Текст книги "Шоколад с перцем, или От любви бывают дети"

– Ты отца своего об этом спрашивала? – выговорила она вперемешку со смешками и покашливаниями.

Еще не ответив, я закатила глаза, припомнив разговор, который как-то поутру попыталась завести с папкой.

– Ох уж мне это старшее поколение! Ты ж знаешь отца. Стоило мне произнести слово «пенис», как он повернулся и вышел из комнаты, посоветовав обратиться к матери. От матери помощи было ровно столько, сколько от тебя сейчас. Когда я спросила, нормально ли это, она ответила: «А одноногая утка кругами плавает?» Я повесила трубку после того, как битых десять минут выслушивала ее захлебывающийся смех, каким она залилась, услышав от меня про Лунтика.

Лиз наконец-то успокоилась, и мы обе обернулись, желая убедиться, что Гэвин по-прежнему занят.

– Теперь всякий раз, когда это случается, он бежит мне показывать со словами: «Мамуля! Посмотли на мой больсой писун!» Так что я взяла да и сказала ему, что это нормально и происходит у всех маленьких мальчиков, что ничего тут особенного нет, чтоб ему бегать и рассказывать всем подряд.

Лиз потрепала меня по спине и сочувственно вздохнула:

– Ну вот, Клэр, это только доказывает, что тебе в твоей жизни нужен защитник. А кстати, о твоем первом мужчине…

– Не смей. Даже не заикайся. – Я угрожающе наставила указательный палец прямо ей в лицо, чтоб знала: со мной шутки плохи. – Не хочу обсуждать это с тобой сейчас, ясно? Я все еще не уверена, что вчерашнее не было просто сном и что это на самом деле был он. Может, я надышалась парами спиртного? Прикинь, изо всех баров… изо всех городков… на всем белом свете…

– Полегче ты, Шерлок Холмс, это был он. Я его сразу узнала, и дружка, что с ним был. Тот самый малый, что пытался склеить меня в ту ночь. Сразу после того, как заявил, что вообще-то ему нравятся девчушки с сиськами побольше, но, раз уж я такая симпатяшка, он сделает исключение.

Разум говорил, что убеждать саму себя, что это был не он, – это свинство с моей стороны. Но от того, что Лиз лишний раз подтвердила это, я почувствовала себя просто тупой задницей.

– Блин, блин, блин. Видела его глаза? Боже, это же глаза моего мальчика. И что, блюдо блинов, мне теперь делать? – спросила я, теряя голову.

– ДЕСЯТЬ!

– Гэвин, после «три» идет «четыре», – крикнула ему Лиз.

– Это скучно, – возвестил мой сын.

– Пойдем, давай-ка я тебе покажу все, пока твой малорослик не стал выставлять свой пенис в витрине для всех прохожих, а то еще краска в доме не просохнет, как мне впаяют штраф за непотребное украшательство, – сказала Лиз, хватая меня за руку. – Кончай горевать и просто наслаждайся жизнью, моя дорогая! Твои мечты становятся явью, детка! О голубых глазах мы погорюем позже.

* * *

Потрясение и беспредельное восхищение подругой, которые я испытала, не оставляли меня, когда два часа спустя я катила домой. Гэвин уснул на заднем сиденье, едва машина тронулась, так что никакая звучавшая на заднем сиденье трескотня про писуны и яйца не отвлекала моих мыслей. Кухня в булочной оказалась куда лучше, чем мне помнилось по тем годам, когда я забегала в кафе выпить чашку кофе с булочкой. И оборудование на ней было такое, каким я не то что владеть – пользоваться только мечтала. Внушительных размеров производственный двухдверный морозильный шкаф, в пару ему – трехдверный холодильник, мощная электроплита с шестью конфорками, два вентилируемых духовых шкафа, хранилище для остывающего шоколада на шестнадцать поддонов, витрина-холодильник для выпечки, помещенная прямо под прилавком, два медных котла, чтоб плавить шоколад, карамель или все, что мне понадобится. Прямо посреди кухни имелся островок четыре на шесть футов[37]37
  Примерно 1,2 на 1,8 метра.


[Закрыть] с мраморной столешницей для остывания – идеальная штука для приготовления конфет и прочих сладостей. В те времена, когда я была завсегдатаем «Андреаз», я всегда восхищалась этой открытой витриной на полу. Если подойдешь к кассе, то можно увидеть, что творится на кухне: помнится, я любила наблюдать, как мастера лепили пирожные или пирожки.

Обойдя кухню и любовно огладив рукой все, что в ней было установлено, я заявила Лиз, что уж чересчур… хорошо. Она попыталась убедить меня, будто прежние владельцы недавно все обновили, что вся начинка кухни отдана вместе с помещением, но я знала, что она врет. Я сама не так уж и давно была в «Андреаз» и говорила с ее управляющим. Я доподлинно знала, что ничего они не обновляли. Плюс Лиз избегала смотреть мне в глаза – верный признак, что врет, и ругалась вдвое больше обычного.

– Лиз, это перебор. Я не могу тебе этого позволить.

– Ой, Клэр, заткнись. Вся эта гребаная шелуха шла вместе с гребаным помещением и прежние гребаные владельцы просто хотели избавиться от нее к чертовой матери.

Вруша, вруша!

Половина помещения, предназначенная Лиз, была такой же прекрасной, только без изумительной кухни, как на моей половине. Она показала мне, где хочет поставить стену, чтобы прямо посредине разделить пространство надвое. Лиз намеревалась оставить возле витрин достаточно места, чтобы покупатели могли перемещаться из одного магазина в другой. Ниша создавала бы вполне достаточное уединение на тот случай, если моим покупателям не захочется глазеть на резиновые фаллосы, дамское белье и всяческие мази на половине Лиз. Кроме того, она пообещала проделать позади кухни черный ход, которым мы сможем пользоваться, чтобы ходить туда-сюда, минуя основное пространство магазинов. В каждой из наших половин встала конторка для кассовых аппаратов. На половине Лиз уже выстроились стеклянные витрины, где можно было выставить все, чем она собиралась торговать. Моя половина была пока пуста, но потом можно будет подумать о нескольких столиках, за которыми люди могли бы отдохнуть и полакомиться кофе с выпечкой. Я поняла, что Лиз тут горы свернула еще до того, как посвятила меня в свои планы, очень хорошо зная, что с меня не убудет: могу отказаться от мечты, узнав, скольким предстоит пожертвовать моей подруге. Моя половина была широко открытой, при желании позади можно было увидеть всю кухню и рабочих с поварами. Тогда как половина Лиз сразу же за кассой была отгорожена стеной, поскольку инвентарь она выставляла в дальней комнате. Моя головастая подружка обо всем подумала, и я была потрясена, за какой короткий срок ей удалось провернуть свой план!

Пока Гэвин бесился как хотел, мы с Лиз сидели на полу, обложившись всяческими бланками. По уши залезли в разрешения, лицензии, налоги с продаж, бизнес-планы, страховые полисы и еще сотню всяческих документов, от которых у меня голова кругом шла. Мечта оказывалась так близко, что ее можно было коснуться! Но страх оказаться голышом с ребенком на руках заставлял меня грызть ногти на пальцах до самого мяса. Можно было бы у Фостеров побольше сверхурочных взять и подкопить еще деньжат «на черный день». Само собой, можно было бы выстрадать пару сотен долларов на будуарных радостях с секс-игрушками на побегушках у Лиз, только этого все равно не хватило бы, чтоб потянуть аренду. А я настрого запретила Лиз транжирить из-за меня еще больше денег. Лиз позвонила моему отцу (я даже не успела ей помешать), и вскоре он заявился сам, чтобы поглядеть, что к чему.

– Так как ты считаешь? – спросила я его, когда он, открыв распределительный щиток, нахмурился.

– Проводка добротная. Кухня на отдельной подводке от сигнализации, – ответил отец.

– Я не об этом.

Хотелось, чтоб он вбил в мои мозги немного ума-разума, этим умением он славился. Гаркнул бы мне сурово, что я сбрендила, возомнив, что сумею осилить нечто подобное, или назвал бы засранкой за то, что головой вознеслась выше туч.

Отец спокойно закрыл щиток, повернулся кругом и уставился в потолок.

– Ты знаешь, что я, пока ты училась в колледже, каждый месяц оплачивал твое питание? – спросил он, щелкая поочередно выключателями и проверяя осветительные приборы. – Так вот, в последние пять лет, пока ты дома, я эти деньги каждый месяц откладывал, сберегая в банке на тот случай, если когда-нибудь они тебе понадобятся. С процентами, какие наросли, там в данный момент чуть больше пятидесяти тысяч.

Ошарашенная, я разинула рот, а Лиз, стоявшая совсем рядом и даже не скрывавшая, что подслушивает, принялась голосить с такой силой, что вполне могла одолеть звуковой барьер летучей мыши. Она принялась скакать вверх-вниз, потом обвила отца руками и повисла на нем. Я с места сойти не могла, постигая смысл только что сказанных им слов.

– Мистер Морган, не будь вы отцом моей лучшей подруги, я б прям щас на вас с поцелуями набросилась, – восторженно выпалила Лиз.

– Тут это… у меня… собака в ветлечебнице, – натужно выговорил мой отец, вырвался из объятий Лиз и вышел из магазина.

– У твоего папаши нет собаки, – заявила Лиз, когда вослед отцу прощально звякнул дверной колокольчик.

– Никакой. Но от твоих угроз, воя, плясок и собачьей радости он, в конце концов, умом тронулся.

Лиз понадобился еще час, чтобы убедить меня в том, что согласиться взять деньги, предложенные отцом, – это не эгоистично, а вовсе даже мудро и по-взрослому. Ведь деньги эти он откладывал для меня, чтоб я могла делать с ними все, что захочу. Так почему бы мне не пустить их на устройство бизнеса, о котором я всегда мечтала? Не беспокоясь (по крайней мере, какое-то время) о деньгах? Лиз попросила меня сварганить что-нибудь сладенькое для очередного будуарного девичника, который она поручила мне провести завтра днем. Дженни, подруга ее кузена, устроительница этой сходки, была компьютерным дизайнером. Она предложила помочь Лиз с брошюрами, проспектами, рекламками и т. п. Лиз предупредила ее, что проводить мероприятие буду я и что мне тоже нужно помочь в создании какой-нибудь рекламы для кондитерской. Дженни согласилась в обмен на дегустацию нескольких бесплатных образцов моей выпечки. Я ей готова была собственное сердце дать на пробу, если она мне с рекламой поможет.

После девичника я собиралась отужинать у Лиз с Джимом, выпить вина, поболтать по душам и обсудить название для нашего бизнеса.

«Нашего бизнеса». Я бесконечно повторяла про себя эти слова по дороге домой, стараясь, чтоб они прочно угнездились в сознании. Слишком уж быстро все происходило. Всего два дня назад идея владеть собственным бизнесом была для меня несбыточной мечтой, которая, если и могла осуществиться, то лишь через годы, годы и годы.

Я остановила машину, тихонько отстегнула спящего Гэвина, чтобы отнести его в дом и уложить в кроватку. Когда я подняла его с кресла и уложила головку себе на плечо, он обхватил мою шею ручонками и крепко прижался.

– Прррифетса тебе гажон постичь за жмейку-пастилку, – сонно бормотал он. – А мне дедуля дал пенни.

Я подсмеивалась над привычкой моего сына говорить во сне, пока шла до дома и укутывала его в кроватке.

И гадала, говорит ли во сне и он?

Все утро Лиз добросовестно забалтывала меня, уводя разговор подальше от отца Гэвина, зато теперь, оставшись с мыслями один на один, я вновь дала ему завладеть ими, ни на чем другом я уже сосредоточиться не могла. Вопросы роились в моей голове, не находя ответов. Как он оказался в городе? Если проездом, то больше я его никогда не увижу и не услышу. Он был слишком пьян, чтобы запомнить меня с первой нашей встречи, и история явно повторялась. И прошлой ночью он понятия не имел, кто я такая.

Вот «повезло»! Почти пять лет назад я не смогла произвести на него никакого впечатления, а самой пришлось каждый день жить с напоминанием о нем.

7. Утро вечера мудренее

Опершись локтями о стойку бара, она наклонилась ко мне поближе. Ее глаза завораживали. Они казались блюдцами с шоколадным сиропом. Моя единственная! Все эти годы я грезил о ней и вот наконец-то мог видеть ее лицо так близко. Она была такой же сногсшибательной, какой я ее и запомнил.

– Любимая, я тебя повсюду искал, – признался я.

Она засмеялась, и у меня по коже побежали мурашки. Этот до боли родной гортанный смех: он по ночам звучал музыкой в моих ушах. Перегнувшись через стойку, она прошлась пальчиками по моей руке и накрыла ладонью мою ладонь.

– Рюмочки обычно разговаривают с тобой, – с лукавой улыбкой заметила она.

– Погоди, ты – девушка из бара, – смешавшись, произнес я.

– Разве? – ухмыльнулась она.

Она перегнулась через стойку и прижалась щекою к моей щеке, ее губы оказались у самого моего уха:

– Спроси, какой мой самый любимый фильм, – шепнула она.

Повернув голову, я неловко ткнулся носом ей в щеку. От нее по-прежнему пахло чем-то вроде шоколада. Но это уж совсем ни в какие ворота! Кто-то постучал в дверь бара, она тут же подалась назад и закрутила головой во все стороны. Грохот в дверь не смолкал, и она отвлеклась.

– Погоди! Не уходи. Скажи хотя бы, как тебя зовут, – взмолился я.

Она отступала назад все дальше и дальше, а я глаз не сводил с ее лица, запоминая каждую его черточку: карие глаза, густые темно-каштановые волосы, полные губы сердечком, на каждой щеке по ямочке.

Именно так выглядела девушка из бара. Но у этой были такие же глаза и такой же голос, что и у МОЕЙ девушки. Что, черт побери, происходит? Бум-бум-бум.

– Пожалуйста, скажи, как тебя зовут! – завопил я ей вслед.

Разом вскочил, проснувшись от громыханья в дверь и от стука собственного сердца в ушах: я будто марафон пробежал. Прошелся пятерней по волосам и хлопнулся обратно на спину, силясь припомнить, что мне только-только снилось. Казалось, вот-вот и вспомню, оно там, на краешке сознания засело, только ухватить никак не удавалось. Было в том сне нечто важное, что мне следовало вспомнить. Закрыв глаза, я попытался вызвать сон снова. Тишина длилась две секунды, а потом кто-то опять заколотил во входную дверь и спутал мои мысли.

– ДА УЙМИСЬ ТЫ, ИДИОТ! – выкрикнул я, обращаясь к непрерывному громыханью, раздраженный тем, что так и не сумел ничего вспомнить.

О, Иисусе милостивый, больше я совсем не буду пить.

Всякий раз, как выпью, так сны снятся – чудней некуда. Черт, почему я этот не могу вспомнить? Рядом лежала подушка, я поднял ее и закрыл ею уши, пытаясь заглушить грохот: кто-то пинал дверь ногами.

– Открывай, козлодуй! – донесся приглушенный выкрик Дрю, вновь взявшегося колотить по двери кулаком. Я понял: если не встану, он так и будет грохотать, и тогда мне придется его убить.

Я сел в постели (грохот продолжался), потом сердито отшвырнул одеяло и с закрытыми глазами пошлепал через весь дом к входной двери. Коробки со всяким барахлом так и стояли повсюду, мне еще предстояло их распаковать, а потому я сердито пинал те, что попадались по пути. Удалось добраться до двери, не поломав себе ничего, я распахнул ее и гневно рявкнул.

– Офигел, чел, полегче, не так грозно! – ответил на мое «приветствие» Дрю, отодвигая меня плечом и проходя в дом. На нем была одна из его футболок с надписью (клянусь, у этого парня их никак не меньше двухсот пятидесяти). Сегодняшняя гласила: «Нынче я выдохся».

– Как же, заходи, Дрон, – пробормотал я себе под нос, с силой захлопнул дверь и пошел за ним в комнату. – Ты перебил мне отличный сон. То есть я думаю, что это было круто, хотя по твоей милости подробностей вспомнить не могу.

– Ха…Уж не снилась ли тебе аппетитная барменша, по которой ты вчера весь вечер слюной исходил? – гоготнул Дрю.

– Очень смешно, – невозмутимо отозвался я, оперся о дверной косяк и скрестил руки на груди.

– И не думал шутить, чел. Ее блондинистая подружка поинтересовалась у меня, откуда это тебя в бар занесло. После того, как ты фиганул пиво себе за пазуху вместо рта, который широко разинул, вперившись взглядом в аппетитную попку барменши.

Ого, и впрямь – вечерок для меня был не из лучших.

– Может, мне стоит пойти туда и извиниться перед…

Черт, никак не мог вспомнить… Как ее…

– А-а, перед еще одной девчушкой, имени которой ты не узнал, – закончил за меня Дрю. – По крайности, на сей раз мы знаем, где она работает. Ну и бардак же у тебя тут! – воскликнул он, распихивая ногами коробки, чтобы расчистить себе путь к кушетке.

– Ты пришел сюда, только чтоб уесть меня или для столь раннего утреннего визита есть причина?

– Раннего? Уже половина первого, дубак. У нас же сегодня в час вводная, – сообщил он, отпихнул в сторону коробку с книгами и плюхнулся на кушетку.

– БЛИН! Кроме шуток? – заорал я и бросился на кухню, петляя меж коробок. Точно: часы на микроволновке показывали 12:34. Вот черт! Не хватало еще опоздать на вводную беседу на новом заводе. Я подтянул низ футболки к носу, принюхался и отпрянул, сморщившись: несло перегаром, как от взорванного спиртзавода.

Метнулся бегом в ванную, быстрее быстрого окатился под душем, мигом натянул толстовку с длинными рукавами и джинсы. Дрю наплевал на все светофоры и ограничения скорости, и мы успели добраться до Батлеровского автозавода с пятью минутами в запасе.

По воскресеньям завод не работал, так что единственными людьми, оказавшимися там сегодня, была наша небольшая группка переведенных. Было нас человек двадцать, тех, кого перевели с разных заводов со всех Соединенных Штатов и кому завтра предстояло выйти на работу. В принципе, все заводы устроены одинаково, так что нам не нужно было постигать, как делать свою работу или еще что. Предстояло просто заполнить все бумажки для отдела кадров да посмотреть малость видеофильмов об истории компании и о том, как себя вести, чтобы избежать обвинений коллег в сексуальных домогательствах. Последнее нам всегда нравилось больше всего. Эту самую киношку, записанную еще в 1970-е, крутили уже три десятка лет, изображение там шло под порномузыку. Если собрать в одном помещении кучку шумных работяг и пустить пленку с записью фильма о чиновнике в парадном костюме, который кладет руку на задок своей секретарши, то выйдет полная анархия, леди и джентльмены!

Мы прошли на завод через служебный вход и направились в зал совещаний, находившийся сразу у двери. Мы с Дрю вписали свои фамилии в висевший на двери список присутствовавших и уселись за стол в самом конце зала. Огляделись вокруг, всматриваясь в так же глазевших на нас людей, выискивая, нет ли среди них знакомых.

– Ну, и какая, по-твоему, сволочь достанется нам в мастера? – вполголоса спросил Дрю. Малый, сидевший по другую сторону от него, подался вперед и заговорил прежде, чем я успел ответить:

– Вообще-то он мужик хороший. Работает здесь лет двадцать, и, если не зарываться, так и он тебя в покое оставит: работай себе. Я – Джим Гилмор, – представился малый, протягивая руку. Дрю представил нас:

– Привет, братан, я – Дрю Пэррит, а это – мой приятель Картер Эллис.

Мы пожали друг другу руки, а Дрю продолжил разговор:

– А ты давно тут работаешь?

– Всего несколько месяцев. Мы с невестой недавно перебрались сюда из Толидо, – сообщил Джим.

– Серьезно? А мы только что оттуда. Работали на Толидском автозаводе, а теперь нас сюда перевели, – пояснил я.

– Мир тесен, – рассмеялся Джим. – Моя невеста родом из Батлера, а мы познакомились в колледже Университета штата Огайо. Ей хотелось вернуться в родной город по окончании университета – и вот мы здесь.

– Слушай, а мы раз на выходные там на такую вечеруху попали – офигеть! Ты-то, Картер, поди, и не помнишь тот вечерок, а? – ехидно спрашивал Дрю, прекрасно зная, насколько та вечеринка запала мне в память.

– Заткнись, урод, – рыкнул я. – Слушай, Джим, а как получилось, что тебе приспичило сегодня на вводную явиться?

– А меня вытащили сюда, чтоб я вам, ребята, завод показал, когда вводная закончится, и с мастером вашим познакомил.

– Если он не станет покушаться на мою задницу, мы отлично поладим, – заверил Дрю.

– А я думал, тебе нравится, когда крепкие здоровые мужики к тебе приглядываются, – поддел я.

– Ты, верно, меня с собою спутал и с новой киской, что у тебя за время воздержания выросла. Напомни-ка мне, когда тебя в последний раз в койку затаскивали? Я-то вот вполне уверен, что вчера нашел приключения на мой конец, а ты надрался и лаял, как собака, да и выпал в осадок на парковке.

– Зато, думаю, я никогда не стал бы хвастать тем, что вставил девчушке, которую от меня тошнит, – напомнил я ему.

– Ага, тут ты меня заел, чувак! Ты прав, то не был мой звездный час, – подтвердил Дрю, откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди. – Джим, имей сострадание, скажи, что ты знаком с офигенными телками.

Парень ответил смешком:

– Вам, ребята, может, и повезло: у моей невесты есть одинокие подружки.

– Ты не очень-то беспокойся о киске, что справа от меня, – сказал Дрю, глядя, как Джим пьет воду из бутылки. – Он все носится со своими воспоминаниями об одной ночке, которую провел пяток лет назад с девицей, что пахла шоколадным пирожным.

Джим поперхнулся водой и закашлялся. Дрю пришлось нагнуться и похлопать его по спине. Их новый знакомец от удивления выпрямился и стал как-то странно на меня поглядывать.

Чегой-то в последнее время народ начал таращиться на меня? Вчера в баре и сейчас. Определенно с жителями этого городка что-то не так.

Тут как раз вошел один из служащих и сунул кассету с секс-домогательствами в проектор. Едва раздалась музыка, как все захлопали и радостно загикали.

– Ребята, а приходите к нам вечерком, поужинаем, выпьем, – сказал Джим, перекрывая поднявшееся улюлюканье и поворачиваясь лицом к экрану. – Заодно невеста моя посмотрит, годитесь ли вы для ее подружек, – добавил он с ухмылкой.

* * *

– Эй, Клэр, эта мазь по вкусу на клубничный торт похожа?

– Хм, конечно, – поддакивала я.

– А «Игривый Кролик» сам в G-точку попадает или для этого еще что-то делать надо?

– Ты уверена, что эти масляные свечки дают возбуждающий эффект без перца? Прошлый раз мы с бойфрендом попробовали такое масло, так его член получил ожоги второй степени.

Убейте меня. Просто пристрелите меня кто-нибудь прямо сейчас.

– А куда конкретно парню петушиное кольцо надевать? Мы, должно быть, в прошлый раз его не туда насадили, потому что через несколько минут оно пропало во мне. Обращаться в хирургическое отделение травматологии было очень неловко, девчонки.

Я свихнусь, если хоть одна «девчонка» задаст мне еще хоть один вопрос, на который у меня нет ответа. А именно этим последнюю четверть часа все вокруг и занимались. ЕДРЕНА-ПЕЧЬ! Как тут не вспомнить папку? Он бы их быстро всех разогнал. Пора б этому бабью уже купить себе что-нибудь и перестать приставать ко мне.

– А ваш парень балует вас играми с вибратором? Я слышала, это та-а-ак заводит.

– Вот что, милые дамы! Послушайте! – заорала я, подняв руки вверх, чтоб они свои любопытные рты наконец позакрывали. – Опыта пользования любой штукой из всей этой розовой коллекции у меня – ноль. Сегодня я помогаю своей подруге заработать немного деньжат для нашего нового бизнеса. У меня самой в жизни было в точности полтора половых партнера – и в обоих случаях все вышло очень дерьмово. Первый раз это было в колледже: оба мы были пьяны в хлам, я так и не узнала, как его зовут, хотя забеременела. Не качайте головой, пожалуйста! Во-первых, говорю с вами совершенно откровенно. Во-вторых, воспитывать ребенка одной непросто, так что я и так наказана. Следующим стал мой лучший друг: с ним я решила снова попробовать заняться сексом и поглядеть, не получится ли из этого что-то хорошее. У его отца был ключ от дома, и тот заявился как раз в тот момент, когда мы ласкали друг друга. Пришлось извиняться, молниеносно одеваться и бежать. Стресс напрочь отбил всякую охоту, которая вполне могла бы и появиться, учитывая молодость организма. Я пришла к выводу, что на меня наложено проклятье. Все мои оргазмы были самоделками, их никогда не вызывали фиговины, которым требуются батарейки, специальный очиститель, инструкции или предостережение типа «опасно: оружие массового уничтожения». Захотите сделать заказ – я буду на кухне. Если честно, со всей ответственностью рекомендовать могу только картофельные чипсы, покрытые шоколадом.

Повернулась и пошла вон прямо на кухню. Ну, где же гигантская зияющая дыра в полу, которая появляется в ужастиках и пожирает тебя, когда нужно? Каждая из собравшихся кумушек, наверное, говорила о том, какая я неудачница и как они должны рассказать всем, о чем узнали, чтоб никто-никто в городе не имел с нами дела. Блин, Лиз меня уволит. И мне придется объяснять будущим работодателям, за что меня отстранили от торговли фаллоимитаторами. Я ни на что не гожусь. У меня не получается даже продать резиновые члены полной комнате распаленных баб. Как вывернуться из такого унижения? Ну, и самое гадкое: я взяла да и вывалила свои самые глубокие, самые сокровенные тайны полной комнате незнакомых теток.

– Ой, заинька, бедненькая ты наша, – запричитала Дженни, торопливо войдя на кухню и заключив меня в объятия. Лишь одно мои новые знакомые узнают обо мне действительно быстро: не лезь сапожищами ко мне в душу и ее окрестности – не то по шее получишь.

Я стояла бревно бревном, вытянув руки по швам. Не понимаю лезущих обниматься. Как на духу, не понимаю. По-хорошему крепенько потрепал по спинке – и лады. Вполне достаточно.

– Я покупаю «Игривого Кролика» тебе, – объявила Дженни.

– Перестань. Не надо. В самом деле, все в порядке, – попыталась возразить я, отделываясь от объятий. Эта штука меня в страх бросала: четыре скорости, ушки и бусинки крутятся. Следовало бы у городских властей разрешение на него запрашивать, столько эта штука энергии жрет.

После нескольких минут уговоров Дженни удалось притащить меня обратно в гостиную. А после того, как она уведомила, что покупает мне игрушку, вся комната просто вулканом забурлила, выражая одобрение. К великому моему мучению, все принялись делиться друг с другом, кто и что мне купит. Пришлось подвести черту, едва началось обсуждение, когда и где устроить чествование моего Первого Виброоргазма. От шепотков о льде для коктейлей в форме пенисов и салате из пенис-макарон у меня дьявольски заныла голова. Так и казалось, что сейчас все они встанут в хоровод, возьмутся за руки и запоют: «Как тебе на именины…» моей несчастной, не ведавшей любви пещерке, никогда не знавшей вибрирующего прикосновения резинового кролика. Извини, дорогая, мне следовало бы получше заботиться о тебе, наверное.

Под конец представления я продала в два раза больше обычного, потому как все купили по две штуки всякого: одну – для себя, другую – для меня. Если бы моя киска не была прикрыта хлопком и джинсами, она, пожалуй, обиделась бы на сострадательные взгляды этих благотворительниц. Клянусь, все они, делая заказ, смотрели мне в промежность. Вот теперь я знаю, как чувствуют себя девчонки с большой грудью, когда парень не смотрит им в глаза.

Когда последняя из посетительниц, всласть наобнимавшись с Дженни и со мной, отбыла с пакетом купленных забав в руке, мы обе просто рухнули на диван в гостиной.

– Спасибо за грандиозный вечер, Клэр, – улыбнулась Дженни. – И спасибо за фантастический набор десертов. Серьезно! Вот уж не думала, что у тебя – дар. Твои глазированные шоколадом крендели, спрыснутые карамелью, довели меня практически до оргазма. А это о многом говорит, если учесть, что я весь вечер провела в окружении фибрилляторов.

У меня глазки сами собой распахнулись, я подняла голову со спинки дивана и уставилась на профиль сидевшей рядом Дженни, рассеянно оглядывавшей тщательно наманикюренные ногти. Она – приятный человек, и мы с ней действительно хорошо поладили, но некоторые словечки, слетавшие у нее сегодня с языка, ставили меня в тупик.

– Э-э, Дженни, ты хотела сказать «дефибрилляторов»?

С чего она вообще вставила это слово в предложение, вспоминая про вечер секс-игрушек, было выше моего разумения, если только она не решила, что кое-что в моем коробе шутих способно остановить чье-то сердце. Кстати говоря, у меня едва инфаркт не случился, когда я увидела, какого размера «Виноградина Гаргантюа». И куда только женщине втыкать такую штуковину… в плотину Гувера[38]38
  Одно из самых больших гидротехнических сооружений в США, построенное в узком Черном каньоне, образованном рекой Колорадо. Плотина Гувера является не только крупной гидроэлектростанцией, но и главной составляющей системы мелиорации и защиты от наводнений на юго-западе США.


[Закрыть], чтоб заработала?

– Погоди, как я сказала? Я имела в виду вибратор. Смешно получилось!

Я только сокрушенно покачала головой, встала с дивана, уложила всю эту чепуховину в еще один чемодан, который Лиз дала мне для продуктов. Повезло, ничего не скажешь: всю эту фигню мне придется у себя дома держать. Если со мной что-нибудь случится и полиции или другой какой-нибудь власти придется обшарить мой дом, то, наткнись они на этот чемодан, я и за гробовой доской не найду покоя и буду опозорена.

Ой, господи, а вдруг на эту штуку мой папка наткнется? Подумает, что я извращенка. Ну, какой женщине понадобится чемодан с тридцатью семью вибраторами и девятнадцатью баночками мазей? Надо бы это «богатство» дома у Лиз складировать. Я отцу про то, что представляет собой доля Лиз в нашем бизнесе, не рассказывала. Нет такой девчонки, которую хоть как-то можно было бы заставить затеять со своим отцом разговор про секс. Сам увидит, как только зайдет в магазин, как и все остальные.

– Решено: начинаю работать над твоим каталогом, как только ты пришлешь фото по темам, какие считаешь необходимым отразить в нем. Кроме того, я сделаю листовки: одну – для тебя, одну – для Лиз, а потом одну общую для ваших магазинов. Ты говорила, что вы сегодня вечером будете подбирать название? – спросила Дженни.

– Ага, я вечером заеду домой к Лиз с Джимом, – подтвердила я, застегивая молнию на чемодане. – Слушай, а давай и ты со мной поедешь? Поможешь нам мозговой штурм устроить.

– Ой, даже не знаю. Неудобно как-то. Не хочу навязываться.

Я вытянула чемоданную ручку и глянула на Дженни:

– Совершенно точно, ты ничуть не помешаешь. Лиз ты уже знаешь, она всегда готовит столько, что армию накормить можно. Правда, она ничуть не будет против.

– Ну, если ты считаешь, что все будет о’кей, так я, пожалуй, заскочу. Честно говоря, хорошо бы выбраться из дому и немного развеяться. Ты слышала, что на завод приехали новые кадры? После наших посиделок я так воодушевилась, что готова согласиться даже на безработного, лишь бы человек был хороший да знал, как подобрать к девочке ключик. – Дженни сладострастно облизала верхнюю губу.

Я тупо вытаращилась на нее, желая только одного: целиком и полностью стереть из памяти ее последнюю пошлую фразу.

– Слушай, я тут сама быстренько закончу уборку. Может, заодно и испробую пару игрушек. Так что увидимся у Лиз с Джимом.

У меня сейчас лопнут барабанные перепонки. Боже, прошу Тебя, сделай так, будто мне послышалось!

– Ладно-ладно. Стало быть, увидимся у Лиз, – произнесла я и бегом ринулась из этого дома, катя за собой свой чемодан так быстро, как только позволяли его вихляющие колесики.

* * *

Пятнадцать минут спустя я уже подходила к дому Лиз и Джима и, не церемонясь, привычно толкнула входную дверь. Лиз с каким-то паническим выражением на лице выпорхнула в прихожую из-за угла.