Электронная библиотека » Татьяна Герцик » » онлайн чтение - страница 2

Текст книги "Невероятная"


  • Текст добавлен: 25 июня 2020, 15:21


Автор книги: Татьяна Герцик


Жанр: Современные любовные романы, Любовные романы


Возрастные ограничения: +18

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Пошел в ванную, как следует прогрелся под струями горячего душа, так, на всякий случай. Вытащил из машины выстиранные и высушенные вещи, убрал в шкаф. Медленными глотками попивая крепкий черный кофе, прокручивал в голове накрепко засевший там сон и содрогался: в ушах до сих пор звучали жалобные стоны измученной девчонки.

Потряс головой, отгоняя дурное сновидение. Что за чушь? Неужто история Маргариты достала его до самых печенок? Но он никогда не принимал близко к сердцу проблемы других людей. Если была возможность – помогал, чем мог, но чтоб вот так переживать, такого не бывало.

Припомнил, что она сказала – ничего делать не собирается, ей и так хорошо. Так с чего ему снится подобная нелепица? Это уже дурь какая-то. Решительно выкинув из головы странные мысли, вышел из квартиры и спустился в подземный гараж.

Выгнал Киа Оптиму, быстро выехал со двора, боясь появления вездесущей Виолетты: видеть ее курносый нос и слушать глупости не хотелось стопроцентно. Не доезжая до универа, оставил авто на платной стоянке и квартал шел твердым размеренным шагом, вдыхая бодрящий утренний воздух.

Возле своего факультета увидел высматривающую его у входа Виолетту, но, сделав вид, что не заметил, быстро проскочил внутрь, прикрываясь входившими перед ним парнями. Дойдя до аудитории, плюхнулся на свое привычное место возле окна.

Пожал руку уже сидевшему за кафедрой Юрию, старинному дружку с детских лет, и широко зевнул, едва успев прикрыться ладонью.

– Что, всю ночь не спал? – с намеком спросил Юрка, прекрасно знающий, отчего молодой здоровый парень может бодрствовать всю ночь напролет.

– Не выспался, и вовсе не потому, о чем ты думаешь, – раздраженно выдохнул Клим.

– Почему не выспался? – Юрка шлепнул об стол толстую тетрадь и принялся искать ручку, приговаривая: – Что за анахронизм – писать, нет, чтоб записывать.

– Чего-чего? – заинтересовался Клим. – Ты сам-то понял, что ляпнул?

– Чего тут не понять? – косо посмотрел на него Юрка, тоже недоспавший, но вовсе даже не из-за дурных снов. – Не хочу писать руками, хочу записывать на диктофон. Но ты так и не ответил, с чего это вдруг не выспался. Лег поздно или кошмары снились?

– Можно сказать, что и кошмары, – Клим недовольно передернул плечами, давая понять, что не желает говорить на эту тему.

Но Юрка, не смущаясь, упорно лез в душу:

– Тебе случайно не та милашка приснилась, что пожирает тебя глазами? И двусмысленно припечатал: – Может, во сне она тебя уже зубками за разные места покусывала, а не глазками ела?

Клим сразу подумал о Виолетте и поморщился.

– Это ты о ком конкретно? Тут таких желающих много.

– Я о той, с истфака, что ты танцевать приглашал на новогодней танцульке, а потом жутко об этом жалел.

Клим напрягся. Он многих девчонок приглашал на новогоднем балу, просто чтоб не стоять у стенки, слушая глуповатые комментарии первокурсников-молокососов. Какую из них имеет в виду смешливый дружок?

– Да ладно, не грузись, – смилостивился Юрка, – я уже понял: тебе снился наш замечательный декан. Небось уговаривал остаться на кафедре сопромата? Златые горы сулил с молочными реками?

У сопроматчиков постоянно не хватало преподавателей, но такой участи Клим не желал: вдалбливание в головы тупых студентов ненужных тем знаний никогда не было его жизненным приоритетом.

– Не угадал. С деканом мы разобрались еще в прошлом году. Он затих.

Неуемный Юрий хотел выудить побольше подробностей из ночной жизни друга, но прозвенел звонок, в аудиторию, слишком большую для присутствующих в ней четырнадцати человек, заскочил преподаватель и с ходу начал лекцию.

Следующие две пары шел семинар, потом прошло еще две пары, затем они всей группой обсуждали уход проректора на давно заслуженную пенсию, и в результате домой Клим попал лишь в восьмом часу вечера. Ровно в девять ему отчего-то отчаянно захотелось пройтись по свежему воздуху, причем именно возле того лесочка, где Рита выгуливала своего великолепного пса, но он это неестественное для себя желание героическим усилием преодолел.

Пусть ему и жалко девчонку, это совершенно ничего не значит. Ни к чему приучать ее к унизительному сочувствию, да она этого ему и не позволит. И самому нечего культивировать в себе такое бесполезное чувство. Жизнь – штука суровая, размягчаться нельзя. Немощных вокруг полно, на всех его все равно не хватит.

Глава вторая

Рита напрасно старалась примоститься поудобнее в своей узкой кровати. Правая нога, хотя и устроенная на специальном валике, беспрестанно ныла, не давая уснуть. То ли к непогоде, то ли она ее слишком перенапрягла сегодня. Сама виновата: ни к чему было изображать горную козочку, которой все нипочем. Допрыгалась, одним словом. И ведь прекрасно знала, что нечего бегать по кустам с Сашкой, стараясь не отставать и не хромать, соответствуя ему изо всех сил.

И Александр тоже хорош! Будто не знает, что ей так напрягаться нельзя. Нарочно он это, что ли? Или просто забыл о ее увечье? Они так давно дружат, что, пожалуй, так оно и есть. Он не воспринимает ее как инвалида, она для него обычный человек, старый проверенный друг.

Рита досадливо вздохнула. Друг – это хорошо, но ей так хочется, чтоб Сашка видел в ней не закадычного дружка, а красивую девушку! Но как это сделать? Ну не умеет она нравиться парням. Да и какая из нее красотка? Хотя, когда накрасится, то вроде ничего. Но ужасная хромота все портила. Она даже на вечеринки к друзьям никогда не ходила, потому что там надо танцевать.

Припомнив день рождения у Иринки, своей школьной подружки, она застонала и рывком повернулась на другой бок, стараясь изгнать болезненные воспоминания. Какое брезгливое было лицо у пригласившего ее незнакомого парня, когда она честно сказала, что не может танцевать из-за хромоты! Такое не забывается!

Лучше ни с кем не знакомиться, чтоб не было потом так больно и неприятно. Вот для чего она сегодня заговорила с этим бесцеремонным пижоном? Ей что, мало оскорблений в этом на редкость неприятном доме?

Надо отдать должное этому суперменистому Климу: на ее весьма болезненные подколки он реагировал спокойно и с юмором. Но одно то, что она частенько видела его с той разряженной в пух и прах зазнайкой, уже делало его в ее глазах персоной нон грата. Правда, обожание вкупе с досадой, с которыми девица смотрела на не замечающего ее потуг парня, было на редкость приятным.

В принципе, Рита была вовсе не злым человеком, но несчастья, свалившиеся на них с мамой, сделали ее очень и очень разборчивой, заставляя на всех людей смотреть с подозрением и не спешить доверять.

Она хорошо помнила то счастливое время, когда был жив отец. Сколько шуток и смеха звучало тогда в их маленькой, но такой уютной квартирке! И все закончилось враз, когда отец не пришел вовремя с работы, а мама принялась названивать ему на сотовый, сердцем чуя беду.

Папа не отвечал, и мама позвонила начальнику цеха. Ответила его секретарша и недовольным, взвинченным голоском сообщила:

– Вы что, разве не в курсе, что в подсобке был взрыв и Евгений Беликов погиб?

Мама упала в обморок. Но подтверждая поговорку, что беда не приходит одна, от потрясения она потеряла долгожданного ребенка.

Рита снова сердито вытерла набежавшие слезы. Не будет она больше плакать, не будет – и все! Но вспомнила, как они радовались малышу, как выбирали ему имя, ведь уже точно знали, что родится мальчик – и снова зарыдала в голос.

Ну что было той мерзкой злой тетке сказать это как-то помягче! Или вообще позвонить ей, дочери, ничего не говоря маме. Тогда малыш точно был бы жив, потому что она сделала бы для этого все, что нужно, – дала бы маме успокоительное, вызвала бы скорую, но не допустила бы еще одного несчастья!

Потом эта секретарша, оказавшаяся слишком близкой подругой начальника цеха, оправдывалась, говоря, что у нее был шок. Поначалу-то она вовсе заявила, что ничего подобного не сообщала, но, как оказалось, все разговоры со служебных телефонов и начальника цеха, и ее самой записывались службой охраны, и, прослушав запись, директор приказал ее уволить.

Через некоторое время после проверки и разборки следом за ней уволили и начальника цеха за обнаруженные многочисленные нарушения, но папу было уже не вернуть.

Но несчастья на этом не закончились: после похорон на их квартиру быстро нашлись претенденты: старший брат отца, которому надоело ютиться в малюсенькой двушке с семьей и старенькой матерью, вдруг захотел поселить мать в квартиру погибшего брата, аргументируя это тем, что теперь ей там принадлежит шестая часть.

Алевтина Павловна, и без того убитая горем, не знала, что делать. Со свекровью она ладила, но жить втроем в однокомнатной квартире, пусть и довольно просторной, очень сложно: бабушка храпела так, что спать рядом с ней было совершенно невозможно. Откупиться тоже оказалось нечем, денег после похорон вовсе не осталось, а дядька наседал, грозя судом от имени матери.

И тут директор завода, не желающий выносить сор из избы, купил дочери погибшего сотрудника трехкомнатную квартиру в элитном доме и перевел в банк на имя вдовы три миллиона рублей.

Узнав о полученной невесткой квартире, дядька с теткой тут же захотели продать старую, на которую никаких прав не имели, чтоб разделить между собой деньги, якобы в утешение, ведь они тоже понесли тяжелую утрату, но рассерженная их жлобством Маргарита зарезала эту авантюру на корню. Квартира мамина, куплена в законном браке, и здесь будет жить бабушка, пока жива. А дальше видно будет, но на эту квартиру им рассчитывать при любом раскладе нечего.

Папина родня такого третирования не простила, и больше они не общались. В старую квартиру переселилась донельзя довольная бабушка, в кои-то веки получившая отдельное жилье, и это сильно покоробило Риту. Получилось, что смерть сына пошла на пользу его матери, чего та и не скрывала.

Этого Маргарита понять не могла и со всем пылом юношеского максимализма родню отцову осуждала.

В то тяжелое время ее здорово поддержал Александр Васин, ее одноклассник и друг. Вот уж правду говорят: друг познается в беде! Сашка подставил свое крепкое верное плечо, и она справилась с горем, за что была ему искренне благодарна.

А вот мама не смогла пережить смерть любимого мужа и гибель еще не рожденного сына. Она угасала на глазах, и дочь не знала, чем ей помочь. Рита делала все, чтобы порадовать маму, но та жила в своем собственном обособленном мире, отгородившись от жестокой действительности непроницаемым забором, и что делается вокруг, не замечала.

Алевтина Павловна походила на механического человека – все видела, слышала, работая бухгалтером в объединении детских садов, исправно исполняла свои служебные обязанности, но делала все машинально, без чувств и без желания, повинуясь заложенной с детства программе.

Она не плакала, тоскуя по мужу, но никогда не расставалась с синим в белый горошек крепдешиновым платочком, по-деревенски повязывая его летом на голову, а зимой закутывая шею, потому что этот платок перед гибелью ей подарил покойный муж. Дочери она говорила, что так ей хоть чуть-чуть, но полегче.

Заснуть Рите удалось только под утро. Но встать, как обычно, пришлось рано. Быстро выгуляв Рэда на собачьей площадке неподалеку, побежала на учебу. И снова по дороге встретила ту высокомерную девицу. Кожей чувствуя неприязненный взгляд, быстро проскочила мимо, невежливо задрав нос и не здороваясь – та на приветствия все равно не отвечала.

Вернувшись домой ровно в четыре, вознаградила умного пса за терпение сахарной косточкой, купленной у знакомого мясника. Потом прошлась по огромной квартире, проверяя, все ли в порядке. Три комнаты, балкон, лоджия из комнаты в столовую, гардеробная, ванная величиной с кухню в их старой квартире – живи да радуйся, но вот радости-то и не было. Она помнила, какой ценой досталась им эта квартира.

Если бы не лежащие в банке «вдовьи» деньги, на оплату этой роскошной жилплощади уходила бы почти вся мамина зарплата, а так, с получаемыми со счета процентами, им как раз хватало на коммуналку и на скромную жизнь.

«А уж соседи здесь – зашибись!» – Рита остервенело подрыгала ногой, будто пиная их всех скопом. В их старом доме все вокруг были свои, почти родные. Да и как всех не знать, когда в их пятиэтажке насчитывалось всего-то шестьдесят квартир. И люди там жили открытые, добрые, всегда готовые прийти на помощь. Сколько соседей приветливо здоровалось с ней, когда она выходила на улицу, и расспрашивали, как дела, причем вовсе не для проформы, а потому, что им это в самом деле было интересно.

Тогда как в этом элитном доме, встретившись на лестнице, даже ответить на приветствие не считали нужным. А та девица, что вышагивала рядом с Климом, еще и фыркала, кривя свой и без того курносый нос.

Впрочем, Рита отвечала ей тем же. А что? Как аукнется, так и откликнется.

В квартире было чисто, но как-то ужасно неуютно. Может, от того, что их старенькая мебель совершенно не вписывалась в эти помпезные просторы, а новую мама покупать не спешила. Да и зачем? У них не проходило бесприютное чувство транзитных пассажиров, с нетерпением ожидающих поезда на очередном продуваемом всеми ветрами перроне. Их скорый поезд вот-вот подойдет, и они умчатся туда, где им будет гораздо лучше.

Взглянув на часы, Рита принахмурилась. Где же мама? Она уже должна быть дома. По сердцу ледяной струей пронесся страх. Судорожно схватилась за телефон, но тут в дверях раздался звук поворачиваемого ключа, и она с облегчением выдохнула. Мама! Наконец-то!

Алевтина Павловна вошла в прихожую с недоуменным выражением лица, машинально потрепала Рэда по подсунутой под руку мохнатой голове.

– Что случилось, мамочка? – обеспокоенно спросила выскочившая ее встречать дочь.

– Ничего особенного, просто эта соседка из пентхауса сказала мне, что такие платки, как у меня, носят в деревнях только малохольные дурочки.

Рита сердито сжала кулаки.

– Как она посмела! Невоспитанная дурында!

– Я ей на это же намекнула, правда, не такими словами, но похоже, – внезапно хмыкнула Алевтина Павловна.

– А что ты ей сказала конкретно? – заметив, что мама несколько ожила, дочь даже простила несносной соседке ее грубость.

– Что мне в ней тоже много чего не нравится, но я не считаю возможным делать ей дурацкие замечания вследствие полученного мной хорошего воспитания.

Рита громко захлопала в ладоши.

– Браво, мама! Теперь она будет долго думать, что же в ней, такой замечательной, может не нравиться, и насчет своего нехорошего воспитания хоть самую малость озаботится. Но что она тебе ответила?

– Она хотела, но ей муж не дал. Он на нее так глянул, что она осеклась, и рявкнул «хватит!». Дамочка удивилась и замолчала. Он, похоже, ей никогда ничего поперек не говорил, до того сильно она изумилась, аж глаза выпучила.

– Он такой красавец, весь из себя крутой мачо? – припомнила дочь.

Алевтина Павловна призадумалась, неосознанно вертя ключ в тонких пальцах.

– Не помню, как он выглядит, не обратила внимания, но за заступничество я ему благодарна. Он гораздо лучше своей женушки-снобистки. Или снобки? Как правильно, не знаешь?

– Понятия не имею. Да и как эту высокомерную дуру ни обзови, все будет мало! – весело заверила мать Рита.

Она готова была из кожи вывернуться, лишь бы мама говорила с ней так, как прежде.

– Ладно, забудем о ней, – Алевтина Павловна неуверенно улыбнулась, будто давным-давно разучилась это делать. – Я пирог капустный купила, будешь?

Рита радостно согласилась. Они поели на кухне, но, как дочь ни пыталась растормошить мать, та снова ушла в себя. После ужина, отправив Риту заниматься, Алевтина Павловна прошла к себе, взяла в руки книгу и долго сидела у окна, глядя безжизненными глазами на небольшой клочок неба, виднеющийся между двумя соседними высотками.

Разложив на столе учебники, Рита с азартом принялась за подготовку доклада о гостиничном хозяйстве Франции, а точнее, одного из весьма привлекательных для туристов городов – Лиона. На последнем курсе колледжа, где она изучала организацию туристического бизнеса, учиться ей нравилось, да и перспективы были замечательные. В начале следующего лета, закончив колледж, она станет полноценным менеджером по туризму, вот только образование у нее будет среднее специальное. Но это ерунда: нужно будет, пойдет учиться дальше, поступит в институт или универ на заочное – никаких проблем.

Стараясь не думать о плохом – негатива в ее жизни хватало и без мрачных мыслей – открыла сайт Лиона и принялась переводить с французского то, что там было написано об отелях и хостелах. Это было по-настоящему интересно, и она так увлеклась, что остановилась лишь тогда, когда поняла, что доклад из положенных пятнадцати минут разросся до часа, если не больше.

Вздохнув, принялась сокращать, выкидывая все малозначимое. В результате остались сухие факты и скучные цифры. Она сердито попеняла невесть кому: и вот так всегда! Хочется рассказать много и интересно, а приходится ограничиваться пересказом общеизвестных фактов. А во всем виновато слишком уж быстротекущее, ускользающее неизвестно куда время.

Времени Рите не хватало ни на что. Для хорошего турагента знание нескольких иностранных языков являлось суровой необходимостью, и она учила сразу четыре – английский, немецкий, французский и итальянский. Замахивалась было и на испанский, но не потянула просто потому, что опять же не хватало времени.

Едва она закончила распечатку реферата и убрала его в пластиковый файл, в комнату, тяжело ступая по начищенному паркету, вошел недовольный задержкой положенного ему променада Рэд. Подошел к хозяйке, положил мохнатую голову ей на колени и с укоризной посмотрел в глаза.

– Иду, иду! – заверила она его, мельком глянув на часы.

Уже девять! Нет, что это за время такое коварное! Ничего-то из-за него она не успевает! Взяв телефон и наушники, чтоб на прогулке прослушать несколько уроков английского, накинула легкую ветровку: на улице было еще тепло, а двигаться придется много, открыла дверь и пропустила вперед огромного пса. Уже на лестнице надела на него поводок и чинно вышла с ним из подъезда.

– Интересно, кто кого выгуливать ведет? – раздался насмешливый голос незнакомого парня в распахнутой осенней куртке слишком уж яркого, почти ядовитого, зеленого цвета.

Рита подтянулась и постаралась поменьше хромать, но все равно расслышала унизительный посвист. Как же ее достали эти нахальные типы! С той поры, как она упала с горки, только и слышала: «хромоножка», «уродка», «Тимур в юбке». Сначала она не понимала, что это за странное прозвище, но потом узнала, что тот тоже был хромым.

Чтоб не обижаться, постановила считать это комплиментом, ведь хана Тимура называли властителем мира. Вот и она станет властителем, только мирным. Повидает такие страны, что Тимуру и не снились, расскажет о них другим людям, организует для них интереснейшие туры.

Но тут же, вспомнив о своей больной ноге, ноющей от малейшего перенапряжения, сердито сжала губы. А вот она не сдастся! И все равно будет ездить! Подлечит как-нибудь ногу, и все станет хорошо!

Парень не унимался, хотя она, не отвечая, гордо прошла мимо:

– Эй, малявка, чего молчишь? Немая к тому же?

К чему «к тому же», Рита поняла сразу, – к ее хромоте. Стало до чертиков обидно. Почувствовав ее недовольство, Рэд предупреждающе зарычал, повернув тяжелую голову и оскалив белые клыки.

Парень небрежно хохотнул, ничуть не впечатлившись:

– Ишь ты, какой защитничек! Боюсь, боюсь! – и вскинул руки, будто сдаваясь.

Разозленный пес рявкнул уже всерьез.

– Что здесь происходит? – раздался холодный начальственный голос. – Почему собака без намордника? И лает?

– Вот-вот, – парень обрадовался неожиданному заступнику. – Эта жутко голодная собаченция меня сожрать с потрохами хочет! А хозяйка ее на меня еще и науськивает!

Рита с негодованием посмотрела на зубоскала. Что за отвратительный поганец! Для него облить грязью незнакомого человека ничего не стоит!

– Тогда я вызываю полицию! – серьезно сказал выступивший из темноты мужчина.

Девушка его узнала – это был старший по дому, отставной военный, из тех ущербных людей, что не понимают шуток.

– Давайте-давайте! – радостно согласился парень. – Под арест их, под арест! На нары! Пусть посидят на пару, подумают о ничтожестве своей безалаберной жизни, поймут, что обижать маленького меня нельзя.

Любой нормальный человек, услышав эпитет «маленький» в отношении здоровенного детины, сразу бы догадался, что это говорится не всерьез, но сверхответственный старший по дому и помыслить не мог, что его просто-напросто разыгрывают. Он вынул телефон и принялся набирать номер полиции.

Вышедший из дома Клим застал неприятную картину: его шебутной друг активно натравливал Николая Николаевича, полковника в отставке, на окаменевшую от возмущения Риту. Наивный вояка, принимавший все подколки Юрки за чистую монету, уже названивал в полицию, заявляя, что девушка со служебной собакой угрожает прохожим.

Непочтительно вырвав телефон из рук старшего по возрасту, но не по жизненному опыту, Клим извинился перед дежурным, заявив, что недоразумение разрешилось, и отдал телефон обескураженному столь вольным поведением подрастающего поколения Николаю Николаевичу.

– Извините, это мой друг, у него порой бывают заскоки. Лечится очень просто: вправлением мозгов! – И Клим от души врезал Юрию по шее.

Тот взвыл, но, сообразив, что переступил какую-то невидимую, но опасную грань, замолчал и кривляться прекратил.

Полковник не знал, как ему поступить. В армии все было просто – три наряда вне очереди, но как на гражданке поступают с молодчиками, нарушающими субординацию, он не знал. Посмотрел на мрачную девушку со смирно сидевшей возле ее ноги собакой и крякнул:

– Меня это что – разыграли?

– Не обобщайте, пожалуйста, – девица кинула на него осуждающий взгляд. – Я никого не разыгрывала. Это вы с подачи этого типа, – она ткнула пальцем в сторону притихшего парня, – хотели меня в полицию сдать! А потом бы я на вас обоих заявление написала за нанесение мне морального ущерба!

Николай Николаевич растерялся вконец. Моральный ущерб? За что? Да, не зря жена говорила, что на гражданке ему лучше ни в какие сомнительные истории не ввязываться, потому что в реалиях современной жизни он совершенно не разбирается.

Решив за лучшее ретироваться, он неловко проговорил:

– Ладно, пора мне. Некогда мне тут с вами лясы-балясы разводить! – и поспешно смылся.

После его ухода Рита молча, даже не глядя в сторону парней, потянула собаку за собой, собираясь уходить, но Клим остановил ее:

– Насколько я понял, этот балбес тебя оклеветал?

– Почему сразу балбес и сразу оклеветал? – вступился за свое реноме Юрка. – Может это она меня вместе со своей собакой съесть хотела?

– Прекрати паясничать! – рыкнул на него Клим. – Уймись, наконец!

Рита окинула их обоих не по-юношески нерадостным взглядом и ушла, ничего не ответив.

– Ну ты и дурак! – выплюнул Клим. – Совсем сбрендил?

– Поприкалываться слегка нельзя, что ли? – возмутился Юрий. – Что за ограничения? С каких это пор ты пуританином стал?

– Ты соображаешь, что было бы, если б я не прекратил этот балаган?

Парень выписал ножкой изящное фуэте, сделав круг вокруг себя.

– Да ничего особенного! Ну, приехали бы менты, я бы им все объяснил, только и всего. С чего этот сыр-бор?

– Да, заплатили бы на пару с полковником за ложный вызов, мелочи-то какие! К тому же это не та девочка, которая оценит твой убойный юмор. Ты слышал об инженере Беликове на Химпроме? Про того, что погиб, но своих людей спас?

– Да, и что? – насторожился Юрка.

– Это его дочь, – вздохнул Клим. – Ей и так по жизни не везет, а теперь еще и сиротой осталась. И ногу ей сломал тоже кто-то из подобных тебе дураков – с горки в детстве играючи столкнул.

Юрий присмирел и озабоченно растер затылок.

– Понял. Но откуда же мне было знать? Просто хотел ее слегка повеселить, а то она такая скучная тут шла, с затычками в ушах. Учит чего, что ли?

– Не знаю, – Клим небрежно махнул рукой. – Я про нее мало что знаю, только то, что Виолетта говорила. – О своем с Ритой разговоре почему-то промолчал, хотя прежде рассказывал дружку все без утайки.

– Да, нехорошо вышло, – сконфуженно признал Юрка, но тут же взбодрился, съехидничав: – Но этот мужик смешной такой, наивный до чертиков. Из вояк, небось?

Его пренебрежительный тон не понравился любящему справедливость Климу.

– Полковник в отставке. И мужик он достойный, порядочный, сейчас таких мало. Он старший по дому, все сборы-поборы через его руки проходят, но ни копейки к ним не прилипло. Он и с поставщиками договаривается, и с работягами, когда что ремонтировать срочно нужно, ведь управляющая компания волынку тянет несколько дней, а то и недель. А у него всегда все тика в тику, быстро и без всяких откатов.

– Уважаю, – потрясенно протянул Юрий, – это не человек, а ангел во плоти, только что без крылышек. Но после твоей отповеди мне стало жутко не по себе. Давай-ка я хотя бы перед этой малышкой извинюсь, душу облегчу. Познакомишь?

От этих таких знакомых и привычных слов у Клима что-то яростно полыхнуло внутри, противясь новой встрече дружка с соседкой. Озадаченный таким странным обстоятельством, он отказался:

– Только хуже сделаешь. Она замкнутая очень и стеснительная, так что ей твои извинения будут не к месту. Еще решит, что ты снова издеваешься.

– Ну, если ты так считаешь, – с облегчением выдохнул друг, которому извиняться перед обиженными им людьми было как нож острый, – то не буду. Пошли?

Они вызвали такси и отправились в кафе на встречу с друзьями.


Дойдя до лесочка, Рита спустила Рэда с поводка и громко свистнула, вызывая Сашку на их старое место. Тот появился не сразу, весь в опавших листьях.

– Что, опять с Карри боролся? – насмешливо спросила она, зная, что друг не упускал возможности поваляться на земле со своей овчаркой.

– А с кем еще? – он искоса взглянул на нее и стал отряхиваться, сбивая с куртки жухлые листья и комки земли.

Рита принялась ему помогать. Собаки носились друг за другом вокруг них, сшибаясь и вновь разбегаясь.

– Ты потише давай! – прикрикнул на Рэда Сашка. – Ты-то здоровый, а она тебя кило на двадцать легче, к тому же девочка.

– Да он осторожно играет, – вступилась за своего питомца Рита, снимая с друга последний листок. – Они так уже три года играют, и ничего. Это ты сегодня взбаламученный какой-то. Что-то случилось?

– Ничего, – буркнул он. – Если не считать того, что меня в армию призывают. Учебу я закончил, можно и послужить.

Рита застыла, чувствуя, как в страхе замирает сердце.

– Да ты что! И почему ты молчал? – голос сорвался, и она закусила губу, чтоб позорно не разреветься – Сашка не терпел плакс.

– А что бы это изменило? – он ласково похлопал по голове подскочившую к нему Карри. – Вот ее мне жаль. Кто в моей семье за ней смотреть-то будет? Всем некогда, да и боятся они ее. А она это чувствует и огрызается не по делу.

– Может, ты на год ее мне оставишь? – робко предложила Рита, прикидывая, справится ли она с двумя большими собаками.

– Не выдумывай, – осадил ее Александр, – тебе с ней не совладать, она ко мне привыкла, тебя слушаться не станет. У меня вот какая мысль есть: я на завтра записался на прием к военкому, хочу попросить меня во внутренние войска отправить, там можно со своей собакой служить. Так что поедем вместе, надеюсь. Карри у меня умная, обученная, и возраст подходящий. Думаю, возьмут.

Рита с трудом удержала слишком близко подступившие слезы. Что это такое?! Целый год без Сашки, его шуточек, дружеских подколок и решительного «наплюй и забудь»!

Заметив скривившееся лицо подружки, он подгреб ее под мышку и бодро пообещал:

– Не ной, общаться будем по вайберу каждый день, теперь телефоны в армии норма.

На душе у Риты стало чуть-чуть полегче. Шмыгнув носом, она с нарочитой бодростью ответила:

– Здорово! Конечно, будем разговаривать, обязательно! – и уже печально добавила: – Что еще остается?

Александр по натуре был оптимистом и нюни, как он говаривал не раз, распускать не любил. Вот и теперь он перевел разговор на ее дела и, узнав, что она писала доклад о Франции, завистливо отметил:

– Хорошую ты себе работенку выбрала. Классную. Будешь рассекать по Европам сколько душа пожелает.

Рита посмотрела на больную ногу и с кривой усмешкой подтвердила:

– Это точно. Вприпрыжку.

Друг не стал обращать внимания на ее скепсис, считая его ненужной жалостью к себе. Они побегали с собаками, выбирая освещенные редкими фонарями места, чтоб не споткнуться в темноте и не упасть, натужно посмеялись над парой старых анекдотов, рассказанных другими собачниками, и отправились домой, причем Александр решил проводить Риту, ведь время было позднее – двенадцатый час ночи.

Возле своего дома, всхлипнув, Рита не выдержала и бросилась ему на шею, прощаясь. Несколько оторопев от столь сильного проявления чувств обычно крайне сдержанной подруги, парень успокаивающе похлопал ее по спине, заявив, что не нужно хоронить его раньше времени.

Рита отстранилась, смешно шмыгнула носом, сердито хлопнула его по плечу и гневно заявила:

– Типун тебе на язык! Думай, что говоришь!

– А ты не реви под руку! – не остался он в долгу. – И давай домой беги, тебе завтра вставать рано. Это я могу последние денечки дрыхнуть, сколько пожелаю.

Озадаченные собаки сидели рядышком, одинаково склонив головы набок, высунув языки, и пристально рассматривали своих хозяев. Бросив на прощанье Сашке привычное «пока», сконфуженная собственным неадекватным поведением Рита зашла в подъезд, поднялась на лифте на свой этаж и бесшумно вошла в квартиру.

Рэд удовлетворенно растянулся на своем месте в просторном коридоре, а его хозяйка, приняв душ, заглянула в комнату мамы. Убедившись, что та все еще сидит в прежней позе с книгой на коленях, вздохнула. Книга была все та же и служила исключительно для отвода глаз, мама даже не пыталась ее читать. О чем она думала, дочь не знала, но предполагала, что об отце и нерожденном сыне.

Это было невероятно тяжело, но чем помочь маме, Рита не знала. Она уговаривала ее пойти к психологу или психотерапевту, но мама категорически отказывалась. Она не хотела, чтоб в ее ранах ковырялись чужие люди, пусть даже и с самыми лучшими намерениями.

Упав в постель, Рита натянула одеяло до носа и уставилась в потолок. Как она переживет следующий год без Сашки? Из глаз сами собой потекли горькие слезы. Спохватившись, она приказала себе немедленно прекратить, если не хочет завтра радовать соседей и одногруппников опухшими узенькими глазками и сопливеньким красненьким носиком.

Плакать, да еще и на ночь глядя, – огромная глупость, она в этом давно убедилась. Всхлипнув в последний раз, усилием воли заставила себя успокоиться и уснуть. В этот раз ноющая нога оказалась даже кстати – отвлекала от неприятных мыслей. Боль была привычной, хотя и неприятной. А вот известие о призыве на службу Александра было слишком ярким и новым и болезненно-остро вертелось в мозгу.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации