Текст книги "Стихосны"

«В потухшем омуте, казалось бы, надежд…»

 
В потухшем омуте, казалось бы, надежд,
Мы одну лишь греем – веру.
И если человек к себе невежд,
Ему не покорятся ветры.
В затихшем голосе прекрасной птицы
Всегда останется тайна души.
И если она скроется от лиц
Навеки, сердце её задышит.
А если в полумраке на росе
Слеза коснётся чьих-то рук отчаянья,
Её услышат будто бы во сне,
Шепотом вокруг, в раскаянии.
Когда коснётся женских рук тот луч,
Что первым засияет в небе,
Она сквозь тьму к тебе прильнёт
И добротой сразится с океанами.
И пусть поднимется с морских глубин огонь
И будет, обжигая, кровоточить.
Она пронзит его своим крылом, мольбой
О том, что может ярость обесточить.
О, если бы в потухшем омуте вечных надежд,
Грелась хоть одна слеза принятия,
Смогла бы встать и не одна орда с колен
И заключить гнетущего врага в свои объятия.
И почему-то рукопись творца
Становится безликой в человечестве.
И будто бы все ждут его конца,
Чтобы открыть ключом то, что не лечится.
А открывая, с изумлением восклицают:
«Какая правда тут неслась годами!».
И неужели думают, что знают,
Какая та была в его творении?
И каждый раз, читая все стихи великих,
Ты для себя находишь что-то важное.
Но даже те, кто писал их вехи лихо,
Не знал, что там такого вдруг отважного.
И опираясь на своё чутьё поэта,
Строки пишу я чисто, как воды попить.
А потом саму меня одолевает нужда эта —
Перепрочесть, чтобы понять, прожить.
Вот, казалось бы, всего минут пятнадцать,
А там вверху – о чем-то глубже, чем сама могу творить.
И кажется, что муза может и щипаться,
Ведь человек не в силах музу покорить.
 

«В жизни бывает такое дело…»

 
В жизни бывает такое дело,
Когда молодое, неготовое тело
Вдруг взрослым хочет стать резко,
Подняться с величием в блеске.
Но вступят Вселенские законы мира,
Где тело без мозга и знаний тупилось.
И нет развития, если ваш мозг
Недостаточно крепко инфою оброс.
А также в душе, где водятся камни,
Телу лететь не дают, а лишь падать,
В отчаянии биться, негодовать.
Достаточно честно надо понять,
Что чтение голову на место поставит
И телу инструкции нужные впарит:
Весь механизм скоростного худения
И от камней в душе избавления.
Выдохнуть с миром, дать передышку,
Ведь тело без мозга превратится в ледышку.
А без души невозможны полеты,
Люди, вы умные – не идиоты.
Пожалуйста, остановитесь,
Прислушайтесь и отдышитесь!
Мираж отпустите, открыв один глаз,
Потом через время – второй как алмаз
Откроется, дав все ответы,
И будут вам ваши букеты.
Лишь с пониманием цельного действа,
Как изнутри работает сердце,
Легче врубиться в систему свою,
Познав очищение души наяву.
Спокойно, неторопливо
Прочувствовать механизмы мира.
В свете личной тройной чистоты
Соединиться без «Я» и без «Ты»
Во что-то такое, как самость,
Самому себе проявляясь.
Сказать спасибо учителям
И тем, кто подножки подставлял.
Ведь с ними было так интересно,
Путешествие вовсе не было пресным.
А эмоции были правдивы,
Зеркалили со всего мира.
Это как приключение в глубины себя
Свои же секреты вскрывая, храня.
Зачем тебе, человек, этот хаос?
Зачем небоскребы и тонны ноу-хау?
Ты воплощение всего, что ты видишь.
Ты сам создатель, проектор и видео.
Зачем тебе в собственном мире
Разбой, война и уныние?
Ты способен на гораздо большее,
Сделай лишь шаг, оставляя прошлое.
Ты настоящий, ты здесь в этот раз!
Так где же будущее, как не сейчас?
Пробуй, мой друг, воспитывай тело,
Не забывай про мозги, чтобы не болели.
И люби свою душу, как любишь себя!
Ты сам себе герой, и ты – жизнь твоя!
 

«Устала быть усталой»

Украдкой лев сказал тебе: «Я лапу разверну ко свету, и будет счастье на Земле, подобно лету».

 
Борются во мне неравные части,
Одной бы сгинуть уже несчастной.
Она – как старуха, старик – забияка,
Сплошные ссоры, каждодневные драки.
Устала смотреть на них,
Устала быть наблюдателем.
Закончились силы мои
В борьбе быть порешателем.
Развернусь и уйду, пока разбираются,
Ведь в победителе не сомневаются.
Я знаю, кто выиграет, хватит внимания
Не в том направлении, без основания.
Хочется двинуться с точки доп. отдыха,
Покойся же, прошлое, когда-то так дорого.
Буду вновь подниматься, меняться и действовать,
Брагина Таня снова главенствует.
Буду вновь открывать для себя что-то новое,
Вдохновляющее и просторное.
Для души, для себя, тела, разума,
Для сокровенного разнообразия.
Буду творить, заклинаться на подвиги,
Вовлекать, удивлять себя с полпути.
Буду мириться со сбоем в характере,
Я человек, а не «что за проклятие?».
Буду молчать чаще и думать,
Кому крупицу дать на додумать,
Кому распеваться в красках с историями,
Чтобы так же как я записались в story.
Буду четче смотреть и чувственно делать,
Меньше сбегать от явных решений.
Буду искры пускать в толпу, где зажжется
Хотя бы одна, и туман рассосется.
На многие страны, города и по рекам
Пройдется молва об одном человеке.
Мне будет приятно быть искрой того,
О ком скажут когда-то: «Вот это герой!»
 
 
Устала писать, а текст льется и льется.
Ещё два часа, и баллада проснётся.
А вот и закончился бой тех неравных,
Кто победил? Кто в начале был главным!
 

«Соитие»

 
А я такую себя и не знала,
Даже не думала, что она живая,
Та часть, что безвольно когда-то страдала,
Вдруг осозналась.
 
 
А я такую себя и не помню,
Где только крикни – к бою готова.
И каждый солдат с ней спокоен,
Когда предводитель – воин.
 
 
А я наблюдаю её, удивляясь,
Как странно, что мы знакомы с рожденья.
Ведь ты как сестра, а я и не знала
Никогда своё отражение.
 
 
И тихо, внимательно, будто впервые
Касаюсь рук её с волнением.
«Какая храбрая!» – растворяюсь
В своём умилении.
А она стоит и смотрит грозно,
Готовая к битве, вперёд устремлено.
И тоже чувствует, что я рядом,
Как сердце из дома родное.
 
 
И мы посмотрим друг в друга пристально,
Улыбками разными обменяемся.
Такие родные, игриво-хитрые,
Без слов частями смешаемся.
 
 
И вроде бы вместе со своей привилегией,
Но каждый настойчиво держится вектора.
Да, он один, но с разной энергией
Битвы и творчества между инь-янскими реками.
 
 
Как же ресурсно узнаться поистине,
Всенаполняющее единение.
Узнаться сестрами, узнаться братьями,
И собраться семьями.
 
 
А я такую себя принимаю,
И говорю: «Родная, здравствуй!».
Вроде бы в шутку, но за словами
Годы работы с мастерами.
 
 
Сегодня я буду собой наполняться,
Знакомиться теплыми чувствами.
А завтра мы с собой покажем
Совместное искусство!
 
 
И даже улыбка стала другая,
Такая фольклорно-играющая.
Триксер в туфельках со словарем Даля
Немного пугающий.
 
 
Не знаю, как сложится личность в итоге,
Но, кажется, всё комфортно,
А дальше запишется новая сага,
Реформой.
 

«Я к вам пришла с большим ответом…»

 
Я к вам пришла с большим ответом,
Который с вами был всегда.
И я делюсь своим секретом,
Открыв его. Его я берегла
Не четверть века, не полсотни,
А много миллионов дней,
Где кто-то тихо и тревожно знал всё о ней.
Он ей раскрыл всю тайну мира,
И чистотой небес клянясь,
Ответил чистым звуком мира: «Я родилась!».
Теперь иди своей тропою,
Забудь меня, прошу.
Я твой отец, и я не скрою, как я тебя люблю.
И пусть вовеки превзойденней
Не будет больше лиц,
Ты у меня одна по крови,
Ты мой последний блиц.
Прости меня, если тревожу и душу берегу.
Раскрой её, и я тихонько любовь в ней сберегу.
Прощай, моя родная лира,
Прощай, моя звезда.
Я был недавно, был по ныне,
А ты теперь жива!
 

«Прекрасным солнечным утром…»

 
Прекрасным солнечным утром,
Вдоль ручейков своих побед,
Шла нежно по песочку Настя,
Не зная больше в жизни бед.
Она несла в руках букетик,
Подаренных ей цветов
Знакомым, кажется, Альбертом,
Он любил её без слов.
 

«Как просто в мире нам бывает разобраться…»

 
Как просто в мире нам бывает разобраться
Над сложными, казалось бы, вещами.
Как просто в мире постоянно сомневаться,
Когда сомнения – иллюзия обмана.
Как просто в мире в чем-то ошибаться,
Сложнее верить с первого момента.
И просто в мире жить и напрягаться,
Сложнее вдруг понять, что всё неправда.
А если взять и сильно замудриться,
То можно глубоко засесть по-философски,
И никогда не сможешь закруглиться,
Когда ответы встанут все в одну полоску.
 

«Как много мы не замечаем мелочей…»

 
Как много мы не замечаем мелочей,
Что в жизни нам легко так подаются.
Как много мы не замечаем дней,
Что беззаботно около нас вьются.
Как глупо мы не замечаем перемен —
Лишь только через сильные свои измены.
Как жалко, что не замечаем матерей,
Которые нас любят без замены.
Ещё не чувствуем, куда уходят дни,
Где карапузик ползал рядом с сисей.
Оглядываемся мы далеко на миг,
Где наш сынок уже с рыжеволосой лисой.
Куда теряем мы из вида простоту,
Что в нас с рождения живёт и светит?
И почему не слышим наяву,
Как сердце рвется из груди, когда мы дети?
Зачем не понимаем мы слова,
Произнесенные бабулей седовласой?
Коверкаем понятия её на лад,
Чтобы смеяться, делая гримасы.
Куда стремимся мы, когда уже всё знаем?
И что же делать, если нам уже даны ответы?
А если вдруг случайно угадаем,
Не удивляемся готовому сюжету.
И почему никто не прославляет предков ветры,
И никогда не празднует забытые советы?
Не верим в искренность,
Не слышим, правду кроем.
Стесняясь личных рамок и предубеждений, ноем.
А я скажу, что попусту ровняем
Великие дела матёрых дедов пленных.
И сами мы себя в коробочку толкаем,
Чтобы забыть о счастье быть в телах свободных, смелых.
 

«Переосмысление»

 
И так хожу по миру удивленно,
Слегка запамятовав о жизни о своей.
Вдруг озарение словив на этом скромно,
Я понимаю – жизни нет ценней!
 

«Знания»

 
Когда кашуля в голове
Вдруг ситечко нашла для цели,
И пропуская сквозь него,
Расфасовала время.
Когда по дну распределив,
Залить пора цементом
Все знания, что сложно так дались,
Структурно и навеки.
Тогда вздохнуть можно впервые,
Стоя на прочном поле.
И оглядев не на бегу,
А тихо и в покое,
Пространства, шире тишины,
Свободных ветров место,
И с упоением в душе
Для стройки заготовить тесто.
С улыбкой шире, чем у Чешира,
Взглянуть на личные покои.
Почувствовать, как что-то зарождается
В мыслительной утробе.
И звуками мурлыкать песню
О великом деле,
И ощущать её всецело
В теле и на теле.
Раскрыть для действий все ресурсы,
Открыться творчески к процессу,
И многолетние труды
Нести в мир этот, словно пьесу.
 

«Если мне это не надо…»

 
Если мне это не надо,
И тем более не хочу,
То и красную помаду утром смело нанесу.
То и бутер с колбасою в три сантиметра уплету,
Если мне это не надо, но хочу!
Я могу пойти учиться на хирурга, на врача,
Я могу чего угодно, даже больше иногда.
Я хочу свободной воли поддаваться, не терпеть,
И в мирском цикличном шторме не лететь.
Я хочу от всех свободно
Делать все свои дела.
Все к обеду, я – на Волгу,
Все туда, а я – сюда.
Вспоминаю я про солнце,
Где один всего герой,
Ко всем спиной встал
И на западе ожидал солнца покой.
Все стояли и смеялись,
Лишь один он в тишине,
Наблюдал закат красивый, как в огне.
Я решила, я не буду, делать то, чего хочу,
Но тогда моя натура захандрит к параличу.
Я решила, что я буду делать всё что я хочу.
За словами идет смелость, не шучу.
Ты попробуй, друг родимый,
Всё, что хочешь воплотить.
Ну, а нытикам, что «надо» – тоже быть.
 

«Не предавай своё сердце, милый, не предавай – это был урок…»

 
Не предавай своё сердце, милый, не предавай – это был урок.
Не предавай больше так сильно, не предавай впрок.
Я так жалела и так просила вернуть обратно часы,
Не предавай сердце, милый, не предавай и не проси.
Я грызла совесть, замазывая разбитые куски,
Не предавай себя, милая, не предавай и ты!
Пусть прошлое белым облаком затянется на века,
Пусть прошлое, но не ты в нём, останется в прошлом и без тебя.
Умри, моя часть, что травится воспоминаниями,
Ты тут нужна нам, красавица, проснись забрав застрявшие дни.
Проснись цельная, умная, с раной, зашитой ручьем
Слез твоих крайне глупых, затянется пусть нутром.
Проснись, околдуй нас взглядом безоблачной тишины,
А облако то наградой прольется пусть без вины.
И ты и он красивые, возродившиеся вновь,
Оставьте все в прошлом, милые, оставьте там свою любовь.
Она никому не поможет, она ничтожна, поймите,
Ведь всё, что осталось в прошлом – лишь слепые, сосущие нити.
Обрежьте пустоши, хватит травить себя пустотой,
Взгляните вперед и дайте людям звёзды с собой.
И всё прекратится мигом. Страдания чистоты,
Они никому не помогут, они никому не нужны.
И пусть засияют в небе две раненые звезды,
Но они засияют, пойми те же,
Засияет и он, и ты.
 

«Да здравствует стадия рассвета!..»

 
Да здравствует стадия рассвета!
Да здравствуют вновь обретённые!
Бумажные тайны и летописи вновь станут зажженные,
Зажженные искрой родившейся, проснувшейся девочки знаний.
Да здравствует это лето, лето былых скитаний!
Будет оно активным, радостным поначалу,
А в дальнейшем – мирным летом, летом своих признаний.
Он обретёт свободу, она начнет дышать,
И в мир вновь явится воля, готовая покорять.
И, кажется, много строчек о давнейшей любви,
И маленький мотылечек улетит, не коснувшись земли.
А возвратится лето, рассветы, что готовы встречать
Два прекрасных поэта, те, что начинают сиять.
В минувшее воскресенье оба пошли по делам,
Он главный там, у себя где-то, а она – главная там.
Поэты, поэты, поэты, зачастую с тяжелой судьбой,
А наша судьба поэта была не всегда такой.
И больше такой не будет – закончился наш рассказ,
Впереди нас обоих ждет лето,
В том лете не будет про нас.
 
 
В каждой минуте, дороге, остались при своей судьбе
Бегущие в мире строки, и в каждой – о жизни своей.
Не будет соединений, и переплеты ушли,
Два внеземных поэта друг для друга не рождены.
Один улетит на север, второй улетит на юг,
Будет в мечтах прочитавших своя плеяда из дуг.
 

«Рождённые в свободе, живите в ней вопреки!..»

 
Рождённые в свободе, живите в ней вопреки!
Пусть никакие уроды не смеют вас перейти.
Вы рождены чтобы видеть!
Рождены, чтобы творить!
Живите, пока можете слышать прекрасный звук души!
Творите, творите, творите! Некому вас заткнуть!
Лишь те, кто рожден в свободе,
Сумеют к свободным примкнуть!
Вы рождены, чтобы в сердце любовь свою познать.
И чтобы любовью этой вокруг всё освещать.
Одаренные, красивые личности,
Каждый из вас такой!
Так будьте такими в вечности,
Что дана вам в жизни борьбой!
Но борьба не такая, как в памяти
Предков так сильно засела,
А борьба с тараканами нашими,
Которых мы приручаем умело.
Не надо их греть, дорогие,
Таракашки – ваши враги.
Поднажмите мыслишками сильно
И выгоняйте их.
Начните жить позитивно,
Но не препятствуйте разуму.
В каждой людской картине мира
Есть место заразному.
Вы обходите смело
Вирусные инстанции,
Прислушиваясь к телу,
Выстраивайте личную дистанцию.
И каждый, кто дом построит,
Не настоящий, а внутренний,
В мире покой устроит
Не внешний, а очень чувственный.
Вы сами, а не кто-то за рамками
Предубеждений и мнений,
Влияете на своё развитие
Без каких-либо рекламных усилений.
Вы сами, и никто более честный,
Не будет честнее единственного,
Того, чье отражение вокруг
Высвечивает грани истины.
Вы сами себе создатель,
Создатель своего окружения.
Так не будьте сами себе предателем,
Предателем под чужим влечением.
Скорректируйте жизненные позиции,
Выстроив планы и цель, как солнце.
Идите же к ней, идите,
И перестаньте за чужое бороться.
 
 
Как-то однажды проснувшись,
Я и смеялась, и плакала.
Сплошная неудачница, осознала,
Что только лишь падала.
И только тогда в моменте
После своего пробуждения,
Я смогла всё исправить,
Заранее зная, что делать.
И вас, мои дорогие, пытаюсь яро, неистово
В этом отчаянном порыве
Пробудить в жизнь победителем!
Проснитесь, проснитесь, родимые!
Вы столько увидите сразу!
Давайте же в едином рыке
Снимем вуаль с мирового глаза!
Очистим от пленки великое
Око, слепо что видит.
Прозреет оно и к истокам
Вернет всех нас в обитель!
 

«Рубежи»

 
Когда бесстрашно все проходишь рубежи,
Порой не замечая свою жизнь во лжи.
Когда есть некто, кто откроет взор сказав:
«Незнание себя – не есть позор».
 
 
Когда прошел вперед, стоишь на полпути,
Назад уже нельзя – там некуда идти.
Когда совсем один застыл, не прикрывая тыл,
Вздохни, ведь ты уже почти доплыл!
 
 
И стоит оглянуться раз,
Улыбкой проводить, что было,
И стоит сердце завести по новой,
Чтобы сильнее било,
Уже не останавливаясь на своем пути, иди.
Иди, иди, иди без лжи,
Ломая под ногами очередные рубежи.
 

«На грани так, что хочется взорваться…»

«Вышла ярость клизмой знаний»

 
На грани так, что хочется взорваться,
Убраться в тишину, засесть.
На грани так, что некуда деваться,
Не скрыться, не уйти как есть.
И кануть как-нибудь в небытие,
Прожить реальность, словно сон забвенный.
Пролистывая книжные листы,
Не уделив внимание родной своим прочтением.
Замкнуть тревоги круг, и чтобы в миг исчез,
Нервные узлы храня, как крест.
Собраться в кучу, возродившись из песка,
На срыв вулкана посмотреть издалека.
Рукой помахивая, окружив себя умами так, слегка
Сказать: «Пока!», пока ещё тверда моя рука.
Пока. Пока ещё справляюсь я. Пока.
И стиснув зубы, сжав кулак, остыть,
Работая неспешно над собой.
Наука снова помогла отплыть,
Сменив оскал звериный на покой.
Замедлюсь я и снова ринусь в бой
С самим собой…
 

«Пожалуйста, не умирай!..»

 
Пожалуйста, не умирай!
Не смей даже думать об этом!
Связь со мной не теряй,
Не убивай заочно поэта!
Пожалуйста, только живи,
Можешь даже уехать.
Только не умирай,
Не заставляй меня думать об этом.
Просто живи для себя,
Для меня же будь близким эхом.
Пожалуйста, не умирай!
А умрешь – разреши приехать.
 

«Министерство игр»

 
Он цепляет мою тишину,
Как иголочкой тычет в душу.
Он цепляет меня одну,
Выгоняя из моря на сушу.
В полумраке пытаюсь держаться,
Отгоняю себя от него.
Мы даже перестали прикасаться,
Возможно я цепляю и его.
Не принимать на себя – это сложно,
Когда попадают по ранам.
Не принимать на себя возможно,
Но походу мне это не надо.
Я играю в игры, насилуя
Нервы себе уверенно.
Я играю в игры и, кажется,
Он играет в игры намеренно.
 

«Я влюблена в него сразу, неистово…»

 
Я влюблена в него сразу, неистово:
В волосы, руки, глаза.
Я влюблена в него по-детски, искренне,
Сказала ему: «Влюблена!»
 
 
Смотрю, и не хочется с места двигаться,
Какая же сила должна…
Теряются мысли, язык заплетается,
Я просто сама не своя.
 
 
Может, всё – сон, что снится мне?
Может, я вся в мечтах?
Но такой настоящей, немыслимой
Любовь не бывает во снах!
 

«Мне тут сказали, что ты безусловно любящий каждую тварь Божию…»

 
Мне тут сказали, что ты безусловно любящий каждую тварь Божию.
Беспристрастно ищущий в моменте непокорность её.
Бессовестно искренний, как росток весны в полях,
Безусловно знающий, где края и где мрак.
 

«Я становлюсь ранимой, нежной плаксой…»

 
Я становлюсь ранимой, нежной плаксой,
Во мне течет река прозрачной красоты.
Я становлюсь всё больше настоящей,
Невинной, искренней, как ты!
Порой мне кажется, что это всё печаль с той болью,
Выходят из меня который год.
Но нет, там нет печали – там забота
Буквально прорывается из недра вод.
Там много красоты, там много пепла,
Сожженные ненавистью года.
Там много ласки и улыбок мелких,
Которые приходят на глазах.
Там есть что-то, словно феникс
Родился вновь и готов взлететь.
И крыльями своими разукрасить
Природы красоту и честь.
Там что-то очень хрупкое созрело
И вновь готово себя обрести.
Там та слеза, которая всецело
Готова каждого собою освятить.
Там есть священное, живое чувство,
Которое поднимет всех с колен.
Оно звучит, как музыка искусства,
Оно без устали во мне бежит, как кровь у вен.
Оно такое тихое, как шепот,
Но сильное, как бурный ураган в морях.
Звучит и называется то чувство
Без всех условий чувство то – Freedom and Love!
 

«Ты моя рана, ты моя боль…»

«На моем лице белые вены,

На твоем лице высохли нервы.»

 
Ты моя рана, ты моя боль,
Ты справедлив и дерзок со мной.
Ты однозначен, часто юлишь,
Ты много знаешь, ты мало спишь.
Ты не конкретен – конкретность внутри,
В этом кокетстве скрывается жизнь.
Ты абсолютен в своем проявлении,
Ты настроение, сон и мучение,
Ты элегантность, ты верховода,
Ты ускользающий в тихом походе.
Ты филигранность мысли и плоть,
Ты мой наставник, ты моя кровь.
Ты не уйдешь – я не отпущу,
Ты растворишься, а я полечу.
 

У каждого есть что-то, что его вдохновляет. Меня вдохновляют интересные, неординарные, даже немного странные люди. Была бы я художником, я бы нарисовала с них добрую сотню уникальных картин. В одну из таких картин вошла бы моя сестра: когда мы вместе, из неё будто бы выходит совершенно другая личность, она меня вдохновляет, заряжает и чем-то подкупает. Я бы хотела сочинить историю про эту личность, может быть у меня получится нарисовать словами.

 
Казалось бы, в бездонном теле,
Свернувшись в три погибели стоит
Величайшая фигура по имени Нефрит.
И угловата, амбициозна, с худой, как веточка рукой,
Потягивает сигарету страстно,
Нарушая внутренний покой.
В ней творчество, гордыня, честность,
В ней стойкость и изюминка в руках.
В ногах Бастет и дым выходит, будто песня
О вечном и простом в шелках.
Мне кажется, что раствориться заставляет
В иллюзии присутствие её,
Какая грация и верность себя несет душой.
Мне кажется, что нет сестры тут,
Нет человека, нет её,
А что-то вечное мерещится, как сон большой.
Нога чуть поднята на стойку,
Вторая согнута в колене,
Плечи вперед, изогнута – гиена.
В ней столько силы, власти, мощи,
И будто бы меня здесь нет.
Она стоит в своей истории запретов век, а то и сотни вех.
Меня пугает, очаровывает, манит
И глаз своих мне оторвать невмочь,
Как издевается своей природой
Природная от ночи дочь.
Ей всё равно, что мы сроднились,
Ей всё равно на мой совет,
Да разве можно мне советовать Бастет?
Интрига кроется в изяществе и стане,
Мурашки от покоя, что внутри неё,
Я только краем глаза замечаю, как оно поёт.
Мне судорожно хочется запомнить
Мгновения, что пролетят сейчас.
Я, кажется, уже не скрою,
Что дух её владычества меня потряс.
И если разыграть мне роль в театре,
И ей служить, как подданный каприз,
Нет ничего прекрасней и ужаснее,
Чем падать перед жестом её ниц.
Я бы играла там слугу народа,
Я бы играла там свою прислугу,
Но лишь бы любоваться недотрогой,
Внутри которой живет монстр.
И этот монстр – он не зло, не эхо,
Ведь этот персонаж не из простых миров,
Он трогает её своей кошачьей мордой
И сам влюбился отчасти в неё.
И что же за сюжет, что за перипетия масок,
Как познакомиться мне с Вами, Госпожа?
Я очень хочу верить в эти сказки
И что сестра моя как раз вот из таких.
Я, дорогая, честно, восхищаюсь,
Ты просто выбиваешь из меня мораль,
И очень сильно мощью издеваясь,
Растаптываешь ты во мне меня.
И в скорпионьей честности клинком убита,
Растает Таня на ковре страстей,
И возродится в ней душа поэта,
На мокром месте новый Алладин.