Текст книги "Руки моей не отпускай"

Поселились они в квартире Аси, так было удобней им обоим – намного ближе к работе, да и четырехкомнатная квартира старинной богатой планировки вполне их устраивала. У Семена тоже была недвижимость – дом в Подмосковье и несколько квартир, в которых проживала его многочисленная родня.

Они были вместе почти восемь лет, промелькнувших в сознании как один миг. Если бы у них были дети, то жизнь детей, их взросление, рост и развитие как-то наглядно и явно отмечали бы годы, прожитые вместе, и роди они сразу после свадьбы, их ребенок мог бы сейчас уже пойти в школу.

Годы пролетели, словно их и не было – Ася в безумном графике востребованного, одного из ведущих репортеров страны: самолеты, переезды, командировки, репортажи, интервью, горячие новости с мест событий, большие документальные фильмы-проекты, награды и грамоты и работа-работа-работа; Семен – новые проекты, новые звезды, новые фильмы и сериалы, увлеченность делом до самозабвения. Такой же ненормированный рабочий день, как и у жены. Порой они не виделись неделями, а то и месяцами, а в обычном рутинном графике проводили время вместе всего раза три в неделю, а наедине друг с другом могли побыть только в коротких и редко совпадавших отпусках.

Но им все так же было хорошо и интересно друг с другом, и Ася, продолжавшая относиться к мужу как к человеку, знающему намного больше, чем она, всегда обращалась к нему за советом и помощью в трудных вопросах и в житейских делах и никогда ничего не скрывала от него.

Почему же тогда она скрыла и не рассказала ему про поселок Снегири и про то, что случилось в ту ночь?

Снова кофе остыл, скривилась она, в задумчивости отпив глоток из чашки. Ее так захватили мысли, что она совсем забыла про него и про все остальное на свете. Сварить, что ли, еще?

Нет, не хочется ничего делать. Лучше она соберется и поедет, поест в каком-нибудь кафе, да и в салон она сегодня записана.

«Почему не сказала? – кружилась в голове навязчивая мысль, когда Ася стояла в небольшой пробке. – Почему так настойчиво уверяла Семена, что не влюбилась и ничего со мной не произошло?»

Потому что он перестал быть для нее душевным другом. Мужем он перестал для нее быть давно, еще месяцев десять назад, и спать с ним Ася прекратила уже с полгода. Вообще. Никакого интима.

Она как-то исподволь, незаметно и не очень-то осознанно для самой себя перестала посвящать его в свои переживания, сомнения и трудности, в свои тягостные размышления последнего времени, совсем одолевшие ее и неотвратимо подталкивающие к серьезному решению, в свои глубоко личные переживания.

И также незаметно, но достаточно быстро, всего за какие-то пару-тройку месяцев, Ася утратила к мужу чувство близости душевной, Семен перестал быть для нее доверительным человеком, каким был все эти годы, хотя полной духовной близости между ними и не было, большую часть своих переживаний Ася держала только в себе, да и не был он для нее, что называется, «родная душа», она всегда это чувствовала, знала и немного дистанцировалась от него. Но они были близкими добрыми друзьями и вдруг, как-то очень быстро, перестали ими быть. Ася очень ясно почувствовала, осознала и поняла это в тот момент, когда сносило ее джип ураганным ветром на заметаемой снегом дороге.

То, что случилось с ней в Снегирях, было глубоко личным, интимным и очень странным, даже немного пугающим своей необычностью переживанием, которое запечатлелось в памяти, сильно повлияв на нее.

Да и что рассказывать-то? В чем признаваться?

В том, что вот уж неделю преследует Асю взгляд густо-синих, темных глаз? В том, что она постоянно, к месту и не к месту вспоминает незнакомого мужчину, шепчущего в лихорадочном бреду: «Нашлась, родная… вот и нашлась», – и от воспоминания его голоса, произнесшего эти слова слабым, пересиливающим болезнь, иссушенным горлом, у нее мурашки бегут по спине и становится как-то жарко и маетно.

В этом признаваться?

Или в том, что не дают ей покоя мысли о хозяине чудесного дома в стиле старинной русской усадьбы с колоннами на парадном крыльце. Дома, в котором царит поразительная домашность, продуманная уютность каждого уголка и каждой мелочи, до ощущения детской сказочной защищенности, праздничности и радости. Дома, стоявшего на большом участке в окружении величественных корабельных сосен, словно охраняющих его обитателей.

«И? – спрашивала себя Ася. – Дальше-то что?»

Куда это все? К чему? К чему эти трепетания душевные? И бывает ли так, чтобы испытывать нечто странное, необъяснимое, волнующее к совершенно незнакомому чужому человеку? И каков логический конец этих волнений и маеты? И есть ли вообще какой-то реальный смысл всем этим дребезжаниям душевным?

И одергивала себя – вот именно, что никуда, ни к чему и ничего дальше. А уж про итог, так и вообще смешно.

Смешно не смешно, но на следующий день после возвращения в Москву из Снегирей, уже находясь в командировке, Ася обзвонила все больницы райцентра в поисках поступившего пациента, которого там не нашлось. И догадалась искать его в областном центре, где он и оказался в первой же больнице, куда дозвонилась. Ей назвали точный, установленный диагноз и бодро сообщили, что состояние стабильно тяжелое, но динамика положительная.

Ну и слава богу, сказала тогда про себя Ася, оставив больного Ярославцева с его положительной динамикой в покое.

И уж разумеется, не Семену рассказывать о таких своих переживаниях – он теперь не ее человек, хоть и друг, но не близкий, который идет своим путем и живет свою, отдельную от нее, жизнь.

И именно в этот момент, на этой мысли Асю догнало в полной, бескомпромиссной и окончательной мере осознание и понимание, что на самом деле, вот прямо сейчас и навсегда, закончилась их с Семеном совместная история.

И ее накрыло чувством облегчения и освобождения, сдобренным некой досадой и грустью по прошедшим, не самым плохим годам, по закончившемуся большому и важному этапу ее жизни, что от переизбытка силы этих чувств и эмоций у нее навернулись слезы на глаза.

«Все! – сказала она себе. – Все!»

Эта страница перевернута, идем дальше.

«Спасибо бурану снежному и тебе, Василий Степанович, за то, что встреча с тобой помогла разобраться в самой себе, за то, что подтолкнул поставить эту последнюю точку. Может, для этого и свела нас судьба. И именно в этом и была твоя историческая роль и миссия в моей жизни. Такая вот важная и судьбоносная, – и вздохнула с грустной облегченностью и подумала с нажимом, убеждая себя и прощаясь со всеми непонятками, недоумениями и странностями: – Только для этого».

Ну, что там думает про их встречу, знакомство и расставание Ася Волховская, Василий не предполагал, зато он совершенно четко знал, что намерен с ней встретиться в ближайшее время.

Проблема решалась гораздо проще и элегантней, чем могла бы решиться при столь непростом раскладе. На первый-то взгляд встретиться с Асей Волховской для дружеской беседы какому-то товарищу с улицы, пусть и не самому рядовому, но все же не министру и академику и, упаси господь, не депутату, вообще казалось делом безнадежным. Но кому как, а Ярославцев был совершенно уверен, что удостоиться этой аудиенции ему удастся, пусть и со сложностями, и понадобится какое-то время, но отступать от задуманного он не мыслил и, значит, поставленной цели добьется непременно.

Но получилось все достаточно банально и просто, как часто бывает, когда берешься за решение, казалось бы, невыполнимой задачи, а по ходу ее воплощения вдруг все складывается на удивление быстро и ладно.

Так уладилось и с устройством их встречи, по принципу довольно спорного утверждения о «законе пяти рукопожатий». Этот закон утверждает, что любой человек на Земле знаком с другим человеком через пять рукопожатий. То есть ты знаешь одного человека, тот знает еще одного, которого ты уже не знаешь, тот следующего и так далее, а пятый в этой цепочке жмет руку тому человеку, который тебе казался совершенно недосягаемым.

Как-то так.

Василий считал эту теорию, без сомнения, оригинальной и интересной, но все же весьма сомнительной и недоказанной, хоть в чем-то и назидательной, и склонялся к тому, что лучше все же иметь достойные знакомства и связи, чтобы через их «рукопожатия» добраться до нужного человека.

И, как говорят в Одессе, «их таки у нас есть!»

В семье Ярославцевых имелись вполне себе достойные родственники и близкие давние друзья, не самые последние люди и очень даже приличные знакомства. А у тех друзей и их приличных знакомых имелись свои не менее приличные и достойные знакомые, благодаря которым уже через три дня после того, как он увидел Асю по телевизору, Василий имел договоренность с человеком, работавшим непосредственно в «Останкино».

Звали его Егор Валюжный, и трудился он одним из руководителей телевизионного канала, правда, не того, на котором служила Ася Волховская, но это не имело ровно никакого значения в запутанных взаимодействиях телевизионной тусовки, совершенно недоступной пониманию человека со стороны.

К тому же, как выяснилось, Егор хорошо знал Асю и одно время, когда сам уже заканчивал работать в качестве репортера, а она только начинала, частенько пересекался с ней на важных, освещаемых телевидением мероприятиях и был в очень хороших, товарищеских отношениях с девушкой.

Валюжный взялся организовать встречу, предварительно тщательно выяснив повод, по которому с ней так настойчиво хотят встретиться, и узнав, что это в некоторой степени акт простой человеческой благодарности за неоценимую помощь, не поленился, уточнив у своего приятеля, сводившего Василия с ним, нет ли какого подвоха в этой встрече, показав себя человеком весьма осторожным и внимательным к мелочам.

Василий даже порадовался за такую опеку Аси ее коллегами, прекрасно понимая, что дураков-то хватает и людей не сильно адекватных тоже. И кто сказал, что они все где-то в низших слоях общества отсиживаются и на встречи со знаменитостями не рвутся? Уж поверьте, в высоких сферах их более чем достаточно и связи у них, как ни прискорбно, тоже имеются, и при случае они также могут выйти на человека известного, чтобы потешить свое больное эго.

Поэтому хорошо, что Валюжный столь тщательно перепроверил личность человека и повод, по которому тот хотел встретиться с известным репортером. Поручительства представлявшего Василия человека и официальная версия – отблагодарить за помощь – его вполне устроили. Пусть бы так все проверяли и охраняли Асю Волховскую от разных идиотов и неадекватов.

Это Ярославцев так, от нервов сейчас гонял в голове мысли-размышления, сидя в машине на парковке у телецентра в ожидании звонка от Егора Валюжного.

Нервничал. Ну а как? Конечно, переживал, куда денешься.

В машине стоял бесподобный, горьковато-сладковатый запах роз, лежавших на заднем сиденье.

В одном из своих интервью серьезному ботаническому журналу, когда ее спросили, какие цветы она предпочитает, Ася призналась, что любит не выращенные на разной химии, почти целлулоидные цветы, а наши отечественные натуральные, лучше вообще с садового участка в каком-нибудь поселке. Но самые любимые у нее – это южные, кавказские или крымские, настоящие имперские розы, раскрывшиеся круглыми шапками, такие перезревшие, не увядающие еще, а именно переспевшие, которые источают в этот момент своего цветения невероятный аромат и которые точно пора срезать с куста. А все остальные цветы предпочитает видеть в садах, а не в букетах.

Василия поразило своей изысканной красотой данное ею определение розам. Что-то было в этом утонченно женственное из позапрошлого столетия – «имперские розы…». Он понятия не имел, о каких таких особенных розах она говорит и существуют ли они в природе или это только понятие такое, но…

Но. У Ярославцевых в семье был-таки нужный специалист, который знал практически все о растениях и уж тем более о цветах. Его мама, Валерия Николаевна, ботаник и биолог по образованию, которая вот уже больше двадцати лет разводила в своем частном питомнике, являющемся частью их с отцом бизнеса, совершенно невероятные растения – от полевых незатейливых ромашек с васильками до экзотической юкки и цветов семейства бромелиевых. Кроме того, мама была знакома со всеми серьезными флористами России и зарубежья.

И сегодня днем, по маминой договоренности с друзьями-коллегами, Василий встретил в аэропорту посылку из Ботанического сада Крыма, в которой передали для него те самые имперские переспевшие розы.

Валерия Николаевна над ними поколдовала, чтобы растения пришли в себя после перелета, сложила потрясающий букет, написала инструкцию, как продлить их жизнь и сохранить подольше, и благословила сынка на встречу с его спасительницей.

И вот уже приблизительно с час он сидел в этом волшебном аромате, нервничал, передумывал всякие суетливые, отвлеченные мысли и наслаждался запахом этих бесподобных роз.

Запел смартфон в держателе на панели управления. Василий рванул его после первого же звонка.

– Да.

– Василий Степанович, значит, такой расклад, – начал с ходу по-деловому Валюжный. – Ты сейчас иди на проходную телецентра, там для тебя пропуск заказан. Тебя встретит девуля, такая брюнеточка симпатичная, и проводит к монтажной, где Ася работает, а там уже я вас встречу.

– Иду, – коротко отрапортовал Василий.

Девуля и на самом деле была симпатичной и брюнетистой и ужасно любопытной, всю дорогу о чем-то настойчиво расспрашивала Ярославцева, выведывала какие-то неведомые тайны, какие – он так и не понял, но уяснил для себя, что она симпатичная, да и только. И, по всей видимости, дальше-то и не продвинется при таком неуемном любопытстве и горячем желании владеть всей возможной информацией.

И снова себя одернул, от нервов думает тут бог знает о чем – о какой-то девице, которая прошелестела незаметным фоном и не имеет ровно никакого значения, а он вон размышлять принялся о пустых головах современных барышень. Бред.

Они достаточно быстро пришли, правда, совершенно немыслимым каким-то маршрутом через переходы, повороты, углы и этажи, он бы сам заплутал, это точно, но главное, пришли.

Егор Валюжный оказался интересным молодым мужчиной лет сорока, уже притершимся и свыкшимся с новой ролью начальника, но не манкирующим правилом оставаться на дружеской ноге с нужными людьми.

Василий был посланцем именно от такого весьма нужного и «хорошо» сидящего, где надо, человека и потому в разряд друзей правильного социального уровня и статуса входил без зазоров.

– Привет, – сказал Валюжный и первым протянул руку.

– Привет, – ответил рукопожатием Ярославцев.

– Какой красавец, – кивнул на букет Егор, с одного взгляда определив не ширпотреб, а эксклюзив. – Где такие дают? Я бы такой тоже прикупил.

– Прислали из Крыма.

– Из Кры-ы-ыма, – протянул уважительно тот и переключился на деловой тон: – Ну что, мы созвонились, она заканчивает подводку накладывать на картинку, сейчас обещала выйти, – и он посмотрел на часы соответствующей его статусу ценовой категории. За спиной у Василия скрипнула большая железная дверь.

– А вот и она, – обрадовался появлению девушки Валюжный и тому, что его миссия закончилась. – Привет, Асюшка, – заулыбался он и шагнул по направлению к девушке, широко раскрывая руки для объятий.

У Ярославцева, который, разговаривая с Егором, стоял к двери спиной, вдруг заколотилось сердце, и он начал медленно разворачиваться и… и в первый момент, охватив всю идущую к ним навстречу девушку одним взглядом, поднял глаза на ее лицо и потерялся в этих удивительных глазах.

ОНА. Такая, как он ее запомнил, запечатлел в своем сознании в том бело-жемчужном пространстве, где увидел…

Его прибило какой-то силой к месту, и горячая волна, как кипятком, прокатилась по спине, сердце бухало где-то в виске, словно требовало: «Приди в себя, приди в себя, ау! Очнись уже!»

А потом, так же внезапно, как и эта первая, непроизвольная реакция сознания и организма, так же в один момент наполнило Василия состоянием какого-то небывалого внутреннего спокойствия и ощущением полной гармонии и совершенной правильности течения жизни.

И он погружался и пропадал добровольно и безвозвратно в этих потрясающих глазах цвета яркой бирюзы с зелеными крапинками. И испытывал удивительное, странное чувство, что он наконец вернулся домой.

Асе позвонил Егор Валюжный, перебросился парочкой проходных шуток и попросил встретиться с ним.

– Хорошо, я закончу с подводкой и поднимусь в твой кабинет, – легко согласилась Ася.

– Да ну что ты, что ты! – наигранно испугался он. – Буду я звезду и красивую женщину обременять. Сам подойду.

– А что спросить-то хотел? – на всякий случай попыталась выяснить она.

– Вот что хотел, то и спрошу, – навел туману Егор и уточнил: – Так во сколько подойти?

Ася быстро закончила с накладкой звука, а то, что осталось, ребята и без нее доделают, подхватила сумку и попрощалась:

– Все, я сбегаю.

– Может, по кофейку? – не отрываясь от экрана, предложил Игорь.

– Откажусь. Меня там Валюжный ждет, хотел о чем-то поговорить. Подозреваю, что вот с ним кофе и выпью, – ответила она.

– А что ему надо? – повернул-таки к ней голову Игорь, вопросительно посмотрев на нее.

– Не знаю, – пожала плечами Ася и еще раз окончательно попрощалась: – Ну все, пошла, – и махнула рукой.

Рядом с Валюжным, что-то говоря, спиной к ней стоял какой-то мужчина. Ася улыбнулась Егору, тот заулыбался в ответ, поприветствовал и двинулся ей навстречу, на ходу раскидывая руки для объятий.

А мужчина, с которым до этого разговаривал Егор, начал разворачиваться к ним лицом, и отчего-то Ася, позабыв про Валюжного и его ожидающие объятия, не могла оторвать взгляда от фигуры этого мужчины, а сердце как-то вдруг заколотилось…

Он продолжал поворачивался, а она его уже узнала!

Конечно, узнала, только узнавание это оказалось не таким, которое бывает при встрече со знакомым человеком, когда ты рад, или не очень, или совсем уж не рад и судорожно придумываешь повод, как бы сбежать, а какого-то непонятного, совершенно иного порядка.

Их взгляды встретились, и Ася словно провалилась в эти знакомые густо-синие, темные глаза и потерялась где-то там, в их глубине. И именно в той их синей глубине ей было невероятно хорошо, отчего-то свободно и защищенно…

Они так и застыли, глядя друг на друга, выпав из реального пространства и времени в какое-то иное измерение, зависнув в нем, и откуда-то со стороны, из далекого далека, доносился до них чей-то голос глухой и растянутый, как на замедленной съемке:

– …зна-ко-мы?

И кто-то позвал Асю резко, требовательно и более громко:

– Ася. Ау!

– А? – с досадой выныривая из глубины его синих глаз, она повернула на голос голову и переспросила: – Что?

– Я что-то не понял, что тут происходит, – переводя горящий любопытством взгляд с одного на другого, наигранно возмутился Валюжный. – Вы что – знакомы?

– А?.. – несколько рассеянно повторила Ася. – Да, мы знакомы.

– Ася Константиновна спасла мне жизнь, – заговорил Ярославцев.

– Да ладно! – протянул по-простецки большой начальник и живо поинтересовался: – Каким образом? Как спасла?

– Героически, – оповестил Василий, не сводя взгляда с Асиного лица.

– Да вы что-о-о? – протянул по слогам загоревшийся жгучим интересом Валюжный. И потребовал: – А поподробней?

Никакое начальственное кресло не могло извести в нем репортерскую сущность, извести эту бациллу интереса, скорее даже наоборот, усилило его профессиональные инстинкты, обострив нюх на сенсацию, развив новую его способность – мгновенно просчитывать возможную финансовую выгоду для канала.

А история про Асю Волховскую, кого-то там героически спасшую, это не просто сенсация – это бомба, которая при правильной подаче может рвануть так, что пробьет денежное облако над телецентром, по крайней мере не хуже того ее знаменитого репортажа и всех последующих, не менее знаменитых.

Валюжный сделал мгновенную «стойку», у него, как у кота на сметану и кусок колбасы, загорелись хищническим азартом глаза…

Но Ася, мгновенно поняв и уловив его разбушевавшийся интерес, «подсекла» и перехватила его до решительного охотничьего «прыжка», остудив на старте:

– Нет, Егор, нет. Василий Степанович сильно преувеличивает, проявляя таким образом галантность. Я просто немного помогла. В этом нет никакой истории и сенсации тоже нет.

– А ты, часом, не скромничаешь? – недоверчиво и остро, с подозрением, посмотрел на обоих по очереди Валюжный.

– Абсолютно, – уверила его со всей серьезностью Ася и спросила, уводя плавно в сторону от горячей темы: – Так о чем ты хотел поговорить?

– Я не хотел, я вот товарища обещал представить тебе, – добавив немного ворчливых ноток в голос, объяснил цель своего визита Валюжный. – Но поскольку вижу, что вы и так знакомы, тем более сенсация отменяется, поспешу откланяться. Дела, знаете ли, начальственные. А вы тут уже без меня сами разберетесь. – И быстренько чмокнув Асю в щечку и коротко пожав руку Ярославцеву, заспешил прочь по коридору.

А Ася с Ярославцевым снова посмотрели друг на друга.

– Это вам, – спохватился Василий и протянул букет. – Если я не ошибся и все правильно понял, такие как вы любите.

Ася взяла букет, чуть прижала его к себе, порассматривала каждую розу в отдельности, прикрыла глаза, наклонилась, втянула в себя аромат цветов и спросила восхищенно, почти благоговейным шепотом:

– Откуда? Где вы нашли такую роскошь?

– Это все мама и ее связи, – плавясь в нежности и теплоте к этой женщине, смотрел на нее Ярославцев. – Их сегодня утром прислали из Крыма.

– Потрясающе, – зачаровалась Ася, осторожно, кончиком пальчиков потрогав лепестки цветов, как будто проверяла, настоящие ли они, и все нюхала и рассматривала розы.

– Ася, – вспомнил о важном Василий, шагнул к ней, аккуратно, как хрупкую вещь, взял ее ладошку двумя руками, наклонился и поцеловал. Выпрямился и, не выпуская ее руки, произнес: – Я хотел поблагодарить вас за свое спасение, за все, что вы сделали для меня.

– Я ничего особенного не сделала, – возразила Ася.

– Сделали, – проникновенным, наполненным глубоким смыслом голосом возразил он, пресекая любые возражения.

Ася задыхалась от его близости, как от переизбытка кислорода. Этот мужчина будил в ней какие-то совершенно невероятные, глубинные чувства, первобытные, как утраченная способность предвидеть и чувствовать истинную природу вещей и событий, ощущения и эмоции, неведомые, не испытанные еще никогда. Ася словно парила и тонула одновременно, а внутри звенел какой-то тонкий восторженный инструмент.

Она откровенно не понимала, что с ней происходит, но не могла оторваться от этого человека, не могла разорвать ту странную нить, что словно соединяла и опутывала их…

Но внезапно, в одну секунду все это буйство ощущений, чувств, эмоций, переполнявших ее, словно гармонизировалось и пришло в одно единое целое, и неожиданно Ася поняла, что все теперь стало правильно, так, как надо.

– Я что-то неосторожно сказал? – кивком головы указав в ту сторону, куда ушел Валюжный, чуть улыбаясь, спросил Василий.

– Это телевидение, – пояснила Ася, открыто улыбаясь ему в ответ. – Его суть есть сенсация, страсти, горячая новость, зрелище, какое бы оно ни было. Один неосторожный подвиг, самоубийственное сумасбродство или идиотизм, и вы герой ток-шоу и скандальных хроник.

– А горячая новость о героических подвигах Аси Волховской, – понимающе кивнул Василий, продолжив ее мысль, – это сенсация и скандальная хроника одновременно.

– Что-то в этом роде, – улыбнулась она.

– Извините, я настолько далек от всего, что связано с телевидением и его «кухней», я его даже не смотрю, так что совершенно не в теме, кроме одного конкретного аспекта с недавнего времени, – и предложил: – Вы не против посидеть в каком-нибудь кафе и пообщаться?

– Я за, Василий Степанович, – улыбнулась Ася ему в ответ.

– Куда бы вы хотели пойти? Может, у вас есть любимое заведение?

– Есть одно кафе, где весьма неплохо готовят и где можно спокойно посидеть, и нас не будут дергать и дадут возможность спокойно поговорить.

– Дергать? – не понял Василий.

– Там столики отгорожены от общего зала легкими ширмочками, а персонал зорко следит за тем, чтобы посетителям не мешали.

– А-а-а, кажется, я понял, – догадался Ярославцев, о чем она толкует, – у вас просят автографы.

– Это в лучшем и безобидном случае, – усмехнулась Ася.

– Это как-то очень далеко от меня. И, если честно, совсем непонятно, – заметил он и предложил ей свою руку. – Идемте, Ася в ваше кафе, где охраняют приватность известных клиентов.

– Идемте, – согласилась она, беря его под руку.

В кафе они приехали на двух машинах – Ася впереди, показывая дорогу, за ней Василий. Места были, да и Асю тут хорошо знали и ценили, как частую знаменитую посетительницу, поэтому и разместили их за самым удобным с точки зрения конспирации столиком, еще и прикрыв, как рассказывала Ася, от любопытных взглядов легкой ажурной ширмой.

Наскоро сделав заказ, не тратя время на долгие раздумья, отдав меню и дождавшись, когда отойдет официант, они посмотрели друг на друга.

– Почему вы так внезапно и так бесследно таинственно исчезли, после того как отправили меня на «Скорой»? – спросил Василий.

– Таинственно? – удивилась она, недоуменно приподняв брови.

– Ну да, – кивнул он. – Вскочили в свой джип и умчались в снежную даль. – И улыбнулся: – Повторяю почти дословно формулировку Петра Романовича. Они с Мишей, откопав ваш джип, ничего еще не успели сообразить, как вы сели за руль и уехали. Они не увидели номеров машины, залепленных снегом, и не поняли, что за марка автомобиля. А Вера Павловна рыдала, когда поняла, что, кроме имени, ничего про вас не знает.

– Да вы что? – заметно расстроилась Ася. – Прямо вот так рыдала на самом деле?

– На самом деле, – подтвердил Ярославцев. – Она у нас ярая любительница телевидения, всех ведущих и известных репортеров знает. В курсе скандалов и грандиозных новостей, ток-шоу смотрит. Вас обожает, а вот не узнала. Еще и потому, что была уверена, что вы врач, настолько, как она утверждает, вы профессионально действовали в непростой ситуации. С учетом того, что все они ужасно переполошились из-за меня и натерпелись страху, а вы были в спортивной одежде и без всякого грима или макияжа, неудивительно, что она вас не узнала. И когда я пришел в себя и начал расспрашивать о вас, она просто ужасно расстроилась, корила себя, что не выяснила ни вашу фамилию, ни где вы живете и даже телефон ваш не взяла. – Василий придвинулся к Асе, навалившись грудью на стол, и сообщил доверительным шепотом: – По-моему, она вполне серьезно какое-то время считала вас ангелом.

– Да ладно, – рассмеялась Ася и махнула на него рукой.

– Точно, точно, – уверил ее Ярославцев, довольный произведенным эффектом. – Она мне как-то так и сказала: прилетела, мол, сквозь снег в самый страшный, в самый последний момент, спасла вам жизнь и в снег же улетела, и никто не знает, кто она и откуда. Если вы не заметили, она у нас очень романтическая натура и не скрывает этого.

– Ум-м-м, – расчувствовалась Ася. – Она такая милая женщина и так предана вам, так вас любит. И Петр Романович с Мишей очень хорошие люди. Вот они точно перепугались за вас. – Ася улыбнулась теплым воспоминаниям. – У вас там хорошая команда. Они ваши родственники?

– Нет, – разъяснил Василий, – вообще-то наемные работники, но как-то так получилось, что я теперь и сомневаюсь, что наемные, скорее уж члены семьи. Кстати, когда Вер Пална увидела вас в телевизоре и опознала, мы боялись, что ее удар хватит, так она разволновалась. Пока я в больнице лежал, она готовила жутко диетическую еду и моталась ко мне каждый день, откармливала, не до телевизоров ей было, а когда уж домой вернулся, то тут все и выяснилось. Смотрели они втроем как-то в кухне телик, и вдруг она как заголосит, я грешным делом подумал, что война или инопланетяне в саду приземлились. Оказалось, все куда важнее: вас увидела. А Романыч расстроился ужасно, мол, она вона где, звезда на небосводе, а мы тут, в Снегирях, за трассой, теперь и спасибо сказать не дадут.

– О господи, – спохватилась Ася, – я же не спросила самое главное: как вы себя чувствуете? – и посетовала: – А вы говорите – доктор.

– Чувствую я себя хорошо, – бодрым тоном отрапортовал Ярославцев, – полностью исцелился и восстановился.

– Как-то очень быстро, – засомневалась Ася, – вы не горячитесь, Василий Степанович? С такими заболеваниями не шутят. Острая фаза снимается довольно быстро, это да, а вот восстановление – процесс длительный и непростой. Так как пострадала вся иммунная система, и по организму в целом и некоторым внутренним органам в особенности нанесен мощный удар.

– У меня была очень сильная мотивация и цель: во что бы то ни стало разыскать вас, – улыбался он ей мудрой, спокойной полуулыбкой.

Он все время, с момента их встречи, не переставал улыбаться Асе вот этой своей замечательной улыбкой. Ей очень нравилось.

Он ей вообще нравился необычайно. Весь.

– Поблагодарить? – спросила она.

– Не только, – подумав, весомо произнес Ярославцев.

У Аси застучало сердце, она вдруг разволновалась от этих его слов и такого особого тона и взгляда, придававших глубину и значимость произнесенным им словам. Но… их беседа была прервана на этом интересном и интригующем месте приходом официанта, принесшего часть заказа и вазу с водой для букета.

Они молча переждали, пока тот поставил цветы в воду и устроил вазу там, куда указала девушка, потом сервировал стол и расставлял на нем доставленный заказ. Молчали еще какое-то мгновение после его ухода.

– А зачем? – спросила Ася, в продолжение прерванной темы, стараясь не выказать своего волнения.

– Давайте перекусим, – предложил Ярославцев, жестом обведя накрытый стол, – а то вы с работы, наверняка проголодались. Да и я, честно признаться, страшно изнервничался, ожидая нашей встречи, так что есть никак не мог от волнения. А потом я кое-что вам расскажу.

– Ну, давайте, – без особой охоты согласилась она.

– А вы на самом деле медик? – поинтересовался Василий.

– Вообще-то да, – кивнула Ася, – но это не самая простая тема. – И поправилась: – Вернее, тема-то не сложная, но так просто не объяснишь.

– Очень хорошо, – порадовался Ярославцев. – Чем сложнее объяснить, тем дольше вы будете это делать. А я буду с удовольствием слушать и смотреть на вас.

– Тогда придется объяснять, как я вообще попала в медицину и как ушла с этой стези, а это… – она задумалась, отвлеченно глядя в темноту за окном, снова повернулась и посмотрела на него, – это, Василий Степанович, придется рассказывать большую часть жизни. А сейчас как-то не то настроение, совсем не хочется непростых воспоминаний и философских рассуждений.