Текст книги "Миг счастья ускользающий"

Рядом тут же затормозил темно-красный потрепанный «жигуленок». Лена рванула на себя дверцу.

– До Шестой Парковой.

Она не узнала своего голоса, до того он был осипшим и огрубевшим от виски и духоты, царившей в зале. Водитель, мужчина средних лет и унылого вида, глянул на нее с опаской и решительно замотал головой:

– Нет, милая, я тебя не повезу. Мне проблемы ни к чему. Лови какую-нибудь иномарку.

Он нажал на газ и исчез. Только тут Лена вспомнила, в каком она виде. Ясно, шофер принял ее за проститутку, схилявшую от «мамки» или сутенера.

Лена топнула ногой от ярости и снова подняла руку.

– Ну и куда ты смылась? – раздался позади спокойный и миролюбивый голос Дениса.

Она обернулась и замахнулась, чтобы дать ему пощечину, но он ловко поймал ее ладонь.

– Не надо драться. Это нехорошо. Ты же всегда заботишься, чтобы о тебе не подумали ничего такого.

– Отойди от меня! – Лена дернулась из его рук, но он не выпускал ее. – Убирайся! И чтобы я тебя больше никогда не видела!

– Да с чего ты так озверела? К тебе что, подклеился кто-нибудь?

– Какой догадливый! – Ей все же удалось вырваться, и она снова с остервенением принялась голосовать.

– Ну и что тут обидного? – Денис встал рядом. – Ты привлекаешь мужиков, возбуждаешь их. Разве это неприятно?

– Ты говоришь как… как… – От волнения и злости Лена не могла подобрать нужного слова.

– Я говорю как мужчина, – закончил ее мысль Денис, – а ты просто ханжа.

«Ханжа, – мелькнуло у Лены в голове, – что такое «ханжа», он знает, а что такое «альфонс» – нет. Так не бывает. И про Шишкина в курсе».

– Слушай, – она с трудом перевела дух, – кто ты такой?

– Здрасте! – Денис вылупил на нее глаза. – Это что, белая горячка? Вроде не так уж много ты выпила. Я – Ден. А ты, кажется, Лена.

– Я не о том. – Она устало опустила ресницы. – Кем ты был до того, как попал на улицу?

– Никем.

– Врешь.

Раздался скрип тормозов. К обочине подъехала шикарная «Ауди» светло-серебристого цвета.

– Куда едем? – поинтересовался выглянувший из окошка парень в темных очках.

– В Измайлово, – недолго думая подсказал Денис и подтолкнул Лену в салон.

– Это я еду в Измайлово, – заартачилась та. – А ты можешь топать куда угодно.

– Мне туда и угодно. Залезай. – Он почти силой впихнул ее внутрь, сел рядом и захлопнул дверцу.

Автомобиль плавно тронулся с места.

– Предупреждаю, – Лена метнула на Дениса уничтожающий взгляд, – я тебя на порог не пущу.

– Хватит уже, – он тронул ее за плечо, – не сердись. Я ведь ничего такого не сделал. Ну увлекся немного, не заметил, что прошло не пятнадцать минут, а чуть больше.

– Сорок, – уточнила Лена, аккуратно освобождаясь от его руки.

– Ну сорок. Подумаешь. Если ты так уж болезненно это воспринимаешь, то прости. Я не думал тебя обижать.

Лена поглядела на него в упор.

– Ты всегда так поступаешь с теми… с теми, кто… помогает тебе материально?

– Как?

– Бесчестно. Подло. По-свински.

Денис немного помолчал, мельком косясь в окно. Потом ответил:

– Иногда.

– Так вот, запомни: со мной этот номер не пройдет. – Лена говорила спокойным, ледяным тоном, четко, раздельно произнося каждое слово. В глубине души она уже давно не злилась на Дениса, ярость испарилась неведомо куда, как только они очутились бок о бок в салоне. Все же ей хотелось дать ему почувствовать собственное ничтожество, хоть немного проучить, отомстить.

– Понял?

– Не совсем.

– Как это не совсем? – Она напрочь позабыла про сдержанность и уставилась на Дениса с негодованием и изумлением.

– Так. Я не понял, чем ты лучше остальных.

– Ты… ты… – Ее руки сами собой сжались в кулаки. Денис поспешно отсел подальше.

– Учти, нас высадят, – предупредил он с усмешкой. – Придется ловить новую тачку.

Парень за рулем действительно несколько раз обернулся назад, выражение его лица при этом не сулило ничего хорошего.

– Козел, – вполголоса проговорила Лена, вложив в это ругательство все, что кипело у нее внутри.

– Хочешь, чтобы последнее слово осталось за тобой? – весело поинтересовался Денис. – Так и быть, я тебе его уступаю.

Всю дальнейшую дорогу они промолчали, сидя в противоположных концах салона.

Так же молча, глядя под ноги, Лена вошла в подъезд, поднялась, отперла дверь квартиры. Денис, по своему обыкновению, просочился мимо нее, скинул кроссовки и исчез в комнате. Через минуту там заработал телевизор.

Лена поставила на полку сумочку и, нагнувшись, принялась расстегивать тугие ремешки на босоножках. Она освободила уставшие ступни, сладко потянувшись, выпрямилась. И тут ее взгляд упал на зеркальную дверцу шкафа.

Лена замерла на месте, не веря своим глазам. Или она сильно пьяна, или произошло чудо. Женщина, отражение которой она видела сейчас, не могла быть ею. Куда делись морщинки у висков и над переносицей? Кожа лица подтянулась, стала упругой и гладкой, губы налились сочным розовым цветом, даже волосы легли надо лбом мягкой волной, как очень давно в юности. А главное, взгляд – одновременно нежный и уничтожающий, способный на ходу остановить любого, задержать, превратить в верного раба.

Лена несколько раз моргнула, стараясь прогнать видение и прийти в себя, но ничего не изменилось. Она почувствовала, как ее переполняет восторг, и некстати вспомнила булгаковскую Маргариту, натершуюся сатанинским кремом. Но ведь Маргарита – вымысел, хоть и гениальный, а то, что сейчас происходит с ней, не поддается никакому логичному объяснению.

Выходит, Денис был прав, утверждая, что внимание мужчин, пусть даже таких, как длинноволосый Артур, действует на женщину магически, усиливая во сто крат ее обаяние и красоту!

Пораженная этим открытием, Лена хотела было идти в комнату, но тут раздался телефонный звонок. Она схватила трубку.

– Леся, это я, Виктор. У тебя все в порядке? – В голосе мужа звучала тревога.

– Все хорошо. Почему ты решил, что должно быть плохо?

– Я звоню тебе уже третий час подряд. Ты где была?

– Я? У Томки, – соврала Лена не моргнув глазом.

– Я звонил и Тамаре. Она сказала, что вы не виделись почти неделю.

Наступила неловкая пауза, во время которой Лена лихорадочно соображала, как быть.

– Видишь ли, – проговорила она наконец, – я… не хотела говорить тебе. Дело в том, что я… ходила в музей.

– В музей? В десятом часу вечера? – изумился Виктор.

– Да. Можешь смеяться надо мной, но… я не могу смириться с тем, что музея не станет. Меня туда точно магнитом тянет. Хочешь верь, хочешь не верь.

– Да верю я тебе, Леся, верю, – уже мягче проговорил Виктор. – Какая ты чудная, ей-богу. Просто сдвинулась на своем Феофанове. Ну чего так переживать? Найдешь другую работу, с твоим-то образованием, стажем.

Лена слышала, что он действительно поверил ей. Ее терзал жгучий стыд, и вместе с тем она испытывала облегчение.

– Пожалуйста, не делай глупостей, – попросил Виктор, – слышишь меня?

– Да. Я постараюсь. Как у тебя?

– У меня все отлично. Репетируем первое действие.

– Репетируйте. Вить, я устала, хочу спать.

– Тогда я позвоню завтра. Хотя нет, не выйдет, тут намечается фуршет.

– Послезавтра, – подсказала Лена, с трудом преодолевая нетерпение.

– Хорошо. Спокойной ночи.

– Гуд бай.

Лена положила трубку и увидела Дениса. Тот стоял в дверях, картинно сложив руки в позе Наполеона. Весь вид его выражал высшую степень язвительности и скептицизма.

– Значит, мы никогда не врем, – проговорил он вкрадчиво, – такие все из себя честные, правдивые и высокоморальные.

– Замолчи, – уже без былого запала попросила Лена.

– Удобный парень твой Феофанов, – не унимался тот, – как ты его лихо используешь где ни попадя.

– Перестань.

– А знаешь, – безо всякого перехода вдруг заявил он, – я понимаю того чувака, который к тебе пристал. Выглядишь просто супер.

– Думаешь меня лестью разжалобить? – Лена улыбнулась. – И не пытайся. Не выйдет.

– Чем тогда тебя жалобить? Я вот есть хочу, может, это тебя проймет?

Лена молчала, глядя на него и продолжая улыбаться. Денис подошел, коснулся пальцами ее руки.

– Мы помирились?

– Не знаю. – Она неопределенно пожала плечами. – Нет, наверное. Но поесть я, так и быть, приготовлю. Просто потому, что сама умираю с голоду.

Глава 8

Посреди ночи Лена вдруг проснулась будто от толчка. Она не могла взять в толк, что именно ее разбудило. Денис крепко спал. Одна его рука лежала у нее на плече, другой он обнимал подушку.

Лена потихоньку отодвинулась и села в кровати. Сознание прояснялось медленно, с трудом. Ей показалось, что она видела сон. Кажется, ей снился музей, Томка, Семен Ильич. Они разговаривали, но о чем, Лена вспомнить не могла.

Сильно хотелось пить. Она, осторожно ступая, вышла в кухню, налила из графина воды, жадно, залпом выпила. Жажда не проходила.

«Это все виски», – мелькнуло у нее в голове, и тут же Лена поняла, что стало причиной ее пробуждения. Вовсе не сон, а угрызения совести.

Так больше не может продолжаться. Вчера вечером она предала и растоптала самое дорогое, что было у нее в жизни, сделав бессловесного Аполлинария соучастником своего гадкого вранья. Никогда прежде она бы не опустилась до подобной мерзости.

Лена вспомнила весь вчерашний день, и ее передернуло от отвращения к себе. Заявиться на молодежную тусовку в наряде путаны, хлестать виски как лошадь, привлекать внимание потных и прыщавых юнцов, драться в чужой машине, словно девчонка-подросток, да еще и любоваться зеркальным отражением своей развратной физиономии! Да после такого хоть в омут с головой.

И кто виновник произошедших с ней метаморфоз? Ответ предельно ясен – конечно, Денис. По его милости и под его влиянием она моментально утратила человеческий облик, превратилась в похотливую и глупую кошку, лишенную всякого достоинства и самолюбия…

…Когда Лена была маленькой, в их доме жила тетя Рая, которую все жильцы называли сумасшедшей. Она и впрямь выглядела странно – вечно надевала короткие юбки, делала смешные, девчачьи прически, неумеренно румянилась и красилась. Меж тем ей давно перевалило за сорок. Мужа у нее не было, зато имелись дети: сын-подросток, хмурый и молчаливый, похожий на темную тень, и шестилетняя дочка Варя, хрупкое, бледное, ангелоподобное существо.

Варю во дворе обижали. Лена много раз была свидетелем того, как соседские мальчишки бегали вокруг нее с криками: «Твоя мама – дура полоумная».

Однажды Лена не выдержала и вступилась за несчастную девчушку. Результатом стали ободранные коленки и огромная шишка на лбу. Вечером того же дня она пристала к матери с вопросами, почему к Варе так относятся в доме. Та сначала бормотала что-то невнятное, а потом наконец сдалась. «Ладно, ты уже почти взрослая, все равно скоро сама узнаешь».

Оказалось, семь лет назад у тети Раи был муж, солидный и уважаемый всеми человек. Все у них шло как у людей, оба работали, занимались хозяйством, сообща растили сына.

А потом тетя Рая влюбилась до смерти, до самозабвения в приезжего нищего художника, который снимал по соседству комнату. Он был намного ее моложе, сильно пил и почти ежедневно водил к себе девочек непристойного поведения. Однако все это Раю не остановило. Она бегала к своему любимому средь бела дня, на глазах у всего дома, носила ему еду, давала в долг деньги, твердо зная, что он их никогда не вернет.

Закончилось тем, что Рая забеременела. Ее муж, последнее время ходивший, не смея головы поднять от стыда, собрал вещи и уехал к матери. Художник, как только увидел Раин живот, канул в неизвестном направлении.

Рая осталась одна с мальчиком. В положенный срок у нее родилась Варя, похожая как две капли воды на своего непутевого отца. Сама же Рая, не выдержав постигших ее потрясений и разочарования, тронулась умом. Она стала воображать, что ей всего восемнадцать, одевалась как юная девушка, тщательно взбивала обесцвеченные перекисью кудри, наводила яркий макияж. С работы ее выгнали, и чем Рая добывала кусок хлеба, для жильцов оставалось загадкой. С утра до вечера ее видели во дворе слоняющейся без дела. Она то курила с местными алкашами, то ругалась с дворовыми старухами, то кокетничала с толпой подростков, собиравшихся под окнами попеть под гитару. Коляска с грудной Варей одиноко и сиротливо стояла у подъезда.

Шли годы, малышка росла. Иногда, очень редко, во дворе появлялся бывший Раин муж, приносил огромные сумки с продуктами, детскую одежду, игрушки – ему было жаль девочку. Видимо, на его деньги Рая и жила – поговаривали, что на сына он дает средства регулярно.

Потом Раю все же забрали в больницу. К этому времени ее сын уже стал взрослым и уехал из дома, а Варю пришлось отдать в интернат…

…Сейчас, сидя в пустой кухне и глядя в темное окно, Лена отчетливо вспомнила Раю и ее несчастных детей. Нет, конечно, она не собирается влюбляться в Дениса, а тем более рожать от него ребенка. Но первый шаг уже сделан. Шаг к безумию, к тому, чтобы выставить себя на всеобщее посмешище, к утрате собственной личности.

Лена решительно выпрямилась и встала. Этому надо положить конец! Она заставит Дениса уйти, соберет в кулак всю свою волю и сделает так, чтобы он навсегда забыл дорогу в ее дом.

…Ей удалось задремать в гостиной на диване. В полусне она чувствовала, как замерзают ноги, и ругала себя, что не догадалась накинуть плед. Потом Лена услышала отдаленный шум, шаги и поняла, что поднялся Денис. Она тотчас открыла глаза.

Голова была чугунной и гудела. Во рту ощущалась противная сухость. Лена встала, сунула ноги в тапочки и вышла из комнаты.

Денис вовсю орудовал на кухне: гремели тарелки, из крана хлестала вода, на сковородке трещало масло.

– О, проснулась! – обрадовался он, увидев стоящую на пороге Лену. – Ты чего убежала среди ночи? Может, у тебя этот… лунатизм? Знаешь, когда во сне ходят по квартире и даже на улицу вылезают.

– Ден, нам надо поговорить. – Лена запахнула халатик и села за стол.

– Давай поговорим после завтрака, а то у меня яичница сгорит.

– Нет, сейчас. Выключи и иди сюда.

– О чем можно говорить с утра пораньше, да еще на голодный желудок? – проворчал Денис, но тем не менее послушно погасил конфорку и устроился на табурете. – Ну, давай, я слушаю.

– Ден, ты… прости меня. Я… не подумала как следует, когда согласилась на твое предложение. – Лена постаралась поймать его взгляд, но он отвел глаза в сторону.

– И дальше что?

– Я… не могу быть с тобой. Ни одного дня. Ни минуты. Это выше моих сил.

– То есть ты хочешь, чтобы я ушел, – скорее не вопросительным, а утвердительным тоном произнес Денис.

– Да. И как можно скорее.

– Неужели это все после вчерашнего? – Он наконец повернулся лицом. – Из-за этих дурацких игровых автоматов?

– Автоматы здесь ни при чем. Я… прости, не буду тебе ничего объяснять. Ешь и уходи. Я прошу тебя!

– Да ладно, – он пожал плечами и встал, – не стоит так нервничать. А то еще сейчас заплачешь. Уйду я, не волнуйся. Будешь яичницу?

– Нет. – Она почувствовала, что близка к тому, чтобы разреветься.

– А чай?

– Чай буду.

Они молча выпили по чашке, потом Лена закурила, уткнувшись взглядом в окно. Она слышала, как Денис вышел из кухни. Какое-то время он провел в спальне, потом в коридоре снова послышались шаги. Она, не оборачиваясь, вытащила из пачки новую сигарету.

– Лен, все, я ушел! – крикнул Денис из прихожей. – Пока!

Она ничего не ответила, продолжая одну за другой делать глубокие затяжки. Дверь захлопнулась.

Лена ждала, неотрывно глядя на улицу. Через минуту Денис вышел из подъезда. Поднял голову, заметил ее в окне, махнул рукой. Потом повернулся и бодро зашагал к остановке.

Она смотрела, как он идет. Удаляется от дома, становясь все менее заметным за пышной листвой деревьев. Еще миг – и его фигура скрылась за поворотом.

В ту же секунду неведомая и мощная сила отбросила Лену от окна. Она кинулась в спальню, дрожащими руками принялась натягивать джинсы, параллельно расстегивая халатик. Кое-как нацепила майку, на ходу пригладила волосы.

В голове настойчиво стучала одна-единственная мысль: «Скорее, скорее!» Повинуясь ей, Лена вылетела в прихожую, скинула тапки, схватила сумочку. Дверь захлопнулась с оглушительным треском. Она суетливо повернула в замке ключ и бросилась вниз по лестнице, позабыв про лифт.

Только на улице она немного опомнилась и постаралась сдержать шаг, насколько это было возможно, чтобы на нее не оборачивались прохожие. Полубегом за пару минут преодолела расстояние от подъезда до троллейбусной остановки. Остановилась, чувствуя, что вот-вот задохнется.

Остановка была пуста. Вдалеке виднелся хвост уходящего троллейбуса. У Лены возникло ощущение, что на нее напал грипп, зловещий азиатский или африканский вирус, который за считаные секунды распространяется по организму, повышая температуру до немыслимой высоты, делая тело ватным и немощным.

Она растерянно оглянулась по сторонам, словно ища защиту от этого страшного и свирепого заболевания, но вокруг не было ни души, лишь тихонько шумела листвой могучая липа за козырьком остановки.

Лена с ожесточением вытерла вмиг намокшие глаза и полезла в сумочку за сигаретой. «Третья за полчаса, – мелькнуло у нее в голове, – нервы совсем ни к черту. Надо бы выпить успокоительное, валерьянки например».

– Это которая сигарета? Третья? – раздался за ее спиной знакомый насмешливый голос. Лена вздрогнула, будто ее ужалили. Потом очень медленно обернулась.

Денис стоял прямо перед ней и весело улыбался. Как всегда, было ощущение, что он вырос из-под земли или, точней, возник из воздуха, заодно прочитав ее мысли.

– Ты куда-то собралась? Или решила меня вернуть? – Он поглядел на нее зорким взглядом криминалиста и вынес вердикт: – Мне кажется, скорее второе.

Лена почувствовала себя глупой и доверчивой мухой, запутавшейся в паучьей сети. Значит, никуда он и не думал уходить, отлично знал: через пять минут она пожалеет о том, что выставила его. Пожалеет и побежит догонять. Стоял себе преспокойно за деревом и ждал ее появления.

Ну конечно! Как она могла забыть, что имеет дело с профи! Каждый ее шаг угадан и просчитан, сценарий давно сочинен, и уклониться от роли нет никакой возможности, ибо трудно представить более тонкого психолога. Его виртуозная игра на женских слабостях – не что иное, как способ заработать кусок хлеба, не остаться без крыши над головой. Стоит ли удивляться, что в своем деле он непревзойденный мастер? Обаятельная улыбка, проникновенный взгляд, к месту выраженное сочувствие, и пожалуйста: то, что он хотел получить, в кармане. А главное, на него практически невозможно злиться более нескольких минут! Ну не получается, и все тут.

Лена, ни слова не говоря, отошла под козырек и присела на лавочку. Денис тут же обосновался рядом, пристроив сумку в ногах. Один за другим подкатили несколько троллейбусов. Лена проводила их взглядом, не трогаясь с места, продолжая молчать, будто внезапно утратила дар речи.

– Ну что, мы так и будем здесь сидеть? – наконец полюбопытствовал Денис.

– Пошли домой, – равнодушно произнесла она.

– Неохота домой. Есть одна идея. Мне, кажется, ты будешь довольна.

Лена устало покачала головой.

– Снова какой-нибудь клуб?

– Да нет. Покажи мне свой музей. Он далеко отсюда?

Она смерила его долгим, изучающим взглядом, пытаясь нащупать хоть какую-нибудь слабину под маской полнейшей невозмутимости и серьезности. Ничего не обнаружила и кивнула.

– Далеко.

– Все равно, поехали. – Денис решительно поднялся.

Лена продолжала сидеть. Он настойчиво потянул ее за руку.

– Зачем тебе это нужно? – Она нехотя встала. – Просто чтобы поиздеваться в очередной раз?

– Делать мне нечего, как над тобой издеваться! Просто хочу посмотреть, от чего ты так фанатеешь.

– Да он закрыт сейчас. Там никого нет.

– Совсем никого? Даже охраны? – недоверчиво переспросил Денис.

– Никого. Правда, у меня есть ключ. – Последние слова Лена и не думала говорить, они вылетели сами собой, против воли.

– Вот и отлично, – обрадовался Денис, цепко беря ее под локоть, – смотри, как раз транспорт идет.

Вдалеке действительно показались троллейбусные дуги.

– А сумка? – спросила Лена скорее для проформы, чувствуя, что спорить бесполезно.

– Что сумка? Она не тяжелая. Возьмем с собой.

Она в который раз отметила: когда Денис загорается очередной своей «идеей», он способен свернуть горы. «Эту бы энергию, да в мирных целях», – подумала Лена с усмешкой.

Они влезли в троллейбус.

– Нам до метро? – спросил Денис.

– Дальше. Остановок восемь, если не больше. Это на Бауманской.

– И тебе не лень каждое утро таскаться в такую даль?

– Не лень. – Лена отвернулась к окну.

– Ладно, не сердись, – Денис дружески хлопнул ее по плечу, – я же просто спросил. Мне, например, больше нравится работать рядом с местом жительства.

– Это зависит от того, какая у кого работа! – заметила Лена с издевкой. – Побираться, конечно, удобнее поблизости к дому.

– Я вовсе не побирался.

– Да? А что же ты делал, когда плел свои байки про обратный билет?

– Просто пытался поправить материальное положение.

– Называй это как хочешь, я останусь при своем мнении.

– Ну и оставайся.

«Стоп! – скомандовала себе Лена. – Красный свет!» Пяти минут не проходит, чтобы они не поссорились. Не отношения, а американские горки, где от крутых виражей захватывает дух.

– Давай перестанем говорить друг другу гадости, – предложила она, – три недели – не такой большой срок, чтобы его нельзя было прожить в относительном мире.

– Я ничего и не говорю, – тут же возразил Денис, – ты просто реагируешь на все чересчур болезненно.

– О’кей, – Лена кивнула, – я постараюсь реагировать спокойней. Еще три остановки, и мы выходим.

– А говорила, восемь. Это будет только седьмая.

– Пошел ты… – беспечно отозвалась она.

Тон был найден верно. Денис замолчал, сосредоточенно уставившись в окно. «Главное, оставлять его выходки без внимания, – подумала Лена, – не поддаваться на провокацию».

Они сошли у музея, не спеша приблизились к ограде. Ворота оказались открыты, а дверь особняка Лена отперла своим ключом.

– Ну и темнота у вас тут! – удивился Денис, заходя в холл. – Лампочку нормальную лень ввернуть?

– Это только здесь, – пояснила Лена, доставая из сундука полотняные тапочки, – а в зале света более чем достаточно.

– Все равно, – не сдавался Денис, – какие-то вы бесхозяйственные. Это все-таки музей, а не деревенская изба.

– Надевай, – Лена кинула ему тапки, – бог даст, сохраним помещение, наймем тебя в качестве электрика.

– Что значит «сохраним помещение»? – Денис посмотрел на нее с недоумением.

– То и значит, – она вздохнула, – музею грозит закрытие. Особняк покупает коммерческая фирма.

– А вы сидите сложа руки, не рыпаетесь?

– Не сидим. Мы рыпаемся как можем. Пишем во все инстанции, ходим с просьбами. Только толку от этого никакого.

– То-то я гляжу, ты такая нервная, – Денис понимающе покачал головой, – и дома все время. Я-то думал, ты в отпуске.

– Мы все в отпуске, – жестко проговорила Лена, – в вынужденном. А скоро, чует мое сердце, придется писать заявление об увольнении по собственному желанию. Ты тапочки надел? Тогда идем смотреть экспозицию.

В зале все было как обычно, лишь витрины покрылись тонким слоем пыли, да еще стояла духота, свойственная долго непроветриваемым помещениям. Денис с явной скукой поглазел по сторонам и подошел к Лене.

– Ваш Феофанов, случайно, не писал автопортреты?

– Случайно писал.

– Дай глянуть.

Она подвела его к потемневшему от времени полотну.

– Вот. Нравится?

– Ничего. Симпатичный дядька, но успехом у женщин он вряд ли пользовался.

– Верно, – Лена улыбнулась, – у него было три любви, и все три несчастные.

– По его лицу сразу видно, – тоном знатока заявил Денис. – Такие всегда все усложняют. Даже если нет проблемы, высосут из пальца.

– А по-твоему, лучше, когда на все плевать? – иронично произнесла она.

– Почему плевать? Просто нужно уметь принимать то, что тебе дается. Есть – хорошо, нет – значит, и не надо. Будет что-нибудь другое, поинтересней.

– Удобная философия, – оценила Лена и, чуть поколебавшись, спросила: – Ты-то сам когда-нибудь влюблялся?

– Я? В детском саду. – В глазах Дениса зажглись веселые огоньки. – Она была такая курносенькая, вся в бантиках и рюшечках и ужасно нравилась моей маме. Та всегда мечтала о девчонке.

– А потом? – настойчиво переспросила Лена.

– А потом суп с котом.

– Очень остроумно. Это как понимать? Как отрицательный ответ?

– Конечно. Я же не придурок вроде Феофанова.

– Значит, если тебя послушать, влюбляются только придурки?

– Полные, – уточнил Денис.

– А что же тогда связывает людей?

– Разное, – проговорил он убежденно, – иногда корысть, иногда общее дело. А иногда просто влечение, секс.

– Ден, а если ни то, ни другое, ни третье? Есть нечто, не поддающееся твоей классификации?

– Ну не знаю. – Денис неопределенно пожал плечами.

– Вот это нечто и есть любовь, – тихо сказала Лена, отходя от картины.

– И что, у вас с мужем она была? – Он недоверчиво сощурился.

– Да, – запальчиво и с вызовом произнесла она. – Когда-то давно, много лет назад, но была.

– С чем тебя и поздравляю, – проговорил он насмешливо. – Ладно, давай поглядим что-нибудь еще.

Они просмотрели феофановские рукописи, причем Денис прочитал их вслух от корки до корки, нарочно делая ударения не на тех словах, отчего стихи неожиданно приобрели совершенно новый, комический смысл. Потом Лена на свой страх и риск разрешила ему открыть фисгармонию.

Денис потребовал у нее носовой платок, тщательно протер запыленную клавиатуру и ловко сыграл двумя пальцами «В лесу родилась елочка».

– Ну как? – Он глянул на Лену, чрезвычайно довольный собой.

– Неплохо, – похвалила она, – только репертуар у тебя какой-то детсадовский.

– Я еще могу «Полонез Огинского».

– Правда? – изумилась Лена.

– Вот, слушай. – Денис снова положил руки на клавиши. На этот раз фисгармония звучала совсем по-другому, глубоко и печально. В ее хриплых, жалобных вздохах отчетливо угадывалась знакомая, трогательная мелодия.

– Ты учился музыке? – спросила Лена, когда он закончил играть.

– Очень давно, и всего два года.

«Фантастика, – подумала она, – и как это не вяжется с тем образом, который он пытается создать! Узнать бы о нем хоть капельку правды! Хоть чуточку, самую малость».

Из вестибюля вдруг послышался шум. Громко скрипнула дверь, прошаркали чьи-то шаги, раздалось приглушенное покашливание. Лена испуганно схватила Дениса за рукав.

– Кто-то вошел! Там кто-то есть!

– Спокойно, – он осторожно отстранил ее от себя, – не думаю, чтобы это были воры или грабители. Скорей всего, какой-нибудь бомж – увидел, что дверь открыта, и зашел поживиться.

– Бомж? – встревожилась Лена. – Он же грязи нанесет, потом не отмоешь! – Она решительно направилась к двери.

– Погоди, дай я сначала посмотрю. – Денис обогнал ее и потянул на себя ручку. Дверь распахнулась, и, к Лениному великому изумлению, перед ними на пороге предстал не кто иной, как Семен Ильич. Глаза его округлились от ужаса, борода клочками торчала в разные стороны.

– Елена Владимировна? Леночка! Вы?

– Я, Семен Ильич, я. Как вы меня напугали!

– И вы меня. – Директор мелкими, семенящими шагами зашел в зал и огляделся. – Слава богу, все цело. Я уж думал, воры забрались. Вы… что здесь делаете? – Он посмотрел на Лену с недоумением, затем его взгляд остановился на Денисе. – А это кто?

– Это… это наш сосед, – поспешно проговорила Лена. – Он студент, учится на факультете журналистики. Я хочу, чтобы он написал статью о том, что происходит с музеем. Вот, взяла его сюда просмотреть. – Она тараторила без передышки, опасаясь, как бы Денис не надумал вступить в разговор и не ляпнул, по своему обыкновению, что-нибудь невообразимое.

– Журналист? – задумчиво переспросил Семен Ильич, теребя пальцами бороду. – Да что в них толку, в этих журналистах? Они сейчас все продажные.

– Не все, – заверила его Лена, – Денис порядочный. Он сможет написать правдивый очерк, это привлечет к нам внимание.

Краем глаза она видела физиономию новоявленного «журналиста» – выражение ее было непередаваемым. Лене, однако, стало не до церемоний: появление Семена Ильича явилось для нее громом среди ясного неба. Приходилось спасать положение, хотя бы ценой наглого вранья.

Озабоченное лицо директора немного разгладилось. Он оставил в покое бороду и приблизился к ним.

– Что ж, Елена Владимировна, возможно, это наш последний шанс. В мэрии письмо рассматривать не стали, передали в префектуру. Сегодня утром я был на приеме у заместителя префекта. Ситуация патовая: музей считается изжившим себя и нерентабельным. Фирма же «Вегус», напротив, очень выгодна району. Выводы делайте сами.

– Это что, окончательное решение? – тихо проговорила Лена.

– Пока не окончательное. – Семен Ильич достал из-за пазухи скомканный платок и промокнул им лоб. – Они, паршивцы, тянут резину, ни вздохнуть не дают, ни добивают. Пытка египетская, ей-богу! Я ведь, Леночка, чего сюда пришел? Не сидится дома: тошно, хоть на стенку лезь. И давление скачет – то нормальное, то за двести. Маруся хочет того… в больницу меня. А я не могу! – Голос Семена Ильича задрожал и стал срываться. – Куда я в больницу, если тут такое… такое творится.

Лена почувствовала, как к горлу подступает комок. Ей было до ужаса жаль старика, себя саму, Томку, изо всех сил пытающуюся сохранить оптимизм и браваду, сердитую бабу Дашу. За годы работы в музее они стали одной семьей, и теперь ей грозила гибель, разрушение, крах.

– Семен Ильич, – проговорила она, стараясь сдержать слезы, – я понимаю. Я и сама… потому что так же, как вы… – Лена не договорила, опасаясь, что разревется. Семен Ильич, однако, понял, что она хотела сказать. На его губах возникла дрожащая, жалкая улыбка, он часто и мелко закивал.

– Да, да, да… – Его рука суетливым и неуклюжим движением скользнула за пазуху. В то же мгновение Денис резко толкнул Лену.

– Эй! – рассердилась та. – Поосторожней нельзя? Ты… – Она вдруг замолчала, с ужасом глядя, как Семен Ильич медленно оседает на пол. Вовремя подоспевший Денис ловко подхватил его, прижал к себе.

– Скорее, – отрывисто скомандовал он, – тащи стул или еще что-нибудь.

– Что… что с ним? – пролепетала Лена.

– Черт его знает. Сердце, наверное. Или, чего доброго, инсульт. Давай живей.

Опомнившись, она кинулась к окну, где стояла обитая бархатом банкетка, схватила ее и поволокла. Вдвоем они усадили Семена Ильича, Лена осторожно поддерживала его голову, Денис быстро и умело расстегнул ворот его рубашки, нащупал в кармашке капсулу с таблетками, вынул одну, сунул ему в рот.

Постепенно Семен Ильич приходил в себя. Серое лицо чуть порозовело, взгляд сделался осмысленным, губы зашевелились.

– Вам лучше? – Лена сочувственно заглянула ему в глаза. Директор слабо кивнул.

– Права ваша Маруся, – произнес Денис неожиданно жестким тоном, – вам нужно в больницу, и как можно быстрее. Лен, позвони в неотложку.