Текст книги "Арабская принцесса"
Автор книги: Таня Валько
Жанр: Современная зарубежная литература, Современная проза
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 7 (всего у книги 32 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]
Хамид вытирает лоб, который покрыли капельки пота. Он сделался до смерти бледным. Сердце у Хамида стучало, как молот, будто он, как тогда, находится на месте казни. Кровь пульсирует и шумит в голове до такой степени, что собственный голос слышится ему, как через отражающую мембрану.
– Этот молодой блондинчик, казалось, смирился со своей судьбой. Я не в состоянии этого понять, но позже слышал сплетни, что приговоренных к смерти накачивают наркотиками и бедолаги вообще не понимают, где находятся и что им уготовано. Палач уже ждал. Это был высокий худой мужчина, который очень гордился профессией. Он исполняет свою работу каждый день. Я недавно читал с ним интервью в Интернете. Он хочет передать свое искусство сыну… – сообщает Хамид с издевкой, но в действительности хочет оттянуть свой рассказ. – Американец стоял, как невинный барашек, ждущий своего конца, и удивленно осматривался, щуря при этом глаза от слепящего полуденного солнца. Мясник не отрезал ему голову тесаком, о нет! Мы, арабы, любим театр и поэзию, – шутит он.
Горло его сдавлено, потом, целую минуту Хамид откашливается.
– Палач взял размах по полукругу и подбежал к жертве. В конце он сделал три длинных прыжка. При последнем он поднял вверх большую саблю. Ее острие блеснуло и молниеносно опустилось на шею юноши. Голова покатилась по площади, по красивым отполированным терразитовым плитам. Ты не представляешь, сколько в нас крови! Не верю медикам, что только шесть литров! Ярко-красная кровь хлынула из шеи блондина, а его маленькая головка откатилась на два метра от тела, которое извивалось в предсмертных конвульсиях.
Марыся машинально теребит пальцами бахрому пледа. «Что за страна? – приходит ей в голову. – Какое зверство! Почему мы должны там жить? Почему обрекаем на это свою дочку? Мама была права, они еще не вышли из Средневековья».
– А принцессе все сошло с рук? – спрашивает хриплым тихим голосом Марыся, думая, что это уже конец страшного повествования.
– О нет, моя любимая! – язвит Хамид. – Когда собрали парня и его останки бросили на грузовик, включились те красивые фонтаны, чтобы смыть пурпур крови и обломки костей. Через минуту воду перекрыли и автоматически закрутили клапан, находящийся в плитке площади. После наведения кое-какого порядка привезли девушку. Она приехала в красивой большой машине с приводом на все четыре колеса. Пожалуй, это был «Форд Экспедишн». – Он секунду раздумывает над совершенно несущественной подробностью. – Она сидела сзади, а по обеим сторонам от нее – другие две женщины. Наверное, охрана. Вся в черном. На ней, конечно, была черная абая, к тому же черный никаб[30]30
Никаб (араб.) – традиционная мусульманская накидка, закрывающая лицо женщины и оставляющая только глаза, иногда часть лба; используется главным образом в Саудовской Аравии и Йемене.
[Закрыть] и отодвигающаяся накидка на глаза с тюлевой вуалью. Руки в перчатках, а на ногах, обутых в мокасины, – черные носки. Не было видно ни сантиметра ее кожи – ничего. Она выглядела как черный дух, на котором ветер шевелил полы длинного, до земли, черного плаща. Как и ее предшественник, она шла на смерть без малейшего сопротивления. Знаешь, над чем я тогда интенсивно думал?
– Не имею понятия, – признается Марыся. – Как оттуда сбежать? – пробует она догадаться.
– Нет. Я думал, как этот умелый палач отмерит, чтобы ударить именно по шее, а не где-нибудь еще. Ведь та девушка выглядела как черный холмик, шире внизу и сужающийся кверху. На широкой сермяге не определялась ни попа, ни бедра, а тем более шея!
– Ради Бога! И что? Это же была резня среди бела дня! – выкрикивает она в ужасе.
– Спокойно. Видно, они имеют опыт в казнях женщин тоже, потому что палач достал небольшой револьвер. Раздался один выстрел. Девушка упала. Тут же подбежал доктор в белом халате, послушал ее стетоскопом и утвердительно кивнул головой. Вот и все.
Хамид глупо улыбается.
– Постой, постой! – вдруг что-то доходит до слушательницы. – Ламия была у меня несколько раз, в последний раз не более чем две недели назад, значит, что-то тут не складывается!
– Мистификация, вот что!
Возмущенный мужчина грозит пальцем.
– Если бы я это тогда знал! – задумывается он. – Хотя это мне бы много не дало: я, пожалуй, так же бы пережил трагичную смерть чужих людей, как и знакомых. Бог свидетель, это страшно!
– Расскажи, как они это сделали? Кто это был? Как можно лишить жизни невинного человека?
– Все возможно. Американцы даже не муркнули. А ведь если бы убили их гражданина, то шумели бы, как сумасшедшие, разорвали бы дипломатические отношения, и от Эр-Рияда не осталось бы камня на камне.
– Ну да, – признает его правоту Марыся, зная, как янки могут бороться за своих.
– Об экзекуции помалкивали. No comments. За этого несчастного блондина заплатили большие деньги или где-то нашли его на свалке. Не имею понятия. А бедная убитая? Говорят, что девушку купили у бедуинов. Отец без зазрения совести продал ее за большие деньги. Очевидно, у него было много дочек, – решил Хамид.
– Черт побери! – не выдерживает Марыся. – Это же торговля живым товаром!
– Согласен.
Муж признает, что жена права. А она внезапно встает и бросается в бизнес-класс. Через минуту возвращается, неся на руке спящую Надю.
– Представь себе…
– Нет! Никогда!
Они точно знают, о чем каждый из них подумал.
– Заканчивай уже, прошу тебя.
Марыся садится, опускает поручень кресла, укладывает новорожденную на животик и прикрывает ее пледом. Отец протягивает руку и поправляет одеяло.
– Ламии, конечно, неофициально, заменили смертную казнь изгнанием.
– Куда же ее изгнали? Она говорила, что закончила юридический факультет в Сорбонне? Я ничего уже не понимаю!
– Это такая княжеская экспатриация. Прямо в Париж, – шутит Хамид. – Но эта «француженка» там не осталась, а вдруг беспрепятственно вернулась через шесть или семь лет в Эр-Рияд. Ха!
– И что? Никто не удивился? Никто ни о чем не спрашивал? – не верит Марыся собственным ушам.
– Я, как ее увидел, чуть не потерял сознание. Помнишь мою с ней стычку в Бахрейне? Тогда я, собственно, отдавал себе отчет в этом мошенничестве и думал, что от бешенства меня удар хватит. Все равны, но есть равнее других. Соблюдение закона – только для маленьких людей, – горько подытоживает он.
– Ах, чтоб тебя!
Марыся сжимает руку супруга, теперь уже досконально понимая его реакцию и неприязненное отношение к этой испорченной женщине.
– Знаешь, я еще подумаю, создавать ли с ней благотворительную организацию. Ты прав, от нее всего можно ожидать. Не моргнув глазом она может доставить нам большие неприятности.
– Я тебя не хочу отговаривать от этой идеи. Она прекрасна, но нужно знать, с кем сотрудничать.
Супруги остаток долгого полета проводят в молчании, размышляя о человеческих судьбах и своей жизни. Хамид надевает наушники и включает классическую музыку. Марыся долго прижимает любимую доченьку, они вместе глубоко засыпают. Невинный ребенок мечтает о чем-то приятном, потому что поминутно улыбается. Мать же мучат кошмары.
* * *
– Быстро, быстро!
Дорота снова нервничает, но на этот раз у нее есть на это основания.
– Мама, не преувеличивай! – протестует Дарья и, шаркая ногами, тащится позади всех торопящихся. – Ведь у нас есть целых полтора часа.
– Только полтора, – подключается Хамид. – Мы с Мириам можем даже еще выскочить на кофе, потому что мы выходим в городе. Но вы летите в Варшаву, поэтому должны переехать с пятого терминала на третий, а это, поверь мне, большой отрезок пути. Хитроу – это один из самых больших аэропортов в Европе. Будете ехать вначале пятнадцать минут автобусом, а потом подземным поездом. Иногда его нужно еще подождать, поэтому поспеши! – он осторожно подталкивает ее в спину.
– Держитесь!
Марыся на бегу целует мать и машет им рукой на прощанье.
– Maaм[31]31
Маам – сокращение от madam.
[Закрыть], может, я с вами останусь?
Служанка-филиппинка Нона боится чужих людей.
– Ведь я могу пригодиться, – уговаривает их она, преданно глядя в глаза.
– Беги же, женщина! – бесится саудовец. – Держись от них недалеко, а то еще потеряешься и наделаешь нам хлопот!
– Увидимся через неделю! – польская семья посылает воздушные поцелуи и садится в автобус.
– Уф!
Марыся поворачивается к отъезжающим спиной.
– Едем домой. Я от них немного устала.
В аэропорту их ждет арендованный автомобиль. Они быстро садятся в «Мицубиси» максивэн, но на место приезжают только через сорок пять минут. Лондон – это более чем восьмимиллионный красивейший мегаполис. Поэтому, несмотря на то, что они страшно задержались и поминутно стоят в пробках, для Марыси время летит быстро.
– Это Гайд-парк! – выкрикивает она взволнованно, потому что узнает изображение на фотографиях, которые так скрупулезно в последний месяц изучала.
– Да, уже почти приехали. К сожалению, мы ехали так долго, потому что попали в час пик. В полдень в центре хуже всего, хоть в принципе должен тебе сказать, что здесь никогда не бывает пусто.
Хамид довольно оглядывает знакомые места.
Здание, в котором располагаются апартаменты дяди, огромное, в старом солидном викторианском стиле и, обновленное после реставрации, просто ослепляет белизной. Входят, открывая большую застекленную дверь с помощью кода. Глазам прибывших открывается огромное фойе со стойкой и предупредительным консьержем за ней, который сразу узнает молодого саудовца. Он помогает внести чемоданы, подает вниз лифт и постоянно добродушно улыбается. На их этаже холл освещают торшеры с кремовыми абажурами, давая неяркий свет, а пол прикрывает мягкий ковер цвета капучино. Каждые пару метров античные стульчики с искусно выгнутыми ножками. На одном – высокая ваза со свежими цветами, на другом – ваза, наполненная ароматными сушеными фруктами. Марыся поражена, так как не ожидала увидеть такой комфорт на чужой земле. Она думала, что семья мужа очень богата по саудовским меркам, но не по европейским, а тем более британским. Апартаменты открывают с помощью карты, молодые со служанкой-индуской и спящей в коляске крошкой пересекают порог. Хамид сразу падает на софу, но Марыся и Альпана стоят как вкопанные. Гостиная громадная и поразительно светлая. Одна из стен – сплошное окно, вмонтированное на расстоянии пятидесяти сантиметров от пола и почти до потолка. Закрывают его чудесные вышитые тюлевые шторы и тяжелые, связанные шнуром гардины. Стягивающая подвязка – в том же тоне, только чуть темнее. Украшены они кристаллами и кистями с шелковой бахромой. Когда женщины с трудом отрывают взгляд от чудесных хрустальных украшений вдоль штор, они переводят изумленные взоры на мебель.
– Это все антиквариат? – Марыся не дыша произносит первые слова.
– По большей части.
Хамид, видя шок на лице жены, озорно улыбается.
– Дядя был заядлым коллекционером предметов искусства и разбирался в этом.
– У него есть вкус! Никогда не надеялась такое увидеть у парня, который каждый день надевает белую тобу, платок на голову и шлепанцы, – искренне признается она, не задумываясь, что ее слова могут задеть супруга.
– Этот парень, – отвечает Хамид с издевкой, – окончил в Британии факультет истории искусства, и только ситуация дома вынудила его руководить семейным бизнесом. Не оценивай людей по одежде.
– Извини, но это культурный шок, – Марыся приседает рядом с мужем на краешек, потому что боится, что старое кресло тут же под ними развалится.
– Вся мебель отреставрирована, а когда чего-то не хватало, дядя заказывал у столяра, специализировавшегося на изделиях той эпохи. Идите, я покажу спальню, – говорит он.
– Я должна спать на этой большой исторической кровати, мaaм? – спрашивает с ужасом Альпана.
– Если господин так говорит, то так, по-видимому, должно быть.
Марыся тоже этому удивляется, но что делать.
– А здесь нет служебных помещений, – не выдерживает она, спрашивая у мужа. – Индуска должна спать в викторианской спальне? – шепчет она ему на ухо.
– Любимая, ну ты и расистка! – в голосе мужчины веселье. – Есть только маленькая клетушка без окна. Ты хочешь, чтобы она там жила с нашим ребенком или чтобы Надя была с нами и ночи напролет плакала?
– Пусть будет, как ты запланировал. Я уже ничего не говорю, – смутившись, она поворачивается спиной.
– Распаковывайся! Чего ты ждешь?! – кричит она ни в чем не повинной кормилице.
– Я думаю, что сегодня мы устроим себе организационный день, – Хамид хватает разнервничавшуюся Марысю в объятия. – Как смотришь на то, чтобы вздремнуть?
– Ну что ты? – возмущается девушка. – Лондон ждет! Я так возбуждена, что глаз бы не сомкнула!
Мужчина хмурится, потому что рассчитывал по крайней мере на непродолжительный отдых.
– Так что ты хочешь делать? – сопит она недовольно. – В трех минутах от нас торговый центр «Уайтлиз» со множеством кинотеатров, ресторанов и бутиков. Там магазины всех известных мировых марок. Отреставрированы Вестбурн-гроув и Квинсвей – это изящные места: одно – чтобы что-то купить, другое – чтобы потом что-то изящное перекусить. Тоже близко, – описывает он, не обращая внимания на то, что подруга протестующе машет головой. – Уже знаю, специально для тебя! – выкрикивает он, счастливый, что наконец удовлетворит свою привередливую женщину, хоть по-прежнему не в большом восторге от перспективы ожидающей его эскапады. – Рынок Портобелло, самая известная торговая улица в мире, проходит через сердце Ноттинг-Хилл, известного всем по фильму с Хью Грантом и Джулией Робертс. Это многолюдный бульвар, по обеим сторонам которого под навесами находятся магазины, а посреди – обычные ларьки. К тому же можно торговаться! Что-то вроде нашего арабского рынка. Торгуют арабы, индусы, пакистанцы, негры…
– Поразительно! Наверняка еще туда пойдем, – Марыся наконец прерывает этот перечень. – Но не сегодня. Мы падаем от усталости.
Хамид вздыхает с облегчением.
– Сейчас я отправляюсь в парк на прогулку, – решительно сообщает она.
– Как это?! Сама?! Я пойду с тобой!
– Так это! Большую часть жизни я жила в странах, которые были для женщин тюрьмой, а Саудовская Аравия – это уж какой-то апогей! – выкрикивает она в бешенстве. – Извини, но тут, в Англии, я не нуждаюсь в махраме! Freedom[32]32
Freedom (англ.) – свобода.
[Закрыть]! – орет она во все горло.
– А если ты потеряешься? – муж, как всегда, беспокоится. – А если кто-нибудь к тебе пристанет?
– И что? Я маленькая девочка или взрослая женщина? Этот ваш саудовский подход!
– Но любимая! Не хочу тебя связывать или дискриминировать, но…
– Так в чем дело? А? Я не говорю? Не знаю языка?
– Тебе в самом деле будет приятно таскаться одной в чужом городе?
– Я возьму с собой Надю, – сообщает Марыся неохотно, кривя рот в сторону. – Так уже лучше? Я не буду шляться, наводя на мысль всех проходящих самцов, что вышла подцепить кого-нибудь. А ты сможешь спокойно упасть в объятия Морфея.
Она прямо смотрит в глаза ревнивому, но почти засыпающему мужу.
– Так, может, возьмешь с собой Альпану? – советует мужчина. – Она будет катить коляску.
– Ты что, идиот или только прикидываешься?! Я что коляску толкать не умею? Альпина, иди сюда! – зовет она няньку. – Приготовь Надю на прогулку и накорми ее хорошо, так как мы вернемся только через пару часов.
Из-под прищуренных глаз она наблюдает за Хамидом и его реакцией на ее слова, но лицо пораженного саудовца превращается в маску и не выражает никаких чувств.
– А у тебя есть какие-нибудь нормальные шмотки для Лондона? – спрашивает индуску Марыся, когда та через минуту входит с ребенком на руке.
– Это мое самое лучшее сари, – поясняет прислуга с гордостью. – У меня есть еще таких два. Специально перед отъездом у швеи пошила в Аль-Басе[33]33
Аль-Баса – торговый район Эр-Рияда пользуется плохой славой; там живут преимущественно рабочие из Азии.
[Закрыть].
– Я очень рада этому, но неужели ты хочешь в традиционных шмотках просто из другой эпохи ходить по улицам среди нормальных людей? – подшучивает над ней хозяйка.
– Здесь каждый одевается, как хочет, – поясняет Хамид, стараясь сдержать острый язык жены, которая своей болтовней огорчает не только его, но и женщину, которая отдала за наряд тяжело заработанные деньги. – Негры носят свои разноцветные платья и тюрбаны, пакистанцы – туники и панталоны, арабы – тобы или галабии, а их женщины – абаи и чадры. Это свободная страна. Каждый поступает, как заблагорассудится, и никто никого ни к чему не принуждает. Ты не хочешь ходить в абае, не надо, но оставь в покое бедную женщину.
– Альпана, – впервые Марыся правильно произносит ее имя. – Если бы у тебя были джинсы, хлопчатобумажные футболки, цветные блузки, модная куртка, удобная спортивная кожаная обувь, ты не хотела бы носить это вместо сари?
– Я…
Индуску берет оторопь, и она с минуту молчит.
– Хотела бы, – шепчет она, очарованная такой перспективой.
– Ха! Видишь! – выкрикивает довольно Марыся, упрекая мужа в незнании. – Ношение национальной одежды – это не всегда результат осмысленного выбора. К сожалению, чаще диктуют традиции.
– Завтра едем в Кэмден-таун за покупками, – сообщает она еще более шокированной прислуге. – Если будешь одета по-европейски, то сразу же лучше себя почувствуешь и не придется бинтовать себе почки.
Она смеется, беря сверток со спокойной Надей, которая выдержала всю тираду матери, и в хорошем настроении выходит на свою первую в жизни самостоятельную европейскую прогулку.
* * *
Марыся долго ждала сегодняшнего дня. Даже не надеялась, что Хамид запомнит ее рассказы еще с Йемена о том, как она обожала мультфильм-сказку «Король Лев», и в Лондоне организует ей такой сюрприз. Бродвейский мюзикл «Король Лев» в старом театре «Лицеум» недалеко от Ковент– Гарден! Событие обещает быть чудесным, перед представлением взволнованная Марыся не спит всю ночь. Под утро она наконец впадает в дремоту, поэтому Хамид сам отправляется с Надей на прогулку.
В час дня любительница сказки стоит у двери.
– Мы уже должны выходить!
– Любимая, ведь спектакль в полтретьего! – муж посмеивается себе под нос. – У нас уйма времени.
– Но у нас еще на руках нет билетов! – Марыся нервничает, как и ее мать. – Ничего, что ты заплатил через Интернет, отвалив кучу денег? А теперь на полчаса раньше выступления мы должны еще получить билеты в кассе театра. Может быть очередь, в метро задержишься…
Ей не хватает воздуха от возбуждения.
– Ну, поспешим же! – не выдерживает она, хватая спортивный пиджак мужа, и почти выбегает из дому.
Марыся выглядит прекрасно. Никто бы не сказал, что полгода назад она носила больших размеров тяжелый живот. Никто бы вообще не подумал, что у нее есть ребенок! Она по-прежнему стройна, прежде всего благодаря длинным ногам, которые прекрасно смотрятся в итальянских туфлях на шпильке. Узкие бедра и осиная талия чудно контрастируют с большим бюстом. Буйные, непослушно вьющиеся волосы она уложила в туго заплетенную косу, которую искусно закрепила на затылке с помощью шелкового шарфа и шпилек. Специально для этого случая она надела элегантное платье до колена из мягкого бархатного трикотажа с добавлением шелковых и эластичных нитей. Весь шик его – в цвете и модели, материал глубокого черного цвета богато расшит красными цветами, фасон же подчеркивает фигурку женщины, облегая ее молодое тело. Каждый второй мужчина на улице или в метро оглядывает красивую арабку. А она, не подозревая о своей красоте и сексуальности, идет, как модель по подиуму, лениво двигая бедрами.
– Нужно было взять такси, – злится Хамид, но старается явно не выказывать ревности. Зачем толкаться в метро!
Он обнимает жену за талию, чтобы показать, кому принадлежит эта восточная красавица.
– Sorry, – какой-то молокосос намеренно трется о Марысю бедром.
– Cheers[34]34
Cheers (англ. брит.) – привет; здесь: извините.
[Закрыть]! – другой парень, хотя места достаточно, подталкивает ее к металлическому поручню и сладко ей улыбается.
– Hey, you! – не дает женщина себя в обиду. – Отодвинься, к черту!
Она кричит на весь вагон, и вдруг вокруг нее становится пусто.
– Еще раз, и получишь в морду!
– Я, собственно, хотел тебе рассказать…
Смущенный и немного испуганный Хамид бледен, как стена. Но он невероятно горд воинственным характером подруги.
– Хотел тебе рассказать, – повторяет он, приближая губы к ее уху и чувствуя, как в штанах становится жарко, – что изобретение абаи не так уж плохо и глупо. Но теперь я уже точно знаю, что ты в этом не нуждаешься, потому что сама прекрасно справляешься.
– Достаточно немного доверия, мой Отелло, – обожаемая женщина кокетливо улыбается и ловко выскакивает из поезда на одну остановку раньше.
Супруги, обнявшись как пара подростков, неспешно пересекают Ковент-Гарден.
– Как здесь прекрасно!
Марыся замедляет шаг и восхищенно засматривается на жонглера, показывающего свое умение на центральной площади. Вокруг группы циркачей собирается толчея, и после каждого интересного выступления сыплют монеты в черный котелок, поставленный с этой целью на плитах тротуара.
– Ты слышишь эту песню? Это из мюзикла «Чикаго»! – заинтересовавшись, она подбегает пару шагов к поручню, перегибается через него и смотрит вниз, на столики и стулья, стоящее в углу пианино, а Хамид хватает ее протянутую руку.
– Это артистический район Лондона.
Поведение жены развеселило Хамида.
– Благодаря тому, что спектакль у нас рано, после представления мы можем прийти сюда и насладиться культурной жизнью столицы.
– Супер! – женщна просто подскакивает. – Но вначале «Король Лев»!
Конечно, с получением билетов нет никаких проблем, потому что есть специальные кассы с двумя окошками. Там предупредительные молодые люди молниеносно делают распечатку интернет-билетов и выдают их, как свежие булочки. Понемногу перед входом в театр собираются зрители, поэтому, несмотря на то, что до начала еще полчаса, молодые супруги решают войти. Все и вся тщательно проверяется, включая сумочки женщин. Никто, однако, не возражает, потому что каждый прекрасно понимает ситуацию. С момента, когда в лондонском метро взорвалась бомба, все дуют на холодное. Террористы доказали, что у них нет жалости, и ради своих низких идеалов и нездоровых целей они могут убивать женщин и детей. Супруги покупают программу, две кружечки с наклейками из фильма и рубашку для Нади, до которой она дорастет скорее всего через два года. Конечно, молодая мама не может себе отказать в покупке плюшевых Симбы и Тимона – ее любимцев с детства. Как и предполагалось, утренний спектакль предназначен для детей, поэтому зрителям от четырех до семидесяти лет. Большинство – это дедушки и бабушки с внуками, часть – родители с детьми, а также подростки, которые любят не столько животных, сколько музыку Элтона Джона и романтическое содержание, которое она с собой несет.
– Ты посмотри! – в возбуждении Марыся показывает подбородком на ложи с одной и другой стороны сцены. – Они будут играть на барабанах!
Прекрасно сложенные чернокожие мужчины, одетые в соответствии с африканской традицией в набедренные повязки, пару птичьих перьев и тюрбаны, машут публике, которая начинает их замечать.
Большинство детей мучит взрослых, забрасывая вопросами, потому что не может дождаться начала спектакля. Маленькая шестилетняя девочка так вертится в кресле перед Марысей, что в конце концов переворачивается и оказывается на коленях соседки сзади. Пораженные дедушка с бабушкой извиняются, а молодая женщина дает разгоряченной маленькой блондинке леденец и подбрасывает ее на руках. Старики вежливо беседуют, спрашивая, откуда Марыся. Слыша ее британский акцент, они в шоке от того, что в Саудовской Аравии можно выучить английский. Их голубые, выцветшие от старости глаза по-прежнему смеются, а доброжелательность не улетучивается, когда они узнают, что супруги живут на родине самого жестокого в мире террориста Усамы бен Ладена. Марысю это очень удивляет, потому что она рассчитывала на другую реакцию. Через минуту девочка вырывается и вскакивает в свое кресло. Вся детская часть зрителей начинает верещать, когда свет падает на висящих на колоннах африканцев, выход Рафики вызывает первую овацию. У певицы такой звонкий голос, что она справляется со всеми злоключениями. Во время утреннего спектакля нельзя надеяться на тишину.
– Она невероятна!
Марыся складывает руки как для молитвы, ставит на них подбородок и так сидит большую часть спектакля.
– Это оригинальные исполнители прямо с Бродвея, – шепчет она мужу время от времени, бросая взгляд на разложенную на коленях программу с фамилиями актеров.
– Смотри! Тимона играет знатный британец: кто же еще сможет так гениально подражать речи лорда? – перекрикивая музыку и шум в зрительном зале, говорит она по-арабски, не желая, чтобы окружающие ее англичане услышали издевку в ее голосе.
– Inglizi,min fadliki[35]35
Inglizi, min fadliki (араб.) – по-английски, прошу тебя.
[Закрыть], — тихо бормочет саудовец.
Они договаривались, что для собственной пользы и безопасности будут разговаривать только по-английски.
– Лучше перестраховаться. Никогда не знаешь, что тебя ждет.
Хамид болезненно реагирует на этот счет.
– Не преувеличивай! Ты видел этих старичков, какие они милые. Интересно, как сделают хореографию, когда это стадо двинется? – спрашивает она, совсем не ожидая ответа.
Хамид больше наблюдает за мимикой и восхищением на лице жены, чем за мюзиклом. По его мнению, тот является типичным продуктом для детей.
– Хакуна матата, – подпевает тихо наполовину арабка, хлопая с воодушевлением в ладоши.
Ее муж старается закрыть ей рот рукой, его смущает буйное поведение взрослого человека.
– Ты что, с ума сошел? – женщина отодвигается и даже поворачивается в его сторону. – Это ведь все равно что carpe diem, лови каждый день! Возрадуемся! – выкрикивает она, подняв руки вверх, подключаясь к волне, охватившей всю детско-молодежную часть зрителей.
– Хакуна матата! – вторят ей соседки-подростки тоненькими голосками.
Мужчина, искренне развеселившись, смеется уже без стеснения.
– Любовь растет вокруг нас, в спокойную лунную ночь, наконец-то мир начинает в согласии жить, волшебную чувствуя ночь… – со словами самой красивой романтичной песни на устах Марыся кокетливо смотрит на мужа. Тот чувствует мурашки в чреслах и крепко сжимает ее ладонь в своей. «Моя женщина сумасшедшая, но такая красивая…» – думает он, поддаваясь минутному настроению.
«Я должен давать ей больше свободы, чтобы она была собой», – решает он.
Под конец представления все звери, даже огромный слон и длинношеий жираф, выходят в зрительный зал и шествуют по проходу между креслами под песню «Круговорот жизни». Хамид впервые слушает не только мелодию, но и слова и должен признать, что жена права. Текст вневременной, универсальный, а взрослый лучше сможет его понять, чем ребенок. «Разве в нашей жизни мы не погружаемся во мрак отчаянья, а позже, когда рождается надежда, из него выходим? Что же я думал и что чувствовал, когда Мириам была в Ливии в момент взрыва революции? Меня тогда охватило черное отчаянье, а сейчас, посмотри-ка, как мы счастливы! Кто бы тогда на это надеялся? И Аллах даже вознаградил наше терпение любимой доченькой!» Мужчина в эйфории встает и присоединяется к аплодисментам и восхищению всех детей и жены.
– Wallahi! Хамид, вот это впечатление!
Тут же после выхода из театра Марыся с румянцем на лице бросается к мужу в объятия.
– Спасибо! – выкрикивает она. – Мы должны на этот спектакль еще когда-нибудь пойти. Обещай!
Она хнычет, как ребенок, но через минуту хватает его под руку и движется вместе с напирающей толпой.
– Конечно, любимая, – муж просто дрожит от радости. – Но сейчас время для паба. Пойдем в мой любимый. В нем ты почувствуешь атмосферу Великобритании.
– А в какой это? Какой? Мы мимо стольких проходили по дороге! – расспрашивает Марыся, уже возбужденная новым событием.
– Мне по вкусу «Белый лев». Там подают прекрасные британские блюда и наилучший real ale[36]36
Real ale (англ.) – традиционное британское пиво, которое варят на более чем 550 пивоварнях; существует около 2000 сортов; менее крепкое, чем польское, максимально 3,5 % алкоголя.
[Закрыть].
– Эль, это что?
– Эль – знаменитое пиво с пушистой пенкой и не очень большим содержанием газа.
– Годится! – жена согласна на все. – Правда, я пива никогда в жизни не пила, потому что думала, что, если оно горькое, значит, мне не понравится. Но эль будет наверняка прекрасен. Can you feel the love tonight… – мурлычет она себе под нос мелодию из мюзикла.
– Это хорошо. Кроме того, направляясь в «Белый лев», после «Короля Льва» мы в теме. Хамид радуется своей шутке и великолепному настроению любимой женщины.
Паб как паб, но если кто-то не каждый день имеет дело с такими заведениями, может поддаться настроению этого места. Что, собственно, и происходит с Марысей. Ей нравится толпа, заполняющая все столики, громкие разговоры, смех, расслабляющий новоорлеанский джаз и даже обычный для такого типа заведений запах разлитого и забродившего пива и дыма сигарет, въевшийся с давних времен, когда в пабах можно было курить. Свободными были только места на высоких стульях у барной стойки. Одетый, как художник, юнец, чтобы они могли усесться рядом с ним, не ожидая просьбы с их стороны, пересаживается. Когда девушка с трудом взбирается на высокое сиденье, ее обтягивающее платье подскакивает, открывая худое колено и часть бедра. Хамид сразу же хочет одернуть ткань. Но перебарывает себя, упрекнув в душе за глупую ревность и старомодное воспитание. «А это кому-нибудь мешает? Или кого-то вообще интересует?» Он осматривается и видит смеющиеся, довольные лица, заинтересованные только напитком в высоком стакане, сытной едой на тарелке или собственным собеседником. «Очевидно, во мне какое-то саудовское дерьмо. Мы должны чаще выезжать за границу», – решает он.
Он наклоняется в сторону завороженной местом жены.
– Так что? – спрашивает он. – По пивку?
– А какой будем эль? – наполовину арабка, ничего не знающая о таких напитках, она растерянно изучает перечень предлагаемых напитков.
– Зная твой вкус, предлагаю медово-имбирный. Просто бомба. Если выпьешь один, голова не заболит, но если решишься на больше, то… – шутливо повышает голос.
– Куда там! Такой большой стакан – это и так чересчур! – скромно жмется женщина, которая до сих пор не имела дела с порочным западным миром.
– Увидим, – муж знает о ее тяге ко всяким новинкам, и ему как-то не верится, что она остановится на одном.
– А это вкусно! Кто бы мог подумать? – первый бокал Марыся выпивает почти одним глотком, облизывая поминутно губы и цокая языком.
– А можно еще? – спрашивает она, как ребенок, которому хочется съесть еще одно пирожное. – И я что-нибудь бы съела. Я голодная.
– Конечно! Для чего же мы здесь!
Хамид заказывает для себя темный «Гинесс», а для жены, которая немного уже под хмельком, сладкое женское пивко.
– Что бы ты съела? Fish and chips? Хочешь попробовать самое известное британское блюдо?
– Из этого всего – чипсы? Гулять так гулять! Они должны быть большими, вкусными и хрустящими, – говорит она чувственным голосом, кокетливо щуря красивые глаза. – Такие же, как уплетает этот парень, – переходит она на арабский, незаметно показывая на сидящего за два места от них.
– Welcome[37]37
Welcome (англ.) – приглашаю, пожалуйста.
[Закрыть].
Кругленький и веснушчатый парень, типичный англичанин, пододвигает по столешнице барной стойки смущенным супругам свою тарелку с начатыми чипсами, которые заинтересовали женщину.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?