Текст книги "Призрачный бал"

День третий

Утро для Максима началось с трезвона в дверь.

– Кого, блин, принесло? – Макс поднялся и вышел в прихожую. Заглянув в глазок, он едва удержал ругательство. Отщелкнул задвижку и открыл дверь. – Давно не виделись, Игорь Эдуардович…

На пороге стоял нотариус.

– Прошу прощения за беспокойство, Максим Александрович, но у меня возникли некоторые проблемы с тем, как добраться до Лисьего Яра. Тут я вспомнил, что вы тоже едете, и решил напроситься в попутчики. Вы не против?

– Не против. Только кофе выпью. – Макс развернулся и направился на кухню, оставив нежданного гостя самого разбираться с дверью. Принесла же нелегкая! И чего он прицепился? Хотя нотариус еще вчера сообщил, «чего». И не друзьям он помогает, а явно выгоду хочет получить с продажи особняка. А вот не станет Макс его продавать, и что тогда?

Кстати, хорошая идея! Что, если сегодня сообщить о таком повороте событий? Мол, не готов, надо подумать… Как ушлый визитер себя поведет?

– Кстати, Максим, а не нальете ли и мне кофейка? – Толстяк быстренько управился с замком и уже закатился на кухню, оккупировав его, Макса, любимое кресло.

Досчитав до пяти, Максим налил еще одну чашку кофе и придвинул ее гостю.

– Благодарю. – Тот осторожно взял чашку большим и указательным пальцами, по-барски оттопырив мизинец, и сделал небольшой глоток. – Всю ночь не спал, а тут еще похороны. Особняк. Но дела важнее всего.

– Кстати, а зачем вы едете в Лисий Яр? – Макс отставил пустую чашку. – Если из-за меня, то не стоит волноваться. А по поводу аукциона…

– Именно, мой хороший! До меня дошли слухи, что на том же самом кладбище будут проходить похороны какого-то столичного врача-психиатра. Он вроде бы как из тех же мест. Так вот, почтить его память прибудут бизнесмен Аристахов и его дочь Лизонька. – Толстяк притянул к себе вазочку с печеньем и аппетитно им захрустел. – Один мой хороший знакомый, что искал клиентов для покупки вашего особняка, сообщил вчера по секрету, что Аристаховы тоже заинтересованы в этом. Впрочем, непонятно, зачем такому богатому человеку эти руины, до которых еще поди доберись, зная состояние его дочери…

– И зачем же? – Макс бросил взгляд исподлобья на гостя.

– Чтобы отослать ее из столицы от греха подальше, – с видом заядлой сплетницы пояснил нотариус. – Зачем она ему? Только имидж портит…

Кулаки сжались сами собой.

– А вы уверены, что все так плохо? Может, этот уединенный дом нужен ему самому? Я слышал, что у Аристахова проблемы с алкоголем, да и с законом тоже, после того как он потерял жену.

– Все может быть… – мило улыбнулся гость. – Но это их дела. А нам нужно как можно быстрее избавить вас от обузы в виде особняка.

– А почему вы настаиваете, чтобы я продал особняк? – Макс поднялся.

– Это вы настаиваете, молодой человек. А я просто весьма отзывчивый нотариус, считающий своим долгом помогать клиентам до тех пор, пока они не останутся удовлетворены. Я подкинул вам проблему с завещанием, я ее и решу. К тому же на особняке скопились весьма крупные долги по коммунальным платежам. И еще. Через месяц вам придется заплатить некоторую сумму, чтобы окончательно вступить в свои права, и поверьте мне, сумма будет исчисляться не одной сотней тысяч.

– А почему вы все это говорите мне только сейчас?! – Хорошо бы вышвырнуть наглого толстяка и поехать без него!

– Потому что вы при первой же нашей встрече сообщили о своих планах касательно усадьбы. Следовательно, платить долги и налоги будете не вы, а тот, кто вскоре станет хозяином Лисьего Яра. Я сейчас об усадьбе. Именно так когда-то назвал свое имение граф Петр Воронцов. Потом название перешло к деревне, что появилась по соседству, а после и городку.

– Откуда вам это известно?

– Дело в том, что раньше, до открытия собственной практики, у меня было хобби. Я изучал историю нашего края и, в частности, историю сохранившихся дворянских усадеб. Поверьте, Максим, знать чуть больше, чем остальные, – выгодно! – Нотариус улыбнулся ему и потянулся за печенькой.

Макс не мог объяснить даже самому себе, отчего этот добродушный толстяк вызывает у него такие смешанные чувства брезгливости и гнева. К счастью, от гостя его отвлек телефонный звонок.

– Воронцов Максим Александрович? – деловито спросил женский голос и, не дожидаясь ответа, оповестил: – Вы вчера заказывали такси на десять утра? Машина ждет вас у подъезда. Номер и телефон водителя вы узнаете по смс. Приятной поездки.

– Спасибо! – облегченно выдохнул Макс в умершую трубку и, на ходу натягивая костюм, скомандовал: – Поехали!

Такси довезло их до автосервиса, занимавшегося машиной Максима, и вскоре они уже ехали прочь из душного города на почти новенькой серебристой «Ауди» Максима. Он называл ее нежно – «Суслик», а друзья смеялись и говорили что это оттого, что у Макса нет жены. Только где связь между «женой» и «сусликом», Максим так и не понимал.

Почти всю дорогу словоохотливый Игорь Эдуардович молчал. Только однажды ему кто-то позвонил, и он коротко ответил: «Скоро будем». Макс посмотрел в зеркало на попутчика. Тот поймал его взгляд, но ничего не сказал и снова принялся смотреть на дорогу.

Подозрительно…

– Это что, выходит, нас там уже ждут? – Максим не отводил глаз от пассажира. Если занервничает, значит, и впрямь не все с ним чисто. Но тот совершенно спокойно снова взглянул на Максима.

– Конечно. Мой секретарь, Инночка, еще с вечера там. По сути дела, она и занимается похоронами. Ну и к тому же я направил ее с целью оценить ваше наследство, чтобы оперировать суммами в разговоре с упомянутым мной господином Аристаховым. – Этот гад снова растянул губы в вежливой улыбке. – Будут еще вопросы?

Макс не ответил. Надо держать ухо востро. Не просто так нотариус к нему прицепился, помощник хренов! Еще разденут вместе со своей секретаршей, обдерут как липку, доказывай потом самому себе, что не верблюд.

Крошечный городок встретил их непривычной тишиной. Одно-двухэтажные дома почти везде были обнесены рядами неброско окрашенных оград, за которыми зеленели ровными грядками кустики недавно высаженных помидоров, побеги огурцов, а также тоненькой щетиной всходил лук.

Почти везде цвели буйным цветом сирень и желтенькие цветочки. Максим даже потер лоб, пытаясь вспомнить их название.

На не знавших асфальта пыльных улочках бегали, брызгая друг в друга водой из колонок, звонкие ребятишки, а над всей этой идиллией висело жаркое, не по-майски раскаленное солнце.

Прямо день какой-то не траурный! Максу вдруг невероятно захотелось оказаться с удочкой возле серебристой глади реки. Ему почему-то показалось, что именно в этом городке есть река, где у берега, под корягами, прячутся от полуденного зноя толстые сазаны.

Он даже посмотрел на попутчика, собираясь спросить о наличии водоема, но почему-то произнес другое.

– Где тут кладбище?

– А… – нотариус отвлекся от раздумий, посмотрел в окно и пояснил: – Езжайте все время прямо. Оно за городом. Как увидите высокий памятник, сразу за ним начнется кладбище.

Так и оказалось. Едва они проехали последние домишки, как вскоре неподалеку от трассы Макс разглядел высоченную белую статую коленопреклоненного ангела, за которой шла изгородь и далее виднелись потемневшие от времени кресты.

– Сворачивай сразу за статуей. Увидишь аллею, езжай по ней до конца. Думаю, приглашенные уже здесь. Возможно, придется подождать гроб с телом. Но, поверьте мне, недолго.

По мере того как Макс подъезжал, становилось ясно, что статуя ангела просто исполинская. Распахнутые крылья, печальный наклон головы, сложенные в замок кисти рук. Просто шедевр, а не статуя, она действительно настраивала всех входящих на вселенскую скорбь и говорила о бренности бытия.

– Какие только эксклюзивы не увидишь, – буркнул Макс, сосредотачиваясь на открывшейся сразу за статуей широкой аллее, с обеих сторон которой высились памятники и кресты. – И вроде деревня – деревней!

– Этот ангел, мой друг, был заказан мастеру из самой Италии сыном первого хозяина Лисьего Яра, – охотно пояснил нотариус, с восхищением разглядывая статую. – Сколько раз ее видел, а все равно оторопь берет. Такая красота!

– А чего это мой предок семейными деньгами вздумал раскидываться? Видно же, что эта статуя не пять копеек стоила… – Макс заметил стоявших в отдалении собравшихся на похороны гостей, но больше всего его заинтересовала фраза нотариуса: «сколько раз ее видел». Видать, проныра частый гость в этой дыре… Тем более подозрительно в связи со сложившимися обстоятельствами.

– Сколько граф Воронцов за нее отдал, мне неизвестно, но местная легенда говорит, что возведением этой статуи он стремился искупить какой-то тяжкий грех. – Игорь Эдуардович бросил на Макса всезнающий взгляд и принялся пояснять. – Если быть точным, граф заказал эту статую в память о своей любимой. Он как-то причастен к ее смерти. Ходят слухи, что в доме графа не раз видели призрак.

– То есть вы хотите сказать, что мне в наследство достался дом с привидениями? – Макс только покачал головой. Вот жук! Еще и жути нагнал, чтобы уж наверняка торги не сорвались… А чего? Напуганный городской житель должен теперь бежать отсюда, роняя тапки. Только милый Игорь Эдуардович не знает, что Макса так просто не испугать.

– Да не верьте всем байкам, – отмахнулся толстяк и перевел разговор. – Ой, а вон и ваши гости. Интересно только, почему их так много?

– А сколько их должно быть? – Максим остановил машину метрах в десяти от траурной процессии.

– Я, Инна, – принялся перечислять тот, – вы, домоправительница Зоя Павловна и ее муж – садовник Тимофей. А здесь человек пятьдесят!

– Ну… на дармовщинку-то… – Макс вышел из машины, дождался, когда то же самое сделает пассажир, и пискнул сигнализацией. – Пойдем, поздороваемся… Стоп! – Не доходя до скорбно молчащей толпы, следящей за погружением домовины в жадно распахнутый зев могилы, Макс оглянулся на пыхтящего позади нотариуса. – А чего это деда без нас хоронят?

– Я же предупреждал, что сегодня должны состояться еще одни похороны. – Игорь Эдуардович ловко обогнал Максима и, обрадованно тыча пальцем куда-то перед собой, прибавил скорости. – О! А вот и наша процессия. Во‑он! Дальше! За той березкой!

Хорошо иметь такую комплекцию! Макс даже позавидовал, глядя, как гости первой похоронной процессии, увидев центнер чистого веса, летящий на них с крейсерской скоростью, сами в страхе разбежались, уступая дорогу. Вот только, пропустив толстяка, люди снова столпились у могилы, преграждая путь Максу. Интересно, он что, невидимка?

Ладно! Не хотите по-хорошему, придется поработать локтями!

И первые же его усилия были вознаграждены, но несколько не так, как он хотел.

– Молодой человек, что вы пихаетесь? – На него уставились безумно знакомые бирюзовые глазища, в которых тоже мелькнула тень узнавания, и звонкий голосок пропел, меняя интонацию с гневной на насмешливую. – Ах, это вы? Неужели проделали такой путь, чтобы извиниться? Или вас мой папочка нанял за мной следить? Вы только скажите! У меня ведь тоже есть сбережения, и я даже готова заплатить, чтобы больше никогда вас не увидеть снова.

Рыжая! А ведь нотариус говорил, что она с папашей будут здесь.

– По поводу извинений – это не ко мне. А что касается денег, я сам отдам вам последний рубль, чтобы только не видеть ваше самодовольное личико.

Ну, вырвалось! А что поделать? Если дочка миллионера, так все можно? Все, что он репетировал вчера, вновь и вновь представляя встречу с одной из богатейших невест столицы, улетучилось, оставив вместо себя растерянность и раздражение.

– Так вы еще и нищий? – Ее губ коснулась задорная улыбка. – Ну, так тем более вам понадобятся финансы… Только, когда я вам их отдам, постарайтесь исчезнуть из моего поля зрения как можно быстрее.

Вот сс… стервочка!

Пока Макс придумывал достойный ответ, его руку стиснули пальцы нотариуса, вернувшегося за потерянным наследником Лисьего Яра.

– Максим, что же вы отстаете… О! Госпожа Аристахова! Рад вас видеть! Знаю о гибели вашего лечащего врача… Очень жаль! Светило науки… был!

Девчонка как-то сразу смутилась, а ей на выручку пришел крепкий, кряжистый мужчина: шатен с пробивающейся сединой и набрякшими веками из-за бессонной ночи или от большого количества выпитого накануне алкоголя.

– Мы знакомы?

Даже в молодости его нельзя было назвать красивым из-за грубого, точно выточенного из камня лица. И откуда у такого варвара красавица-дочь?

– В какой-то степени. Сигизмунд Маркович должен был сообщить вам о продаже особняка, так вот – это, – нотариус сделал многозначительную паузу, указывая на Макса, – наследник Лисьего Яра.

В глазах Аристахова загорелся интерес. Он смерил оценивающим взглядом Максима и протянул руку.

– Сергей Иванович Аристахов. Возможно, вы слышали обо мне. К несчастью, я ничего не слышал о вас, но заинтересован в покупке принадлежащего вам дома.

– Интересно, а зачем он вам? – Макс проигнорировал протянутую руку и посмотрел олигарху в глаза. – Возомнили себя дворянином или решили устроить там личную психбольницу?

– А разве тебя это как-то касается? – тон Аристахова остался надменно вежливым, только панибратское «тебя» придало легкий оттенок угрозы.

– Нет, конечно. – Макс посмотрел на Лизу. Она сейчас выглядела куклой, глядела пустыми глазами вдаль, всем видом показывая, как ей все это неинтересно. – Добро пожаловать на аукцион. Его дата будет объявлена на днях моим нотариусом, Игорем Эдуардовичем. Приятно было познакомиться.

Макс двинулся вперед, и теперь ему никто не преграждал путь. А вот и та парочка калек, пришедших проститься с его дедом. Замерли отрешенно у края разверзнувшейся могилы, а рядом на двух табуретах стоит закрытый гроб.

– Максим Александрович? – первой заметила его полная невысокая женщина лет сорока с ни чем не примечательной внешностью, но удивительно звонким голоском.

– Как добрались? – к ней подошел худощавый мужчина. Из-под седых бровей на Макса тепло смотрели светлые, по-юношески задорные глаза.

И Макс вдруг понял. Не нужно заготовленных фраз и неискренней скорби. Они здесь не по принуждению и не ради корысти. Им действительно грустно, что тот, кто сейчас лежит в этом деревянном ящике, больше никогда не заговорит с ними, не перекинется в карты и не выпьет крепкой самогонки, настоянной на меду и целебных травах.

– Спасибо. Все хорошо, – Макс скривился. Первые слова и первый промах. Какое там хорошо? Это слово не может прозвучать на кладбище.

– Вот и ладненько! – словно не заметил его промаха мужчина. Садовник? Как же его зовут? Ведь толстяк говорил… – Александр Петрович ждал вас. И отца вашего ждал… Не дождался.

– Тимофей, ну чего ты тоску наводишь! – легонько толкнула того в бок женщина. – Зато сейчас хозяин наш на небесах. Свободный от бренного тела и душевной боли. Ему там лучше, чем нам здесь. Он теперь счастливый!

– Ну, ты ж ежик, сама-то поняла, что сказанула, жена? Чего, теперь всем лечь и умереть, чтобы стать счастливыми? – подбоченился Тимофей. Выяснение вопросов бытия, и не только, грозило затянуться, если бы не подоспевший нотариус.

– А я вижу, вы уже познакомились? Зоя Павловна, Тимофей Николаевич… а где Инна?

– Здесь была! – принялись оглядываться оба.

– Да и не важно! – отмахнулся Игорь Эдуардович. Посмотрел на Макса. – Гроб открывать для прощания будем?

Тот пожал плечами.

– Почему бы и нет.

– Как скажешь. – Крышка, точно на шарнирах, откинулась вверх, и Макс жадно уставился в… распахнутые мутные глаза покойника.

– Что… Что это?! – Максим отшатнулся, он даже не особо разглядел лицо старика, пытаясь спастись от его взгляда.

– Да вы не бойтесь, Максим Александрович. Я прежде в районном морге работал, так еще и не такое видел, – утешающе забормотал оказавшийся рядом садовник. – Тело человеческое – это ж бездна загадок! А наука и трети их не объясняет. Вы возьмите покойного за руку. Попрощайтесь с ним.

За руку… Да Максу после такого и на метр к гробу-то подходить не хотелось. Не то чтобы он боялся. Нет, в реальной жизни он не боялся ничего и никого, но тут…

– Да! Попрощайтесь! – Еще и тетка под руку зудеть начала… Ладно. Дед ему такое наследство оставил, а он что ж, и за руку его, что ли, не подержит?

Глядя в мутные глаза покойного, Макс подошел.

– Ну, здравствуй, дедушка, и прощай. Пусть земля тебе будет пухом! – преодолев отвращение, Макс легонько коснулся холодных пальцев, и вдруг они с противным хрустом сжались, стискивая руку Максима.

Тимофей потом говорил, что это всего лишь рефлекс, остаточное явление расслабляющихся после отвердевания тела мышц, и что прощальное рукопожатие деда длилось всего пару секунд… а испуг, вызвавший обморок, мог сопровождаться слуховыми галлюцинациями.

Может быть. Но последнее, что услышал Макс, до того как постыдно навалиться без сознания на гроб, были слова Зои Павловны:

– Неужели граф отпустил Сашеньку?

* * *

Лиза украдкой наблюдала за хамоватым верзилой. Она уже со слов этого пухлого дядьки знала, что «верзилу» зовут Макс Воронцов, но из-за какой-то детской вредности по-прежнему предпочитала мысленно называть его Верзилой.

Новость, что именно у него они с отцом купят особняк, отчего-то злила. Возможно, потому, что он никак не может простить ей их памятную встречу в торговом центре, а возможно, потому что знает о ее общении с психиатром, иначе зачем так нагло намекнул о личном «дурдоме»? Да и вообще! Как он посмел? Какое его дело?!

На какое-то время она отвлеклась от прожигания взглядом широких плеч и прямой спины Макса Воронцова, затянутых в черную ткань далеко не дешевого пиджака. На гроб Сигизмунда Марковича уже посыпались первые комья земли. Наверное, хорошо, что его не открыли для прощания. Какая-то девица еще в Москве, на панихиде, объяснила всем присутствующим эту вынужденную меру тем, что смерть наступила от инсульта, который спровоцировал инфаркт, из-за чего произошел паралич лицевой мускулатуры. К тому же после похорон мамы Лиза не хотела видеть мертвые лица.

Отец сегодня на удивление был мил, разговорчив и особенно нежен с ней. Например, сейчас он стоял рядом, а его рука непривычно лежала у нее на плече. Казалось, прошла тысяча лет с тех пор, как он обнимал и целовал дочь. И он ни разу не обмолвился о таблетках! Может, и не вспомнит? Диск и баночка с пилюлями, что передал ей Сигизмунд Маркович накануне своей необъяснимой кончины, до сих пор покоились в Лизиной сумочке.

Даже несмотря на встречу с Верзилой (ее взгляд вновь нашел Макса Воронцова), этот день был особенным!

Вдруг он, точно не выдержав силы гнева, идущего от ее взгляда, как-то странно покачнулся и принялся заваливаться. Лиза охнула и, расталкивая любопытных, тут же вытянувших шеи, бросилась к соседней могиле.

Макс лежал, навалившись на открытый гроб, а возле него суетились две женщины, пытаясь привести в чувство. Одна – пухлая дама в возрасте, а вторая – белобрысая девица лет двадцати пяти. Причем девица отчего-то показалась Лизе знакомой. Где же она ее видела? Причем на днях!

Ладно, не важно.

Подбежав ближе, Лиза на миг замерла, увидев невероятный капкан, поймавший пальцы Максима, и бросилась разжимать пальцы покойного. Оказавшись на свободе, парень безжизненно рухнул на землю, а то, что произошло дальше, Лиза списала на свои способности видеть невидимое: сморщенное в гримасе боли лицо мертвеца вдруг разгладилось, а белесые, мертвые глаза взглянули в небеса и закрылись.

– Что здесь произошло? – Она в нерешительности оглядела замерших у гроба людей.

– Лиза, зачем ты сюда пришла? – Отец, пусть с опозданием, но, конечно же, оказался рядом. Словно оберегая, он задвинул дочь за спину и грозно спросил. – Так что здесь произошло?

– Видимо, жара так подействовала на Максима Александровича! Да еще похороны… – Невысокий толстяк, отдуваясь, наклонился и старательно похлопал Верзилу по щекам.

Верзила тоскливо замычал, но мгновение спустя действительно приоткрыл глаза и с силой потер лоб.

– А чего это со мной было, а?

– Жара, наверное, подействовала, – снова завел толстяк. – В обморок вы упали, Максим. Но раз уж так быстро очнулись, предлагаю завершить начатое.

– Похороны… – Максим огляделся и, увидев гроб, стремительно поднялся. – Черт! Меня же покойник за руку схватил!

– Гм… – Толстяк соболезнующе похлопал его по плечу. – Ничего… Все наладится, Максим! Не хочет ли кто-нибудь что-либо сказать, перед тем как тело Александра Петровича навсегда упокоится на этом кладбище?

Ловко он перевел разговор! Лиза шагнула вперед и, глядя на Верзилу, мило поинтересовалась:

– Может, вам чем-нибудь помочь? Вижу, у нас с вами похожие диагнозы: ко мне призраки приходят, вас мертвые за руку хватают. – Сказать, что в тот момент на нее нашло, она бы затруднилась. Все-таки похороны, а тут она с подколами. Но растерянность, а затем изумление и гнев, промелькнувшие на лице Макса, компенсировали ей все его издевки сполна.

Он словно прочитал ее мысли и, криво ухмыльнувшись, кивнул.

– В расчете.

– Лиза, нам кажется, пора возвращаться… – Отец, заметив неладное, тут же поспешил вмешаться.

Возвращаться в душный город, в дом, ставший ей тюрьмой, совершенно не хотелось. Здесь было интересно. Здесь были… люди? Свобода? Елизавета не понимала, что ее держит в этом богом забытом месте, но была невероятно рада услышать слова толстячка:

– Господин Аристахов, раз уж мы все тут оказались… Может, все вместе наведаемся в поместье Максима Александровича? Вы как покупатель, думаю, заинтересованы увидеть эту роскошь собственными глазами одним из первых? Не думаю, что такому большому человеку необходимо сию секунду мчаться в столицу. Или я не прав?

В глазах Аристахова мелькнуло сомнение, точно он разрывался между тем, чтобы принять предложение толстяка, и тем, чтобы увезти дочь в столицу и вновь запереть ее в доме.

– Да, пап, – Лиза улыбнулась отцу, – и я бы посмотрела на нашу будущую гостиницу. Но если ты сегодня очень занят…

– Я бы с удовольствием взглянул на дом любезного Максима Александровича… – Он помедлил, бросил на Макса холодный взгляд и продолжил, – … только если бы он лично нас пригласил.

– Приглашаю, – буркнул тот и с опаской покосился на покойного. Только крышку гроба уже опустили, и теперь четверо работников кладбища ставили домовину на длинные полосы ткани, готовясь опускать в могилу. – А может, уже сейчас поедем? А? Игорь Эдуардович? И Инночку с собой прихватите. Поможет с поминками.

– Извини, Максим, – жеманно протянула вышеупомянутая Инночка, – но через час я должна быть в городе.

– Жаль, – произнес Макс таким тоном, что Лизе стало ясно, что ему ни капельки не жаль. – А вы, Зоя Павловна, Тимофей Николаевич, надеюсь, с нами?

– Но как же хозяин… – Толстуха развела руками, поглядывая на гроб, но Верзила ее перебил.

– А ему мы уже не нужны. Ребятки все сделают, а номер могилы, чтобы вы, уважаемая Зоя Павловна, не оставили ее в забвении, я думаю, мой нотариус уже знает. Верно, Игорь Эдуардович?

Толстяк расцвел в улыбке.

– Совершенно верно! А вас, Максим, точно подменили! Прям чувствуется, что у Лисьего Яра появился новый хозяин!

– Ненадолго! Встречаемся на выезде, – буркнул Аристахов и, взяв Лизу под локоток, повел ее к стоявшим в отдалении машинам.

Ждать попутчиков пришлось недолго. Вскоре у джипа притормозила серебристая «Ауди» и, звонко бибикнув, лихо выехала на трассу.

– Не отставай от них, Вов! – приказал отец водителю и недобро прищурился. – Ой, не нравится мне этот выскочка!

– Ты сейчас о нотариусе или о хозяине дома? – невинно поинтересовалась Лиза, не отрывая взгляда от мчащейся впереди машины.

– Лиз, а ты-то чего на него взъелась? – Отец прекрасно знал, о ком его спрашивает дочь, и, верный себе, просто не хотел тратить время на ненужные ответы.

– Самоуверенный хам! Я всего лишь разговаривала с ним в его же манере. – Лиза посмотрела на отца и удивленно приподняла бровь – отец улыбался! Совсем как тогда, когда еще была жива мама. Улыбался с нежностью и гордостью.

– Ты стала такой же красивой и такой же умной, какой была твоя мать. – И вдруг нахмурился. – Прости меня…

– За что? – Нет, сегодня определенно день чудес!

– Мне нужно было… больше уделять тебе внимания, – как-то неуверенно ответил он и заговорил с водителем. – Вова, видишь, куда они свернули? Давай за ними. Кстати, даже странно… такая глушь, а дорога – как новенькая! В городе таких не встретишь…

Вскоре Лиза уже и думать забыла о разговоре, во все глаза разглядывая поднимавшиеся в небо остроконечные башенки. Самого дома было не разглядеть из-за аллеи низкорослых берез, но вот машины свернули на широкую подъездную дорогу, и вскоре она привела их к высоким металлическим воротам, на которых издалека был виден рисунок.

Знакомый какой-то рисунок… Лиза даже потерла виски, пытаясь вспомнить, откуда она помнит эту лисью морду.

Ворота открылись сами собой, и машины одна за другой въехали во двор. Не дожидаясь помощи водителя или отца, Лиза открыла дверцу, выбралась из автомобиля и ахнула, разглядывая дом. Даже не дом – дворец! Два крыла украшены башнями. В центральном здании два этажа, а третий – мансарда с колоннами, увитыми плющом и диким виноградом. Перед домом асфальтированная площадка для как минимум десяти автомобилей. Все остальное пространство покрыто короткой ярко-зеленой травой, точно поле для гольфа, а вдоль забора цвели, охмеляя невероятным ароматом, ровненькие кусты сирени. Одинокий высоченный тополь, росший у входа в особняк, тянулся роскошной кроной к лазурному небу, раскрашенному белоснежными облаками.

Неужели скоро все это будет ее?!

Гостиница? Да она сделает из этого элитный клуб! И скоро вся Москва будет знать о том, что Лиза – не просто сумасшедшая дочь Сергея Аристахова. Она – хозяйка «Лисьего Яра» Елизавета Сергеевна Аристахова!

– А еще позади дома сад, пруд и два фонтана, – тоном змея-искусителя заявил подкатившийся к ней нотариус.

– С ума сойти! – не удержалась Лиза, за что и поплатилась.

– Куда уж дальше! – бросив снисходительный взгляд, мимо нее царственно прошагал Верзила. Нет, определенно это прозвище ему идет больше его аристократического имени! Мало того что хамло, каких поискать, так еще и злопамятный!

Одно радует, отец и тут был начеку. Вроде вот только что стоял у серебристой «Ауди», о чем-то беседуя с домоправительницей и садовником, как тут же оказался рядом.

– А вы, Максим Батькович, так и будете гостей на улице держать? А то тучи собираются. Или… все же пригласите нас с Елизаветой Сергеевной в наше будущее родовое поместье?

– Конечно, приглашу! – Тут же приветливо улыбнулся Максим и, помрачнев, процедил: – Только пока как гостей и будущих участников аукциона.

– С паршивой овцы… – не остался в долгу Аристахов и, взяв дочь под руку, направился к входу в дом.

Максим проводил их взглядом. Вот и за что ему эти двое?

– Прошу, гости дорогие! – возле здоровенной и вполне себе современной двери уже суетилась домоправительница Зоя Павловна. Щелкнув замком, она легко, словно эта громадина ничего не весила, распахнула дверь и первой юркнула в темноту холла, продолжая что-то гостеприимно щебетать.

На пороге Лиза остановилась. Она безумно хотела так же легко, как отец, шагнуть под высокие своды дома, но будто наткнулась на невидимую стену. Сердце отчего-то забилось так, словно хотело сломать ребра, а то, что она увидела после, оказалось и вовсе необъяснимым: темнота дома, оживая, сгустилась в непонятную фигуру, на мгновение замерла, разглядывая гостью, и густым черным дымом поползла к ней. Не в силах пошевелиться от сковавшего ее первобытного ужаса, Лиза с силой зажмурилась, и…

…очнулась от тихого звука, словно ветка за окном по стеклу скребла. Невероятная слабость не давала встать, кости ломило, каждую жилу выкручивало, а кровавый туман перед глазами все еще не рассеялся. Царапанье настойчиво повторилось. Сделав усилие, Лиза поднялась, с удивлением разглядывая дом, в котором оказалась, и на дрожащих ногах подошла к окну, за которым ее поджидала девушка. Молочно-белая кожа гостьи в контрасте с обнимающей ее тьмой казалась прозрачной, темные волосы тяжелой волной струились по плечам, бездонные глаза-омуты сверкали, точно в них утонули звезды. Девушка улыбнулась с легкой грустью и вдруг позвала:

– Варя… Открой…

Лиза коснулась холодного стекла, совершенно не удивляясь, что эта, такая знакомая девушка назвала ее чужим именем. Сейчас все это было не важным! Главное, открыть это чертово окно, что так леденит ладони!

Ей помешал кот. Черный, как темнота за окном, он запрыгнул на широкий подоконник и, выгнув спину, зашипел, сверкая глазищами.

Гостья приложила ладонь к стеклу, где с другой стороны была ладонь Лизы, и слегка склонила голову набок.

– Ты другая… Но я тебя знаю… Если хочешь мести – войди и возьми свое, если хочешь покоя – уходи…

Лиза снова не услышала ее голоса, но в то же время он словно звучал в ее голове.

Уйти? И снова попасть в плен своей прошлой жизни? В плен одиночества?

Не зная, что сказать, Лиза убрала руки от окна, и лобастый кот тут же подставил голову, требуя ласки. Машинально она коснулась его нежной шерстки, и тот довольно заурчал. Мол, теперь ты моя хозяйка и я буду тебя охранять.

Девушка за окном лишь одобрительно кивнула и истаяла, едва лунный свет прорвался сквозь завесу туч. Луна получила свою новую жертву. Вот только надолго ли?

Мысли Лизы словно раздвоились. Она помнила отца, и дом, и Макса, но в то же время она вспомнила и несчастную старуху Аглаю, и испуганные взгляды людей, среди которых она выросла, и незнакомых. Были взгляды и полные ненависти, и даже сочувствующие взгляды, но больнее всего обжигал один.

Его звали Захаром, и он смотрел на нее так, точно видел впервые. А потом он уехал. Уехали и те, кого Лиза считала семьей. С кем делилась радостью и горестями. Они бросили ее одну в этом доме. И никому нет дела до того, что не сама она выбрала себе такую судьбу.

За нее снова все решили.

А потом она вспомнила посвящение и слова Аглаи. Ведьма оказалась права во всем. Каждое ее слово теперь отдавалось в голове жгучей болью, возвращая память. Правда всегда несет с собой горький привкус полыни. И принять ее – как выпить горькую настойку, которая не лечит, а разъедает старые раны. Но можно прожить и без правды, а раны однажды совсем перестанут болеть. Только рубцы от них все равно останутся, напоминая о себе длинными одинокими ночами.

И Лиза поняла, что сделала выбор уже очень-очень давно. После этого осознания она почувствовала, как в груди у нее разгорается самое настоящее, колючее пламя, возрождая в порченой крови клеймо древней силы!

Вспомнились слова ведьмы о предназначении, и боль стала невыносимой, впиваясь когтями в сердце. Кот вздыбил холку и утробно зарычал, глядя на хозяйку светящимися глазами.