Текст книги "Невеста напрокат, или Дарованная судьбой"

Глава 10

Тишина так точна…

Долина Идайн

В первую же минуту пробуждения я ощутила неловкость. Лежу в незнакомой спальне и в одном белье. А значит, Тангавору пришлось меня переносить на руках и… раздевать? С меня снимал брюки пресветлый аттар? Мои щеки запылали от картинок, промелькнувших в воображении. Надо же так крепко уснуть!

Я давно не девочка и понимала, что поехала с мужчиной неизвестно куда. А потому вариант, что все закончится стягиванием штанов, не исключала. Не то чтобы хотела, просто допускала. Но чтобы процесс прошел так… прозаически, да еще и без моего активного участия? Есть от чего испытывать неловкость.

Рассеянно потерла лицо руками и села, выбираясь из-под тяжелого одеяла. Комната тонула в зыбком полумраке, лишь окно слабо серело неровным пятном, предвещая приближающийся рассвет. Когда мои глаза немного привыкли к темноте, я осторожно встала с кровати и раздвинула занавески. За стеклом клубился густой туман, скрывая из виду окружающий пейзаж. Постояв у слепого, будто занавешенного снаружи окна, я развернулась в поисках выключателя. Спустя минуту поисков спальню залил мягкий свет торшера. Просторная, уютная комната с дубовыми потолочными балками. Кровать возле большого окна под серебристым балдахином. Комод, зеркало и книжный шкаф. Сразу увидела свои сумки на низенькой скамейке. Вот и хорошо, стоять в одном белье было неуютно. Интуитивно определила, что за неприметной дверью должна скрываться ванная, взяла из сумки необходимые вещи и пошла в душ. Наскоро вытерев влажные волосы, я оделась и выскользнула из комнаты. Мне было интересно посмотреть дом, да и, может, из других окон будет видно больше.

Быстро пройдя по темному коридору мимо дверей, похожих на ту, что вела в мою комнату, я вышла в просторную гостиную, залитую рассеянным светом раннего утра. Из огромного панорамного окна от пола до потолка, должно быть, днем открывался прекрасный вид. Но сейчас, увы, густой голубоватый туман, словно живой, окутывал едва проступающую террасу за стеклом. Более ничего не было видно. Воздушная уютная гостиная была выдержана в морском стиле. Резная массивная мебель, белый камин с гигантскими раковинами на полке, картины о море. Около одной стены на длинном низком комоде стояли макеты парусников, на полу лежал ярко-синий ковер с длинным ворсом. В дальнем углу обнаружилась арка, соединяющая гостиную с кухней.

Было немного неловко хозяйничать в чужом доме, но чувство голода подавило робость. Небольшой обыск, пара умелых рук, и спустя двадцать минут я с наполненным подносом устраивалась в кресле у окна с видом на террасу. Чашка ароматного кофе, два толстенных бутерброда, румяное яблоко и вид на… аттара?

Тангавор с обнаженным торсом, в одних штанах, низко сидящих на бедрах, стоял на краю террасы ко мне спиной. С моего места было отлично видно, как мышцы бугрились и играли под гладкой кожей во время плавных движений сильных рук. Аттар, по-видимому, занимался зарядкой. Он, перетекая из стойки в стойку, медленно, подобно течению воды, рассекал ладонями хлопья тумана. Глаз не оторвать. Приоткрыв рот, я зачарованно любовалась красотой сильного тела. Минута, другая… В какой-то момент неспешно, с широкой амплитудой Тангавор сделал плавное движение ладонью вверх и развернулся. Мы оба замерли, встретившись глазами. Через секунду он отмер и улыбнулся мне. Осознает ведь, какое впечатление произвел. Изо всех сил я старалась не смущаться и не краснеть.

Он вошел через стеклянную дверь, накинул на плечи полотенце и весело сказал:

– Доброе утро, Варвара, приятного аппетита.

И скрылся в коридоре, оставляя после себя сладкий и терпкий запах мужского тела.

Чтобы отвлечься от неудобных мыслей, я бросилась на кухню и приготовила еще одну порцию завтрака. Аттар вернулся уже одетый и явно после душа, подошел и сел напротив меня.

– Такой густой туман. – Молчать было неловко.

– Тут всегда так под утро. Это же горы, – пожал плечами аттар, подхватывая бутерброд. – Дерево хотела увидеть?

– Да.

– Подожди, он к полудню рассеется.

– Так долго ждать? – Я с сомнением посмотрела в окно, соображая, который час. Еще даже не рассвело, наверно, около шести.

– Нет, всего пару часов. – Тангавор снова улыбнулся мне и добавил: – В горах рассвет наступает гораздо позже, сейчас почти десять утра.

Я недоверчиво посмотрела на серо-синее марево за окном, которое бывает только ранним утром. А я еще удивлялась, что так рано встала. Оказывается, это утро тут наступает поздно.

– Хорошо, что ты уже проснулась, успеем посмотреть рассвет. Пойдем заберемся на крышу – оттуда прекрасный вид. Можешь взять кофе с собой. Тебе понравится.

Оказывается, Тангавор не шутил, мы и правда залезли на крышу. Через чердачное окно по узкой лестнице наверх до смотровой площадки с низенькими деревянными перилами. Аттар расстелил захваченный плед, уселся и приглашающе похлопал рукой рядом с собой.

Стараясь не расплескать кофе, тихонько опустилась возле Тангавора. Вокруг по-прежнему колыхался голубоватый туман. И на что тут смотреть? Аттар дотронулся до моей руки, привлекая внимание, и показал на вершины позади дома. Четкие, серые, они словно плыли над туманом. Думаю, среди них как раз находился тот перевал, через который мы приехали, а значит, солнце встанет с противоположной стороны. Хотела развернуться, но Тангавор нежно придержал меня за плечи, одними губами сказав:

– Подожди.

Ничего не понимая, я покорно продолжала смотреть на мрачные склоны на фоне темного неба, разрисованные глубокими синими тенями. Когда я уже начала терять терпение, вершины вдруг вспыхнули, отражая первые лучи солнца. Я оглянулась назад, туда, где должно быть видно поднимающееся солнце, но снова увидела лишь сиреневое марево тумана. Завороженная сказочной игрой гор с ранним солнцем, я вертела головой: то рассматривала свет, крадущийся все ниже и ниже по склону на западе, то вглядывалась в светлеющий туман на востоке. Розовый рассвет медленно наползал на долину. И вот первые лучи потянулись из-за гор, просочились сквозь туман и хлынули на дом, озаряя наши сидящие фигуры. Долину огласил первый звон птичьих голосов.

Я обернулась, и у меня перехватило дыхание от открывшейся картины. Сквозь редеющий туман расплывчатым контуром обозначилось огромное дерево, стоящее где-то далеко. Косые лучи солнца пронзали его густую крону, золотистыми бликами ложились на присмиревший внизу туман.

Терзая пальцами чашку с остывшим кофе, я с волнением рассматривала проступающее величественное дерево. Через полчаса туман окончательно развеялся, открыв мне невероятный вид на чашу долины, в центре которой уже было четко различимо Идайн-Тсури, стоявшее в гордом одиночестве посреди сочной зеленой травы. Темное, похожее на дуб, с толстыми развесистыми ветвями, оно доминировало над природой вокруг. Ум был не в состоянии вместить всю эту дикую мощь гиганта.

– Оно прекрасно! – Казалось, еще немного, и я завизжу от восторга.

– Корни этого «прекрасного» дерева проникают по всей долине, выпивая ее досуха. Ничто не в силах больше тут расти. Только неприхотливая трава. – Дыхание аттара опаляло мою шею.

Тангавор, приобнявший меня вначале, так и не выпускал из кольца своих рук.

– Но Идайн-Тсури заслуженно носит название Древа Жизни. На его стволе растут тысячи различных трав и цветов, лианы и грибы. Они покрывают ствол толстым живым слоем, питаясь его соками. Отсюда не видно, но ты сможешь рассмотреть, когда мы полезем наверх.

– Мы залезем на Идайн-Тсури? – Мысль казалась мне кощунственной.

Аттар рассмеялся:

– А почему нет? Там есть ступени. В конце концов, это же просто дерево, удачно устроившееся над дармовым источником питания. Мы его подпиливаем периодически, так что наверху сформировалась удобная площадка – с нее идеально смотреть на настоящие звезды. Ты же хотела?

– Вы подпиливаете его? Не жалко? – Я не выдержала и развернулась посмотреть, вдруг аттар шутит. Он прижимал меня к себе и был предельно серьезен. Смотрел внимательно в мои глаза.

– Не стоит идти на поводу у эмоций. Есть вещи, которые нужно держать под контролем. – На мгновение мне показалось, что Тангавор сейчас говорил вовсе не о дереве.

– Эмоции делают нашу жизнь более живой, – ляпнула я не подумав. Охваченная беспричинной досадой, высвободилась из его рук и начала спускаться вниз. Невыносимое очарование утра рассеялось, и я не понимала почему.

Глава 11

Долина Идайн

Полной неожиданностью было встретить незнакомую женщину на кухне, куда я ввалилась не глядя, желая чем-нибудь перекусить. С чего я взяла, что мы одни в доме? Нерешительно застыла в проходе, разглядывая невероятно красивую подтянутую женщину средних лет, в темном платье и белоснежном переднике. У нее были черные, с легкой проседью волосы, собранные в сложную прическу на затылке, и удивительно мудрые светлые глаза.

– Доброе утро. Позвольте представиться, я – Ханна-Мэй, херрина[7]7
  Херрина – помощница Высшего, занимающаяся вопросами быта в личных домах и покоях. В загородных домах выполняла также роль домработницы.


[Закрыть] Скай-Дарао. – Женщина приветливо протянула мне руку.

Кажется, это та волшебница, что собирала Тангавору корзинку с едой, вспомнила я и с удовольствием пожала ее руку.

– Спасибо, было очень вкусно, – невпопад выпалила я.

А она догадалась, о чем я, и улыбнулась. Морщинки лучиками разбежались от ее глаз, сделав лицо удивительно родным.

– Позвольте предложить вам чай или кофе.

Я кивнула, несколько робея перед идеально одетой Ханной-Мэй с манерами куда уж лучше моих. Неловко дернув край футболки, я ретировалась в гостиную, куда херрина уже несла поднос с вазочками и пиалами, наполненными чем-то изысканным и вкусным. Может, пойти и переодеться в платье? Удивительно, но рядом с аттаром я словно забывала о том, как выгляжу. А рядом с Ханной-Мэй захотелось вспомнить манеры, которые вбивали в детские головки приютские учителя.

Помню, мы с Катей долго возмущались, зачем девочкам-сиротам этикет и умение вести беседу. Первое время в институте смотрелись белыми воронами из-за наших «аристократических» замашек. От манер, привитых в приюте Святой Кассары, пришлось срочно избавляться. Учиться и так было непросто, и неприятие сокурсников лишь все усложняло. Удивительно, но все возвышенные знания об этикете, танцах, музыке и прочей ерунде, по какому-то недомыслию преподаваемые сиротам, в один миг слетели с нас хрупкими лепестками под порывами суровой жизни. Усвоив на собственном опыте истину «проще надо быть, и люди к тебе потянутся», мы с Катей ни на секунду не жалели о растраченном «лоске», который душил, как непомерно жесткий воротник. Последние три года в качестве любовницы женатого мужчины окончательно похоронили во мне благовоспитанную девицу.

Но сейчас, видя, как изумительно изящно Ханна-Мэй расставляет на столике вазочки, чашки и чайничек, мне стало стыдно и за свои вытянутые штаны, и за скандал в ресторане. И за то, как в одном халате, мокрая и встрепанная, кричала на правителя. «Не стоит идти на поводу у эмоций», – прозвучал голос аттара в моей голове. Уши заалели от стыда. Он прав… Эмоции до добра не доводят. Хмельные и захватывающие эмоции потом проходят, оставляя после себя горечь стыда или сожаления.

Так соблазнительно было распущенно кричать в «Золотом рояле». Не уверена, что я злилась в первую очередь на Сотара. Может, я больше злилась на себя, на Романа, на дурацкий ресторан, а советник просто кинул последний камушек, и меня понесло. Но так было сладко сорваться и выплеснуть накопившуюся злость и так стыдно и горько вспоминать теперь об этом.

И как сладко находиться сейчас рядом с мужчиной, который с первой минуты волнует. И так горько понимать, что меня влечет к тому, кто никогда не станет моим. По тысяче причин. Он играет в свою игру, и я все меньше и меньше сопротивляюсь, потому что сложно не заметить томление, которое разливается по телу от его улыбок. Эмоции. Сладкие эмоции, которые нужно держать под контролем. Он прав. Именно этому учат всех благовоспитанных девиц.

Я лучезарно улыбнулась Ханне-Мэй, старательно вспоминая, какими словами, не сильно нарушая этикет, попросить ее посидеть со мной. Безупречность херрины будила во мне погребенные давным-давно манеры, помогая выстраивать вокруг зарождающихся непрошеных чувств крепкий забор. Забытые обороты речи застревали на языке, рождая угловатые конструкции:

– Не присоединитесь ли и вы ко мне? Мне будет очень приятно.

– С удовольствием.

От Ханны-Мэй явно не укрылись мои попытки изобразить воспитанность. Может, и правда сходить переодеться? Пришлось мысленно дать себе пощечину. Вот как обниматься с правителем на крыше, так наряд хорош, а как с его херриной чай пить, так сразу не то. Недаром женскую логику ругают, я и сама себя в последнее время слабо понимаю. Пока Ханна-Мэй ходила на кухню за вторым чайным комплектом, я невоспитанно потерла лицо руками и пригладила волосы.

– Рада с вами познакомиться, меня зовут Варвара, – сказала я наконец то, что нужно, вернувшейся херрине. Правой рукой аккуратно взяла чашку и сделала маленький глоток.

Вначале неловкая, а потом душевная и теплая беседа потекла между нами, скрадывая минуты за минутами, даря мне умиротворение. Я восхитилась умением херрины чувствовать еду и что именно человеку нужно в тот или иной момент. Она рассказала, как училась этому у своей бабки, которая оказалась травницей. Надо же, о таком роде занятий я читала только в книгах. Мне казалось, что и сама Ханна-Мэй словно из сказки, она и ее истории. Оставив попытки изобразить благовоспитанную девицу, я незаметно для себя забралась с ногами в кресло и, обхватив чашку обеими ладонями, открыв рот, слушала херрину. О бабке-целительнице, о травах, о еде, о каких-то шалостях в детстве. Я хоть и воспитана в традициях классической медицины, к травничеству отношусь с интересом и даже с уважением. Ханна-Мэй у бабки учиться навыкам лечения не стала, сохранив в память о ней лишь пару книг, рассказы и умение чувствовать еду.

Вскоре мы переместились на кухню, где под руководством херрины я что-то чистила и резала. Мудрая женщина заняла мои руки делом, а ум разговорами, не давая мне погружаться в свои беспокойные и бесполезные мысленные метания. Аттар заглядывал к нам пару раз, но Ханна-Мэй буквально его выставляла. Не нарушая этикет, вежливо, уважительно, но весьма непреклонно. Подозреваю, что, если бы она была нашей учительницей в приюте, я бы не питала такой ненависти к манерам. Преисполненная легкой завистью, я тайком изучала ее жесты, мимику, фразы, испытывая искренний детский восторг.

Тангавор хватал со стола очередную «добычу» и с улыбкой похитителя шутливо откланивался. В нем снова проглядывало что-то неуловимо мальчишеское. В такие моменты остро хотелось кинуть в него чем-нибудь. Исключительно из озорства. У Ханны-Мэй в отношении к аттару проглядывало что-то материнское, но задавать личные вопросы о семье и детях я не рискнула. А херрина сама в какой-то момент обмолвилась, что с аттаром она всю жизнь, с юности, не считая того времени, когда Тангавор уезжал учиться.

Учиться? Я вдруг подумала, что совершенно ничего не знаю про аттара, кроме очевидного факта, что он правитель нашей страны. Вернее, нашего осколка мира. Ох нет, он хранитель нашего мира. И больше ничего. Так странно, а ведь Тангавор был ребенком, у него была семья, он учился… Осмелюсь ли я задавать вопросы? Станет ли он отвечать?

Обед мы накрыли на террасе. На двоих. Непреклонная Ханна-Мэй, улыбаясь, четко дала понять, что ее присутствие неуместно. Прозрачный намек на пресловутый этикет заставил-таки меня пойти в комнату и достать платье. Красивое, когда-то любимое… купленное еще в те времена, когда я была невестой. Я не смогла его носить потом, но вот почему взяла с собой – объяснения у меня нет, может, потому что ткань немнущаяся… Сине-зеленая, цвета морской волны, она слегка переливалась при движении, словно вода. Плотный облегающий лиф и пышная юбка до колен. Деликатно открытая спина, сочетающаяся с воротником-стоечкой. Собрала волосы в свободный низкий пучок, оставив около ушей несколько прядей. Туфли с собой не брала, но и темно-синие балетки показались мне вполне уместными. Довольная собой, я вышла в гостиную и направилась к стеклянной двери. Из кухни мне кивнула Ханна-Мэй, и показалось, в ее взгляде промелькнуло одобрение.

Аттар в брюках и белой рубашке стоял, легко опираясь на перила, и с улыбкой ждал меня. Меня охватило трепетное волнение, словно я на свидании.

Тангавор мягким движением приблизился ко мне, протянул руку, обдав ароматом сандала и горного меда, и легонько дернул за прядку.

– Прекрасно выглядишь.

Я зарделась и едва подавила порыв сказать грубое: «Я в курсе», чтобы скрыть свое смущение. Но день общения с Ханной-Мэй не прошел даром.

– Благодарю, – кивнула я.

Аттар проводил меня к столу и выдвинул стул, помогая сесть. Ели мы в тишине, которая, похоже, ничуть не тяготила Тангавора. Он разглядывал меня с задумчивой полуулыбкой, от которой тревожно и томительно ныло внутри. Игра не могла длиться бесконечно. Я боялась, что он прямо сейчас сделает предложение, которое мне не хочется принимать, и на этом все закончится. Сказка, которая меня окружает, завершится, осыпавшись пеплом воспоминаний. Не спорю, чудесных, волшебных, которые будут греть меня всю оставшуюся жизнь. Но так хочется продлить агонию еще чуть-чуть…

– Тут так тепло. – Как нас учили, тема о погоде самая нейтральная при светской беседе.

– В долину проникают только ветра с юга, там горы чуть ниже. И немного с запада. А с востока и севера долина надежно защищена. Тут практически вечное лето. Вина?

– Да, спасибо. Как же так получилось, что в долину до сих пор никто не проник? Скалолазы те же… туристы?

– Барьер. Он кольцом окружает долину прямо по склонам. Забирается такой искатель приключений все выше и выше, и вдруг его начинают одолевать сомнения и страхи. Медленно, исподволь. И вот он уже не уверен, что хочет рисковать и покорять вечно неприступные Такайямские горы.

– Хитро, – невольно восхитилась я, делая маленький глоток вина. – И никто ничего не заподозрит. Ну подумаешь, высоты испугался…

– Да, с морем-океаном по краям осколка пришлось сложнее. Там извечные бури и ураганы, штормы и прочие напасти… Плюс рифы, россыпи необитаемых островов, которые мешают навигации, магнитные возмущения. Ну и тот же страх, заставляющий искателей приключений возвращаться домой, в спокойную гавань.

– Невидимые прутья клетки…

Тангавор промолчал. Я тоже обитатель этой клетки. И до вчерашнего дня даже не подозревала, что что-то не так. Мир казался полноценным и совершенным.

– Ты сказал, что осколков тринадцать, а что на других? И почему наш именно такой?

– Не знаю почему, могу только догадываться о некоторых причинах. Одна из них – ваш язык…

– Язык? В смысле?

– О, ты, наверно, и не знаешь, но в вашем мире было несколько тысяч языков.

Я раскрыла рот от удивления:

– Как же люди общались?

– Ну так и тот мир был больше вашего в несколько десятков раз. И жил один народ, у которого невероятно певучий и богатый язык. Ваш.

– Нас держат в заповеднике ради языка? – Мысль казалась мне абсурдной.

– Не думаю, что только из-за этого, – пожал плечами Тангавор. – Я бывал на некоторых других осколках во время практики. На одном восстановлена эпоха Возрождения. Время интеллектуального и художественного расцвета вашего мира. Там два языка – итальянский и французский. На другом – сплошные острова и дикие племена. Маори. Есть легенда, что они говорят на языке богов. Вполне возможно. Например, Моана на языке маори означает буквально «река». А «ава» – вода.

– Ава-Моана, – вспомнила я, – богиня воды! Остальные имена богов тоже как-то расшифровываются?

– Да. Ра значит солнце, Ранги – воздух.

– Это изумительно! – Я подалась вперед, жадно впитывая рассказ аттара о других Призрачных мирах.

– А еще в одном мире вовсе нет людей, зато живут самые поразительные создания. Предки драконов. Неразумные и кровожадные динозавры. Даже не верится, что мудрейшие произошли от этих монстров. Драконы сами не верят и всячески отрицают. Но каждый, кто видел динозавров, отчетливо замечает родственные черты. – В голосе Тангавора зазвучало веселое ехидство.

– Подожди, драконы существуют? – Я растерялась, не в силах осознать превращение чарующей детской сказки в восхитительную правду. Меня кружил водоворот непередаваемых чувств. Вчера я довольно легко приняла то, что мой мир – это лишь осколок, поддерживаемый магией… но драконы? Я закрыла лицо ладонями. Глупо и необъяснимо. Обида, детский восторг, головокружительное счастье от прикосновения к сказке, трепет и тоска по неведомым, недосягаемым мирам, в которых оживают легенды.

Тангавор стремительно обогнул стол и опустился передо мной на колени. Схватил за руки и отвел их от лица.

– Варя, ну что ты?

– Ерунда, просто от нахлынувших чувств.

Я – девочка из мертвого мира далеко на периферии, а где-то живут драконы и…

– Колдуны и волшебники тоже не сказка? – спросила я и неловко рассмеялась. Надо же… драконы… Какая девочка в детстве не мечтала о драконах! И о принцах тоже…

– Колдуны и волшебники тоже есть, – ответил на мой вопрос Тангавор и нежно провел ладонью по моей щеке.

От его прикосновений по коже бежали мурашки и глупое сердце стучало быстрее. Тигр, прячущий когти. Ощущая, что по самоубийственной глупости кладу голову зверю прямо в пасть, я завороженно вглядывалась в рыжие всполохи внутри его темных глаз. Аттар неуловимо приблизил лицо и поцеловал меня в лоб. Так сладко и так горько. Губы предательски заныли.

– Только мы зовемся магами.

Магия, драконы… Сейчас я поняла истинное значение слов «мертвый мир», собственный родной мир вдруг показался примитивным и плоским… Как я после всего вернусь домой?

Тангавор встал и потянул меня за руку к перилам террасы. Послушно поднялась и вцепилась в теплое дерево, устремив взгляд на долину, залитую щедрым солнцем, и на величественное, непостижимое Идайн-Тсури. Вздохнула, пытаясь утихомирить расшалившееся сердце. Манеры, контроль над чувствами. Мучительно и пьяняще.

– Расскажи мне о драконах.

Тангавор положил руки на перила по обе стороны от меня, заключая в незримые объятия.

– Мудрые и прекрасные даже для нас, – дыхание аттара шевелило волосы на моей макушке, – они живут в отдельном мире, куда нет ходу никому… Изредка они показываются нам. Живут невероятно долго, кто знает, возможно, и вечно. Они по-особому ощущают магию, могут пользоваться одновременно шестью стихиями. Среди них много прорицателей. Есть предание, что в свое время они предсказали обращение вашего мира в пыль. Но боги не послушали драконов. Когда же выяснилось, что они были правы, младшие боги-дети разгневались. Кто знает, может, просто нашли крайних в момент горя и отчаяния. Но мать Тьма и отец Свет укрыли драконов от необоснованного гнева детей своих. Они подарили драконам умение ходить по чужим снам, растворяться в свете и проникать сквозь тьму. Дары, которые сделали драконов невидимыми для всех, даже для богов.

Легкий ветер шевелил юбку платья. Мне казалось, я слышу далекую музыку, хотелось вдохнуть всей грудью и раскинуть руки. Идайн-Тсури, залитый солнцем, тонул в тонком мареве играющего воздуха. Вокруг него порхали едва различимые стайки белоснежных птиц. Древо Жизни. Небоскреб, заполненный жильцами. Сзади стоял Тангавор, не касаясь меня, но так близко, что я ощущала тепло, идущее от его тела, слышала запах, который волновал меня. Я была счастлива. Я тонула, растворялась в безмолвном празднике жизни, наслаждалась каждой секундой. Как же хорошо. Вдох-выдох. Вдох-выдох. И где-то, незримые и прекрасные, летали драконы… Я в блаженстве закрыла глаза.

«Чем этот финал лучше?» – спросила я вчера Тангавора.

«Надеждой», – ответил он.