на обувь замахнулась…

Руслана вскинула бровь и с укоризной посмотрела на своего неудавшегося помощника. Почему сразу не сказал? Но Зоран старательно избегал встречаться с ней взглядами.

– Есть что-нибудь, во что можно переодеться? – спросил он Ратко. – В таком виде с ней тяжело будет возиться.

– А не надо со мной возиться! Просто одолжите коня, я сама разберусь!

Зоран встал перед Ратко, заслонив Руслану.

– Она не ездит верхом. Так что я поеду с ней, – он свел на нет ее план. – Но одежда все равно нужна.

Ратко через плечо Зорана глянул на Руслану, беззащитно сидевшую на сене – как птенец, который еще не научился летать и ждет чьей-то помощи. Ратко коротко кивнул, шепнул что-то про божедуров и ушел.

Оставшись наедине с Зораном, Руслана встала и кое-как осталась стоять на ногах. В сапогах разной высоты она ощущала себя скрюченным уродцем с конечностями разной длины.

– Я и одна справлюсь. Доеду как-нибудь до мельницы и вернусь. От твоего присутствия я ездить лучше не стану.

– Не станешь. Поэтому и везти тебя буду я. Так для всех безопаснее.

Уговорить Зорана отпустить Руслану одну с конем было пустой затеей. Он наотрез отказался даже слушать об этом, как и о другом плане – взять двух коней.

– Чтобы ты угробила и себя, и Лучика? Нет, – строго припечатал Зоран. – Ты либо остаешься здесь, пока я сам съезжу к мельнице, либо едешь со мной на Князе.

Им обоим не нравился второй вариант, но остальные не устраивали либо Руслану, либо Зорана еще больше. Поэтому, после того, как Руслана сменила легкий кафтан на принесенный Ратко поношенный, но теплый тулуп, в котором она утонула, а красные сапожки – на грубые и слегка большие, зато сухие и не сломанные, ей пришлось выполнить условие Зорана. Он скоро подготовил Князя к дороге и помог Руслане забраться на хребет скакуна.

– Как же ты одна ехать собиралась? – покачал головой Ратко, наблюдая за тем, как судорожно Руслана пыталась поймать равновесие. – Свалилась бы в сугроб, и все тут.

– Или копытом в лоб, – подкинул дров Зоран и запрыгнул в седло, сев позади Русланы.

Она не стала спорить. Сама видела, как жалко держится на коне: хватается за гриву, сжимая ее в кулаки, вся съежилась и боится шелохнуться.

– Спасибо, – пролепетала она.

– Впервые вижу девку, которую хаешь, а она благодарит, – усмехнулся в усы Ратко.

Зоран тоже хохотнул. Он сидел настолько рядом, что Руслана спиной ощутила, как дрогнула его грудь. Его тепло грело даже через толстый тулуп. Еще никому из парней Руслана не позволяла находиться столь близко. И пусть их тела разделяли слои одежды, но от того, как им пришлось прижаться друг к другу, горели щеки и уши. Руслана обрадовалась, что Зоран не видит ее лица, а уши закрывает шапка, которую принес Ратко.

Зоран чуть подстегнул Князя, и тот двинулся к выходу из конюшни. Ратко поспешил открыть двери. Князь шел небыстро, но уже сейчас Руслану накрыла паника. Она никогда не ездила верхом. На что рассчитывала, надеясь уехать одной? Сейчас она не падала лишь благодаря Зорану. Его руки, что расположились по обе стороны от плеч, не давали свалиться и были будто защитное кольцо.

– Да хранит вас мать сыра земля, – пожелал Ратко перед тем, как Князь, едва выйдя в зимнюю ночь, сорвался на галоп.

Глава 4
Байстрюк

Разбуженный конюх встретил дозорного и его спутницу с недоумением:

– Здесь никого не было, – зевнул паренек, потирая слипшиеся после сна глаза. – Я бы заметил этого вашего…

– Войко, – подсказала Руслана нетерпеливо.

– Его самого, ага, – лениво моргнул конюх.

Зоран внимательным взглядом обвел конюшню. В полутемном помещении его глаза будто светились, отражая отблески огня, что плясал на фитиле свечи в руках мальчишки.

– Пересчитай коней, – сухо, но жестко приказал Зоран.

Остатки сонливости стекли с конюха, как белила с лица красавицы. Он протер кулаком глаза, оглянулся на стойла, а затем виновато выдавил:

– Я не умею считать.

Руслана шумно выдохнула и поправила шапку из лисьего меха, которая съехала на глаза. Зоран же не изменился в лице и спросил:

– Но ты ведь помнишь всех лошадей, так? – Когда паренек в протертом зипуне кивнул, Зоран попросил: – Тогда иди и проверь, все ли животные на месте.

Мальчик умчался к дальним стойлам, унося с собой огонек свечи. В тающем свете взгляд Зорана, провожающий конюха, стал жестче, а черты его лица, наоборот, перестали казаться такими острыми. Лишь нос с горбинкой явственно выделялся в полумраке.

– Думаешь, Войко украл коня? – переминаясь с ноги на ногу, спросила Руслана.

– Два сапога пара, – едва слышно шепнул Зоран, заставив Руслану возмущенно скрестить руки на груди.

Шапка с отворотами снова опустилась ниже бровей, из-за чего Руслана казалась насупившимся ребенком.

– Не пара мы, – устало напомнила девушка. – И ищу я Войко вовсе не по зову сердца, а чтобы свою честь сберечь.

– Думаешь, что-то изменится, когда ты его найдешь? Или ты готова выйти за него, лишь бы не быть опозоренной?..

Руслане показалось, что в словах Зорана сквозило разочарование. Но она отмахнулась от этой мысли. Ей ни к чему ни его жалость, ни осуждение.

– Меня хотя бы не будут судить, как ведьму, и не придется опозоренной бежать из Хрусталя, оставив и дом родной, и друзей. Да и жениться необязательно. Мы что-нибудь придумаем.

Зоран улыбнулся, но не весело, а как-то обреченно. Так в лицо пугающей судьбе улыбаются те, у кого уже нет иной дороги. Он ничего не сказал, оставив Руслану наедине с ее решением.

Неужто считает, что избежать позора поможет лишь брак с Войко?

Конюх промчался мимо них. Голова его вертелась туда-сюда, пока парнишка заглядывал в каждое стойло.

– Все на месте! – бодро оповестил он, и сердце Русланы упало. Неужели и в этом ее Войко вокруг пальца обвел?

– Благодарим тебя, – Зоран склонил голову в остроконечной шапке с отворотами. – Но у нас еще одна просьба есть.

Конюх вытянулся в струнку, готовый внимать княжескому слуге. Руслана же вопросительно покосилась на Зорона. Что он задумал?

– Позволь нам переночевать в конюшне на случай, если тот, кого ищем, придет, но позже? Мы тревожить тебя не станем.

Мальчишка, даже не дослушав, закивал так резво, что Руслане показалось – еще немного, и голова оторвется и клубком покатится в стог сена.

– Конечно, господин, – пролепетал мальчуган, глядя в землю. Оставил свечу на ящике и скрылся за дубовыми дверьми.

Зоран завел Князя с улицы в пустующее стойло, а сам прошел к стене, у которой пушистым холмом лежало сено. Стянул шапку и опустился на подушку из сухих стеблей. Он неотрывно смотрел на Князя, который задремал, едва оказавшись в стойле. В его черной гриве еще путались снежинки.

Неизвестно, сколько времени они проведут тут, выжидая Войко. И пусть что-то подсказывало, что ловить беглеца здесь бесполезно, Руслана не могла сдаться и уйти. Эта конюшня – единственная ни– точка.

Она тоже села на сено, подальше от лошадей, поджала ноги и поставила локти на колени. Зоран сидел на расстоянии вытянутой руки и молчал. Тишина тяготила, но еще больше Руслана боялась услышать: «Мы зря тратим время. Он улизнул».

Лошади в стойлах спали, свесив головы или уткнувшись ими в стену. Догорала свеча. До утра ее точно не хватит, подумала Руслана, а потом сквозняк задул огонек. Все погрузилось во мрак так резко, что показалось, стало даже чуть холоднее.

– Не надо, – Зоран поймал Руслану за запястье, когда она встала. – Не зажигай свечу. Если Войко собирается сюда прийти, будет лучше, чтобы наше присутствие было сокрыто. Мне стоило сразу об этом подумать.

– Ладно. – Руслана мягко высвободила руку и села обратно.

Чувство бессилия в темноте навалилось еще пуще. Окутанная мраком, Руслана ощущала, как тяжело легли на плечи события прошедшего дня. Цена возможной ошибки маячила перед глазами назойливыми видениями, в которых Руслану то забрасывали камнями, то изгоняли из Хрусталя, то она проводила всю свою жизнь в одиночестве изгоя. Ее сторонились, боялись и ненавидели… И, наверное, этот кошмар пугал Руслану больше всего.

– Засыпай, соколица, – вдруг запел Зоран, заставив Руслану удивленно вскинуть голову.

 
Видя сны волшебные.
Пусть тебе покажутся:
Самоцветы красные,
Да рубины алые, да сапфиры синие,
Да опалы златые, жемчуга красивые.
 
 
Засыпай, прекрасная,
Не боясь кошмаров:
Будут сны лишь светлые —
Встану я на вратах.
Не пущу сумятицу, темноту и мглу.
Разгоню руками все,
Верь мне, я смогу.
 
 
Засыпай, невинная,
Пусть не дрогнут очи,
Звезды пусть окутают
И осветят ночью
Сны лишь безмятежные,
Легкие, безбрежные.
Темнотой не тронутые,
Чистые и светлые,
 
 
Что подарят душеньке
Лишь покой и негу.
Засыпай, соколица,
Дай пролиться свету[1]1
  Стихотворение Чудной Дарины, @incendio.librorum


[Закрыть].
 

Голос у Зорана был совсем не для колыбельных. В нем слышался шелест дождя по латам, шорох приминаемой сапогами травы. Его голос – как ветер, играющий в листве перед грозой. Он не подходил песне, которую юноша тянул. Строки, как объятия ночи, были обволакивающие, гладкие.

– Что ты делаешь? – смущенная происходящим, Руслана не смогла сдержать смешка. – Пытаешься меня усыпить?

– Успокоить, – раздался из темноты невозмутимый голос. – Ты так ногой дергаешь да зубами стучишь, что всех лошадей сейчас перепугаешь.

Руслана обиженно поджала губы и обняла притянутые к груди ноги. Она и не думала, что страх ее так очевиден… Но ведь время текло, рядом в темноте скользили тени духов, а Войко все не шел.

Когда Зоран снова запел, его голос заглушил невеселые мысли. Как ни старалась Руслана закрыться от его колыбельной, не слушать, чтобы снова в свое горе окунуться, да не могла. Мелодия, которую мурлыкал дозорный для них двоих, просочилась в кровь и соболиной душегреей укутала сердце.

Руслана сдалась. Закрыла глаза всего на миг, но, убаюканная неумелым пением и теплом чужого тулупа, уснула.

* * *

Сквозь сон пробиралось тепло и мягкость, ласкающие левую щеку и плечо. Руслана заворочалась, и нос что-то назойливо защекотало. Уже почти окончательно пробудившись, она махнула рукой перед лицом, но раздражающее ощущение никуда не исчезло. Нехотя разлепив веки, Руслана обнаружила, что провела ночь на стоге сена.

– Он не появился, – раздался совсем рядом низкий голос, от которого Руслана резко подскочила.

Она мигом вспомнила, о ком речь, где и с кем она находится и почему это случилось. Умиротворение пробуждения сменилось гадким, скребущим где-то под ребрами чувством. Лучше бы все это было сном и заполнило собой ночь, проведенную без видений.

– Я не знаю, что теперь делать. – Собственный голос вмиг состарился от навалившейся ноши, а сама Руслана скрючилась, точно дряхлая старуха. Она обхватила побледневшее лицо ладонями, надеясь укрыть слезы, но те все никак не шли.

Она ждала, что Зоран, так же, как и Войко, предложит бежать из города, но тот молчал. Сидел неподалеку на сене и крутил в пальцах оберег из орешника – круг, внутри которого высечена не то буква, не то руна. К амулету была привязана красная, как переспелое яблоко, лента, с потрепанными краями и тонкими редкими прорехами.

– Матушка с горя умрет, – хныкнула Руслана, но заплакать вновь не получилось. – Она мечтала, чтобы я замуж вышла. Хотела внуков нянчить…

– А ты сама чего хотела? – вмешался в причитания Зоран, но взгляд от оберега так и не ото– рвал.

Быть как все.

– Не сгореть на костре, – буркнула Руслана, стыдясь истинных мыслей. Признаваться вслух, что она боится осуждения, страшно. А понимать, что вместо мечты существует только обязательство следовать по проторенной дорожке, – стыдно.

Разочарование в себе окатило Руслану, точно ушат снега после раскаленной бани. Она уставилась перед собой, лицо окаменело, а в глазах застыли невыплаканные слезы. Затрепетали темные ресницы, и вот хрустальная капля скатилась по жемчужно-бледной щеке.

– У тебя нет других догадок, куда Войко мог пойти? – Зоран упрямо не смотрел на Руслану, но она не сомневалась – ее слезы тайной не остались.

Зоран смущался ее печали так же, как она стыдилась себя.

Быть как все…

Горячие капли оставляли на тулупе влажные пятнышки. Руслана касалась их кончиками пальцев, представляя, как ее чаяния растворятся вместе со следами слез.

– Я знаю немного, – хлюпнула носом она, не поднимая глаз. – Войко и его возлюбленная обменивались письмами. Он не получил ответ на последнее и ужасно из-за этого волновался, потому и оказался утром у меня под окном.

– Хотел отправиться искать возлюбленную?

Руслана кивнула, придержав шапку мокрой от слез ладонью.

– Сказал, что не мог ждать ни ответ, ни когда они с отцом вновь поедут в то поселение. Это должно было случиться снова через седмицу – слишком долго для Войко. Вот и все.

На улице истошно закричал петух. Он вопил долго и громко, но когда замолк, Зоран вдруг по– просил:

– Подожди-ка. Повтори, что ты сказала?

– Вот и все, – надежда задохнулась в Руслане. Ей едва хватило сил, чтобы повторить этот приговор еще раз. Но Зоран остался недоволен.

– Нет. Не это. Ты сказала, что они с отцом собирались в то поселение в ближайшее время. И про письма…

Руслана сморгнула слезы и ненадолго задумалась. Когда петух закричал вновь, в ее синих глазах загорелся тот же азартный огонь, что уже подсвечивал сочную зелень в очах Зорана.

– Нужно всего лишь узнать, куда из купеческого дома отправляли письма, – поняла Руслана.

– И если таких городов и деревень будет несколько, допросить купца. Куда он собирался везти товар на седмице, там и нужно искать Войко.

* * *

На вопросы княжеского слуги любой станет отвечать с куда большей охотой, нежели городской девке, опозоренной сорванной свадьбой и обвинениями в колдовстве. Зоран пообещал взять допросы горожан на себя, а Руслане наказал никуда не влезать и ждать вестей.

– Вернусь, когда что-нибудь разузнаю, – звучало над ухом его заверение, когда они мчали к избе Русланы. Светало, а она с вечера не появлялась на родном пороге. Ох, что же дома, должно быть, творится…

– Возьми меня с собой, – попросила она, крепче стиснув жесткую гриву Князя. Скакать верхом было страшно, но еще больше пугала неизвестность. Ей претило сидеть сложа руки и не иметь возможности влиять на собственную судьбу.

Зоран потянул за поводья, направляя Князя по узкой улочке меж укрытых снегом низеньких избенок. Белый покров искрился, переливался всеми цветами, точно пыль из драгоценных камней. Только не внушала эта красота Руслане ни трепета, ни восторга.

– Не могу тебя с собой взять, – ожидаемо дал от ворот поворот новый знакомый. – Если один пойду, больше шансов будет.

– Потому что один ты ищешь пропавшего человека, а со мной – пытаешься выгородить колдунью, – поняла Руслана, едва представив себя на месте допрашиваемого гонца. Она бы куда охотнее отвечала дозорному, но не его спутнице.

Если Зоран явится с ней, это вызовет вопросы и подозрение.

– Живи, как жила, не мечись и жди вестей от меня. Поняла?

Кивнуть стоило больших усилий. Сложно представить, что, едва она спрыгнет с коня у родной калитки из ясеня, все будет по-новому. Жить, как раньше, уже не получится, Зоран.

Из-за покатой крыши соседской избы показался родной дом. Руслане почудилось, что в крохотном окошке горницы мелькнуло бледное лицо матушки. Сердце потяжелело, щеки обожгло стыдом. Вчера Руслана умчалась, ни слова не сказав…

– Здесь, – подсказала Руслана, и Зоран подвел Князя к низенькой калитке. Потянул за поводья, и послушный конь тут же остановился.

Зоран спрыгнул первым, чтобы помочь Руслане спуститься. Он придерживал девушку, пока та неловко перекидывала ногу через хребет коня. В этот момент дверь избы скрипнула, и на крыльце возникла Бояна. Строгое лицо матушки не предвещало спокойной беседы, а рука, замершая на дверной ручке, намекала – нужно быстрее заходить в дом.

Руслана тяжело вздохнула. Она заслужила предстоящее наказание.

– Почему ты мне помогаешь искать Войко? – спросила она, медленно сползая с Князя на выбеленную снегом тропинку.

– Потому что сторожить покой Хрусталя – мой долг. Хорошо, если ты права и Войко просто сбежал. Но ты не думала, что все на самом деле может быть иначе?

– Руслана! – гаркнула мать так, что каждая косточка внутри подпрыгнула.

Она вздрогнула, побледнела, но поблагодарить Зорана не забыла. Лишь после этого она нырнула за калитку, напоследок проводив дозорного и его коня взглядом. Набрав полную грудь искрящего морозом воздуха, она повернулась к дому.

– Быстро в избу! – Бояна распахнула дверь, но осталась стоять на крыльце. Она будто боялась, что дочь снова убежит, а следы ее растворятся в снегу под первыми лучами солнца.

Понуро опустив голову, Руслана побрела внутрь. В сенях она отхватила несколько хлестких ударов рушником, но приняла их, даже бровью не поведя. Знала, что заслужила.

– Где ты шлялась всю ночь?! Мы глаз не смыкали! Отец до сих пор тебя ищет! Мы думали, ты из Хрусталя сбежала!

Бояна не забывала между слов хлестать Руслану тряпицей по плечам и спине. Но злость ее с каждым ударом испарялась, и скоро Бояна осела на половицы, уставшая, обессиленная после бессонной ночи. Перед Русланой теперь была не волевая, жесткая хозяйка, а женщина, которая впервые не знала, что теперь делать.

– Мам…

Руслана, не снимая чужой тулуп, опустилась на пол, села рядом с матерью. Принялась гладить ее по ссутулившейся спине, по плечам, по ладоням, на которых отпечатался возраст. Кожа грубая, морщинистая, и под ней, как под полупрозрачным шелком, выступали синеватые вены, полные крови.

Руслана с нежностью накрыла ладони матери своими. Она помнила то время, когда руки матушки еще были гладкими и тонкими, когда их не коснулось время. Эти руки гладили ее по волосам перед сном, а наутро заплетали косы. Прямо как вчера вечером перед обрядом… Она крепче обняла матушку, будто и не было криков и ударов рушником.

– Лучше бы ты сбежала, Руслана, – горько шепнул материнский голос так тихо, что она засомневалась – не показалось ли?

Но когда Руслана отодвинулась от матери, в лице той уже не осталось ни страха перед будущим, ни жалости к себе или дочери. Растерянность сменилась решимостью, и Бояна, будто и не было той мимолетной слабости, встала с пола, невозмутимо расправила юбку и сказала:

– Больше с тем дозорным никуда не ходи. Поняла?

Руслана взглянула на мать снизу вверх, так и сидя на полу и утопая в чужом тулупе, как мысли тонули в сомнениях.

– Он помог мне, – нахмурилась девушка. – Дал одежду, отправился со мной на конюшню искать Войко…

– Он просил что-нибудь взамен? – резко спросила матушка.

– Нет. Ничего.

Бояна задумчиво отвела взгляд, поджала губы. Руслана хорошо знала мать, чтобы понять – та догадалась, что к чему. Догадалась, что Войко сбежал.

– Руслана, – строго произнесла мать. Дождалась, когда дочь вскинет загнанный взгляд. – Держись от Зорана подальше. Я запрещаю тебе к нему приближаться. Уяснила?

Руслана непонимающе уставилась на мать. Она вспоминала все, что произошло за их с Зораном недолгое знакомство, и не могла понять, в чем причина такого наказа. Дозорный не сделал ничего, за что его можно было бы хотя бы упрекнуть! Ну, разве что обещал без суда отрезать пальцы… Но этот вопрос они вроде бы уладили.

– Почему?

Бояна хотела что-то сказать, темные глаза ее сделались еще чернее. На какой-то миг Руслане показалось, что матушка мыслями нырнула глубоко в воспоминания, и не было в них ничего хорошего. Но слова остались невысказанными. Бояна отмахнулась рушником и заторопилась накрывать на стол.

– Раздевайся и помоги мне. Отец скоро вернуться должен, – уже порхая у печи, прокричала Бояна. – Он тебя всю ночь искал, неблагодарную!

Вина и горечь кандалами тащились за Русланой, оттого каждый шаг давался ей с большим усилием. Она чувствовала, что подвела родителей, хоть и знала, что не по ее вине Войко исчез. А ведь ни матушка, ни отец еще знать не знали о сделке с аукой… Ох, что же она натворила?

На стол накрывали, не проронив ни слова. Молчание тяготило, но Руслана не пыталась его нарушить. Понимала, что безмолвие матери – это тоже наказание.

Над изголовьем стола на нескольких деревянных полочках, покрытых красной тканью, стояли обереги, выточенные из орешника. Медведь – воплощение мужской силы. Защитник воинов и глав семейства. Кошка, которую чаще чтили хранительницы домашнего очага. Но находились и молодые девы, которые верили – эта Покровительница дарует удачу в любви. А вот Оленя, самого загадочного Покровителя, каждый просил о чем-то своем.

Кто-то верил, что в его раскидистые рога, как в паутину, можно ловить счастье и солнечный свет. Иные утверждали, что рога Олень унаследовал от Борового, а потому поклоняться ему – значит почитать Навь и ее духов. Но в доме Русланы Оленя считали королем чащи. Его просили о доброй охоте и благосклонности леса.

Были и другие Покровители: Лис, Ласка, Рысь… Всех и не вспомнить. Кажется, каждый человек мог найти себе заступников, будь он верный семьянин или неуловимый разбойник.

Искусные фигурки Покровителей из священного дерева, сторожившие покой домочадцев, всегда успокаивали Руслану одним своим видом. Теперь же она, таская посуду, поглядывала на медведей и оленей из светлой древесины с абсолютным безразличием, ощущая себя одинокой и брошенной. Где их защита теперь, когда так нужна?

Моймир вошел в сени, запуская с улицы холодный воздух, когда на столе уже стоял горшок с горячей кашей. От нее к низкому потолку вился густой пар, разнося по дому запах овсянки. Только вот знакомого уюта Руслана не чувствовала.

– Отец? – не то позвала, не то спросила она и резко поднялась с лавки.

Моймир посмотрел на дочь так, как смотрел на мелких птичек, что случайно попадались в силки. Толку с них почти никакого, убивать жалко было, да спасать уже поздно. От отцовского взора, исполненного горечи, внутри Русланы что-то треснуло. Все это время она еще старалась держать и осанку, и лицо, но огорчение отца оказалось самым жестоким наказа– нием.

– Простите меня, – уронила она, низко опустив голову. – Я не хотела пугать вас! Лишь Войко найти да домой вернуть!

В горле стоял ком, но слезы не шли. Руслане не хотелось плакать – лишь вырвать с корнем из себя эту слабость и искупить вину перед родными.

– К чему было одной бежать? – не выдержала матушка. – Вылетела за калитку, будто ветром сдуло, и ищи-свищи по всему Хрусталю! Хоть бы о нас подумала!

– Я думала. Не хотела позорить наш дом.

Бояна уже потянулась за рушником, но голос Моймира заставил всех замереть и слушать, что скажет хозяин дома:

– Заботы о чести семьи нам с матерью оставь, Руслана. От тебя лишь одно требуется – помнить о родных. Ты же убежала, ни слова не сказав, а нам с матерью думай – то ли в лес, то ли в другой город, то ли к обрыву.

Руслана виновато посмотрела на отца и тут же прикусила дрогнувшую губу.

– Думаешь, если бы я узнал, что ты за Войко отправилась, стал бы тебя останавливать? – Моймир прошел вперед, встал перед Русланой. Она выдержала прямой взгляд отца, и тогда он сказал: – Не для того я тебя с детства в лес с собой брал, чтобы ты потом от беды под материнской юбкой пряталась!

Бояна охнула, а Руслана оторопела.

– Ты не слабая девочка, не беззащитная боярыня. Ты охотница, и я не раз в этом убеждался. Но еще, Руслана, ты наша дочка, которую мы любим.