Текст книги "Арабская принцесса"

Постколониальная терпимость

Совет перед совместным выездом в Польшу на лето Дорота решает организовать у себя. Она живет сейчас с семьей в прекрасном охраняемом поселке с названием «Техас». Объект очень большой, находится там двести разнообразных вилл: часть одноэтажных бунгало, а часть двухэтажных домов с огромными садами, а также трехэтажные блочные дома для клиентов с бумажником поменьше. Инфраструктура поселка комфортная. Построены для резидентов кафе и рестораны, детские сады и игровые площадки с кондиционером, центры фитнеса с кабинетами оздоровления. Здесь есть продовольственные магазины, цветочный магазин и бюро путешествий, а также два больших бассейна и двадцать поменьше, которые размещены на верхних этажах. Даже также есть небольшой зоопарк с несколькими животными, летний кинотеатр, корты и поля для гольфа.

За забором поселка иностранки чувствуют себя свободно, не носят абаи, водят машины и ходят в короткой одежде, поэтому даже забывают, что живут в консервативной мусульманской Саудовской Аравии.

После того как Марыся и Дорота нашли друг друга в Эр-Рияде, перед несчастливой поездкой в Ливию, дочь просиживала у матери почти все дни. Но после того как они благополучно вернулись и родилась Надя, женщины решили заниматься ребенком на вилле молодой мамы. Там есть все необходимые вещи, а также прислуга и кормилица, которую трудно было бы каждый день возить туда-сюда. Марыся сто лет не гостила в семье, поэтому очень взволнована визитом – пребыванием в искусственно созданном суверенном мире. Ей так не хватает свободы, естественности, а прежде всего того, что не нужно носить жаркого черного плаща. Она вся дрожит, зная, что через минуту будет бегать в коротких шортах, майке и открытых сандалиях. Ранним утром они подъезжают с Хамидом к большим главным воротам поселка. Входы преграждают автоматические бетонные запоры, движущиеся полосы с колючими прутами и охрана – гвардия с оружием.

– Ну, они и охраняют этих своих резидентов, – удивляется Марыся. – Еще больше, чем дипломатов ДК[26]26
  ДК – дипломатический квартал.


[Закрыть].

– Они обязаны.

Хамид с одобрением смотрит на средства безопасности.

– В последнее время были покушения? Ситуация обострилась? – беспокоится жена.

– Нужно дуть на холодное. Самые серьезные теракты в Саудовской Аравии, надеюсь, уже в прошлом. Но сейчас, во время арабской весны, снова усилились контроль и охрана, потому что в огне революции никого не пощадят. Правда, к нам еще волнения не добрались, но кто знает? Говорят, что пожар охватит все арабские страны, даже самые богатые и стабильные.

– Успокойся! Не пугай меня!

Марыся после ливийских испытаний не хочет быть свидетельницей бунта, а тем более в нем участвовать.

Хамид минует стоянку для гостей и подъезжает к воротам, предназначенным только для резидентов.

– Ты должен был оставить машину на паркинге, – нервно указывает она.

– Необязательно, – отвечает с хитрой улыбкой муж.

Мужчина, не обращая внимания на рассуждения жены, вытягивает какое-то большое пронумерованное удостоверение, тычет охраннику под нос, и тот даже без осмотра автомобиля поднимает шлагбаум.

– Снова я о чем-то не знаю, – крутит носом Марыся. – Где у тебя нет связей? Становится скучно!

– Я ведь тебе уже говорил, что еще до отъезда в Йемен мы спроектировали его и контролировали строительство.

У Марыси от удивления вытягивается лицо.

– Ты мне говорил? – Глаза женщины становятся большими. – Не может быть! Когда?

– Ты не помнишь, потому что, наверное, вообще меня не слушаешь.

Хамид недовольно сжимает руль так, что белеют запястья.

– У меня вылетело из головы, – оправдывается Марыся, так как сейчас только что-то начинает припоминать.

– Тебе совершенно безразлично, о чем я говорю.

Он останавливает машину перед домом родителей и выразительно поглядывает на свою подругу.

– Словно назойливая муха жужжу.

Марыся укоряет сама себя. «Ну, я и разболтанная! Я должна обращать внимание на слова и запоминать информацию, – решает она. – Когда он мне это рассказывал?»

Размышляя, она трет лоб. «Наверняка еще до Ливии. То, через что я позже прошла, оправдывает мою частичную амнезию. Мама почти с ума сошла, а я вычеркнула часть данных из памяти. Что делать?»

Повеселев, она тихо смеется. «А может, я тоже с ума сошла, ведь, когда ты сумасшедший, об этом не знаешь?»

Она взрывается истеричным смехом, который вызывает струи слез. Она быстро хватает платочек, прижимает его к лицу и старается овладеть собой.

– Любимая, я не хотел тебя мучить.

Хамид тихо открывает дверь со стороны пассажира и осторожно гладит ее по спине, не зная, что должен делать с расстроенной женой.

– Нет, на такие вещи я не обижаюсь. Я только не знаю, что происходит, – Марыся смеется и плачет одновременно. – Думаю только…

Она громко вытирает нос.

– В хорошенькую же семейку ты вляпался.

– Не понимаю, – ее муж улыбается краем губ.

– Мать сумасшедшая, дочь склеротичка!

Сейчас они уже надрывают животы оба.

– Hello! Nice to see you![27]27
  Nice to see you (англ.) – приятно вас видеть.


[Закрыть] Ahlan wa sahlan! – слышат они крики, доносящиеся с порога.

– Ух, пойдем к ним.

Марыся выходит из машины и трясет головой, как молодой жеребенок.

– Я должна собраться.

Она кладет мужу голову на плечо, вытирает нос о его рубашку, трет глаза, вздыхает полной грудью и поворачивается в сторону удивленной их поведением семейки.

– Наконец-то вы к нам приехали! Век вас здесь не было! – мать встает на цыпочки, притягивая голову зятя, и целует его в лоб.

– Что происходит? – шепчет она ему на ухо. – Послеродовая депрессия?

– Наверное, да, – тихо отвечает Хамид, глядя на тещу со значением.

– Сама уже почти не помню, как мой дом выглядит.

Мать подходит к старшей дочери и нежно ее обнимает.

– Почти полностью к вам переселилась. Назойливая старая баба! Мы должны после лета это как-то урегулировать.

– Привет, сестра! – Хамид похлопывает по спине обрадовавшуюся Дарью, которая на мужские нежности реагирует пунцовым румянцем.

– Входите! – Лукаш приглашает всех внутрь. – Входите скорее, а то мухи налетят, – смеется он.

Жилище пахнет лавандой, которую любит Дорота. Освежают его многочисленные украшения, в том числе и предметы саудовского рукоделия. Из колонок льется негромкий джаз. Царит приятная семейная атмосфера. Смеха и радости через край. Мать чувствует себя очень счастливой оттого, что наконец ее дочь посетит Польшу, к тому же приедет на свою родину по польскому паспорту.

– Консул Петр рассказал мне, как это делается.

Дорота набирает воздуху.

– Когда у тебя двойное гражданство, то тебе легче путешествовать, а не труднее. Поэтому так: из Саудовской Аравии выезжаешь по саудовскому паспорту, а в Англию въезжаешь по польскому. Мы члены Евросоюза, и нам не нужны визы. А потом в Польшу – тоже без проблем как полноправная гражданка. Значит, Марысенька золотая, ты вообще не должна оформлять никаких виз, только для Хамида и малышки Нади. У вас есть для нее выездные документы?

– Конечно, без нервов, – успокаивает тещу Хамид, наблюдая беспокойство в ее глазах.

– Если это кого-то интересует, то у меня многоразовая, действующая год бизнес-виза, – сообщает он.

Он чувствует, что Дорота больше волнуется из-за дочки и внучки, а он идет прицепом. После того как он пришел к такому выводу, ему становится обидно.

– Прекрасно! Мои поздравления!

Лукаш похлопывает мужчину по спине.

– Ну, развлечемся в Польше! – обещает он. – Увидишь, какой приятной может быть жизнь. Очень рад!

Лукаш говорит, и под впечатлением этих милых искренних слов из головы Хамида сразу улетучиваются глупые мысли.

– Есть только проблема с визами для Ноны и Надиной кормилицы. Я разговаривала с вашим консулом, и что-то он не слишком хотел их выдать, – сообщает саудовец. – Что-то он крутит.

– Я все знаю.

Дорота удобно садится и серьезно смотрит зятю в глаза.

– Петр – порядочный человек и наверняка что-то придумает, но… А должны ли мы ехать с прислугой, не можем так, как все нормальные люди?

– А как ты себе представляешь нашу дочь без еды? – возмущается заботливый папа. – А может, мы должны ее оставить дома, а сами отправиться в путешествие? – спрашивает он шутливо.

– Да что вы! – выкрикивает Марыся в панике. – Я не согласна!

– Ну, не нервничай так, доченька, – старается успокоить ее мать.

– Как же я могу не нервничать! Я свою крошку не оставлю!

У Марыси даже руки дрожат.

– Думаешь, что только тебя обидели, отобрав у тебя детей? – обращается она к Дороте с обвинениями. – А не думала, что чувствует такая малявка, когда вдруг остается без родителей и родительского тепла? Даже самая лучшая и самая любимая тетя этого ей не даст. Представь, что у меня тот же комплекс, что и у тебя, только наоборот. Никогда в жизни я не дам разделить себя со своей малюткой!

Она снова собирается плакать.

– Извини, – шепчет мать.

Она шокирована этим неожиданным признанием.

– Я думала только, что Надя уже настолько окрепла, что могла бы перейти на искусственное питание из бутылочки, – оправдывается она.

– Мы хотим для нашего ребенка самого лучшего. Сама знаешь, что нет ничего лучше, чем естественное вскармливание, – старается снять напряжение Хамид.

– А Нонка пригодится как нам, так и тебе, чтобы ты не гоняла с метлой или все время не сидела на кухне. Правда? – он нежно прижимает жену и гладит ее по спине.

«Бедная Мириам! Что же она должна была пережить в детстве! Сколько боли, одиночества, непонимания…» – сочувствует он ей от всего сердца.

– Молодые правы, – включается в дискуссию Лукаш, хоть все знают, что он старается не спорить и не менять замыслов Дороты.

– Нужно уладить дело с чертовыми визами и все тут! Я могу поручиться за этих двух слуг, если так нужно будет, – предлагает он.

Хамид тяжело вздыхает, потому что не ожидал таких проблем.

– Доротка, любимая, расскажи нам, что происходит. Ты ведь все время держишь руку на пульсе. В чем дело?

– Речь идет о том, что ограничена выдача виз для прислуги. И это касается не только Польши, но всех стран шенгенской группы.

– Но почему? Ведь это такие же люди, у них есть билеты на самолет, страховка и визы на пребывание в Саудовской Аравии, а также свидетельство от спонсора. Я сделал нашим девушкам даже медицинское обследование.

– Видишь, оказывается, что справка у вас очень доходное дело, – объясняет Дорота, которой все рассказал дипломат.

– Что это значит? Их продают на органы? – подшучивает Хамид.

– Все делается тут, на месте, – язвит Дорота. – Выезжающие на лето – в основном представители знатных семей – забирают с собой несколько или даже более полутора десятка слуг. Возвращается из них только двое или трое, или даже ни одного. Наше консульство год тому назад выдало, само собой разумеется, дипломатические визы саудовской принцессе и ее двадцати двум слугам. Избалованная баба брала с собой даже женщину, которая укладывает волосы или отвечает за сумки. Она летела в Польшу через Лондон, но уже в Соединенном Королевстве все смылись. Конечно, случилось это не в первый раз, и с той же знатной особой. Наши дипломатические службы связались с вашими, которые сообщили, что они борются с этой практически контрабандистской деятельностью уже долгое время. На одной служанке можно заработать тысячу долларов: столько те платят за свою свободу. Значит, знатная принцесса заработала двадцать две тысячи. Потом полетела в США. Наверняка хорошо там развлеклась.

– Неплохой номер, – Хамид полон неодобрения. – Эти люди превзошли самих себя: знают, как, ничего не делая, нахапать побольше денег. Дармоеды! Пиявки!

Нервничая, он в бешенстве потирает лоб.

– Понимаю вашего дипломата. Но ведь нас это не касается! Нельзя обобщать. Но если у парня есть идущее сверху распоряжение, то, конечно, погонят в шею, – беспокоится он. – Что вы предлагаете? Вижу, что вы больше в теме, чем я.

– Может, по крайней мере, ваша домработница полетит с нами прямо в Польшу. Тогда она могла бы получить визу нашей страны. С этим не будет проблем. К тому же если мы ее возьмем с собой, – предлагает Дорота, – с одной кормилицей не должно быть уже никаких проблем.

Она глубоко задумывается, вздыхает, и видно, что ее что-то мучит.

– Я хотела бы, доченька, предложить, – обращается она тихо к Марысе, – чтобы ты Надю подбросила дедушке с бабушкой на ту одну неделю, которую планируете провести в Лондоне. Но сейчас уже вижу, что тебе этого не очень хочется.

– Мама, поверь мне… – дочка мило улыбается. – Если она будет далеко от меня, то ничего от моего отдыха, релакса и удовольствия не останется.

– Мы остановимся в апартаментах дяди около Гайд– парка, – сообщает Хамид, а женщины смотрят друг на друга со значением, потому что подтверждаются слова Ламии. – Я думаю, что прогулки с малышкой доставят нам невыразимое удовольствие. В Эр-Рияде при этой температуре, нехватке прохлады и минимальной влажности парков это невозможно.

– Да, это поразительная идея. А кроме того, мой муженек, – ласкаво обращается Марыся к мужу, гладя его по руке, – готовит столько приключений, что недели будет слишком мало.

– Но прошу вас, не отпускайте эту индуску одну с ребенком! – Дорота даже повышает голос. – Еще нашу крошечку кто-то украдет! Увидят белого ребенка с цветной и…

Хамид театрально хватается за голову.

– Дорота! В Лондоне больше индусов, пакистанцев, негров или арабов, чем чистокровных британцев. Там трудно найти белого, незакопченного жителя, поэтому этот город, как многокультурный тигель, притягивает людей со всего мира с разным цветом кожи и разным вероисповеданием. Никогда бы не подумал, что эти снобистские колониалисты могут быть такими толерантными! Если бы я должен был где-нибудь поселиться вне Саудовской Аравии и моего любимого Эр-Рияда, то выбрал бы Лондон, – признается он.

Лицо его расплывается при воспоминании о проведенных там чудесных минутах.

– Мириам, гарантирую, что ты полюбишь этот город! – выкрикивает он в конце, неожиданно целуя жену в губы.

* * *

Многочисленная семья вместе с прислугой приезжает на трех больших автомобилях в Международный аэропорт «Король Халид» в Эр-Рияде в шесть утра. К сожалению, рейс чуть свет. Дорота и Дарья сразу стягивают с себя черные абаи, которые ненавидят. Марыся колеблется и не знает, что делать.

– Над чем задумалась? – удивленно спрашивает девушка– подросток. – Ведь это зона пересечения границы, где каждый теряет свою национальную идентичность и должен придерживаться международного права, а не местной чепухи.

Девушка тянется к плащу сестры, желая его расстегнуть. Испуганная Марыся просто подскакивает.

– Дарья! Успокойся! – кричит она, нервничая. – У меня ведь саудовский паспорт и такое же гражданство!

Она расстроенно поясняет:

– Если я хочу выехать без проблем, то еще минуту должна прикидываться саудовкой. И без того цветной хиджаб, который у меня на голове, и волосы, которые из-под него видны считаются верхом разврата.

– Марыся права, – включается Дорота и оттягивает взбунтовавшуюся девушку. – Пойдем уж, а то еще наш самолет улетит, пока мы будем спорить о каких-то пустяках.

– Так что, будешь путешествовать, как какая-то черная ворона? – возмущается малолетка.

– До поры до времени! В самолете разденусь. Обещаю.

– Лишь бы не догола!

Лукаш шутя берет свою ручную кладь, а остальное, чуть ли не скирду сумок и чемоданов, толкают на тележках два грузчика-пакистанца.

Марыся, конечно, права. Вылет поляков проходит молниеносно, а саудовцев, как рентгеном просвечивают.

– Это твоя жена? – спрашивает Хамида таможенник.

– Да.

– Она не саудовка?

– У нее же саудовское гражданство! – бен Ладен потихоньку теряет терпение и повышает голос.

– А где она родилась? В Польше? – бдит службист. – Тогда почему у нее арабская фамилия?

– Отец – ливиец.

Хамид старается отвечать спокойно, а женщина, из-за которой ведется следствие, разумеется, покорно молчит, скромно опустив взгляд. Она видит краем глаза, что ее мать на другой стороне поста символически разводит руки в стороны.

– Ты мог бы позаботиться о том, чтобы твоя жена одевалась как надо и не оскорбляла Бога, – обращается с критикой таможенник к своему земляку. На Марысю он бросает лишь один презрительный взгляд.

После того как перевернули все документы, более получаса вели расследование, портя нервы, вся семья в сборе. Удается пойти на утренний кофе в бар на первом этаже. Все молчат и про себя думают, какие еще проблемы должны будут решить. Но уже ничего неожиданного или досадного не происходит, только забавная процедура, которую, пожалуй, кроме Саудовской Аравии, нигде больше не встретишь. Женщины к самолету проходят одним рукавом, а мужчины – другим. Женщин и их сумочки снова проверяет очень милая англоязычная таможенница. Она, конечно, в черной абае, а лицо под чадрой. Видны только черные доброжелательные глаза, сильно подведенные кохлем.

– Зачем им все те интроскопы, рентгены, сканеры, когда в итоге какая-то глупая баба всовывает свои грязные лапы в мою сумочку! – возмущается Дарья, фыркая себе под нос, и после осмотра буквально бежит внутрь.

Хамид купил авиабилеты для себя и жены, разумеется, в первом классе, поэтому у Лукаша уже не было выхода: он был вынужден взять четыре места для своей семьи в той же части самолета. Прислуга с ребенком, чтобы быть поближе к господам, была в бизнесклассе. Все сидят на первых креслах, сразу же за тонкой стенкой, отделяющей их от хозяев.

Никто из саудовцев не обращает внимания на молодых арабов, путешествующих с прислугой. Но европейцы, которым и так саудовцы-работодатели все возмещают, скептически поджимают губы и бросают пару злобных взглядов.

– Зависть – это очень противная черта характера, – шепчет Хамид жене на ухо.

– Посмотри, как мама переживает.

Марыся хохочет, видя пунцовый румянец на бледном лице Дороты.

– Мамуль, все окей?! – обращается к ней дочь, крича во все горло, а мать только делает ей знак рукой: потише.

– Люкс! – вообще не беспокоится Дарья. – Спасибо, Хамид! Первый раз в жизни летим таким классом.

– К сожалению, не я это организовал, – объясняет он смущенно. – Я хотел, но Лукаш, не знаю почему, уперся и сделал это сам.

Поляк улыбается уголком губ.

– Послушай, у каждого есть чувство собственного достоинства. Моя фирма платит за наше путешествие, – шепчет он, весело подмигивая зятю. – Я должен был кое-кого взять за яйца, чтобы дали так много.

Гордый, он делает большой глоток виски и, закрыв глаза, наслаждается его вкусом.

– Пожалуй, теперь только так и будем летать. Если мои женщины войдут во вкус, то уже не отвертишься.

При взлете все сиденья, разумеется, должны быть в вертикальном положении, ремни пристегнуты. Каждый затаил дыхание. Это необязательно. На прекрасных британских авиалиниях и машины, и пилоты отличные. Но известно, что каждый, у кого есть хоть немного воображения, боится летать. Сегодня же первый офицер – поляк, а среди стюардесс также две землячки Дороты. Это вызывает у нее полное доверие и патриотические чувства. Когда самолет достигает почти десяти тысяч метров и выравнивает полет, можно расслабиться, подняться с места или разложить глубокие мягкие кресла. Автоматически закрывается штора, скрывающая будь то одиночные, будь то двойные места, расположенные «валетом».

В этом классе и на этих линиях можно чувствовать себя комфортно и свободно, никто, кому не следует, не наблюдает за пассажиром и не беспокоит его. В распоряжении всех мягкие подушки в наволочках, миленькие бежевые пледы, несколько наушников и косметичка со всем необходимым для личной гигиены. Перед каждым пассажиром – экран, на котором можно посмотреть новейшие фильмы или понаблюдать за траекторией полета. Если кому-то не хочется таращиться в экран, он слушает музыку. Теперь и Марыся чувствует себя свободной. Она встает, демонстративно стягивает абаю и хиджаб и как попало запихивает их в сумку. Довольная, она падает на сиденье, а Хамид нежно поправляет локон, спадающий ей на лицо.

После сытного и исключительно изысканного перекуса, состоящего из икры, копченого лосося, французского паштета из гусиной печени, разнообразных салатов, горячих перепелок в кисло-сладком соусе со специальными клецками, десерта и гектолитров напитков, даже Дорота набирается смелости и отвязывается.

– Теплые булочки с маком и лебнехом[28]28
  Лебнех (араб.) – кисломолочный продукт.


[Закрыть] были самыми вкусными, – наклоняется Дарья из-за шторы и показывает всем мордашку, еще запачканную едой.

– В тебя, дочь, не стоит инвестировать, – добродушно смеется Лукаш.

– А Адаш что-то ел? – беспокоится Дорота, изолированная от сына.

– Конечно, конечно, – смеется девушка. – То же, что и я, только я посыпала ему сверху сахаром.

– А что он делает? Может, хочет ко мне?

– Сейчас хлещет колу и не отрывает нос от iPad-a, который, не знаю зачем, вы ему купили.

Девушка критикует родителей и то, что они балуют ее любимого братишку.

– Хорошо, хорошо! Кто бы говорил, мудрая неизбалованная девушка. А кто сказал, что дня не проживет, если не получит самый новый телефон самсунг «Galaxy Note»? Для чего тебе такой высокотехнологический аппарат, я не знаю, но стоил он, как нормальный лэптоп, – шутит Лукаш со своей любимицей. – Так что не критикуй, котик.

Он встает, наклоняется через высокие поручни кресла и ерошит волосы приемной дочери.

– Эй, эй! – довольная Дарья изображает обиженную и забавно стряхивает руку отчима. – Немного частной жизни! В конце концов, я не для того лечу первым классом, чтобы сосед цапал меня за волосы.

В этот момент она взрывается юным безудержным смехом.

– Как я рада, что мы наконец выбрались вместе на отдых!

Марыся не может прижаться к мужу, потому что сидит напротив, но она кладет ноги стопами ему на колени.

– Слушай, а ты не переборщил с мероприятиями в Лондоне? – возвращается она к теме, которая в последнее время мешает ей спать. – Ты купил через Интернет гору билетов за чудовищные деньги.

Она наклоняется к своему компьютеру.

– Как мы сможем это все посмотреть и еще ежедневно ходить с Надей на обещанные прогулки, я не понимаю.

– Что ж, всегда можно изменить и сократить богатую программу, – улыбается Хамид, держа баночку с пивом. – Может, прогулки сократим до получаса?

Он веселится.

– Ну что ты! – возмущается Марыся. – Ребенок наконец может подышать свежим воздухом, без пыли, угара и пересыхания в горле! И ты хочешь ее этого лишить?

– Любимая, я пошутил! – ничто не может испортить ему настроение и нервы жены вообще не выводят его из равновесия.

– Уф…

Марыся наклоняет голову над стопкой бумаг, открывает ноут с календарем и принимается писать.

– Что ты делаешь?

Хамид наклоняется и смотрит с интересом.

– Нужно составить план отпуска, все записать, что, где, когда и во сколько. А то иначе вообще этого не осилим. А я между тем хочу все увидеть.

Взволнованная, она поправляет волосы и закладывает пряди за уши.

– Я подготовилась, купила путеводители, план города и распечатала из И-нета дополнительную информацию.

Она машет стопкой бумаги в подтверждение своих слов.

– Я могу служить тебе путеводителем, – Хамид нежно гладит жену по ноге. – Я знаю этот город как свои пять пальцев.

– Да, помню. Ты останавливался уже в апартаментах дяди? – невинно спрашивает она.

– Если ты так хорошо ориентируешься, то наверняка должна знать и то, что я жил там каждый раз, когда бывал в Лондоне. Наверное, не раз и не два посещала тебя Ламия и наверняка сделала отчет обо всем, – он не скрывает неудовольствия. – Конечно, рассказала тебе свою версию событий… – Он разочарован. – Это исключительно зловредная женщина, паршивая, расчетливая, лживая и обладающая большими способностями манипулировать людьми, – сообщает он, стараясь совладать с эмоциями. – Не знаю, хорошая ли это мысль, чтобы именно с ней ты основывала благотворительную организацию.

– А с кем еще? – взрывается Марыся, но сразу же понижает голос.

– С кем хочешь, только не с ней, – говорит Хамид театральным шепотом.

– Я в Эр-Рияде никого не знаю, прежде всего, никого с такой суммой и при таких связях. Что может случиться? Возможно, все сорвется, мы никому не поможем, – утверждает она беззаботно.

– Девочка моя, ты по-прежнему наивна! – делает нелицеприятный вывод Хамид. – Не исключено, что ты потеряешь все с таким трудом ввезенные нами в Саудовскую Аравию деньги. Но и это не наихудшая версия событий. Она может задать тебе больших хлопот! И это серьезно! – предостерегает он.

– Ты ее попросту ненавидишь, – к такому выводу приходит ревнивая жена. – Почему ты обвиняешь ее во всем плохом, что случилось с тобой? А может, ты сам немножко виноват? – язвительно спрашивает она.

– Окей, в те годы, когда мы общались, я не был воспитанным парнем…

– Вы встречались, – перебивает Марыся.

– Хорошо, мы встречались, – покорно признается Хамид. – Но если бы она не провоцировала, моя сестра была бы жива. И мать тоже.

– Как это? Она провоцировала? Ведь это твоя сестра вела автомобиль?

– Да, только Айша выпрашивала поводить «Шевроле Камаро» Ламии, а та ей его дала без проблем. Ехали вместе. Моя вина только в том, что я согласился и сам гнал за ними на «порше» сестры, – рассказывает он совершенно новую версию событий. – Девчонка не знала автомобиля, а машина Ламии по сравнению с машиной Айши, как ракета против телеги. – Он умолкает, а Марыся его не подгоняет. – Эта кретинка-принцесса вначале высунулась до половины из машины в окно и корчила рожу, как придурковатый американский ковбой. Когда скорость была бешеной, она наконец приземлилась на свою худую задницу, но зато выставила в окно ногу. Ламия мою сестру подзуживала, подгоняла – и разгорячила… – он прерывается, потому что от злости ему нечем дышать. – Я тоже не справлялся с «порше», только сжимал руль и зубы. Буквально летел над трассой. Айша в итоге задела фонарь, тогда Ламия потеряла стопу. Тогда моя машина буквально оторвалась от шоссе, взлетела в воздух и начала кувыркаться. Слава Богу, что я упал на обочину, и никто на меня не наехал. Если бы дверь не выпала и я вместе с ней, то тоже уже был бы мертв.

– Что с тобой случилось? Сломал себе что-нибудь? – беспокоится жена, хоть рассказываемые события случились десять лет тому назад.

– Стукнулся головой о камень и лежал без сознания до приезда машины «скорой помощи». Очнулся в больнице, голова разбита, вся в бинтах. Несмотря на то, что выл от боли и не мог держаться на ногах, по собственному желанию выписался из клиники и помчался к сестре. Мама уже была там.

Воцаряется неловкое молчание.

– Остальное ты знаешь. В какую версию ты поверишь, это уж твое дело. Мириам, я прежде не рассказывал тебе всего с подробностями, потому что хотел пощадить тебя и себя.

Он смотрит жене прямо в глаза.

– Любимый! Конечно же, я верю тебе! – горячо выкрикивает Марыся. – Ну, эта Ламия и лжет! Для чего? Зачем?

Она удивляется.

– По всей видимости, хочет тебя против меня негативно настроить, вот что! Я с ней быть не захотел, так в наказание пусть я останусь один, как пес, пусть жена уйдет от меня, забрав любимого ребенка!

Хамид бесится так, что просто искры летят у него из глаз.

– Ну, я и глупец! Я думал, что она изменилась. А тут, пожалуйста! Как эта девка вмешивается и интригует! Она в молодости могла еще похуже вещи делать…

– Что именно? Расскажи мне уже все разом, – подговаривает Марыся, уже разнервничавшись. – Выбросим это в конце концов из головы.

– Если хочешь, я открою перед тобой настоящее лицо твоей любимой принцессы, – издевается ее муж. – Дай, подумаю.

Он устраивается удобно в мягком кресле и, закрыв глаза, откидывается на спинку, заказывает у стюардессы стакан воды и продолжает:

– Когда она только очухалась после аварии, стараясь мне досадить, нашла себе любовника. Она думала, что таким способом отомстит за разрыв отношений. А я не мог на нее смотреть! Вдруг я осознал все ее интриги и чудовищность поступков, которые она совершала. У меня открылись глаза! Как бы но ни было, ее любовник не был ни арабом, ни мусульманином. Здесь она уже несколько перегнула палку, пошла ва-банк. Бедный парень был американцем и, пожалуй, исключительным глупцом, так как с ней спутался. Мало того, что она представительница правящей ортодоксальной касты, да еще и дочь ислама. Просто дебил! Или читать и писать не умеет, неграмотный какой-то! Достаточно взять в руки первую попавшуюся газету, исследование или даже прогуглить тему: «Возможность связи мусульманки с немусульманином». Наверное, он не знал, чем это грозит, особенно в Саудовской Аравии, а то иначе ради такой девицы не рисковал бы головой! Она, конечно, ничего не чувствовала по отношению к нему, потому что не скрывала свою связь. Ламия выставляла его напоказ, появлялась с парнем на каждом шагу. Она просто хотела, чтобы это дошло до меня. Не обратила внимания на тот факт, что мне это безразлично!

Он тянется за стаканом и делает пару небольших глотков.

– Чем же это кончилось? Говори же скорей, а то просто какой-то ад! Так подло использовать наивного парня!

Марыся возмущается, вовсе забывая, что борьба велась за ее супруга.

– Через некоторое время дело дошло до двора. И началось. Разумеется, арестовали и одну, и другого. Только принцессу – под домашний арест, а американца бросили в тюрьму строгого режима. Провозгласил им фатву главный имам не только Эр-Рияда, но всей Саудовской Аравии. Приговор был, конечно, страшный – смерть.

– А как же ей удалось из этого выбраться? – хватается за голову Марыся. – Это невероятно!

– Тихо, все по очереди.

Муж смиряет ее пыл, цинично прищуривая глаза.

– Дойдем и до этого. Огласили в прессе вердикт, и в качестве примера и для острастки черни смертная казнь должна быть приведена в исполнение публично, на знаменитой площади Чоп-Чоп[29]29
  Площадь Чоп-Чоп (англ.) – площадь Казней. В 2011 году на этом месте было публично произведено 78 или 79 казней (данные приведены в соответствии с «Amnesty Internation»).


[Закрыть].

– На Аль-Дейре? Там, куда я езжу за покупками на Золотой рынок? – задает Марыся риторический вопрос.

– Ну, разумеется! Красивый сквер с фонтанами напротив Главного бюро комиссии по поддержанию невинности и предупреждения преступности по пятницам иногда используется как место казни.

– Я всегда думала, что это сплетни. Не хотелось в это верить! Ты был там? – шепчет она в ужасе.

– Не могу себе этого простить… – произносит Хамид.

Марыся в шоке от того, что муж так искренне признается в зверстве.

– Позже я очень жалел об этом, так как многие годы этот кошмар преследовал меня. Не нужно быть злобным. Это событие вылечило меня от гнусного ощущения раз и навсегда.

Он умолкает, сглатывая, и в душе надеется, что жена прервет его признания. Этого не происходит. Женщина смотрит на него с ужасом, пылающий румянец заливает ее лицо.

– Толпа вела себя как на древних турнирах: выла, свистела, топала, аплодировала… что-то страшное! Я стал сзади у самого края, но масса людей потянула меня за собой и ни с того, ни с сего я оказался в первом ряду. Не было никакого ограждения, никакой полиции, никакой ленты, закрепленной на столбиках. Все знали, где остановиться, и никто не пересекал условной линии. Первым привезли мужчину. Он вышел из тюремной машины вполне спокойный и владеющий собой.