Текст книги "Люся, которая всех бесила"

Глава 11

Так ни до чего и не додумавшись, Люся прибегла к испытанному средству при всяких невзгодах: просто пошла досыпать. У нее слипались глаза, и было немного совестно перед Ниной Петровной: та ведь ничегошеньки не знала про навей, только про пожар в клубе. Основной материал выпустят через полчаса, не раньше.

Рассказала бы соседка про сына, если бы прочла об убийствах?

Переодевшись снова в пижаму, Люся зашвырнула джинсы и свитер в гардеробную, забралась под одеяло и мрачно подумала, что ни за что не уснет. И вырубилась, едва уткнувшись в подушку.

А проснулась от резкой вспышки головной боли, едва не взорвавшей ее мозг изнутри. Из комнаты будто выпустили весь воздух. Задыхаясь, Люся в ужасе открыла глаза, едва преодолев неистребимое желание спрятаться. Еще мгновение – и исполнился бы самый страшный страх подросткового возраста: она перекинулась бы при посторонних!

Ветров стоял в изголовье кровати, и от него исходили такие густые волны гнева, что Люся едва не заорала. Закашлявшись, прохрипела:

– Меня сейчас вырвет… сам убирать будешь.

Ветров отступил назад так поспешно, что это было бы смешно, не будь ей так плохо.

Едва отдышавшись, Люся с облегчением поняла, что давление вроде снизилось, и яростно зашипела:

– Придурок, контролировать себя надо! Ты хоть понимаешь вообще, что творишь!

– Я тебя посажу, – с ледяной яростью уведомил ее Ветров, – за укрытие преступника. Как ты только додумалась вывезти навь с места преступления? Я уволил того идиота, который не осмотрел твою машину.

До представителя дорожной полиции Люсе не было никакого дела, сам дурак. Сейчас ее интересовали куда более животрепещущие вопросы.

– И какое обвинение предъявлено нави? – спросила быстро.

У Ветрова заходили желваки. Показалось, он мысленно считает до десяти, чтобы успокоиться.

Воспользовавшись паузой, Люся села на кровати со всем возможным достоинством, отвела от лица прилипшие пряди, откинула назад растрепавшуюся косу, разгладила складки на одеяле и проворчала, морщась от остаточной ломоты в висках:

– Мирно спал человек, значит, не надо его беспокоить! Значит, надо дождаться, пока он проснется! А потом вежливо и спокойно поговорить о том о сем. Мне стыдно, что у Нины Петровны такой невоспитанный внук.

– Убью, – меланхолично откликнулся Ветров. – Своими руками, без всякого маньяка.

– Ты интервью читал? Его ведь уже опубликовали?

– Читал, – неприязненно ответил он. – Только оно, девочка моя, ни черта не доказывает. Слово нежити против слов администрации клуба. Догадайся, кому поверит суд. Твои журналисты, между прочим, прекрасно это понимают, поэтому дали дисклеймер, что редакция не владеет достоверной информацией, а просто передает точку зрения одной нави.

– Это они правильно, – согласилась Люся задумчиво. – И что? Вы не нашли в клубе никаких доказательств убийства и проституции? Вы вообще их искали?

– Ты не поверишь, но ищем. Администрация сразу согласилась с тем, что привлекла навей в качестве, – он усмехнулся, – исполнителей экзотических танцев. Законом, между прочим, не запрещено. Но никого из представителей нежити мы в клубе не нашли. Перьев тоже. Правда, мусорный бак на заднем дворе сгорел. Вони было!

– А пожар?

– Предварительное заключение: поджог. Предварительные подозреваемые: нави. Одну из которых ты уперла прямо из-под нашего носа.

– И зачем им поджигать клуб, в котором они были всего лишь исполнителями экзотических танцев?

– От нежити добра не жди, и все в таком роде.

– Да пошли вы все к дьяволу, – угрюмо буркнула Люся, мгновенно просчитав все шансы доказать хоть что-нибудь и мгновенно начертав жирный ноль на метафорической доске. – Тот факт, что клуб принадлежит твоему отцу, тоже не докажешь, да? Вряд ли они оформляли хоть что-то юридически. Если только проследить движение денег, получает же он дивиденды, но тут нужны федералы…

Она настолько погрузилась в свои размышления, что не заметила смазанного движения. Хлоп! – и Ветров уже низко нависал над ней, сверля своими злобными маленькими глазками.

– Эту карту, – процедил он, – тебе ни за что не разыграть.

Ей потребовалась вся сила воли, чтобы не зажмуриться. Опять накатила дурнота.

Вот бы ее стошнило прямо ему в морду! Фонтаном, как в американских низкопробных комедиях.

– Я эту карту придержу, – выдохнула Люся, – до лучших времен.

Не впервые она проигрывала.

За годы работы накопился целый список людей, про чьи незаконные делишки редакция точно знала, но поделать ничего не могла. Они с Носовым верили, что рано или поздно из этого списка получится вычеркнуть все фамилии.

Ветров снова отступил, отошел на шаг, сел на кровать, свесив длинные руки. Уставился на них с таким видом, будто это было нечто интересное.

– Ты знал? – спросила Люся. – О проституции, об убийствах?

– Я до сих пор не уверен, что твоя навь не выдумала все это.

– У умертвий, знаешь ли, очень плохо развита фантазия. А вообще ты сам во всем виноват!

Он резко вскинул голову и посмотрел на нее с неподдельным сердитым удивлением.

– Да ладно?

– Где была твоя охрана? Женщина, за которой охотится маньяк, преспокойно разъезжает ночью по всяким злачным местам, а никто и в ус не дует. А если бы меня убили?

– Да, хорошо было бы, – мечтательно кивнул он. – Если хочешь знать, ты разминулась с моими ребятами минуты на три. Никто не ожидал от тебя такой прыти, а платить за ночные бдения весьма накладно.

– Ты на мне экономишь? – возмутилась Люся, мигом припомнив его слова, что у системы нет ресурсов на ее охрану, зато они есть у Ветрова. Мысль о том, что грязные деньги бывшего губернатора наконец-то пошли на благое дело, приободрила.

– Я все время спрашиваю себя: и зачем мне вообще это чертово повышение?

– Ну-ну, не огорчайся. Может, я все-таки докажу твою причастность к управлению клубом, и тогда тебя просто вышибут из органов. – Люся сползла с кровати, посмотрела на телефон: десять утра и куча звонков и сообщений. – Мне пора в редакцию, а тебе – искать следы убийства навей. Если только ты сам не был в деле, ведь о патологической жадности маренов ходят легенды, как и о вашей похотливости. Кто знает, может, тебе наскучили ярилки. Захотелось погорячее.

– Да пошла ты!

– Сам иди.

На том и порешили.

Печальный Носов лежал на диване в ее кабинете и смотрел в потолок.

– И что?

– И все.

На Люсю тоже напала апатия. Иногда ее накрывало бессмысленностью бытия.

В студенчестве она мечтала изменить этот мир к лучшему, но мир упорно становился только хуже, а она просто регулярно макалась в дерьмо без всякого толку.

– Может, поболтаться по городу? – предложил Носов. – Поговорить с другими навями? Они стайные, держатся вместе. Кто-то что-то слышал, кто-то что-то видел…

– Нави не верят в человеческое правосудие, – напомнила Люся. – И правильно, в общем, делают.

Она подумала, достала из шкафа пузатую бутылку виски, стаканы. Подошла к дивану, села, задвинув Носова бедром к спинке, разлила алкоголь.

– А если позвонить Китаеву?

– И что именно мы от него хотим? Доказать причастность Ветрова-старшего к клубу? И дальше что? Репутации заведения, конечно, каюк, но состава преступления как не было, так и нет.

Они выпили, не чокаясь.

– Опросить сотрудников клуба? – спросил Носов, который переживал поражения еще хуже Люси.

– Клуб опечатан, контактов у нас нет, а сотрудники сейчас попрячутся по норам.

Они оба понимали, что только видовики могли что-то нарыть, но вряд ли станут это делать, учитывая обстоятельства.

– А какие вообще у Ветровых отношения? – поинтересовался Костик.

Они синхронизировались и мыслили в одном направлении.

– Хрен их знает, но папаша лишился должности, отмазывая сына от тюрьмы. Вряд ли в Ветрове-младшем проснется Павлик Морозов.

– Вряд ли, – со вздохом согласился Носов.

Что-то возмущенно заговорила Ольга в приемной, дверь распахнулась, вошел Ветров – легок на помине. Притворил за собой, окинул взглядом открывшуюся картину, хмыкнул:

– Предаетесь моральному разложению?

– Скорбим, Павел Викторович, – поправила его Люся.

– Собирайтесь, Людмила Николаевна. Отвезете меня к нави, которую вы скрыли от правосудия.

Люся не пошевелилась.

– Зачем?

– Найдем и перепрячем. Пляшите, господа писаки, кажется, мы нарыли доказательства.

Вот теперь Люся ожила. Вся натянувшись от напряжения, выпрямив спину, подалась вперед.

– Какие?

– Один из тамошних бомжей неделю назад нашел перья в мусорном баке. И на всякий случай припрятал несколько. Говорит, хотел загнать на черном рынке, – оказывается, есть ценители. Признаться, я жил куда счастливее, пока не сделал для себя столько открытий, связанных с навями.

– Да! – закричала Люся и полезла к Носову целоваться.

Он ловко увильнул, но потрепал ее по голове, как щенка.

Нави существовали недолго: спустя примерно десять лет рассыпались в пыль сами собой. Но если уничтожить их осиной, оставалась кучка почерневших перьев. Перья всегда, при любом раскладе, были признаком насильственного истребления.

– А можно как-то ускориться? – поторопил Ветров. – Судя по дорожным камерам, на которые ночью попала твоя машина, ехать нам за город.

– Можно, – согласилась Люся и встала, но за курткой не спешила.

Кто его знает? Вдруг он просто ухлопает навь как единственного свидетеля? А с другой стороны, нави все равно никто не поверит, так что вроде она никому пока не мешает.

– Поехали уже, – раздраженно прошипел Ветров.

Люся переглянулась с Носовым. Тот пожал плечами и ни с того ни с сего брякнул:

– Глеб Жеглов тоже был мареном.

Фига се у него аргументация!

– Поехали, – решилась.

Люся устроилась сзади, не желая находиться к Ветрову слишком близко. Он никак не прокомментировал это, махнул рукой охране и сел за руль.

Охрана за ними не поехала. Это плохо или хорошо? Вдруг Люся все-таки довела Ветрова до ручки и он прикопает ее в ближайшем лесочке?

Но интуиция не предвещала опасности, и Люся решила довериться судьбе.

– Не думай слишком много, – посоветовал Ветров, – я собираюсь создать прецедент и предоставить навь в качестве свидетеля. Войду в анналы судебной практики – вдруг тебя все-таки убьют и повышение накроется медным тазом. Слава меня утешит.

– А твой отец?

– А при чем тут отец? Он в Москве, а Терентьев сядет.

– Кто? А, номинальный владелец. Вряд ли ему дадут очень много – нави считаются неодушевленными. Вы ему заплатите, чтобы он промолчал о ваших финансовых схемах, и из тюрьмы выйдет богатый человек. Обычное дело.

– Люсь, – устало сказал Ветров, – отец не был в городе десять лет, а Терентьев примерно столько же никуда не уезжал. Не думаю, что они обсуждали подобные дела дистанционно, не идиоты же. Так что придерживайся версии, что затея с навями – частная инициатива Терентьева.

– Ты кого сейчас убеждаешь?

– Мы перетрясем всю бухгалтерию клуба, посмотрим, куда были заныканы доходы с навей. Наверняка это недешево стоило. Допросим клиентов. С перьями у меня есть повод для возбуждения уголовного дела, руки будут развязаны.

– А! – обрадовалась она. – Вот чего ты так возбудился! Неучтенные доходы! Почувствовал себя обокраденным?

В ответ он просто сделал музыку погромче.

Навь они нашли там же, где Люся ее оставила, – в Сиреневке. Небольшой дачный поселок был пуст, и выбрать единственный домик, откуда шел дым, не составило труда. Навь выслушала их спокойно и так же спокойно сразу на все согласилась – и дать показания, и поселиться в однушке, предложенной Ветровым. Ей, кажется, было все равно.

Назад Люся возвращалась опять на заднем сиденье: уж лучше сидеть бок о бок с умертвием, чем с Ветровым.

В редакции она привычно накатала жалобу в прокуратуру о неучтенных доходах в клубе «Вишенка» и традиционно поставила тайминг на семь утра. В конце концов, главный прокурор ценит традиции. Подумав, закинула копии в налоговую и в отдел по борьбе с экономическими преступлениями. Авось кто-нибудь что-нибудь накопает. В служебное рвение Ветрова в этом деле Люся верила слабо, хотя он и не поленился опросить бомжей.

Под вечер к ней заглянул совершенно довольный Носов и радостно сообщил:

– Шеф, нам опять угрожают! Вернее, еще нет, но вот-вот начнут!

– Кто на этот раз?

– Горелов, владелец бетонного завода.

Люся так и не успела прочесть публикацию про навь, поэтому немедленно всполошилась:

– Вы что, указали фамилии клиентов?

– Нет, просто написали, что среди них есть представители крупного бизнеса. И теперь Горелов требует срочной встречи на его территории.

– А почему сразу угрожать? Может, он нас покупать будет.

– Ну, не знаю. Вот мы к нему припремся, а он нам паяльником в…

– Давай без эротических фантазий. – Люся поморщилась. – Для чего ему так подставляться? Я бы на его месте сидела тихо и не отсвечивала.

– Занервничал? Психанул? Решил по-быстрому все порешать?

– Господи, ну откуда берутся все эти непуганые идиоты, которые угрожают журналистам? – подивилась Люся. – И ведь никак не заканчиваются! Поедем на моей машине – у меня сертифицированный хвост. По крайней мере будут знать, где нас искать. Слушай, бетонный завод – это так аутентично, как в боевике про мафию.

Носов заржал и побежал готовиться.

Глава 12

Прежде чем отправляться на встречу, зануда Носов заставил Люсю подышать в алкотестер, убедился, что обеденный вискарь уже выветрился, и замурлыкал себе под нос, упаковывая аппаратуру по кофрам. Как и все киморы, он обожал ссоры и свары, и предстоящий разговор вдохновлял его и бодрил.

Для Люси это было скорее неприятной рутиной, частью работы, которую приходилось делать вопреки желанию вернуться домой и залечь в горячей ванне с пеной.

Но дома теперь ошивался Ветров, вечный источник напряжения, и не найти ей было покоя.

Хотя антураж бетонного завода и добавлял некой пикантности встрече, на деле Люся не ожидала ничего выдающегося. Они с Носовым давно взяли за правило не уклоняться от скандалистов, а разговаривать, памятуя о том, что лучше знать о чужих намерениях, чем их игнорировать.

Горелов походит немного кругами, прощупает почву, пригрозит юристами или уголовниками – как пойдет, предложит денег или не предложит, и станет понятно, чего он стоит и чего от него ждать.

В машине Носов сказал, настраивая климат-контроль под себя:

– Прикинь, этот Горелов трахал навей. А может, и того… осиной в горло или куда там надо.

– Хоть куда, – поморщившись, отозвалась Люся. – Давай не будем об этом, у меня воображение богатое, я потом не усну.

– Не, – не унимался Носов, – был же фильм о любви зомби и девушки. А можно и про навей снять.

– Зомби – это сказки. А нави – несчастные создания.

– А вот чисто физиологически…

– Костя! – завопила Люся, и он наконец примолк.

Их встретили на проходной, показали, где ставить машину, с некоторым недоумением посмотрели на вторую тачку, припарковавшуюся рядом. Люся развела руками – у каждого свой образ жизни.

Не стали прогонять через рамку и даже удостоверений не попросили – хотя на всех режимных объектах обычно скрупулезно записывали паспортные данные. Провели в чистый и безликий офис, где передали на руки секретарше. Та предложила кофе, показала, куда повесить одежду, и пригласила в кабинет руководителя.

– Фу, – прошептал разочарованный Носов, – где саспенс, где хоррор?

Люся не ответила ему, разглядывая человека в кресле.

Это был не тот Горелов.

Слишком молодой, гладенький, лоснящийся банник, в то время как ей помнился возрастной арх-волчара.

– Понимаю ваше удивление, Людмила Николаевна, – заулыбался самозванец, – я младший брат Федора, Сергей.

Дернув раздраженно плечом, Люся прошла вперед, села в кресло.

– Я скажу прямо, – холодно проговорила она, – что мы не девочки по вызову, чтобы срываться на встречу ко всякому, кому внезапно захотелось приватных бесед. Однако, учитывая серьезность темы, мы решили изменить собственным правилам. Так что давайте сразу к делу.

Тот моргнул, перестраиваясь с пустопорожья на более предметный разговор, кивнул, и стало видно, что перед ними цепкий бизнесмен.

– Моя гражданская позиция, – сухо сказал не тот Горелов, скользнув внимательным взглядом по Носову и обращаясь исключительно к Люсе, – не позволяет мне оставаться в стороне, но мне нужны гарантии, что этот разговор останется исключительно между нами.

– В обмен на что? – тут же спросила Люся.

– У меня есть фото, где мой брат обнимается с навью в клубе «Вишенка».

– Само по себе фото ничего не доказывает. Нави танцевали стриптиз, кто угодно мог с ними сфотографироваться.

– Это фото сделано, – Горелов замялся, – в одной из комнат наверху.

– Порнофото с навью? – уточнила Люся брезгливо.

Он кивнул.

Господи!

А она-то думала, что на сегодня из мерзостей запланированы только запугивания и наезды.

– И чего вы от нас хотите? – спросила Люся спокойно. – Отправьте его в полицию.

– Я хочу, чтобы вы его опубликовали… из анонимных источников.

– Нет, – резко сказал Носов.

– Нет? – Горелов обеспокоенно заерзал.

– Мы не желтая пресса, – терпеливо объяснила Люся, – подобные снимки противоречат политике редакции. К тому же это грубое вмешательство в частную жизнь. Ваш брат нас засудит и будет прав.

– Хм… – Горелов побарабанил пальцами по столу.

– Будет проще, – подсказала ему Люся, – если вы объясните внятно, чего конкретно хотите добиться.

Горелов помолчал, задумчиво глядя ей прямо в глаза. Бог весть, что он надеялся там разглядеть, однако все же решился.

– Мой отец оставил нам с братом акции завода в равных паях. И мы не можем прийти к консенсусу ни по одному вопросу! Совет акционеров все время в раздрае, договоры пачками копятся на столе, проекты тормозятся, а инвесторы шарахаются от нас, как от прокаженных. Мне нужен веский повод, чтобы акционеры предоставили мне право вето на все решения брата.

– Откуда у вас фотография?

– Федор был пьян, когда прислал его.

– И вы думаете, он не догадается, откуда ноги у фотки растут?

Горелов хмыкнул:

– Я бы не хотел портить отношения с братом, семья как-никак. Поэтому потерял свой телефон еще вчера. Где-то в кафе, наверное, оставил.

Люся терпеть не могла, когда редакцию использовали для своих личных разборок. Но фотография точно пригодится следствию.

Взвесив все за и против, она ровно проговорила:

– Костя, как мы можем решить этот вопрос?

– Пришлите нам этот снимок в анонимный телеграм-канал редакции, – так же безлично сказал Носов, – а мы передадим его полиции. Ну а дальше – допросы как минимум. Потом банальная утечка информации. Кто-то из ваших юристов скажет лишнее на камеру, мы подхватим, и события обрастут слухами и домыслами, как снежный ком. Ваш брат сам уйдет в отставку, потому что бизнесом в этом городе заниматься уже не сможет.

Горелов снова помолчал, обдумывая этот вариант.

– Адрес канала? – наконец, спросил он.

Костя написал на стикере, который лежал перед ним на столе.

Люся встала.

– Завтра мой менеджер пришлет вам договор на рекламу. С бюджетом, скажем… – Она прищурилась, оценивая пиджак Горелова, и назвала сумму.

Надо отдать ему должное – кивнул без колебаний.

– Уйду я однажды в районку писать про надои, – заявил Носов, когда Люся везла его домой.

– Не реви, – посоветовала она, – мы одновременно помогаем полиции раскрыть дело и заботимся о новогодних премиях. Везде молодцы.

– А чего так погано?

– Это из тебя по капле выдавливается молодость. Слушай, как ты думаешь, сколько вообще бизнесов у Ветрова-старшего в городе?

– Ну давай вспоминать, – встрепыхнулся Носов. – У него была парочка строительных ООО-шек, помнишь? Сидели на госзаказах, и тендеры писались специально под них. Губер тогда последовательно выдавил несколько стройкомпаний с рынка, пока не напоролся на «БРЕСТ». Те умудрились взять-таки тендер, и заказчик им внаглую угрожал – мол, откажитесь от контракта, работать мы вам все равно не дадим, и вы просто окажетесь в реестре недобросовестных подрядчиков. Ребята пошли на принцип, наняли мощного юриста и доказали в суде всю коррупционную составляющую. Это было как раз в то время, когда Ветров отмазывал сына от тюрьмы, и все посыпалось разом, как карточный домик. Вжух! И нет губера.

– И где теперь эти ООО-шки?

– Переоформились в СУ-37, гребут не так борзо, как раньше, и живут не так жирно, но худо-бедно держатся на плаву. Плюс сеть ресторанов «Балалайка» и птицефабрика. Это из того, что мы знаем, рубрика «хрен докажешь». А остальное, дорогой начальник, надежно скрыто от бдительного ока общественности.

– И кто приглядывает за всем хозяйством, пока папаня в Москве, а сынок играет в честного полицейского?

– Самому жуть как интересно, – поделился Носов, – аж нос чешется, но лисья нора глубока, до дна не докопать. О, останови у магазина, за продуктами заскочу.

– Я с тобой, – решила Люся. – Пора мне познакомиться с хвостом поближе.

Припарковавшись на подземной стоянке под своим домом, Люся открыла заднюю дверь, оглядела наполненные продуктами пакеты, покачала головой и, опираясь на трость чуть больше, чем требовалось, захромала к своим охранникам. Постучала по оконному стеклу. Оно медленно опустилось вниз.

– Ребят, помогите бедной девушке донести пакеты, – сказала она, широко улыбаясь. – А я вас чаем угощу.

Добры молодцы смотрели на нее растерянно.

– Да ладно вам.

Один из них, молодой мужественный и симпатичный яг – ах, как Люся любила ягов, да только безответно – все-таки вышел из машины. Сграбастал пакеты и пошел следом за Люсей к лифтам.

– Коля, – внезапно представился он, пока они поднимались, а она с интересом его разглядывала.

– Люся.

– Вы очень беспокойный объект, Люся.

Она засмеялась и охотно ответила, отпирая квартиру:

– Журналиста, Коля, ноги кормят. Новости редко сами собой приходят в редакцию и умоляют: ах, напечатайте нас. Идите сюда, на кухню. Чай или кофе?

Он посмотрел на нее настороженно, будто ожидая подвоха, а потом ответил:

– Кофе у меня уже из ушей льется. Можно чаю?

– Скучная у вас, должно быть, работа, – посочувствовала Люся, включая чайник.

Нины Петровны не было, и ужина тоже.

Обиделась? Расстроилась?

Ну вот зачем они нарушили священное правило не говорить о ее семье!

Ни к чему хорошему утренний разговор явно не привел.

– Хотите бутерброд, Коля? – Люся, огорченная и рассеянная, принялась разбирать пакеты. – И напарнику вашему сделаю.

– Да мы уже скоро сменимся, – ответил он, но на колбасу посмотрел с жадностью.

– Меня теперь и по ночам сторожат?

– После вчерашнего.

– Вчера я даже подумать ни о чем не успела. Инстинкты как у гончей во время охоты: ты просто несешься вперед и надеешься поймать свою дичь.

– Поймали? – спросил он с улыбкой.

– Кучу проблем на свою голову я поймала, – мрачно пробормотала Люся. – А вы, Коля, частное агентство или из органов? Или это секрет?

– Да нет, наверное, – ответил он после паузы. – Частное охранное агентство «Витязь».

– Дорогое?

– Надежное.

Она еще раз посмотрела на широкие плечи и развитую мускулатуру.

– Коля, – произнесла задушевно, – а давайте обменяемся телефонами. Ну мало ли что случится. Просто на всякий случай.

– Да, конечно, – согласился он уже без всяких пауз.

Глядишь, воспрянула духом Люся, и ее сексуальная жизнь, давшая в последнее время крен, наладится.

Проводив охранника, Люся заглянула к Нине Петровне.

Старушка что-то быстро писала в ноутбуке и так резко захлопнула его крышку, что еще сильнее – и точно бы сломала.

– Люсенька? Уже вечер? А я заболталась с девочками на форуме по китайским историчкам…

– Все хорошо? – спросила Люся. – Вам ничего не надо?

– Ничего не надо. Какой ужас вы сегодня опубликовали! Как ты думаешь, можно убить уже мертвое?

– Можно, – ответила Люся уверенно. – Это же не роботы-пылесосы, это разумные создания. Мыслят, значит, существуют, что бы там церковники ни считали насчет одушевленности.

– Да-да, наверное. – Старушка поплотнее закуталась в теплую шаль. – Мне кажется, с тех пор как я последний раз выходила на улицу, мир стал еще более сумасшедшим.

– Может, все-таки снова попробуем терапию?

– Она помогает, когда люди хотят избавиться от фобий. А я со своей живу в любви и согласии.

– Ну ладно, – не стала упорствовать Люся, – я купила ваш любимый виноград, оставлю на кухне.

Остаток вечера Люся провела, пытаясь согласовать с антропологом его интервью. Профессору неинтересно было про коркору, зато он стремился как можно больше рассказать о своих достижениях. Люся стремилась к ровно противоположному результату.

Ветров пришел, когда она уже готова была на стенку лезть от упрямства самовлюбленного ученого.

– Просто ради любопытства, – спросил он, философски полюбовавшись, как Люся в раздражении зашвырнула мобильник в пластиковую мусорную корзину, – что тебе понадобилось на бетонном заводе?

– Согласовывали с заказчиком рекламный бюджет на год. – Она сделала несколько выдохов через рот и полезла под стол за телефоном.

– То есть днем ты передаешь мне аудиозапись, в которой навь называет Горелова в числе особых клиентов клуба, а вечером едешь к нему ради рекламного бюджета? Чисто случайно?

– Ага. Это, кстати, не тот Горелов, а его младший брат. А тот… вот он. – И Люся открыла на телефоне фотку.

Ветров подошел, оперся о стол, и Люся тут же откатилась в кресле назад.

– Затейливо, – с явным отвращением оценил он увиденное. – Тоже случайность, Люсенька?

– А то ж, – уверенно подтвердила она. – Скинули нам в анонимный канал в телеге. Понятия не имею кто.

Ветров поднял голову, глядя ей прямо в глаза. Он был спокоен, поэтому Люся легко выдержала его взгляд.

– Ладно, – с неожиданной покладистостью согласился он, – перешли мне это фото. Завтра напишешь заявление, откуда оно взялось.

– Носов напишет, – отмахнулась Люся, – каналами он заведует.

– Ну да.

Ветров отправился на кухню в поисках еды. Люся поплелась за ним.

– Послушай, – сказала она, – то, что ты устроил утром, было действительно отвратительно, знаешь?

– О, ты купила продукты.

– Ты не можешь причинять мне физический дискомфорт. Никогда, ни при каких условиях. Ты же взрослый человек, умеешь держать себя в руках.

– А кефира нет?

– Давай разложим все по полочкам. У тебя, Пашенька, твоя работа, уж не знаю, зачем она вообще тебе понадобилась. У меня – своя. Ты не одариваешь меня милостями, моя защита – это, во-первых, твои непосредственные служебные обязанности, а во-вторых – часть договора с Китаевым. Ты просто вкладываешься в свое повышение, а не спасаешь взбалмошную деву в беде.

– Может, сварим пельмени?

– Со своей стороны я никогда не давала обязательств прикрывать грязные делишки твоей семьи. Я честна с тобой и делюсь информацией. Но точно так же я буду делиться информацией с читателями – в том объеме, в каком посчитаю нужным. Здесь нет ничего личного. И я прошу тебя вести себя соответственно. Потому что твои утренние показательные выступления были капец какими личными.

– Я сорвался. – Ветров захлопнул дверь холодильника, повернулся к Люсе и хмуро уставился на нее. – В свою защиту хочу сказать: у тебя чувствительность выше стандартной. Ты реагируешь на меня сильнее, чем все остальные. Индивидуальная непереносимость или что-то в этом роде.

– Ты тоже на меня реагируешь слишком остро.

– Да потому что ты меня бесишь! – честно сообщил он. – Ничего не могу с собой поделать. И твое тотальное недоверие тоже бесит.

– Хороша бы я была, если бы верила всем на слово. Первое и главное правило журналиста: всегда проверять факты.

– Ты помнишь, кому ты это рассказываешь? – уточнил он язвительно. – Я вроде как опер.

Однако Люсю нелегко было заставить замолчать, когда молчать она не хотела.

– Представь ситуацию, когда к тебе приходят два оппонента и у каждого своя правда. На чью сторону ты встанешь? Того, кто кажется тебе честнее, или того, у кого доказательств своей правоты больше? Я просто не могу принять за истину твое утверждение, что ты или твой отец не знали про убийства навей в этом клубе.

– Ты поэтому полезла сегодня к охране? Испугалась, что за твою безопасность отвечает убийца? – криво усмехнулся он.

– Может быть.

– Хреново тебе, наверное, живется, Люсенька.

– Нормально, – ответила она почти искренне. – Просто не надо идти на поводу у эмоций, и все как-нибудь образовывается.

– И чем тогда ты отличаешься от бездушных навей?

Эта фраза вывела ее из себя словно по щелчку.

Раз! И уже не хочется ничего раскладывать ни по каким полочкам, а примитивно вцепиться в космы проклятого марена и завывать на манер булгаковской Маргариты: знай ведьму, знай!

Люся даже спрятала руки за спиной, чтобы не поддаться порыву.

Он тихо рассмеялся и, повернувшись к ней спиной, снова закопошился в холодильнике.

Люся, размеренно дыша, отступила назад.

Шаг. Еще шаг.

Да пошел он к черту.

Поговорили, называется, как взрослые люди.