Текст книги "Гамбит"

Отстранив Лиле, Сакс бросился на ссору. Лиле – следом. Он мельком подумал, что зря это она, но останавливать не стал.

Рявкал Томас. Навис над стариком, наливаясь дурной кровью, сжимал кулачищи – уже почти как у Дунка!

– …ни на медяк добра от щук не видели! Они с отцом вон чего учинили, из-за них дыхнуть не моги! Правильно Сакс их перебить велел, и десятину – правильно, у наших же отобрали, у тейронцев!..

А старик Фианн, словно не видя кулаков, снова заорал дурниной:

– Отступник он! Колдунов очистить не дал, колдунью привел, беду на всех накликал! Что ж вы, не видите, Асгейр добрый, все видит, своего сына нам послал, а вы его вяза-ать!.. – на последнем слове снова сорвался на визг.

Тут Томас не выдержал, замахнулся. Сакс еле успел подскочить и схватить за руку.

– Оставь старика, он совсем ополоумел, – глядя в красные и безумные Томасовы глаза, выдохнул он.

Остальные пока лишь смотрели – и отец, и Охотник, и остальные повстанцы. Среди них Сакс краем глаза заметил полуседую-полурыжую голову: Половинку. А Лиле остановилась чуть поодаль и заиграла на дудочке. Сакс только и успел удивиться, что это она вдруг удумала, как Фианн стукнул его палкой и завопил:

– Опомнись, глупый! Отдай колдунью Асгейру! Она ж тебя заворожи-и… – и затих, сгорбился. – Заворожила, обманула, беду наведет, – повторил шепотом.

И Томас успокоился, потер кулаком глаза и вздохнул:

– Точно ополоумел старик. Пойду я к отцу в кузню.

Приятель пошел прочь, а Сакс даже не успел спросить – неужели Дунк опомнился, что в кузне? И Фианн побрел с площади, тяжело опираясь на палку и бормоча под нос что-то тоскливое. А Охотник непонятно хмыкнул, кивнул Саксу, а потом глянул на остальных командиров.

– Все слышали, что Половинка говорил? Парень глупый, нахальный, лезет на рожон и не слушает старших. Я же вижу другое. У парня голова на месте: не растерялся, не наделал глупостей. Советы парень слушает, только не дает сбить себя с толку. А что до старших, сами видели, заступился за старика. Кузнец его пришиб бы, как пить дать. Или кто хочет спорить?

– Все равно на обоз зря напали. Ты ж сам говорил, опасно это, – покачал головой один из трех командиров.

– Во-во, – поддакнул Половинка. – У парня в голове ветер, а нам тут еще жить.

– Опасно, – кивнул Охотник. – А ты хотел безопасной войны? Так не бывает. Жить вообще дело опасное, можно отрубить ногу, когда дрова колешь. Что ж теперь, зимой мерзнуть? А ты, Половинка, вечно собрался в лесах прятаться? Так на кой тебе дом – вон вырой нору, за барсука сойдешь.

Половинка оскорбленно фыркнул, но больше не спорил. Командир тоже – нахмурился, почесал бороду и кивнул.

Странно это было. Охотник говорил так же, как отец, когда к нему деревенские приходили споры решать. Говорил, как главный, и все его слушали. Только главным не положено ходить простым бойцом в отряде мальчишки, и в разведку одному не положено.

Верно, Охотник заметил Саксово удивление, подмигнул ему и громко, для всех, сказал:

– Я думаю, оставим парню его десяток. Остальные четверо могут присоединиться, если хотят. Кроме Половинки. Трое, значит.

Усмехнулся и засвистел какую-то песенку, мол, все сказал. Лиле на эту песенку вздрогнула, уставилась на Охотника во все глаза. Прошептала что-то похожее на «опасна и трудна, точно» и вылезла вперед, взяла Сакса за руку:

– Я с Эри буду ходить.

Охотник присмотрелся к ней и усмехнулся.

– А пусть ходит. Нам никакая помощь не лишняя. – Не дождавшись возражений, пошел прочь, как раз мимо Сакса. Задержался, хлопнул его по плечу, правда, смотрел почему-то на Лиле. – Что, пригодилось везение? То-то же.

И снова засвистел.

Глава 7
Сакс

– Да будешь ты отвечать, щучий потрох? Асгейрово отродье, привязанное к грабу, не шелохнулось.

– …разгневался Асгейр-солнце на отступников, и настала Великая Сушь на той земле, и иссякли источники, и сгнили посевы, и кричали младенцы в утробах матерей своих… – продолжал луч нараспев читать испоганенные древние легенды.

Сакс оборвал речитатив оплеухой и, схватив луча за короткостриженые лохмы, заглянул в мутные глаза.

– Я не хочу пачкаться твоей проклятой кровью, но если придется… – сказал совсем тихо, чтобы Лиле не слышала. – Хотя пальцы можно переломать и без крови.

Луч продолжал смотреть вдаль, а Сакс выругался про себя: угораздило же его согласиться, чтобы Лиле пошла с ними! Ей, мол, все равно, что он будет делать с пленником, хоть резать на ремни. Она не будет смотреть и слушать, у нее дудочка и природа, и вообще, война же, что она, не понимает? И Охотник хорош. Пусть-де дочка погуляет, поиграет со зверушками. Ей полезно.

Забавно, но шутка Охотника, мол, Лиле – дочка его родная, от фейри прижитая и вот прямо чудом нашедшаяся, внезапно оказалась очень похожей на правду и прижилась в лагере, будто бы так и надо: вчера впервые повстречались, а сегодня уже дочка. Было между ними что-то схожее, не столько во внешности, сколько в том, как и о чем говорили. Словно впрямь родня. А повстанцы так и вовсе поверили. Видно, так оно проще – если понятно, кто девица и откуда, а не из волшебного холма вышла. Из холма – то для легенд и баллад, а Лиле своя, настоящая. Охотникова дочка, и все тут.

Лиле и в самом деле не смотрела, как Сакс бьется с упрямым щукиным сыном, дери его сворой. Что-то наигрывала, присев на поваленное дерево, а сейчас и вовсе ушла к кустам боярышника, откуда слышалось довольное похрюкивание и хруст веток. А Охотник, так и не сказавший имени и которого Лиле почему-то называла Кожаным Чулком – когда не батюшкой, да с поклоном, – сидел на том же дереве и глядел на Саксовы мучения. Пожалуй, пора отсылать Лиле в лагерь и ломать лучу пальцы.

Видимо, Охотнику тоже надоело. Хмыкнул и со странной интонацией сказал:

– Неправильно ты бутер… ты с ним разговариваешь, – поправился и снова хмыкнул. – Посторонись, пусть щучий сын посмотрит, чем развлекается моя доченька. А потом продолжим.

Сакс пожал плечами, но отодвинулся, сам обернулся – и вздрогнул. Руки сами дернулись к луку и тетиве. Из кустов боярышника торчал довольный бурый пятак, а Лиле, шепча что-то ласковое, чесала подсвинку уши и трепала по холке. Кабанчик, раза в полтора тяжелее ее, жмурился и хрюкал, переступая копытцами. Асгейрово отродье тоже хрюкнуло и прошептало:

– Не надо.

Охотник, тоже приготовивший лук просто на всякий случай, все с того же дерева ответил, этак ласково, по-отечески:

– Надо, лучик, надо. Не будешь умницей, моя девочка из тебя душу вынет и на дудочку намотает.

Луч тяжело сглотнул, вытаращил глаза – и охнул одновременно с треском куста, басовитым хрюканьем и тихим проклятием Охотника. Выдергивая стрелу, Сакс обернулся и выстрелил навскидку, прямо в здоровенную клыкастую морду, торчащую из боярышника всего в трех шагах от Лиле. Охотник одновременно с Саксом метнул в ту же морду нож. Кабаниха тяжело рухнула, дергая копытами и ломая куст, Лиле отскочила и завизжала, а подсвинок обиженно хрюкнул и пошел на нее. Мстить за мать или требовать ласки, Саксу было все равно. Он снова выстрелил – попал кабану в шею, и еще… остановился лишь после третьей стрелы (хотя в туше почему-то торчало шесть), когда кабанчик осел в траву и затих.

Охотник опустил лук и дрожащей рукой вытер лоб.

– Чистое везение… чтоб матерого кабана с одной стрелы… – И тут же нахмурился, словно сам на себя разозлился. – Так, парень. Как Дунка лечить, луч не знает. А раз не знает, то он нам не нужен.

Луч завопил, как будто его уже резали. Нечленораздельно и пронзительно, про «не отдавайте колдунье!».

Но Саксу было не до него. Лиле, метнувшаяся в сторону от кабанчика, запуталась в соседнем кусте, дернулась раз, другой, исцарапалась и сейчас замерла, дрожа и даже не пытаясь освободиться.

– Маленькая, тише, все уже, – шепнул Сакс, выпутал ее из веток и на руках отнес к поваленному дереву.

Она сначала вцепилась ему в куртку, потом смущенно и по-девчоночьи шмыгнула носом и разжала пальцы. Присела на дерево, рядом с Охотником, и уставилась вроде в никуда, а получилось – на луча. Тот на мгновение замолчал, а потом завыл и забился. Охотник досадливо стукнул по стволу кулаком.

– Да он так на нас еще какую пакость наведет! Слышь, парень, уведи-ка его. Сам понимаешь. А я костром займусь, раз уж у нас мясо само пришло.

Кивнув, Сакс занялся лучом: стукнул рукоятью ножа в висок, чтоб замолчал, развязал веревку и связал луча заново, руками назад. Заткнул ему рот комом травы. Чтобы не тащить на себе, пришлось плеснуть лучу в лицо из фляги и только тогда вести прочь. Луч не вырывался, лишь косился на Лиле, пока полянка не скрылась из виду.

– Ну, расскажешь кое-что или вернемся? – спросил Сакс, прислонив луча к толстому ясеню.

Луч закивал и замотал головой, мол, что угодно, только не к колдунье!

– Вот и хорошо, – буркнул Сакс, жестом приказывая лучу сесть и устраиваясь напротив, прямо на травянистой кочке. – Вот теперь и поговорим…

Сакс не очень надеялся, что луч много знает. В конце концов, лучи – всего лишь охрана и тягловая сила. Но этот рассказал много – правду пополам со слухами, а что-то и сам выдумал, чтоб чуть дольше пожить.

Прежде всего Сакс спросил, что мудрые сотворили с кузнецом. Питье такое, ответил луч, из особых трав и зачарованное, чтобы добрым людям на здоровье, а колдунам на погибель. От того питья колдуны становятся слабые и послушные, что им мудрый с Асгей-ровым солнцем ни прикажет, все исполнят, хоть мать родную убьют. А жгут колдунов для того, чтоб не наступила снова Великая Сушь. Чем больше колдунов принести в жертву, тем добрее Асгейр и дальше Сушь. Вот когда колдунов вовсе не останется, тогда и Суши не будет, мертвые земли оживут, вместо пустыни станет море и наступит благодать…

Хрустальные сказки это, фыркнул Сакс. Луч возмутился – не сказки, так сказано в священных книгах! От колдунов все беды, они и солнечную волшебную силу крадут, и Сушь вышла от колдунов! Раньше-то, пока демоны, которых чтите богами, не осквернили Хрустальный город, были только фейри и люди, никаких поганых колдунов.

Так что там с фейри, переспросил Сакс луча, снова начавшего нараспев читать Солнечную Книгу – о могуществе Асгейра, о том, что мудрых даже короли должны слушаться и чтить, ибо они суть голос бога. Луч осекся, нездоровый блеск в его глазах потух.

Мало осталось фейри, сказал, ищем их повсюду, выманиваем, а они не ловятся и сами к мудрым не идут. Вон сколько раз ходили к Девьему озеру, там точно фейри живут! А ни разу не нашли. Глупые фейри прячутся, забыли своего истинного бога и озеро свое прячут. Его никто увидеть не может, даже если тейронца в проводники взять, все равно заплутают и ничего не найдут. Как зачем фейри? Не в жертву, ты что, как можно! Их сам Асгейр ждет в Хрустальном городе, там медовые реки и сырные холмы, пироги на деревьях и летучие кони, все как встарь было. Только потаенная тропа, что ведет в город, не открывается ни людям, ни колдунам, только фейрям.

В сырные холмы Сакс не верил, и в то, что в Тейро-не в каждой деревне по десятку колдунов, тоже. Но луч понизил голос, привык, видно, бояться своих мудрых, и зашептал: да их столько, что на костры надо целый лес! Думаешь, нужна Луайону ваша тощая земля? Да плевать хотели мудрые и на Тейрон, и на Луайон! Им колдуны нужны – и порядок. Вот будет империя без колдунов, будет большая армия, пойдем и дальние земли обращать в правую веру! А тейронских колдунов всех предадим очистительному пламени, даже тех, которые лорды. Да что там, и в королевской семье, говорят, колдунское семя проросло! Вот как только принц Артур взойдет на трон и родит сына без дурной крови, тут-то и настанет большой праздник: всем колдунам смерть, добрым людям счастье. И тебе будет счастье!

Луч еще понизил голос:

– Возьми амулет, своей кровью напои, чары-то с тебя все спадут! Тебя ж колдунья заворожила, глупый, совсем пропадешь, молодой совсем, не жаль головы-то? Дождись, пока уснет, свяжи ее, рот заткни и надень амулет на шею, она колдовать не сможет – а ты ее Асгейру отдай. Асгейр добрый, милость тебе явит, и мудрые золота дадут, а то и в лучи возьмут-то, ты только…

Сакс оборвал его затрещиной. Луч замолк, подавился своим ядом.

– Кострами себе счастье покупаете, щучьи дети? Мне такого не надо.

Оставив тело волкам, Сакс пошел обратно. После долгого допроса зверски хотелось есть, а еще больше хотелось добраться до кого-нибудь из мудрых и показать ему девочку с дудочкой. Что-то Саксу подсказывало, что и мудрый бы разговорился, а пользы от мудрого уж всяко было б больше, чем от луча.

На полпути унюхал одуряюще вкусный запах жареной свинины и прибавил шагу, но у самой поляны остановился, тряхнул головой: нет, не померещилось. Охотник и Лиле в самом деле негромко пели на два голоса, то и дело сбрызгивая водой жарящееся над углями мясо. Прислонившись к дереву, Сакс слушал их песню – чужая мелодия манила, звала, только он не понимал, куда и зачем. Верно, это тоже волшебство фейри…

 
– Душа моя будет рядом,
 

– нежно и тоненько выводила Лиле, ей вторил хриплый, но на удивление приятный голос Охотника:

 
– Твои сновиденья до рассвета охранять.
 

Он так и стоял, пока они пели:

 
– И ты не узнаешь, как небо в огне сгорает,
И жизнь разбивает все надежды и мечты.
Засыпай, на руках у меня засыпай,
Засыпай под пенье дождя…
Далеко, там, где неба кончается кра-а-ай,
Ты найдешь потерянный рай.
В мире снов…[2]2
  «Потерянный рай», стихи М. Пушкиной, исполняет группа «Ария».


[Закрыть]
 

Странная это была песня. А еще удивительнее – откуда бы Охотнику знать песни фейри? Лиле в лагере не пела, только играла на своей дудочке, и то по необходимости: лечила или успокаивала.

Хотя, подумал Сакс, ведь и Охотник был молодым. Кто знает, нет ли доли правды в его шутке? Когда-то и он, быть может, встретил фейри. И потерял. Наверное, потому и разрешил взять Лиле в отряд – и дочкой зовет. Как будто хочет им дать больше времени… Сакс даже поморщился, такая это была неприятная мысль. Нет, он-то Лиле не упустит. Подошел к костру, сел рядом с ней. Лиле прислонилась головой к его плечу и счастливо вздохнула. Охотник только усмехнулся и протянул Саксу кусок сочного, вкусного, самую малость обугленного мяса на палочке.

Пару дней после того допроса Сакс думал о том, что сказал луч. Вот ведь что получается – мало освободить Тейрон от захватчиков, надо прогнать мудрых! А это куда труднее, рыбников никто не любит, а Асгейровы слуги – другое дело. Им же верят, многих и костры не пугают, вот как Фианна, а сколько в Тейроне таких Фианнов! Поговорить бы об этом с Охотником, но Охотник ушел в тот же вечер, сказал, пора проведать повстанцев из Элмброка. Один обоз – мало, если уж разжигать из вашей искры пламя, то от души! Сакс согласился, что одного раза мало. Мудрые только начали собирать осеннюю десятину, если поторопиться, можно захватить еще два или три обоза.

– Не слишком наглей, но и трусов не слушай, – подмигнул Охотник и пообещал вернуться не позже чем через неделю.

На третий день отец разбудил до рассвета и велел собираться.

– Надо мать навестить, а то, как приволок щучьего сына в лагерь, так и забыл, что собирался в Ротенбит.

Сакс только вздохнул: отец прав, надо навестить маму.

Лиле, услышав про маму, сначала оробела, а потом махнула рукой – в деревню так в деревню!

Родня Дунка встретила их приветливо – мало того что шериф Гарт спас двоюродного брата хозяина дома, Гвенда и Джейн пришли не нахлебницами, а привели корову, кобылу и пару коз, да и деньги, что готовили на уплату десятины с двух семей, остались при них. Вот только мужчин в доме почти не было, лишь сам хозяин и его внук, парнишка тринадцати лет. Старшего сына давно еще повесили луайонцы за речное браконьерство, младшего забрали служить королю.

Маме Лиле понравилась, Сакс это понял сразу, по глазам. И еще по тому, что мама сначала обняла отца, потом его, а потом и Лиле тоже. Фейри сначала растерялась, руки опустила, а потом тоже прильнула. Подумалось, что Лиле напомнила маме его, Саксову, маленькую сестренку, она тоже беленькая была.

А вот на отцову хромоту мама смотрела так, что стало ясно – как только уйдут, будет плакать. Да и отец с такой тоской вспоминал своих лошадок! Вот если бы его оставить с мамой хоть до весны, только страшно же. Это женщин мудрые и за людей не считают, им что корову в село привели, что женщину. А мужчину, если он не старик и не мальчишка, будут расспрашивать, кто и откуда, не из армии ли сбежал, а то, может, разбойник? Поделился опасениями с Лиле. Фейри задумалась, нахмурилась было – и тут же просияла. И объяснила: она такую песню сыграет, что никакие мудрые Гарта не тронут. И никого в доме не тронут. На одну семью ее дудочки хватит.

– Только кузнецовой родне не говори, что за песенка, – предупредила Лиле. – Кто меньше знает, крепче спит.

Сакс согласился. После того допроса он на многое стал смотреть иначе.

А поздним вечером, когда вернулись в лагерь, их прямо у дома встретили четверо парней. Одного из них Сакс точно видел на площади, когда Томас чуть не подрался с Фианном, остальные были из того отряда, что вернулся вчера.

Самый старший, по виду мелкий и щуплый, а на самом деле ловкий и быстрый, сразу начал:

– Мы, это. К тебе в отряд хотим. Ты, говорят, щучьих детей скоро бить пойдешь, так мы с тобой. Нашего десятника подстрелили, теперь Половинка водить хочет. Чем к нему, лучше к осам в улей.

– Надоело по норам-то, чай не барсуки, – прогудел другой, верзила-молотобоец.

– Послезавтра выступаем. – кивнул сразу всем Сакс. – На рассвете. Опоздаете – ждать не буду.

Парни покивали и пошли прочь, а Лиле хихикнула, сжав Саксову ладонь, и шепнула:

– А ты настоящий вождь команчей.

Сакс только хотел переспросить, что это за команчи такие, но Лиле потянула в дом, и он так и не спросил. А потом и вообще забыл.

На второй день, перед рассветом, когда Лиле собрала завтрак, Сакс заметил, что она беспокоится. Она и старалась не показать, даже улыбалась, но дудочку в пальцах так и крутила. Испугалась, наверное. Правильно, фейри на войне не место – Сакс ей даже предложил остаться дома. А она чуть не обиделась. И сказала:

– Ты-то не остался бы, как ни уговаривай!

Сакс даже опешил – он мужчина, ему и воевать, как она сравнивать-то может!

Лиле фыркнула, потрепала его по щеке, словно жеребенка, и как отрезала: идем, вождь команчей, бледнолицые ждать не будут. Больше Сакс не предлагал остаться. Фейри – это не деревенская девка, вон и слова какие волшебные говорит. Луайонцыто и в самом деле бледные, что твои поганки.

Отряд вырос; вместо Половинки и Охотника пришло аж пятеро бойцов, пятый – почти старик, лет под пятьдесят, только сбежал из города. На мудрых ругался страшными словами, но, чем обидели, не сказал, только поклялся, видно не в первый раз, что будет эту сволочь бить насмерть, как только увидит.

– Насмерть – это правильно. Но если собираешься лезть поперек и думать только о мести, лучше сразу уходи, – предупредил его Сакс. – У меня отряд, а не банда. Колдунов-то не боишься?

– Ничего я не боюсь, – хмыкнул новенький и глянул на Сакса по-новому, с уважением. – А хороший колдун, он целого отряда стоит.

Лиле быстро отвернулась – улыбку, наверное, прятала.

А на следующее утро, когда были почти на месте, вдруг опять забеспокоилась. Дернула Сакса за рукав и сказала – расходиться нельзя. Лучше в одном месте встаньте и ничего не делайте, пока я не скажу. Сакс удивился, а остальные рассердились не на шутку. Новое дело – девка пытается командовать! Да еще вон какие глупости лепит!

– Не девка, а боец, – рыкнул Сакс. – А кто не согласен слушать меня, может идти с Половинкой ловить лягушек. Ждем обоз здесь. – Указал на поросший березами и лещиной холмик, а сам тихонько спросил Лиле: – Что такое-то?

Она поежилась.

– Будто капкан или ловчая яма. Вроде все спокойно, а чувствую.

– Именно здесь? – Сакс оглядел пустую дорогу, нахмурился: ничего похожего на ловушки он не видел, и птицы вели себя как обычно. – А если мы отойдем к последнему холму?

Лиле досадливо поморщилась и замотала головой.

– Нет. Я не про то. Тут другое. Вот ты на охоте зверя на что приманиваешь? А на что приманивают разбойников?

Сакс вздохнул, еще раз оглядел холмы и дорогу, словно мог по колеям определить, сколько стражи на этот раз будет с обозом. Подумал, что с Охотником было бы проще, он бы подсказал. А так придется самому. Клятые рыбники! Неужели со всеми обозами пустили больше солдат? Тогда, пожалуй, полусотни не наберется. И трех десятков, скорее всего, тоже. Самое большее, десятка два с половиной. На их полтора и Лиле… а Ллир их знает, справятся или нет. Но отступить сейчас – позору не оберешься, скажут, струсил желторотый, как кровью запахло.

– Лиле, обещай мне, что, если будет опасно, ты спрячешься и не полезешь под мечи. Пожалуйста.

Она мотнула головой.

– Справимся, ты не думай. Только пусть стоят и не шевелятся.

Не успела договорить – застучали копыта. Едут! Похоже, недооценил рыбников, три десятка стражи будет, не меньше.

– Стрелять – только после меня! – тихо приказал Сакс и отступил за лещину, приготовил лук. Глянул на Лиле, замершую за кустом ирги у обочины, и на всякий случай добавил: – Уши заткните, целее будете.

Обоз показался из-за поворота. Точно, три десятка стражников – в новеньких кольчугах, с железными щитами, озираются. Плохо дело.

И тут Лиле заиграла. Что-то пронзительно-тоскливое, тяжелое. Оборони Матерь, подумал Сакс, закрывая уши ладонями и вглядываясь в стражников, ту пару, что ехала впереди, с отрывом корпусов в десять. Не понял сначала – чудится, нет? Не чудилось. Правый стражник покачнулся и застыл, не моргая, а левый сразу ткнулся лицом в гриву. Тут же – вторая пара. И третья. Только люди, лошади словно не слышали и не пугались, а последние пары уже пришли в себя, пустили лошадей вперед, к лесу, вытащили мечи…

Еще раз шепнув «оборони Матерь», Сакс выстрелил – в мудрого, выставившего впереди себя амулет-солнце и зашевелившего губами. Тут же пустил вторую – в другого Асгейрова слугу – и заорал: стреляй по задним! Бойцы опомнились, на обоз градом полетели стрелы. Сакс снял еще одного луча, последнего – кто-то из бойцов.

Стражники умирали. Засыпали прямо под стрелами, падали с лошадей. А Сакс опустил лук и побежал к Лиле. Показалось, или она покачнулась? Точно, дудочку уронила!

– Лиле?!

Он ломанулся через кусты, но не успел ее поймать: упала прямо в куст, не навзничь, просто села на землю. Бросив последний взгляд на обоз – бойцы добивали последних и ловили перепуганных лошадей, – Сакс развернул ее к себе и заглянул в лицо – белое, осунувшееся, с темными провалами глаз.

– Пчелка-пчелка, дай мне меду, – прошептала Лиле и тихо рассмеялась. Безумно так, страшненько.

Сакс подхватил ее под мышки, усадил к себе на колени и прижал, стал укачивать:

– Тише, маленькая моя, будет тебе мед, не плачь только, моя Лиле…

Он шептал какую-то чушь, гладил ее по голове и качал, качал, а она обняла его за шею слабой рукой и то смеялась, то плакала, то повторяла про мед и звала какую-то козу Глю. В конце концов Сакс сообразил ее напоить, у него во фляжке был клеверный отвар. Напоить тоже получилось не сразу, фейри дрожала так, что зубы стучали по горлышку. Наконец она сделала пару глотков, поперхнулась, закашлялась, но, кажется, немного пришла в себя. Выпив все, что было, шепнула:

– Прости. – Вздохнула тихо и хрипло: – Разлила… жаль, сладкий… тебя зовут, иди, я чуть-чуть отдохну.

Оставлять ее одну не хотелось, но, раз взялся командовать, пришлось. Охотника-то, чтоб выручить, не было. А еще Сакс подумал, что ему нужен в отряде кто-то, кто может подменить, если что. Хоть тот же Мэт.

В лагерь возвращались даже медленней, чем из него уходили: добычи снова взяли много, а оружия и кольчуг – и вовсе гору, каждому бойцу досталось по лошади под седло и по одной в поводу. Они б и телегу прихватили, если б не следы, и так пришлось уходить врассыпную.

После этого похода больше никто не заикнулся о глупой девке. Наоборот, его бойцы теперь всему лагерю хвастали, как их фейри ловко положила стражу, а они сами совсем-совсем не испугались, вот честное слово! И добычу взяли, вам и не снилось! Только Саксу это хвастовство было поперек горла. Сам толком не понимал почему, но казалось, добра из этого не выйдет. Оборони Матерь, еще начнут ему завидовать или командиры озлятся, что полез на рожон. А по Лиле, лучше бы вообще молчали, не дразнили гусей. Вон старик Фианн снова косится, бормочет и показывает пальцами колечки, мол, Асгейр видит тебя. В болото бы этого Асгейра вместе с его слугами! Из-за них Лиле до сих пор не может толком проснуться, всю дорогу от обоза, почитай, у него на руках спала, чтоб покормить, и то приходилось будить.

Охотник вернулся одновременно с ними, Саксовы ребята не успели еще разложить добычу: что в котел, что в погреб, что кузнецу в починку, а что – нести в деревню и менять на еду. Едва поворошив гору кольчуг и оглядев целый табун лошадей, нахмурился, спросил:

– Лиле где?

– Дома, спит.

Нахмурился еще сильнее, бросил взгляд на затеявшего проповедь Фианна.

– Медом накормил хоть?

Сакс помотал головой. Забыл он про мед, надо сейчас и отыскать.

– Вот дурной. Ей сразу меду надо, много! Тьфу, елки, заморишь же! – Даже сплюнул от досады. И махнул рукой: – Ладно, пусть поспит. Поспрашивай, кто в деревню пойдет, пусть принесут. Пойдем-ка. – Отвел Сакса еще подальше от любопытных ушей, к самому лесу. – Ты пока передохни, отряду дай малость похвастать, но малость! В деревню сходите, продайте часть коней, ты ж по этому делу. А потом у меня будет для тебя задание. Не у меня даже, у лорда Мэйтланда. Сам понимаешь, пока у нас одна сторона и враг один.

– Асгейровы слуги? – уточнил Сакс.

Охотник глянул на него с удивлением, поцокал языком.

– Экий ты быстрый. Пока – нет. Пока – некий неумный лорд мешает делу революции. Этот лорд вскоре устраивает большую охоту – гости, пьянка, все как положено. Вот на этой охоте его кабан и забодает. Или лось сожрет. Вместе с гостями и костями. Быть там надо через две недели, лучше осмотреться подольше, чем опоздать. Справишься?

– Справлюсь. – Сакс кивнул и вытащил Асгейров амулет, снятый с мудрого. – А ты мне скажи, что это за колдовство. Оно фейри вредит?

Охотник присмотрелся и присвистнул:

– Надо же что добыл! Нет, фейри он вреда не причинит, можешь смело девочке подарить, ей понравится. Только экранировать бы… Точно. Попроси своего приятеля, пусть под эту штучку сделает медный медальон, чтоб открывался. А если еще такие найдешь – собирай, пригодятся. Со временем. И аккуратнее, не тронь глаз в середине. Думается мне, как раз глаз и будет активировать связь, а огонь – комбинация лучей…

– Лучей? – переспросил Сакс.

– А, забудь. Главное, в медальон его. И сам ничего не нажимай и не крути. Хрен знает какие у него еще функции.

От странных Охотниковых слов у Сакса закружилась голова и захотелось спать. Лучше всего – с Лиле рядышком. Вот только отнести солнце Томасу, послать кого за медом в деревню, запретить своим бойцам трепаться направо и налево, забрать свою долю добычи, помыться, съесть что-нибудь… Как хорошо было дома! И простым бойцом – тоже неплохо. И чего его понесло в командиры?!